Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 62 (всего у книги 110 страниц)

И все же, несмотря на всеобщие усилия, земля эта по-прежнему остается загадочной и пугающей. Изученная меньше, чем обращенная к нам сторона Луны, дремлет она, как Спящая красавица, укрытая бело-голубым морозным покрывалом. Зловещая и прекрасная, вся в переливах ледяных гало, распростерлась она в космической тишине, украшенная светящимися аметистами и изумрудами льдов. Не появился пока еще тот смельчак, которому назначено судьбой разбудить ее горячим поцелуем. Хотя пытались многие…

…Темно-зеленый «Бурлак» бодро ехал по гладкой равнине вторые сутки. Он успешно «глотал» неровности дороги, но пассажирам по-прежнему досаждала вертикальная раскачка. За рулем полярники сидели по очереди. Утром на вахту заступил Тарас, после обеда его сменил Игорь.

Сахарову не повезло: в его смену погода снова испортилась. «Бурлак» как раз достиг подножия хребта и повернул на восток. До Кратера, при сохранении прежней скорости, оставалось не более четырех часов пути, но стоило Игорю заикнуться об этом, как с гор на равнину начала сползать белая мгла.

Под грозный рык суеверного Мишура Игорь уж и через левое плечо плевался, и просил у Антарктиды прощения за то, что осмелился предполагать вслух – ничто уже не помогало. Коварная красавица не простила человеку самоуверенности. Солнце скрылось. Закрутилась поземка.

Игорю пришлось трудновато. Он внимательно вглядывался вперед, не забывая поминутно сверяться с приборами, чтобы не влететь колесом (не приведи бог!) в какой-нибудь бергшрунд (*поперечная трещина в снежно-ледовом склоне). Здесь, на границе купола, ледник двигался активно, порождая множество узких разломов. Сахаров вынужденно сбросил скорость до минимума, и машина тащилась еле-еле. Прибытие на Новую Надежду откладывалось.

– Как дела, Игореша?

В кабину пришел Громов, успевший немного подремать после ночного вождения. Он сел в кресло перед рацией и размотал запутавшийся провод наушников, готовясь к сеансу связи.

– Мга, – коротко ответил Игорь. – Будешь звонить на Ново-Вторую, уточни там… Хотя вряд ли скажут определённое.

– Срочная сводка с побережья не приходила?

– Нет. Это Орвин (*зд.: массив Орвина) дурит, а им небось и невдомек. В конце ноября с Орвином всегда так: то густо, то пусто.

– Далеко до Кратера?

– Семьдесят попугаев.

Громов ухмыльнулся:

– Интересная система измерений. Один попугай отстоит от другого ровно на километр?

– Можно и так выразиться. А по времени я не прогнозирую, сам считай. Только молча, чтобы по шее от Сереги не получить. Он бдит аки сокол, чтобы никто больше удачу не спугнул.

– Ничего, выйдем на тракт от Новой Надежды – там маячки и колея изведанная. Да и под горку катиться быстрее.

Игорь закивал, не решаясь подтвердить такое вслух:

– Изумрудный, кстати, остался справа по борту, – сообщил он. – Уклон понижается.

– Нормально, – кивнул Громов. – Еще с десяток попугаев – и с купола съедем.

Он связался с начальником лагеря у Кратера и передал их текущие координаты. Полюбопытствовал:

– У вас такая же ерунда с туманом?

– Всех накрыло час назад! – Голос Губенко, начальника пока еще не существующей, но активно строящейся станции, долетал сквозь помехи и треск. – Будете в пяти километрах, дайте знать, вас встречать выйдут.

– С фейерверком?

– А как же! Дорогим товарищам все по высшему разряду.

Громов отправил отчет на Новолазаревскую, что все у них в порядке, следуют в порт приписки, и откинулся в кресле, лениво созерцая туманную взвесь. Ветер дул слабенький, но и он справился, подняв клубы сухого снега, напоминающего песок. Снежинки, искрясь в прыгающих лучах фар, метались перед машиной, затрудняя обзор.

И тут случилась новая напасть: в недрах «Бурлака» пронзительно заскрежетало, двигатель зачихал, закашлял, и машина задергалась как припадочная.

