Текст книги "Синтез (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 139 (всего у книги 158 страниц)

06 марта 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

В нижней части станины было оставлено длинное углубление, чтобы робот-уборщик мог работать под ней. У роботов-уборщиков были складные «конечности»; им определённо было здесь удобнее, чем Гедимину, хоть он и ухитрился втиснуться под механизм и даже высвободить руки. Лежать при этом пришлось на спине, и при слишком глубоком вдохе он чувствовал, как станина давит на рёбра и прижатые к бокам локти.

«Поддаётся,» – отметил он про себя, осторожно пройдясь «жалом» лучевого резака по слою окалины. Когда он забирался под агрегат, казалось, что выдирать с мясом придётся только одну, но ключевую деталь; на месте обнаружился целый узел, прикипевший намертво, и уже полчаса Гедимин осторожно поддевал его с разных сторон. Руки удалось слегка приподнять над грудью – настолько, чтобы можно было работать с ремонтной перчаткой, но идти пришлось практически на ощупь – только иногда удавалось вполглаза посмотреть на участок работы, для того, чтобы поднять голову, места не было.

«Да, процесс пошёл,» – сармат свободной рукой содрал размягчившийся слой окалины и ощупал неподвижные детали. Крепления уже можно было отжать, гайки с расчищенной резьбой с трудом, но проворачивались, – можно было вынимать узел, оставалось придумать, как вытащить его из-под агрегата и не застрять намертво вместе с ним.

«Перерыв,» – Гедимин убрал руку от нагретого металла и поморщился – жар наконец дошёл сквозь перчатку до нервных окончаний. От горячих ошмётков окалины и острых стружек, летящих на грудь, кое-как защищала самодельная пластина из тугоплавкого фрила; руки защитить не представлялось возможным.

Где-то сбоку послышался гул открывающейся двери, потянуло холодным воздухом, затем раздались шаги нескольких пар ног. Судя по звукам, среди вошедших были и обычные сарматы, и филки, – и двое в тяжёлых экзоскелетах. Сармат мигнул и слегка повернул голову на шум – в ближайшие три-четыре часа сюда не должен был заходить никто.

«Это не за мной,» – напомнил он себе и снова протянул руку к расшатанным креплениям. «Снять все гайки и положить узел на грудь. Потом выползти из-под него. Вытащить его следом.»

– Гедимин Кет! – незнакомый, но явно человеческий голос окликнул его, и сармат от неожиданности едва не сломал крепление, слишком сильно сжав его в пальцах. «Что?!»

– Гедимин Кет занят ремонтом оборудования, – угрюмо сказал Нгылек – его Гедимин не видел, но узнал по голосу. – Это его обычная работа. Вы собираетесь извлечь его из-под станка?

– Да, даже если для этого потребуется разобрать сам станок, – ответил человек. – Гедимин Кет, вы слышите меня? Выбирайтесь, к вам есть пара вопросов. Это не займёт много времени.

Сармат нехотя убрал руку от гайки, прижал к телу и рывком протиснулся наружу, едва не сорвав с себя респиратор. Выкатившись из-под станка, он поднялся на ноги и, подобрав кусок ветоши, тщательно вытер руки. Теперь он мог рассмотреть свои перчатки – и досадливо морщился, глядя на следы от горячей окалины. «Под замену…»

– Хватит чиститься, – сердито прошептал Нгылек, и Гедимин нехотя поднял взгляд на пришельцев. Их было больше, чем ему показалось по создаваемому ими шуму, – точно он определил только двоих экзоскелетчиков в «Шерманах». Большая часть пришедших была людьми в лёгкой броне; они держались поодаль, рядом с патрульными сарматами Ведомства и экзоскелетчиками. Двое стояли ближе, немного позади от Нгылека, остановившегося почти у самого станка и угрюмо разглядывающего Гедимина.

– Тяжёлая работа? – спросил человек в белой броне, глядя на сармата снизу вверх, но без малейшей опаски. «Чего ему бояться – с тяжёлым-то бластером,» – невесело ухмыльнулся про себя Гедимин, оценив вооружение чужака.

– Было бы легче, если бы это смонтировали прямыми руками, – отозвался он, прикрепив ремонтную перчатку к поясу. Повесить снятый нагрудник было некуда, и сармат отложил его на брезент, прикрывающий станок сверху.

– Вы – штатный монтажник, отладчик и ремонтник научного центра «Полярная Звезда»? – спросил человек. – То, чем вы заняты, – ваша обычная работа?

Гедимин молча кивнул.

