Текст книги ""Фантастика - 2024". Компиляция. Книги 1-19 (СИ) (ЛП)"

Автор книги: Михаил Атаманов

Соавторы: Михаил Медведев,Надежда Сакаева,Кайла Стоун
сообщить о нарушении

Текущая страница: 281 (всего у книги 359 страниц)

Глава 46

Квинн

Сотый день

– Ты знаешь, почему мы здесь? Что с нами случилось? – спросил Ксандер.

Он был трезв, неожиданно серьезен, с гудящим напряжением в глазах. Дрожащий, полубезумный мальчик исчез, сменившись кем-то другим, кого она не могла понять.

– Нет, не знаю.

Каждая история повторяла другую – родители, которые так и не вернулись домой, члены семьи, погибшие в авиакатастрофах и автомобильных авариях, братья, сестры, бабушки и дедушки, умершие от голода, обезвоживания, болезней, переохлаждения. От сердечных приступов, инсультов и несчастных случаев.

И от насилия.

Родителей Рокко убили, когда они вломились в дом соседа, чтобы украсть гриль. Отцу Тарела шесть раз выстрелили в живот, когда воры разграбили их дом в поисках упаковки лапши «Рамен». Далия потеряла брата и мать в драке между бандами за контроль над магазином «Хоум Депот».

Слушая о каждой трагедии в отдельности, Квинн чувствовала, что все рассказы об отчаянии и душевной боли смешиваются вместе, сливаются в нечто огромное и неисчислимое. Возникшее опустошение, казалось слишком большим чтобы его описать словами, слишком подавляющим для одного человека.

Но она чувствовала это – огромное давление, сгусток горя, скопившийся в ее груди. Жизнь, которую они знали, ушла навсегда. Мир, в котором они жили, умер и исчез.

И они не могли его вернуть.

– У меня была собака. Ринго, – произнес Ксандер. – Лучшая немецкая овчарка, которую только можно представить. Чертовски умный пес. Он мог выключить свет в спальне, если я ему говорил. Включал и выключал его носом. Он везде ходил со мной. Пришел бы в колледж и остался в моем общежитии, если бы это разрешили.

– Ты учился в Гранд-Вэлли? – спросила Квинн, имея в виду университет штата в Гранд-Рапидс.

Он кивнул.

– Выпускник. Изучал бизнес и ненавидел каждую секунду. Был бы в кампусе, когда это случилось, если бы не рождественские каникулы.

– А как насчет твоей семьи? Где они были?

– Они все находились дома. Мои родители, два моих старших брата. Наши телефоны и свет отключились, но никто не понял, что произошло. Папа хотел сбегать в продуктовый магазин за льдом для морозилки, чтобы наша рождественская индейка не испортилась, но «Камри» не завелась.

Его губы скривились.

– Мы наконец-то дошли до магазина, но там не принимали ничего, кроме наличных. Мои родители пользовались только кредитными картами. С собой у нас нашлось только три бакса и немного мелочи. В магазине кто-то сказал, что скоро приедет Федеральное агентство по чрезвычайным ситуациям, и они позаботятся о нас. Как они это делают при любом стихийном бедствии, что мы должны сидеть тихо и ждать. После этого мои родители так и поступили. Они сидели в доме и ждали, пока правительство доставит им еду. В течение нескольких недель, дрожа и замерзая, без электричества, без воды, все замерзло.

– Они даже не пошли к соседям или на заправку в соседнем квартале, чтобы взять то, что им требовалось силой. Все время говорили, что кто-нибудь придет. – Ксандер покачал головой в отвращении, в горьком негодовании. – К тому времени, когда они опомнились, все магазины уже обчистили. Черт, в кинотеатре не осталось даже конфет.

Он тяжело дышал, ноздри раздувались, глаза стали отрешенными, словно Ксандер видел разыгравшуюся перед ним сцену, не имеющую ничего общего с пляжем.

– У нас закончился собачий корм. Моя мама просто сказала: «У нас ничего нет для него».

Квинн уставилась на него, пораженная.