Сахаров, скорчив зверскую гримасу, нажал на тормоза:

– Приехали, мать его растак!

От резкой остановки Мишур, сидевший на кухне за столиком, не удержал равновесие и приложился затылком о перегородку. Звук удара получился неожиданно звонкий. Громов оглянулся. Мишур держался рукой за голову, но взгляд остался ясным. Кажется, крепкая черепушка богатыря выдержала столкновение, но Юра не удивился бы, увидев на хлипкой стенке солидную трещину.

– Ты как? – спросил он у Сергея на всякий случай.

– Я-то хорошо, а вот у вас как? Чего встали?

– Авария, – сообщил Громов очевидное.

– Японский бог! Да чтоб ему ни дна, ни покрышки! – Игорь застопорил машину окончательно и, отстегнувшись, полез промеж кресел в конец салона, продолжая тихо ругаться.

На Мишура он не смотрел, опасаясь новой порции упреков. Но Серега на сей раз воздержался.

Громов полез вслед за Сахаровым.

– Ничего, Игореша справится, он этот «Бурлак» изучил до последнего винтика, да и руки откуда надо растут, – неожиданно оптимистично высказался Мишур.

Тарас, потирая глаза, молча занимался своими делами в противоположном углу. Он мало что понимал в этой новой полярной машине и потому спокойно предоставил ремонт тем, кто шарил в карданных валах и колодках сцепления больше него. Подтянув ноги, он просто устроился на диванчике по-турецки, давая Юре возможность открыть люки в полу.

Сахаров вернулся из хвоста салона с инструментами. Протянув Громову фонарик, попросил посветить.

– Помочь чем? – пробасил Мишур.

– Да куда тебе, медведю! – просипел Игорь, распластываясь над зевом, в котором виднелись внутренние механизмы машины.

Добираться до поломки предстояло куда-то далеко под днище, и лучше щуплого и длиннорукого Игорька втиснуться в узкое пространство никто бы все равно не смог.

Проблему устраняли больше часа, благо еще все узлы были доступны изнутри и не пришлось вылезать наружу. Повезло, что запасные детали нашлись в шкафу, а то ведь, как известно, на всякую гадость ерундой не напасешься. Однако за то время, что пневмоход стоял с выключенным двигателем, температура в салоне ощутимо упала. Пришлось натянуть свитера.

Сахаров извозился в смазке, от неудобного положения его тело затекло, и его поднимали в четыре руки. Однако на чумазом лице Игорёши сияла улыбка: делом рук своих он остался доволен.

– Теперь можно ехать! – Вытерев испачканные в масле пальцы тряпицей, он пошел на водительское место, на ходу кивая Громову: – Будь ласков, позвони Губенко, скажи, чтоб баньку готовили. А то у меня все кости ломит.

Юра закрыл замки на люках и заторопился в кабину, но налетел на Игоря, замершего столбом. Держась за спинку переднего сидения, он пялился в лобовое стекло:

– Ты смотри, что на улице происходит! Мама дорогая…

Плотные белые облака окутали «Бурлак» целиком. Сквозь стекло было видно, как мимо проносятся крупные, падающие почти горизонтально хлопья снега.

– Хотелось бы все-таки сегодня к своим попасть, – пробормотал Игорек. – Пожрать, поспать на кровати, которая не грохочет и не качается, в горячей воде помыться...

– Теперь я поведу, – решил Громов. – А ты отдыхай.

Игорь издал протяжный стон, похлопал ладонью себя по рту, в очередной раз наказывая за несдержанный язык, но предложение принял, отступил. Юра устроился за рулем.

– Давай, милый, – попросил он тихонько, поворачивая ключ, – не подведи!

Мотор поскрежетал, поскрежетал, да и вышел на нормальные обороты. Игорь с облегчением плюхнулся в штурманское кресло. На губы его вернулась улыбка.

– «Бурлак» – ты зверь! – сказал он. – Люблю тебя!

«И то правда, – подумал Громов, снимаясь с ручного тормоза, – завестись на морозе с первого раза – это счастье. Неужто удача вернулась?»

