Текст книги ""Фантастика - 2024". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) (ЛП)"

Автор книги: Михаил Атаманов

Соавторы: Михаил Медведев,Надежда Сакаева,Кайла Стоун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 269 (всего у книги 359 страниц)

Глава 9

Лиам

День восемьдесят восьмой

Лиаму не потребовалось много времени, чтобы найти центр Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям № 109, наспех построенный лагерь рядом с территорией аэропорта Уиллард в Шампейне, университетском городе среднего размера в центральном Иллинойсе.

На то, чтобы найти интересующих его людей, ушло гораздо больше времени.

Облачившись в маскировочный костюм, он провел последние два дня, осматривая лагерь, забираясь на деревья перед рассветом, чтобы иметь достаточную высоту для обзора, и меняя позиции каждые несколько часов, чтобы видеть разные участки лагеря.

Агентство построило объекты на широких открытых полях; лишь несколько позиций позволяли Лиаму подобраться к лагерю под прикрытием деревьев достаточно близко.

Он отслеживал патрули, смены охраны и стационарные посты караула, изучал передвижения и распорядок дня гражданских лиц.

Старик не ошибся. Центр агентства по чрезвычайным ситуациям № 109 напоминал город. Десятки огромных белых палаток и сотни-тысячи модульных зданий, похожих на одноэтажные трейлеры, располагались в виде сетки и были окружены высоким забором из проволочной сетки.

Головорезы Синдиката носили длинноствольные пистолеты и военную форму, без именных лент и нашивок. Они выглядели как солдаты, намеренно используя естественную склонность гражданских лиц уважать и подчиняться американским вооруженным силам.

Охранники патрулировали периметр каждый час. Через каждые пятьсот ярдов на стационарных постах стояли по два дозорных. Еще десятки человек поддерживали порядок внутри ограждения.

Они были хорошо вооружены и организованы, но им не хватало строгой дисциплины военных. Они все-таки не солдаты. Лиам воспользуется этим.

Гражданские выглядели усталыми, слабыми и измученными. Они уходили с дороги, когда мимо проходил охранник, многие вздрагивали. Люди боялись Синдиката.

Он видел, как несколько охранников избивали и мучили гражданских. Один ударил человека, который медленно отреагировал на приказ. Двое других выбили поднос из рук женщины и смеялись, когда она встала на колени, чтобы поднять еду с земли.

Развратные охранники домогались женщин и девочек-подростков. Однажды охранник затащил женщину в соседнее складское помещение. По ее ссутуленным плечам, синякам на лице и руках и по тому, как она отшатнулась от него, Лиам понял, что это произошло не в первый и не в последний раз.

С каждым часом, пока он наблюдал за происходящим, гнев Лиама нарастал, ярость грозилась вырваться наружу несмотря на его обычный жесткий контроль. Если бы его команда спецназа находилась здесь, Лиам бы уже штурмовал лагерь, положив конец этой жестокости. Или сжег бы все это место дотла.

Но он не мог сделать ничего из этого. Он всего лишь один человек, и поэтому заставил себя сосредоточиться на своей миссии, на спасении тех, кого он мог спасти.

Он делал перерывы только для того, чтобы ответить на зов природы или открыть банку фасоли и проглотить ее содержимое. Он восполнил запасы воды в доме Макферсона с помощью ручного насоса, подключенного к его колодцу.

Лиам оставил старику четыре пайка. Остальные нужны ему самому. Хорошо, что он взял с собой припасы на несколько дней. Он будет ждать столько, сколько потребуется.

На третий день в полдень он их нашел.

Примостившись в развилке толстого дуба на высоте двадцати пяти футов от земли, Лиам рассматривал очередной участок бесконечной решетки. Он переделал свой костюм «гилли», добавив в него листья и ветки.

Он замер во время осмотра ряда между палатками, который вел к секции душевых и ванных комнат. По дорожке двигалась женщина. Стройное телосложение, смуглая кожа, короткие черные волосы с сединой.

