Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 79 (всего у книги 110 страниц)

– Это все ужасно интересно, – вновь прервал Белоконева Вик, – и я бы с удовольствием послушал ее биографию, но мне не хочется отвлекаться от главного. Ты упомянул пирамиды.

– Ну, упомянул, да, – вздохнул Белоконев. – Вот только Рогге написал в рапорте, что не нашел ни пирамид, ни сокровищ минувших цивилизаций, о которых сообщала Луиза. Девушке все пригрезилось. Там были обычные горы, приобретшие причудливую форму из-за выветривания. Рогге также утверждал, что архипелаг вообще не подходит для постоянного базирования: слишком неприветлив. Однако, судя по дальнейшему, командование Рогге не поверило. На Кергелене все-таки устроили базу, и в состав самой первой экспедиции на нее ввели сотрудников «Аненербе».

– То есть Рогге соврал в рапорте?

– Просто Гиммлеру показались более убедительными дневники Сеген, где упоминались пирамиды. Он имел права проверить, но поскольку история не знает о кергеленовских находках, скептик Рогге, скорей всего, оказался прав. Пирамиды либо пришли в полную негодность, и «Аненербе» не захотело копошиться в руинах, либо там и вовсе не было ничего интересного.

– А сам ты как думаешь, Гена?

– Вик, меня там не было. Своими глазами я ничего не видел, а фотографии… это лишь фотографии. Вообще, острова архипелага – это остатки древней суши, возможно, целого континента, который был в три раза больше Австралии. Еще 20 миллионов лет назад большая часть ныне затопленного плато Кергелен оставалась над уровнем моря. Естественно, что существование такого обширнейшего участка суши вблизи Антарктиды, еще не покрытой льдом, пробуждает мою фантазию. Но я здраво смотрю на вещи. Если искусственные сооружения Антарктиды дошли до наших дней благодаря законсервировавшему их ледяному куполу, то постройкам на Кергелене не повезло. Штормовые ветра и осадки, землетрясения, подвижки суши – все это способно помножить на ноль любую древность. Не зря же Джеймс Кук обозвал архипелаг «Островами Запустения». Они на всех производят очень грустное впечатление.

– И тем не менее «Прозерпина» там что-то нашла. Она строит на Кергелене и Крозе свои базы.

– Я слышал об этом, – медленно произнес Белоконев. – То, что на Кергелене построили новый городок для ученых Сегенвилль, названный в честь Луизы Сеген, свидетельствует, что ее записки произвели и на руководство транснациональной корпорации сильное впечатление. Ее посчитали достойной увековечивания, но вот почему их заинтересовал еще и Крозе… тут, честно говоря, я теряюсь.

– А есть большая разница между Крозе и Кергеленом? – спросил Вик. – Мне они представлялись одинаково пустынными. С одинаковой геологией, растительным и животным миром. Разве что Кергелен покрупней будет.

– С последним согласен на все сто. И Крозе, и Кергелен лежат в стороне от морских путей. По сути, это такой мировой тупичок, куда без особой нужды никто не суется. Даже рыболовы. Франции, которой эти территории формально принадлежат, всю жизнь на них откровенно плевать. Кто-то, помнится, попытался там овец разводить или поросят, но разорился, потому что и климат не тот, и трава толком не растет. Крозе и вовсе оставался необитаемым, пока лет тридцать назад не заинтересовал биологов в качестве биосферного заповедника. Поскольку туда никто не плавает, эти места считаются самыми чистыми на планете.

– Крозе тоже исследовала Луиза?

– Нет, архипелаг Крозе, хотя и был открыт в том же 1772 году, но честь эта принадлежит экипажу другого судна. Капитан Кергелен волею судеб проплыл мимо. В тот год король Людовик отправил несколько экспедиций на поиски и завоевание Южного материка – его тогда называли «Земля Гонневиля»,(***) это такой синоним нашей «Земли Санникова». Все миссии проходили в большом секрете даже друг от друга. Архипелаг Крозе был открыт экипажем «Маскарена» под командованием Мариона Дюфрена. Жюль-Мари Крозе, чье имя он получил, был его старпомом.

