Текст книги "Вернуться в Антарктиду (СИ)"

Автор книги: Нат Жарова

сообщить о нарушении

Текущая страница: 106 (всего у книги 110 страниц)

– Мухин, опять скандалишь?

Грач открыл рот, собираясь осадить наглеца. Все-таки учить уму разуму Мухина имели право свои, а посторонним в эти дела вмешиваться не стоило, однако малагасиец так глянул на него, что он закашлялся, подавившись. И словно пелена спала с глаз: знакомый прищур, следы грима на коже рук и лица…

– Виталий.. кхех, Федорович? – просипел Грач.

– Докладывайте, – велел Вещий Лис. – Что случилось с Людмилой Сперанской?

– Вы тоже стали называть ее Сперанской? – глупо спросил Грач.

– Почему тоже?

Пока Володя объяснял, чем они с Адель занимались с утра пораньше, и озвучивал предложения, Лис рассматривал паспорт Милы.

– Альберт, – поднял он глаза на Соловьева, – берите в помощь Андрея Куприна и везите сюда девочку.

Вик кротко вздохнул и встал.

– Загоскины объявились? – обратился Лис к Мухину.

– А что, они куда-то пропадали? – насторожился Грач. – С ними-то чего не так? Из игры же выбыли…

– Загоскины с полуночи не числятся больше пациентами госпиталя, где проходили лечение, – кратко пояснил недовольный Мухин и отвернулся к компьютеру, погружаясь в информационные потоки. – Семь минут назад «Васька» засек изменения в составе работников медицинского центра имени Владимира Энгельгардта в Москве. Михаил Иванович Загоскин, доктор медицинских наук, числится там теперь с прошлого года. Судя по его резюме, в США он никогда не был, в зарубежных институтах не стажировался… Женат, кстати, чего прежде не было. Однако появится ли он на рабочем месте сегодня, мы узнаем только через полтора часа, когда в Москве начнется рабочий день. Из дома по адресу регистрации Миша еще не выходил, на уличных камерах лицо не светил, но даже если с камерами промашка выйдет, мало ли где он отныне обитает, может, и не по паспорту, его пропуск обязательно зафиксируется в системе учета на входе в здание. Как только он проявится, я доложу. Что касается старшего Загоскина, профессора-лингвиста, то по нему никакой свежей информации у «Васьки» пока нет. Ищем.

– Но он хотя бы жив, это известно? – уточнил Лис.

– Свидетельства о смерти на него не выдавалось.

– Тоже эхо? – спросил Вик, который собрался уже ехать в лагерь, но задержался на фоне необычных известий.

– Оно самое, предвестник тотального обрушения и перестройки, – кивнул Лис, – только уже из будущего. Наш мир потихоньку меняется, и происходит это потому, что очень скоро Демидов-Ланской и Патрисия начнут запланированную операцию.

Грач свел к переносице брови:

– Надеюсь, у них получится то, что надо?

– Что именно у них получится, узнаем, когда доживем, а пока продолжаем наблюдать. Ничего из ряда вон не происходит, поэтому придерживаемся общего плана с поправкой на дислокацию Адель Долговой де Гурдон.

– Виталий Федорович, – подал голос Мухин, – я снова по поводу Чебышевой...

– Чебышева прошла специальную подготовку, – оборвал его генерал, – она профессионал и уважает таких же профессионалов, которые не ломают дров в неопределенной ситуации. Хочешь добиться ее расположения, работай по своему профилю и не ропщи!

– Взрывать храм, где находится рабочее «Черное солнце», ради пустой бравады они не станут, – сказал Грач довольно уверенно, – только если они потеряют всякую надежду на реализацию своих хотелок. По сути, это будет их самоубийством, а они же жить хотят. Ради своей сытой и счастливой жизни все это и затеяли.

– Думаешь, это блеф, да? А если они успеют нажать на детонатор раньше, чем мы обезвредим бомбу? – не унимался Кир.

– Мы постараемся вывести Чебышеву из зала до начала эксперимента, – сказал Лис, поднимаясь, – а дальше мои ребята знают, что делать. Не переживай, Кирилл, жертвовать кем-либо совершенно не входит в наши планы, и это означает, что сегодня никто не умрет.