– Что?

– Я знал, что ты поймешь, – проговорил он напряженным голосом. – То, как ты сражалась вместе со своей собакой. Я видел эту связь. То же самое у меня было с Ринго. Я бы никогда не сделал этого. Я бы лучше умер. Они тоже это знали. Вот почему они послали меня на поиски, хотя я понимал, что там уже нечего искать. Я пошел, а когда вернулся, они ждали меня с ужином.

Желудок Квинн забурчал, кислота поднялась в горле. Конечно, такое могло случиться. Если вы умираете от голода, а выбор стоит между домашним животным и вашими детьми…

Она стиснула челюсти. Она не могла представить, что пожертвует Призраком. Не могла. Пес с радостью положил бы себя за свою семью, отдав все благородные, рыцарские кости своего тела. Он демонстрировал свою беззаветную преданность снова и снова.

Что-то похожее на жалость зародилось в ее груди.

– Что ты сделал?

Ксандер уставился на маяк, ярко-белый на фоне сумрачной воды. Нигде не было огней, ни одного фонаря, чтобы направить заблудившихся моряков домой.

– Внутри меня что-то сломалось. Во мне появилось столько злости. Я знал, что если останусь, то сделаю что-нибудь, наврежу своим родителям, может быть, не знаю. Я собрал свои вещи и ушел. Сказал им, что они меня больше не увидят. Они перестали быть моей семьей.

Он вздрогнул, словно выходя из оцепенения.

– Они все равно уже мертвы. Они никак не могли выжить.

– Мне жаль, – проговорила Квинн, не зная, что еще сказать.

Его лицо ожесточилось.

– Это время моей жизни закончилось. Я вернулся в общежитие, нашел нескольких своих друзей, которые все еще пытались выжить, и мы ушли вместе. Пробирались через город, подбирая по пути новобранцев. Чем сильнее мы становились, тем легче нам было. Я не думаю о прежних днях. Мы просто живем настоящим. Это лучший способ.

Ксандер чувствовал себя потерянным, подавленным и злым. Они все такие. Черт, она тоже. Может, в конце концов, они не так уж сильно отличались от нее.

Но Квинн не спятила. Пока нет.

– Почему? – спросила она, искренне желая понять.

– Потому что это дает тебе то, что ты хочешь. Думаешь, хоть одно правительство когда-либо преследовало наши интересы? Любой закон? Любое агентство или компания? Это все для того, чтобы держать нас внизу, сделать нас рабами, украсть американскую мечту прямо у нас из-под носа. Они дали нам форму власти, но сделали нас бессильными!

Его голос возвышался с бесстрастным гневом, когда Ксандер говорил, размахивая руками, чтобы подчеркнуть свои слова. Казалось, он жаждал объяснить, привлечь ее на свою сторону. Он хотел, чтобы она поверила.

– Вот так мы вернем эту власть, так сделаем мир нашим!

– Уничтожив все?

– Не все – только то, что порабощает нас, искушает, тянет обратно в рабство. Овцы все еще цепляются за старые вещи, за мертвые мечты – угловой офис, слепое стремление вверх, шикарная работа, шикарные дома и выходные на яхте. Они хотят, чтобы их телефоны, планшеты и телевизоры вернулись, чтобы они могли омертветь, онеметь, как наркоман от наркотика.

Квинн с трудом сдержалась, чтобы не закатить глаза.

– Значит, вы пытаетесь помочь людям?

– Неа. Это не наша работа – приводить их в чувство. Мы заботимся о себе, живем так, как хотим жить, и распространяем послание через нашу работу. Те, кто похож на нас, придут к нам по своей воле. Как ты.

Он говорил как сумасшедший. Она не могла понять, верит ли он в ту чушь, что несет, или понимает, что его последователям нужно вероучение, догма, какая-то идеология, за которую можно держаться, когда привычный мир распадается на части.

Квинн сжала руки в кулаки. Она больше не знала, во что верить. Все, что Квинн понимала, это то, что она зла, невероятно зла.

