Текст книги ""Фантастика - 2024". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) (ЛП)"

Автор книги: Михаил Атаманов

Соавторы: Михаил Медведев,Надежда Сакаева,Кайла Стоун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 253 (всего у книги 359 страниц)

Глава 23

Ханна

День сорок восьмой

– Квинн – умница, – сказала Ханна. – Вы должны ей гордиться.

Молли поджала губы.

– Я не наивна. С такой матерью, как у нее, большинство детей оказались бы на каталке, со следами от уколов на руках или порезами на запястьях. Но не эта девочка. Квинн такая, какая она есть, вопреки своему воспитанию, а не благодаря ему. Она проложила свой собственный путь. Эта девчонка – настоящая бунтарка.

– Согласна.

– Если бы только можно было сохранить их юность. – Молли вздохнула и вытерла руки о джинсы. – Я знаю, чего хочет Квинн. Это написано на ее лице каждый раз, когда она смотрит на Лиама.

– Она хочет быть похожей на него.

– Она хочет быть им. Она хочет стать солдатом, воином. Она обязательно обратится к нему, если уже не сделала это.

Квинн была молода, но чертовски умна, и сурова. Судя по тому, что рассказали ей Ноа и Молли, она уже пережила столько травм, что хватило бы на несколько жизней. И все же она выдержала все это с достоинством и духом.

Ханна прикусила нижнюю губу.

– Что вы об этом думаете?

– До катастрофы мы пытались защитить наших детей, оградить их от всего уродливого, что творится снаружи. Но это происходило не только снаружи, но и здесь. – Молли постучала себя по груди. – Это живет в каждом из нас, постоянно. Прежде, до краха, мы питали ложные надежды. А сейчас? Говорим, что мы защищаем их, не давая возможности улучшить мир? Не позволяем найти свой собственный путь? Это не помогает им. Мы делаем это, чтобы почувствовать себя лучше. А не для них.

Ханна удивленно свела брови. В словах Молли имелся какой-то мрачный смысл. Родители по природе своей стремятся как можно больше оградить своего ребенка. Черт, какая-то часть ее души не хотела больше выпускать Майло или Шарлотту из поля зрения.

Но жизнь, достойная жизни, требует риска. Иначе ты оказывался заперт в клетке собственного творения, как собака, слишком сломленная, чтобы заметить, что дверь клетки широко открыта.

Уж в чем-чем, а в клетках Ханна разбиралась.

Молли вздохнула.

– Нам следует проверить, как там дети. Наверняка они дремлют рядом с этой твоей огромной собакой.

Поморщившись, она потянулась за своей тростью, прислоненной к дровянику. Ханна взяла «Моссберг» и спрятала его под мышку. Она вышла вслед за Молли из сарая, закрыла двери и обеими руками заперла висячий замок.

Ханна непрерывно работала над укреплением своей больной руки и к ней уже вернулась подвижность. Она могла сгибать свои деформированные пальцы вокруг рукоятки ножа и переносить или держать большинство предметов.

Используя ладонь или боковую сторону руки в качестве стабилизатора, Ханна использовала большой и указательный пальцы для выполнения большей части работы – одевания Шарлотты, помешивания тушеного мяса, приготовления кофе, разведения огня, перелистывания страниц книги.

Они пробирались по снегу к дому. Молли щурилась от солнца.

– Как женщина женщине, если ты замолвишь словечко за мою внучку, я буду тебе очень благодарна.

– Я могу попытаться. Но Лиам – сам себе хозяин.

Она протянула Молли руку, хотя достаточно хорошо знала эту старуху, чтобы ожидать язвительного отказа.

Молли отмахнулась от нее.

– Все же предупреди его. Если Квинн начнет, то уже не отстанет. Она упряма, как мул.

Ханна криво улыбнулась.

– Ему это понравится. Лиам любит упрямых женщин.

Молли рассмеялась.

– Ха! Даже без очков я могу распознать это за милю. Он немного закостенел в своих взглядах, верно?

– Его подход обычно оказывается правильным.

Молли поджала губы.

– М-м-м х-м-м.