Заметив вышедшую из двери Чебышеву, которая закончила разговор с генералом, Соловьев тоже решил закруглиться. Основное он выяснил, поэтому горячо поблагодарил историка и попрощался.

– Ну что, Лиля, вы заручились одобрением Вещего Лиса? – спросил он у девушки. – Будет нам подкрепление?

– Да, дополнительные силы выдвинутся к истокам Матимбуны сразу, как только прибудут на Мадагаскар. Нам надо продержаться три дня.

– День на воздушную разведку и два дня на прочесывание местности, – прикинул Вик. – Думаю, мы вряд ли добьемся существенных успехов за этот срок.

– Виталий Федорович считает, что нападать на нас будут, лишь когда убедятся, что артефакт у нас. Но к этому времени уже прибудет русский десант.

– Ну и хорошо, – кивнул Вик. – Идем ужинать?

...Ресторан «Пиратская радость», где накрывали на стол входящие в оплату завтраки и ужины, располагался вдали от спальных домиков, чтобы музыка и шумное поведение посетителей не мешали остальным отдыхающим. Идти до него по дощатым аккуратным дорожкам, вьющимся под сенью пальм, предстояло минуты три неторопливым шагом.

Помещение всегда выглядело уютным и чистеньким. Перед ним на лужайке садовники разбили клумбы с розами и орхидеями. Вынесенная под навес хромированная стойка бара, где смешивали коктейли и угощали свежевыжатым соком всех желающих, сияла в лучах солнца, словно космическая ракета на старте. Персонал, одетый в белоснежные униформу с логотипом отеля, чинно сновал между столиками, большая часть которых была расставлена на улице под зонтами, не вызывая раздражения ни излишней суетой, ни леностью.

Однако сегодня в ресторане что-то явно пошло не так.

Еще издали, приближаясь к их привычному месту, Вик услышал нехарактерные звуки. Из-за стены, отгораживающей служебные помещения от общего зала, раздавались громкие вскрики, топот и звон опрокидывающейся посуды. Официанты и повара метались, размахивая в полутьме полотенцами, и галдели, изгоняя из ресторана нечто невидимое – то, что Соловьев при своем стопроцентном зрении не смог разглядеть при всем желании.

– Они там с духами сражаются? – спросил Вик, усаживаясь за столик, за которым делил трапезу с Киром, Володей и Милой.

– С бабочками, – философски изрек Володя, прибывший в ресторан незадолго до него, но уже успевший войти в курс дела. – К ним залетела «Мертвая голова».

– Она же не кусается.

– Там суеверия какие-то, – объяснил Кирилл. – Из-за этого и ужин задерживается. Они гоняют эту несчастную уже минут десять, потому что боятся ей навредить, а та все никак не желает покинуть помещение.

– Может, у них там целый рой, – предположил Грач. – Никто не знает, эти бабочки строем летают или по одиночке?

– Конечно, по одиночке! – воскликнул Кир. – И между прочим, они очень редкие.

– Может, им помочь? – на полном серьезе поинтересовался Вик, глядя на подпрыгивающего бармена, машущего перед собой сдернутым с шеи фирменным шарфиком.

– Табу, – сказал Кирилл, – я уже спрашивал. Они сказали, что мы не справимся. До нее нельзя дотрагиваться, а у них типа есть система.

– То же мне «система»! Сачком накрыть, и все дела, – проворчал Грач. – У меня на свежем воздухе аппетит разыгрался, а они все тянут.

– Неблагодарный, – Мила с шутливым осуждением покачала головой, – они же ради нас стараются. По их поверьям, залетевшая бабочка с черепом на тельце приносит беду. Если ее не выгнать или, не дай бог, выгоняя прихлопнуть ее, то не поздоровится всем присутствующим, а ведь нам, как никому, нужна удача.

Суета, однако, подходила к концу. Бражника выгнали в сад, и работники, понемногу успокаиваясь, возвращались к своим обязанностям. Официанты с извинениями за задержку уже принялись разносить первые порции посетителям.

– Как прошел разговор с Лисом? – спросил Володя у Виктора. – Раскололся генерал или в молчанку играл?

Вик кивнул:

– Я получил пищу для размышлений.

– Поделишься?

