Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 107 (всего у книги 110 страниц)

Сперанский вытянув пульт от взрывчатки в сторону Чебышевой и отключил таймер. Тот громко пискнул, и Лилия невольно дернулась, стукнувшись затылком о колонну. Де Трейси махнул охранникам, чтобы те отвязали пленницу и вывели ее прочь.

– Займите позиции в коридоре, – приказал он им, хитро поглядывая в сторону одной из видеокамер. – Заложницу постоянно держите на мушке, и что бы ни происходило, не сходите с места. Если кто-то снаружи попытается прорваться, открывайте огонь на поражение, но первой пристрелите девчонку.

– Активировать ли взрывное устройство при непосредственной угрозе штурма? – уточнил темнокожий наемник, убирая детонатор в карман разгрузочного жилета.

– Без моей личной команды ни в коем случае. Просто займите оборону. Никого не впускать в зал и никого не выпускать! – Де Трейси вернулся к подножию алтаря: – Теперь вы удовлетворены, мадам?

– Вполне, – сухо ответила Патрисия, обменявшись взглядом с Иваном. – Как только оператор будет готова, мы начнем.

Недовольство Сперанского меж тем сменилось на затаенное злорадство, с помощью которого он пытался себя подбодрить. Он все еще был уверен, что, имея в арсенале такие беспроигрышные козырные карты, как дочь-оператор и тайный союзник Демидов-Ланской, обошел соперника на полкорпуса.

– Дима, – обратился он к зятю, – введите Миле активатор, будьте любезны.

Москалев, кося глазом на улыбающегося де Трейси, полез во внутренний карман ветровки и извлек запакованный в прозрачный пакет шприц, заполненный мутно-желтым содержимым. От напряжения он дышал прерывисто, но руки его не дрожали, когда он оголял безвольной Миле плечо и делал укол. Постоянно меняющиеся планы действовали ему на нервы, но он старательно верил в свою звезду.

Замершая на верхней ступени пьедестала Пат ждала, когда укол подействует и Мила оживет. Иван, стоявший чуть ниже ее, тоже напряженно ждал, чем закончится вежливое, но от того не менее опасное соперничество между Сперанским и де Трейси. Он был поражен, какое глубокое недоверие царило на самом деле между «заклятыми друзьями», напоминающими ему пауков в банке.

Жидкость в шприце нейтрализовала успокоительное, которым девушку накачали под завязку. Только что Мила напоминала полуобморочную куклу, и взгляд ее оставался бессмысленным. Теперь же, после укола, по ее телу прошла судорога. Девушка застонала, выгнулась, но быстро восстановила равновесие и подняла голову, оглядываясь. Она полностью осознавала, где и почему находится, и было заметно, что она боится. Боится и одновременно борется со своим страхом.

Ее отец ласково коснулся ее волос, убирая упавшую на глаза прядку:

– Пить хочешь?

– Да, папа.

– Дима?

Дмитрий, вспомнив о дополнительном поручении, похлопал себя по карманам и вытащил небольшой пакетик сока. Мила пила жадно, через соломинку, и под конец забрала у бывшего мужа пакет в свои руки. Выражение лица ее сделалось сосредоточенным, но при этом хранило следы какой-то вселенской обреченности.

– Помнишь, чему я тебя учил? – спросил ее отец и, получив ответ кивок, прибавил: – Вот и хорошо. Ты готова это сделать?

– Да.

– И ты сделаешь то, о чем я просил?

– Я обещала, что все будет по-справедливости, папа.

– Можно начинать! – объявил Сперанский, забирая у Милы опустевший пакет с соком и отступая от «трона». – Не подведи меня, дочка.

– Объявляется нулевая готовность! – громко произнесла Пат. – Запустить обратный отсчет!

Послышался короткий сигнал, и механический голос, звучащий из установленных на столе колонок, начал размеренный отсчет с двадцати. Мужчины у экранов надели наушники и неотрывно следили за бегущими сточками данных. Патрисия и Иван оставались у Чаши, и Пат держала кончиками пальцев украшенный каменьями Ключ-крест. Де Трейси извлек пурбу и подался ближе к алтарю, жадно впившись взглядом в артефакт на постаменте. Москалев и Сперанский наоборот отступили за колонны.

