Текст книги ""Фантастика - 2024". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) (ЛП)"

Автор книги: Михаил Атаманов

Соавторы: Михаил Медведев,Надежда Сакаева,Кайла Стоун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 250 (всего у книги 359 страниц)

Глава 15

Лиам

День сорок пятый

Когда Лиама вошел в дом Призрак приветствовал его радостным гавканьем. Пес прижался мордой к ладони Лиама и несколько раз обнюхал ее, завиляв пушистым хвостом.

– Привет, парень, рад тебя видеть. – Еще больше он обрадовался Ханне, но не сказал об этом.

Он выключил фонарик и спрятал его в чехол на поясе, стряхивая снег с ботинок. Призрак последовал за ним через затемненную кухню в гостиную.

Ханна стояла на коленях у камина, у ее ног светился масляный фонарь. Она положила свежие поленья в очаг и разожгла огонь. От пылающего огня ее щеки порозовели, и она заправила волосы за уши. Смотрелась она эффектно.

С мягкой улыбкой Ханна подняла голову, ее глаза просияли.

– Прости. Я знала, что рано или поздно ты вернешься, и подумала, что оценишь теплый дом. Без огня становится так холодно.

– Да. – Он не мог не улыбнуться ей в ответ. – Это твой дом. Тебе не нужно оправдываться за то, что ты пришла.

– Ну, да, но он твой до тех пор, пока тебе это нужно. Я не должна была врываться.

– Тебе всегда здесь рады. Всегда.

Она опустила подбородок, вернула взгляд к огню и пошевелила поленья кочергой.

– Во сколько закончилась твоя смена?

– Не закончилась. Появился Рейносо и заставил меня сделать перерыв.

Снова эта понимающая улыбка.

– Я сомневалась, что ты вообще знаешь значение слова «перерыв».

– Рейносо сказал примерно то же самое. – Лиам окинул взглядом остальную часть гостиной. – Где Шарлотта?

– Молли сказала, что хочет посидеть с милым и послушным ребенком, а не с колючим и упрямым. Квинн решительно возражала, но это лишь сотрясание воздуха.

– Да, похоже на правду.

Ханна вытерла руки о джинсы, поднялась на ноги и повернулась к нему лицом.

– Призрак скучает. А мы давно с тобой не разговаривали. Я имею в виду, как раньше… – На этом она замолчала.

Она имела в виду наедине. После месяца, проведенного с человеком изо дня в день, ты хорошо его узнаешь. Ты привыкаешь к нему. Наслаждаешься им, хочешь, чтобы он постоянно присутствовал рядом.

В Фолл-Крике все обстояло иначе. Здесь всегда присутствовали другие люди. Тут был Ноа.

Они не оставались один на один с той ночи, проведенной вместе на качелях на крыльце. Той ночи, когда он хотел ее поцеловать. Черт, он хотел целовать ее каждый раз, когда видел.

Лиам прочистил горло и принялся расстегивать молнию на куртке и снимать верхнюю одежду. Отстегнул M4 и прислонил его к дивану в пределах досягаемости.

– Ты выглядишь усталым, – отметила она.

– Это из-за смены караула. Недостаточное количество людей для дежурства означает более длинные смены.

На самом деле его тренировали выдерживать экстремальные условия недосыпания. Однажды он провел две недели в режиме четырех часов сна за ночь. Не раз он проводил по восемьдесят четыре часа без сна. Галлюцинации начались примерно на четвертый день.

Долгие дежурства не вызывали у него проблем.

Ханна прищурилась и наклонила подбородок, изучая его.

– Это что-то другое. Тебя что-то беспокоит.

Лиам хотел отвернуться. Ханна умела видеть его насквозь. Это не так уж и плохо. В этом есть что-то особенное, когда тебя кто-то прекрасно знает. Это позволяло чувствовать себя не таким одиноким в этом мире.

Он пробурчал.

– Просто кошмары.

Это звучало так по-детски, и все же ночные кошмары представляли собой отвратительную смесь его худших страхов, ужаса и боли, пыток и сожаления.

Взрывы и стрельба в бою, предсмертные крики его братьев по оружию. В других случаях он бежал с прижатым к груди ребенком, спасаясь от монстров, которые настигали его по пятам.

Самолет, летящий с неба, безмолвная смерть, надвигающаяся на него, когда он сидел на корточках перед Линкольном, отчаянно пытаясь поднять на ноги своего не реагирующего близнеца, освободить Джессу из разбитой машины, спасти их обоих.

