Текст книги "Синтез (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 40 (всего у книги 158 страниц)

Глава 18

11 ноября 55 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

 
  В полях во Фландрии, где маки на ветру…
 

Гай Марци наконец справился с настройками громкости, и песня из динамиков наполняла всё здание, но не била по ушам. Коробка с красными маками стояла на подоконнике пятого этажа, у выхода из кинозала, и Гедимин, оглядываясь по сторонам, видел, что многие сарматы прикрепили цветок к груди или плечу. Он взял два мака – для себя и для Хольгера.

– Интересные обычаи у людей, – Гедимин был задумчив и не спешил выбраться из здания; он отошёл к стене, пропуская основной поток, растекающийся по этажам. Хольгера оттеснили к нему, и он остановился, поправляя помятый мак в нарукавном креплении.

– Ты о чём? Ничего нового вроде не показали.

– Я об этих человеческих… искателях? Отрядах, занятых поиском мертвецов, – слово «поисковик» всплыло в памяти, но проассоциировалось с электронной связью, и Гедимин отложил его. – Помнишь их раскопки в Экваториальном Атлантисе?

– А, это? Учёт и отчётность? – хмыкнул Хольгер, выглядывая в окно. – Им есть кого искать. Потери макак вчетверо больше наших. А сохраняются они гораздо лучше.

– Пилот взорвавшегося «Раптора», – Гедимин даже остановился посреди лестницы, вспомнив впечатливший его эпизод. – Самый крупный обломок кости – пять сантиметров в длину и два в ширину. Его сверяли по ДНК… Интересно, зачем его… семье?.. ящик с осколками костей. Они уже лежали в земле. Это соответствует их погребальному обряду.

Хольгер пожал плечами.

– Попробуй спросить об этом человека. Я не настолько глубоко вник в их традиции. Но если это делают, это кому-то нужно.

Гедимин покосился на бумажный мак на плече и полупустую коробку у выхода из здания. «Никто не ищет погибших сарматов. А если будет, найдёт только пепел и воду. Их невозможно сверить по ДНК.»

На улице падал снег – это была уже не первая в этом году попытка замёрзшей воды закрепиться на земле, но, как и предыдущие, она была обречена с самого начала. Кристаллы таяли на подлёте, по стенам стекала вода в тщетных попытках замёрзнуть, под ногами плескалось и булькало. Гедимин неосторожно высунулся на главную улицу – ветер с озера тут же швырнул ему в лицо комок тающего снега. Вытирая заляпанную маску, сармат отступил в переулок.

– Древние макаки умели с этим работать, – донеслось из пробегающей мимо группы сарматов. – Здания у воды ставились в определённом порядке, и если поднимался ветер…

Над насосной станцией трепыхался на ветру мокрый флаг Атлантиса. Насколько Гедимин помнил, его полагалось держать приспущенным, но полотнище оказалось слишком лёгким, чтобы противостоять шторму. На берегу озера ветер бил в грудь, и воздух казался упругим, как купол защитного поля. На три метра от земли протянулся изломанный лёд, куски раскачивались на волнах, наползая друг на друга. «Интересная форма поверхности образуется, когда это всё застынет,» – думал Гедимин, вынимая комок снега из-под ворота.

– Не знаю, как на Энцеладе, – Хольгер, поёжившись, прикрыл ладонью нос, – но на Земле в такую погоду не купаются. Подозреваю, что Линкен со мной согласится.

– Спросим, – отозвался Гедимин, глядя на тёмную воду и осколки льда. Наблюдать за озером и процессом кристаллизации было интересно, однако выбираться из двух комбинезонов сармат не хотел. «Если бы лёд стабилизировался, войти в воду было бы легче,» – заметил он про себя, пробуя на прочность льдину у берега; она ожидаемо просела, на сапог плеснула холодная жидкость.

– Ты не передумал? – вполголоса спросил Хольгер, кивнув в сторону свалки. – Именно сегодня?

– Всё готово, не вижу смысла медлить, – ответил Гедимин, покосившись на овраг. – Хотел позвать Линкена, ему будет интересно.

– Мне тоже, – сказал Хольгер, отворачиваясь от озера. – Но вместе с тем подобные опыты вызывают опасения. Чего следует бояться?

– Будет нужен респиратор, – задумался на секунду сармат. – Взрываться нечему, но если состав просочится, отравление неизбежно.