– Он знает свое дело.

– Не сомневаюсь.

Тепло разлилось по горлу Ханны.

– Он хороший человек. Это все, что я хочу сказать.

Молли хитро ухмыльнулась.

– Я все еще замужем, – пробурчала Ханна.

– Я тоже. Но это никогда не мешало мне ценить противоположный пол. Все равно что восхищаться произведением искусства. А этот Лиам Коулман – чертовски прекрасное произведение искусства.

Ханна пыталась и не смогла скрыть свой румянец.

– Просто говорю, – усмехнулась Молли. – Я многое замечаю.

Они вошли в дом через заднюю дверь, стряхнули снег с ботинок и сняли куртки. На кухне было тепло и уютно, в дровяной печи пылал огонь.

На кухонном столе лежали листы бумаги и цветные карандаши, а также открытая банка арахисового масла с торчащей сверху ложкой – полдник Майло.

Дети перешли в гостиную, чтобы поиграть с Призраком и кошками, прежде чем сесть за работу над своим проектом. Тор и Один ползали по ним, выпрашивая внимания. Локи устроился на животе Квинн, Валькирия сидела у их ног, деликатно вылизывая переднюю лапу. Хель, злая, как обычно, отдыхала на вершине холодильника, осматривая свои владения.

Молли выдвинула кухонный стул и села. Она прислонила трость к ноге и сложила руки на столе. Ханна устроилась напротив нее.

Молли пристально смотрела на Ханну. Ее взгляд прожигал Ханну, пока та не сдалась и не подняла глаза.

– Не стоит.

– Все меняется, дорогая. Люди меняются. И часто не в лучшую сторону.

– Я знаю.

– Есть два типа людей. Те, кто преодолевают трудности, когда наступают тяжелые времена, и те, кто не справляются. Иногда люди не становятся сильнее. Они поддаются своему страху и слабости и превращаются в нечто другое, в нечто худшее.

Глаза Ханны обожгло. Она опустила взгляд на стол и уставилась на изношенные деревянные доски, крошечные вмятины и потертости от многолетних семейных ужинов. Ее взгляд переместился на экстренный рюкзак Майло, лежащий рядом с банкой арахисового масла.

Ханна знала, что имела в виду Молли. Она говорила о Ноа. О Ноа, который изменился, стал слабым и опасным. То, что человек не делает, определяет его так же сильно, как и то, что он сделал.

– Ты не обязана такому человеку, дорогая.

– Даже если это кто-то важный для меня?

– Даже тогда, – негромко ответила Молли. – Даже если это кто-то, кого ты любишь.

Ханна повернулась и посмотрела на Майло. Он устроился рядом с Квинн на полу в гостиной, разделив наушники айпода. Их головы прижались к мягкому животу Призрака, пока большой пир шумно храпел.

У Ханны защемило в груди – не за себя, а за то, что ее маленькая семья развалилась на куски, не успев собраться воедино. Ее сердце шептало правду, которую она знала, но еще не могла произнести вслух.

Глава 24

Ханна

День сорок восьмой

Когда Ханна и дети вернулись в «Винтер Хейвен», уже стемнело.

Она оставила Призрака с Лиамом на ночь. Ей очень не хотелось этого делать, но в «Винтер Хейвене» она не могла даже выпустить его на улицу, чтобы он сделал свои дела, не опасаясь, что ополченцы причинят ему вред.

Призрак не из тех собак, которых можно держать взаперти. Он рожден для того, чтобы гулять на свежем воздухе, чтобы бродить по открытым пространствам и защищать свою стаю.

Как и она, он провел годы на цепи, в заточении, в ловушке. Она не хотела больше никогда его запирать.

Ханна вошла в дом, открыв его ключом, и прошла внутрь, полусонный Майло прижимался к ней.

Она поставила переноску с ребенком перед диваном. Шарлотта зашевелилась, и она осторожно покачала ее. В доме было тепло, повсюду горел свет.

Ноа разжигал огонь в камине. Он обнял Майло. Ханну он не обнимал. Она и не просила.