Он так и не смог. Снова и снова он смотрел, как они умирают. Снова и снова чудовища настигали его и хватали ребенка в свои слюнявые челюсти.

Он просыпался внезапно, резко садился, мучительные крики эхом отдавались в ушах, в ноздрях стоял запах паленой плоти, руки были пусты.

Пустоту он ощущал особенно остро. Он чувствовал ее, как черную дыру, с ее собственным весом, с ее огромной тяжестью.

– Расскажи мне, – попросила Ханна.

Лиам присел на диван, не обращая внимания на ноющую боль в спине, и склонил голову. Между ними не осталось никаких секретов.

Он уже признался Ханне в самом страшном своем провале – как он потерял Линкольна и Джессу в одну ужасную ночь, как отдал своего младенца-племянника на руки незнакомым людям и ушел. Он бросил родителей Джессы и ребенка на произвол судьбы.

То, что она все еще принимала его, смотрела на него с состраданием и теплотой, а не осуждала – очень помогло Лиаму.

Но этого было мало. Он всем сердцем хотел, чтобы этого хватило, но сожаление и стыд по-прежнему преследовали его во сне и наяву.

Он любил маленькую Шарлотту Роуз, как собственного ребенка. Но каждый раз, когда смотрел на нее в этой кривой вязаной шапочке, он думал о своем племяннике.

Лиам был человеком дела, а не слов. Слова не могли исправить ситуацию, не могли компенсировать его ошибки. Прощение не принималось в расчет.

Он не хотел говорить об этом, даже с Ханной. Слишком больно.

– Дело в моей спине, – ответил он вместо этого. Не совсем правда, но и не ложь. – Из-за нее трудно нормально отдыхать.

На мгновение Ханна скептически посмотрела на него, собираясь сказать, что он пытается ее обмануть. Судя по выражению лица, она поняла, что он говорит ей не все, но не стала настаивать.

Она поджала губы.

– Я готова выслушать, когда ты захочешь рассказать о своих кошмарах. Что касается физической боли, что я могу сделать?

– Все не так плохо. Я могу справиться с этим.

– Да, заметно. Ты вздрагиваешь каждый раз, когда поворачиваешься в определенную сторону.

Лиам удивленно посмотрел на Ханну.

– Ты думаешь, что скрываешь это, но твой рот сжимается, когда тебе больно. Ты двигаешься по-другому. Я вижу это.

В очередной раз он поразился тому, насколько Ханна умна, и сколь проницательна.

Большинство людей так много упускают. Пристрастившись к своим телефонам, они почти не видели того, что находилось прямо перед их лицом. Телефоны утратили свою актуальность, но большинство оставались такими же невнимательными, как и раньше, даже когда к ним подкрадывалась опасность.

Ханна другая. Она обращала внимание на все.

С его поврежденными дисками не требовалось многого, чтобы травмировать спину. С годами он выработал методы преодоления боли – он терся позвоночником о дверную коробку, чтобы диски встали на место, или сворачивался в клубок и катался взад-вперед по твердому полу. Обычно становилось легче. Помогало поддержание хорошей физической формы. Самым эффективным способом оставалась еще одна пара рук, но у него редко появлялась такая возможность.

В последний раз все случилось иначе. Когда он упал с насыпи и ударился позвоночником о ствол сосны, Лиам считал, что достиг конца пути и обречен замерзнуть насмерть в метель.

– У моего армейского приятеля возникла похожая проблема, – сказал он, не уверенный, стоит ли вообще говорить об этом. – Его жена делала стойки на руках на его спине. У тебя есть какие-нибудь акробатические навыки?

Ханна криво улыбнулась.

– Я была специалистом по музыке, таскающим футляр с гитарой через весь кампус, а не гимнасткой, делающей сальто на лужайке. Но я могу попробовать что-нибудь сделать.

Лиам попытался скрыть свой энтузиазм.

– Почему бы и нет? В любом случае стоит попробовать.

Глава 16

Лиам

День сорок пятый

Следующие двадцать минут Ханна ходила босиком по спине Лиама, пока он лежал на полу перед камином. Ее движения ослабляли скованность и облегчали боль. Она хорошо понимала, куда нажимать и надавливать пятками.

