Текст книги ""Фантастика - 2024". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) (ЛП)"

Автор книги: Михаил Атаманов

Глава 3

Ханна

Один год

– Я так рада, что ты здесь, – улыбнулась Ханна Оливеру. Ее брат. Она все еще не могла до конца поверить, что он действительно стоит здесь, перед ней.

– Ты задержался, – сказала Квинн. – Я думала, ты должен был приехать еще месяц назад.

Оливер пожал плечами. Он принял душ в одном из домов «Винтер Хейвена», где работала солнечная энергия, и переоделся в чистую одежду Лиама.

– Таков был план.

Они находились в доме Молли. Квинн теперь жила с Ханной, но Бишоп переехал в старый дом Молли, потому что в нем тепло и уютно. В доме стояла дровяная печь для приготовления пищи, а в подвале хранились запасы Молли.

Аромат розмарина, шалфея и масла наполнил ее ноздри. Аннет, Дейв и Эвелин готовили картофельное пюре и чили по рецепту Молли. Эвелин отлучалась на три дня в неделю в составе передвижной больничной бригады, кочующей из города в город, но она обязательно вернется на свадьбу и Рождество.

Сегодня был своего рода репетиционный ужин – только они ничего не репетировали. Просто представился повод собрать друзей и родных и отпраздновать еще один день жизни, прожитый с таким трудом. Квинн и Майло украсили дом красными и зелеными венками, а в одном углу поставили большую елку. На книжных шкафах и тумбах мерцали свечи.

Коты лежали под елкой, как пушистые подарки; Локи уже дважды пытался ее опрокинуть, но пока безуспешно.

К некоторому удивлению, Призрак с интересом встретил сибирскую хаски Оливера. Его уши сразу же навострились, и он приветственно тявкнул. Нова, в свою очередь, не стала дожидаться одобрения Оливера, а рысью подбежала к Призраку, виляя хвостом.

Они кружили в центре гостиной, не обращая внимания на то, кого могут сбить своими большими мохнатыми телами, и внимательно обнюхивали друг друга.

– Я бы сказала, что ты вовремя, – тепло заметила Ханна. Она не могла перестать улыбаться. Или плакать. Всякий раз, когда она смотрела на брата, у нее саднило в горле, а зрение затуманивалось. Да и обнимать его она никак не могла перестать.

Он выглядел так же, как их отец.

Пять лет разлуки, но все это время растаяло, словно его и не существовало. Их общие воспоминания связали их навсегда. Они были семьей, и он станет частью Фолл-Крика, как стала она.

Квинн посмотрела на часы.

– У меня дежурство у северной баррикады через двадцать минут. Надо бежать.

– Поешь перед тем, как идти, – велела Ханна. – И оденься потеплее. На улице холодно.

Квинн закатила глаза на то, как Ханна опекала ее, но они обе знали, что втайне ей это нравилось.

– С днем рождения! – воскликнула Ханна. – Возьми с собой немного торта.

Поскольку Квинн вызвалась дежурить сегодня, перед ужином они все наслаждались домашним тортом. Его приготовили из яиц, муки, сухофруктов и меда вместо сахарного песка. В наши дни пекарям приходилось проявлять изобретательность.

Рейносо и Бишоп завели очередную песню «С днем рождения», и Квинн густо покраснела. Она погрозила им пальцем, надела куртку и перчатки и побежала в прохладную ночь, забыв о еде и торте.

– Я отнесу ей поесть, – сказал Джонас. – И еще кусочек торта.

Ханна кивнула ему в знак благодарности.

Лиам шел к ним, все еще опираясь на трость, но уже не так сильно, как несколько месяцев назад. Его походка почти пришла в норму.

Несколько месяцев он каждый день по несколько часов занимался своими ногами и спиной. Эвелин помогала ему с упражнениями, которым их научили врачи Лейклендской больницы. Больница приобрела промышленный дизельный генератор и могла обеспечить энергией пару операционных и несколько коек в отделении интенсивной терапии.

Ханна знала, что физиотерапия проходила тяжело и болезненно, но он не сдавался ни на секунду.