*

Архипелаг Крозе, параллельный мир. День Икс

Юра и Тимур

Накануне Громов совсем не мог уснуть. Усталость копилась и давила на плечи, а голова клонилась к подушке, но стоило закрыть глаза, как сон бежал. Громов несколько раз вскакивал и принимался мерить комнату шагами, пока не загонял себя до бесчувствия. Кровать начинала казаться самым желанным местом на свете, однако благословенное забытье так и не посетило его на ложе до самого утра.

Утро тоже не пришло. Словно в ответ на бурю чувств внутри, разыгралась буря снаружи. Ветер выл, забиваясь в микроскопические щели между панелями домика и оконными рамами, гремел оторвавшимися перилами на дорожках, и за окном царил серый мрак. Лишь тени от несущихся снежных потоков, похожие на струи дождя, мелькали в блеклом свете одиноко раскачивающегося фонаря.

– Господи, когда же всё это закончится? – бормотал Юра, тяжело опираясь на узкий подоконник. – Выбраться бы отсюда поскорей!

Он устал и от этой зимней серости, и от монотонного полярного быта, и от чужого языка, звучащего в столовой «Sejour». Он устал от архипелага Крозе и студеной Антарктики. Не надо курортов и пальм! И ресторанов с кинотеатрами и прочим культурным досугом – просто быть рядом с любимой женщиной и новорожденным сыном, улыбки которого он пока вживую не видел ни разу… Человеку надо очень мало для счастья. Громов ждал «Часа Икс» с нетерпением, как ребенок ждет прихода Деда Мороза.

На завтрак он явился совершенно разбитым.

– Вы сошли с ума! – рассердилась Элен, увидев его осунувшееся лицо. – Вам нужно было отдыхать! Я отпустила вас вчера, не нагружала занятиями, чтобы вы чувствовали себя полным сил и здоровья, а вы!.. Чем вы занимались? Этот снежный буран – признавайтесь, он ваших рук дело?

– Не знаю, – тускло ответил Громов. – Климат на Крозе сам по себе отвратительный.

– Сначала мы становимся отрезаны от всего мира и к нам не в состоянии причалить корабль, потом начинается эта жуткая метель. Слава богу, что осталось терпеть всего несколько часов! Этот мир рушится, нам нужно выбираться отсюда, пока нас не погребло под его обломками.

Элен тоже сильно нервничала и теряла аппетит. К завтраку, заботливо поставленному перед ней Огюстом де Мирабий, она не притронулась. Ее страх, что из-за метели они вовремя не доберутся до пристани, имел под собой основания, поэтому выдвигаться на место она приказала за два часа, хотя ходу до указанной точки было от силы минут десять.

Однако воплотить намерения в жизнь оказалось непросто. Обильный снегопад начался еще вечером, но к десяти утра он превратился в настоящий шторм, и, открыв наружную дверь, Элен тотчас увязла в сугробе. Снег полностью забаррикадировал выход, забил узкое крыльцо чуть ли не до самой крыши, и Огюсту пришлось хватать лопату, чтобы прокопать туннель из «Sejour».

– Моусон, чего застыли столбом? Отдайте мне саквояж и помогите ему! – потребовала Элен, тыкая пальцем в свободную лопату, помещенную для этих целей в закутке.

Мимо них по коридору прошло несколько сотрудников станции. Они с неодобрением смотрели на несвоевременные попытки покинуть здание, но не вмешивались. Нрав у Элен был еще тот, и никто не желал выслушивать от нее оскорбления в ответ на добрые советы.

Раскидав снег, Огюст и Тим выпустили Элен и Громова на свободу, но самые сложности ждали их впереди. Из-за ветра, валившего с ног, они не шли, а ползли – спиной или боком вперед, переставляя руки вдоль поручней. Ноги то и дело оскальзывались на обледеневшем настиле. Пальцы мерзли от железных перил, несмотря на толстые рукавицы. Брови, ресницы, каждый тончайший волосок на лице покрылись белой изморосью от дыхания, а открытые участки кожи горели. Если бы не свет фонарей, выплывавших поочередно из кромешной темноты на развилках, они бы сбились с пути. Впрочем, видимость была ограничена настолько, что ни в чем нельзя было быть уверенными.