Призрак подхватил игру и принялся повторять за ней, лая от удовольствия, когда топтал ноги и зад Лиама. Пес был тяжел, как бык, его когти впивались в одежду Лиама, но он не жаловался.

Ханна предложила перебраться на диван, чтобы она могла сделать ему массаж. Лиам никак не мог от этого отказаться.

Поленья в камине трещали, свистели и оседали в угли. Маленькие языки пламени прыгали в дымоход и исчезали в воздухе.

Призрак подошел и сел у переднего окна. Просунув морду между затемненными шторами, он мог наблюдать за улицей.

Руки Ханны были сильными и гибкими. Она использовала костяшки пальцев, боковые стороны и ладонь раненой руки, чтобы надавливать на затекшие мышцы и зажатые диски. Правой рукой она массировала его поясницу, пока он наклонялся вперед, опираясь предплечьями на подлокотник дивана.

Лиам старался сосредоточиться на ее словах, а не на тепле, разливающемся по его спине и плечам от ее легкого прикосновения, или на всплеске тепла в животе.

– Сколько человек согласилось сражаться? – спросила Ханна.

– Не так много.

– Неужели они струсили?

– Большинство из них.

– Что на счет Альянса Общин? Разве они не обещали помочь, когда потребуется?

– Так сказал Мик Селлерс.

Ханна разминала его поясницу.

– Ты им не доверяешь.

– Нет.

– Ты никому не доверяешь, – с легким намеком на шутку произнесла она.

– Жизнь научила.

– Они нам нужны, даже если мы не можем доверять им до конца.

Она озвучила правду, с которой он предпочел бы не сталкиваться.

– Они гражданские.

– Может, они и не солдаты, но у них столько же причин презирать ополченцев, сколько и у нас. Это ставит их на нашу сторону по умолчанию. Они заинтересованы. У них есть причина. Что-то, во что стоит верить. А это уже немало значит.

Ханна права. Так и есть. Но он все равно им не доверял.

Она наклонилась ближе, ее дыхание коснулось его шеи, теплое и мягкое, едва щекочущее.

– Ты планируешь что-то сам.

В ее голосе не прозвучало ни обвинения, ни подозрения. Она произнесла это как утверждение, как факт, который уже знала, но высказала вслух, чтобы они оба имели одинаковое мнение.

Лиам хмыкнул, не комментируя.

– У меня есть несколько идей.

– Ты не можешь сделать это в одиночку. Их почти пятьдесят, и у них вдвое больше оружия. Ты всего лишь один человек.

– Посмотрим.

Ее костяшки пальцев впились в его позвоночник, ослабляя узел за узлом. Он расслабился под ее прикосновениями. Не самая лучшая его идея. Но как он мог отказаться.

– Тебе не обязательно разбираться с этим в одиночку, Лиам. Ты не один.

Иногда, Лиам переставал чувствовать себя одиноким, и случалось это чаще всего в присутствии Ханны.

Он решил взвалить это на себя, взять на себя ответственность за Фолл-Крик, тяжесть его клятвы легла огромным бременем. Все эти жизни в его руках. Все эти люди, зависящие от него.

Ханна отстранилась. Он повернулся, чтобы посмотреть на нее.

Спине стало легче. Он знал, что долго так не останется, но это не важно.

– Помогло. Спасибо.

– Конечно. Обращайся в любое время.

Она посмотрела на свою поврежденную руку, испытывая смущение. Лиам знал, что Ханна думает о ней как о «плохой» руке.

Он никогда не думал об этом так. Каждый дюйм ее тела для него прекрасен. Он хотел обнять ее. Притянуть в свои объятия, наклонить ее подбородок к своему и поцеловать так, как Ханна того заслуживала.

– Как там «Винтер Хейвен»? – спросил он, чтобы отвлечься – и потому что постоянно беспокоился о ее нахождении там.

Лиам не доверял Ноа в вопросах ее безопасности. Он вообще не доверял Ноа, ни в чем.

– Это как полицейское государство. На каждом углу солдаты. Все это оружие. Они смотрят на нас, как на чужаков, как на нарушителей, и им не терпится от нас избавиться.

– А сейчас ты возвращаешься.

Она не смотрела на него.

– Мне нужно. Я должна.

Она не сказала: «Я хочу». Это уже кое-что.

– Ты, Шарлотта и Майло не должны жить в «Винтер Хейвене». Это слишком опасно.

Ханна не спорила с ним. Но и не уступила.

– Сейчас все станет хуже. Когда я начну, всем станет хуже.