Ей хотелось ударить что-нибудь, причинить боль, как причиняли ей, испытать хоть что-то. Что угодно, лишь бы это освободило ее от этой горькой, бездонной чаши печали.

Она указала на длинный меч, висевший у него на бедре.

– А оружие?

– Оно из старого мира. Из времени, когда электричество не загрязнило все вокруг и технологии не захватили наши жизни. Оно напоминает о воинах, которыми мы когда-то были. И о том, кем мы стали сейчас.

Он усмехнулся, вытаскивая меч, металл заскрежетал в ножнах. Ксандер сделал злобный рубящий взмах, и Квинн уклонилась от его смертоносной дуги. Воздух пронесся мимо ее лица.

Меч был огромным и тяжелым, сделанным из прочной стали, не подделка, а настоящий, и Ксандер с легкостью орудовал им. Он был сильнее, чем казался.

– Цивилизация нужна людям примерно так же, как им нужна сыпь или дырка в голове.

– Значит, ты нигилист?

– Ничто не имеет значения. Ничто не реально. Ни добро и зло. Ни правда ни ложь. Это просто конструкции, чтобы контролировать нас.

Квинн не смогла удержаться.

– Кроме убийств собак.

Он оскалился в злобной ухмылке, его зубы почти сверкали в тусклом свете.

– Да, кроме этого.

Когда спустились сумерки, на горизонте появились густые темные облака. Стена грозовых туч над водой направилась в их сторону.

Рация Ксандера затрещала. В эфире раздался скрежещущий голос Тарела.

– Ты нужен нам на пристани. Все готово.

Ксандер повернулся к Квинн, в его глазах появился маниакальный блеск, яркий на фоне потемневшего неба.

– Мы еще не закончили.

Глава 47

Квинн

Сотый день

Поднявшийся ветер трепал одежду Квинн и хлестал ее по лицу.

Когда молния сверкнула в черном небе, отдаленные раскаты грома стали ближе. Волны накатывали на причал, лодки поднимались и опускались, вода заливала ноги.

Квинн стояла на белом стальном причале, держа фонарик в руке, пока остальные обыскивали лодки на пристани. Как и ожидалось, большинство из них оказались разграбленными.

Позади нее возвышалось огромное трех– или четырехэтажное стальное здание. Внутри ряды лодок размещались на зимнее хранение – все, от скоростных катеров до массивных яхт, стояли на огромных металлических стеллажах и были упакованы в защитную пленку.

Снаружи в воде покачивалось несколько небольших лодок, привязанных к докам. Огромный гидравлический подъемник, использовавшийся для транспортировки лодок из складского здания в доки, лежал, собирая пыль. Должно быть, люди использовали какой-то другой способ их перемещения.

Ксандер приказал своим людям разрубить привязи и освободить все лодки на пристани, а затем велел Джетту поджечь хранилище.

Рокко выбросил пару спальных мешков и подушек из трюма гладкой белой яхты. Ксандер пнул их ногой в воду.

– Здесь кто-то спит. Несколько человек.

Далия загоготала.

– Уже нет.

– Зачем ты это делаешь? – спросила Квинн.

– Шторм побьет их друг о друга и унесет в озеро.

– Но зачем?

Ксандер пожал плечами.

– Ты задаешь неправильные вопросы. Почему нет?

– Может быть, некоторые из них все еще работают. Люди зависят от этих лодок.

– Это не имеет значения. Ничто не имеет значения. – Его глаза ожесточились, наблюдая за ней. – Помнишь?

Тарел приостановился, перерезая привязь, его взгляд уперся в Ксандера, словно ожидая приказа – приказа относительно Квинн.

Далия тоже наблюдала за ней, ее лицо освещал луч фонарика, улыбка напоминала лезвие бритвы.

Желудок Квинн подпрыгнул. Еще одно испытание.

То, что прошла первые несколько, еще не означало, что она справилась.

Ксандер все еще мог отвернуться от нее в любой момент. Он был капризен и непостоянен; его банда столь же непредсказуема. Ей нужно быть осторожной.