– …три, два, один! Все обслуживающие системы включены и выведены на рабочую мощность. Поддержка активна. Ожидается пуск основного механизма.

Иван кивнул Патрисии, и она вставила Ключ в предназначенный для этого паз.

В недрах алтаря гулко щелкнуло, загудело – сначала на низких тонах, потом все выше и громче, пока не превратилось в тончайший писк и не исчезло за гранью слышимости. В самой Чаше будто лопнула струна, ее верхний пирамидальный конус наполнился жидким светом, а центральное массивное кольцо, соединенное с нижним раструбом, завибрировало и запело, перебирая ноты и складывая их в параллельные многоголосые гаммы.

Ниша с Зеркалом тоже осветилась. Из-под каменного диска с сапфиром вырвались ярчайшие лучи.

«Черное солнце» ослепительно вспыхнуло и взлетело, зависнув над постаментом. Из основания нижней пирамидки выплеснулся сине-белый световой столб, похожий на хвост космической ракеты, осыпанный разноцветными искрами.

– Внимание! – вещал механический голос, слегка заглушаемый пением Чаши. – Соединение установлено. Все системы работают штатно. Зафиксирована готовность к приему целеуказания.

Патрисия обеими руками стала нажимать на клавиши, вдавливая их внутрь алтаря. Символы на них загорались и гасли. В нише лучи вокруг Каменного Зеркала удлинились и приобрели пепельно-белый цвет.

Мила, до сих пор так и сидевшая в деревянном кресле, окончательно пришла в себя. Она шумно вздохнула и встала на слегка подгибающихся ногах, помогая себе руками, опирающимися над подлокотники.

– Внимание! Идет реакция. Режим наведения активен.

Камера, нацеленная на гигантский сапфир в центре Каменного Зеркала, на несколько мгновений ослепла, затопленная мерным сиянием, но затем экраны подключенных к ней мониторов потемнели, и на них появилось изображение засыпанного снегом берега и величественных черных скал, вздыбившихся на берегу холодного океана.

– Внимание! Режим коридора активен. Программа переноса по введенному адресу активна.

Чаша запела громче и подпрыгнула выше, выпуская из раструба искристый шлейф. Зеркало снова затянулось солнечно-желтым свечением, а потом тоже вспыхнуло, будто еще одно солнце, до острой рези в глазах. Обе цветные волны, выстрелившие в потолок из артефактов, смешались там, образуя подобие световой арки. Или, вернее, моста, символизирующего связь между мирами. Несколько секунд он висел, будто радуга, над головами присутствующих – и вдруг пролился на Милку мощным водопадом.

Мила коротко вскрикнула, порывисто взмахивая руками, стараясь защититься от потока, и даже пригнулась. Ее кресло упало и отлетело, гремя, по полу, сметенное ураганным потоком. Полы Милкиной джинсовой курточки распахнулись, едва не слетев с нее, подол кроваво-красного платья взметнулся, но девушка оставалась на месте, придавленная силой, что исторгалась из центра светового моста. Воздух вокруг ее застывшей фигуры зримо уплотнился, закручиваясь в воронку. Зеленые хлопья, на которые у самого пола распадался «водопад», словно опавшие молодые листья, затягивало во вращающийся против часовой стрелки хобот смерча и заставляло крутиться в нем по спирали, то поднимаясь вверх, к мосту, то опускаясь.

На мониторах снова появилось четкое изображение острова Свиней, а из ниши с Зеркалом ощутимо потянуло холодом.

– Внимание! – хрипели динамики, едва слышимые за поднявшимся диким воем ветра. – Заданная программа активирована. Выполняется тестирование. Тестирование завершено. Выполняется стабилизация параметров. Стабилизация завершена. Включен режим фильтрации. Все системы работают штатно. Связь с адресатом установлена.

Мила совсем скрылась за ворохом «листьев», которые теперь меняли цвет. По хоботу смерча пробегала рябь всех цветов радуги. Яркость свечения то увеличивалась, то уменьшалась. Пульсация приобретала размеренную частоту.

– Внимание! Начинается отсчет рабочего времени коридора. Один. Два. Три…

Мила исчезла. Там, где только что она стояла, вихрь опал, являя взглядам темный вытянутый овал в рост человека, плоский и как бы зависший в воздухе. Он матово блестел и казался живым. Он дышал, и по его поверхности прокатывались вязкие поперечные волны. Световая арка, соединившая Чашу и Зеркало, притухла и слегка потрескивала, меняя очертания на манер электрической дуги, зависшей между двумя электродами.