Хуже всех приходилось Громову. Он отставал, так как волочил за собой неудобный костыль, с которым не желал расставаться, памятуя об открытых участках впереди, и Огюст, переживая, что без оператора настроить Зеркало не получится, то и дело возвращался за ним, подтаскивая за воротник парки.

Элен тоже было непросто: она тащила чемоданчик с Зеркалом, по непонятной причине так и не вернув его Моусону. За это упрямство, помноженное на паранойю, она и поплатилась. Когда очередной мощный порыв оторвал ее от поручней, развернул и повалил на спину, Элен потеряла драгоценный саквояж. Мелькнув смазанной темной массой, он исчез в снежных завитках, упав с настила.

Элен закричала, закопошилась в снегу, болтая в воздухе ногами, но крики ее относил ветер. Огюст бросился к ней... вернее, пополз и принялся с усилием поднимать.

– Артефакт! – вопила Элен, отталкивая его руки. – Оставь меня и ищи артефакт, идиот! Моусон, найдите наш груз!

Тимур сделал знак Громову продолжать движение, а сам подлез под перила – и тоже сгинул без следа. Де Мирабий с беспокойством поглядывал в темноту, колеблясь, стоит ли последовать за ним, как требовала начальница, или все-таки дождаться его на дорожке. Ему совсем не хотелось отпускать спасительные поручни. Да и выкапывать из снежной кучи неблагодарную Элен тоже больше не хотелось – пусть вылезает сама.

– Это я виновата, моя вина, моя! – рыдала в неистовстве Элен, и все напряжение последних часов выплескивалось из нее в этом жутком нечеловеческом вое, с которым боялся соперничать даже ветер. – Артефакт выбрал его, а я помешала! Моусон, где вы?

– Вы не виноваты, мадам, – попытался оправдать ее Огюст, но она его не услышала.

Выбираясь из снежного плена, Элен продолжала блажить:

– Найдите его, Моусон! Мы не можем уйти без Зеркала! Огюст, сделайте же что-нибудь!

– Держитесь крепче, мадам, а то опять унесет, – вздохнул Огюст и полез в проем между стойками, осторожно спускаясь на землю.

Громов, зная, что с Тимуром ничего плохого не случится, продвигался вперед, как и было условлено. Лежа животом на перилах, он подтягивал себя руками и таким образом протиснулся мимо Элен, бестолково зависшей по ту сторону настила. Его костыль слегка зацепил ее, ударив пониже спины, но француженка не отреагировала, выглядывая сгинувших искателей саквояжа.

Миновав один фонарь, потом второй и третий, Юра оказался на очередном перекрестке. Он попытался сориентироваться в уме, выбирая направление к ангару на пристани, и, понадеявшись, что не ошибся, двинулся туда.

Громов полз неспешно, но методично; выбрасывал сначала одну руку, потом переносил тяжесть тела на левую ногу и подтягивался, отталкиваясь правой рукой. Пара секунд уходила на то, чтобы передохнуть и слегка отдышаться, опустив голову вниз, и цикл начинался с начала. Костыль, перехваченный под мышкой, скреб по противоположным перилам, ударяясь от столбики и отсчитывая их, словно зловещий и очень медлительный метроном.

Сколько так прошло времени, Громов понятия не имел, но вдруг при следующем толчке почувствовал, что горизонтальные перила, сбалансированные по высоте рельефа, круто обрываются вниз. Он добрался до берега. Он дошел!

Почти сразу, едва он осознал свою близость к цели и возликовал, по его плечу похлопала тяжелая рука, привлекая внимание, и голос Тимура ободряюще прокричал прямо в ухо:

– Осталось тридцать метров! Ангар уже видать!

– Где Элен? – крикнул Юра, сгибаясь еще сильней и захлебываясь снегом. Никакого ангара он пока не видел, хотя и верил, что он там есть. Не видел он толком и Борецкого, скрытого за метелью.

– Бродят кругами! Потеряли направление и возвращаются к «Sejour»!

