Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 3 (всего у книги 110 страниц)

Старик повернул голову, демонстрируя ей старый неаккуратный шрам на шее, спускающийся от уха до ключицы. Он чуть отогнул край свитера, позволяя сполна насладиться зрелищем.

– Надо же, – пробормотала Мила, поскольку старик ждал ее реакции.

– Вот именно! Параллельно с нашей Вселенной бок о бок существует бесконечное число других вселенных, которые немножко отличаются от нашей. Кое-где грани между мирами настолько тонки, что эти ушлые насекомые могут попадать из одного мира в другой. Да и не только насекомые.

– Вы решили мне поведать гипотезу о Мультивселенной? – припомнила Мила название, давным-давно вычитанное в научно-популярной книжке. – Я, кажется, читала о чем-то подобном.

Иван Петрович поднял указательный палец:

– Молодец! Я же говорил, что ты не такая, как они. Они ничего не знают, а ты знаешь. Умная. Я не могу всего рассказать, ты же понимаешь, но и молчать уже нету сил. Грань, на которой мы с тобой стоим, истончилась. Чужая вселенная дышит нам в лицо. Ты же чувствуешь ее дыхание, Людмила Ильинична? Наверняка чувствуешь. Вселенных много, тебе есть куда бежать. Скажи-ка, у тебя зеркало или нож? Ну, отвечай! Зеркало или нож?

– Нет у меня ни того, ни другого, только швабра и тряпка, – брякнула Милка, начавшая уставать от этого разговора. – Разрешите мне закончить.

– Да не бойся, не отниму! Ты прочла книгу, которую я тебе дал? Все прочла?

Мила призналась, что не успела, и настроение старика резко испортилось. Он нажал на коляске кнопку, направляя миниатюрный транспорт прямо на ее ведро. Вода, разумеется, пролилась.

– Дура! – крикнул Загоскин, пугая ее. – Хватит тут тряпкой махать! Тут везде пауки!

– Иван Петрович, мне нужно закончить начатое, – Мила попыталась откатить кресло и высвободить швабру, на край которой наехало колесо. – И здесь нет пауков!

– Нет, есть! Прочь пошла! Пошла, кому говорят! Иди читай книгу и не возвращайся, пока не прочтешь!

– Но Иван Петрович…

С неожиданной силой он выхватил у нее освобожденную швабру и запустил на манер копья. Попал по касательной в телевизор. Пластмассовое слабое крепление не выдержало и сорвалось. Экран треснул, упав на низенькую тумбочку и затем на пол. Ваза с искусственными цветочками, стоявшая на тумбочке, разбилась, а от большой деревянной шкатулки, примостившейся рядом, отлетела крышка.

– Убил! Убил гада! – завопил Загоскин. – Так ему и надо! Поделом!

На шум прибежали медсестры и принялись успокаивать разбушевавшегося постояльца. Тот отпихивал протянутые к нему руки и ругался как сапожник. Совершенно нельзя было узнать в этом обезумевшем человеке уважаемого профессора и переводчика.

«Болезнь никого не красит», – подумала Милка со страхом.

Галка Темникова побежала за лекарством в процедурную, но не успела. Заслышав вопли, на этаж заявилась директриса. Несколько минут она понаблюдала за происходящим, оценила обстановку и кивнула Милке:

– Зайдите ко мне!

Не сняв синего халата и резиновых перчаток, Мила обреченно последовала за ней в кабинет.

– Вас ведь предупреждали, что господин Загоскин трудный клиент. Зачем вы его разозлили? Надо просто кивать и успокаивать. Что вы ему сказали?

– Ничего такого. Иван Петрович просто немного перенервничал. Ему казалось, что за телевизором сидел паук. У него все в голове путается…

– Конечно, путается! Он старый человек. Значит так, – сказала Безруцкая, – за разбитый телевизор я вычту из вашей зарплаты. Буду вычитать по пять тысяч, пока не покрою треть расходов.

– Но это он его разбил, а не я! – возмутилась Мила.

– Не нравится? Не держу. Где входная дверь, вы прекрасно знаете.

– Мне некуда идти, и вы тоже это прекрасно знаете!