Пневмоход неспешно пополз вперед в молочном тумане. Боковой ветер вздымал пласты свежего снега и крутил их, разметывая во все стороны. В такие минуты видимость падала почти до нуля, хотя порывы не достигали и семи метров в секунду.

Поскольку Громов крутил баранку, на Ново-Вторую взялся звонить Сахаров. Предупредив о задержке из-за поломки, он снова завел разговор о баньке.

– Будет вам банька, – пообещал Губенко. – Я вам даже веничек из неприкосновенного запаса выделю. Березовый.

– Вот! Другое дело! – обрадовался Игорек. – Слышь, ребята? Выше нос! Нам уже печурку растапливают, парок запасают. Живем!

Баня – это, наверное, было первое, что отстроили на Новой Надежде. Жили в вагончиках-балках и палатках, столовались в тесных кабинах пневмоходов, припасы хранили прямо в снегу, в ящиках, но всякие спальни, кают-компании и склады могли подождать, а вот банька – не могла. Баня в Антарктиде – это ж не про помыться. И польза от нее, и расслабление уставших мышц, и мужская традиция. Просто посидеть в тепле, когда за стенкой трещит мороз, потрепаться за жизнь после тяжелой смены – это такой кайф, что иной радости и представить сложно.

Юра вел пневмоход и невольно мечтал о том, как вернется на станцию, которая после подобных вылазок превращалась в дом родной, как поужинает с ребятами, умоется нормально, а потом за отчет сядет для Патрисии. Про Ричара ей следовало доложить обстоятельно, чтоб не возникло ненужных вопросов.

– У нас в Твери такую хрень называют завитухой, – вдруг произнес Игорь, вырывая Громова из размышлений.

Кабину он так и не оставил, сидел по правую руку, составляя компанию.

– Какую хрень?

– Да метель. У нас дом в Тверской области от прадеда остался. Когда я маленький был, родители часто туда наведывались. В том числе и на новогодние каникулы. Так вот нагляделся я на всякие явления природы. Заметет, закружит: небо при этом чистое, звездное, а у земли в двух метрах сарая не разглядеть. Все в белесых ураганчиках-завитках. Стоишь на крыльце – и словно в огроменный миксер попал.

– А к чему тебе сарай-то ночью разглядывать было? – полюбопытствовал Юрий. – Да еще с крыльца.

– Эх ты, москвич! Туалет у нас там был. Септиков не имели, обычная яма, мы все туда бегали в любую погоду. Завитуха днем не очень впечатляет, а вот в темноте да при безоблачном небе – это вещь.

– У меня никогда не было домика в деревне. Счастливый ты.

– Это ты счастливый. Тебя не заставляли на майские три сотки огорода за раз перекапывать. И летом гусениц с капусты обирать. А с картошки – жуков.

– Что-то неласково у нас начинается в этом году лето, – пробормотал Юра. – Метет и метет…

Наконец они выползли на тракт и миновали первый маячок, сигнализировавший, что до Кратера осталось пятьдесят километров. Затем в эфир вышел второй маячок – запищал, затрещал, что верно идут, не сбились с пути. Громов радовался, что система не отказала, и едут они пусть медленно, но верно. Однако третий радиомаячок упорно молчал, и это заставило его понервничать. Он даже развернулся и немного вернулся назад, пытаясь поймать сигнал.

– Скорей всего, батарейка сдохла, – сказал Сахаров. – Эх, была бы видимость нормальная, по гуриям (*) бы сориентировались. Для полной, так сказать, уверенности. А так – не пойду никуда проверять. В машине светло, тепло и мухи не кусают. (Сноска: *Гурии – пирамиды из опустевших бочек с горючим, которые по давней традиции сооружают в качестве отметок на дороге и наносят на карты в Арктике и Антарктиде. Часто их забивают грунтом, камнями или спрессованным снегом для устойчивости и втыкают в них палку с флажком, чтобы было видно издалека)

– Может, перестоим чуток, народ? – не слишком уверенно предложил Травников со своего места. – Метель уляжется, и мы поймем, где находимся. Чего зря горючее жечь?

– Да точно говорю: не сбились мы! – воскликнул Сахаров. – Это маяк сломался. Надо ехать вперед, к следующему.