Пульс застучал быстрее, он следил за ней в бинокль, пока не убедился.

В последний раз Лиам видел миссис Брукс в день ЭМИ, когда принимал ее внука. Тогда она была элегантно одета, седеющие волосы уложены в прическу, макияж безупречен. Более того, она держалась прямо и уверенно.

Теперь она брела в своих безразмерных спортивных штанах и помятой куртке цвета хаки, со сгорбленными от отчаяния плечами. Волосы взъерошены и растрепаны, под глазами темные тени, лицо измождено усталостью и стрессом.

На руках она держала младенца, одетого в маленькое голубое пальто и комбинезон с длинными рукавами, украшенный футбольными мячами и шлемами. Его племянник.

Сердце Лиама сдавило. Воспоминания о том ужасном дне пронзили его разум. Падающий самолет, летящие обломки, трупы повсюду.

Его брат-близнец лежит на улице, не шевелясь. Джесса на кровати, кровь залила ноги, грудь, простыни под ней.

«Спаси его, Лиам. Спаси моего ребенка…»

Отвезти младенца к бабушке и дедушке – правильное решение, но Лиам должен был сам сопроводить их в Тасколу и обеспечить безопасность.

Отказ от племянника воспринимался Лиамом тяжело, словно огромная рука пробила дыру в его сердце. Разбитый горем, потерей и сожалением, он принял глупое решение, позволив им покинуть Чикаго в одиночку.

Его мужество никогда не подводило его в момент боя. Ни разу. Но когда дело касалось людей, отношений и их запутанной сложности, он терял храбрость. Он позволил своему горю, своему страху разорвать связь с племянником.

Лиам не мог ничего сделать, чтобы изменить прошлое. Он потерял то, что потерял. Линкольн и Джесса не вернутся.

Голос Джессы больше не обращался к нему из могилы; Лиам больше не нуждался в ней, как раньше. Но он чувствовал ее, чувствовал любовь, которую она питала к этому ребенку.

С помощью бинокля Лиам следовал за миссис Брукс и запомнил расположение модульного здания, в которое она вошла. Сориентироваться ему помог столб с надписью: «Квадрант 4: Зона С: Ряд 15». Трейлер Бруксов находился в пяти зданиях прямо к югу от столба.

Он ждал и наблюдал еще некоторое время. В 19:00 мистер и миссис Брукс вышли из своего трейлера. Мистер Брукс нес ребенка в слинге, лицом внутрь. Лиам не успел разглядеть его лицо, как они скрылись между зданиями.

Он видел достаточно. Теперь ему нужно несколько часов отдыха. Отбой в 22:00.

Лиам отступил на полмили от лагеря, затем снова расстегнул рюкзак, достал брезент и расстелил его на земле под деревом. Рюкзак он использовал как подушку, положив М4 на грудь.

Ожидание самое тяжелое. Бой, битва, наполненная адреналином – это не то, чего он боялся. Он был создан для этого.

Тишина. Безымянный ужас, неизвестность. Именно эти вещи не давали Лиаму покоя. Его пульс гулко отдавался в ушах.

Мысли снова обратились к Ханне. С ней кошмары не исчезли, но стали слабее. Без ее присутствия призраки преследовали его с новой и неумолимой яростью. Она стала его спасательным кругом, вернувшим его в мир живых.

Лиам не спал, но позволил себе погрузиться в состояние полусна, почти как при медитации. Он представлял себе ее улыбку, как свет озаряет ее зеленые глаза, а затем заставил себя отбросить все мысли.

Он расслабил свое тело, осознавая только свои физические чувства, бдительно следя лишь за потенциальной угрозой.

Время шло. Он отдыхал.

В 22:45 он встал. Выпил воды. Собрал вещи, поправил бронежилет и проверил снаряжение.

Сегодня ночью он вытащит Бруксов из этой дыры. Проберется внутрь, заберет их и улизнет.

Он всего лишь один человек. Один человек на три души, которые нужно защищать и оберегать.

