Текст книги "Синтез (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 64 (всего у книги 158 страниц)

– Эй, Грегори, почему тут одни шахтёрские робы? – спросил он, поморщившись. – Рабочую одежду нам и так выдают. Думаешь, приятно смотреть на неё ещё и здесь? У тебя есть белые рубашки – и какой-нибудь галстук, не слишком вызывающей расцветки?

Гедимин с трудом сдержал смешок. Грегори только ухмыльнулся.

– Видишь доску на стене? Бери маркер и пиши, чего тебе надо. Будет спрос – всё привезём.

На белой доске, встроенной в стенную нишу, уже чернело несколько записей. Кенен, поджав губы, окинул придирчивым взглядом полки отдела «Еда» и, взяв маркер, начал перечисление.

«А вон тот серо-чёрный комбинезон в неровных пятнах был бы очень полезен,» – Гедимин покосился на свою ярко-оранжевую одежду. «Особенно на свалке. И в лесу тоже. Надоело уже просматриваться за сто километров…»

В отделе «Вещи» места на стеллажах не хватало; самые крупные предметы лежали и стояли вдоль них. «Миниглайд?» – Гедимин удивлённо мигнул, опознав один из них, заваленный сверху запакованными свёртками с чем-то матерчатым. «А глайдеры привезут?»

Он прошёл немного правее – и остановился там, расширенными глазами глядя на полки. «Вот это да… Это тебе не по свалке ползать… Свинцовые листы! Крепёж по номерам… трубки… вентили… кабеля… Электроды! Всё лежит тут, свободно, без беготни, пряток и стрельбы… Надо же…»

– Эй, теск! Не стесняйся, – торговец прошёл вдоль стойки и остановился напротив Гедимина. – Бери что хочешь. Не хватит денег – выпишу кредит. Вам, парни, я никогда не откажу в кредите. Вам отсюда бежать некуда. Высмотрел что-нибудь?

– Вон ту изоленту, – Гедимин указал на один из мотков, нанизанных на штырь в круглой белой коробке.

– Синюю изоленту? Полезная штука, – Грегори небрежно подцепил моток «клешнёй» экзоскелета и положил его на прилавок. Гедимин мигнул.

– Что, думаешь, я впервые влез в эту жестянку? – хмыкнул человек, тыкая пальцем в экран небольшого бронированного устройства, похожего на очень древний телекомп. – С тебя двадцать три цента, парень. Пихай карту вон в ту прорезь.

Аппарат протяжно пискнул, подсветив прозрачную клавишу; Гедимин приложил к ней палец и услышал ещё один звуковой сигнал. «– 0,23» – мелькнуло на маленьком табло, а чуть ниже – «19,77».

– Бери леденец, – человек положил на моток изоленты полупрозрачную красную пластину в форме кленового листа, запакованную в тонкий шуршащий скирлин. – Не робейте, парни. Грегори Смит всегда вам поможет.

– Ты из Саскатуна? – спросил Гедимин, мельком прочитав этикетку на изоленте. «Десять метров? Хольгеру пригодится. Он без неё не может.»

– Чуть дальше и южнее, парень, – ухмыльнулся Грегори. – Я вообще не канук. Но, думаю, привыкну. Тут всяко не холоднее, чем на Церере. Давай, парень. Ступай к своим.

Гедимин вышел из лавки, задумчиво щурясь и просчитывая детали плана. Список получался длинный; по всему выходило, что придётся залезть в кредит. Постояв на пороге, сармат развернулся и снова вошёл в зал.

– Ты меняешь цацки на вещи или на деньги? – он показал Грегори одно из завалявшихся в кармане украшений. Торговец придвинулся ближе, разглядывая безделушку.

– А, эти цацки. Видел молодых остолопов, обвешанных ими, как ель на Рождество. Нет, парень. Я их не собираю, а продать тут некому.

…Рабочих планов на сегодня у Гедимина не было – разве что придёт Хольгер со свежей идеей; но Хольгер не приходил – с тех пор, как ему поручили сольвентную лабораторию, он вообще редко показывался Гедимину на глаза. «Проверю установки – и спать,» – думал сармат, выбираясь с площади на пустынную центральную улицу. В освещении не было необходимости, но фонари уже зажглись. В пучке направленного света ярко блестела бело-красная табличка на трёх опорах, установленная на краю оврага. Вдоль неё протянули ограждение из полосатых лент. «Странное место для объявлений,» – подумал Гедимин и подошёл ближе, чтобы прочитать сообщение.