– Тогда, если желаете остаться, попридержите впредь свой язык, – отрезала директриса. – Уборку в палате закончат другие. И не смейте в ближайшее время показываться господину Загоскину на глаза! Персонал уже говорил, что при виде вас он впадает в раж и начинает нести всякую хрень про зеркала и лабиринты, так что избавьте нас хотя бы от части проблем. А то не дай бог крушить мебель войдет у него в привычку.

Милка проплакала весь вечер, так ей было обидно и одиноко.

1.6

1.6

Следующий день по графику был у Милки выходным. Она решила выйти немного прогуляться, подышать воздухом, потому что после вчерашнего стены пансионата давили. Заодно она хотела зайти в магазин.

Питалась она вместе со всеми работниками на общей кухне, но иногда душа требовала чего-то особенного, Миле очень не хватало в рационе свежих овощей и фруктов. В свободном доступе находились по преимуществу печенье, конфеты и сладкие булочки, от чего она привыкла воздерживаться, а на обеды и ужины им подавали каши, котлеты и макароны. С голоду не умрешь, но невкусно и непривычно.

– Милка, купи тортик, – попросила Галочка, догнав уже на пороге. – У меня завтра день рождения, а по графику совсем некогда закупками заниматься. А так хоть сладкого пожрать.

Она всунула ей в руку мятые купюры, и Милка пообещала выбрать самый свежий и вкусный торт с кремовыми розочками – то, что Галочка обожала.

– Если сумка тяжелая будет, так ты Михалыча попроси встретить!

Михалыча на самом деле звали Ринат Михаэлович, он был уже в годах и жил при пансионате в небольшой пристройке. Он никогда не отказывался помочь девушкам: подносил сумки, открывал и закрывал калитку перед ними, таскал ящики вместе с водителями грузовиков и вообще был классным дядькой, бодрым и громкогласным.

– Я справлюсь, – ответила Милка. – Никаких крупных покупок я не планирую.

– Ну как хочешь, – Галка постояла немножко на крыльце, ежась на ветру. – Осторожней только! Гололед на горке-то!

Милка махнула ей рукой от ворот:

– Спасибо!

Архиерейка считалась не самым престижным районом Уфы, но, как казалось Миле, в последнее время тут многое менялось. Коллеги рассказали, что еще три года назад в приречной слободе доминировал кривобокий частный сектор с аварийными запущенными домами. Расположенные на холме, здания понемногу сползали вниз, их фундаменты разрушались, да и дороги, не знавшие ни асфальта, ни плитки, оставляли желать лучшего. Но ситуация потихоньку менялась. Власти выкупили несколько участков, расселили людей, и у пансионата «Счастливая старость» начали появляться приличные на вид соседи: отели, кафешки и клубы. Прошлым летом благоустроили набережную и расширили проезжую часть, а на повороте построили супермаркет. Раньше там был пустырь, а теперь – ухоженный садик с городскими скульптурами и парковка.

Супермаркет днем и ночью сиял неоновой вывеской. Слева, с горы, ему подмигивал огромный отель «Хилтон» в двенадцать этажей. Еще ниже располагался спорткомплекс и студенческое общежитие. Новостройки довлели над берегом, но, по мнению Милки, были лишены индивидуальности, свойственной кособоким домишкам Архиерейки, которых осталось совсем мало.

Милка поднималась в гору и думала, что летом здесь должно быть очень зелено и тенисто и совсем не чувствуется, что ты в городе.

Она погуляла немножко в парке, полюбовалась на речную панораму из ажурной беседки, а когда окончательно продрогла на ледяном ветру, направилась обратно, вниз, к супермаркету.

В середине рабочего дня парковка у магазина была почти пуста, лишь семь или восемь машин стояли у самого входа. Среди них был черный внедорожник «Мицубиси».

Милка почувствовала, как ее сердце подпрыгнуло и затрепыхалось. Она не больно-то разбиралась в марках машин, да и номер того монстра, на котором приезжал «Викинг», не запомнила, но ей почему-то показалось, что это та самая машина.

Прошло несколько дней, и эпизод со светловолосым мужчиной в пестром шарфе потихоньку заслонился другими событиями, но тут все разом вернулось: и страх, и томление, и невозможность дышать. Это была мгновенная вспышка, обдавшая жаром.