Но Громов согласился с Тарасом: лучше остановиться и переждать. Крутихи долго не длятся, налетают быстро и так же быстро прекращаются. А вот заблудиться, потеряв проверенный, без изъянов тракт, было хуже любых опозданий.

Он выключил двигатель, погасил фары, экономя горючее, которого осталось совсем на донышке. Люди остались в тишине и полутьме салона. Стало слышно, как воет ветер, застрявший в близком ущелье.

– Громыч! – прошептал Игорь и для надежности пихнул Юру в плечо. – С мой стороны! Кто это там? Глянь!

Справа от машины в белесой мгле неторопливо проплывали какие-то тени. Она были похожи на людей. Двигались цепочкой, равномерно и совершенно беззвучно. Возникали на несколько секунд – и пропадали бесследно.

– Что за делегация? – пробормотал Юра.

– Призраки Антарктиды.

– А если им помощь нужна? Может, ракетницей посветить?

– Не вздумай! – Игорь протестующе схватил его за руку. – Прости, Громыч, но сам знаешь, что в такую погоду по куполу не ходят. И рация работает, метель не помеха для связи. Раз идут, значит, очень им надо. Знают, куда и зачем. Оставь их в покое!

Скольжение теней прекратилось так же внезапно, как и началось. «Бурлак» остался ими незамеченным. А тени остались незамеченными остальными пассажирами пневмохода. Пока Тарас и Сергей добрались до окон, привлеченные обсуждением, снаружи кроме снега не мелькало уже ничего.

– Вот и мне достался кусочек непознанного! – натужно радовался Сахаров, пытаясь подбодрить самого себя. – Не все вам за световыми столбами гоняться. Слышь, Серый, у меня тут призраки Дригальского перед носом бегали!

– Чем гордишься, балбес? – угрюмо буркнул Мишур. – Счастье, что фары погасили. А то устроили бы они нам… сеанс экзорцизма.

– Это мы бы им устроили! Пусть бы только сунулись!

– Забыл, кто в неурочный час по Дригальскому бродит?

– Не забыл, разумеется, но эти археологи пугливые. От Громыча с Тарасом сбежали, и мимо нас сейчас промелькнули, будто за ними гнался кто.

– А точно были-то? – спросил Тарас. – Может, показалось?

Громов пожал плечами:

– Отсюда все равно не поймешь, а гадать глупо.

Спустя полчаса снежная мгла окончательно сползла с вершин, растеклась по равнине и улеглась, притихнув. Бледное солнце пробилось к земле, больше не скованное опавшей до уровня колен заволокой (*приземистый ветер, поднимающий выпавший снег на небольшую высоту).

Первыми очистились небо и верхушки гор. Слева и чуть впереди машины показалась темная масса – это были нунатаки, в которые «Бурлак» не впечатался бампером только по чистой случайности.

– Ф-фух! – воскликнул Игорек, тараща глаза на небольшой зазор между кабиной и камнем. – Громыч, ты точно счастливчик! Остановился в пяти метрах от катастрофы. Интуиция у тебя – зашибись. Я бы точно врезался. Не мой сегодня день был.

– Те люди шли оттуда, – сказал Юрий, указывая в просвет между нунатаками, проглядывавшим чуть впереди. – И двигались на юго-запад. Там ничего примечательного нет, голая пустыня. Предполагаю, что их ждал вездеход, которого мы в пурге не заметили, как и они нас. А вот на то, откуда эти господа уходили, было бы любопытно посмотреть поближе. Что скажете?

– Мы не хотели проверять, – напомнил Игорь.

– А я бы проверил, – не согласился Мишур. – Они ж ушли… значит, там уже никого нет.

– Если там вообще кто-то был… – скептично поджал губы Травников. Он первым пошел за курткой и шапкой.

– Если что, я как все, – вскочил Сахаров. – То есть я не против, но...

– Сиди уж лучше тут, – велел Мишур. – Прикрывать нас будешь.

Втроем, вооружившись ракетницами, чтобы дать сигнал, если обнаружится нечто экстраординарное, они втроем отправились на разведку.