– Надеюсь, все эти опыты к чему-нибудь приведут, – качнул головой Хольгер. – Обидно было бы потратить несколько месяцев впустую.

Гедимин пожал плечами.

Ветер и слякоть выгнали поселенцев с улицы, мокрые спортивные площадки опустели, зато вестибюль информатория был полон сарматов, и дверь кинозала была открыта. Гедимин увидел в окне компьютерного зала силуэт Линкена – взрывник встретил кого-то из знакомых и остановился поговорить с ним. Сармат хмыкнул и шагнул на крыльцо – и тут его крепко схватили за плечо. На него сверкающими глазами смотрел Хольгер.

– Видел? – он хлопнул ладонью по двери. На створке висел лист скирлиновой бумаги, вплавленные в него буквы для яркости подкрасили багровым.

«Внимание! В первых числах января открываются полугодовые инженерные курсы для поселенцев Ураниум-Сити с последующим трудоустройством на горнообогатительном комбинате, универсальной фабрике, нефтеперегонных заводах и комбинате утилизации. Предпочтение отдаётся закончившим месячные курсы по технологическим специальностям. Запись желающих проводит администратор информатория!»

Гедимин мигнул и недоверчиво посмотрел на Хольгера, потрогал лист и хмыкнул.

– Интересно.

Инженер толкнул его в бок.

– Гедимин, ты что, не хочешь учиться? Идём!

Похоже, инженерные курсы заинтересовали немногих – большая часть сарматов, толпившихся в вестибюле, направлялась в кинозал, а не к поставленному у дальней стены столу. Обычно туда ставили коробки с человеческой едой; в этот раз их вынесли в компьютерный зал. Пройдя сквозь не слишком густую толпу, Гедимин остановился у стола и увидел разложенные на нём списки. «Массачусетский Университет Технологий» – гласила крупная надпись в верхней части каждого из них.

– Массачусетс? Не Саскатун? – удивлённо мигнул Хольгер. Хмурый и чем-то встревоженный администратор Броган поднял на него взгляд и кивнул.

– В Саскатуне отказались. Считают опасным. Это в МУТе давние традиции пацифизма и миротворчества. Постой, сармат. Ты – Хольгер Арктус, инженер-химик? Боюсь, тебе я ничем помочь не могу.

«Инженер-механик», «Инженер-энергетик», «Инженер-технолог», «Инженер-химик»… Заполненные строки в каждом из списков можно было пересчитать по пальцам одной руки. «Объявление появилось сегодня,» – думал Гедимин, разыскивая знакомые имена. «Никто ещё не видел его. Это хорошо.»

Он потянулся к списку будущих инженеров-механиков, но на полпути раздумал, и его рука прикоснулась к соседнему листу. «Инженер-энергетик. Это ближе к тому, что мне нужно,» – Гедимин вписал своё имя в почти пустой список и перешёл к следующей графе – «предполагаемое время занятий». «Там должны объяснять, как обращаться с энергетическими установками и их обвязкой…»

– Стой! – лист дёрнулся под его рукой, и Гедимин от неожиданности выпустил его и растерянно замигал. Броган, отняв у него список, выпрямился во весь рост, и по его жесту из соседней комнаты выглянули охранники.

– Только не ты, Гедимин Кет. Прости, но это распоряжение куратора. Сарматы из красного списка к обучению не допускаются.

Гедимин вздрогнул всем телом – ощущения были, как от разряда станнера, попавшего в грудь. Охранники вскинули оружие, сарматы, подошедшие к столу, шарахнулись в разные стороны.

– Не допускаются? – медленно повторил ремонтник. – Куратор считает, что я не могу осваивать информацию?

– Дело не в твоих мозгах! – лицо Брогана слегка покраснело. – Их у тебя даже слишком много. Дело в твоём… поведении, сармат. И в отношении к законам Атлантиса. Ты возглавляешь красный список. Никто не будет рисковать, принимая тебя на обучение.

– Иди, иди, теск, – один из охранников шагнул вперёд, вытягивая стальную «руку». – Тебе сказали, что тебя тут не ждут. Иди!

– Не трогай его, – сузил глаза Хольгер, втискиваясь между Гедимином и охранником. – Почему желание учиться считается преступлением?