На этот раз Лиам не подведет.

Глава 10

Ханна

День восемьдесят восьмой

Вторая встреча в мэрии прошла хуже первой.

Ханна не думала, что такое возможно, но она ошибалась. Определенно.

Вновь назначенный городской совет объявил историческое здание суда в стиле греческого возрождения, расположенное в центре города, фактическим местом расположения мэрии, как и прежде, до того, как Розамонд закрыла общественные собрания и перенесла совет в свой дом.

Дневной свет проникал через высокие окна вдоль задней стены, обеспечивая достаточное освещение без электричества в большом помещении высотой в два этажа с позолоченными арками, белыми колоннами и деревянными дощатыми полами.

Воздух был прохладным, но не морозным, хотя люди собрались вместе и надели верхнюю одежду. Исторические памятные вещи и музейные экспонаты переместили в одну из боковых комнат, чтобы освободить место.

Ранее Дейв организовал добровольцев, чтобы расставить несколько сотен металлических складных стульев. Все места оказались заняты, несколько десятков человек втиснулись на задние ряды, еще больше теснились в проходах.

Члены совета сидели за двумя прямоугольными столами, стоящими бок о бок на деревянном помосте в передней части зала.

Дейв Фаррис, Аннет Кинг, Хосе Рейносо, Майк Дункан, офицер Хейс и Дэррил Виггинс изначально входили в совет.

После смерти суперинтенданта и ее сына Джулиана, а также потери шефа Бриггса и Ноа, совет проголосовал за добавление Ханны, Бишопа и Саманты Перес, также офицера полиции Фолл Крик.

Ханна сидела на одном конце между Дейвом и Бишопом. Дейв принес мегафон на батарейках, но в историческом здании звук разносился хорошо, поэтому, пока люди вели себя тихо и уважительно относились к оратору, он им не требовался.

Однако мало кто вел себя уважительно. Или тихо. В обширном зале эхом разносился гневный ропот, бормотание и жалобы. Горожане волновались, их голодные лица оставались напряженными и хмурыми.

Они уже провели более двух часов, решая судьбу пятидесяти одного дома в «Винтер Хейвене», недавно освобожденного от ополчения – пятидесяти после того, как дом Ноа сгорел дотла.

Небольшой, самодостаточный район работал на солнечных батареях, защищенных от ЭМИ-атаки, и располагал отдельными общими системами колодезной воды и септиков.

Насколько все знали, это единственная община в юго-западном Мичигане, в которой все еще работало электричество. Возможно, во всем Мичигане. Что делало ее весьма привлекательной и одновременно потенциальной мишенью.

Все в Фолл-Крик хотели туда попасть. Люди хотели иметь работающие стиральные машины, горячий душ, смывные туалеты, плиты и духовки, чтобы готовить то немногое, что у них осталось, и свет, который включался по щелчку выключателя.

Все то, что общество десятилетиями считало само собой разумеющимся, внезапно исчезло. Какие бы негативные последствия ни принесло с собой электричество – токсичные социальные сети и вездесущие технологии, вызывающие привыкание, – жизнь без него стала очень тяжелой.

В конце концов, после долгих разногласий и обсуждений, они выработали непростое решение. Тем семьям, которые владели домами в «Винтер Хейвене» до захвата Розамонд, разрешили вернуться в свои жилища.

Оставалось двадцать три свободных дома. Старых, больных и немощных, а также семьи с младенцами и детьми младше пяти лет распределили по семнадцати домам – по три-четыре семьи на дом. Каждый дом имел площадь от шести до восьми тысяч квадратных футов, пять или шесть спален и столько же ванных комнат, в большинстве случаев с готовыми подвалами.

Оставшиеся пять домов жители Фолл-Крик будут использовать по очереди для приема душа, использования стиральных и сушильных машин, хранения продуктов в холодильнике, подзарядки аккумуляторов, штаба связи и т. д.

