Текст книги ""Фантастика 2024-14". Компиляция. Книги 1-21 (СИ)"

Автор книги: Андрей Астахов

Может, мне надо было снять фильм не про любовь, а именно про это? Только позволят ли?

Наверняка есть какой-то определенный предел, за который лучше не переступать.

Но что-то делать надо! Я действительно вжился в эту реальность, и она мне нравится. Нет, дерьма и здесь хватает. Разного рода партсобрания и прочие агитки раздражают до зубовного скрежета. Еще и дефицит многих продуктов. Только окружающий мир нельзя сравнить с моим прежним. А еще я с ужасом вспоминаю, что через двадцать лет жители единой страны начнут убивать друг друга. Плюс чудовищный наркотрафик, который унесет целое поколение молодых людей, нанеся вред стране похлеще любой войны. Про тотальное моральное разложение даже говорить не хочется.

О наркотиках я уже слышал. Народ упоминал, что морфий вполне себе употребляют, и его можно достать. Ну, или какой-то аналог. Неужели об этом не знают специальные органы? Те же США и Европу уже начала охватывать наркомания. Разве наша разведка не анализирует подобные явления? Ведь это колоссальный удар по генофонду и экономике.

Иду и думаю. Что можно вообще сделать? Есть определенная информация, которой я владею. Устройство мобильного телефона или видеомагнитофона я не опишу. Но умные люди могут воспользоваться целым пластом моих знаний о будущем. Вопрос – поверят ли? А если да, то не окажусь ли я в уютной палате, где всю оставшуюся жизнь любезные люди в белых халатах будут выкачивать из меня информацию. Да и к кому обратиться? Вот вы бы поверили человеку, который станет рассказывать, что он из будущего?

Посоветоваться с тестем на предмет, с кем из нынешних руководителей можно выйти на контакт? Опять же, как это исполнить технически. Завалиться на прием к Брежневу и начать учить генсека, как правильно рулить страной? Плюс, насколько я понял, сейчас наверху идет передел власти. В открытую Филиппыч этого не сказал, но от управления хотят отстранить группировку Шелепина. Это я сам смутно помню по истории. Здесь еще всплывает мутный попаданец со своими фантазиями. Сочтут за провокацию и вообще удавят по-тихому.

В итоге я не принял никакого решения, а просто подхватил супругу за руку и начал обсуждать наиболее запомнившиеся моменты прошедшего концерта. А ведь действительно было интересно, и народ расходился явно довольный.

Когда мы пришли домой, дети уже спали. Теща порадовала своими фирменными пирожками. Сегодня она осталась у нас с ночевкой, возвращаться домой поздновато. Надеюсь, мы ее не разбудим. Так как чую, что у Зои сегодня особо игривое настроение.

Глава 17

– Нет, так не пойдет! – отрываюсь от монитора и выхожу в коридор.

Сейчас бы вообще пройтись по улице, подышать полной грудью, пусть и морозным воздухом. Последние два месяца я пахал, как негр на плантации, и вдруг понял, что часть работы была впустую. Зельцер подходит и закуривает свой самосад, от запаха которого разбегаются даже окрестные тараканы. Вот зачем так себя травить?

– Ты скажи по-человечески, что не нравится. Чего нервы зря трепать? – произносит мой соавтор.

Я ему уже пытался объяснить, что не угадал с героем. Ну, никак Сафонов не вписывается в мое видение скромного и застенчивого профессора. Хоть ищи нового актера и половину фильма переснимай.

– Он ее не любит, я в аллегорическом смысле, конечно. Человек просто играет роль. А мне нужно, чтобы он вжился в образ. Почувствовал, что его пронзила стрела Амура! Пришло озарение. Именно эта женщина теперь является сосредоточением его личной вселенной! – чуть ли не кричу Моисеичу.