– Ничего не считается, – буркнул Броган, прижимая к себе список. – Идите отсюда, вы оба! Ещё стрельбы не хватало. Тебя не примут, Гедимин. Можешь не пытаться. Ты и в качестве простого механика достаточно опасен. Иди!

Хольгер придерживал его за плечо, пока они оба не вошли в компьютерный зал, и охранники настороженно следили за ними. Перешагнув порог, Гедимин заметил, что у него болит рука, посмотрел на неё и мигнул – кулак был сжат так крепко, что ногти оставили на ладони розовые следы и почти порвали кожу. Кенен, копающийся в коробке со съестным, поднял взгляд на пришельцев и попятился.

– Эй, Джед! Что с тобой?!

– Нас не взяли в МУТ, – недобро сощурился Хольгер. – Мартышкам не нужны обученные инженеры. Что у тебя тут?

Он, на секунду отпустив плечо Гедимина, заглянул в коробку. Ремонтник прошёл мимо. Кресло заскрежетало под ним, когда он опустился перед первым попавшимся телекомпом и застыл, облокотившись на стол. Экран от встряски начал светлеть, но сармат не смотрел на него – молча водил ногтем по столешнице и пытался выровнять дыхание. И ему это почти удалось, когда чья-то рука опустилась на его плечо.

– Hasulesh, – выдохнул Линкен, склоняясь над ним. – Сборище дебилов. Кенен иногда бывает прав, хоть и скалится, как мартышка. Они боятся тех, кто умнее их. Им бы тащить тебя тягачом на свои курсы…

«Какая связь между моей неблагонадёжностью и их университетом? Я что, могу взорвать его, сидя в информатории?» – Гедимин пожал плечами и нехотя повернулся к Линкену.

– Ты сейчас занят? Общаешься с макакой?

– Макака подождёт, – сказал взрывник. – Ты хотел меня позвать?

– Лазер, – Гедимин кивнул на окно; где-то в той стороне, за двумя рядами пятиэтажек, был мусорный овраг. – Процесс долгий. Я хотел бы начать работу сейчас.

…От герметично закрытого бака тянуло жаром. Шкала термодатчика, выведенная на внешнюю стенку, показывала сто сорок два градуса по Фаренгейту; Гедимин ещё в клонарии усвоил шкалу Цельсия, но пересчитать в уме не составляло труда – нагрев был даже немного выше необходимого. Сквозь непрозрачные стенки было невозможно следить за процессами – ни за тем, как идёт сухая возгонка гексафторида, ни за тем, как разряды лазера пронизывают густое ядовитое облако, ни за тем, как ионизированный газ под действием магнитного поля стекает в пустой баллон, до половины погружённый в холодную воду. Термодатчик в его нижней части показывал всего пятьдесят по Фаренгейту – достаточно, чтобы произошла кристаллизация. Гедимин видел только показания датчиков и очень надеялся, что процессы идут так, как он запланировал, и что кристаллы, оседающие на стенках баллона, хотя бы на три процента состоят из нужного ему изотопа.

Он не отходил далеко от герметичной камеры; рядом с ней было тепло, даже жарко, настолько, что хотелось расстегнуть верхний комбинезон, что Гедимин и сделал. Впрочем, возможно, его тело нагрелось изнутри, от слишком сильного волнения за исход эксперимента, – Хольгер, сидевший рядом, никакой жары не чувствовал. В трёх метрах от них, в самом холодном ответвлении убежища, устроился Линкен – он взял у Гедимина азотную кислоту, пустую лабораторную чашку и удалился под вентиляционное отверстие. Из его угла периодически доносилось шипение, плеск и лёгкий стук стеклянной палочки о стенки сосуда.

– Хольгер, – звуки стихли, и Линкен повернулся к сарматам, ненадолго стянув с лица респиратор. – Ты, как химик, можешь сказать, как перевести пироксилин в пиркенит?

Сармат мигнул.

– Мне кажется, Линкен, тебе вполне достаточно пироксилина.

– Пиркенит более стабилен, – пожал плечами взрывник, расстилая на листе фрила грязно-белесую рыхлую массу, слегка пахнущую горелой органикой. – Я положу его тут на просушку. Здесь он не нагреется, нет?

– Не должен, – отозвался Гедимин, обрызгивая баллон холодной водой. Температура начала повышаться – очередная порция ионизированного газа наполнила ёмкость.