В супермаркет Мила входила с опаской, постоянно озиралась и потому, когда увидела его, то была готова. Она спряталась за стеллажом с крупами, наблюдая, как «Викинг» помогает какой-то бабульке выбрать нужные рыбные консервы.

«Неужели это ее он собирается определить в пансионат?» – подумала Мила с необычной тоской.

– Сынок, а вот здесь что написано? – спросила бабуля дребезжащим голосом, протягивая «Викингу» очередную банку.

– Это минтай. Давайте я вам возьму лосося, он вкуснее.

– Та лосось небось дорогой!

– Я заплачу.

– Та мне для кота.

– А для кота купим кошачий корм.

«Викинг» толкал перед собой сразу две тележки, но продукты кидал в них практически одинаковые. Там были макароны не из дешевых, полуфабрикаты, хлеб, молоко и яйца. В одну из тележек он добавил еще и бутылку вина – видимо, для себя. Бабулька шла за ним и пыталась протестовать, но мужчина, кажется, во что бы то ни стало вознамерился ее облагодетельствовать.

– Та слишком много всего, я ж не донесу! – причитала бабушка.

– Я довезу ваши покупки до самого порога. И в дом занесу – тоже мне проблема.

По мелким деталям и признакам Милка догадалась, что они не родственники и, кажется, даже не были знакомы до того, как встретились в магазине. Щедрость «Викинга» не то чтобы впечатлила, но заставила посмотреть на него немножко другими глазами.

Хорошо, когда человек добр к тем, кому повезло в жизни меньше. Дмитрий, например, только притворялся, что ему есть дело до кого-то еще, кроме его драгоценной персоны. Он жертвовал на благотворительность ради пиара, а не потому, что ему это было приятно, и не по зову сердца.

«Но что же Викинг делал у ворот?» – спросила себя Милка, наблюдая, как светловолосый занимает очередь к кассе. Она пришла к выводу, что человек просто заблудился. Ехал в гости, свернул не туда…

От мысли, что двойная их встреча явилась абсолютно случайной и она больше никогда его не увидит, Милке стало грустно.

Прошло еще три дня.

Водоворот хозяйственных забот закружил Милу.

Когда ее вызвала к себе директриса, девушка неприятно удивилась, но пошла, гадая, что ее ждет на этот раз.

– Людмила Ильинична, – обратилась к ней директриса с непонятным пафосом в голосе, – познакомьтесь с нашим новым сотрудником, Виктором Павловичем Соловьевым.

Только после этих слов Мила заметила, что в кабинете есть кто-то третий. Она обернулась, натыкаясь взглядом на широкоплечую фигуру в мешковатом костюме с галстуком. Цвет, фасон – все было ужасно и выглядело так, словно мужчина нашел одежду на дне прадедушкиного сундука. Милке даже почудился ядреный запах нафталина. Именно поэтому она не сразу узнала его. Только когда перевела взгляд повыше, с костюма на лицо, и встретилась со знакомыми серыми глазами – вспыхнула, потеряв дар речи.

– Виктор Павлович просто находка для нас. Девочкам очень часто не хватает физической силы, чтобы ворочать тяжелых стариков, меняя белье. Порой даже приходилось звать Михалыча. Санитар-то наш, Колька Бесаев, сами знаете, часто не в себе, а другого еще поди разыщи! А у Виктора Павловича и профессиональные навыки присутствуют, и документы в порядке, и желание поработать в нашем пансионате есть, что очень ценно.

Милка сглотнула, не в силах отвести взгляда от пронзительных глаз. Она вообще больше ничего не видела, кроме этих глаз. Разве что еще его улыбку, намеком тронувшую четко очерченные губы.

«Викинг» тоже узнал ее, в этом не было сомнений. Хотя и видел ее всего лишь миг, в окне, на расстоянии, но он точно ее узнал. Потому что так смотреть может только тот, кто знает и помнит.

Милка почувствовала, что ноги отказываются ее держать. А «Викинг», улучив момент, когда директриса отвлеклась, перекладывая у себя что-то на столе, стремительным жестом прижал указательный палец к губам.