Они сидели бок о бок на диване, между ними оставалось всего двенадцать дюймов. Почти никакого пространства, и все же бесконечная пропасть, которую Лиам не мог преодолеть.

Она положила руки на колени.

– Я знаю.

– Но ты не можешь уйти, – закончил он за нее.

– У меня же Майло.

Он помолчал мгновение. Заметил, что она ничего не сказала о Ноа.

Ее челюсть напряглась.

– Это сложно. Даже если бы… даже если бы я могла…

– Мы могли бы забрать Майло тоже.

– Я точно знала, что ты так скажешь. Это не так просто – забрать кого-то физически, когда его сердце и преданность остались в другом месте. Он будет считать, что я краду его у отца. Он бы не понял. Если бы я забрала его, он бы возненавидел меня. Я бы этого не вынесла. – Ханна посмотрела на него, ее глаза блестели в свете камина, боль исказила ее черты. – Я могу вынести многое, Лиам. Но не это.

Его сердце болело за нее. Как бы он хотел, чтобы все имело только черный и белый цвет. Правильное и неправильное. Разумные вещи, с которыми он мог бы что-то сделать.

Реальная жизнь слишком запутанна и сложна.

– Все встанет на свои места. И скоро.

Она кивнула.

– Все получится грубо и жестоко. Обязательно кто-нибудь пострадает.

Она не дрогнула.

– Еще немного времени, Лиам. Дай мне немного времени.

Он подарил бы ей луну, если бы она попросила.

– Я сделаю все, что смогу.

Он не заговорил о Ноа. Ханна должна принять это решение сама. Он видел это в ее глазах – печаль, растущее разочарование. Она знала, кем был ее муж; кем он становился.

Поступки Ноа обрекают его на гибель. Лиам мог только попытаться защитить Ханну и Майло от неизбежных последствий.

– Мне пора идти. Шарлотта скоро снова проголодается. – Ханна поднялась на ноги и потянулась за курткой, лежащей на диване. Призрак вскочил на лапы и рысью направился к двери.

Она остановилась у входной двери, прикусив нижнюю губу.

– Я много думала о семье. Моей семье, моих родителях и моем брате Оливере. У Дейва Фарриса есть радиостанция с огромной вышкой. Он пригласил меня завтра утром, чтобы попробовать установить связь. – Она натянула шапку на уши и надела перчатки, избегая его взгляда. – Если захочешь прийти…

Любой предлог, чтобы увидеть ее снова.

– С удовольствием.

Ханна наградила его сияющей улыбкой.

Лиам не хотел, чтобы она уходила. Как только за ней закроется дверь, в доме снова станет пусто и одиноко. Но ему нужно заняться делом.

Фолл-Крик сам себя не спасет.

Глава 17

Розамонд

День сорок пятый

Розамонд сцепила пальцы на столе. Спина прямая, осанка идеальная, лопатки выровнены по невидимой струне.

Она поправила сколы лака на ногтях. От частого мытья у нее потрескались руки. Вчера вечером она целый час чистила, мыла и полировала свой стол. Каждый раз, когда ей попадалась шальная пылинка или пятнышко от пальца, она начинала процесс заново.

Выпятив подбородок, она уставилась через стол на беспокойного солдата средних лет из своего кабинета. Когда-то он был мужественным и мускулистым – борцом или даже культуристом, – но десятилетия не прошли даром. Седина покрыла его редеющие волосы. Его мускулистая грудь обвисла, превратившись в внушительный живот, который теперь обтягивала форма.

Он выглядел как человек, место которого за письменным столом, отдающий приказы, а не выполняющий их, наслаждающийся комфортом руководителя среднего звена, а не голодного молодого парня, работающего на улице в мороз.

И все же она наблюдала за ним из своих широких окон, когда он стоял на страже в конце ее подъездной дорожки, сгорбившись и дрожа, топая ногами, чтобы согреться, и ругаясь, когда его сигарета гасла на пронизывающем ветру.

Она узнала его имя – Лайл Томлин – и сама попросила его прийти после поздней ночной смены. Саттер рано отправился отдыхать. Она уверена, что он не вмешается и не узнает о ее маленькой ночной беседе.

Розамонд грациозно поднялась, обошла стол и подошла к барному столику, уставленному различными алкогольными напитками.

– Выбирай свой яд, Лайл.

– «Бакарди», если есть, – произнес он сквозь стучащие зубы. – Со льдом.