Лиам устроился в соседнем кресле. ЭлДжей, игравший с кубиками, увидел своего дядю и, шатаясь, поднялся на ноги и направился к нему. Лиам подхватил его на колени, а ЭлДжей разразился хихиканьем. Шарлотта, чтобы не отстать от друга, ухватилась за штанины Лиама, поднимаясь на ноги.

– Как прошло твое путешествие? – спросил Лиам у Оливера.

Оливер провел рукой по лицу.

– Долго и опасно. – Его глаза смотрели устало. Ханна скучала по озорному блеску в его взгляде и надеялась, что он не погас навсегда. Оливер был веселым, беззаботным человеком, но последний год выбил из него все это. – Я чуть не умер полдюжины раз. Я неделями не ел нормальной еды. А люди...

На его лице появилось угрюмое выражение.

– Многие из них не пережили зиму. Большинство из тех, кто выжил, совсем отчаялись...

На пути от Верхнего полуострова до Юго-Западного Мичигана с ним случалось всякое, это ясно. За пределами Юго-Западного Мичигана дела шли особенно тяжело.

Чарли Гамильтон и Национальная гвардия проделали отличную работу, изгнав воров и банды налетчиков и сделав шоссе более безопасными.

Шесть месяцев назад Национальная гвардия Мичигана напала на Синдикат, разбила его и вытеснила из Индианы. Только небольшая часть осталась в оплоте в Чикаго.

У Гамильтона не хватало солдат, чтобы защитить даже половину Мичигана. Детройт погружался в хаос, банды все дальше уходили в сельскую местность в поисках припасов для кражи и людей для причинения вреда.

До восстановления США предстояли еще годы; все ощущали влияние этого факта каждый день. Но то, что произошло, и то, что пришлось пережить Оливеру, – можно обсудить в другой раз.

Ханна накрыла его руку своей.

– Тебе необязательно рассказывать нам сейчас. Для этого будет достаточно времени позже.

Его взгляд упал на ее скрюченные пальцы. На лице отразилась смесь гнева, сожаления и печали. Она рассказала ему об этом по радио, но это не то же самое, что увидеть повреждения лично.

– Ханна...

– Это прошлое, – успокоила Ханна. Она нагнулась и подняла Шарлотту, которая использовала мебель, чтобы удержаться на ногах, передвигаясь по комнате, и поднесла ее к Оливеру. – А вот будущее.

Оливер взял свою племянницу на руки и пощекотал ей животик. Она захихикала.

– Мама! – крикнула она, используя свое первое и пока единственное слово. Она была упитанной, здоровой, красивой – и очень милой. ЭлДжей уже ходил, и Шарлотта намеревалась как можно скорее пойти по его стопам.

Майло подбежал к ней и едва не споткнулся о Призрака и Нову, которые все еще кружили и обнюхивали друг друга. Из его заднего кармана торчала рогатка.

– Я принес тебе ужин!

В девять лет он стал выше, стройнее, умнее и способнее. Чарли Гамильтон позаботился о том, чтобы ее сын получал гидрокортизон, необходимый ему для лечения болезни Аддисона. За восемь месяцев у него не случилось ни надпочечникового криза, ни простуд. Майло выглядел сильным и здоровым.

Ханна была счастлива.

Сколько перемен за один год.

Она взяла миску с дымящимся чили.

– Спасибо.

Оливер смотрел на собак. Они сидели бок о бок в центре гостиной. Нова начала вылизывать морду Призрака. Казалось, он ничуть не возражал против этого.

– Знаешь, – начал Бишоп с озорным блеском в глазах, – судя по тому, что происходит с этими двумя, у нас скоро будет пополнение в семье.

Секунду Майло смотрел на него в замешательстве. Затем выражение его лица прояснилось, и на нем расцвела улыбка.

– Щенки!

– Ох, парень, – проворчал Лиам.

– Нам бы не помешали еще несколько сторожевых собак, – радостно заявил Рейносо. – Ты знаешь, что это правда. Я возьму первого.

– Ты заберешь их всех, ты хочешь сказать, – уточнила Ханна, но она улыбалась.

– Это был бы самый лучший подарок, – просиял Майло. Он повернулся к Ханне. – Счастливого Рождества, мамочка.