Патрисия, взволнованная до глубины души, даже не заметила, когда схватила Ивана за руку. Он, взволнованный не меньше, переплел свои пальцы с ее. Так они и стояли, словно дети, держась друг за друга, а над их головами, рассыпая на них невесомые искры, парило и пело о далеких мирах Черное солнце антарктов...

30.7

30.7/10.7

Циазомвазаха. Час Икс.

Володя, Адель и другие

Вскарабкавшаяся на шаткий стульчик, где недавно сидел Вещий Лис, Адель ухватилась руками за край стола и рассматривала шахматы, стоявшие перед Али Салгиреевым.

– Ты так и не видела больше тетю Милу? – спросил Володя.

– Нет.

Он вздохнул, потирая небритый подбородок. Привести себя в надлежащий вид вчера и сегодня ему было некогда – непорядок, конечно, но все как-то не до того.

– С ней же ничего плохого не случилось, верно? Мы бы это почувствовали...

Оставив последний вопрос без внимания, как часто поступала ее мать, Адель повела плечиком, а затем тронула пальцем одну из белых фигур, спрашивая у Али:

– Дядя, это кто?

– Офицер, – ответил Салгиреев.

– Это Перехватчик, – заявила Адель и с непоколебимой уверенностью принялась сочинять дальше. Дотронувшись до черного короля, спрятавшегося от угрозы за рокировкой, она сообщила: – А это его противник по имени Большой Обманщик. Он всех обманывал долго-долго и прятался от всех тоже долго-долго, но Перехватчик его раскусил. Сегодня он ему волшебным мечом грозит, а завтра загонит в яму и победит. Совсем чуть-чуточку осталось. Скоро этой сказочке конец, и кто ее слушал – молодец.

Кир оторвался от своих мониторов на секунду и окинул взглядом шахматную доску: черному королю грозил мат в три хода.

– Адель, ты умеешь играешь в шахматы? – спросил он.

– Мама не хочет меня учить. Сказала, что жизнь похожа на игру, но я сама должна научиться, если захочу. Я вырасту чуть-чуть и научусь, – она пытливо всмотрелась в Салгиреева, – меня дядя Али-баба научит. Завтра.

– Почему Али-баба? – глупо переспросил Салгиреев.

– Дядя, ты сказку читал?

– «Али-баба и сорок разбойников»? Читал. В детстве.

– Так в ней про тебя написано. Не понимаешь, да? – Адель картинно закатила глаза. – Ты тоже прятался в горах в пустой бочке, а потом как выскочишь! Как всех разбойников победишь! Это вчера было. Забыл, что ли?

Салгиреев растерялся:

– Нет, не забыл, но... Это не вчера было, а давно уже. И я там не один прятался, – он перевел взгляд на молчаливо слушавшего сей странный диалог Грача, словно ища у него объяснений. – Это вообще-то была секретная операция. Откуда известно про бочки?

Грач развел руками.

– Я видела картинку у тебя за спиной, – Адель ткнула в Али пальцем. – Вон там! Мама сердится, когда я людям говорю, что у них вижу. Я картинки рисую, чтобы не говорить, но я альбом в палатке забыла. Ты не будешь на меня ругаться, Али-баба? Ведь это уже было, это можно рассказать, да? Ты все равно уже знаешь.

– Да я не против, собственно, – Салгиреев умолк на секунду. – Слушай, чудо-ребенок, вот так у тебя все просто: смотришь и видишь? – Он все еще не верил. – Ты же кроха совсем.

– Я скоро вырасту! – обиделась на «кроху» Адель.

– Прости, конечно, – спохватился Али. – А еще что-нибудь видишь про меня?

– Ты друга в горах потерял. Вчера потерял, а сегодня снова найдешь.

– Увы, так не бывает. Если потерял, так это навсегда.

– Бывает. Это колечко будет самое-пресамое правильное! Мила приведет твоего друга вместе с остальными пингвинами.

– С какими пингвинами?