Расписание все еще прорабатывалось, и Ханна уже могла предвидеть, что оно станет источником напряженности и ссор, но, похоже, это наиболее справедливый вариант. Пока что.

Не идеально, но выжить можно.

Хотя Ханна имела право на один из домов в «Винтер Хейвене», исходя из возраста Шарлотты, она отказалась. Жизнь на Тэнглвуд-Драйв означала лишения и невероятно тяжелую работу, но зато она ежедневно могла встречаться с Квинн и Молли, а также с Бишопом, Рейносо и, конечно же, Лиамом.

Тепло и связь в мини-сообществе, которое они создали, очень дороги для нее, и Ханна не отказалась бы от них даже ради горячего душа.

В конце концов, обсуждение перешло к вопросу, который занимал всех в последние несколько недель – судьбе Джеймса Лютера.

– Выведите его к нам! – крикнул старый фермер Альберт Эдлин. Толпа зашумела в знак согласия. – Мы знаем, как поступить с предателем!

Дейв и Рейносо пытались усмирить толпу, а Бишоп наблюдал за происходящим с потрясенным выражением лица. Аннет Кинг выглядела покорной, словно она слишком устала, чтобы беспокоиться, а Саманта Перес сидела прямо, крепко сжав челюсти.

Хейс и Дункан почти ничего не сказали, вероятно, слишком струсили, чтобы выступить против. Дэррил Виггинс, прижимистый, с кислым лицом менеджер ныне несуществующего банка «Community Trust», тоже вел себя необычно тихо.

Взгляд Ханны блуждал по толпе. Молли сидела в первом ряду, ее трость и ружье «Моссберг» стояли прислоненными к стулу рядом с ногами. Место рядом с ней, занятое для Квинн, оставалось пустым.

Молли не расставалась с ружьем, когда выходила из дома. Она представляла собой забавное зрелище – сутулая, седая бабуля, таскающая с собой оружие и трость.

Тем не менее, она могла удивить любого, кто не воспринимал ее всерьез. Ханна видела, как она стреляет.

Молли одарила Ханну язвительной ухмылкой «не могу жить с ними, не могу жить без них» и подмигнула, ее обветренное лицо избороздила сеть морщин. Голубые глаза Молли оставались такими же острыми и ясными, как всегда.

Ханна натянуто улыбнулась в ответ и стала осматривать зал в поисках Квинн, наконец заметив ее, прислонившуюся к задней стене рядом с Джонасом Маршаллом и Уитни Блэр.

У всех троих подростков вид был угрюмый. Они тоже жаждали крови Лютера, и Ханна их не винила.

Невольно ее взгляд упал на мать Джонаса – Коринну Маршалл, владелицу скобяной лавки и женщину, которая принесла Лиаму имена горожан, готовых сражаться с ополчением.

Она помогла им победить. Но потеряла мужа во время сражения.

Коринна Маршалл уверенно смотрела на нее, ее глаза пылали за стеклами очков в фиолетовой оправе. Она скрестила руки на груди, ее плечи напряглись, каждая клеточка тела телеграфировала о ее ярости.

Ханна почувствовала укол вины. Она узнала боль, скрытую под гневом Коринны.

Она понимала ее, потому что сама чувствовала тоже.

Лютер не просто состоял в ополчении. Он поджег дом Ноа и чуть не убил Майло, который спал внутри. Он утверждал, что не знал о присутствии Майло, но в результате Майло чуть не погиб, случайно или нет.

Ханна имела такое же право презирать его, как и все остальные, но личные чувства не меняли того, что им нужно сделать.

– Лютер убил наших людей – он должен умереть! – кричал Дуэйн Лоусон.

Гул недовольства толпы становился все громче, все беспощаднее.

– Почему он все еще здесь, его кормят и дают ему кров, в то время как я не могу получить вторую банку зеленых бобов? Разве это справедливо?

– Расстрелять его!

– Зачем тратить пули? Повесить его!

– Повесить его!

– Если вы этого не сделаете, то мы сами займемся!