– Завтра во время полета. Не стоит портить ужин и последующую тренировку.

– И то правда, – вздохнул Грач, – заболтаемся и ничего не успеем.

– Кстати, Лис просил передать, что если вдруг кто из вас снова окажется на суровом берегу, где нечаянно побывал Кирилл, постарайтесь рассмотреть подробности, чтобы идентифицировать место по снимкам. Нельзя исключить, что именно там держат Громова и его товарищей.

– Принято, – Грач повернулся к Мухину: – Во сколько завтра вылет?

– Зависит от метео, но если все будет нормально, то примерно в одиннадцать. Пока доедем, пока оформим бумаги...

– А ты разве еще не оформил?

– Не все. И надо будет найти обещанный нам самый симпатичный самолет, осмотреть его лично и убедиться, что он заправлен и готов к полету.

– Лучше бы ты выбрал не симпатичный, а надежный, – пробормотал Грач.

– У тебя надёжный пилот, – рассмеялся Мухин.

– Который получил свои корочки только вчера.

– Успокойся, – сказал Вик, – кроме Кирилла там будет еще и второй пилот. По инструкции, управляют два человека. Хозяин не горит потерять из-за упрямых туристов лицензию.

– Тогда ладно, – Грач хлопнул парня по плечу, – тогда я готов посмотреть на тебя в деле.

– А я? – спросила Мила. – Я же с вами завтра лечу?

– Боюсь, не получится, – ответил Вик. – Патрисия собиралась, а она, наверное, возьмет Чебышеву в качестве охраны.

Мила расстроилась:

– Тогда что мне делать?

– Приглядишь за Адель, – Вик накрыл ее руку своей. – Это тоже очень важно. И потом, полет планируется недолгим, вечером мы снова соберемся за ужином.

– Я тебе даже завидую, – произнес Грач, – совсем не прочь провести еще один денек на пляже. Потом-то уже не до отдыха будет.

– Потом мы отправимся к Уснувшим скалам?

– Конечно, – сказал Кирилл. – Не зря же мы с собой палатки брали и лодку! Нас ждет off-road travel,(*путешествие по бездорожью, англ) где не ступала нога человека. Хотите поиграть в Индиану Джонса?

– В том-то и дело, парень, – вздохнул Грач, – что мы не играть будем, а жить его жизнью взаправду, и если что-то пойдет не так…

– Что может пойти не так? – остановил его Вик. – Я верю, что все теперь будет в порядке.

Подошла официантка и наконец-то принялась расставлять на их столике блюда. Они поблагодарили ее и принялись за трапезу...

(Сноски. * Архипелаг Кергелен (другое название Острова Безутешности) находится в Индийском океане, открыт в 1772 г и назван в честь первооткрывателя Ива-Жозефа де Кергелена. Острова архипелага (их около 300) необитаемы, но там живут большие колонии пингвинов, морских слонов, чаек, бакланов, альбатросов и других птиц южных широт. Моряки когда-то запустили в местные ручьи семгу и форель, и эти виды рыб чувствуют себя здесь неплохо, как и завезенные сюда еще в XIX в. размножившиеся и одичавшие кролики и кошки. На Кергелене, самом большом острове архипелага (другое название Гран-Тер), люди работают круглый год вахтовым методом. Франция имеет здесь несколько исследовательских станций, одна из которых занимается спутниковым и ракетным слежением. Жизнь сосредоточена в посёлке Порт-о-Франсе, в котором есть часовня, больница, библиотека, гимназия и паб. Ученые, работающие здесь, выполняют очень важную миссию, иногда даже ценой своей жизни, ведь климат острова отличается сильными и холодными ветрами, а также минимальным количеством солнечных дней. Летом здесь часто идут ледяные ливни, а зимой к ним добавляется мокрый снег. Все работники научно-исследовательской базы обладают навыками выживания в дикой природе, так как на острове можно заблудиться, отдалившись от станции буквально на несколько шагов, и погибнуть.