Он просил ее молчать, не выдавать его. Словно тот факт, что она видела его за рулем внедорожника, являлся для него опасным.

– Людмила Ильинична, познакомьте, пожалуйста, господина Соловьева с нашими правилами и дайте ему все, что полагается: форму, полотенца, ключ от шкафчика в гардеробной. И проведите небольшую экскурсию по территории, чтобы человек хоть немного стал ориентироваться. Покажите, где у нас что.

Милка облизнула губы.

– Людмила Ильинична, вы меня слышите?

– Да, – хрипло ответила Милка, находя силы перевести взгляд на директрису, – я вас поняла, Дарья Ивановна.

– Ну, вот и отлично. Можете приступать.

Вдвоем с новеньким она покинула кабинет.

– Значит, вас зовут Людмила?

«Викинг» впервые с ней заговорил, и голос очаровал ее не меньше, чем взгляд. Словно Милка была кроликом, а он – опытным удавом, гипнотизирующим жертву до потери пульса. Но как же сладко было ощущать себя в его власти! Смертельно опасно и смертельно притягательно…

Мила думала, что не сможет ответить, но все же смогла:

– Называйте меня Милой… мне так привычнее.

«Ох, зачем?! – испуганно и жарко мелькнуло тотчас в полупарализованном мозгу. – Зачем я так интимно?!» Не иначе, она желала знать, как прозвучит ее имя на его устах. И вместе с именем вручила ему саму себя. Опрометчиво, но – сразу, без проб и сомнений. Пусть берет! Без остатка. Такая глупость...

«Я совершенно сошла с ума!»

Мила надеялась, что об этом ужасном поступке Соловьев никогда не догадается. И никогда не узнает о ее тайных мыслях. Она-то уж точно ему не скажет!

– Мила…

Она отвернулась, чтобы он не увидел ее капитуляции, и закусила губу.

– А я Вик.

Ей хотелось спросить, что означает его маскарад и странное желание поработать за гроши, но мужество оставило ее. Может, и к лучшему. В состоянии помраченного ума ей стоило больше молчать и меньше говорить. Во избежание скандалов.

И тут Вик снова удивил. Он вытянул руку и щелкнул пальцами. Быстрый изящный поворот кисти – и на его раскрытой ладони буквально из воздуха соткалось шоколадное яйцо «Киндер-сюрприза».

– Это вам, Мила!

Она уставилась на завернутое в пеструю фольгу яйцо округлившимися глазами: «Откуда он его взял?»

– Не бойтесь. Это просто шоколад, и он не отравлен. Я купил его в супермаркете, еще не зная, что вы не жалуете сладкое. Меня ввел в заблуждение тортик в вашей корзинке. В следующий раз подарю вам апельсин.

Милка окончательно стушевалась. В ее голове пронеслись обрывочные мысли, что «Викинг» заметил ее в магазине и понял, что она подсматривала. И вообще...

Вик улыбнулся:

– Я просто догадался. Возьмите шоколадку, не стесняйтесь. Отдадите ее кому-нибудь еще. Например, той девушке, которой вы покупали торт.

«Господи, кто он такой?! Он умеет читать мысли? Какой кошмар, какой стыд!»

– Ну же, Мила! Отомрите, пожалуйста.

Милка моргнула и пошевелилась. «В самом деле, чего я тут?» – бестолково подумала она и протянула руку.

Вик вложил ей в ладонь «Киндер-сюрприз», но она от отчаяния так сильно сжала его, что яйцо проломилось.

– Ох! Вы… вы фокусник? – пролепетала она, чувствуя себя идиоткой.

– Я медбрат, – мягко поправил ее Вик. – Обычный медбрат. Надеюсь, мы с вами подружимся.

Глава вторая. Виктор Соловьев. 2.1

коллаж от Lady Blue Moon

Глава 2. Операция внедрения

Виктор Соловьев

2.1

Соловьев снова перебрал листки с фотографиями, хотя и после первого раза был уверен, что среди них нет досье той девушки.

– Здесь точно весь персонал пансионата?

– Абсолютно, – ответил ему капитан Салимов. – Вы могли неточно запомнить ее лицо. Мешало стекло, расстояние, освещение. Да и сколько вы ее наблюдали – секунду, две, три?