– Не замерзнут?

– Нашел о ком переживать! Такие нигде не тонут, особенно в снегу.

– Они тоже люди, – с сомнением прошептал Громов и повысил голос: – А статуэтка?

– При мне!

Несчастные тридцать метров до лестницы на пирс они преодолевали минут двадцать, не меньше. Громов едва не сверзился со ступеней, удержав себя на весу в последний момент, но костыль свой выронил. Его пришлось долго искать, чтобы кое-как, с опорой на тонкую палку, доковылять потом до желанной двери.

Дверь на склад тоже завалило снегом, и Тимур, поставив чемоданчик, разгребал рыхлый сугроб руками. Громов входил внутрь вторым и, захлопнув дверь, привалился к ней спиной. Ноги его совершенно не держали, не было сил даже дотянуться до стула, но очень не хотелось постыдно сползать по стенке у Борецкого на глазах.

Тим, едва отдышался, плюхнул на стол саквояж, стянул перчатки и щелкнул замками:

– Отопление врубать, полагаю, не стоит. Мы тут не задержимся, хотя… – Он оглянулся на обессиленного Громова и, качнув головой, подтащил ему к двери стул. – Садись-ка, мой друг! У меня фляжка есть с коньяком, прихватил из бара. Сейчас плесну чуток и отогреешься.

– А не повредит? – просипел Громов. – Не уверен, что алкоголь и портал можно совмещать.

– Если за красные флажки не заступать, то можно. Лучше б чайку горячего, конечно, но термосы, заразы такие, в столовке все ведерные. А фляжка – малышка, крышечка у нее с наперсток. В самый раз тебе будет.

Тим самолично напоил его и, полюбовавшись на краски, стремительно возвращающиеся на лицо друга, улыбнулся:

– Ну вот, теперь можно и милых барышень встречать! Зеркало надо активировать для наведения через… – отвернув рукав толстого свитера, он бросил взгляд на наручные часы, – через семь минут. Сможешь пока настроиться на рабочий лад?

– Куда я денусь с подводной лодки? – ответил Юра, стягивая с заледеневших рук облепленные мокрым снегом перчатки.

30.6 (2 часть)

**

Циазомвазаха. Затерянный храм Обоих Солнц. День Икс

Иван и Патрисия

Их было девять. Впереди шел Сперанский с дочерью и ее бывшим супругом. За ним какой-то темнокожий бугай, тащивший огромное деревянное кресло, похожее на трон. Следом за ними – де Трейси с Патрисией, казавшиеся добрыми друзьями: сын основателя «Прозерпины» даже подал даме руку, помогая сойти со ступеней. Замыкали шествие Чебышева со своим провожатым, крепко держащим ее под локоть, и третий вооруженный наемник, недвусмысленно водивший дулом винтовки по сторонам.

Остальных головорезов до храма не допустили, но их судьба Демидова-Ланского занимала сейчас мало. Скрутили их или перебили, ему было безразлично, потому что мир готовился перейти на новые рельсы, где все будет совершенно иначе. Сей акт понимали и в «Прозерпине» и потому наверняка не слишком скандалили, когда их основной костяк разлучили с охраной.

Впрочем, трех наемников, чтобы организовать крупные неприятности, хватило бы за глаза. Одна шальная пуля, угодившая в Чашу или Зеркало, была способна испортить замысел. Вещий Лис, помня об этом, хорошо проинструктировал своих людей, сидевших сейчас за мониторами и притворявшихся физиками и лаборантами. Демидов-Ланской сначала протестовал, убеждая генерала, что без настоящих помощников ему не обойтись, не тот случай, но отряд Лиса, оказывается, умел не только метко стрелять. Обучить элитных спецназовцев элементарным действиям, необходимым для успеха эксперимента, удалось довольно быстро, но на сложных участках Иван все же оставил настоящих ученых.