– Из Антарктиды. Твоего друга Марк зовут, – Адель наморщила носик. – Или нет, не так... Он Максим. Но ты его «Марк» называешь.

– Она про остров Пингвинов на Крозе, – влез Мухин. – Там пленных с Ново-Второй держат, которые вместе с Громовым в Антарктиде пропали.

– Марк был в Антарктиде с Громовым? – Али взмахнул рукой и чуть не смел на землю шахматы. Грач принялся поднимать повалившиеся фигуры. – Максим Маркевич? Серьезно?

– Ты тоже был в Антарктиде, но в другом колечке. А в этом колечке вы в бочках прятались. Вчера. Ты только маме не говори, что я тебе сказала.

– Не скажу, – пообещал слегка ошалевший от новостей Салгиреев. – Даже если не сбудется.

– Сбудется. Мила будет очень стараться. Ей это новое колечко тоже подходит.

Грача заинтересовало другое:

– Значит, Мила все-таки выполнит наши договоренности? Раз она выведет пленников с Пингвинов, то первые два этапа спецоперации пройдут по плану, так? Ты видишь Милу?

– Милу не вижу, – пояснила Адель, уставившись в стол, – вижу дядю, который немножко хромает. И дядю Али-бабу, который с ним обнимается в правильном колечке. На Милу нельзя сейчас смотреть. Наверное, она стала скрытая.

– Ну, это тебе нельзя, а мне можно, – Грач протянул ей руку. – Пошли на мостик твой, там будем ее караулить. Отведешь?

Адель перестала рассматривать ничем не примечательную дощатую поверхность и принялась рассматривать его руку:

– Хочешь снова за меня держаться?

Грач нетерпеливо кивнул:

– С тобой как-то надежнее.

Они с Адель взялись за руки через стол, и Грач закрыл глаза. Адель некоторое время выжидала, склонив голову к плечу, а потом тихо шепнула:

– Ба-бах!

Кир и Али, наблюдавшие за действом, ждали каких-то зримых метаморфоз, но ничего не увидели. Мухин, пожав плечами, вернулся к работе,

На расчищенном пятачке появился Вик, уходивший к причалу:

– Едут! – сообщил он, хотя шум моторных лодок уже доносился и сюда, особенно, если прислушаться.

Салгиреев принялся возвращать фигуры на доске в исходную позицию. Партию свою доигрывать он не собирался и готовился, если понадобиться, подсказывать Грачу. Вик присмотрелся к застывшему в трансе другу, кивнул, принимая это как данность, и опустился на стул.

– Кир, дай взглянуть на формулы набора, которые Демидов-Ланской составил, – попросил он едва слышно, чтобы никому не мешать.

– Зачем?

– Да так. Чувство у меня какое-то… нехорошее.

– Потому что хочешь все контролировать, а тебе не дают. Понимаю, – сказал Мухин, но формулы для него нашел, вывел на планшет и подвинул через стол. – Смотри, не жалко, только вряд ли оно тебе пригодится. Согласно утвержденным планам, тебе велено наше волшебное дите караулить, значит, будешь тут сидеть. Как и я.

– Значит, буду, – вздохнул Соловьев.

Девочка повернула к нему сосредоточенное личико:

– Дядя Вик, а можно мне на мамочку посмотреть? – шепнула она. – Я соскучилась.

– А как же дядя Вова? – также шепотом спросил он.

– Он взрослый, – ответила Адель, отпуская руки Грача, который остался сидеть неподвижно с закрытыми глазами. – Я ему совсем не нужна, все равно меня прогонит. Потом приду.

– Тогда идем, посмотрим на маму, только осторожно, из кустиков, чтоб никто не увидел.

– Я очень-очень осторожно! – пообещала Адель, спрыгивая на землю. – Я знаю, мы – засадный полк, и это большой-пребольшой секретик. Никто не узнает…

...А в это время Грач стоял на огромном мосту. Это был странный мост. Там, где Грач находился, под ногами были плотно подогнанные и посеревшие от времени доски, но чем дальше от берега, тем мост становился причудливее. На середине он выгибался горбом, из досок начинали топорщиться не понятно откуда взявшиеся остроконечные булыжники, веревочные перила переходили в каменный сплошной парапет, а в месте, где дерево окончательно заменялось камнем, через него перехлестывала туманная река, из-за чего казалось, что впереди не один мост, а сразу два, разделенные провалом.