Снегу хоть и намело с гулькин нос, но он скрыл все следы. Даже колею за пневмоходом затянуло ровным слоем. Оскальзываясь на ледяных языках, скрывшихся от глаз, но до ужаса скользких, полярники совершили обход ближайших каменных холмов.

Нигде не было ни намека на человеческое присутствие. В ущелье тоже не нашлось ничего интересного.

Громов записал координаты точки, где случилось непонятное, и, когда настало время связи с Ново-Первой, доложил о происшествии. На сей раз его отчет не остался без ответа. Почти сразу ему перезвонил начальник станции Смородинский. Видимо, предупрежденный Патрисией, он решил все контролировать лично.

Повторив все еще раз, теперь устно, Юра спросил, не было ли сообщений об экспедициях в их краях, в том числе и от иностранных соседей. Смородинский ответил, что его ни о чем таком не уведомляли.

– А самолет из Африки прибыл?

– Прибыл, но там только грузы, строительная партия и группа из Уфы. С нами согласовывали еще маршрут туристического отряда в массив Орвина, но их привезут только в феврале. Так что, кроме тех «потеряшек», удравших от лыжников, никто на ум не приходит. И наверное, Юр Михалыч, хорошо, что они вас не видели.

– Это случайно получилось, – признался Громов.

– Повезло. Я перешлю Патрисии твое сообщение, а вообще – приезжай к нам поскорей, тебя тут дожидаются гонцы из «Ямана». Представились спелеологами. Я сказал, что ты за Изумрудным катаешься.

Громов вспомнил, что Пат говорила про группу от Вещего Лиса.

– Они же в Кратер хотят? Так пусть едут сюда. Здесь и пересечемся.

– Отправить их к вам не могу, – посетовал Смородинский, – самолет на Вторую вылетел сразу после шторма и еще не вернулся, а у второго стойка шасси повреждена, ребята пытаются отремонтировать. Думаю, Юр Михалыч, самое оптимальное тебе к нам с обратным рейсом прилететь, быстрей выйдет.

Малая авиация в Русской Антарктиде – это беда, Громов знал. Новых самолетов катастрофически не хватало, а старые стремительно ветшали. В то время, как у иностранцев делался упор именно на компактные современные машины, способные сесть где угодно, потому что прямо в полете летчики могли менять шасси на лыжи, нашим пока приходилось об этом только мечтать.

– Ладно, – сказал Юра. – Сообщите летчикам, чтобы меня дождались и прихватили с собой.

– Конечно! Они обязательно вас дождутся, – обрадовался директор Новолазаревской. Видимо, спецы Вещего Лиса сильно давили на его совесть. – Только ты на Второй не задерживайся, сразу вылетай.

– На следующий день, – чуть скорректировал планы Юра, – но обещаю, что прямо с утра.

– Я пока главного спелеолога обрадую. Борецкий его зовут. Тимур Аркадьевич. Он о тебе много расспрашивал. Вы знакомы?

– Нет, – ответил Юра. – Но скоро познакомимся.

…У Кратера «Бурлак» обступили с радостными лицами и разве что шапки в воздух не бросали. Поскольку погода наладилась, стрелять из ракетниц не понадобилось, но люди очень ждали возвращения коллег, беспокоились за них и прислушивались, не доносится ли издали гул мотора.

Утомленных путешественников проводили в единственный полностью готовый домик, где накормили, расспросили и поделились новостями.

Юра порадовался, что за минувшие пять суток у молодой станции Новая Надежда, или Ново-Вторая, как ее величали в разговорах, успел появиться аэродром. Для диспетчера собрали привозной домик, запитав компьютеры от маленького генератора, а полосу расчистили и укатали с помощью листа жести с горящей ветошью, что было обычной процедурой для растапливания ледяных наростов. Такой лист цепляли к снегоходу и таскали взад-вперед, пока аэродромная полоса не приобретала зеркальную гладкость. Теперь, когда погода позволяла, самолеты садились здесь честь по чести, со всеми удобствами.

– Ты летишь утром на Первую? – уточнил у Громова начальник стройки Николай Губенко. – Отлично! Помощь твоя необходима до зарезу. Проконтролируй, чтобы поезд нам собрали нормально, а то в прошлый раз снова забыли брус. Небось и потеряли уже ту партию с «Академика Глушко», так ты лично поищи.