– Счастливого Рождества, сынок. – Она обняла его одной рукой и встретила взгляд Лиама поверх его головы. Вечеринка получилась замечательной, но она с нетерпением ждала нескольких минут наедине с ним после того, как их друзья уйдут, а дети уснут. Может быть, даже больше, чем несколько минут.

Лиам встретил ее взгляд, его губы подрагивали, словно он мог прочитать ее мысли. Завтра этот мужчина станет ее мужем. Ханна едва могла дождаться.

Эвелин обхватила мужа за талию и подняла стакан яблочного сока в качестве тоста.

– Всех с Рождеством!

Глава 4

Ханна

Один год и один день

Свадебное платье подошло идеально.

Простое, но элегантное кремовое шелковое платье облегало ее тело и расширялось книзу. Крошечные сверкающие бусины, расшитые по подолу, ловили солнечный свет. Платье было без рукавов, но Квинн и Джонас нашли длинную белую меховую накидку, которая идеально драпировала плечи Ханны.

День выдался прохладным, но не морозным. С неба сыпались мягкие снежинки, все вокруг стало мягким и белым, как в снежном шаре. Белый цвет покрывал землю и цеплялся за ветви деревьев, покрывая их хрусталиками льда. Хотя шел снег, сквозь облака пробивался солнечный свет, заставляя снег и лед сверкать как звезды.

Бишоп предложил церковь для проведения службы, но это показалось Ханне и Лиаму не совсем подходящим. Вместо этого свадьбу решили провести в парке у реки. Здесь, с широким куполом неба над головой, с деревьями вокруг, стоящими как молчаливые часовые, как наблюдатели за этим особенным, неповторимым моментом – все воспринималось правильно.

Половина Фолл-Крика собралась на церемонию под открытым небом. Они сидели на туристических стульях, металлических складных стульях, привезенных из здания суда, и деревянных скамейках. Никто не наряжался, но в этом и нет необходимости. На них была рабочая одежда, сапоги и куртки, уши и носы красные, глаза блестят.

Ханна, Оливер и Майло сгрудились в задней части толпы, ожидая, пока все рассядутся. На часах почти три часа.

Она взяла Оливера за руку.

– Я так боялась, что ты пропустишь свадьбу.

– Ты шутишь? Я бы не пропустил ее, даже если бы наступил конец света.

Они улыбнулись друг другу, брат и сестра, семья, потерянная и чудесным образом обретенная.

– Ты прекрасно выглядишь, сестренка.

Ханна покраснела.

– Это твоя работа – так говорить.

– Может и так, но это не значит, что это неправда.

Поскольку сейчас зима, Ханна не держала свадебного букета цветов. Но это не имело значения. Они ей не нужны. Ей по большому счету не требовались ни платье, ни церемония – только Лиам.

Но Бишоп настаивал, говоря, что ритуалы по-прежнему важны для людей. Важно собираться вместе, отмечать праздники, общаться друг с другом, выживать.

И Квинн, которую раньше никогда не интересовали красивые или блестящие вещи, внезапно загорелась этим. Тайно поехать на поиски настоящего свадебного платья? Это удивило Ханну. И благодаря заботе и любви, которые стояли за этими действиями, свадебное платье оказалось самым великолепным из всех, что когда-либо надевала невеста.

Ханна сглотнула и посмотрела на центральный проход, длинную полосу голубой ткани, протянутую по заснеженной земле между стульями, заполненными горожанами, которых она знала и любила.

В ее животе порхали бабочки. Она не думала, что будет нервничать, но все-таки волновалась. Ханна хотела выглядеть идеально для Лиама. Этот день так много значил для них обоих. Нет, не этот день, а все последующие дни.

– Ну что начинаем, мама? – громким шепотом спросил Майло.

Ханна кивнула ему.

Майло включил айпод, подключенный к колонке, установленной на металлическом складном стуле.

Песня Бена И. Кинга «Stand by Me» наполнила воздух. Гости зашевелились в предвкушении, поворачиваясь, чтобы рассмотреть невесту, их лица сияли.

Из третьего ряда Аннет улыбнулась Ханне. Она держала на коленях Джоуи, маленького мальчика, которого спасли Квинн и Молли. Нова сидела, пыхтя, у ее ног.

Оливер сжал руку Ханны.

– Папа гордился бы тобой. Я горжусь тобой.