** Луиза Сеген (Louise Séguin ), жившая в 18 веке, названа французами «первой женщиной-исследовательницей Антарктики», хотя говорить об этом можно лишь с большой натяжкой. В возрасте 14 лет она поступила на службу на корабль «Роланд», переодевшись в мужское платье. Скорей всего, она была любовницей капитана де Кергнлена, который представлял ее всем как своего юнгу-камердинера. Именно это обстоятельство отчасти и послужило причиной падения де Кергелена. По возвращении команда обвинила его в незаконном содержании на корабле женщины, а также в продаже корабельного имущества в целях личного обогащения, работорговле и ложных сведениях об открытых землях. Де Кергелен попал в тюрьму, откуда его выпустили спустя два года, чтобы отправить командовать корветом в качестве поддержки американцев во время Войны за независимость США. О дальнейшей судьбе Луизы Сеген историкам не известно ничего, кроме единственной фразы из мемуаров де Кергелена, где тот писал, что «вынужден оплачивать ее содержание в монастыре, о чем весьма сожалеет». Поскольку сам де Кергелен не спускался на землю открытого им архипелага, а его любовница-юнга спускалась в составе группы, пополнявшей запасы воды и дичи, это дало повод присвоить ей титул «первой женщины исследовательницы Антарктики» (не иначе с подачи французских феминисток). Упомянутый в книге «путевой дневник Сеген» не существует (или не найден), он является выдумкой автора)

25.7

25.7/5.7

Людмила Москалева и Адель

Поскольку Вик постоянно был занят, Мила без него тосковала, и страстные ночи, когда они оставались наедине, только усиливали ее дневную тоску. Девушка старалась занять себя, а главное – свои мысли, чтобы не думать постоянно о любимом, но все равно чувствовала, что ее эмоциональная зависимость от Виктора возрастает с каждым днем. Это ее немного пугало. Ей хотелось быть сильной женщиной, которая не ждет милостей от мужчины. Печальный опыт семейной жизни прекрасно продемонстрировал ей, что ее слепота и доверие бывают безграничными и приносят боль, когда надежды не оправдываются. Конечно, Вик – не Дима, он не станет использовать ее слабость ей во вред, вот только в те часы, когда Соловьев был далеко, она ощущала себя словно птица со сломанными крыльями.

Оставшись в туркомплексе «Адам Балдридж» после того, как Вик, Володя, Кир, Патрисия и Лилия уехали в Уснувшие скалы, Мила бродила все утро по ухоженным дорожкам как потерянная. Она видела, какой слаженной группой является команда Патрисии. Несмотря на то, что каждый из этих людей обладал собственной индивидуальностью, они были очень успешны в совместных предприятиях, понимали друг друга с полуслова – в точности, как подобранный психологами экипаж космического корабля.

Москалева предполагала, что отчасти причина крылась в гармоничных вибрациях энергоинформационного поля – того самого, на котором основывалась работа антарктических артефактов. Чаша, хоть и была неисправна, но как-то сумела переплавить отдельных людей в сплоченное сообщество. В братство. Миле до сих пор казалось, что она среди них лишняя. Такая же лишняя, как и Адель. Но Адель была ребенком, и особое к ней отношение было оправдано. А вот что не так было с ней, Людмилой Москалевой, взрослой носительницей полезных (как ее уверяли) свойств, что ее постоянно держали на расстоянии вытянутой руки?

Впрочем, понятно, что именно не так, Мила видела, что не вписывается в команду из-за своего происхождения. Она была представительницей врага, его слепым орудием, и являла собой постоянный источник опасности – и это даже если не брать в расчет ее способность превратить мир в труху, едва самоконтроль ослабнет! Хуже всего, что она не смела обещать никому – ни им, ни себе самой, – что не подведет их. Отец, прибывший за ней на Мадагаскар, наверняка готовился причинить максимальный ущерб. Мила ждала, что он заявится в храм или прямо сюда, на Нуси-Бураха, и щедро накидает им проблем. А то и вовсе захочет выкрасть ее, и тогда открытая вражда неизбежна. Вплоть до стрельбы и пролитой крови.

Мила обзывала себя в сердцах «чемоданом без ручки»: выкинуть жалко, ибо большая ценность содержится внутри, а тащить тяжело. Конечно, разве может в этих обстоятельствах идти речь о добрых чувствах? Не зря солдаты величали ее «ведьмой». Воздействие телепата лишь всколыхнуло в них подспудные страхи и ненависть.