– Поищу, – кивнул Громов. – Куда он денется?

– Куда угодно. На дно пошел, например, а Смородинский сознаться боится.

Юра знал, что у Губенко со Смородинским отношения не сложились. Что-то они там не поделили в первую же неделю, и с тех пор общались сквозь зубы. А Громову приходилось часто выступать посредником.

– Нет бруса, так и скажи! – горячился Губенко. – Я решать вопрос буду по-другому, изворачиваться. У нас график жесткий. За лето не успеем все собрать, так консервировать придется, а это лишний головняк. А этот тип нас все завтраками кормит.

– Да знаю я. Успокойся, сделаю.

– На тебя, Юр, вся надежда, – вздохнул Губенко, затихая.

Стройка у Кратера кипела вовсю. Шла она в том месте, где после падения астероида размещался лагерь спасателей. За низкими коричневыми холмами, загораживающими огромную воронку, оставшуюся на месте оазиса Драконьего Зуба, сейчас растеклось озеро. Было оно мелким, но теплым из-за местной аномалии. Его черная вязкая вода прикрывалась «шапкой» пара и замерзала только зимой, в сильные морозы. Сейчас у берега, где громоздились лодки, можно было встретить участки прочного ледяного покрова, испещренного мелкими трещинками, но середина уже вовсю клубилась испарениями.

У подножия нунатаков, образовавших у Кратера полукруглую кулису, по внешней стороне растекалось другое озеро – каменное. Оно было свободно от снега, хотя кое-где, особенно в щелях между гигантскими глыбами морен, таились блеклые ледяные пятна, сковавшие на несколько метров вглубь щебень и глину. Купол круто обрывался перед этим узким оазисом, и чтобы добраться к нему от Ново-Второй, ребята срыли ковшами край ледяного щита и прорубили сбоку ступени, укрепив проход леерами.

В том месте, где пять лет назад спасатели достали из-подо льда выживших в катаклизме героев, сегодня желтыми и красными каплями мозолили глаз палатки техников и геологов. Это был тот самый «секретный город», куда не пустили Травникова. У пещеры стояла в ряд техника – от бульдозеров и экскаваторов до диковинных бурильных установок. Одновременно со строительством станционной инфраструктуры ученые, чтобы не терять времени даром, вели свои изыскания, расширяя существующую шахту, чтобы удобнее было спускаться к древним руинам.

Все предвкушали наступления настоящего лета, когда с Большой Земли к Кратеру начнут одна за другой прибывать все новые и новые партии специалистов и строителей.

Переночевав у геологов, утром следующего дня Громов разыскал пилотов и вместе с ними отправился на аэродром готовиться к вылету. Пока экипаж осматривал самолет и заправлял баки, Юра с механиком прогулялись вдоль полосы, проверяя, не возникло ли за ночь трещины. Аэродром специально оборудовали подальше, в полутора километрах от Новой Надежды, но близость оазиса постоянно грозила неприятными сюрпризами.

В последний момент к самолету примчался Тарас, у которого тоже вдруг образовались срочные дела на Ново-Первой. Его снегоход, виляя на жестких застругах, летел в облаке ледяной стружки, взметающейся из-под лыж, и был слышен издалека.

– Успел! – крикнул он, тормозя и проворно соскакивая с сидения. – Друзья, не подбросите ли бедного геофизика на попутке?

– Залазь в кабину! – махнул ему первый пилот. – Порожняком идем, так что не утянешь.

– Спасибо! – Травников подхватил рюкзак и бросился к трапу.

– Давно не виделись! – встретил его ухмылкой Юрий.

– Привет, Громыч! – Травников махнул ему рукой и, пристроив рюкзак под ногами, присел на жесткую скамью вдоль борта напротив. – Придется тебе еще немного потерпеть мое общество.

– Куда ж мне деваться, потерплю!

Взлетели. Громов склонился к маленькому иллюминатору, в котором были видны фантастические очертания гор и разноцветные пятна на месте строящейся Новой Надежды.