«Внимание! Дорожные работы!» – было напечатано в верхней части. «С 15 июля будет начат разбор и вывоз отходов из оврага. Работы ведутся в светлое время суток. Осторожно!»

«Этого ещё не хватало…» – Гедимину стало не по себе. Перешагнув через ограждение, он заглянул в овраг. На дальнем, пологом, склоне стоял человек в жёлтом комбинезоне «Вирма» и следил за двумя «броненосцами». Один из них разглядывал неутрамбованные мусорные холмы, второй, раздобыв где-то палку, рылся в слежавшихся слоях.

– Да кто бы стал это вывозить?! – крикнул первый, пнул основание кучи – и сам шарахнулся в сторону от лавины расплющенных коробок, прелых листьев и комьев грязи.

– Тут скрепера мало. Тут нужен горный проходчик, – второй отшвырнул палку и поднялся по склону.

– Да, богатые залежи, – отозвался «вирмовец» с края оврага. – Ну хорошо, картина теперь ясна. Распишитесь…

Они направились к полосе препятствий – к плоским плитам, с которых она начиналась. Гедимин бесшумно прыгнул вниз, вдоль отвесной стены – туда, где начинался короткий узкий коридор, упирающийся в дверь убежища. Он успел в полёте оттолкнуться от уступа, относительно мягко приземлился на слежавшийся хлам, – только в левом боку снова заныло, и сармат, сердито щурясь, прижал ладонь к рёбрам. Колотая рана заживала быстро, крови уже не было, но резкое движение сорвало повязку, и Гедимин снова почувствовал жижу на коже. «Ерунда,» – он перевёл дыхание и втиснулся в коридор. Лабораторию ещё никто не нашёл, но спрятать её от скреперов и погрузчиков сармат не надеялся. «Гребучие макаки,» – сердито щурился он, разглядывая убежище, как в первый раз. «Здесь ничего нельзя оставлять. Разобрать всё как можно скорее. Разобрать и вывезти. Хорошее было убежище. Такого уже не будет.»

Он отключил фторный реактор и обогатительную камеру, свинтил баллон, в котором собирались кристаллы гексафторида, плотно закрыл его и отставил в угол. Насосы систем охлаждения и вентиляции ещё гудели – им предстояло проработать немного дольше, пока оборудование не остынет достаточно, чтобы можно было разобрать его. Сармат прополз по коридору, заглядывая в стенные ниши. С тех пор, как он перебрался сюда, накопилось очень много вещей – теперь не следовало и думать о том, чтобы вынести их все в карманах и под одеждой, даже если Хольгер, Линкен, Иджес и Лилит ему помогут. Он положил в карманы оба счётчика Гейгера, нашёл и убрал дозиметр и анализатор, ссыпал, не глядя, в ладонь готовые цацки и заготовки для них, пересчитал начатые и целые связки электродов, мотки кабеля и запасы мелкого крепежа. Место в карманах кончилось.

«Слишком много всего,» – думал сармат, глядя на открытые ниши. Он разобрал только часть верхнего яруса – в нижнем лежали более крупные и сложные конструкции. Фрезерный станок, плавильная печь с литейными формами, примитивный прокатный стан… Сармат подобрал лучевой резак, завернул в ветошь и сунул за пазуху; подумав, прихватил ещё два переносных «генератора Арктуса». Третий, стационарный, был слишком тяжёл. В дальнем углу, за пятью врытыми в землю бочками (сегодня Гедимин даже не стал в них заглядывать – он был не в настроении любоваться свечением), был припрятан самоходный бурильный агрегат. Сармат посмотрел на него и тяжело вздохнул.

«В барак не влезет. В кустах не спрячешь. Может, в озеро?» – он подошёл к затопленному туннелю. «Эти стены придётся обрушить. Слишком подозрительно. Если прятать под водой, нужны будут ориентиры. Может, дальний берег?.. Сколько беспокойства из-за гребучих макак…»

Он достал из-за пазухи всё припрятанное и разделся до подштанников. Вода, слегка взбаламученная работой близких насосов ураниумской станции, была тёплой, дно – каменистым, в плотной сети зелёных водорослей. Гедимин плыл вдоль придонных камней, чувствуя, как постепенно остывает вода. Ничего похожего на укрытие ему не попадалось.