– Не хотелось бы взорвать твою лабораторию, – закрыв за непросушенным пироксилином дверку ниши, Линкен с остатками азотной кислоты перебрался в тёплый угол убежища. – Как тут всё движется?

– Проверю к вечеру, – Гедимин покосился на остывающий баллон и пожал плечами. – Есть вероятность, что процесс идёт правильно. После остывания и отделения дозиметр всё покажет.

Хольгер прерывисто вздохнул и покачал головой.

– И вот тебя, на свалке ставящего такие опыты, макаки отстранили от обучения… Мне кажется, их можно назвать разумными с теми же основаниями, что и этот пустой баллон!

Линкен предупреждающе стиснул его руку и посмотрел на Гедимина.

– Не трогай его, химик. В ядро Юпитера всех макак. Eatesqa tza atetzqa – это то, в чём я буду уверен, пока жив. Гедимин, тебе помочь?

Сармат пожал плечами.

– Процесс идёт, – он старался не смотреть на товарищей. – Сейчас мы можем только наблюдать. Что-то мало-мальски интересное будет только вечером, когда я вскрою баллон. Тогда проверим степень обогащения. А сейчас… вам раньше приходилось пропитывать скирлин металлическим свинцом?

11 декабря 55 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Ёмкости с обогащённым ураном на вид ничем не отличались от тех, в которые был помещён уран обеднённый; едва заметные сдвоенные царапины на боках «обогащённых» ёмкостей было проще нащупать, чем увидеть, и Гедимин проводил по ним пальцем, прежде чем надеть перчатки и приступить к работе. Сквозь просвинцованный скирлин он уже ничего не ощущал, и пальцы в нём гнулись с трудом – рука превращалась в сильную, массивную, но неуклюжую клешню.

– Не рванёт? – Иджес следил за действиями Гедимина издалека и ближе подползать отказывался, несмотря на все разъяснения. Ремонтник хмыкнул.

– Было бы это так просто…

Он высыпал содержимое всех трёх коробок в одну. Оно легко в ней уместилось – чуть больше четырехсот граммов гексафторида урана, россыпь микроскопических тёмно-серых кристаллов. Следом за серым порошком под крышку ёмкости был просунут дозиметр, и над коробкой схлопнулось защитное поле, а Гедимин, тщательно вытерев пальцы, убрал руку из-под купола.

Ёмкостей без царапин на боках было гораздо больше – и по счёту, и по весу; обеднённый уран уже был проверен, и дозиметр показал, что Гедимин не ошибся, оценивая изотопный состав. Сняв неуклюжие перчатки, сармат перенёс коробки в холодную закрытую нишу – на сегодня работа с ними была закончена.

Таймер, вывинченный из остатков неопознанного механизма из-под свалки (он, скорее всего, принадлежал жителям разрушенного посёлка на месте Ураниум-Сити), испустил громкий щелчок, и Иджес беспокойно зашевелился.

– Доставай!

Снова натянув перчатки, Гедимин досадливо поморщился – жжение в глазах беспричинно усилилось. Он ненадолго зажмурился, надеясь, что оно прекратится, но это не помогло – только зрение затуманилось из-за выступившей из-под век влаги. На ощупь вынув дозиметр из ёмкости, Гедимин бережно отряхнул его и вытянул наружу.

– Ну надо же, – покачал головой Иджес, взглянув на показания. – Так ты уверен, что оно не рванёт?

– Одно с другим не связано, – пробормотал Гедимин, пытаясь проморгаться. Резь в глазах немного ослабла; теперь и он мог посмотреть на дозиметр – и увиденное заставило его забыть о боли.

– Сработало! – он широко ухмыльнулся и еле удержался от того, чтобы прижать ёмкость с ураном к груди. «Десять процентов обогащения! Это с моим-то оборудованием…» – он глубоко вдохнул, унимая слишком громкое биение сердца. «Этого достаточно для реактора. Значит, в этой работе есть смысл…»

Даже обогащённый уран не представлял опасности для сармата – в самом худшем случае на коже Гедимина прибавилось бы серых прожилок – но всё-таки ремонтник был очень осторожен с гексафторидом и не снимал ни перчаток, ни респиратора с защитной маской, пока все ёмкости не были закрыты в нише, а ветошь, на которой, возможно, остались крупицы вещества, не переместилась в закрытый короб в дальнем углу. Там уже скопилось много тряпок, и нужно было найти время, взять пинцет и собрать все обнаруженные на них кристаллы, – но сегодня Гедимину не хотелось этим заниматься.