Увидев Патрисию, входящую в зал, Демидов-Ланской поспешно отвернулся, пряча от нее глаза, а вот от Чебышевой, растрепанной и вызывающе-непримиримой, отводить взгляда уже не стал. Он с самого утра был в курсе, что на нее одели взрывное устройство с начинкой, но почему-то глупо надеялся, что это муляж и средство шантажа. Надежды, конечно, оказались напрасными, незадолго до появление «гостей» Мухин написал, что таймер на «поясе шахида» активировали, и это болезненно кольнуло в сердце. Демидов-Ланской считал, что в злоключениях Лили была доля его вины, ведь это с его подачи Пат взяла Чебышеву в джунгли. В данный момент он лично исправить ничего уже не мог, и вид девушки – не просто знакомой, а той, с которой он бок о бок выполнял сложную миссию в Корее, – был его личной голгофой.

– Всем оставаться на своих местах и сохранять спокойствие! – выкрикнул Сперанский вместо приветствия, поднимая правую руку с зажатым в ней пультом. – У нас всех одна задача – очистить мир от накопившихся ошибок и диффузии. Если будем работать дружно, никто не пострадает. Но если кто-то из вас неосторожно рыпнется, я нажму кнопочку, и заряд сработает раньше времени. Поэтому прежде, чем что-то сказать или сделать, подумайте о своем здоровье. Нам здесь терять нечего. У нас, можно сказать, девиз «Со щитом или на щите»!

Ответом ему была гробовая тишина. Демидов-Ланской не счел нужным это комментировать, а остальные присутствующие, включая Вещего Лиса, изображающего подсобного рабочего, полномочий вступать в переговоры не имели.

– Не мечите бисер перед свиньями, Илья, – негромко велел дипломату де Трейси. – Они знают о бомбе с самого вашего отъезда. Это для них давно не сюрприз.

– Я предпочитаю всегда действовать с открытым забралом, Антуан. Джентльмен тем и отличается от простого работяги, что, споткнувшись о кошку, называет ее именно кошкой.

Сперанский сделал знак бугаю с креслом поставить нелепый предмет мебели в центре зала у колонны. Пока на этот «трон» усаживали Милу, а к колонне за ее спиной Дмитрий Москалев со вторым «охранником» привязывали Чебышеву, Иван, уже не таясь и не отрываясь, смотрел на Патрисию.

Пат, скользнув по нему предостерегающим ответным взглядом, хладнокровно изучала будущее поле боя. Она не была здесь с тех самых пор, когда Семенченко перевел описание скрытых ловушек и провел первых ученых безопасным путем к алтарю.

Изменения были колоссальные: пещерный зал, очищенный от мусора, казалось, приобрел еще больший размах и величие. Вдоль стен, покрытых письменами, а кое-где и лесами для удобства исследователей, выстроились ряды столов с компьютерами и другой необходимой техникой. По каменному полу змеились десятки кабелей и проводов. Всюду на штативах были развешаны осветительные приборы и видеокамеры.

– Нужно осмотреть алтарь вблизи, – сказала Патрисия де Трейси. – Мне кажется, его функционал отличается от аналогичного, описанного в тибетских анналах. Если так и есть, то это сильно осложнит нам дело.

Эти фразы были условленными. Патрисия включилась в игру, предложенную Иваном, и хотя он знал, что она согласилась, все равно испытал облегчение.

– Насколько сильно осложнит? – нахмурился де Трейси.

– Еще не знаю, Антуан. Если порядок нанесенных символов на клавишах другой, то и формула набора должна быть изменена. Я же вам объясняла принцип составления формулы на пальцах, и вы заверили, что все поняли.

– Вы не говорили, что алтарь в мадагаскарском храме какой-то особенный, отличный от классического изображения в манускрипте.

– Но вы же не слепой, – сердито ответила Пат, направляясь к ступеням, на которых стоял Демидов-Ланской, – сами видите, что здесь все размещено чуть-чуть по-другому.

– В чем дело? – осведомился Сперанский.

– Мадам Ласаль де Гурдон желает удостовериться, что не промахнется с готовой формулой, – откликнулся де Трейси, шагая вслед за Патрисией к алтарным ступеням. – Занимайтесь пока своим делом, Илья! Мы все проверим сами.

– И как долго будет длиться ваша проверка?