– Я помню. – Она заставила себя пожать плечами и отвернулась – расстроенная, недовольная собой и чертовски виноватая.

Через два причала Саттер перерубил канат, швартующий парусную лодку, и встал, темная и угрожающая фигура на фоне волн, бьющихся о причал. Квинн скорее почувствовала, чем увидела его взгляд, впившийся в ее кожу как клеймо.

После напряженного момента он повернулся к ней спиной и присел на корточки для выполнения своей задачи.

Квинн замерла, сопротивляясь желанию броситься на него и нанести дюжину ударов ножом.

Почему нет? Сейчас ночь. Никто не увидит. Никто не узнает, что произошло.

Все погрузилось в темноту и хаос, фонарики светили, люди кричали и вопили, тени натыкались друг на друга. Ветер и волны заглушали все.

Даже если он закричит, возможно, никто его не услышит. Он просто упадет в воду и погрузится в глубину. Один всплеск, бульканье.

Если бы она могла сделать это достаточно тихо. Если он не заметит ее приближения. Возможно, это ее момент. И как только все будет сделано, она сможет исчезнуть в ночи.

Волны вздымались и переливались через причал, тянули ее за ноги и лодыжки, угрожая схватить и унести в черную воду. Осторожно Квинн перебралась с причала на сушу.

Саттер находился через два дока. Футов сорок, не больше. Ксандер чем-то помогал Далии, остальные занимались своими делами.

Переложив фонарик в левую руку, она засунула правую под куртку, и нащупала рукоятку карамбита.

– Эй! – прокричал глубокий голос. – Эй! Прекрати это!

Квинн замерла. Пульс бешено колотился в горле. Неужели этот крик предназначался ей? Неужели ее узнали?

– Вы, воры! Убирайтесь оттуда!

Нет. Это кто-то другой.

Дюжина фонариков устремилась на говорившего как прожектор. На бетонной стоянке перед большим складским зданием, в десяти ярдах от первого дока, стоял человек.

На нем была помятая темная куртка, ботинки и кепка дальнобойщика, низко надвинутая на глаза. Лет сорок, наверное. В руках он держал дробовик.

Мужчина щурился от яркого света, ствол дробовика колебался.

– Отойдите черт возьми от этих лодок! Я буду стрелять!

– НЕТ! – Ксандер спрыгнул со скоростной лодки, пронесся по покрытому водой причалу и остановился в нескольких футах от незваного гостя. – Это ужасная идея. Для тебя.

– Эти лодки вам не принадлежат!

– Кто сказал? – выкрикнул кто-то из толпы – Далия. – Мы считаем, что они не принадлежат никому!

Квинн стояла на месте, не зная, что делать, страх и ужас бились у нее в голове в такт приливу.

Раздался раскат грома. Волны, бьющиеся о причал, ревели в ее ушах. Иглы сильного дождя жалили лицо, как шрапнель.

Она вывернула шею, моргая от влаги, и судорожно искала Саттера. Разглядеть что-то не удавалось. Ее шея дрожала, во рту пересохло, Квинн прекрасно понимала, что он может подкрасться к ней и, воспользовавшись тем, что она отвлеклась, отомстить.

Ксандер направился к незнакомцу. По меньшей мере сорок человек сомкнулись вокруг них в свободную подкову. Потом их стало пятьдесят, потом шестьдесят.

– Я буду стрелять! – крикнул мужчина, дрожащим голосом. – Не приближайтесь!

Они подошли ближе. Не обращая внимания на ветер и дождь, они стремились к добыче, попавшей в их сети.

Ксандер вытащил свой меч.

– Если бы у тебя в стволе имелись патроны, ты бы уже выстрелил.

«Беги», – мысленно прошептала Квинн. Если он побежит, у него может появиться шанс. «Беги!» Ее губы шевелились, сырые и потрескавшиеся, слова подхватывались ветром и уносились прочь.

Ствол дробовика колебался, когда мужчина переводил прицел с одного человека на другого.