Избавившись от перчаток и стянув маску, он вытер глаза. Жжение только усилилось от прикосновений – видимо, из-за испарины на ладони.

– Эй! – Иджес заглянул ему в глаза. – Не надо так тереть их. Ты уже всё разодрал.

– Это видно? – озадаченно мигнул сармат. Иджес кивнул.

– У тебя веки красные. Уже третий день, и с каждым днём хуже. Ты что, не замечал?

– Мне и сейчас не видно, – Гедимин огляделся в поисках отражающей поверхности. Та, которую он нашёл, хорошо рассеивала по убежищу свет фонаря, но чёткого изображения от неё получить не удалось. Однако в нечётком были хорошо видны розовые полосы по краям век. Гедимин растерянно мигнул и отдёрнул руку, потянувшуюся к больному глазу.

– Ты, наверное, вытерся свинцовой рукавицей, – хмыкнул Иджес. – Не трогай, и всё пройдёт. Значит, уран готов? Теперь будешь делать стержни?

– Tza, – покачал головой Гедимин, отвлекаясь от неприятных ощущений, – опыты были важнее. – Перегоню его обратно в окись. Возможно, хватит на очень маленький стержень. Ёмкость для него я уже подобрал.

Он кивнул на стену – под ней лежала труба полутораметровой длины, и один её конец был наглухо заварен. Иджес усмехнулся.

– Обогащать уран, чтобы смотреть, как он светится… Ты странный тип, Гедимин, но с тобой не заскучаешь. А что будешь делать с обеднённым? Если хочешь, я вывезу его в лес, к стометровому озеру.

– Зачем он в лесу? – пожал плечами Гедимин. – Это довольно полезное вещество.

Он снова потянулся к глазам и отдёрнул руку. Иджес покачал головой.

– Так мешает? Я ничего не чувствую. Всё-таки ты поранил веки.

– Может быть, – отозвался Гедимин, отделяя от шлема защитную маску и растерянно разглядывая её. Никаких повреждений на пластине прозрачного фрила не было.

– Пойдём наверх, – он захлопнул последнюю из открытых ниш и с сожалением покосился на тёмный угол, где стояла канистра нашатырного спирта. Опыты с превращением гексафторида урана в оксид можно было бы начать уже сегодня… если бы не странная боль в глазах. «В таком состоянии я могу допустить ошибку,» – думал сармат, продвигаясь к двери вслед за Иджесом. «Отложу до завтра.»

– Смотри, прояснилось! – Иджес, перебравшись через завалы битого фрила, вышел на край оврага и указал на небо. Гедимин огляделся по сторонам. Снегопад прекратился, и ночное похолодание уже успело прикрыть рыхлый слой ледяной коркой. Она трещала под ногами, и сам воздух, казалось, превращался в кристаллы и выпадал в осадок. Гедимин застегнул верхний комбинезон и потянулся за перчатками.

– Полоса препятствий обледенела, – заметил Иджес, глядя на блестящие в свете фонарей конструкции за оврагом. – Опробуем?

– Не сейчас, – отозвался Гедимин, проводя пальцем по зудящему веку. «Кажется, это серьёзное повреждение. Очень раздражает. Если оно было нанесено три дня назад, и эффект усиливается…»

– Зайди в информаторий, погрейся. Я в медчасть, – Гедимин развернулся к Иджесу и тронул его плечо. – Ненадолго.

– Давай, – кивнул тот, глядя на сармата с тревогой. – Завтра встречаемся?..

Навстречу Гедимину из медчасти вышел сармат с забинтованной рукой, радостно хмыкнул и кивнул ему. Ремонтник кивнул в ответ, но так и не вспомнил, где он видел этого поселенца.

В приёмном покое было пусто и тихо, и сармат-медик задумчиво следил сквозь прозрачную дверцу за инструментами в стерилизационном шкафу. Увидев Гедимина, он поднялся и осмотрел его с головы до ног.

– По крайней мере, пришёл своим ходом, – хмыкнул он. – Это хороший признак. Что беспокоит?