– Пять, – сказал Соловьев. – Пять секунд, и этого достаточно, чтобы я узнал ее в магазине. Там, в супермаркете, я ее рассмотрел очень подробно. Могу утверждать со стопроцентной точностью, что ее фотографии среди сотрудников нет.

– Почему вы не допускаете, что в магазине все-таки была другая девушка?

– Зачем другой девушке тайно следить за мной?

– Вы ей понравились.

Соловьев покачал головой:

– Тех, кто нравится, не боятся. Она даже не пыталась завязать знакомство, только пряталась за стеллажами, подглядывая исподтишка. Не знаю, чем я так для нее важен, но она вполне способна мне помешать.

– Вы плохо знаете женщин. Некоторые из них в присутствии объекта страсти ведут себя нетипично.

Виктор не стал это комментировать.

– Она может работать нелегально, без оформления? – спросил он.

– Ну, я б не особо удивился. В теории… – начал Салимов, но заканчивать фразу не стал. Возможно, чтобы у пришельца, каким он считал Соловьева, не сложилось однозначно дурного впечатления о его земляках. – Нет, я все же склоняюсь к тому, что девушка была случайным посетителем. Пришла с кем-нибудь, ей стало скучно, вот и пялилась в окно. Хотя, если вы настаиваете, на пансионат можно натравить налоговую. Или миграционную службу. Да хоть бы и участкового! Вторгнуться на территорию частной собственности без санкции и ордера мы, конечно, не имеем права, но если под предлогом проверки поступившего сигнала...

– Не стоит. Так мы ее спугнем, а я этого не хочу, не разобравшись.

– Потребуете поставить у пансионата наружку?

– Я понимаю, что лишних людей у вас нет, поэтому не напрягайтесь. Я пока отрабатываю всего лишь версию.

– Значит, сами?

– Да, сам, – Соловьев протянул руку через стол. – Благодарю за сотрудничество!

Рукопожатие Салимова было крепким.

– Не верится, конечно, что старик профессор замешан в деле о хищениях самоцветов, – напоследок выразил старший оперативник осторожные сомнения, – но готов ухватиться за любую соломинку. Если нароете там что-то, сразу свистите. Я на связи 24 часа.

Вик проводил его до порога по скрипящим неухоженным половицам. Дом, который он снял, был старым и требовал не только хорошего ремонта, но и генеральной уборки. Тем не менее, он располагался в стратегически важном месте, и Соловьев был доволен, что удалось снять именно его.

– Давайте, я к вам нашу уборщицу пришлю из управления, – предложил на прощание капитан. Видимо, убогость обстановки и грязь произвели на него сильное впечатление. – Она вам хоть окна помоет.

– Если не затруднит, – не стал отказываться Соловьев.

Закрыв входную дверь, он вернулся к столу, собрал копии персональных листков в пластиковую папочку и отложил на край – туда, где лежали другие принесенные капитаном Салимовым документы. Наведя таким образом относительный порядок, Виктор приблизился к окну и, взяв с подоконника цифровой бинокль со встроенным стабилизатором изображения и разнообразными режимами, включил его и направил на видневшийся сквозь голые деревья пансионат.

В этот поздний час его окна уютно светились и походили на разноцветные прямоугольники, наклеенные на сероватый холст. Здание стояло строго параллельно реке, и со своей позиции Соловьев мог наблюдать часть фасада и не менее широкий торец. В рекламе говорилось, что персонал старается создать для стариков максимальный комфорт, а их апартаменты обставлены по индивидуальному проекту в стиле «бутик-отеля». Разные по цвету шторы подтверждали, что в этом реклама не лгала. Впрочем, внутреннее убранство Виктору еще только предстояло оценить, когда он придет туда наниматься.

В окне третьего этажа –в том самом окне, находившемся в коридоре, – виднелся силуэт девушки. Она снова забралась с ногами на подоконник и задумчиво смотрела куда-то в сторону Белой, невидимой Виктору с его позиции. Зато ему было отлично видно лицо девушки. Она не знала, что за ней наблюдают, и сидела смирно, не пытаясь скрыться.