Дейв и Аннет обменялись тревожными взглядами. Рейносо отодвинул стул, готовясь вызвать свою команду охраны, чтобы вступить в драку и физически утихомирить людей.

Это только усугубит ситуацию.

Ее руки стали липкими, во рту пересохло. Кто-то должен вмешаться. Кто-то должен что-то сделать. Как и в прошлый раз, это могла быть Ханна.

Она громко свистнула, встала и хлопнула в ладоши.

– Прошу вашего внимания!

Пораженные, люди затихли, хотя и ненадолго. Их внимание будет приковано к ней лишь на несколько мгновений; действовать придется быстро.

Она заговорила громко и четко.

– Мы не будем убивать Джеймса Лютера.

– Какого черта? – воскликнула Коринна, возмущенно поднимаясь на ноги. – Почему нет?

– Мы дали ему слово. Лиам Коулман и я будем его выполнять.

По залу прокатился ропот отвращения. Несколько человек выругались.

– Это бред! – крикнула Сандра Перкинс.

– Мы заключили сделку, – заявила Ханна. – Жизнь Лютера за склад оружия. Мы победили с этим оружием. И победили, не потеряв еще больше жизней.

Лицо Коринны исказилось.

– Сделка с дьяволом не считается.

– Мы не будем вытаскивать этого человека на улицу и убивать его, – повторила Ханна, ее пульс громко стучал в ушах. – Этого не случится.

– Я сожалею о вашей потере, – вступила Аннет. – Воистину, мы все соболезнуем.

Коринна перевела свой язвительный взгляд на Аннет, в нем кипело столько горя и ярости, что директор вздрогнула.

– Жаль? Вы сожалеете? Разве сожаление вернет моего мужа? Сожаление не даст мне и моему сыну справедливости!

– Коринна… – начал Дейв. – Мы понимаем…

– Очевидно, что вы ничего не понимаете! – Коринна вскочила на ноги. – Мы охотно сражались против Розамонд, Саттера и ополченцев. Мы были готовы сражаться и умереть. Мы отдали все! А теперь вы собираетесь пощадить это чудовище? Он убил наших людей. Теперь мы убьем его. Это справедливость!

– Я не могу не согласиться, – проговорила Перес. – Как только эти психопаты открыли огонь по мирным жителям, они потеряли право быть людьми. Мы должны избавиться от него, как от мусора.

В зале начался хаос.

– ХВАТИТ! – Бишопу не требовался мегафон. Его глубокий баритон пробился сквозь шум, шокируя людей и заставляя их замолчать.

– Коринна и Джонас, – продолжил он все еще громко, но мягко, – я понимаю вашу боль и ваш гнев. Каждого члена семьи, потерявшего близкого человека из-за ополченцев, мы понимаем. Мы скорбим вместе с вами. Мы страдаем вместе с вами. Но большее кровопролитие – это невыход.

Постепенно толпа успокоилась, выражения лиц по-прежнему оставались мрачными и сердитыми, но сдержанными. Никто не мог спорить с Бишопом. Каждый из присутствующих знал, как много он потерял, его жена и дочери пострадали в результате уловки Розамонд, чтобы ввести ополчение и завладеть городом.

Горожане могли не соглашаться с ним или не верить в его веру, но они его уважали. Каждый из них. Ханна видела это в их глазах.

– Факт остается фактом: Лютер – военнопленный, – отметил Бишоп. – Он добровольно отдал себя под нашу опеку, предоставив бесценную информацию в обмен на свою жизнь. Убить его теперь будет просто неэтично. Он останется в плену, пока совет не придет к соглашению об альтернативном варианте.

– Этика нынче не слишком актуальна! – воскликнула Тина Ганди.

– Этика и мораль всегда имеют значение, – ровно ответил Бишоп. – До тех пор, пока у меня есть хоть какое-то право голоса. Пусть мы пока сами по себе, но Америка остается Америкой. Я буду следовать ее законам и конституции, насколько смогу. Бог мне свидетель, я буду стараться поступать правильно и нравственно.