Когда в лёгких уже не осталось воздуха, он вынырнул. Голова гудела – мозг отказывался работать без кислорода. Между Гедимином и берегом оставалось метров двадцать. Над водой поднимался скалистый обрыв; все геологические слои можно было пересчитать по пальцам. Сверху накренились деревья, искривлённые постоянными ветрами, снизу о скалы бились невысокие озёрные волны. Узкая полоса пологого берега была усыпана обломками. Кое-где скалы расступались, открывая неглубокие прорези-ущелья – от озера вглубь горы. Напротив них вода была холоднее. Гедимин подобрался ближе, вылез на покрытый водорослями валун. «Эти трещины открыты сверху, но внутри могут быть ниши,» – он оглянулся на северный берег – на горизонте едва виднелись огни на крышах пятиэтажек. «Надо проверить.»

Шёл второй час ночи, и наконец стемнело по-настоящему, когда Гедимин вылез из пятой по счёту расщелины. К ней вода подступала вплотную – несколько перекошенных плит, упавших одна на другую, были наполовину затоплены, и внутри сармат ожидал найти залив, но наткнулся на отходящую вбок нишу. Туда можно было проползти – где на четвереньках, где на животе, но Гедимин нигде не застрял. «Заделать щели в своде, постелить плёнку и перетащить всё сюда,» – думал он, смывая с себя водоросли и пещерную грязь. «Убежища здесь не построить. Но временный тайник сделать можно. Сегодня буду спать в лаборатории. Возвращаться в барак некогда.»

14 июля 50 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

– Готово.

Гедимин боком протиснулся в узкую расщелину, подцепил и протолкнул внутрь связку труб – остатки разобранной вентиляционной системы – и отступил на шаг, подсвечивая наручным фонарём заполненный тайник. Это была третья из прибрежных пещер, выбранных для хранения лабораторного оборудования; ещё две остались в глубине ущелья, в непроницаемых пузырях защитного поля. Каменный пол и своды сармат затянул скирлином, чтобы избежать протечек, скирлиновая плёнка закрывала и входы. Осталось только соорудить затычки из булыжников и глинистого ила. Хольгер сложил камни горками у входов, натаскал глины, а теперь стоял у входа в ущелье, почти полностью загораживая его своей спиной, и смотрел на озеро.

– Видишь его? – спросил Гедимин, укладывая камень на камень.

– Нет. А пора бы. Солнце зашло полчаса назад, – отозвался Хольгер, спускаясь по каменным плитам к воде. – Тебе хватит материала, или принести ещё?

– Этого хватит.

Затычки из разноразмерных камней и мягкого ила не отличались прочностью, зато вскрыть их можно было одним ударом кулака. Дней через пять, если не случится шторма, они должны были застыть и стать крепче. Гедимин не знал, понадобятся ему пещеры до этого срока – или не понадобятся никогда.

Остался только один открытый лаз. Гедимин закрепил на камнях скирлиновую плёнку. Пока она свисала свободно; нужно было вплавить в камень нижний край и доделать каменную кладку, но сармат медлил.

– Что там?

– Ничего, – отозвался мрачнеющий Хольгер. Он зачерпнул воды и теперь смывал с себя ил и пещерную грязь. За два часа работы оба сармата как следует измазались – не столько из-за неаккуратности, сколько для маскировки, чтобы не светить в серых скалах белой кожей. В маскировке уже не было нужды – оставалось замуровать последний вход, подняться по каменной стене к ожидающему наверху глайдеру, переодеться и вернуться на аэродром. Но прежде всего – дождаться Линкена Лиска.

Гедимин вышел наружу, стараясь не расшатать криво уложенные друг на друга каменные плиты. На их нижней кромке стоял Хольгер. Он протянул Гедимину ведро с водой и бросил комок прополосканной и почти чистой ветоши.

– В таком виде тебя в душевую не пустят, – криво усмехнулся Хольгер и снова повернулся к озеру. – Не понимаю. Чего он ждёт?