Он не подозревал, что видит эту станцию такой в последний раз…

(Сноска.* По поводу географических названий. Все карты Земли Королевы Мод составлены на основе германской аэрофотосъемки 1938-1939 годов, поэтому большинство названий даны по-немецки, их же обычно считают за «официальные». Однако более поздние исследователи (в основном, норвежцы и россияне, которые проявляют интерес к данной местности, другие страны в географических открытиях сегодня тут не участвуют) особого почтения к первооткрывателям не испытывали, поэтому одни и те же хребты и вершины в настоящее время имеют на различных картах (на картах разных стран) разные названия. Свою лепту в этот «разнобой» вносят и альпинисты, ежегодно бывающие в горах Дригальского. Так, именно они переименовали старый «пик Шварца» в пик Валерия Чкалова. Последнее название можно встретить сегодня и на английском языке)

22.3

22.3/2.3

Поездка на Новолазаревскую получилась у Юры совсем краткосрочной. Он и прилететь не успел, как снова пришлось собираться в путь. На Землю Королевы Мод надвигался очередной циклон, и если кто-то не хотел застрять на побережье (а группа, прибывшая от Вещего Лиса, очень не хотела), следовало поторопиться, чтобы втиснуться в погодное окно возможностей.

– Я рассчитывал, что проведу на Ново хотя бы дня три, – посетовал Громов Смородинскому, когда узнал про метеосводку. – Надо поезд собрать.

– Мы и без тебя соберем, не маленькие, – ответил тот, не скрывая раздражения. Известие, что Губенко прислал соглядатая, пусть даже приятного во всех отношениях человека, вызвало в нем нешуточную обиду. – Брус я вам лично на сани погружу и привантую все до последней досточки. Или ты мне доверять перестал? С прораба своего пример берешь.

– Доверяю, Сеня, – Громов похлопал своего давнего знакомого по плечу. – Что вы оба как дети малые? У тебя ледокол стоит под разгрузкой, зачем тебе суетиться?

– Это уже вопрос чести, Юр Михалыч! Твой прораб меня обвинять вздумал.

– Никто тебя не обвиняет, однако груз вы доставили в прошлый раз не полностью. Я Коле слово дал, поэтому по складам вынужден лично прогуляться. Уж не обессудь.

Смородинский повздыхал, покашлял, признавая, что на обиженных воду возят, но взаимная антипатия была выше его сил.

– Летел бы ты спокойно, Юр Михалыч, – наконец выдал он. – Уфимские спелеологи твоего личного присмотра требуют, а мы тут привычным делом займемся. Корабль разгрузим, поезд погрузим. Все будет как надо.

Юра отказываться не стал:

– Спасибо, Сеня! Твоя помощь мне весьма пригодится.

«Спелеологи» и впрямь хотели, чтобы Громов сопровождал их повсюду. Они были готовы лететь прямо сейчас, уже и к летчикам подкатили с увещеваниями, но Юрию удалось выторговать для себя немного времени.

– Ладно, но у вас срок до вечера, – сказал Борецкий Громову при первой встрече, терпеливо выслушав про стройку и доставку. – Больше нам ждать никак нельзя. Понимаю, что мы вам как снег на голову, но все мы состоим на службе у «Ямана», и наше основное занятие – обеспечить полную безопасность новой станции. Если мы завтра не вылетим, то ваш брус может буквально не понадобиться, понимаете расклад?

Громову пришлось пообещать, что он уложится, хотя в Антарктиде не принято было спешить. Ее специфика такова, что тут просто невозможно цепляться за условное время, в любой миг полярников подстерегают неожиданности, но разъяснять все эти тонкости новичку было и долго, и хлопотно, поэтому Юра просто уступил.

– Как закончите, идите к озеру, где команда будет тренироваться, – посоветовал Борецкий. – Посмотрите на моих сорванцов, познакомитесь. Как-никак, вместе не один день провести предстоит.

Весь день Громов носился по станции как угорелый, в то время как девять крепких тимуровцев (их быстро привыкли величать по имени вожака) отправились по приказу командира закрывать вопрос со своей акклиматизацией на берег южнополярного озера, возле которого раскинулась Новолазаревская. Там они никому не мешали и находились вдали от любопытных глаз.