– Есть. – Она взяла лед из мини-холодильника и налила в хрустальные бокалы его напиток и один для себя. Она не хотела, чтобы он чувствовал себя неловко, выпивая в одиночестве. – Отличный выбор.

Розамонд протянула ему бокал, установив зрительный контакт и держа его, улыбнулась.

Его зрачки расширились. Рот приоткрылся.

Она улыбнулась еще шире. Она не разучилась обращаться с мужчинами. Он не сильно ее старше. В то время как Лайл позволил себе распуститься, она сохранила свою привлекательность.

Розамонд находила его лысеющую макушку и пивной живот отталкивающими, но умела скрывать свои эмоции. Она кокетливо улыбнулась, прежде чем вернуться к своему столу.

Откинувшись назад, она поднесла «Бакарди» к губам, наслаждаясь жжением, когда ром скользил по ее горлу.

– Я хотела узнать, как у тебя дела, Лайл.

Он посмотрел на нее, смущенный.

– Прекрасно, суперинтендант Синклер.

– Пожалуйста. Ведь мы с тобой одни. Называй меня Розамонд

Он кивнул.

– Розамонд.

– Периодически я спрашиваю мнение своих людей. Я хочу убедиться, что о тебе хорошо заботятся, что тебе комфортно, и что твои навыки и способности используются должным образом.

Он напрягся и бросил украдкой взгляд на дверь, как будто боялся, что его подслушают.

– Здесь больше никого нет, Лайл. Здесь только ты и я. То, что ты мне скажешь, останется в тайне. Я не буду делиться этим ни с кем, включая Саттера.

Лайл не расслабился. Ей следует действовать осторожно.

– Я удивилась его выбору Джеймса Лютера в качестве второго командира. Лютер кажется молодым и зеленым. Я бы выбрала кого-то с большим… опытом.

Лайл глотнул свой напиток.

– Уверен, у него есть на то причины.

– Не сомневаюсь, – вполголоса пробормотала Розамонд. Она встала и вернулась к бару. – Мне немного не хватило. Как насчет еще одного?

Она наполнила его бокал, стоя чуть ближе, чем нужно.

– Как тебе нравится «Винтер Хейвен»? – спросила она, как только влила в него третью, а затем и четвертую порцию.

Наконец Лайл расслабился. Она видела это по его позе, по тому, как он говорил, по тому, как все более непринужденно смотрел на нее, как его голодные глаза изучали ее тело.

Вместо того чтобы сесть за свой стол, она прислонилась к передней части, держа в руке бокал, узкая юбка-карандаш подчеркивала ее стройные формы. Розамонд никогда не вела себя слишком откровенно и непристойно, чтобы использовать вызывающую одежду для соблазнения мужчины. Ей это не требовалось.

Соблазнение – манипуляция – это все в воображении. В том, что вы не видели, в том, что вы не говорили.

– В «Винтер Хейвене» все хорошо, – сказал Лайл. – Все замечательно. С вашей стороны поселить нас там было очень щедро.

Розамонд покрутила лед в своем бокале. Она все еще пила второй, хотя не сомневалась, что Лайл этого не понимает.

– Но?

Он сделал длинный глоток.

– Не хочу показаться неблагодарным, но моя жена, двое сыновей-подростков и я теснимся в одной спальне дома с шестью комнатами. Это… тяжело.

Она кивнула.

– Вам нужно уединение. И нужно личное пространство.

– Было бы неплохо. Моя семья привыкла к определенному образу жизни. Я готов к вынужденным лишениям, но для них это слишком болезненно.

– Я уверена. Нам всем придется приспосабливаться. – Она опустила свободную руку в карман юбки и достала пачку сигарет «Лаки».

– Ты куришь? – спросила она, уже зная ответ.

Его глаза загорелись. Он протянул жадную руку, но поймал себя на этом.

– Да, курю. Правда, сигареты все труднее и труднее достать.

– Мне жаль, что это не твоя любимая марка…

– Нет, нет, все в порядке. Все в порядке. – Он выхватил у нее сигарету, зажал ее между пальцами и стал копаться в верхнем отвороте куртки в поисках зажигалки. – Саттер их забирает. Мы должны сдать все, что найдем.

Именно она приказала Саттеру запастись сигарами, сигаретами и всем, что связано с табаком. Пройдет немного времени, и они станут для бартера более ценными, чем золото. Отдавать их наемным работникам означало пустую трату ресурсов.