– Я тоже! – Майло вскочил на ноги и понесся к ней с другой стороны. Он перекинул свою руку через ее руку, подражая Оливеру.

Ее брат и сын по бокам от нее. Впереди Ханну ждал жених.

Оливер подмигнул Майло.

– Готов?

Майло расправил свои узкие плечи, его лицо сияло.

– Готов.

Ханна кивнула, ее зрение помутнело, горло сжалось. Не от печали, а от радости. От предвкушения, от любви.

Всего через несколько мгновений она полностью отдаст себя мужчине, которого любила, мужчине, без которого не могла представить себе жизни.

Она думала о своих родителях, о Молли, о Сиси, и даже о Ноа. Обо всех людях, что здесь нет, но которые должны быть, которые будут жить в ее сердце.

Несмотря на окружающую их тьму, здесь жил свет. Ярко мерцал огонек надежды.

Ханна направилась к алтарю.

Глава 5

Лиам

Год и еще один день

Лиам смотрел, как Ханна идет по проходу. Он не мог отвести от нее глаз. Его сердце сильно стучало о ребра, кровь бурлила, и он чувствовал себя живым, таким живым.

Призрак стоял рядом с Лиамом в качестве шафера, прекрасно заменяя Бишопа. Председательствуя на церемонии, Бишоп стоял за простым деревянным постаментом, который он забрал из церкви Кроссвей.

Над ними возвышалась деревянная шпалера, обвитая развевающимися бело-голубыми лентами. Тревис, Дейв и Рейносо были друзьями жениха, а Квинн, Эвелин и Перес – подружками невесты.

Эвелин держала ЭлДжея, который с любопытством наблюдал за толпой, а Квинн с трудом удерживала на руках извивающуюся Шарлотту, желающую оказаться на ногах и, как обычно, озорничать.

Лиам и Ханна хотели, чтобы дети принимали участие в свадьбе. Ведь это не просто слияние двух людей, это слияние семьи.

Лиам почесал за ушами Призрака. Пес прижался своим пушистым туловищем к его бедру и одобрительно заурчал.

Лиам стоял, выпрямившись в полный рост, ожидая свою невесту. Трость Молли помогала ему последние шесть месяцев, но сейчас уже нет. Он стоял сам. Он ходил сам, и когда-нибудь снова будет бегать.

Он долго ждал этого дня, этого момента, когда встретит свою невесту на собственных ногах, высокий и гордый.

Его позвоночник все еще болел, но боль ничего не значила. Боль приводила тебя туда, куда нужно. Как только ты проходил через нее, по другую сторону оказывалось все.

Вот это и есть все.

Ханна скользила к нему. Лиам не мог ждать, пока она дойдет, поэтому шагнул вперед и приблизился к ней сам. Взял ее руки в свои, когда Оливер и Майло отпустили Ханну, оба широко улыбаясь.

Она подалась к нему, ее глаза ярко сияли, волосы были убраны назад в заплетенный пучок, мягкие завитки обрамляли ее светящееся лицо. Она выглядела так прекрасно, что у него перехватило дыхание.

Наблюдающая толпа исчезла. Подружки и друзья молодоженов, стоящие по обе стороны от шпалеры, Бишоп за своим постаментом, деревья, тихо падающий снег, замерзшее озеро позади – все исчезло.

Лиам смотрел только на Ханну. Он притянул ее к себе – может быть, немного грубо, но Лиам ничего не мог с собой поделать. Он наклонился и поцеловал ее, свою невесту, глубоко и жадно.

Бишоп прочистил горло.

– Это немного не по правилам, друг.

Квинн закатила глаза.

– Ух. Ребята! Оставьте это для медового месяца.

Радостный смех прокатился по толпе.

Медового месяца, конечно, не будет. Не в этом мире. Но Лиам и не нуждался в нем. Достаточно одного присутствия Ханны, обещания, что она навсегда останется рядом с ним.

С усилием Лиам отстранился.

– Прости, – без всякого сожаления проговорил он.

Когда последние аккорды «Stand by Me» затихли, Бишоп понимающе усмехнулся.