Блин, с этими людьми искусства скоро сам станешь этаким позером. Еще и Зоя опять взбрыкнула. Мол, раньше муж хоть дома появлялся, а теперь его вроде и нет. Будто не понимает, что для меня это крайне важно. На закуску она меня к Пузик приревновала. Я действительно провожу с Оксаной много времени, только мы так напряженно работаем, что даже пожрать времени нет. Начал рассказывать жене про рассказ, который наконец-то дописали и договорились, что его напечатают в «Юности». С этим очень помог Бондарев, который оценил нашу задумку весьма положительно. Отличный человек, и писатель просто от бога! И вообще, помогли нам многие практически незнакомые люди. А здесь собственная жена устраивает сцену на ровном месте. Про мои успехи особо слышать не хочет. Прямо саботажница какая-то! Тем более что она прекрасно знает про Пузик и Самсона. В общем, первый раз серьезно поругались за время моего нахождения в этой реальности.

А еще меня постоянно грызет внутренний червячок сомнения. Что же делать? Продолжать жить как ни в чем не бывало? Ходить на работу, улыбаться людям, делать уроки с дочками, жену любить, хотя у нас сейчас холодная война. И прекрасно осознавать, что ты можешь помочь изменить их будущее. Нет, на лавры спасителя я не претендую. Но что-то сделать нужно. Только как? Здесь еще пришло понимание, что многие ключевые сцены фильма сняты откровенно слабо. В голове такая мешанина, потому и начинаю срываться. Уже люди косятся на меня весьма недобро.

– Ты просто максималист, как все молодые люди. Я бы прыгал от радости, что создал подобный фильм. Мне такого не дано в принципе, – в глазах Зельцера появилась печаль. – Но давай к делу. Несколько эпизодов мы можем переснять. Нам же Нина не везде нужна. С Севой я поговорю. Он действительно где-то мог неверно тебя понять. И послушай бывалого человека – прекращай требовать от людей совершенства. Это просто невозможно в принципе. Будь проще, а то ты малость перебарщиваешь, заставляя окружающих гореть на работе. Не все такие умницы, как Пельтцер и Агапова. Кому-то все дается гораздо труднее. Ты же постоянно нарываешься на конфликт. А народ в киношной среде такой, что сожрет любое молодое дарование и не подавится. Сдерживай свои порывы, Леша. Вот зачем ты объявил, что поедешь по театрам искать новые имена? Мало того, что этим ты усомнился в мастерстве коллег, так еще и угрожаешь им конкуренцией. У меня такое ощущение, что ты решил идти напролом, не обращая внимания на сложившиеся законы и правила. Это большая ошибка, поверь.

Да, что-то меня иногда заносит. Моисеич вовремя попытался поставить на место одного излишне возомнившего о себе попаданца. И фильм могут прикрыть, я уж молчу про международные фестивали. Да и меня сошлют на какой-нибудь «Кушкафильм» или в драмтеатр Красноселькупа. Хотя в национальные киностудии вкладывают неплохие деньги, да и с оборудованием у них порядок. Правда, снимают они частенько редкую муть, он это уже не мое дело.

Решил сегодня сделать небольшой перерыв в своем диком графике и уйти пораньше. Хоть на обычных людей посмотрю и в магазин зайду. Натянул неудобное пальто, меховую шапку, обмотал горло колючим шарфом, и вот я на улице. Как люди носят такую неудобную одежду? Это еще с обувью у меня порядок, спасибо благоверной. А то мне иногда кажется, что местная одежда придумана, чтобы народ не расслаблялся и превозмогал очередные трудности. Что-то меня опять в негатив бросает. Действительно, надо приводить нервы в порядок и сдать немного назад. Нужно посмотреть на окружающих под иным углом и поискать более положительные ориентиры.

И сразу стало легче. Одеты люди по-разному. Кто-то весьма удобно, особенно девушки. Даже зимой некоторые красотки дюже хороши, несмотря на шубы и пальто. Красивую фигуру ничем не скроешь. Ныряю в метро вслед за стремящимся домой народом, расстегиваю свой реглан и убираю шарф в портфель. Надо будет еще шапку снять. Никогда не мог понять людей, которые спокойно сидят в транспорте и помещениях в зимней одежде.

Захожу в универсам рядом с домом и беру несколько булочек с изюмом. Употреблю их утром с кофе. Хлеб обычно покупает теща, как и большую часть продуктов. Ассортимент в магазине все-таки слабоват, но я уже привык. Захотелось еще сыра и вина. Пробиваю на кассе чек и иду за своими покупками.