Грач хотел спросить у Адель, что это означает, но девочки нигде не было. Хмыкнув, он топнул по доске, пробуя ее на прочность, и, убедившись, что конструкция вроде бы держит его вес, пошел вперед. С некоторой опаской он пересек туманный язык (никакой дыры в пролете не обнаружилось), вскарабкался на самую верхнюю точку и снова застыл в удивлении: дальше мост превращался в стеклянный желоб, извивающийся на манер аттракциона в аквапарке.

– Чудеса на виражах, – пробормотал Грач недовольно. – Как во сне. А может, я реально сплю?

Он ущипнул себя для верности, но ничего не изменилось.

– А что если это не мой сон, а чей-то еще? Милкин, например.

Милку надо было искать. Если ее накачали снотворным, как он думал, то вполне вероятно, она томилась неподалеку. Поэтому, хоть и не лежала душа ко всем этим «фокусам», Грач сел и, оттолкнувшись, заскользил по желобу вниз. Горка сию же секунду затрещала, затряслась, и по стеклу побежали звонкие белые трещины, но прежде, чем все это осыпалось, он успел скатиться до самого низа.

Встав на твердую почву под печальный звон падающих осколков, Володя буквально ощутил себя Алисой в Зазеркалье. Куда не кинь взгляд, всюду тянулось ровное, как сковородка, пространство, расчерченное на квадраты – черные и красные.

– «Весь этот мир – шахматы, если только это можно назвать миром», (*) – процитировал он, чеша затылок. (*строка из книги Л.Кэролла) – Может, Адель с мостиком промахнулась? Впрочем, чего еще ждать от Зеркального лабиринта?

Вернуться обратно невозможно – мост разбился. Оставалась альтернатива: стоять на месте и ждать неведомого чего или идти куда глаза глядят. Грач ждать никогда не любил и выбрал второе.

Расчерченное на квадраты поле, как оказалось, имело границы. После непродолжительной ходьбы Володя уперся в стену – совсем как пораженный странник на анонимной средневековой гравюре из книги Фламмариона. То, что мнилось затянутым серыми тучами небом, оказалось плотным туманом, вырастающим прямо из «шахматной доски». Пока он гадал, проницаема ли преграда и что будет, если до нее дотронуться, по стене сами собой побежали спазматические волны. Отступив на всякий случай подальше, Грач ждал, что за этим последует.

Туман трясся, как холодец, и пучился, пока не исторг из себя худую человеческую фигуру. Склонив голову к плечу, Грач рассматривал его с веселым любопытством. Он слегка пообвык в этом нелепом месте и относился ко всему как к осознанному сновидению, зная, что в любой момент имеет право проснуться. Пусть даже он и не знал пока, как именно это сделать.

К сожалению, туман «выбросил» не Милу, а какого-то тщедушного мужика. Он был светлокож до прозрачности и практически гол, если не считать набедренной повязки. Судя по изуродованным жилистым рукам, кифозной спине и непричесанным космам, мужик был нездоров. И нездоров, в первую очередь, ментально. Длинные белые волосы падали на его костлявые плечи и закрывали лицо годами нечесаной гривой. Обычно так ходят психически неполноценные люди, которых не заботит внешний облик.

– Ты кто? – вполне добродушно поинтересовался Грач.

Неодетый мужчина медленно, через силу, распрямлялся и дрожащей рукой отвел волосы со лба. На Грача взглянули красные глаза на, казалось, лишенном бровей и ресниц лице.

Альбинос! Грач напрягся, готовясь отразить нападение.

– Я тоже потерял своего близнеца, – глухо сказал альбинос. – Поищем их вместе?

Грач колебался, соображая, стоит ли вести переговоры или сразу дать в ухо? Коварный соперник способен пудрить мозги слабым видом, а потом атаковать в самый неподходящий момент.

– Я тебе не враг, – сказал альбинос. – Моя песенка спета. Я умер уже почти во всех мирах. Меня погубило Зло и мой брат, ставший его посыльным. Я хочу найти Драгослава и отомстить ему. Ты со мной?

– Ты – Ильгиз? Ильгиз Маркович?

– Да, я был Ильгизом. Так звала меня мать.

– А сейчас ты кто?