Что-то громыхнуло на горизонте, гул прокатился над водой, на дальнем берегу озера замигали красные огни. Гедимин вздрогнул, ему на долю секунды стало трудно дышать, но тут же он увидел под водой светлую длинную тень и облегчённо вздохнул.

– Вот псих!

– Мать моя пробирка, – пробормотал Хольгер, отступая от воды. Линкен уже добрался до мелководья и встал на ноги, слегка пошатываясь под громоздким грузом. Он тащил на спине две косо выломанные плиты и люк от бронехода. Развязав верёвку на груди, сармат сбросил ношу на камни и сел на неё, шумно отфыркиваясь. Его глаза весело искрились.

– Всё взорвалось, – сказал он, хлопнув ладонью по бронированному люку. – Последнее, что унёс. Застряло в туннеле, пришлось вытаскивать.

– Ты что, руками взрывал? – недовольно сощурился Хольгер. – Таймеров не было?

– Поставил на таймер, – Линкен, вытерев лицо, поднялся и поволок плиты к ущелью. – На пять минут. Говорю же, плита застряла в туннеле.

Гедимин мигнул.

– Ты сначала поставил таймер, а потом стал выносить плиты? Очень глупо. Мог бы не успеть.

– Пять минут – это очень много, – ухмыльнулся Линкен, вглядываясь в полумрак ущелья. – Куда класть будущие стены?

– Я помогу, – Гедимин подошёл к нему. Плита едва не застряла, но её, дважды повернув под разными углами, всё же положили поверх станин, запаса стальных чушек и мягкого подстилающего слоя из ветоши. Гедимин обернул скирлиновой плёнкой крышку люка и жестом попросил Линкена отойти от выхода. Последняя каменная затычка была достроена.

– Будешь строить новое убежище здесь? – Линкен прошёлся по ущелью до скальной стены, в которую упирался проход, и запрокинул голову, разглядывая края обрыва. – Места много.

– Озеро разливается, – буркнул Гедимин, сворачивая почти чистую ветошь в комок. Её ещё можно было досушить и использовать повторно.

– Пойдём, – Хольгер в последний раз посмотрел на озеро и двинулся к скале с удобными уступами. Гедимин остановился на полпути и оглянулся на замурованные пещеры. Где-то под скалой лежали длинные герметично закупоренные бочки с раствором борной кислоты – пять полных твэлов и три готовых урановых стержня, не считая десятка топливных таблеток россыпью. «Полреактора,» – невесело усмехнулся про себя Гедимин. «Половина работы. Хорошее было убежище. Настоящая лаборатория. А теперь… теперь не знаю.»

– Пойдём, Гедимин, – Хольгер, обернувшись, тронул его за плечо. – Не надо тут стоять.

До глайдера они добрались молча. Как и следовало ожидать, никто не нашёл его в прибрежном лесу – дроны-наблюдатели пролетали здесь очень редко, охранники ограничивались патрулированием городских окраин. Солнце зашло, но небо осталось белым, и освещённость почти не изменилась. Переодевшись в комбинезон, Гедимин встал у глайдера и повернулся к озеру. «Новое убежище… Не знаю, с чего начать,» – думал он, глядя на воду. «В городе спрятаться негде. Вырыть нору в лесу? Занять заброшенную шахту? Они все обрушены или затоплены…»

– Гедимин, – Хольгер тронул его за плечо и прикоснулся к нагрудному карману. – Хочешь горчицы или чили? Я взял немного.

– У меня есть, – качнул головой сармат. – Я не голоден.

– У тебя ещё остаётся Лос-Аламос, – напомнил Хольгер, с тревогой вглядываясь в лицо Гедимина. – И этот… учёный с материка. Я всегда удивлялся, как ты с этими занятиями ещё находишь время для опытов.

– Мне нравится учёба. И общение с Конаром, – отозвался Гедимин, глядя на серую воду. – И тетрафторид урана. И черенковское свечение. Буду привыкать без них. В город?

Они ещё застали толпу охранников вокруг мусорного оврага. «Броненосцы» уже расходились, растерянно переглядываясь. Горы отходов просели, их верхушки обрушились, часть мусора засыпала пологий склон. Гедимин посмотрел в овраг и тут же отвернулся – больше в этом месте не было ничего интересного.