– Ты сегодня пораньше? – близняшки устраивают небольшой карнавал вокруг вернувшегося отца.

Я же снимаю пальто, сдавая авоську улыбающейся теще. У самого на душе сразу потеплело. Может, не все так плохо?

– А что ты принес? – тут же две любопытные мордашки лезут рассматривать покупки.

Все-таки хорошо, что ушел пораньше и решил немного забыть о проблемах. А то чего-то я совсем заработался.

– Булочки пополам? – восклицают в унисон близняшки.

– Так четыре же не делится на три, – шучу над зависшими девчонками.

– Зато хорошо делится на четыре, – слышу голос Зои, вышедшей из спальни. – Я тоже съем одну с утра. И давай прекращай издеваться над детьми, сейчас будем ужинать. И что это у нас за праздник такой? Вино зачем купил?

Нет, сегодня она мне настроение не испортит. Не хочет вина, я выпью сам. Молча иду переодеваться, а желудок уже урчит от ароматных запахов с кухни. Нет, положительно, была бы Анна Михайловна моложе, то женился бы на ней. Шучу, конечно. Но как она замечательно готовит!

* * *

– Значит, говоришь, что успеешь к заседанию комиссии, которую еще надо пройти?

Сегодня Фурцева максимально строга и весьма суха в общении. Вообще, вызов на ковер к моей покровительнице был неожиданным. Марина позвонила на студию и сказала, что меня ждут в министерстве. Никакой особой вины я за собой не чувствую, но небольшой мандраж присутствует.

Пришлось с ходу давать полный отчет по производству фильма. В сроки мы вроде укладываемся, но с большим трудом. Я здесь еще столкнулся с неприятным фактом – народ особо не напрягается. Если на съемке я задавал мощный темп, и работали мы фактически на износ, то далее начались проблемы. Монтаж и прочие технические вопросы требуют наличия необходимого персонала. А если они три раза в час курят и потом чаи гоняют, то о каких сроках может идти речь. Пришлось весьма сурово поговорить с частью товарищей. Зато теперь они ведут более здоровый образ жизни. Но надолго ли хватит их энтузиазма?

Министр все так же давила меня своим строгим видом и интересовалась процессом буквально покадрово. И вдруг совершенно странный вопрос:

– Ты почему демонстративно игнорируешь общественную жизнь коллектива?

От подобной сентенции я чуть язык не проглотил. Вот реально, о какой дополнительной нагрузке может идти речь, если я и так с киностудии не вылезаю? Еще бы точно знать, что под этим подразумевается.

– На демонстрацию сходил. Взносы плачу, как положено, – отвечаю настороженно.

– Ты дурачка мне здесь не изображай! Собрание проигнорировал, два заседания с политинформацией тоже. Да и на демонстрации ты, говорят, выпивал. Другого места найти не мог?

– Так я же еще комсомолец и думал, что мне на партийные мероприятия можно не ходить. А про политинформацию даже не слышал. Не факт, что пошел бы – очень занят. Но действительно не знал. Про выпивку врут, я вообще малопьющий. – А сам думаю: какая сука меня сдала?

Некоторое время Фурцева хмуро смотрела на меня. Затем встала и начала медленно ходить по кабинету.

– Алексей, меня начинают мучить сомнения, не сделала ли я большую ошибку. Но ты не переживай, ее можно быстро исправить, – обманчиво ласковым тоном произнесла министр. – Ты понимаешь, что Бритиков пока складывает жалобы в папочку? Ну и мне дает ознакомиться. Рабочие конфликты – дело житейское. Только уж больно их много за три месяца. Но есть вещи, которые нельзя игнорировать. Ты, кстати, в партию вступать собираешься?

– Нет. А зачем?

Екатерина Алексеевна посмотрела на меня как на слабоумного и села в свое кресло.

– Потому что вряд ли советская власть будет доверять всякого рода беспартийным нигилистам. Ты же кино собрался снимать, на фестивали ездить. Кто же тебя за границу просто так выпустит? Странно, что я должна объяснять тебе прописные истины. Все наши заслуженные режиссеры – члены партии, а многие вообще фронтовики. Никто не доверит тебе снимать важную картину при наличии сомнительной биографии.