– Я темный близнец Света. Мое предназначение – нести в мир не тепло, а гнев, потому что я умер в яростной тьме.

Грач озадаченно молчал: альбинос повторил один в один слова Оракула из Амбухиманги, сказанные в адрес Милки, – не иначе извлек из памяти. И тут, словно отзываясь на эту мысль, из тумана выступила еще одна фигура – женская. Грач моментально опознал в ней Оракула.

– Темный близнец Света в паре всегда один, – произнесла Оракул чуть нараспев, – но пар близнецов несколько. Ты и Мила, Ильгиз и Драго – вы все близнецы со своим предназначением, собранные вокруг Солнечной Триады.

– Помоги мне! – сказал Ильгиз, протягивая руку. – Мой брат – чудовище. Я слаб, а он силен. Я умираю, а он остается жить. Но все должно быть наоборот. Если ты поделишься со мной твоей силой, мы сокрушим негодяя! И спасем твою сестру.

Грач нахмурился. Предложение было не лишено смысла, но что-то его смущало. Собственно, его тут смущало многое, поскольку шло вразрез с нормальной логикой, а союз с альбиносом и вовсе выбивался из строки.

– Вова, не вздумай к нему прислушаться! – из тумана выпрыгнул Вик, заставив Грача от неожиданности сделать еще один шаг назад. – Ильгиз такой же, как и его брат. Пойдешь у него на поводу – предашь Милу! Лучше возвращайся обратно и присоединяйся ко мне в храме. Нам с тобой столько предстоит совершить!

– Так вот какие шахматы мне напророчила Адель! – воскликнул Грач, осененный. – Только получается какая-то мозголомная игра без правил.

– Правила существуют! – Из тумана появилась очередная фигура – на этот раз это была Патрисия. – Поройся в памяти, Володя: альбиносов готовили в операторы артефактов, а операторы не имеют прототипов в сопредельных мирах или их количество обязано стремиться к нулю. Ильгиз избавился почти от всех своих копий, они умирали один за другим, и это означает, что стоящий перед тобой вариант обрел всю их энергию и мощь. Он вовсе не болен и слаб – это иллюзия, обман для простачков. Смерть подарила Ильгизу силу, которой не обладает его брат-близнец. Ильгиз куда опасней Драгослава. Он почти заморочил тебе голову!

Оракул воздела над коротко стриженной седой головой открытую ладонь:

– Истинные слова! Темный близнец только кажется слабым, но в паре именно он – вождь. Так было с Ильгизом, так будет и с Милой. Мила, хоть и нежная девица, но характера ей не занимать. Жертвы подчас превосходят в жестокости своих палачей.

– Как думаешь, почему Де Трейси убил Милу? – спросил вывалившийся из тумана Кирилл. Он отряхнулся от налипших на одежду клочков, похожих на вату, и посмотрел Грачу прямо в глаза: – Вов, помнишь ту сцену в моей Яманской квартирке? Мы оба тогда здорово струхнули, конечно, но ведь главное, что ты смог своими глазами наблюдать ритуал Разъятия и Сопряжения. Милкины прототипы планомерно истреблялись Антуаном де Трейси во всех мирах, и в результате осталась только одна – наша Мила. Прикинь, сколько ей всего досталось в наследство! Да она любого прихлопнет и не поморщится.

– Мила – темный близнец Света, – присоединился к общему хору Павел Долгов. Он возник за спиной Мухина и положил тому на плечо руку. – Вов, всегда помни, что это именно она задает ход вашему тандему. Скажи, ты доверяешь ей?

Из тумана вслед за Долговым показалась Аня:

– Вот и меня интересует вопрос, насколько ты этой Милке доверяешь? Носишься с ней как с писаной торбой. Ты с женой столько не носился!

– Да сколько вас там еще прячется? – возмутился и даже слегка разозлился Грач. – Устроили презентацию! Чего вам от меня надо?

– Сделай ход! – потребовала Пат. – Назови меня ферзем, и я закончу эту партию победой.

– Нет, пошли в атаку меня! – тотчас вклинился Кир, оборачиваясь к Долгову и отпихивая его обеими руками. – Я хочу поквитаться с Павлом! Присосался ко мне как клещ!