…В коридоре барака раздавался непривычный шум – что-то ввинчивали в стену. Гедимин, уже повернувший к лестнице, спустился и заглянул в дверь. Посреди коридора стоял Кенен и следил за тем, как незнакомый Гедимину сармат подгоняет к дверному проёму его комнаты тонкую непрозрачную створку.

– Вот так хорошо. Жаль, без замка, – ухмыльнулся Кенен и сунул руку в карман. – Вот, бери, как договаривались. И ещё леденец.

– Я тебе что, макака? – фыркнул сармат, засунул леденец в карман Кенена и пошёл к лестнице. Гедимин удивлённо мигнул. «Дверь? В комнате? Странное новшество.»

– А, Джед вернулся, – расплылся в улыбке учётчик и жестом поманил его к себе. – Ты вовремя. Заходи, посмотри, как я обустроился. Что скажешь?

Гедимин перешагнул через порог и остановился, с удивлением глядя себе под ноги. Кроме лёгкой двери с символической щеколдой (любой сармат мог бы лёгким нажатием ладони сорвать её с петель, и кусочек металла ничем не помог бы), в комнате Кенена появился небольшой напольный светильник. Его круглая лампа была накрыта полупрозрачным колпаком, довольно бесполезным и даже вредным с точки зрения распространения света, но для чего-то украшенным свисающей сеткой из тугоплавкого скирлина. Поверх матраса лежал плотный кусок материи, на вид составленный из множества отдельных квадратов, белых и синих. Гедимин потрогал его край – кусок состоял из двух слоёв рыхлого скирлина, проложенных каким-то волокном. Рядом лежало квадратное изделие из сходного материала; волокна в нём было больше, и на скирлине был напечатан растительный орнамент. Гедимин удивлённо мигнул и повернулся к Кенену.

– Ты купил себе одеяло и подушку? Зачем?

Учётчик ухмыльнулся.

– Надо же! Атомщик не знает, для чего нужны одеяла и подушки. Я буду спать на них, Джед. Все люди так делают. А мы не хуже их.

– А это для чего? – Гедимин указал на светильник.

– Это ночник, Джед. На батарейках. Тут сразу стало уютнее, верно? – Кенен выжидательно посмотрел на Гедимина. Тот пожал плечами.

– Не понимаю. Тебе темно в комнате?

– Это не для света, Джед, – вздохнул учётчик. – Такие вещи делают комнату похожей на дом, а не на барак. Свободные существа не живут в бараках.

– Свободные существа… – повторил Гедимин, проводя пальцем по цепочке шрамов на подбородке. – Они не живут под охраной. Для чего тебе эти вещи? Сарматы всегда обходились без них.

– Сам придумал, или кто-то сказал? – усмехнулся Кенен, опускаясь на матрас и с нежностью поглаживая одеяло. – Ты пробовал спать с одеялом? Попробуй. Не понравится – вернёшь его в лавку. Откуда тебе знать, хорошо это или плохо, если ты не пробовал?

Гедимин пожал плечами.

– Не вижу необходимости в этих вещах.

– Потому что тебе никогда не выдавали их? – учётчик наклонил голову набок и пристально посмотрел ему в глаза. – А ещё раньше не было необходимости в матрасах. И в ночном отдыхе по шесть часов подряд. Попробуй, Джед. Отказаться всегда успеешь. И ещё… Поставь себе дверь. Всего двадцать койнов – и никто не глазеет на тебя во сне.

– Дверь? – Гедимин растерянно качнул головой. – А это зачем?

– Чтобы закрываться от чужих глаз, – ответил Кенен. – Никогда не хотел, чтобы тебя оставили в покое? А что, если к тебе зайдёт самка?

«Оставили в покое…» У Гедимина неприятно заныло под рёбрами. Снова вспомнились жаркие, перегретые коридоры лаборатории, шипение пара над фторным реактором, треск счётчиков Гейгера и неровный синеватый свет из-под тёмной воды.

– Самка? Зачем?

– Да-а, – протянул Кенен, глядя на сармата. – Уже забыл, зачем приходят самки? Ну, допустим, для совместного изучения ядерной физики. А в соседних комнатах никто не спит, и все заглядывают. Понял?

Гедимин мигнул.

– Разумно, – сказал он. – Дверь пригодится. Двадцать койнов?