– Как и я, на посту начальника полиции, буду делать то же самое, – подчеркнул Рейносо.

– Как и совет, – поддержал Дейв.

На лице Перес промелькнула досада, разочарование и гнев. Она откинула свои короткие черные волосы за уши, стиснула челюсти, но ничего не сказала. Саманта не согласилась, но сохранила достаточный самоконтроль, чтобы не спорить на публике.

Раздосадованная, Коринна покачала головой, разочарованная, побежденная, все еще в ярости, но и она не стала выступать против Бишопа.

Вместо этого она повернулась, протиснулась мимо нескольких человек к среднему проходу и направилась в заднюю часть зала. Несколько десятков голов повернулись, чтобы посмотреть, как она уходит.

Коринна махнула рукой сыну, и Джонас последовал за ней, не говоря ни слова. У двери она остановилась и повернулась к ним лицом.

– Попомните мои слова, вы пожалеете об этом решении.

Дверь закрылась за ними со звонким щелчком.

Глава 11

Ханна

День восемьдесят восьмой

– Если между нами будет раскол, мы пропадем, – сказала Ханна.

– Я согласен, – поддержал Бишоп. – Мы должны работать вместе.

Аннет устало покачала головой.

– Звучит хорошо, но толку от этого нет. Вы сами все видели – абсолютный хаос. Все озлоблены, раздражены, напуганы. Это чудо, если кто-то из них хоть о чем-то договорится.

После шумного собрания горожане наконец разошлись по домам, вернувшись к повседневной тяжелой работе. Людям приходилось готовить еду с нуля, сажать сады, заготавливать дрова, стерилизовать воду, устанавливать блокпосты и патрулировать территорию вокруг города.

Совет остался, чтобы обсудить еще несколько деталей.

Они проголосовали за изгнание Лютера из города под угрозой смерти, если он когда-нибудь вернется, но еще не назначили дату или конкретные детали.

Перес хрустнула костяшками пальцев, выражение ее лица оставалось грозным.

– Вы знаете, как я отношусь к Лютеру, но голосование есть голосование. Я буду поддерживать Совет. Что касается жалобщиков, то все, кто не согласен с планом, могут паковать чемоданы и маршировать отсюда. Или, может быть, мы применим высшую меру наказания к их жалким задницам. Посмотрим, как им это понравится.

– Мы не можем вешать людей за плохое отношение, – язвительно сказал Дейв.

Перес ссутулилась в своем кресле.

– Ты уверен?

– После той катастрофы, которая здесь произошла, я начинаю склоняться на сторону Саманты, – призналась Аннет.

– Дайте людям еще один шанс, – возразила Ханна.

– Мы дали им много шансов. Но они все равно не понимают.

– Предоставим еще один.

Перес закатила глаза, но в конце концов сдалась. Полнотелая латиноамериканка, Саманта Перес была немногословной и яростной, и могла постоять за себя в кулачном бою, в драке с оружием – в любой драке. Такую женщину хотелось иметь на своей стороне.

– По крайней мере, они беспокоятся достаточно, чтобы прийти на собрание. – Аннет потерла лицо. Она выглядела более расстроенной, чем Ханна видела ее раньше, глаза налились кровью, короткие серебристые волосы растрепались.

– Аннет, ты в порядке? – спросила Ханна.

– Честно? Нет. Я устала. Управлять приютом – это хуже, чем возиться с кошками или руководить классом с непокорными подростками. Люди апатичны. Большую часть дня они проводят, развалившись на койках или сидя у стен, ни на что, не глядя. Некоторые из них как будто пустые. Не все, но достаточно.

Ханна вспомнила оцепенение, которое испытывала в первые месяцы пребывания в подвале Пайка, ее мозг восставал против новой реальности, тело окаменело от шока, ужаса и неверия.