Конечно, Мила всегда могла опереться на Вика, но она боялась, что не сможет его удержать. Из-за отсутствия искренности и гармонии распадаются любые союзы, в том числе и семейные. Распадаются от того, что изначально люди покупаются на внешнюю привлекательность, на чувства, вызывающие страсть, на стремление к комфортной жизни. Проходит время, и наступает отрезвление. Мила не знала, что чувствует к ней Вик на самом деле. Может, жалость и сочувствие. А может, обычное влечение, временно заместившее скуку. Ей хотелось верить, что между ними любовь, но ошибившись с Димой, она признавала, что не является безукоризненным экспертом в мужской психологии.

Ей уже было известно, что Вик одно время состоял в любовниках у Патрисии. Даже если бы Мила не получила прямой ответ на свой вопрос у Геннадия Белоконева (бедный историк не хотел признаваться, но ему не оставили выбора), она все равно бы догадалась об этом. Догадалась бы по тем взглядам, что бросала на Соловьева Пат. По тому, как она упорно называла его «Ашором», «Ашем» и как интимно шепталась с ним по-французски, а он не отстранялся – просто не видел в том ничего особенного, привык… Миле эти сцены причиняли боль, но она, стиснув зубы, молчала.

Она думала о том, что с Пат Соловьева соединила прана, и несмотря на то, что они с были такие разные, Вик неизменно возвращался к ней, поддерживал ее, участвовал в ее проектах. А Мила… существует ли в реальности сила, которая объединяет ее и Вика? И не развеется ли мираж, когда все это закончится, или когда союз их столкнется с настоящим вызовом – например, в лице ее могущественного отца?

Наверное, Мила не должна была сомневаться, но, чувствуя себя совершенно одинокой среди тропического и бьющего через край жизнерадостного великолепия, она не могла не задумываться о будущем. Завтрашний день представлялся ей слишком зыбким, чтобы она расслабилась и начала наслаждаться жизнью…

– Людмила! Как хорошо, что вы пришли!

Мила вздрогнула. Незаметно для себя, она оказалась в той части комплекса, где стоял домик Демидова-Ланского и Кирилла (их поселили вместе). Физик вышел на широкое крылечко, залитое солнцем, и, приставив ладонь к глазам, смотрел на нее.

– Добрый день, – совершенно по-дурацки приветствовала его Мила. Они уже виделись сегодня и здоровались, но ничего более не пришло ей в голову, а сказать что-то требовалось, так как Иван Иванович ждал ответа.

– Проходите, пожалуйста, – он посторонился, приглашая ее в дом.

Мила покорно подошла к ступеням и стала подниматься. Все бунгало в туркомплексе стояли на песке на сваях. Возможно, их заливало водой во время шторма, но на их счастье, во время их пребывания на острове прогноз погоды неизменно оставался благоприятным. На всем восточном побережье воцарились сухие солнечные дни, несмотря на сезон дождей. Мила слышала за завтраком, с каким веселым удивлением комментировали этот факт официанты. Обычно зимой не проходило и дня, чтобы с неба не пошел дождь.

– Мне необходимо закончить важную работу, – сказал Демидов-Ланской, пропуская Милу внутрь, – а Аделин капризничает. Не могли бы вы занять ее чем-нибудь?

– С радостью, – заверила его Мила.

Патрисия снова оставила дочь со своим заместителем, потому что доверяла ему больше всех. Могла бы поручить это дело и Миле, но этим утром Пат намеренно проигнорировала девушку. Мила случайно услышала, как француженка тихо наставляла Адель слушаться дядю Ваню и ни в коем случае не водить тетю Милу по «мосту душ».

– Без нашего присмотра, без присмотра Володи или Виктора тебе не следует играть в подобные игры. Обязательно должен быть рядом кто-то из взрослых.

– Но Мила взрослая, мамочка! – пыталась возразить ей Адель.

Но Пат была непреклонна:

– Я настаиваю. Поклянись мне, Адель, что ты исполнишь мою просьбу в точности!