– Он – один из лучших техников в этом городе, – сказал Нгылек. – Именно поэтому мы взяли его к себе. Отлично работает руками, но к научной деятельности непригоден.

– Я уже это слышал, – отозвался человек, пристально глядя на лицо Гедимина – ту небольшую часть, которую не скрывала маска и респиратор. – Значит, ремонт оборудования… Вы не могли бы снять шлем?

– По требованиям безопасности все мы – так же, как и вы – должны оставаться в шлемах на территории производства, – ответил Нгылек раньше, чем Гедимин успел мигнуть.

– Да… верно, – согласился человек, по-прежнему разглядывая ремонтника. – Но требования безопасности не запрещают снимать перчатки, когда вы не работаете. Снимите их. Я хочу посмотреть на ваши руки.

Нгылек хотел что-то сказать, но только буркнул:

– Делай, что он сказал.

Гедимин сдёрнул перчатку и протянул человеку правую ладонь. Тот неожиданно крепко взял его за запястье и провёл пальцем по загрубевшей коже.

– Необычные рубцы. Выглядят как застарелый ожог. А вся структура кожи – как хронический ядерный загар. Постоянная работа с радиоактивными веществами? Или… у вас было несколько радиационных аварий? В отчётах «Вестингауза» об этом ни слова.

«Где ты их взял?!» – Гедимин изумлённо мигнул. Человек выпустил его руку и повернулся к Нгылеку.

– У всех ваших техников есть допуск к работе с радиоактивными веществами? Особенно меня интересует ирренций и источники нейтронного излучения.

Нгылек едва заметно вздрогнул.

– Он не работал… Здесь – урановые рудники. Мы все работаем с радиоактивными веществами, – сказал он, вовремя спохватившись. – До сих пор это никого не смущало.

– До сих пор я не видел никого с омикрон-ожогами на руках, – слегка нахмурился человек. – Мне кажется, вы чего-то недоговариваете. Гедимин, вы часто работаете с ирренцием? Вы знаете, что это?

Сармат молчал.

– Он выполняет распоряжения Ведомства, – снова вмешался Нгылек. – И не задаёт вопросов.

– Предположим, – пробормотал человек, не оглядываясь на него. – Гедимин, я попрошу вас снять куртку. Всего на минуту.

Нгылек ничего не сказал, только пальцы на его руке на секунду сжались в кулак. Гедимин, пожав плечами, расстегнул куртку.

– Так я и думал, – сказал человек, поворачиваясь к остальным и протягивая руку к груди сармата. – Нейтронные ожоги, омикрон-ожоги, неоднократное ионизирующее облучение, ранения, сопровождавшиеся лучевыми ожогами. Непохоже на травмы техника, ремонтирующего станки на окрестных заводах. Но очень хорошо подтверждает информацию, которую мне передал мистер Мартинес. Гедимин Кет, инженер по ядерным технологиям, выпускник Лос-Аламоса, в настоящее время – физик-ядерщик. Чем вы занимаетесь на самом деле?

Гедимин покосился на Нгылека – тот снова сжал кулаки, но остался на месте и не издал ни звука.

– Синтезом сверхтяжёлых элементов, – ответил ремонтник.

– Плутониевый реактор и синтезные сферы для получения ирренция – ваша работа? – спросил человек, разглядывая Гедимина с любопытством. Тот кивнул.

– Следовало ожидать. Мы были удивлены профессионализмом их конструкторов и сборщиков. Объяснения мистера Гьоля выглядели на этом фоне очень странно. Итак, синтез сверхтяжёлых элементов… Работаете над синтезирующим реактором для производства ирренция?

Гедимин мигнул.

– Да. Когда есть время.

– Уже есть наработки? – спросил человек, немного понизив голос. Гедимин подозрительно сощурился.

– Нет. Это… не так просто, – осторожно ответил он.

– Следовало ожидать, – человек едва заметно усмехнулся. – Эту проблему сейчас решают крупнейшие научные институты Земли. Ну что же, мистер Гьоль… Я узнал то, что хотел узнать. Отведите нас в научный центр. Можете вернуться к работе, мистер Кет. Ожидаю когда-нибудь увидеть ваше имя в научных изданиях Атлантиса. Мистер Мартинес считает, что это лишь вопрос времени.

Гедимин отвернулся к станку, скрывая смущение, и сделал вид, что тянется за курткой. Когда он застегнулся, надел перчатки и снова посмотрел на дверь, она уже закрывалась. Ремонтник хмыкнул.