– Друзья, – обратился он, – мы собрались здесь, чтобы отпраздновать. Даже после всего, что мы потеряли, и пережили, и всего, что нас ждет впереди, очень важно ценить хорошее. Ведь хорошее есть! Мы есть друг у друга. Мы построили крепкие дружеские отношения, которых у нас раньше не было. Некоторых из нас нашли нечто еще более ценное. Я думаю, мы все можем согласиться, что Ханна и Лиам создали особую связь.

– Вот, вот! – закричал Дейв. Несколько свистков пронеслось по толпе. Вероятно, это друзья Квинн.

Ханна улыбнулась Лиаму.

– Ты идешь. Сам.

Он улыбнулся в ответ.

– Да.

Она прильнула к нему, обхватив руками его талию, ее сердце билось о его грудь.

– Я люблю тебя, ты знаешь.

– Я люблю тебя.

– Что Бог соединил, – продолжал Бишоп, – то человек да не разлучит...

Лиам почти не помнил остальную часть церемонии. Бишоп был хорошим оратором, но он не мог сравниться с Ханной.

И тут все разразились радостными возгласами, захлопали и засвистели. Призрак лаял от восторга. Нова тоже.

– Поцелуй уже эту девушку! – крикнул Рейносо.

И Лиам поцеловал.

Цвет Крыльев. Алый
Надежда Сергеевна Сакаева

© Надежда Сергеевна Сакаева, 2015

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero.ru

Часть первая

Стоял погожий, но немного душный день. Яркое солнце, уже начавшее лениво катиться к горизонту, слепило глаза, а на пронзительно-синем небе не было ни облачка. Лето радовало людей теплыми ясными днями. Темно-синяя, слегка потрепанная «Тойота», шурша гравием, подъехала к аккуратному двухэтажному дому, белому, с красной черепичной крышей. Дом находился в конце Грин стрит небольшого городка Сэнт Хиллз. Улица оправдывала свое название, буквально утопая в пышных, но сейчас уже пожухлых кустах и деревьях.

Из машины, чуть слышно кряхтя, вылез осунувшийся мужчина, лет пятидесяти на вид. У него было уставшее лицо с орлиным носом, идеально выбритый подбородок и густая грива уже седеющих, растрепанных волос. Общую суровость облика нарушали пухлые, по-детски обижено поджатые губы и лучики морщинок вокруг грустных глаз.

Он открыл боковую дверь и подал руку молодой девушке, слегка загорелой, с медно-рыжими кудрявыми волосами и тонкими, аристократичными чертами лица. Легко выпорхнув из машины, она растеряно замерла. Высокий, гладкий лоб разрезала складка, брови нахмурились. Поморщившись, словно от зубной боли, девушка тяжело вздохнула и вслед за мужчиной пошла к дому.

Девушка была очень хрупкой, с длинными ногами и тоненькой талией. Казалось, что небольшая дорожная сумка, которую она несла в руке, тяжелее ее в несколько раз. Оказавшись на пороге, мужчина достал из кармана связку ключей с брелоком в виде маленького футбольного мяча, быстро перебрал их, нашел нужный и, отперев дверь, пропустил девушку внутрь. Затем, на секунду задержавшись у порога, вошел сам. За все это время они не сказали друг другу ни слова.

Войдя в дом, девушка сразу поднялась по широкой, выкрашенной в белый цвет, лестнице на второй этаж и зашла в просторную комнату. Сквозь большое окно, занавешенное мягкими персиковыми занавесками, сюда лился свет, в котором кружились сотни пылинок. В углу стоял письменный стол с тонким монитором и кучей фотографий и картинок в рамочках. Над столом висело несколько полок, где вперемешку с книгами лежали плюшевые медведи и зайцы. На стенах, покрашенных в нежно-бежевый цвет, висели живописные пейзажи. В некоторых из них можно было, хоть и с небольшим трудом, узнать улицу, на которой жила девушка и опушку леса, находившегося рядом с Сэнт Хиллз.

По легкому беспорядку и толстому слою пыли было видно, что в комнате некоторое время никто не жил. Девушка кинула сумку в сторону трюмо, с большим зеркалом и, сев на край широкой кровати, обхватила голову руками. В дверь тихо постучали, затем в комнату заглянул мужчина.