Они поели у Молли. Ханна проследила, чтобы Майло переоделся в пижаму, почистил зубы и спела несколько песен. Ноа заглянул в спальню, чтобы пожелать сыну спокойной ночи.

Через пять минут Майло уже спал. Ханна вернулась в гостиную, чтобы проведать Шарлотту. Ноа ждал ее.

– Майло не должен гулять так поздно, – проговорил Ноа, с упреком в голосе. – Это опасно.

Чувство вины укололо Ханну. Она не собиралась возвращаться домой после наступления темноты.

– Мы были у Молли. Бишоп нас подвез.

Она стянула перчатки, осторожно, чтобы не задеть больную руку, и сложила их в карманы. Расстегнула молнию, но не стала снимать куртку.

– На блокпосте в «Винтер Хейвен» охранники сказали, что жителям разрешено находиться только внутри периметра общины.

Один из ополченцев – Лютер – позволил Бишопу высадить ее у дома. Тем не менее, он ясно дал понять, что это больше не повторится.

– Они приняли решение сегодня, – резко бросил Ноа.

– Значит… Квинн больше не сможет навещать Майло?

Ноа посмотрел на нее, потом в сторону. Его рот сжался.

– Это для безопасности всех. Фолл-Крик сейчас слишком нестабилен. Как только все уляжется, мы проведем переоценку.

– И как долго, по твоему мнению, это будет продолжаться?

Он пожал плечами и ничего не ответил. Ноа похудел за те недели, что прошли с момента ее возвращения. Его скулы стали острее. Тени под глазами приобрели глубокий, синюшный оттенок. Цвет лица стал серым, как будто он болен.

Он повернулся к ней лицом.

– Я хотел поговорить с тобой об этом. Вам больше небезопасно уходить отсюда.

– О чем ты?

– О «Винтер Хейвен». Слишком опасно постоянно мотаться туда-сюда. Горожане близки к бунту. Вчера они напали на нескольких ополченцев. Парней, которые просто пытались поддерживать порядок. Ты в курсе?

– Насколько я понимаю, они сами спровоцировали это.

Ноа бросил на нее мрачный взгляд.

– Фолл-Крик больше не безопасен. Ты должна остаться здесь.

– Здесь тоже небезопасно.

Он недовольно хмыкнул.

– Я серьезно, Ханна. Вы с Майло не должны покидать «Винтер Хейвен» ни по какой причине.

Все это время она мучилась в сомнениях, разрываясь между друзьями на Тэнглвуд-Драйв и «Винтер Хейвен», где жил ее сын под присмотром мужа.

Однако решение давно уже принято.

Она не могла жить в другой версии клетки. И не будет. Никогда больше.

– Это не сработает, – просто сказала она.

Ноа двинулся на кухню, суетясь вокруг шкафов, старательно избегая ее взгляда.

– Я раздобыл еще немного смеси для блинов. Похоже, во всей стране закончились взбитые сливки, но мы сможем их приготовить. Что скажешь? После всего, что произошло за последние несколько дней, я думаю, Майло заслужил свое любимое лакомство на завтрак завтра. И мы тоже.

Ханна остановилась у острова, на расстоянии десяти футов от него.

– Думаю, мне нужно уйти.

Ноа застыл. Он стоял спиной к ней, одна рука опиралась на ручку шкафа, другая лежала на столешнице. Его плечи напряглись.

– Мне нужно уйти, – повторила она, уже более твердо. – Я ухожу.

Он повернулся. Дверца шкафа позади него осталась открытой. На полках стояли коробки с продуктами – макароны с сыром, лапша рамен, спагетти.

Едкая кислота обожгла горло, желудок скрутило от тошноты. Она ела эту еду. Наслаждалась ею.

Откуда та взялась? Из кладовки в доме в Найлсе или Стивенсвилле? Или из семьи с голодными детьми? Живы ли они еще, или сражались за будущее своей семьи, но истекли кровью на снегу, застреленные ополченцами?

Она должна уйти.

– Я не могу оставаться в «Винтер Хейвене». Не с ополченцами. Не с Розамонд Синклер, сидящей в своем особняке через пять домов по соседству. Я ухожу.