Мила помнила, как совсем недавно в деревне Пат просила ее подружиться с дочерью, но едва это случилось и отношения Милы и Адель превратились в максимально доверительные, как француженка дала задний ход. Возможно, сближение произошло слишком быстро и привело к неоднозначным результатам, и Пат больше не хотела пускать это на самотек.

Адель пообещала матери быть осторожной и послушно взяла за руку Демидова-Ланского. Мила всегда удивлялась, как у вечно занятого, малоэмоционального и едкого мужчины хватало терпения нянчиться с ребенком, но сегодня утром она узнала правду.

Пристроив дочь, Пат отвернулась, чтобы отдать другие распоряжения, и Мила, присутствующая при этом своеобразном прощании, успела заметить, как смотрел на свою начальницу Демидов-Ланской. Он стоял под деревом, сжимая руку девочки, которая, не обращая ни на что внимания, уже с азартом ковыряла ногой в песке, выкапывая из него ракушки. Пат не видела их, потеряла интерес, уверенная, что с этой стороной дела все будет в порядке, зато Мила видела эмоции, отразившиеся на лице Демидова-Ланского. Этот неотрывный взгляд было невозможно ни с чем перепутать. Иван Демидов-Ланской был влюблен в Патрисию Долгову, и она нечаянно подсмотрела его тайну.

– Спасибо вам, – сказал Иван Иванович и обратился к девочке, сидевшей на аккуратно заправленной кровати: – Аделин, пришла тетя Мила, которая хочет с тобой поиграть.

Адель закусила губу, прижала к груди куклу, которую держала, и уставилась в угол комнаты:

– Мама мне запретила.

– Что? – растерялся тот. – Почему? Что именно запретила?

– Играть с тетей Милой в особенные игры. Я дала слово.

Демидов-Ланской повернулся к Миле в полном недоумении.

– Мадам имела в виду, что нам не стоит экспериментировать с нашими… способностями, – проговорила Мила с запинкой.

– Ах, это! Но вы же можете просто погулять, поиграть в дочки-матери?

– Думаю, что можем, – Мила подошла к девочке и присела перед ней на корточки: – Слово надо держать, но ведь мама не запрещала нам просто разговаривать?

Адель подумала и согласилась:

– Не запрещала.

– Хочешь, мы будем болтать с тобой как верные подружки?

– Хочу!

– Тогда пойдем на веранду, – Мила протянула ей руку. – Дяде Ване нужно сосредоточиться и поработать.

Адель положила куклу на подушку, укрыла ее краем покрывала и соскочила на пол, хватаясь за Милкину руку:

– Пусть Вика поспит немножко, она всю ночь не спала.

– Конечно, дорогая, пусть Вика отдыхает.

Мила кивнула Демидову-Ланскому, с облегчением наблюдавшему за тем, как счастливо все разрешилось, и повела девочку к выходу.

– Только далеко не отходите! – на всякий случай предупредил тот. – Просто дайте мне два спокойных часа, и я освобожусь.

– Не волнуйтесь, Иван Иванович, все будет хорошо, – пообещала Мила. – Мы на веранде посидим.

Они расселись в плетенных креслах лицом к океану. Блики играли на волнах, слепя глаза. Где-то вдалеке мелькали разноцветные паруса яхт. Над водой летали с резкими криками чайки и более крупные птицы, кажется, поморники.

– Мила, мы пойдем купаться?

– Чуть позже, сейчас утро, и вода еще не такая теплая, пусть прогреется, – ответила Москалева.

– Хорошо. Я почти научилась плавать, – похвасталась Адель. – Меня дядя Вова учил.

– Я видела вчера, как вы барахтались, – Мила улыбнулась. – Скажи, дорогая, а мы можем с тобой поговорить про дядю Юру?

– Поговорить про? Не с ним? – насторожилась девочка.

– Да, просто обсудить кое-что. Мне не все понятно из того, что мы видели на «мосту душ». Хотелось бы у тебя уточнить.

– Не на мосту, – поправила Адель, – а когда перешли мостик и попали в синее колечко. На мосту можно только встречаться. А в колечке можно смотреть.

– Кажется, я начинаю понимать… Скажи, тот эпизод на борту корабля… он же повторяется в разных мирах по-разному?