– Малявка, ты-то чего вечно лезешь? – вскипел Долгов. – У меня с тобой никаких дел нет, я жену свою ищу и дочь!

– Ты меня едва не утопил, сволочь! А это нуждается в компенсации.

– А ну цыц! – гаркнул Грач. – Раскудахтались. Сгиньте все, ясно? Развейтесь!

К его великому сожалению фигуры и не подумали исчезнуть.

– Вова, слушай меня! – позвал Ильгиз. – Пока не поздно, дай руку! Я здесь единственный настоящий, всех прочих нет – это призраки, видения! Мы с тобой объединимся и разметаем их к чертовой бабушке!

– Тьма всегда лжет, – сказала Патрисия, пожимая губы. – Подумай, оно тебе надо? Лучше обопрись на меня. Я всегда знаю, что делать.

– Тьма боится Света, – заговорила Оракул. – Сокруши соблазнителя, изгони Тьму, убей Ильгиза! Хочешь найти свою сестру Милу, уничтожь других близнецов как ненужных соперников.

– Да, атакуй его! – закричал Кир, тыкая указательными пальцами обеих рук в альбиноса. – Чего ждешь? Нападай первым! Дерись сам и позволь мне навялять Павлу!

– Нет, не надо! Не бей меня! – Ильгиз затрясся и присел, закрывая голову руками. – Не слушай их! Я не враг, я хочу помочь!

– Достался я уже вашей комедией, – сказал Грач. Он оглядел туманную стену и гаркнул что есть силы: – Драгослав, выходи! Я знаю, что за этой ерундой стоишь именно ты!

Он закрыл глаза и представил в воображении огромный веник, который сметает с поля фальшивые фигуры. Поднявшийся в итоге ветер опалил его лицо горячим и душным потоком. «Вот с этого и надо было начинать! – удовлетворенно подумал Грач. – Ничего, пообвыкну. И порядок наведу»

Раздался громовой удар, и на него упали первые тяжелые капли приближающейся грозы.

– Зачем смахнул? – услышал он голос, который принадлежал Драго Марковичу. – Испортил мне игру, подлец.

– А я сюда не играться пришел! – Грач открыл глаза, смело взирая в лицо своему оппоненту.

Драгослав, одетый в черную парку с шевроном «Одобрено на века» на груди, топтался на месте, и над ним клубились, погромыхивая тучи. В отдалении под обрывом плескалась памятная огненная река, а шахматные клетки сменились грубым галечным пляжем.

– Драться с тобой сегодня не стану, – произнес телепат равнодушно. – Не до тебя.

– Чего так?

– Тебя все равно здесь нет, а твое тело скоро окажется во власти сил, которых позвала «Прозерпина». Они-то и сделают всю работу.

– Это мы еще посмотрим!

– Смотри-не смотри, а драка намечается знатная. Пока ты спишь, бой на подступах к храму уже идет, а там и из портала войска хлынут. Повезет тебе, если прирежут во сне, а вот твоей женушке уж точно никто не позавидует.

– Заткнись, козел безрогий! Милка где? Отдавай ее немедленно!

Драгослав усмехнулся:

– Сам ее жду. Видишь ту дверь в скалах?

Грач скосил взор и увидел и скалы, и темный зев пещеры, чего совсем недавно не было на плоской равнине. Зазеркалье продолжало удивлять.

– Вот туда Милка и войдет, чтобы печати взломать. Скоро все закончится. Вам против Пророчества не вырулить. Оно сбудется, потому что все, написанное в «Книге власти», всегда сбывается.

– Но не сегодня! Сегодня не ваш день.

– Скоро проверим.

Неожиданно внешность альбиноса осыпалась трухой, и из-под нее показалась личина Павла Долгова. Грач не поверил, но задумался: если Драгослав вдруг решил закосить под Пашку, то на это имелся только один ответ – Адель! Он обернулся и увидел, как девочка торопится к ним, неуклюже перелезая через особо крупные валуны.

– Уходи немедленно! – закричал он ей, едва не застонав от досады. Как же не вовремя она появилась!

– Не слушай его, дочка, – Драгослав в образе Долгова поманил ребенка с гнусной слащавой улыбочкой. – Иди ко мне, моя хорошая! Папа тебя заждался. Я и куколку волшебную для тебя уже припас, сейчас покажу.