Сижу и офигеваю от этого лицемерия. Вот зачем тащить в партию всех подряд? Сами же потом пожалеете. Тем более что деятели кино прекрасно себя чувствуют и без одной картонной книжечки, но активно изображают из себя истинных коммунистов. Именно эти дельцы от искусства предадут вашу КПСС, а что страшнее – страну. Некоторые уважаемые и любимые товарищи еще на ВОВ замахнутся. Этого я никогда не прощу Окуджаве или Васильеву, при всех их заслугах. Ладно бы были шкурами вроде Солженицына или ублюдками с «Эха Москвы», но ведь достойные люди. Вы воевали и ковали победу, но не имеете права нести разный бред на потребу публике, особенно всяким либералам с двойным гражданством и прочим иностранцам. Так незаметно и расшатывается лодка под названием государство. Давайте оставим мертвых в покое и не будем трогать то время. Я человек, далекий от политики, но историю своей страны люблю и уважаю. Но сейчас не об этом.

– Обещаю ходить на все общественно-партийные мероприятия, – говорю совершенно серьезно. – В партию вступлю, так как это нормальная потребность любого советского человека. Но думаю, это будет немного позже. Что касается поездок на разные фестивали, то они мне безразличны. Я хочу снимать кино, которое можно продать буржуям. Для этого мне нужен выход на несколько кинопродюсеров. Думаю, один раз меня отпустят в Рим на пару дней. Вы только определитесь, нужна ли стране валюта, которая так тяжело достается?

Отдышавшись, продолжаю:

– И по поводу стукачей и всяких доброхотов. Я советский гражданин и люблю свою страну, – говорю совершенно искренне про свой патриотизм. – Если у коллектива есть претензии, то их надо высказывать в лицо. Это моя принципиальная позиция, от которой я не отступлю. Писать жалобы и чего-то замышлять за спиной – просто мерзко. Что касается этих двух хмырей звукорежиссеров, то вопрос странный. Не понимаю, почему государство так лояльно относится к бездельникам и лодырям. У них каждый час по два перекура или похода в туалет. При этом идут толпой, устраивая диспуты на полчаса. Как-то я прикинул, что данные товарищи таким образом убивают половину рабочего времени, за которое государство платит им деньги. Я бы дал им пинка под зад и выгнал с волчьим билетом, чтобы они, кроме сторожей, никуда устроиться не смогли. Или ехали на вахту, добывать нефть для Родины. Но мы же гуманное и самое доброе в мире государство… А потом удивляемся, откуда берутся все эти паразиты и прочие бездельники. Знали бы эти бездельники, что завтра потеряют работу и не найдут новую, то быстро изменили свое отношение к своим обязанностям.

– Не перестаю поражаться твоей наглости и самоуверенности, – первый раз за сегодня Фурцева изобразила улыбку. – Но это даже хорошо. Именно такие наглецы чего-то добиваются в жизни. Давай пока оставим в покое трудовую дисциплину на киностудии. Объясни, почему Бондарчук, Хуциев или твой защитник Данелия не смогут добиться успеха в Европе?

– Потому что на Западе их фильмы не купят. Совершенно иной подход. Да и неинтересны там «Девчата», «Федоры» и прочие «Димы Горины». Это сугубо внутренний продукт. Я не говорю, что наши режиссеры хуже. Может, наоборот, многие работают лучше и придумывают что-то новое, что потом воруют западники. Калатозов – вообще гений. Но есть большая разница между внутренним советским, европейским фестивальным и массовым западным кино. Разве что вложить миллионы долларов в саму индустрию, купить киностудию, нанять профессиональных продюсеров. Но кто будет этим заниматься? И кому нужны конкуренты такого уровня?

Чую, что Леша наболтал лишнего. Причем очень много.

– Мещерский, ты, часом, не американский шпион? Такие вещи советский комсомолец просто не может знать. Уж поверь моему опыту. Я-то с киношной братией полжизни общаюсь. С иностранцами тоже.