Соловьев укрупнил масштаб, добавил яркости, чтобы не мешал свет, бивший девушке в спину, и сделал несколько снимков – так, на всякий случай.

У незнакомки были тонкие черты. Она вся была тонкая, воздушная – даже тот нелепый тулуп, в котором она явилась в супермаркет, не придал ей объема. Если бы Виктор был художником, собирающимся рисовать ее портрет, то выбрал бы самую тонкую кисточку, самый острый карандаш. Темные волосы девушка собирала в пучок. К концу дня он слегка растрепался, и несколько прядей укутывали невесомой паутинкой длинную шею. Столь изящные шеи бывают у балерин.

– Кто же ты такая? – пробормотал Соловьев.

Шпионка транснациональной корпорации? Но зачем тогда выставлять себя в окно, как на подиум? Она была словно призрак, не фиксируемый документально: без настоящего, без прошлого… Но это прошлое у нее было. Прошлое есть у всех. Именно оно привело ее сюда.

Как и его.

Загадочная «балерина» выбрала для наблюдательного пункта подоконник напротив палаты профессора Загоскина. Означало ли это, что она имеет отношение к тому же самому делу, что привело его в Уфу, или ее дежурство в искомой точке – нелепая случайность?

Вик считал, что случайностей в мире почти не бывает, они все – лишь скрытые до поры закономерности. Во всем есть смысл, и если не пренебрегать знаками, посылаемыми судьбой, можно избежать серьезных ошибок. Вот только толковать эти знаки было подчас затруднительно.

Во дворе у хлипкого крыльца послышался шум, затем кто-то постучался в дверь. Виктор спрятал бинокль, так чтобы его скрывала от нескромных взоров запыленная штора, и пошел смотреть.

– Витя, а я пришла к вам с подарочком! Не сочтите за наглое вторжение и примите угощение!

Сухонькая старушка-соседка, которой он помог сегодня в супермаркете и оплатил покупки, перешагнула порог, запнувшись на некстати выпершей половой доске. Он подхватил ее под локоть, не позволяя упасть, а другой рукой ловя объемную миску с пирожками. Миска была теплой, а пирожки пахли ароматно.

Старушка подслеповато щурилась на возвышавшегося над ней Соловьева, и в ее глазах он читал любопытство, смешанное с робкой надеждой. Она словно сомневалась, прогонят ее или пригласят в гости.

– Проходите, Рузалия Ивановна. Спасибо за гостинец. А я как раз чай собрался пить. Составите компанию?

Старушка расцвела от удовольствия. Виктор довел ее сквозь темные сени до единственной комнаты, пригодной для жилья. Она совмещала в себе и спальню, и кухню, и столовую. По центру ее располагалась огромная печь. По счастью, Соловьев умел ее топить, иначе бы давно околел тут от холода. Или угорел.

– Чайник у меня горячий, и заварка готова. Располагайтесь, а я сейчас чашки достану.

Пока Рузалия Ивановна раздевалась, вешая на гвоздь пальто и шаль, усаживалась на рассохшийся стул и оглядывалась, он водрузил на стол блюдо с пирогами, подхватил бумаги, ненавязчиво убирая их подальше, и полез в буфет за посудой. Подумал, что удачно успел перемыть все тарелки и чашки до того, как к нему зачастили с визитами. А ведь хотел сначала ограничиться одним столовым прибором – много ли надо непритязательному холостяку?

– Как вы тут разместились, все ли хорошо? – начала беседу старушка.

Виктор улыбнулся: с соседями надо дружить.

– Все хорошо, Рузалия Ивановна.

– Дом-то этот давно пустовал. Никто в нем не жил. Наследникам не нужен, у них квартира в городе. А вы ж надолго его сняли али как?

– А как пойдет. – Вик разлил по чистым чашкам чай, плеснул кипятка и вернул чайник обратно на прогретую печную полочку.

– Гляжу, обустраиваетесь. Покупок много сделали, – старушка кивнула на не до конца распакованные сумки. – Но хозяйство все ж и женской руки требует. Жена-то когда приедет?

– Я не женат, Рузалия Ивановна.

– Та чой так? – встрепенулась соседка. – Парень видный. Али разбежались?