– Столько, сколько нужно, – бросила ему сверху Пат. – Я просила привезти ко мне моего заместителя, он был мне нужен вместе с этой необычной схемой. Вы этого не сделали, Илья Ильич, значит, теперь – ждите.

– Не советую затягивать, мадам! На таймере осталось всего пятьдесят минут, но палец на спусковом крючке может дрогнуть и гораздо раньше.

Поравнявшись с Иваном, Пат резко обернулась:

– Это я вам советую тут не командовать! Если вы не уверены в своих разбойниках, разоружите их. И заодно выбросите ваш пульт в мусорное ведро. Все равно, это блеф. Вы не станете взрывать древний храм.

– Ошибаетесь, мадам. Еще как стану! Если не получу желаемого.

Сперанский, однако, совсем не выглядел обеспокоенным. Демидов-Ланской предупредил его о несоответствиях и пообещал в условиях цейтнота протащить нужную формулу – ту самую, на которой настаивал Командор. Это тоже было частью согласованной игры. К тому же, за спиной Сперанского два вооруженных бандита держали на мушке выход из зала и работников «Ямана» за компьютерными столами. Дипломат чувствовал себя пока в полной безопасности.

Демидов-Ланской отдал Патрисии планшет, который держал в руках, и отступил, пропуская ее к механизму набора. Пат просмотрела данные, прокручивая пальцем страницу, и принялась осматривать алтарь. На Имерельскую Чашу она почти и не глядела, воспринимая ее присутствие в предназначенном ей ложементе как должное. Но зато Чаша очень заинтересовала де Трейси. Француз взбежал по ступеням и присоединился к двум ведущим физикам, разглядывая артефакт из-за их спин, смешно вытягивая шею.

– Как именно Чаша соединяется с постаментом? – полюбопытствовал он у Демидова-Ланского, словно они находились на выставке, а физик был его экскурсоводом.

Патрисия не дала Ивану ответить:

– Антуан, не путайтесь под ногами! Отдайте Демидову-Ланскому Зеркало и отойдите на безопасное расстояние. Вон туда, – она едко ткнула в зал, – поближе к вашей бомбе, которая призвана вас защитить.

Француз Зеркало отдал, осторожно вытащив сверток из-за пазухи, но к бомбе, конечно же, не пошел.

– Вы знаете, как и где закрепить «нашу прелесть»? – вновь обратился он к Ивану, подпустив в голосе ядовитой иронии. – Хочу понаблюдать, как вы станете это делать. Не возражаете?

Демидов-Ланской молча отвел его в нишу, предназначенную для артефакта. Также молча он вставил его в углубление, зафиксировав замок, и поправил камеру, направленную на центр Каменного Зеркала. Он делал все быстро и уверенно, словно это было его ежедневной обязанностью, а фантастическое Зеркало имел честь созерцать вблизи много раз.

– Поразительно! – отметил это де Трейси. – Ваши жесты столь точны, что я начинаю думать о перерождении душ. Возможно, вы были одним из посвященных в тайну жрецов, учивших обращаться с реликвией самого Митридата Евпатора.

– Если вы желали мне польстить, то выбрали не ту тему, – ответил Иван, проверяя крепление осветительных прожекторов, без которых в нише, да и в самом храме было бы темновато.

– Поверьте, мсье Демидов, я в полной мере имею право об этом судить. Вы не случайный человек и находитесь в этом храме на веских основаниях. Речь не только о ваших рабочих компетенциях. Артефакты чувствуют вашу породу, вашу кровь.

Неподалеку от ниши, в тени, стоял Вещий Лис, скромно опустив голову и сжимая в руках грубо связанную метлу из голых прутьев. Де Трейси находился от него всего в каком-то метре, но не обращал на него ни малейшего внимания. Захваченный происходящим, он даже упустил вопрос, что делает уборщик в храме во время эксперимента. Сразу было видно, что слуги для потомка банкиров были чем-то вроде мебели: раз поставили сюда, значит, пусть стоит, пока не мешает.

– Они ничего не чувствуют, – сказал Иван. – Это устройства.

– И тем не менее, есть огромная разница между древней Триадой и вот этим безобразием, – Антуан указал на провода, тянущиеся к компьютерным столам. – Современные вещи смотрятся здесь чужеродно. Не помешает ли ваша техника свершиться главному таинству?