– Я с созвездия Тау Кита, Екатерина Алексеевна, – заявляю с самым серьезным видом, хотя понимаю, что иду по грани. – Но это все шутки. На самом деле, понять происходящее может любой погруженный в тему человек. Здесь главное – сопоставить факты и сделать верные выводы. Не хвалюсь, но я это умею. Просто нашим режиссерам всего этого не надо, их и так неплохо кормят. Ну, разве что выиграли какой-то второстепенный фестивальный приз и еще больше поверили в свою гениальность. Родина не оставит заслуженного человека без наград. А на Западе кино – это бизнес и элемент продвижения своих интересов. Но во главе всего стоят деньги. В нашей стране все сложнее. Советский кинематограф несет более воспитательный и просветительский посыл. И это хорошо для нашего общества, но не интересно на Западе. Подходы просто совершенно иные. Хотя наша публика вполне себе неплохо реагирует на западное кино, пусть и весьма простенькое. Вот такой парадокс.

– Вот поэтому мы сейчас и снимаем строго фестивальное кино. И продать его вряд ли получится, – продолжаю я свою речь.

– Я уже перестала удивляться, Алексей. Но давай по нынешнему фильму. Почему он фестивальный?

– Потому что там будет весь европейский и частично американский бомонд. Это владельцы киностудий, ведущие продюсеры и режиссеры. Профессионалы своего дела сразу распознают необычный подход и сюжет. Еще и музыка у нас отличная. Вот ее точно запомнят. Мне даже не нужна «Пальмовая ветвь», хватит любого второсортного приза и возможности пообщаться с Лаурентисом или Билли Уайлдером. Да без разницы с кем. Главное – найти человека, кто сможет потянуть смету или купить мои идеи.

– В смысле купить идеи? Почему не сами фильмы? Ты меня совсем запутал. Давай-ка по порядку, – недоуменно произнесла министр.

– Мы там никому не нужны. Все поделено и куплено много лет назад. Единственная возможность влезть в европейскую киноиндустрию – это совместный проект. При этом наша сторона должна предложить буржуям нечто настолько необычное, чтобы они гарантированно заинтересовались. С кассовых сборов мы будем получать часть прибыли, только необходимо не продешевить и заключить грамотный контракт. И еще будет польза для нашей пропаганды – мол, мы продвигаем советские культурные ценности, которые пользуются спросом у европейцев. С американцами сложнее, но, думаю, я смогу с ними договориться. Их кино сейчас переживает определенный упадок. В первую очередь идейного характера. Денег у Голливуда выше крыши, но очень мало хороших фильмов. Если правильно договориться, то можно не только зарабатывать валюту, но и получить политические выгоды. Только это уже не моя компетенция, а ваша. Но интересных идей у меня хватает. Как их правильно продавать – это уже другой вопрос.

Я здесь блефовал просто внаглую. Но, видать, попал в цель. Глаза Фурцевой на миг затуманились, а вот далее полыхнули чем-то недобрым. И эти немигающие буркалы буквально пронзили меня насквозь. Через некоторое время министр привела эмоции в порядок и даже мило улыбнулась.

– Иди, Алексей Мещерский. Я буду думать и сообщу тебе свое решение через несколько дней.

А мне все равно, просто надоело. Поэтому выдал Фурцевой часть своего плана. Вот что они со мной сделают? Обвинят в каком-нибудь заговоре? Ну, лишат возможности снимать кино. Так я займусь литературой или музыкой. В голове хватает вещей, которые могут быть интересны советскому зрителю. Только большую их часть я хотел впарить европейцам и прочим пиндосам. Ладно, дождусь решения министра и буду отталкиваться от этого. Не тридцать седьмой год, поэтому есть варианты, кроме отправки на лесоповал. Кино я все равно сниму, и пользу своей стране буду приносить, пусть даже из-за рубежа. Но пока об эмиграции не думаю. Да и не хочу я никуда уезжать.

* * *

– Леша, как можно не учитывать такие серьезные вещи?