– Да. Я долго искала подходящее колечко. Это трудно.

– Почему?

– Плохо видно, пока не перейдешь мостик. И еще колечки меняют цвет. Совсем внезапно: бах – и все по-другому.

– Наше колечко и в тот раз поменяло цвет?

– Нет, я специально выбирала. Но ошиблась.

Адель отвернулась и заметила хамелеона, пробежавшего по стене веранды и замершего у края в пятне солнечного света. Хамелеон был крупный, с загнутым хвостом и почему-то не менялся, подстраиваясь под серое дерево. Неподвижный, пучеглазый и с бугристой кожей, он казался игрушкой, сшитой из бурого бархата, расшитого крупными бусинами. Он косил глазами в разные стороны – одним смотрел на заросли, другим на людей. (*)

(Сноска. * Хамелеон вращает глазами независимо друг от друга и способен поворачивать их на 360 градусов)

– Почему колечки меняют цвет? – спросила Мила.

– У них такое правило, – важно ответила Адель. – Когда вчера – они одни, когда сегодня – другие, а какие они завтра, вообще никто не знает. Колечки бывают совсем разные, и их ну очень плохо видно.

– Из-за тумана? Другой берег всегда скрывается от наблюдателя? – уточнила Мила.

– Из-за тумана тоже. А еще Юра – как эта ящерка, он смотрит во все стороны сразу, – Адель ткнула пальцем в хамелеона, отчего рептилия дернулась и проворно скрылась за углом дома, – трудно поймать его взгляд. У него их много.

– Много глаз?!

– Много взглядов. Даже мой папа не знает, куда смотрит Юра. А папа знает все!

– Папа следит за Юрой?

– Он его ищет, а я иногда помогаю. Папа рассердился, когда в Юру стали стрелять. Папа сказал: не стоило выкидывать Зеркало, но Юра и без него важный человек. Мама позовет Юру на наш берег, и папа пройдет с ним. А если Юра умер, то за ним никто не придет. Поэтому Юра не должен умирать.

Мила решила, что Громова убили случайно. Когда он совершил тот акт вандализма, морские пехотинцы открыли огонь без специального приказа. Наверно, были миры, где Юра погиб мгновенно, были те, где его ранили, и он умер после продолжительной болезни в отсутствие нормального госпиталя и врачей. Но тогда должны быть и миры, где Громов остался жив и невредим, потому что… потому что не выкидывал ту железную статуэтку с Зеркалом, например?

– У Юры есть волшебная пряжка, – внезапно сказала Адель. – Она всегда с ним. У всех, кто ходит по мирам, есть такая штука, и у тебя тоже есть. Только у меня нету. А я хочу быть как вы, со штуками.

Адель ткнула пальчиком в ее нагрудный карман:

– Этот динозаврик – штука! Тебе его дядя Вик подарил, и ты его носишь. А Юра носит пряжку на ремне. В нее пуля попала и отскочила, пряжка испортилась немножко, но он ее не выкинул. У него другой нет.

– А что будет, если он ее выкинет?

– Не знаю. Надо ему сказать, что она волшебная, пусть сбережет. Ему дядя Вова сказал. И потом еще сказал, что мы за ним придем.

Милка ахнула:

– Наш дядя Вова? Как сказал? Когда же он успел с Юрой поговорить?

Адель озадачилась, нахмурилась:

– Завтра поговорит, – сказала она. – Дядя Вова поговорит с Юрой, Юра – с Тимуром, а Тимур напишет письмо.

Мила ухватилась за последнее имя:

– Аделин, а ты знаешь, откуда у Тимура взялся волшебный меч?

– Ему дали. Но Тимур скрытый, – предупредила Адель. – Мне нельзя про него смотреть.

– Папа запрещает?

– Не папа, – Адель надула губы. – Говорю же, он скрытый.

– Ты хотела сказать «скрытный»?

– Нет, скрытый. Тимур окружен большой-пребольшой тайной. Мне не дают ее смотреть. Нельзя.

Мила кивнула, подумав, что тайна связана с работой разведчика. Однако Адель опровергла догадку:

– Это не работа, – твердо сказала она, словно Мила произнесла это вслух. – Работа – это секрет, о котором нельзя говорить. А тайна – это то, чего нельзя видеть. Хотя я чуть-чуть подсмотрела. Про меч. Но меня наругали.