– Одеяло тоже возьми, – сказал ему вслед оживившийся Кенен. – Оно ещё дешевле. Когда мы удерём из этих бараков, у нас будут настоящие дома. Привыкай к нормальной жизни, Джед. Война закончилась.

Гедимин вошёл в свою комнату, опустился на матрас, поставил в угол сапоги и растянулся во весь рост, немного прогибая спину в обратную сторону. «В фильмах люди заворачиваются в одеяла, если им плохо. Кажется, это их успокаивает. Надо будет попробовать. Не уверен, что это действует на сарматов, но, возможно, макаки что-то недоговаривают…»

31 июля 50 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Ваше последнее письмо отличается от предыдущих, мой друг. Возможно, я вычитал в нём то, чего вы не писали, но мне кажется, что вы чем-то расстроены, и что это не ушибленный молотком палец, а что-то более серьёзное. Если вам нужна помощь, вы всегда можете обратиться ко мне или через меня к Майклу, и, если это в наших силах, мы сделаем всё, что можно. Не бойтесь и не стесняйтесь. Я очень мало знаю о вашей жизни, но я хотел бы сделать её лучше…»

Гедимин смущённо хмыкнул и на секунду отвёл взгляд от экрана. «Это не в ваших силах, профессор Конар. Не надо так со мной возиться.»

«В этот раз вы задали необычный вопрос (и не задали обычных, чем, должен признаться, сильно меня встревожили; надеюсь, это означает, что вы не сталкивались с вопросами, требующими разъяснений, в ваших исследованиях, и не означает, что я утратил ваше доверие, или что вы оставили исследования вовсе). И я отвечаю – нет и ещё раз нет. И табак, и алкоголь употребляются издавна, в том числе учёными мужами (и иногда, увы, безо всякой меры). Некоторые люди под их воздействием действительно расслабляются и успокаиваются, кого-то они побуждают к лихорадочной активности, кого-то вгоняют в сон. Но никакой необходимости в их употреблении – как студентами, так и профессорами – я не видел даже в молодости (хотя не обходил их стороной). Когда вы заглянете в Лос-Аламос – или, ещё лучше, в Спрингер – я буду рад посидеть с вами в любом заведении за кружкой напитка, который вам по вкусу, и если это будет вода, я нисколько не буду смущён, а наша беседа не станет менее интересной…»

Гедимин вышел из центрального информатория, немного постоял у крыльца, прислушиваясь к городским звукам. Гул двигателей и скрежет взрезаемого фрила пополам с грязью затих ещё неделю назад; мусорный овраг опустел, ограждение убрали, осыпающийся склон заложили обломками строительных плит. Сейчас это был пустой котлован с изрытым дном в следах гусениц. Ещё сутки охранники, ругаясь, раскладывали по следам полосы дёрна. Теперь в овраг не заходил никто, кроме робота-уборщика с баком воды – дёрн регулярно поливали, и злаки выглядели не более жёлтыми, чем обычно в это время года. «Весной тут будет трава,» – был уверен Хольгер. Гедимин не спорил. Местная флора восстанавливалась быстро, сармат не раз это наблюдал на лесных вырубках. Мусоровозы, не сворачивая больше к оврагу, везли свой груз на фрилосинтезирующий комбинат, куски металла отделяли и передавали в лавку Грегори Смита. Порыться в груде металлолома, независимо от результата раскопок, стоило пять центов.

Сегодня горка была так мала, что Гедимин даже не подошёл к ней. Он направился к прилавку и остановился, разглядывая разложенные на полках инструменты. Ремонтные перчатки, в отличие от дешёвых отвёрток, клещей и плоскогубцев из плохой стали, не были свалены в ящик – их положили отдельно, на самое видное место. Они лежали так уже две недели; роботы-уборщики смахивали с них пыль, но ни разу Гедимин не видел, чтобы кто-нибудь купил их. «Сорок один койн двадцать центов,» – сармат досадливо щурился на ценник. «Разумеется, никто их не возьмёт. А я взял бы. Но…»

«Дверь и одеяло,» – напомнил он себе, отводя взгляд от инструментов – и заодно от стоек с одеждой. Чем дольше сармат обходился без подземной лаборатории, тем полезнее ему казался комбинезон защитной окраски. «Если придётся работать в лесу… Да ну! Всё-таки я не сурок, чтобы рыть норы…» – он выкинул ненужные мысли из головы и огляделся в поисках Грегори Смита.