– Анжела, можно? – спросил он и, не смотря на духоту, поежился. Девушка промолчала, даже не шевельнувшись, словно не слыша его. Она продолжала сидеть, глядя в одну точку. Тогда мужчина вошел и, присев рядом с ней, обнял за плечи. Его лицо выражало боль, и растерянность, а огромная ладонь, рядом с которой плечо девушки казалось кукольным, слегка подрагивала. Свободной рукой он ерошил себе волосы, наводя беспорядок на, и без того лохматой, шевелюре. Анжела уткнулась лицом в его пахнущую табаком грудь и расплакалась. Он гладил ее по спине.

– Ну все, все, детка, успокойся. Я понимаю это тяжело. Это чертовски тяжело. В этом доме все напоминает об Элизабет, но держись. Ты должна быть сильной. Тебе скоро в школу. Последний класс – это важно. Ты должна жить дальше. Твоя мать хотела бы этого.

Голос мужчины дрожал, и от его слов девушка заплакала еще сильнее. Ее отец, и сам державшийся из последних сил, надеясь своим видом подбодрить дочь, совсем растерялся. Успокаивать плачущих людей он не умел.

Мать Анжелы и жена Джоша – Элизабет умерла в начале лета. Теплым июньским утром они с Анжелой поехали в соседний город по магазинам. Элизабет хотела купить себе новое платье на их с Джошем годовщину свадьбы. Анжелу же взяла с собой за компанию. По пути они много смеялись. Элизабет, раскрасневшаяся и довольная, хихикая как школьница, рассказывала Анжеле о своем знакомстве с Джошем и о том, как ей тогда понравилась его звонкая фамилия – Беллз.

Анжела слышала эту историю уже много раз, но мама так весело и ярко излагала ее, что можно было слушать еще столько же. В самом конце, когда Элизабет красочно описывала Джоша в рваном костюме и с поломанной розой в руках, на небе будто промелькнула тень и на дорогу выскочила огромная собака непонятной породы. Элизабет, чтобы ее не сбить, резко свернула на обочину. Машину занесло, и она на полном ходу врезалась в дерево. В последний момент Элизабет чудом вывернула руль, чтобы удар пришелся на нее, а не Анжелу, отделавшуюся лишь несколькими царапинами.

От горя отец Анжелы сделался сам не свой. Трое суток он молчал, мало ел и практически не спал, но глаза оставались сухими.

Приготовления к похоронам прошли для Анжелы как в тумане. Будучи раздавленной горем она ходила, словно во сне, почти ничего не понимая. Джош же лежал на кровати, глядя в потолок, почти не вставая. Все хлопоты взвалила на себя Бэтси, мать одной из подруг Анжелы. Она взяла на себя организацию похорон; она успокаивала Анжелу и готовила еду; она старалась поддержать Джоша и облегчить его горе. В общем, Бетси делала все, что было в ее силах и даже больше. Если бы не она, Анжела, наверное, сошла бы с ума.

На похоронах слезы, душившие Джоша изнутри, наконец-то нашли выход. Первым его словом было «Почему?». Когда пришла очередь Анжелы, подойти попрощаться с матерью, она упала в обморок. Отец и еще какие-то люди, имен которых она не помнила, подняли ее на ноги, но окончание траурной церемонии слилось в единое черно-серое пятно.

В церковь пришла половина, а может даже и больше, жителей Сэнт Хиллз. Они подходили к Анжеле и Джошу, говорили слова утешения. Они рассказывали, какой Элизабет была отличной подругой, гостеприимной домохозяйкой и просто хорошим человеком. Многие плакали. Они принесли целое море цветов.

Анжела любила цветы, но сейчас их запах казался просто удушающим. Она не помнила, как очутилась на кладбище. Ноги сами принесли ее. Священник бесконечно долго что-то говорил. Очевидно, про то, какой доброй и милой была Элизабет, но Анжела не поняла ни слова. Она стояла, не шевелясь и глядя в одну точку. Родственники Элизабет не смогли приехать. Не было и лучшего друга Элизабет дяди Эдда, хотя они были очень близки.