Останься она в таком состоянии, то поддалась бы отчаянию, и подавленный разум оставил бы ее тело умирать на заплесневелом матрасе.

Она почти потеряла себя.

Вместо этого Ханна заставила себя встать, ежедневно делать зарядку, оттачивать свой ум, сочиняя песни и тексты, отмечать дни мелом на бетонной стене, и, что самое главное, сосредоточиться на единственном, что имело значение – выжить, чтобы вернуться домой к Майло.

В ней проснулось сострадание, но также и новая решимость.

Она откинула волосы за уши и подалась вперед, поставив локти на стол.

– Они все еще в шоке. Люди чувствуют себя бесполезными. Хуже того, они теряют надежду. Мы должны заставить их подняться и двигаться, работать ради чего-то, взять ответственность за себя.

– Как? – спросил Бишоп.

– Мы закроем приют.

– Что? – Виггинс зашипел. – Вы не можете этого сделать!

Бишоп посмотрел на нее тяжелым взглядом, нахмурившись.

– Это не кажется хорошей идеей.

– Через несколько недель наступит конец апреля, и температура воздуха повысится. Люди смогут вернуться в свои дома. Они почувствуют себя лучше, если будут спать в своих кроватях, а не в этих койках, сдвинутых вплотную друг к другу, как сардины в банке. Трудоспособные горожане должны работать за еду. Мы не можем позволить себе раздавать продукты бесплатно.

– И им это тоже нужно. Им нужно чувствовать, что они часть чего-то, что у них снова есть контроль, даже если он совсем небольшой. Это поможет.

Аннет тяжело вздохнула.

– Я полагаю, мы можем попробовать. В любом случае, я уже собиралась уволиться.

– Ты нужна нам, Аннет! – ахнул Дейв.

– Я все равно буду помогать. Мне просто нужен перерыв.

– Мы слишком многого потребовали от одного человека, – заметил Бишоп. – Аннет нужно позаботиться о себе. Если мы все будем работать вместе, вносить свой вклад и брать на себя ответственность за этот город, то справимся.

Дейв потянулся, чтобы сжать руку Аннет. Она немного опешила, но затем неуверенно улыбнулась ему в ответ.

– Мы сможем даже процветать.

Ханна некоторое время наблюдала за ними, надежда билась в такт ее сердцу. Несмотря на трудности, несмотря на стресс и ссоры, люди могли общаться. Они могут найти друг друга. Друзей, семью, любовников.

Сейчас люди нуждались друг в друге больше, чем когда-либо.

– Мне все равно, что вы решите делать с этими горожанами, – мрачно сказал Виггинс. – По крайней мере, у нас есть припасы. Их хватит на всех.

– Не так уж и много, – отозвался Рейносо в своей типичной спокойной манере. Бывший морской пехотинец в возрасте сорока лет, Хосе Рейносо был сдержанным человеком, лояльным и прагматичным. И сложен как танк. – Особенно после того, как мы передадим часть запасов Общественному альянсу.

Виггинс покраснел.

– Что? Мы до сих пор обсуждаем этот вопрос?

– Да. – Бишоп провел рукой по своему афро. На нем была его любимая черная кожаная куртка поверх мандариново-оранжевой гавайской рубашки, усеянной желтыми ананасами. – Мы не можем оставить себе украденную провизию. Она не наша.

Виггинс посмотрел на него.

– Черта с два. Наши люди сражались и погибли в той битве, которой вы так восхищались, пастор. Где был так называемый «Общественный альянс»? Нигде. Мы сражались за эти запасы, и мы выиграли их, честно и справедливо. Они отказались от своих прав на все, когда отказались участвовать в битве.

Перес бросила на него пристальный взгляд.

– Я что-то не припомню вашего участия в сражении.

Лицо Виггинса приобрело яркий оттенок пурпура. Его рот открылся, как у рыбы, но из него не вырвалось ни звука.

Он бросил взгляд на Бишопа, затем на Ханну, после чего практически выплюнул:

– Я бы с радостью взялся за оружие. К сожалению, меня не пустили.