– Говоришь, это помогает? – негромко спросили сбоку. Голос был знакомым. У прилавка, разглядывая пёстрые пачки сигарет, стояли Кенен и Линкен. Взрывник смотрел недоверчиво и хмуро.

– Людям – точно, – кивнул Кенен. – Отбивает рвотный рефлекс. Когда нужно работать с разлагающейся органикой, это бывает полезно. Табачный дым отбивает гнилостный запах. И влияет на мозг.

– Не знал, что эти палочки нужны для… осмысленных вещей, – покосился на него Линкен; шрам на его лице дрогнул. – Макаки в Агарте иногда играли с теми, кто попадал в карцер – втыкали эти штуки им между пальцев. Иногда в глаза или в пах. Это неприятно. Для нас менее, чем для макак. Я поиграл с некоторыми из них напоследок…

Он сжал одну ладонь другой так, что захрустели кости. Гедимин отвёл взгляд и положил руку на прилавок. Грегори, настороженно выглядывающий из-за полки, подошёл к нему.

– Мне нужно одеяло. И дверь, – сказал сармат.

– Двери у нас все одинаковые, парень, – Грегори подцепил клешнёй экзоскелета тонкую пластину фрила, окрашенного под настоящее дерево, и положил поперёк прилавка, бросив сверху пакет с крепежом. – Одеял больше. Какое тебе?

– Они разные? – слегка удивился сармат.

– По длине. По цвету, – человек указал на свёртки, торчащие из открытых коробов. – Ты крупный парень и по виду суровый. Бери это.

Одеяло было составлено из чёрных и серых квадратов. На ощупь оно не отличалось от того, которое купил себе Кенен. Гедимин пожал плечами и достал карту.

– Тридцать восемь койнов ровно. Подушку возьмёшь?

– Нет, – отозвался ремонтник, глядя на оставшиеся у него полтора койна. Он покосился на ремонтную перчатку, и его взгляд не остался незамеченным.

– Чего вы все так боитесь кредита?! Был бы он с процентами, я бы ещё понял, но так-то – что не так?! – развёл «клешнями» Грегори. – Бери свою приспособу, парень. И подушку. Да я не удивлён, что вы взбунтовались, – всю жизнь спать на земле и камнях, тут свихнёшься! Бери, не пройдёт месяца, как расплатишься…

Гедимин покачал головой и, свернув одеяло потуже, сунул его подмышку. Убрав в карман пакет с крепёжными деталями, он уже собирался закинуть дверь за спину и выйти, когда на его плечо легла чья-то ладонь.

– Покажи эту… приспособу, – велел Линкен, глядя на человека в упор. Ремонтная перчатка легла на прилавок. Теперь Гедимин мог рассмотреть маркировку на гладкой поверхности и пересчитать встроенные устройства.

– Я возьму, – Линкен равнодушно посмотрел на перчатку и всунул карту в считыватель. Прибор протяжно запищал.

– Койн и двадцать центов будешь должен, – сказал торговец, протягивая сармату перчатку. Линкен отмахнулся.

– Забирай, Гедимин. Тебе нужно, я знаю.

Сармат изумлённо мигнул и развернулся к взрывнику.

– Зачем ты это сделал?

Он снова достал карту.

– Я выплачу остаток, Грегори.

– Тем лучше, – торговец, сняв с его счёта койн и двадцать центов, подвинул перчатку к краю прилавка и отошёл к сарматам, выбирающим напиток из множества ярких банок. Гедимин вложил руку в ремонтную перчатку, аккуратно закрепил ремни. Она села на предплечье, как влитая. Линкен ухмыльнулся и положил ладонь ему на плечо.

– Не лаборатория. Но хоть что-то, – тихо сказал он. – Ладно, хватит тут маячить. Помочь тебе с дверью?

…Смехотворно лёгкая створка не удержала бы даже енота, если бы животному захотелось войти в комнату, запорный крючок можно было сломать пополам двумя пальцами, – но всё же Гедимин почувствовал странную, необъяснимую защищённость, когда закрылся в комнате и сел на матрас, прикрытый чёрно-белым одеялом. В углу помещения стоял ещё один новый предмет – лёгкий ящик из тонкого белого фрила с пометкой «для личных вещей». На одну из стенок Гедимин прилепил наклейку с номером комнаты; такая же наклейка была закреплена в углу одеяла. И ящики, и наклейки бесплатно раздавали в комендантской, и там же, на двери, сармат увидел объявление: «Стирка личных вещей еженедельно по воскресеньям, вещи без номерков не принимаем!»