Более ревнивый человек на месте Джоша, пожалуй, что и запретил бы им общаться, но Джош доверял своей жене. И не зря, ведь ее с Эддом связывали хоть и очень теплые, но исключительно дружеские отношения. Анжела любила дядю Эдда, как родного. В отличие от ее отца, который был хоть и добр, но замкнут и порою даже мрачен, дядя Эдд просто излучал волны радости. Он был очень эмоциональным и открытым человеком. К тому же любил Анжелу, как родную дочь, которой у него никогда не было, защищал, если она в чем-то провинилась и, практически всегда, был на ее стороне. Анжела отвечала ему доверием. С ним она советовалась по тем вопросам, по которым стеснялась поговорить с отцом.

В дяде Эдде был только один минус. Он, по каким-то не совсем понятным причинам, недолюбливал ее молодого человека Кристиана. И Элизабет и Джош радовались за них, в мыслях уже нянчась с внуками, а дядя Эдд становился хмурым, едва видел Анжелу и Криса вместе. Впрочем, и этому недостатку Анжела находила объяснение. Она считала, что дядя Эдд переживает, как бы Крис не сделал ей больно.

После аварии Эдда больше никто не видел, и ходили разные слухи. От того, что он не выдержав смерти Элизабет, покончил с собой и до того, что он и был той злополучной собакой. Конечно, эти слухи не имели под собой никакого основания и были обычным бредом скучающих жителей маленького городка, для которых исчезновение Эдда стало нескончаемой темой для сплетен и разговоров. Но Анжела не могла, да и, наверное, уже никогда не сможет простить дядю Эдда за то, что он бросил их с отцом в такой момент. Именно тогда, когда оставшимся членам некогда полной семьи Беллз требовалась поддержка близкого друга, Эдд решил исчезнуть. Ведь это он должен был помочь им, хотя бы в память об Элизабет. Он, а не Бетси, которая раньше даже не знала, что отца подруги ее дочери зовут Джош. Анжела исключала мысли, что с ним могло что-то случиться. Эдд слишком любил жизнь, чтобы расстаться с ней по собственному желанию.

На следующий после похорон день, они с отцом поехали к сестре Элизабет, Карен, муж которой владел виноградниками в Калифорнии.

Карен, миниатюрная, но энергичная женщина со жгуче-черными, сейчас заплаканными глазами, хоть и была раздавлена произошедшей трагедией, но понимала, что горе Анжелы и Джоша куда глубже. Она всячески старалась отвлечь их, или чем-нибудь занять.

Анжела, очень любившая лошадей, целыми днями скакала по окрестностям, возвращаясь в дом лишь к вечеру. Вставая рано утром, она брала с собой ленч, садилась на снежно-белую, с черной полоской на лбу, Вьюгу и стрелой уносилась прочь. У нее было свое любимое место, которое она обнаружила еще в первую неделю пребывания здесь. Оно находилось в часе езды верхом.

Это было маленькое, но глубокое озеро, окруженное густыми зарослями кустов и деревьев. Подойти к нему можно было лишь с одной стороны по почти незаметной тропинке, настолько узкой, что Анжеле приходилось вести лошадь в поводу. Кусты цеплялись за одежду и царапали лошадь, но это место того стоило.

Здесь царила тишина и полное отсутствие других людей. Приезжая сюда Анжела стреноживала лошадь и, расстелив тонкое покрывало, ложилась, полностью скрываясь в густой пахучей траве. Она слушала стрекот кузнечиков. Она наблюдала за маленькими пташками, прыгающими в кустах и от сонного спокойствия природы, от жаркого солнца и яркого, словно раскрашенного ребенком неба ей становилось легче.

Затем Анжела, переодеваясь в купальник, с разбегу ныряла в воду, поднимая целый водопад из веселых брызг. Вода приятно охлаждала тело, и Анжела плавала и плавала, забывая обо всем на свете. Проголодавшись, она вылезала на берег и, плюхнувшись на покрывало, тут же становившееся мокрым, с аппетитом жевала. Затем снова купалась и так до вечера. Часто она нарывала небольшой букетик ярких полевых цветов, источающих тонкий приятный аромат. Из них она делала венок и ехала в нем обратно, больше похожая на нимфу, чем на обычную девушку.

Джош же в это время находился под неусыпным контролем Карен. Она силком вытаскивала его на прогулки по виноградникам, рассказывая местные байки. Когда же она была занята работой по дому, Джош или помогал ей или, сидя на просторной террасе с плетеными креслами, со смаком курил трубку и дегустировал вино.