– Так сложилась жизнь.

– Значит, из-за женщины вы в такую дыру себя законопатили?

– Выходит, что из-за женщины, – не стал отрицать Соловьев, – но я сам так решил.

– Благородный, значит. Ей все нажитое оставил, а сам в трущобу.

– И в трущобе жить можно.

Ложь слетала с его губ легко. Да и какая это ложь – так, полуправда, и не его вина в том, что соседка сделала неверные выводы. Та, кого он был готов любить до скончания века, была замужем за другим. А та, которая любила его, оставляла равнодушным. Вот и получалось, что отовсюду он уходил, мотаясь по свету одиноким и неприкаянным, как перекати-поле.

– Та можно-можно, – покивала соседка. – В Архирейке всякие люди живали. И раньше, и теперь. Шаляпин жил.

– Федор Шаляпин?

– Он самый, певец. Тоже бедно жил. Из всей мебели – зеркало, засиженное мухами, да козлы с охапкой сена, на которых он спал. Но как выйдет, на Белую полюбуется, на простор наш широкий, на мир, что с горки как на ладони, так запоет – громко, душевно. А чего же не петь, когда молод и полон сил?

– Да неужто вы слышали?

– Та от родителей. Давно ж то было, еще до меня, – укоризненно покачала головой старушка. Но пододвинув к себе чашку, исходящую ягодным паром, с удовольствием вдохнула его и вымолвила: – Вы тоже молодой, Витя, и все у вас впереди. Помяните мое слово: и любовь еще у вас будет, и жизнь, как полная чаша.

– Спасибо, Рузалия Ивановна, – сказал Соловьев и похвалил ее пирожки: – Вкусные очень! Люблю с картошкой.

– Тут еще и с ягодами имеются, вот, с краю, – засуетилась она. – Кушай, милок, не стесняйся, я после еще напеку. Мне ж то в радость!

2.2

2.2

Жизнь и правда помотала Соловьева по свету. И надо сказать, что женщины играли в этом не последнюю  роль.

Когда-то он жил в Санкт-Петербурге и мечтал стать врачом, учился на хирурга, но, вступившись за девушку и наказав хулигана, потерял возможность строить карьеру так, как ему бы хотелось. Отец хулигана оказался важной шишкой и поклялся испортить ему будущее.

Виктор (которого в ту пору звали иначе – Альберт) вынужденно уехал на Урал, где планировал изучить секреты деревенских знахарей, рассчитывая, когда эхо скандала уляжется, вернуться в профессию. Однако в стычке с хитниками (Сноска: Местечковое словечко, означает«с незаконными старателями, добывавшими самоцветы») он едва не погиб. Его спасли дед-травник и инструктор боевых единоборств, оказавшийся по случаю рядом. После длительного лечения и реабилитации, Альберт всерьез стал изучать систему выживания, придуманную его спасителем, полковником Виталием Лисицей по прозвищу Вещий Лис. И надо признать, немало преуспел.

Среди его наставников в таежном лагере у горы Иремель был один дядька, учивший молодых бойцов ловкости рук и фокусам, которые могли бы пригодиться им в некоторых скользких ситуациях. Альберт незаметно для себя увлекся этой наукой. Увлекся так сильно, что вскоре отправился изучать эстрадную магию в престижную европейскую школу. Он взял псевдоним «Ашор Визард» и выступал под ним несколько лет, пока на горизонте вновь не возник Вещий Лис и не попросил об услуге.

Речь шла о некой женщине, француженке, в чьих руках находилась подлинная драгоценность – ключ от древнего артефакта, воспетого в веках как «чаша Грааля». Женщину звали Патрисия Ласаль де Гурдон, и она являлась ученым-физиком, много лет изучавшим по  древним книгам свойства загадочной «чаши». Лис, который и сам был весьма непрост (официально числился в отставке, но при этом продолжал делать карьеру в недрах нелегальной разведки), попросил Ашора отправиться в Антарктиду вместе с Патрисией и в ходе совместного путешествия убедить ее поработать на Россию. А если не получится завербовать, то привезти ему хотя бы Ключ.

– Почему Антарктида? – удивился Ашор.