– Да кто ж это сделал?

– Не знаю. Всякий-разный.

– Человек?

Адель кивнула.

– А как его зовут?

Теперь Адель головой помотала.

– Он тоже скрытый, да? – догадалась Мила.

– Он очень-очень скрытый. Это он Тимуру велел Юре помогать. Потому что так надо. Но это тайна.

– Значит, тайна касается и Юры тоже?

Адель задумалась:

– Тайна касается нас всех. Дедушка, который сильно заболел, знал про тайну, но ему ее тоже не показали. Чуть-чуть показали. И мне чуть-чуть.

Мила поняла, что девочка говорит о профессоре Загоскине.

– Значит, тайна связана с чудесными предметами, – сделала она вывод.

– И с теми, кто охраняет, – дополнила Адель. – Волшебный меч охраняет Юру, а Тимур охраняет меч.

– Тимур – Хранитель?!

– Сейчас нет, но потом да. Завтра.

– Завтра – это когда?

– Когда мир станет нормальным.

– Аделин, мы же справимся с этой задачей? – спросила Мила растерянно. – Мир станет нормальным, правда же?

– Наверное, – вздохнула Адель. – Я смотрю там, где все хорошо. А где грустно не хочу смотреть. Только мама теперь против, чтобы к нам папа пришел. А без папы будет грустно....

Вечером Мила рассказала о разговоре Виктору, постаравшись привести дословно все, что наговорила ей Адель.

– Тимур – Хранитель? – Вик тоже удивился. – Значит, он не просто завладел «Солнечным ножом», но получил его от другого Хранителя с конкретной целью. Наверно, и инструкции к нему прилагались. Занятный расклад.

– Почему?

– «Глаз урагана», ставший Хранителем, это нечто особенное. У Тимура есть возможность влиять на стабильность мировой матрицы и знания, как именно это следует делать. Он не тыкается наобум. Громову повезло, что рядом с ним находится такой человек. Если речь о везении, конечно.

– Здорово, что за ним присматривают такие силы, – осторожно заметила Мила. – И за нами тоже. Раз Хранители на нашей стороне и против жуткого Альбиноса, то с ними обязательно надо как-то связаться.

– Главное послание мы уже получили, – сказал Вик, вспоминая шифровку, которая пришла к Вещему Лису. – Тимур написал письмо, и письмо дошло.

– И что в нем?

– Координаты, куда открывать портал. Надо передать их Демидову-Ланскому, пусть ориентируется на это описание. Возможно, там каждый метр имеет значение.

Мила придвинулась к Соловьеву вплотную и крепко обняла за талию:

– Я рада, что мне пришло в голову расспросить Адель. Как думаешь, вы быстро найдете Зеркало?

Вик улыбнулся:

– Адель нам обещала. Дело за малым: я должен придумать, как ходить по воде. Никогда раньше этого не делал.

– Скорей бы все это закончилось. – Мила потерлась щекой о его грудь. – Давай спать?

– Прости, – он неохотно, но все же отстранился. – Ты ложись, не жди меня. Мне надо кое-что доделать.

– Опять Патрисия нагрузила?

– Нет. Хочу подстраховаться. В деревне нам сказали, что возле Уснувших скал живет дикое племя бетсимисараков. Надо почитать про них в интернете, выяснить обычаи.

– Будешь налаживать с ними контакт?

– Мне кажется, – ответил Вик серьезно, – что именно им поручили охранять артефакт. В отличие от других жителей острова, которые встроены в современную цивилизацию, ездят на машинах и учатся в школе, это племя держится особняком и превыше всего блюдет заветы предков. Так кому еще было доверить Каменное Зеркало, как не им?

– Пожалуй, ты прав, – согласилась Мила и грустно, через силу улыбнулась. – Ну, тогда иди, просвещайся!..

Глава 26(6). Управляемый хаос

Глава 26(6). Управляемый хаос

26.1/6.1

Тимур Борецкий. Район Кратера и Новой Надежды. Четыре с половиной месяца назад, параллельная реальность