– Ты не мой папа! – с удивительной злостью заорала Адель, приостанавливаясь. – Ты плохой, плохой! И куклы у тебя нет, я знаю!

А до Грача вдруг со всей ясностью дошло, что Адель – одна из ключевых фигур, необходимых для осуществления планов «Лавкрафта». К кому она примкнет, тот и выйдет победителем.

– Не приближайся к нему! – закричал он, бросаясь между девочкой и лже-Павлом.

– Никто не смеет вставать у меня на пути! – взревел альбинос, и на Грача с грозно клубившихся туч обрушилась молния. – Она моя! Уйди с дороги!

Володя и сам не понял, как увернулся. Молнии били и били в него, опаляя смертельным жаром. От их треска он оглох, пространство то заливалось ослепительным светом, то погружалось в непроглядную темноту. Грач и сам попытался запульнуть в лже-Павла чем-нибудь весомым и, желательно, болезненным, но выпущенные им огненные шары значительно проигрывали по мощности, а применить фантазию и придумать что-то еще не хватало времени. Монстр обладал чудовищной ловкостью и был в подобных баталиях куда опытней его.

– Ты плохой! – закричала снова Адель, и ее голос неожиданно ворвался в царивший грохот, превозмогая его, словно пушечный выстрел стук кузнечного молота. – Немедленно перестань! Или хуже будет!

Девчонка топнула ногой, и земля затряслась. Поднялся страшный гул, от которого скалы с запечатанной дверью в пещере зашатались, грозя обрушиться. Сквозь камни изнутри просочился наружу зловещий красный свет.

«Как бы она в своем праведном гневе не вскрыла печать!» – мелькнуло у Грача, и он, пытаясь удержаться на ускользающей из-под ног почве, бросился к Адели, крича:

– Адель, не надо! Прекрати! Ты сломаешь дверь!

Он не успел до нее добежать, сбитый с ног налетевшим ураганом. Очередная молния воткнулась совсем рядом, и тело прошил болезненный разряд, однако Грач остался цел – лишь рубашка почернела и дымилась, да мышцы, сведенные судорогой, выкручивало так, что хотелось орать.

– Вов, руку, руку мне давай! – крикнула ему Мила, появившаяся неизвестно откуда.

Грач не мог пошевелиться. Он не мог даже вздохнуть. Ополоумевшее сердце билось в горле. Он едва различал Милку и двух стоящих за ее спиной мужчин в ярких вспышках, от которых на сетчатке плясали пятна.

Мила рухнула перед ним на колени:

– Вова, вставай! Тебе нельзя здесь!

Он и сам понимал, что нельзя. Выжить в зазеркальной фантасмагории нормальным людям невозможно, но в то же время – а были ли они все нормальными людьми?

– Где Адель? – просипел он.

– Адель с Тимуром! – Мила с усилием ухватила его под мышки и потащила куда-то. Вернее, попыталась. Мускулы на ее тонких руках вздулись, но Грач был слишком тяжел для нее. – Вова, ну, давай же! Помоги мне!

– Сейчас…

Он честно делал усилия, и тело наконец-то послушалось. Подогнув колени и упершись ладонями в землю, он начал вставать. Милка поддерживала его, и чисто физически у них вроде бы стало все получаться как надо, но вот умом Володя все никак не мог охватить происходящее. Он тормозил и плохо воспринимал то, что ему говорили.

– Адель… нельзя… подпускать… к двери!

– Знаю! – крикнула Мила ему в ухо. – Мы с Тимуром успели вовремя.

– Адель – катализатор… ее надо… успокоить!

– Она пришла за тобой! Ты здесь лишний!

– Ты пропала с радаров...

– Это папа постарался. Но сейчас уже все встало на место. Я нашла Юру и Тимура. Проведу их, как договаривались, а ты возвращайся в лагерь!

Грач занял вертикальное положение. Они стояли с Милкой, тесно обнявшись, и при этом их качало и шатало в разные стороны. Вокруг бесновалась самая дикая буря из всех, которые когда-либо бушевали на памяти человечества. Во всяком случае, именно так казалось Грачу. Мерцали разноцветные сполохи, грохотали литавры и барабаны, выли трубы и ревели, вибрируя струнами, скрипки, отзываясь яростью в крови и болью во внутренностях.