Ноа застыл как камень. Все в нем напряглось, закрылось.

– Куда ты собираешься идти?

Ханна замешкалась.

– В наш старый дом.

– Ты имеешь в виду к Лиаму.

– Я имею в виду в мой дом. Лиам – вовсе не причина.

– Ты уверена в этом?

– Дело не в нем.

– Тогда, в чем же?

Она расправила плечи.

– Ты. Мы. Они. – Она помахала своей здоровой рукой. – Ополченцы, правящие этим городом. То, что они сделали. Ты позволил этому случиться.

Глаза Ноа потемнели.

– Я защищаю тебя! Я защищаю нас! Ты в безопасности…

– Этого недостаточно.

Он тупо уставился на нее.

– Что ты имеешь в виду…

– Этого недостаточно!

– Как это недостаточно? – прошипел Ноа. – Безопасность – это то, что они обещали. Безопасность – это то, что они нам дают. Майло должен быть в безопасности! Ты должна быть в безопасности!

– Безопасность – это еще не все. У тебя не может быть всего. Жизнь устроена иначе! Нет такой вещи, как абсолютная безопасность. Нет. Любой, кто обещает тебе это, – шарлатан, или еще хуже.

Ноа покачал головой, его челюсть сжалась, как будто, если он будет достаточно сильно верить в это, то всё так и окажется.

Ханна протянула к нему свою больную руку.

– Посмотри внимательно.

Он отвел глаза, его взгляд метался по комнате, останавливаясь где угодно, только не на ее уродливых, деформированных пальцах.

– Посмотри!

Молчание затянулось.

Наконец, он перевел взгляд на нее и опустил глаза на ее руку. У него хватило приличия выглядеть пристыженным.

– Мне жаль. Мне больно видеть то, что причиняет тебе боль.

– Это реальность, – отрезала она. – Боль – это часть жизни. Потери – это часть жизни. Риск, сдобренный умом и мудростью, – это часть жизни. Я не стану успокаивать себя или отгораживаться от мира ради иллюзии безопасности. Я не променяю себя на обещание, которое даже не реально. Нет.

– Это реально! Они защитят нас…

– Бред, и ты все прекрасно понимаешь. Эти люди – меркантильные пиявки. Социопаты, наживающиеся на менее удачливых. Они будут улыбаться в лицо до тех пор, пока могут использовать тебя. Положит ли кто-нибудь из них свою жизнь за тебя? За Майло?

Ноа сглотнул. Он не мог встретиться с ее горящими глазами.

– Лиам отдаст, – яростно добавила Ханна. – Бишоп не будет раздумывать. Молли и Квинн тоже. Это те друзья, которых я выбираю. Люди чести. Люди, которые заботятся друг о друге, не только когда им выгодно, но и когда это дорого обходится. Особенно, когда это им дорого обходится.

– Опять Лиам, – с отвращением произнес Ноа.

В ней вспыхнуло разочарование. Он даже не пытался ее услышать. Он ничего не хотел понимать.

– Есть вещи, которые стоят больше, чем безопасность, Ноа. Есть идеалы, за которые стоит умереть.

– Мир устроен иначе! У нас нет такой роскоши, как идеалы. Не после краха. А как насчет нашего ребенка? Ты готова рискнуть жизнью Майло ради своей морали? Своих убеждений?

– Мои убеждения – это я сама, – отчеканила Ханна. – Ничто, стоящее в этой жизни, не дается легко или бесплатно.

– Значит, ты готова умереть, только чтобы быть «свободной» от ополчения? Людей, которые кормят, согревают и поддерживают нашу жизнь?

– Людей, которые грабят и убивают невинных, хочешь сказать.

Ноа помрачнел.

– Они делают то, что должны делать.

Ханна замерла. Пульс стучал в ее ушах. Она положила обе руки на столешницу, чтобы успокоиться.

– Ты сказал, что это тебя возмущает. Сказал, что положишь этому конец.

Ноа задумался, тщательно подбирая слова.