– Не подходите! Я предупреждаю вас!

Далия засмеялась и посветила фонариком в толпу. Луч поймал знакомую фигуру, громоздкую тень рядом с Ксандером.

Значит, Саттер с группой. А не преследовал ее в темноте. На этот раз.

– Покиньте это место! – прокричал мужчина.

– Теперь оно наше, – ровно сказал Ксандер. – Тебе не нужны эти вещи. Это тебе не поможет.

Квинн не мог разобрать ни одного выражения лица, кроме лица мужчины – белки его глаз расширились и округлились, рот открылся, словно его челюсть не держалась. Он пребывал в полном ужасе.

– Что мы делаем с теми, кто не с нами? Кто сражается с нами? – громко вопросил Ксандер.

Растерянный, мужчина обшаривал толпу в поисках союзника, того, кто мог бы ему помочь. Он не нашел никого. Ни пощады, ни милосердия.

– Это наши лодки! Моя работа – защищать это место!

– Взять его. – Квинн едва слышала слова Ксандера за воем ветра и собственным пульсом, но остальные расслышали. – Взять его!

Они набросились, как стая волков, с криками и рычанием, с оружием ближнего боя.

Квинн не могла разглядеть детали, да и не хотела. Размытые, меняющиеся формы в темноте и под дождем. Ворчание, глухие мокрые удары, крики боли вперемешку с мольбами о пощаде, которые оставались без ответа.

«Прекратите!» Ее сознание кричало, но не издавало ни звука.

Попытка остановить избиение означала бы верную смерть. Стая почует кровь и набросится на нее с такой же уверенностью, с какой чайки набросились на свою товарку.

Поэтому Квинн ничего не делала, ненавидя себя. Она стояла на месте, ощущая металлический привкус страха во рту.

Ксандер что-то крикнул. Группа оторвалась от жестокого избиения. Квинн не могла видеть жертву, хотя его крик, как и крик чайки, оглашал воздух. Слишком много тел загораживали ей обзор, все превратилось в неясные тени и тусклый свет сквозь хлещущий дождь.

Ксандер махнул рукой громоздкой фигуре рядом с собой.

– Твоя очередь.

Фонарики повернулись к фигуре, высветив знакомую лысую голову, мокрую и блестящую, и сверкающие темные глаза, когда Саттер вошел в круг. В одной руке он сжимал нож.

Для этого мужчины все кончено. У него не осталось надежды.

Промерзшая до костей Квинн стояла и дрожала, когда небеса разверзлись и хлынул дождь. Волны разбивались вокруг нее, ударяясь о песок, каждая сильнее другой, и шторм обрушивался с неумолимой яростью.

Крик в ее голове звучал громче грома и волн, громче даже криков умирающего человека.

Глава 48

Ханна

Сотый день

Ханна открыла дверь и выпустила Призрака на задний двор.

Стояла глубокая ночь, может быть, два или три часа. Шарлотта поела и погрузилась в сон от выпитого молока. Но Ханна все равно не могла уснуть.

Густые черные облака заслоняли звезды. Она прищурилась, моргая, чтобы прояснить зрение, но холодный дождь размывал темноту.

Ханна похлопала Призрака по загривку.

– Давай, мальчик.

Пока Призрак ковылял по ступенькам крыльца, чтобы найти место для своих дел, она терла усталые глаза тыльной стороной руки. Сон не давался ей легко уже много лет. Он всегда оставался беспокойным, с кошмарами и частыми пробуждениями в холодном поту.

Когда не снились кошмары, то это была Шарлотта, жаждущая очередного кормления, или непрекращающаяся потребность Ханны проведать Майло, хотя он всегда спал в своей кровати, в целости и сохранности.

Она обследовала двор, рассматривая все по порядку, как учил ее Лиам. Платан, клен и дуб, их голые ветви колыхались на ветру. Сарай, двери которого закрыты на замок. Между двумя соснами – куча дров высотой по грудь, накрытая синим брезентом. Забытый велосипед Майло, прислоненный к дождевой бочке.