После того, как Анжела возвращалась, они вчетвером садились играть в покер. Зачастую выигрывал Джош, в молодости бывший заядлым любителем подобного времяпрепровождения. Анжела же больше слушала Карен, которая, не отрываясь от игры, рассказывала свои истории. Ее муж, напротив, был молчалив, произнося слова так редко, будто это были драгоценные камни, которые он не хотел отдавать. От этого они приобретали еще большую значимость и весомость. Но на жену, говорившую за двоих, он смотрел с непередаваемой нежностью.

Иногда к Карен приходили подружки, посплетничать за бокальчиком белого вина. Тогда Джош старался уйти от дома как можно подальше. Если же это не удавалось сделать, Карен с подружками, исчерпав женские темы для разговора, садились вокруг него кружочком и убалтывали до такой степени, что весь остаток дня он молчал. Они называли это «спросить мужского совета».

Лето пролетело незаметно. Солнечные дни, проведенные в этом уютном, гостеприимном доме немного сгладили горечь произошедшего. Трудами неутомимой Карен на лице Джоша стала появляться редкая и какая-то робкая улыбка. Но все хорошее когда-нибудь заканчивается.

Каникулы подходили к концу, а у Анжелы был выпускной класс, поэтому они вернулись. Вернулись в дом, где все напоминало о трагедии. В дом, который казалось, потускнел и грустил вместе с ними. Где на окнах висели, купленные Элизабет на гаражной распродаже занавески, на полке стояла нелепая ваза, подаренная ей Джошем. Дом, который она с таким теплом обустраивала, где каждая вещь была тщательно подобрана, стал угрюмым и пустым без смеха своей очаровательной хозяйки. Даже веселые картины, нарисованные Элизабет еще тогда, когда они с Джошем только-только переехали сюда, и раньше добавлявшие света и жизни в комнаты, теперь нагнетали обстановку.

Анжела, чуть успокоившаяся, захлюпала носом и глубоко вздохнула, пытаясь справиться со слезами, продолжавшими катиться по щекам и капавшими с подбородка на, уже порядком промокшую, рубашку ее отца. Всхлипнув в последний раз, она как-то по-детски вытерла слезы кулачком и, наконец, подняла взгляд на Джоша.

– Пап, мне так ее не хватает. Мне кажется, что она просто ушла по делам, и вот-вот вернется, – слезы вновь подступили к глазам, и Анжела глубоко вздохнула, стараясь не допустить нового потока рыданий.

– Мне тоже детка. Мне тоже… – Джош замолчал. Он рассеяно гладил Анжелу по спине, глядя куда-то вдаль. Затем, собравшись, чересчур бодрым голосом произнес:

– Может, спустимся вниз, сделаем по сэндвичу и посмотрим телевизор?

Анжела улыбнулась сквозь слезы. Ее отец крайне неуклюже пытался отвлечь ее от грустных мыслей.

– Я не против. Только сначала мне надо умыться.

– Тогда я пока пойду, а ты меня догонишь? – Джош поднялся с кровати. Несмотря на голос, полный энтузиазма, глаза были уставшие и как будто поблекшие, потерявшие краски жизни.

Когда за Джошем закрылась дверь, Анжела прошла в ванную комнату и, облокотившись на раковину, поглядела на себя в зеркало. Глаза были красные, как у ангорского кролика. Включив ледяную воду, она ополоснула лицо.

Анжеле было безумно жаль своего отца. Несмотря на столькое количество лет, прожитых вместе, Джош по прежнему страстно, горячо и искренне любил свою «малышку Бетти». В этом плане Анжеле было легче. Конечно, и, безусловно, она очень любила свою мать и отдала все, лишь бы вернуть ее. Но… она понимала, что когда-нибудь ее мамы и папы не станет. Просто не ожидала, что это наступит так быстро. Анжела была молода и у нее впереди еще большая часть жизни. А вот Джош… Джош уже вряд ли сможет еще кого-нибудь полюбить. Огромная часть его души, которую Элизабет с момента их знакомства, сама того не желая, безвозвратно забрала себе, умерла вместе с ней.