«Наверное, не только мы с Кененом купили себе мартышечьи штуки,» – хмыкнул про себя Гедимин. Он не привык заглядывать в чужие комнаты, независимо от того, закрыты они или нет, но даже он заметил несколько новых дверей в коридоре и пару сарматов с матерчатыми свёртками в руках.

По двери легонько щёлкнули, и она распахнулась настежь, налетела на стену и отскочила. Лилит, заглянувшая в комнату, придержала створку, огляделась и хмыкнула.

– И ты обустраиваешься? Дверь, одеяло… А где ночник?

– Обойдусь этим, – слегка усмехнулся Гедимин, поворачивая на шарнире фонарь, закреплённый над массивным куском фриловой плиты. Его свет падал на обманчиво сложное устройство, расставленное на плите; большая часть этой модели не несла никакой функции, но выглядела внушительно. Сармат надавил пальцем на бок тяжёлого вала, и устройство затрещало; на дальнем краю плиты вспыхнули вертикально установленные лампы.

– Турбина? – Лилит опустилась на корточки, разглядывая модель. – Забавно.

Гедимин кивнул и толкнул вал ещё раз. Лампы загорелись ярче.

– Очень много возни с преобразованием энергии, – он посмотрел на тонкие трубки, символизирующие подвод горячего пара. – Если бы она передавалась от реактора напрямую…

– Это если бабахнет, – хмыкнула сарматка, лёгким толчком разгоняя «турбину». – Прямо не получится. Значит, ты продолжаешь свои… дела?

Ремонтник пожал плечами и отодвинулся, уступая Лилит место на матрасе.

– Было бы хорошо вернуться к работе. Но не уверен, что у меня получится.

01 августа 50 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Вечер был жарким, ветра не было, и воздух за ночь почти не остыл. Было раннее утро, но прохлады не чувствовалось; влажность возрастала с каждой минутой, и кожу сарматов покрывала испарина. Охранники-люди, замурованные в экзоскелеты, прятались в тени и на солнце выходили неохотно. Гедимин слышал из-за прибрежных кустов плеск, слишком громкий и неритмичный для купальщика-сармата, – кто-то из «макак» пытался охладиться.

– Приятное тепло, – вздохнул ремонтник-венерианец. Иджес недовольно покосился на него, отступая в тень госпиталя.

– Гедимин, ты пойдёшь на соревнования? Я вот думаю, идти или не идти. Ничего интересного уже не покажут, но всё-таки…

– Будто мне есть чем заняться, – слегка сузил глаза ремонтник. – Пойду.

– Тогда я пойду тоже, – решил Иджес. – Будем сидеть в одном ряду. Где тебя искать?

К охранникам, безуспешно пытающимся влезть в тень глайдера, подошёл ещё один «броненосец» и что-то сказал. «Макаки» вышли на солнце, повертелись, что-то высматривая, и направились к платформе «Волчьей речки». Гедимин удивлённо мигнул.

– Чего надо? – недовольно посмотрел на них Торкват. Охранник включил фонарь-считыватель, махнул им поверх группы сарматов и развернулся к Гедимину.

– Альфа один-одиннадцать-сорок три? Идёшь с нами.

– Зачем? – спросил Гедимин. Ему хотелось взобраться на крышу госпиталя и, пока «макаки» орут и стреляют в воздух, нырнуть на дно мусорного оврага и добраться до полузасыпанного туннеля. Он мысленно перебрал свои действия за последние полмесяца, – ничего, за что его стоило бы расстрелять или бросить в карцер, не вспомнилось.

– Не пойдёшь – потащим, – буркнул охранник, смерив его тяжёлым взглядом.

– Эй! Это мой ремонтник, – вмешался Торкват, отодвинув с дороги глазеющих сарматов. – Нас ждут на руднике.

– Обойдётесь урезанным составом, – отмахнулся от него второй «броненосец», хватая Гедимина за плечо и подталкивая к переулку. – Пошёл!