Что-то шевельнулось в кронах деревьев у сарая. Тень, не похожая на другие; она выглядела темнее, глубже и имела форму человека.

Адреналин забурлил в ее жилах, страх накатил волной. За две секунды Ханна достала из кармана куртки «Ругер» и, держа его в обеих руках, левой рукой стабилизируя положение, прицелилась в незваного гостя.

Отработанным движением она сняла пистолет с предохранителя большим пальцем.

– Не заставляй меня стрелять. Я сделаю это.

– Я не сомневаюсь, – раздался знакомый голос из тени.

Облегчение захлестнуло Ханну. Она опустила пистолет.

– Лиам.

Он вышел из темноты между сараем и штабелем дров, одетый в плащ с капюшоном, закрывающим лицо. Но она узнала бы его голос где угодно, знакомый высокий рост, широкую фигуру, уверенную манеру двигаться.

– Прости, – сказал он с сожалением. – Следовало предупредить тебя.

– Да. Что ты здесь делаешь? Дождь льет.

Стыдливое пожатие плечами.

– Не мог заснуть. Решил сделать еще один обход окрестностей.

– Прогулка в грозу оказалась лучшей альтернативой, чем теплая постель?

– Что-то вроде того.

Он прошел через двор и остановился на краю заднего крыльца в нерешительности. Не обращая внимания на дождь, Призрак рысью подбежал к нему и обнюхал его руку.

Лиам почесал ему под подбородком. Пес довольно заворчал, поднял голову, чтобы его почесали поглубже, и прижался боком к бедру Лиама.

– Ты молодец, – похвалил Лиам. – Ты не колебалась. Действовала на инстинктах – и на подготовке. – Что-то изменилось в его голосе, появился намек на поддразнивание. – В этот раз ты не забыла о безопасности.

Щеки Ханны запылали, и она порадовалась темноте.

– Я помню об этом все время.

– У тебя был хороший учитель.

– Может быть, я просто прилежная ученица. – Она прикусила нижнюю губу, в животе затрепетало. – Ты промок. Зайди на несколько минут.

– Ты уверена?

Гроза прошла, но дождь не прекращался. Он бился о дом и колотил по земле, во дворе образовывались маленькие лужицы, которые превращали все в грязь.

Ханна вдыхала запах дождевой воды и мокрой земли. Воздух был холодным, резким – она уже проснулась. Температура приближалась к нулю. Еще несколько градусов холода, и пошел бы снег.

– Мне бы не помешала компания.

Не просто компания – а его компания.

Ханна засунула пистолет обратно в карман и направилась к качелям на крыльце, распушив подушки и переложив самую большую из них на противоположную сторону скамьи для Лиама. Опора поможет его спине.

Призрак вскочил на ступеньки крыльца, опираясь на перевязанную заднюю лапу, и уткнулся мордой в колени Ханны. Она потрепала его за уши, прежде чем он грубо стряхнул брызги дождевой воды и грязи со своей шерсти, забрызгав и Лиама, и Ханну.

Лиам отступил назад.

– Эй!

Призрак наклонил голову, словно говоря нахально «простите, извините», и опустился на брюхо у их ног с самодовольным ворчанием.

– У него есть чувство юмора, – сказала Ханна.

– Очевидно. – Лиам вытер брызги грязи со своих штанов и сел рядом с ней. – Ему лучше.

– Да. Эвелин говорит, что его нога должна полностью зажить, но вот с отдыхом у него проблема. Как и у одного моего знакомого.

– Понятия не имею, о чем ты говоришь.

– Он даже стал немного самоуверенным.

– Герои. Они так самодовольны.

– Именно. – Она усмехнулась. – Что подводит меня к тебе. Как ты себя чувствуешь?

– Лучше не бывает.

Что, как Ханна знала, было огромным преувеличением, но она не стала давить на него. Лиам двигался лучше, меньше морщился. Он тоже выздоравливал.

Они погрузились в уютное молчание. Подушки отсырели, но никто не жаловался и не хотел уходить. Дождь барабанил по крыше, капал с карниза.