Серова сегодня просто светится от радости. По ее словам, роль в моем фильме вдохнула в нее новую жизнь. Главное – чтобы она перестала поддерживать свой эмоциональный настрой с помощью армянских виноделов. Отдельный разговор с ней по этому поводу я провел, хотя вначале натолкнулся чуть ли не на истерику. Но на меня подобные приемы не действуют. Поэтому решили, что во время съемок фильма Валентина Васильевна не пьет. Надо бы еще узнать, что у нее там с сыном. Слышал от местных сплетниц, что она сильно переживает из-за сложностей в семье.

А на площадке она реально сильна. Нет, с Пельтцер они совершенно разные. Но Серова создала нужный мне образ матери главной героини. Были небольшие недопонимания и конфликты, но это нормально.

И вот я пришел к ней за советом. Одному балбесу нужно наладить отношения с местной партийной организацией, которая может просто сломать его карьеру.

– Езжай к Барабановой и поговори откровенно. Мария дама принципиальная, но добрая и отходчивая. Для нее партийная деятельность крайне важна, поэтому она могла обидеться. Зачем тебе ссориться с парторгом киностудии? Не одна карьера была сломана из-за того, что наш брат неверно оценивал политическую обстановку.

Далее мы перешли на обычный треп. Обсудили кино, знакомых и много всего. Я же вижу, что примадонна мучается от одиночества и отсутствия нормального общения. Пусть лучше со мной обсуждает интриги и прочую грязь театра, чем коньяк пьет.

– Разрешите, Мария Павловна, – захожу в кабинет Барабановой.

Вот никак не могу перестать воспринимать ее как партийного деятеля, а не старушку из сказки. Хотя сейчас она гораздо моложе и точно не добрая бабушка. Комната вождя нашей парторганизации обставлена по всем канонам нынешнего времени. На стене портрет генсека, на специальной подставке бюст Ленина. Шкаф с какой-то литературой и плакаты на стенах.

– Проходите, товарищ Мещерский, – официально обращается ко мне парторг. – С чем пожаловали?

– Да вот, Мария Павловна. Хотел разрешить создавшиеся недоразумения, – кладу на стол недавно появившуюся «Аленку». – Может, чаем угостите? А то замерз, пока от метро шел.

Хорошая она на самом деле женщина. Гоняем с ней чаи, а я получаю ликбез на многие непонятные для выходца из XXI века темы. Про мои мелкие грешки, связанные с неявкой на собрания, она сразу забыла. Я включил максимум обаяния и честно объяснил ситуацию.

– Прошу понять, но просто забылся из-за сроков сдачи картины. Не успеваю, оттого нервничаю и начинаю откровенно путаться.

– Есть такое дело, Алексей. Сигналы на тебя поступали, что ведешь ты себя излишне высокомерно, хамовато и барственно. Не учитываешь мнение товарищей. Зазнался ты, если называть вещи своими именами. А ведь раньше ты таким не был. Люди, которые тебя знают, говорят, что тебе голову вскружил успех фильма в Италии. А что нам ждать дальше? Перестанешь считать простых советских людей достойными твоего внимания?

Мадам права. Если убрать в сторону идеологический вопрос, где я наделал ошибок по незнанию, то кругом клин. Я же в своем времени работал в двух четко выстроенных корпорациях по методикам классического капитализма. Пусть дикого, сейчас это неважно. Отличаются они в первую очередь условиями жесткой конкуренции работников. Мне бы даже в голову не пришло, что какая-то пешка будет качать права. Вот тебе дверь, пендель и вали на все четыре стороны. И попробуй, найди такую же приличную работу. Жестко, но действенно.

Здесь же ситуация иная. Это я многих считаю бездельниками или паразитами. А люди просто уважают себя и знают, что за ними стоит вся государственная машина в виде всяких охран труда с профсоюзами. Или как оно здесь называется. Я же пру, как лось во время гона, забыв про личные контакты. Они же просто необходимы. Нет, на той же площадке я могу поругаться с актером, и это нормально. Вы бы видели, какую сцену мне однажды закатила Серова. Только это творческий процесс, где люди искусства находятся в образе и быстро отходят.