– Насчет таинства не знаю, а у нас с мадам Ласаль разработан особый протокол. Это не первый эксперимент, который мы проводим с Чашей. До сих пор проблем не было.

– Но прежде вы никогда не работали с Зеркалом. И с этим алтарным комплексом, который, как внезапно обнаружилось, имеет отличия от классического.

– С последним работали, а технологии у нас есть давно. Я вообще не считаю, что тибетские хроники следует считать классикой, мы, например, использовали древнеиндийские рукописи, старинные русские книги из архива Строгановых и каменную летопись из храма в Антарктиде. Последняя принесла нам множество полезных подсказок, в том числе и специальную накладку на камеру, способную улавливать отражения в Зеркале и передавать изображение в видимом диапазоне на монитор.

Де Трейси прищелкнул языком:

– И правда, Мадагаскар – кусочек древнего континента Лемурии, а жрецы религии Бон вполне могли быть всего лишь их жалкими подражателями. Неизвестно, когда и кем были изготовлены элементы нашей Триады. Я завидую вам, мсье Демидов, искренне завидую вашей научной осведомленности.

– Кстати, о Триаде. Нож вам бы тоже следовало отдать мне, – Иван протянул руку, – сомнительно, что вы умеете с ним обращаться так, как этого требует технический протокол.

– Нет-нет, пурба останется у меня, – с улыбкой отверг посягательства де Трейси. – Я прекрасно знаю, что с ней делать. Однако вы, мсье Демидов, не ответили на мой вопрос. Он не был риторическим. Зачем вам компьютеры?

Демидов-Ланской устало вздохнул, но ответил все тем же ровным тоном:

– Мы получаем данные обо всех изменениях, происходящих в мире в настоящий момент. Квантовый компьютер ведет перебор вариантов набора, опираясь на взаимозависимость изменений и сочетания символов. Мир уже начал меняться, это происходит с раннего утра, и судя по все расширяющемуся эху, наш эксперимент в будущем уже признан состоявшимся. Мои люди отслеживают данные и подбирают оперативные варианты новых формул.

– К чему перебирать варианты, если у нас уже имеется нужная формула?

– Нужная формула – это лишь основа, уравнение с несколькими неизвестными и несколькими решениями. Часть переменных должна подставляться в самый последний момент, потому что Зеркальная сеть – динамическая система, которая находится в постоянном движении. Компьютер просчитывает события на несколько шагов вперед, и если результат не удовлетворяет или сильно расходится с предыдущими прогнозами, он рекомендует новые комбинации символов. Мы готовы реагировать на это в реальном времени. Необходимые данные выводятся на командный планшет, который сейчас в руках у мадам Ласаль. К тому же, вы сами видите: ваша готовая формула нуждается в коррекции из-за того, что ее составили без учета индивидуальных особенностей наборного механизма. Без опоры на вычислительные мощности оперативно скорректировать ее было бы невозможно, на внесение поправок ушли бы месяцы.

– Хорошо, допустим, я принимаю ваше объяснение, но для всего перечисленного не нужны все эти кабели, которыми вы опутали зал.

– Как уже говорил, для нас с мадам Патрисией эксперимент – не таинство, мы привыкли разбивать функционирование приборов на этапы и понимать, что происходит в них и с ними в каждый момент времени.

Де Трейси вскинул брови:

– То есть вы знаете, как работает Чаша и ее алтарь изнутри? – в его близко посаженных глазах мелькнуло восхищение. – Вот, значит, чем вы занимались все эти годы!

– Эй, часики-то тикают! – впервые раздался под сводами пещерного зала голос Москалева. – Долго вы еще будете возиться с проверками?

– Напоминаю вам, дамы и господа, что нам необходимо начать ровно в астрономический полдень! – присоединился к нему и тесть. – Ритуал требует филигранной точности по времени. Мадам, вы понимаете, что сейчас вам лучше поторопиться?