– Это из-за кошмаров? – спросила Ханна.

– Всегда.

– Они когда-нибудь проходят?

– По моему опыту – нет. – Она почувствовала на себе его взгляд. – Хотя со временем они уменьшаются.

– Я надеюсь на это. – Ради ее и его блага.

Они слушали дождь. Ханна закусила нижнюю губу, осторожно покачиваясь.

– Ты хороший человек, ты знаешь.

Лиам фыркнул.

– Так и есть.

Однажды она прочитала, что люди могут спокойно спать ночью в своих постелях только потому, что суровые мужчины и женщины готовы совершить насилие от их имени.

Лиам был таким мужчиной для нее, для них всех.

Он нес бремя всего этого, чтобы другим не пришлось. Он делал трудные вещи, сталкивался с самыми страшными демонами из адских ям. И теперь ее сердце принадлежало ему.

Ханне хотелось, унять его боль, как-то смягчить тени в его глазах.

Она сказала:

– Ты помогаешь отгонять волков.

Он некоторое время молчал.

– Я боюсь, что этого недостаточно.

– Достаточно. И будет.

– Там есть что-то еще. Что-то большое. Я чувствую это, ощущаю. Как хищника, преследующего нас в темноте. Но не могу его увидеть, не могу остановить, что бы я ни делал.

Кто-то поджег ферму на окраине Найлса. Женщина, владевшая усадьбой у Старого 31-го шоссе между Фолл-Криком и Сент-Джо, была найдена мертвой в своем доме. У нее в хозяйстве содержалось более пятидесяти кур; их всех зарезали.

Несмотря на многочисленные сообщения о передвижении крупной банды по району, Флинн и большинство членов Общественного альянса продолжали винить Фолл-Крик. Вчера Флинн в ярости вышел в эфир по радио и разразился ненавистнической тирадой, в которой содержались угрозы уничтожить городские теплицы в отместку – и даже хуже.

«Вы хотите уморить нас голодом, тогда мы будем голодать вместе!» – заявил он, бросая слова Ханны обратно в их адрес.

Что еще хуже, Дейв делился новыми сообщениями о насилии в Иллинойсе. Города захвачены, женщины и дети украдены, тысячи невинных людей заперты в лагерях или убиты.

Армия По становилась все мощнее. И они двигались на юг, приближаясь к границам Индианы и Мичигана.

Над их головами разразилась сильная буря, принесшая с собой надвигающееся чувство обреченности, от которого Ханна не могла избавиться.

– Я тоже это чувствую, – сказала она. – Но если мы сможем работать вместе как община, то сможем противостоять, что бы ни случилось дальше.

Лиам хмыкнул, не убежденный.

– Мы сможем, Лиам. Обязательно.

– Похоже, общество не хочет работать вместе.

– Тогда мы их заставим, – заявила Ханна с примесью досады. – Мы продолжаем пытаться. Это сработает.

– Продолжай верить, Ханна. Может быть, только силой воли ты сможешь сделать это. Но я этого не вижу. Мы слишком расколоты, слишком разобщены.

– А я верю. Я должна верить.

– Флинн и его люди ослеплены своим горем. Я не знаю, не могут ли они увидеть правду или не хотят, но, похоже, стремятся ухватиться за свой гнев. Они так просто от него не откажутся.

– Знаю. Но это не значит, что мы должны от них отказаться.

– Дело может дойти до насилия, – предупредил ее Лиам. – Ты готова к этому?

Ханна вскинула подбородок.

– Я готова ко всему, что потребуется. Но это еще не значит, что я принимаю это или не буду бороться до последнего за другой исход. – Она колебалась. – Я серьезно, Лиам. Если мы не сможем объединиться, у нас ничего не получится.

Дождь барабанил по крыше. Призрак вздохнул и перевернулся на бок. Ханна вдыхала сладкий влажный воздух, чувствовала тепло Лиама рядом с собой, его поддерживающую силу.

Лиам сказал:

– Я понимаю.