В общем, сижу, как нашкодивший ученик перед учительницей, и не знаю, что сказать. Очевидно, по моему лицу Барабанова поняла, что у меня внутри нешуточная борьба. С трудом сосредотачиваюсь из-за своих сумбурных мыслей и пытаюсь донести до собеседницы свою позицию. Уверен, что завтра я не стану белым и пушистым. Поэтому необходимо, чтобы народ понимал мою мотивацию.

– Не буду юлить и уходить от ответственности, – говорю, глядя в глаза парторгу. – Я – перфекционист, чего требую и от окружающих. Вы можете уточнить, что мне иногда приходится работать и по четырнадцать часов. Наша небольшая команда, которая уже сложилась, это понимает. Полностью согласен, что у остальных людей восьмичасовой рабочий день и свои дела с заботами. Плюс для меня фильм – это шанс. Скорее всего, единственная возможность заявить о себе и стать величиной в мире кино. Пусть пока мелкой сошкой, но самостоятельной. Понимаю, что это не красит советского человека и комсомольца, но я такой. Если появился шанс, то за него надо цепляться зубами и когтями. Только остальным работникам до этого нет дела. Это мои личные хотелки, вот потому меня и заносит. Но я точно знаю, что могу снимать отличное кино, поэтому все равно буду переть как танк и совершать ошибки. Может, подскажете, как избежать лишних конфликтов?

По мере понимания, что я вещаю, выражение лица Барабановой перестало быть похожим на образ доброй тетушки. Оно стало сосредоточенным и задумчивым.

– Как меняются люди, одержимые идеей. Год назад ты был совсем другим, хотя мы с тобой и пересекались всего два раза. Но это все лирика. Алексей, тебе надо понять, что работа руководителя заключается в дипломатии. Даже режиссеры-тираны вполне себе разумные люди, которые всегда войдут в положение коллектива. Зачем ты поругался с нашими техниками? Ты же сейчас от них зависишь в первую очередь, когда надо монтировать и писать звук. Тяжело было предложить им провести через бухгалтерию переработку или дать поработать в субботу? Большинство с радостью бы согласилось – это же двойная ставка. А ты их строем ходить заставляешь, как в пионерлагере. Знаешь ли, фамилия Мещерский еще не настолько известна и авторитетна, чтобы так себя вести.

– По оплате – это серьезно? – спрашиваю недоуменно.

– Ты чего, дурак или с Луны свалился? – слышу в ответ.

– Дурак. А вообще, я с Марса, – отвечаю под заливистый хохот Барабановой.

Мы еще долго с ней разговаривали. Мадам неплохо так знала внутренние расклады работы киностудии и сам коллектив. Она же местный политрук, если называть вещи своими именами. Я получил немало интересной информации, особенно по характеристикам нужных мне людей.

Все-таки парторг женщина, любит немного посплетничать. Но самое главное – я хоть немного начал понимать, как функционируют местные внерабочие отношения. С кем и о чем можно договориться. Странно, что Моисеич меня не ввел в курс дел. Хотя мой соратник мог сам не знать расклады на Горького. Да и ранее он был вторым номером, не вникая во многие процессы. Советская система внутри не такая уж неповоротливая и безнадежная, как мне казалось раньше. И чего я не поговорил с Марией Павловной раньше?

Иду домой по вечерней Москве и анализирую полученную информацию. Смеюсь над своей наглостью и наивностью. Но ничего – народ из будущего пластичен, беспринципен и умеет подстроиться под любые обстоятельства. Прогибаться под этот мир я не собираюсь, но тактику изменю. Задачи снять качественный фильм никто не отменял, просто надо учитывать полученные знания.

Барабановой нужно что-то подарить к Новому году. За такую помощь ее вообще на руках нужно носить, хотя она малость тяжеловата. Заодно я понимаю, что приобрел в ее лице союзника с очень широкими полномочиями. Интересно, если я попрошу Зою достать хорошие духи для другой женщины, как она отреагирует?

А вообще, пора заводить контакты в торговле и прочих нужных советских учреждениях, вроде автосервисов и прочих кулинарий. Мне здесь еще жить. Я, по сути, оказался абсолютно не готовым к окружающей реальности. Но вы еще не знаете Лешу Мещерского, поэтому трепещите!