Она не сказала ему об этом.

Вместо этого Розамонд сочувственно хмыкнула.

– Вы много работаете. Несколько сигарет в день – не слишком большая плата за это.

Он зажег сигарету.

– И не говори.

Она ждала, пока он с наслаждением предавался своему пороку, с приятной полуулыбкой на лице. Кусочки пепла падали на пышный, нетронутый ковер. Она чуть не задохнулась от дыма.

Розамонд презирала курение. Она не терпела грязную привычку Гэвина. Он никогда не курил эти отвратительные гвоздичные сигареты в ее доме или в ее присутствии.

Подавив рвотный рефлекс, она заставила себя расслабиться. Пора приступать к делу. Ей нужен определенный товар – этот тупоголовый дурак мог его достать.

– Я верна тем, кто верен мне, Лайл. И щедро вознаграждаю тех, кто доказывает свою ценность.

Он затянулся.

– Все что угодно. Только скажи.

– Мне нужен работающий спутниковый телефон.

– Саттер упоминал что-то об этом на прошлой неделе. Если попросить его…

– Я не хочу его просить. На самом деле, я бы предпочла, чтобы он ничего об этом не знал.

Она не отрывала глаз от его лица, следя за любым микровыражением, мелькнувшим колебанием, сомнением или обманом. Розамонд не увидела ничего, только жадность, амбиции, недовольство.

Лайл усмехнулся. Голодный взгляд человека, который хотел получить больше, чем заслуживал.

– Я готов взяться за это.

Она постучала по своему бокалу ухоженным пальцем и сохранила спокойное выражение лица, скрывая ликование. Она правильно его оценила.

Несмотря на недавние неудачи, несмотря на потери, несмотря на подозрения, что близкие ей люди не заслуживают доверия, она все равно окажется на высоте.

В ней росло сомнение. Маттиас Саттер приходился ей двоюродным братом, но Розамонд не сомневалась, что если он подведет, то она его прогонит. Она думала, что пятьдесят вооруженных людей смогут контролировать этот город, но видимо недооценила своего противника. Пусть она не обладала совершенством, но умела приспосабливаться.

Ополчение решило одну проблему. Новая проблема – Лиам Коулман и ему подобные – оказалась более серьезной и сложной.

У Розамонд созрел план, но он не исключал риска. До сих пор она неохотно обращалась к своим ресурсам. Союзник, более могущественный, чем она сама, таил в себе опасность.

Но если она потеряет «Винтер Хейвен», все будет напрасно.

Она не могла потерять «Винтер Хейвен».

Лайл докурил сигарету и опустил ее в бокал. Огонек погас.

– Достань мне этот спутниковый телефон, и я позабочусь о том, чтобы ты и твоя семья ни в чем не нуждались. Собственный дом в «Винтер Хейвене» для начала звучит достаточно неплохо?

Его глаза-бусинки сверкнули.

– Абсолютно.

– Чем скорее, тем лучше, Лайл.

Закончив их дело, она решила избавиться от него поскорее. Розамонд выпрямилась, поставила наполовину наполненный бокал на чистый стол и направилась к двери.

– Приятного вечера.

Разочарование отразилось на его лице.

Она заставила себя кокетливо улыбнуться, скрывая свое отвращение.

– Передавай привет своей жене от меня.

Лайл ушел, не сказав больше ни слова. Он явно не настолько глуп или пьян, чтобы не распознать отказ.

Розамонд повернулась к окну. Яркий свет внутри отражался от стекла, заслоняя ночной пейзаж снаружи.

Она смотрела на свое отражение, поглаживая белокурый локон. Ее дыхание затуманило стекло. Розамонд потрогала морщинки под глазами и нахмурилась.

Ее снедала досада. Ей нужно избавиться от отвратительного запаха дыма с обивки мебели, вымыть ковер шампунем и продезинфицировать комнату.

Она скучала по ежедневной уборке. Какая-нибудь местная женщина, находящаяся на грани голодной смерти, согласилась бы сделать это за банку бобов. Может быть, даже меньше.

Но Розамонд не могла доверить ни одной из них свой дом, где они будут рыться в ее вещах, трогать все грязными, немытыми руками, видеть то, что им не следует видеть, слышать то, что им не следует слышать.

Нет. Она не могла никому доверять. Без своих сыновей она осталась совсем одна.