– Резь в глазах, – ответил Гедимин; ему хотелось потереть веко, но он удержался – уже было ясно, что это не принесёт облегчения. – Очень мешает. Можешь починить?

Медик хмыкнул.

– Починить… Садись, буду смотреть. Что делал с глазами?

Лампа, направленная в лицо, заставила сармата сощуриться – свет был слишком ярким.

– Вытирался рукой в перчатке. Наверное, оцарапался, – сказал он, стараясь не моргать. Сармат-медик коротко присвистнул и отвёл лампу в сторону.

– Да, как же. Химический ожог, причём – похоже на плавиковую кислоту. Следы долговременного контакта с испарениями. Это у тебя давно?

– Три дня, – вспомнил Гедимин слова Иджеса. – Может быть, больше. Сейчас много работы с кислотами.

– Это заметно, – хмыкнул медик, кивая на матрас у стены. – Ложись. Буду чинить.

Вещество, налитое Гедимину прямо в глаза, первую секунду слегка щипалось, потом он притерпелся – или, может, препарат был смыт обильной слёзной жидкостью. Медик, одобрительно хмыкнув, налил ещё.

– Промывать буду долго, терпи. У тебя не три дня контакта. Не меньше месяца, и вещества были… разнообразными. Не моё дело – но у тебя что, полно запасных глаз?

Гедимин удивлённо мигнул – и тут же пожалел об этом: слёзотечение усилилось. Медик подбавил препарата, вытер то, что успело натечь к носу и рту, и пожал плечами.

– Мы, сарматы, – очень прочные существа. Любая мартышка давно ослепла бы. А это что?

Он провёл пальцем по щеке Гедимина – чуть ниже того места, где заканчивалось стекло защитной маски.

– Радиационная пигментация, и опять – сильное и продолжительное воздействие. Такой же след на другой щеке и… – он расстегнул комбинезон Гедимина до середины груди и присвистнул. Сармат заворочался, пытаясь увидеть, что его так впечатлило. Серая полоса, расплывшаяся было до пяти сантиметров в ширину, сейчас сильно выцвела и сузилась – полоса просвинцованного скирлина, прикрепляемая поверх застёжки, всё-таки защищала от облучения.

– Уже прошло, – буркнул Гедимин, прикрывая полосу ладонью. Сармат-медик хмыкнул.

– Быстрая регенерация. Кожный покров восстановится. Один раз, другой… А потом пойдут лучевые язвы. Когда, унеси меня комета, у сарматов появится представление о технике безопасности?!

Гедимин моргнул и заметил, что жжение прекратилось. Вещество, заливавшее глаза, незаметно вытекло, и теперь медик осторожно вытирал ему веки и разглядывал красноватые края.

– Закрой глаз, – приказал он, втыкая рядом с веком тонкую иглу. – Это ускорит регенерацию. Но если не вылезешь из кислоты, заболит опять. Так, теперь с другой стороны… Лежи! Завтра зайдёшь на повторное промывание.

– Зайду, – пообещал Гедимин, дожидаясь, пока неприятное ощущение припухлости под веком пройдёт. – Я никогда не работаю с кислотой без респиратора и маски. Откуда ожоги?!

Медик внимательно посмотрел на него и потянулся к столу.

– Сармат, ты что, идиот? Этот респиратор предназначен для защиты от пыли. А маска – от осколков, летящих из-под бура. Ты в них лез в кислоту и думал, что всё в порядке?! Давай руку, возьму пробу на эа-клетки…

«Эта спецодежда бесполезна?!» – изумлённо мигнул Гедимин; кровезаборник присосался к его руке, но ему было не до этого.

– Разве это не должно защищать от активных веществ и радиации? – озадаченно спросил он. – Нам дали эту спецодежду для работы в урановых шахтах.

– Ну да, как я и сказал – от урановой пыли и осколка в глаз, – кивнул медик. – Кроме этого, в шахтах тебе может угрожать только лопнувшая крепь и тонна руды на голову. Для работы с кислотами нужен другой респиратор. С щелочами – третий. Если хочешь защитить глаза от брызг и испарений, хотя бы проследи, чтобы маска плотно прилегала к коже со всех сторон.

«Защитная одежда, которая не защищает,» – Гедимин хмыкнул. «Как обычно. Надо будет доработать маску… и, возможно, респиратор.»