На Юрино счастье, потерянная партия строительного материала нашлась быстро, и первые сани стали на загрузку у склада еще до объявленного ему часа икс. Громов слегка перевел дух и отправился смотреть, кого же ему послали Патрисия с Вещим Лисом.

Увиденное произвело на него эффект. Здоровенные, крепкие и спортивные парни, скинув теплые куртки, который уже час занимались физкультурой с легкостью, свидетельствующей о прекрасной физической форме. Все они были молодые, но не так чтоб уж совсем зеленые: от двадцати пяти до тридцати лет. Борецкий выходил над ними старшим в том числе и по возрасту, он был примерно ровесником Громова.

– Юрий Михайлович, вы уже освободились? – крикнул один из тимуровцев, заметив наблюдавшего за ними главу миссии.

– Можно и так сказать, – кивнул Громов. И прибавил для себя, чтоб никто больше не слышал: – Все равно больше ничего сделать не дадите.

Поручение Патрисии сопровождать этих героев всюду, куда укажут, с самого начала не вселяло в него особый оптимизм, но хорошо хотя бы эти парни были адекватными. Во всяком случае, производили подобное впечатление. «В деле они должны быть очень хороши, – подумал он, – что огромный плюс, поскольку дело это придется вести с «Прозерпиной».

В общем, Юре стало немного спокойнее.

– Пацаны, отбой! – зычно скомандовал тимуровец. – Возвращаемся на базу. А ты, Арбуз, гони к Бате и скажи, что мы закончили и выдвигаемся.

– Так точно! – откликнулся тот, кого назвали Арбузом.

Он подхватил с земли куртку и помчался к видневшимся в отдалении строениям. Остальные, не торопясь, стали одеваться.

– Я – Максим Маркевич, – представился Громову разговорчивый, – можете обращаться ко мне Макс или Марк, я на оба имени откликаюсь.

– Юра, – Громов пожал Маркевичу руку.

– Ваши вещи, надеюсь, собраны?

– Мы что, на ночь глядя к Кратеру полетим? – поразился Громов, чувствовавший себя слишком замотанным, чтобы вот так, без роздыху и полноценного сна взваливать на себя очередную задачу. Староват он был, пожалуй, для длительных форс-мажоров.

– Да нет, с утречка, конечно, отправимся, – сверкнул улыбкой Макс. – Командир посовещаться с вами хотел. Просил предупредить, как закончите. Он в кают-компании ждет.

– Раз ждет, значит, поговорим, – кивнул Громов. – А рюкзак мой в комнате неразобранным стоит. Я ж обжиться на Ново-Первой не успел.

Спустя двадцать минут все они были уже в конференц-зале административного здания, где им предстояло отрифтовать маршрут предстоящего марш-броска.

– Нас сильно беспокоят ваши «призраки» у Орвина, – сказал Громову Борецкий. – Поэтому начинаем мы именно с них, оставляя Кратер на закуску. Друг мой Юрий, вы прыгали когда-нибудь с парашютом?

– Не пришлось, – ответил Громов.

Борецкий удовлетворенно кивнул, словно и ждал чего-то подобного:

– Все однажды случается в первый раз. Пойдете со мной в сцепке.

– Зачем?

– А как вы предлагаете добираться до Орвина? На тихоходных вездеходах слишком долго, до шторма не успеем, а самолет, как меня предупредили, может там и не сесть. Условия сейчас плохие. Поэтому оптимальный вариант – десантироваться. Я уточнял: в горах Дригальского прыгают без проблем.

– Но на Новолазаревской нет парашютов.

– За это не волнуйтесь, мы, как улитки, все свое носим с собой. Включая парашюты и вингсьюты (*специальный костюм-крыло, конструкция которого позволяет набегающим потоком воздуха наполнять крылья между ногами, руками и телом пилота)

Громов мысленно дал себе зарок перестать чему-либо удивляться, когда разговор заходит о тимуровцах и их командире. В конце-концов, простецкая внешность Борецкого могла кого-то обмануть только издали да при поверхностном знакомстве. Спустя пару минут общения любому уже становилось понятно, что перед ним человек весьма замысловатый.