Вещий Лис ответил, что в Антарктиде хранится «чаша Грааля», и объяснил, что таких чаш посвященным известно несколько. Много лет назад загадочная цивилизация антарктов, наших предтечей на Земле, создала эти устройства. Ныне одно такое находилось, по слухам, на Тибете. Второе – на Урале, куда было привезено из Южной Франции в Средние века. А еще один прибор остался в ледяной антарктической пещере.

Вещий Лис предупредил, что антарктический «Грааль» неисправен. Его следовало выключить с помощью Ключа Патрисии. А лучше уничтожить любой ценой.

Ашор чувствовал себя обязанным Вещему Лису жизнью и потому согласился. Отправляясь в Антарктиду, он надеялся, что миссия, хотя и будет сложной, все-таки закончится благополучно, но увы, планам помешало непредвиденное – падение метеорита. Космический гость взорвался в небе над Землей Королевы Мод, где в горах хранился некорректно работавший артефакт. Этот взрыв усугубил и без того опасную ситуацию.

Их группа, в число которой волею судьбы попали совершенно случайные туристы, оказалась замурованной в долине Драконьего Зуба. Только благодаря личному мужеству и самоотверженности каждого из них они не погибли там все до единого. Восемь человек, включая Ашора и Патрисию, благополучно выбрались из ловушки. Однако из-за упрямства француженки неисправный артефакт не удалось уничтожить, и «чаша» все эти годы продолжала работать, постепенно превращаясь из волшебной панацеи в неумолимого убийцу. Устройство, созданное, чтобы защищать, медленно и неуклонно разрушало их мир. (Примечание: подробнее об этих приключениях читайте в романе «Выжить в Антарктиде»)

Уже тогда, улетая с аэродрома станции Новолазаревская, Ашор чувствовал, что однажды ему предстоит сюда вернуться. Неудовлетворение от неоконченного дела камнем лежало на душе. Однако эпопея с «Граалем» была настолько чудовищной, что он всячески старался от нее отстраниться. Забыть и не думать. Не вспоминать. Ему была нужна передышка.

Он в очередной раз сменил имя, стал Виктором Соловьевым и вскоре уехал на противоположный край света. Однако судьба настигла его и там.

Однажды в его кармане зазвонил телефон, и на экране высветилось имя из антарктического прошлого – единственное, которое он не был готов забыть. Звонила Виктория Завадская, по мужу отныне – Виктория Громова. Она была с ними в долине Драконьего Зуба, и это только ради нее он шел на подвиг, ради нее выводил группу из западни, ради нее был готов умереть, запустив процесс самоуничтожения артефакта. И не важно, что она полюбила не его, а бывалого полярника Юру Громова – хорошего, в общем-то парня, с чем Виктор даже не спорил. Ему было важно, что для него Вика, несмотря ни на что, оставалась самой лучшей женщиной на свете.

– Вик, – сказала ему Вика по телефону, – Юра пропал.

– Что значит пропал? Когда? Где?

– Он уехал в долину Драконьего Зуба, и с ним уже несколько недель нет никакой связи. Я боюсь, что… что он…

– Зачем его туда понесло?! – воскликнул Соловьев, судорожно сжимая трубку враз вспотевшей ладонью.

– Ты разве ничего не знаешь? Тебе не сказали?

– О чем?

– Они поехали готовить инфраструктуру. Настал момент что-то делать с… «объектом», решить проблему, и требовались надежные люди, знакомые с ситуацией. Юра сразу согласился.

Виктор перевел дыхание:

– Патрисия тоже там?

– Насколько мне известно, она должна была приехать позже. В этом году в долине всего лишь строят укрытие… временную станцию. Юра еще в сентябре начал собираться, готовиться. Я думала, ты поддерживаешь с Патрисией связь, потому и позвонила. Надеялась, ты знаешь больше…

– Я немножко отошел от этой темы.

– Понимаю. Извини. Прошло уже пять лет…

– Пять лет… – повторил за ней Соловьев. Ему сейчас казалось, что все это случилось вчера. – Значит, Пат не угомонилась.

– Ты же знаешь, что происходит. Квантовая диффузия продолжает размывать нашу реальность. Пат все эти годы работала над тем, чтобы ее остановить.