21 декабря 55 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Над катком из динамиков разносился рождественский гимн; немного другая, но не менее знакомая мелодия звучала с площади перед информаторием, где стояла увешанная светодиодами сосна. Вдоль крыш пятиэтажек прикрепили гирлянды. Сегодня ветер улёгся, и снег падал вертикально, однако Гедимин помнил вчерашний шторм, выворачивающий крылья глайдерам, и смотрел на гирлянды с задумчивой усмешкой – он не отказался бы увидеть, как их развешивают, и что предпринимают, чтобы не отпустить их по ветру. После бури потеплело, снег валил хлопьями, залепляя прозрачную маску. Гедимин поставил ладонь козырьком, закрываясь от водяных кристаллов, и тихо закрыл за собой люк убежища. Никто не видел его, кроме Иджеса – тот уже стоял на краю оврага и махал ремонтнику рукой, попутно стряхивая с плеч снег.

– Они точно нужны? – тихо спросил он у Гедимина, когда тот поравнялся с ним. Сармат кивнул и расстегнул комбинезон на несколько сантиметров – снег, попав за шиворот, потёк по горячей коже, и охлаждение было очень кстати. Гедимин волновался перед каждым этапом экспериментов, но сегодня, когда все они должны были закончиться, ему было особенно тревожно.

– Линкен, наверное, купается, – сказал он, повернувшись к озеру, но тут услышал тихие голоса. Двое сарматов стояли в тени полосы препятствий; фонари освещали её с одной стороны, и другая из-за этого казалась особенно тёмной.

– Интересно было бы узнать, как у них это получилось, – вполголоса говорил один, и Гедимин узнал в нём Хольгера. – Я понял, что они встречались наедине в складском помещении, и никто не видел, как они… делают зверя о двух спинах. Но как это возможно физически? Речь идёт о полноценном сармате, и все его органы соразмерны, тогда каким образом человеческой самке удалось…

– Hasu! – второй сармат смачно сплюнул на снег. – Я не хочу об этом слышать. Он не должен был соглашаться на эту мерзость. Я бы понял, если бы его принудили под страхом смерти. Но сам, по своей воле, – спариваться с макакой?!

Гедимин и Иджес переглянулись.

– По всей видимости, мутаген подействовал на него сильнее, чем на нас, – задумчиво проговорил Хольгер. – Но чем накормили эту самку, что ей понравился сармат? Они обычно скорее боятся нас, чем находят привлекательными.

– Их самцы – мелкие волосатые уроды, – снова сплюнул Линкен. – Спариваться с макакой… Я бы проверил этого сармата на эа-мутацию!

– Эй, – негромко окликнул их Гедимин, и взрывник вздрогнул, часто замигал и опустил взгляд.

– Мы вас ждали, – усмехнулся Хольгер, пожав ремонтникам руки. – Пора спускаться?

– По одному, – Гедимин кивнул на люк, припорошенный снегом. В тёмном овраге его можно было найти только на ощупь, идя след-в-след за проводником. Гедимин огляделся по сторонам – в любой момент у оврага мог появиться патруль охраны или дрон-наблюдатель, но пока было тихо.

Иджес нырнул в убежище первым, оставив люк приоткрытым для Линкена; Хольгер и Гедимин ждали в стороне, под обрывом. Ремонтник знал, что лаборатория находится прямо под его ногами, но сам не видел никаких её следов.

– О чём вы говорили? – тихо спросил он. Хольгер криво усмехнулся.

– Ты ещё не слышал? Завтра, а то и сегодня, об этом напишут в новостях. Самка-охранник встречалась с сарматом с обогатительного комбината. Их поймали на месте. Она хочет жить с ним и переехать с ним вместе в Атлантис. Линкен очень недоволен.

– Определённо, – кивнул Гедимин. – У этого сармата странные наклонности. Он жив?

– Его не тронули, насколько я знаю, – пожал плечами Хольгер. – Может быть, теперь они будут встречаться открыто. Я не очень понимаю, почему самка не испытывала неудобств. Такое сильное растяжение мягких тканей должно быть болезненным.

Гедимин мигнул. Ему вспомнились кадры из «познавательных фильмов», принесённых в барак Кененом Маккензи.