– Мы все делаем то, что должны. Так устроен нынешний мир. Таким он стал. Тебе просто нужно это принять.

– Нет, – возразила Ханна. – Я не стану.

Глава 25

Ханна

День сорок восьмой

Ханна ошеломленно смотрела на Ноа.

Она подозревала, что все это время Ноа знал. Просто решил притвориться слепым. Он верил в Розамонд и ополчение – не потому, что поверил в их доброту, а потому, что иначе сам стал бы частью чего-то дурного.

Но услышать, как он говорит это вот так, признавая вслух…

Что-то в ней оборвалось, дверь в ее сердце захлопнулась. Если какая-то ее часть и оставалась открытой для него – ради старых времен, ради Майло, ради всего, через что они прошли, – она исчезла.

– Ты одобрил убийство своих соседей, – прошептала Ханна.

– Я не делал ничего подобного!

– Именно это ты и сделал. И делаешь.

Он вскинул руки.

– В мире осталось ровно столько еды. Ограниченное количество топлива. Если стоит выбор между голодом и воровством, то мы будем воровать.

– А убийства?

В глазах Ноа вспыхнули вина и гнев. Его лицо раскраснелось.

– Этим людям не стоило сопротивляться! Их предупреждали! Они должны были просто отступить! Они бы остались живы. Это их выбор!

– Ты слышишь себя? Ты говоришь, как все деспоты и кровавые убийцы. Ты не можешь оправдывать убийства. Этому нет оправдания.

– Конечно, оставайся в белых перчатках, Ханна! Тебе легко говорить. Ты не отвечаешь за целый город. Тебе не перед кем отвечать. Ты отвечаешь только за себя!

Она прикусила нижнюю губу. Еще один удар ниже пояса. Ханна не удостоила его ответом. Этот разговор не имел смысла. Теперь она это понимала.

Она пыталась заставить Ноа увидеть правду, думая, что он изменится, начнет действовать. В этом ее ошибка. Он действительно все понимал. Он знал правду и смирился с ней, даже принял ее.

В этом и заключался истинный ужас.

Огромный дом вдруг показался слишком маленьким, стены смыкались, воздух стал спертым и лишенным кислорода.

– Если выбирать между потерей сына и потерей души, – проговорил Ноа. – Я предпочту потерять свою душу.

Ханна покачала головой.

– Необязательно выбирать одно из двух.

– Для меня это так.

– Борись за то и другое.

Он направился к ней, двигаясь вокруг острова. Протянул обе руки, умоляя ее.

– Ханна, пожалуйста.

Она сделала шаг назад к прихожей. Если бы Призрак был здесь, он бы уже стоял между ними, рыча и огрызаясь. Как она жалела, что не взяла его с собой.

– Я делаю это ради Майло. Это все ради Майло.

– Майло не хотел бы, чтобы ты это делал. Он бы не хотел, чтобы люди умирали ради него.

– Он хочет жить! Каждое мое решение – ради него! Я думаю о Майло при каждом вздохе.

– Я тоже.

– Не похоже, – с горечью сказал он.

Его обвинение больно ранило Ханну. Ноа знал, что это худшее обвинение, которое он мог высказать в ее адрес. В его глазах вспыхнул стыд, но он не стал брать свои слова обратно.

Она и не ожидала от него этого. Это единственное оружие, которое у него осталось. Единственное, что он мог использовать, чтобы причинить ей боль.

– Это нечестно.

– Разве? Тогда зачем ты это делаешь? Ты собираешься бросить его – снова?

Ханна вздрогнула. Чувство вины пронзило ее.

– Я не бросаю его. Я забираю его с собой.

– Черта с два! – Ноа резко переменился в лице. Он прошел через гостиную, огибая Ханну. Остановился в коридоре между гостиной и спальней – спальней Майло – и преградил ей путь.

Вот чего она боялась. Что Ноа откажется внять голосу разума, что он не поймет, что она пытается сделать, что ей нужно сделать.

– «Винтер Хейвен» – опасное место. Здесь нет ничего хорошего для него. Оно не подходит никому.