– Илья Ильич, торопиться вы будете при ловле блох, а я никуда не спешу, – отозвалась Патрисия и тотчас потребовала: – Иван, подойдите ко мне! Я обнаружила у вас ошибку в первой формуле. Из-за нее ваш портал приведет отнюдь не на Крозе, вы тупо промахнулись!

– Не смею вас задерживать, мсье Демидов! – де Трейси с улыбкой отступил. – Выволочка от директора – это святое, а я пока погуляю по залу, полюбуюсь на письмена.

Француз, как и ранее Сперанский, не выглядел взволнованным, и замечание Патрисии не заставило его подозревать худшее, так как было им ожидаемо. Пат неплохо справилась с домашним заданием, затуманив ему мозги по поводу первой формулы. Все шло по плану.

Демидов-Ланской поднялся к алтарю и включился в спор. Пусть их с Патрисией речь и была переполнена специфическими терминами, общение в стиле «я – начальник, ты – дурак» должно было выглядеть натурально. Подменить формулы, сделав из двух неправильных две верных и обманув при этом обе заинтересованные стороны в «Прозерпине», предстояло публично, и сделать это следовало так, чтобы никто не догадался о сговоре.

Пат вела себя безукоризненно, ни разу не выдала себя ни голосом, ни жестами, ни взглядом. Изображая стервозу, питающую презрение ко всем окружающим, она не переигрывала, оставаясь верной избранному образу. Только в самом конце, когда она забирала у Ивана аутентичный Ключ-Крест, чтобы самолично запустить процесс активации, их руки соприкоснулись, и Демидов-Ланской ощутил ее настоящую.

Он почувствовал ее волнение и отчаянно-азартную искренность, с которой она исполняла свою роль. В этот миг он сам едва не испортил представление – дрогнул, не в силах удержать на лице фальшивую маску. К счастью, они оба тогда склонились над Чашей, повернувшись к зрителям спиной.

Пат быстро накрыла ладонью его запястье и сжала. Ее мужество было настолько велико, что она была готова поделиться им и с ним. Иван бесконечно восхищался ею. Он на секунду прикрыл глаза, давая понять, что все в порядке.

Патрисия распрямилась, убирая руку:

– Объявляю готовность номер один! – крикнула она в зал. – Всем занять свои позиции!

– Подождите, – остановил ее Демидов-Ланской, – в зале радиоуправляемая бомба. Мы не можем гарантировать, что в режиме мерцающего портала ее электронику не перемкнет и не случится самоподрыв. Взрывчатку необходимо удалить из зоны эксперимента.

– Вы правы! – Пат развернулась к Сперанскому: – Заниматься разминированием некогда, поэтому, Илья Ильич, выведите заложницу из храма. Обойдемся без лишних проблем.

– Вы не имеете права отдавать мне приказы! – неожиданно встал в позу дипломат. Видать, и его нервы были на пределе.

– Либо вы выполняете то, что вам говорят, либо вас самих сейчас выведут вон!

– Позвольте мне, мадам? – Де Трейси положил руку на рукоятку пурбы, заткнутой в ножны на поясе, направился к Сперанскому. На губах его появилась такая страшная и многообещающая улыбка, что Милкин отец проворно нырнул за спину Москалева.

– Но-но-но! – выкрикнул он, несолидно выглядывая из-за его широкого плеча. – Не забывайтесь, Антуан!

Дмитрий тоже побледнел, но отступать ему было некуда, если он, конечно, не желал оттоптать ноги собственному тестю.

– Илья, – вкрадчиво произнес де Трейси, обходя Москалева по дуге и заглядывая тому за спину, – давайте проявим благоразумие. Уберите взрывное устройство из зоны помех, а то мало ли. Да и оператора вам давно пора приводить в чувства. Девочка испугается, увидев перед собственным носом обмотанную проводами подружку. Через четверть часа все и так уже закончится, поэтому заложница больше не нужна.

Сперанский взял себя в руки и отошел от Москалева, приблизившись к «трону» своей дочери:

– Ладно, – сказал он, сжимая руки на деревянной спинке. – Пусть это и не по сценарию, но я принимаю ваши доводы. Исключительно ради того, чтобы не затягивать.

– Вы приняли верное решение. Отдайте детонатор охране и займитесь вашей дочуркой.