– Есть разные способы, – тихо сказал он. – Помнишь, Кенен показывал фильм…

Из-под груды мусора донёсся тихий свист, и кто-то постучал изнутри в крышку люка. Сармат быстро спустился к ней и сел на корточки, жестом пропуская Хольгера вперёд. Внутри уже горел свет, и Гедимин, не дожидаясь, пока световое пятно на свалке привлечёт наблюдателей, протиснулся в люк и прикрыл за собой крышку.

– Сменная обувь, – хмыкнул Линкен, закрепляя на ногах наколенники. – На всех хватит.

– Гедимин – гостеприимный хозяин, – усмехнулся Хольгер, отползая к стене. – Где оно?

Новая установка – несколько проще устроенная, чем предыдущие – стояла напротив лазерной камеры, ожидающей очереди на разборку, рядом с главным вентилем системы охлаждения. Толстый кабель, протянутый по полу, Гедимин прикрыл фриловым щитком, и сарматы переползали через него осторожно, стараясь опираться не на колени, а на кончики пальцев.

– Реактор? – Линкен щёлкнул по массивной двери, из-под которой тянулся кабель.

– РИТЭГ, – буркнул Гедимин, быстро проверяя, в порядке ли установка. Окись урана уже была загружена в формы, рукоятки пресса – сбалансированы, выведены наружу из-под защитного поля и проверены на прочность (ударом о колено).

– Sa tiisqa, – он щёлкнул переключателем.

– Печь? – Хольгер осторожно обполз установку и посмотрел на неё с другой стороны. Защитное поле уплотнилось, и сквозь него мало что можно было разглядеть.

– Да, плавильная печь. Второй прогон, – кивнул Гедимин.

– На электродах? – Хольгер наклонился к самому полу, пытаясь заглянуть под керамический фундамент. Ремонтник осторожно отодвинул сармата от печи.

– Я плавил в ней железную стружку. Работает.

– Скоро ты построишь тут собственный комбинат, – хмыкнул Иджес. – Будешь лить и ковать любые детали. А немного погодя соберёшь свой проходчик и уползёшь отсюда подальше.

Гедимин хлопнул его по плечу – немного сильнее, чем было принято между друзьями – и взялся за рукоять пресса.

– Нужно создать большое равномерное давление, – сказал он, дождавшись, пока все трое сарматов повернутся к нему; их глаза сверкали, и Гедимин радостно усмехнулся. – Линкен и Иджес – беритесь с этой стороны, я и Хольгер – мы будем с той. Начинайте по моему сигналу и давите как можно сильнее. Tza tiitzqa?

– Tiitzki, – Хольгер отполз к стене и крепко взялся за рукоять. Сквозь матовое защитное поле не было видно, что происходит внутри печи, и термодатчик не мог ничем помочь, но Гедимин надеялся, что не пропустил нужный момент.

– Tiitzki, – переглянулись между собой Иджес и Линкен.

– Attahanqa!

«В крайнем случае можно спрессовать взрывом,» – мелькнуло в мозгу Гедимина, когда он навалился на рукоять так, что фрил отчётливо затрещал. Пресс опустился под защитное поле, что-то внизу зашипело, послышался хруст.

– Heta! – Гедимин выпустил рукоять и щёлкнул переключателем. Защитное поле схлопнулось. Жестом отогнав сарматов от печи, ремонтник взял из открытой ниши защитную маску и застегнул респиратор. Сквозь полосу полупрозрачного фрила, обшитую плотным скирлином, видно было плохо, но лицо она закрывала полностью, от лба до подбородка, и с тех пор, как Гедимин её сделал, серые прожилки и жёлтые пятна на его коже заметно выцвели. «Техника безопасности – неудобна, но необходима,» – сармат всунул руки в тяжёлые просвинцованные перчатки и затянул ремни на предплечье. «Посмотрим, что получилось…»

Захват на длинной рукоятке подцепил крышку печи и приподнял её. Изнутри дохнуло жаром и горячим металлом. Пресс ушёл глубоко в форму, и когда Гедимин, осторожно встряхивая, приподнял его, что-то брякнуло о её дно. Зазвенела тонкая, но тугоплавкая перегородка. Опустив самодельный пресс в поддон с водой (запах оплавленного фрила стал острее), ремонтник сунул захват в печь и пошевелил одну из форм на дне. В кольцеобразном отверстии виднелся стегка сточенный край готовой детали.