– Ты не заберешь его у меня!

– Я не забираю его у тебя, Ноа! Ты все еще его отец. Ты всегда будешь его отцом. Но ты не делаешь того, что лучше для него.

– И ты тоже!

– Да, – сказала она с большей убежденностью, чем чувствовала. – Делаю.

От напряжения мышцы его шеи натянулись. Он сжал кулаки.

– Уходи, если хочешь, но Майло останется со мной. Я его отец.

Если только она не заберет его под дулом пистолета, Ноа его не отдаст. Ханна видела это в его решительном, непоколебимом взгляде. Это единственное, в чем он никогда не уступит – никогда.

Если она прибегнет к насилию, это только травмирует Майло и ничему не поможет. Она должна подождать. Она должна быть терпеливой, хотя это последнее, чего ей хотелось бы в этом мире.

Ханна сосредоточилась на плане. План по уничтожению ополчения и освобождению Фолл-Крика – полностью. Она не хотела смерти Ноа. Она просто желала свободы для себя, своих детей и друзей.

Они не будут жить под гнетом.

Этому придет конец.

Лиам поможет ей. Они вытащат Майло.

Она медленно выдохнула, стараясь не обращать внимания на острую боль в груди при мысли о том, что ей придется уйти из этого дома, оставив сына, пусть даже ненадолго.

Слова впивались колючей проволокой в ее горло.

– Майло может остаться.

Ноа расслабился. Он улыбнулся, как будто всего этого разговора не случилось, как будто он мог все стереть, просто захотев.

– Ты тоже можешь. Останься, Ханна. Оставайся со мной.

– Я уже собрала сумку. Она в спальне. Я хочу поцеловать Майло и пожелать спокойной ночи. Я возьму снегоход и привезу его утром на блокпост.

Ноа покраснел. На его лице отразилась целая гамма эмоций: гнев, шок и уязвленная гордость. Он видел, как решительно она настроена. Наконец-то до него дошло, что это значит для них, для него.

Его лицо вытянулось. Глаза заблестели и стали безумными.

– Ханна. Я люблю тебя. Не уезжай.

– Я ухожу от тебя, Ноа.

Дрожащей рукой он потирал обручальное кольцо.

– Нет. Нет! Не говори так.

– Мне жаль.

В этот момент годы отступили от его лица. Ханна увидела его таким, каким он был в молодости, полным сладких обещаний, с его пылким и жаждущим взглядом.

– Я не могу без тебя!

– Этого недостаточно.

В его глазах светилось исступленное отчаяние.

– Прости меня! Я изменюсь! Я сделаю все, что ты захочешь. Пожалуйста! Ты хочешь, чтобы я бросил вызов Розамонд? Я сделаю это! Хочешь, чтобы я пожертвовал собой и сражался с ополчением? Я сделаю это! Просто скажи мне, что делать!

Он умолял об отпущении грехов, прося прощения за поступки, которые Ханна не могла простить.

Она жалела его, но недостаточно. Этого недостаточно.

– Я надеюсь, что ты изменишься, Ноа. Но не ради меня. В первую очередь ради самого себя.

Он стоял там, совершенно опустошенный. Его плечи ссутулились, как будто она ударила его, в его лице появилось что-то потерянное и тоскливое.

– Ты не можешь так поступить со мной, – прошептал он. – Пожалуйста, не делай этого со мной.

Раскаяние разъедало ее. Горе, сильное, как приливы и отливы. Она не желала этого. Она не хотела этого.

Ханна посмотрела на Шарлотту в своей переноске. Малышка спала, ее маленькое круглое личико и розовые губки были идеальны, как у куклы. Под кривой вязаной шапочкой Лиама проглядывала прядь темных волос.

Ханна вспомнила все свои причины. Шарлотта и Майло – вот что для нее главное. Чтобы дать им будущее, Ханна готова бороться, умереть.

– Это из-за Лиама? – спросил Ноа, в его отчаявшемся голосе проскальзывали нотки раздражения.

Ханна подняла голову и встретила его взгляд. Ее глаза остались сухими.

– Прощай, Ноа.