Виггинс не простил Ханну, Лиама и Бишопа за то, что они удерживали его в собственном доме под дулом пистолета. Они не поверили бывшему банкиру, что он не предупредит ополченцев о готовящемся нападении; как только бой закончился, его отпустили.

В ту ночь и несколько раз после этого он осыпал их множеством красочных оскорблений.

За последние несколько недель его гнев поутих, хотя Ханна не сомневалась, что Виггинс презирает их – и Квинн тоже. И определенно он не питал любви к Призраку.

– Как бы мне не хотелось это признавать, но Виггинс не совсем неправ, – проговорила Перес. – Мы отчаянно нуждаемся в этой еде. Отдавать ее… Это неправильно.

Майк Дункан переместился в своем кресле и прочистил горло.

– Альтруизм – это хорошо и прекрасно, пастор. Но разве мы не должны в первую очередь думать о себе? Я сочувствую нашим соседям, но у нас тоже есть потребности. Мы должны заботиться о себе.

Владелец ныне не существующей автозаправочной станции был замкнутым человеком и говорил мало, но он сражался вместе с Рейносо в бою и заработал постоянную хромоту из-за пули в бедре.

– С самого начала эти продукты не принадлежали нам, – напомнил им Бишоп. – Мы просто возвращаем то, что украли ополченцы. Это правильный поступок. В противном случае мы станем соучастниками их страданий.

Дункан неохотно кивнул.

– Полагаю, это правда.

– Кроме того, мы уже сказали им, что отдадим все обратно, – заметил Дейв. – Так мы убедили их прийти на День торговли на ярмарке.

– Значит, они придут? – уточнила Аннет.

– Отчасти благодаря дипломатии Дейва, – отметила Ханна.

– И Ханны, – добавил Дейв. – Мы оба много работали.

В рамках организации окружного мероприятия на Молодежной ярмарке Дейв и Ханна связались с лидерами местных общин в Найлсе, Стивенсвилле, Бьюкенене, Сент-Джо, Давагиаке, Уотервлиете и Коломе, включая Мика Селлерса, лидера Общественного альянса, чтобы обсудить вопросы безопасности и снабжения.

Бентон-Харбор захватили банды, поэтому они старались держаться подальше от городской черты.

Дейв почесал бороду.

– Добиться от них каких-либо соглашений оказалось нелегко. Флинн и некоторые другие до сих пор винят нас в набегах ополчения. Возвращение припасов укрепит доверие и сотрудничество между нашими общинами.

– Не понимаю, зачем они нам вообще нужны, – проговорила Перес. – Мы можем сами о себе позаботиться. Мы это доказали.

– Против пятидесяти, – уточнил Бишоп. – А если против ста? Двухсот?

– Мы не можем на них положиться, – возразила Перес. – Они уже один раз подвели, когда мы попросили их о помощи. Кто поручится, что они не сделают это снова?

Ханна покачала головой.

– Мы должны доверять им, так же, как и они должны доверять нам.

Перес скривилась, как будто надкусила лимон. У Ханны защемило в груди; Лиам часто напускал на себя такое же ехидное выражение.

Он тоже не слишком поддерживал предложенный союз. Он был невероятно упрям; если бы ему дали полшанса, Лиам бы все сделал в одиночку. Он ненавидел полагаться на других, особенно на тех, кого не знал и кому не доверял.

Ханна не винила его, но в душе знала, что так будет правильно.

Общины должны держаться вместе; другого выхода просто нет.

Если День торговли пройдет успешно… если встреча альянса пройдет хорошо… ее сердце забилось быстрее. Они могли изменить ситуацию, реально изменить.

Они могли бы построить здесь что-то, что переживет Крах и последующие времена.

– Нам нужно что-то хорошее, – сказал Бишоп. – Людям нужно что-то, к чему можно стремиться, цель. Им нужна надежда.

Ханна улыбнулась.

– Тогда давайте дадим им ее.