«Этот проверяющий – шустрый, как Фюльбер. Нгылек теперь огребёт. А я… Мне надо работать,» – он тяжело вздохнул и снова лёг на пол и перевернулся на спину. Втискиваться под станок было сложнее, чем работать под ним; Гедимин попробовал просунуть под станину одну руку и достать застрявший узел, но дотянуться не смог.

«Сарматов не упоминают в научных изданиях,» – думал он, откручивая гайки. «Даже Хольгера засекретили. Но если у меня получится реактор, возможно, Конар… Уран и торий! Сначала надо, чтобы он получился…»

01 апреля 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Электрокран остановился, последний запирающий механизм сработал, и в реакторном отсеке наступила тишина – мея наполнила шахту реактора, и насосы автоматически отключились.

– Сколько нужно времени? – спросил Гедимин у Хольгера.

– При длительности цикла в полчаса – не менее трёх суток, – ответил химик, покосившись на монитор щита управления. – После этого внутри можно будет находиться. Только в защитном поле и не более получаса.

– Этого достаточно, – сказал Гедимин, настраивая таймер на щите. – Меи хватит?

– Я выделил всё, что мог, – развёл руками Хольгер. – Постарайся уложиться в это количество.

Константин посмотрел на монитор, поморщился и резко развернулся к сарматам.

– Не более получаса в сутки, – сказал он Гедимину. – А лучше бы ты включил мозги и вообще туда не лез. Ты это видел?

Он постучал пальцем по табло, куда передавались показания об интенсивности излучения внутри реактора.

– Через трое суток снизится, – пообещал Гедимин. – Мне тоже жить не надоело.

– Так возьми манипулятор и работай им! – повысил голос Константин. – Почему всюду надо лезть своими конечностями?!

– Манипулятор не даст нужной точности, – отозвался ремонтник. Он смотрел сейчас не на Константина и даже не на реактор, – сквозь приоткрытый люк, ведущий наружу, был виден Иджес. Он стоял практически на пороге отсека – неподвижно, будто ступни приклеились к полу, и смотрел сквозь сарматов прямо на закрытую крышку шахты.

– Что ты там делаешь? – спросил его Гедимин, встав между ним и крышкой. Теперь он видел, что зрачки Иджеса расширились на всю радужку, а лицо заметно побледнело.

– Я?.. – механик судорожно сглотнул. – Вдруг тебе понад-добится помощь…

– Если тебе не нравится здесь, отойди, – сказал Гедимин, глядя на него с тревогой. – Тут есть кому помочь.

– Уран и торий… – Константин с тяжёлым вздохом толкнул ремонтника в плечо, напоминая о себе. – Хватит болтать! Я уже жалею, что разрешил тебе работать с реактором. Может, лучше было бы запретить?

Гедимин достал из кармана ежедневник и сунул сармату под нос листы с расчётами.

– Я всё обосновал. Ведомство разрешило. Ты не можешь ничего запретить.

Константин отодвинул его руку и снова вздохнул.

– Да, я помню. Вы как-то умудрились выйти на Масанга в обход Нгылека. Что же, это ваши проблемы. Я до сих пор не понимаю, почему Масанг дал вам разрешение.

– Потому что выработка с полутора процентов должна повыситься до пяти, – едва заметно усмехнулся Хольгер. – И потому что мы дали ему полный отчёт. Можешь не опасаться за реактор, – над планом доработки думали лучшие физики Лос-Аламоса!

Константин поморщился.

– Точнее – единственный физик Лос-Аламоса, который поддерживает с вами связь? Я не могу оценить его качество, но…

Гедимин сузил глаза. Северянин посмотрел на него и отодвинулся.

– Аккорсо, продолжай наблюдение, – буркнул он, взяв за плечо оператора и подтолкнув его к щиту управления. – Остальные – на выход. Гедимин, я лично буду стоять тут с дозиметром, пока ты работаешь в шахте. И я сам запущу этот реактор, когда ты закончишь. Надеюсь, два года работы не пойдут насмарку из-за твоих экспериментов!

03 мая 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

После двух дней почти непрерывного дождя выглянуло солнце; роботы-уборщики чистили мокрые крыши, выкачивали воду из образовавшихся луж и в очередной раз засыпали их песком и укладывали поверх фриловое полотно. «Что-то надо делать с грунтом,» – отметил про себя Гедимин, вспомнив, что в прошлом году по весне глубокие лужи образовались в тех же местах.

Заметив его заминку, Хольгер замедлил шаг и тронул его за плечо.

– Всё готово, – вполголоса сказал он. – Помнишь?

Сармат досадливо сощурился.

– Я не забываю, – отозвался он. – Сколько?

– Триста двадцать четыре, – ответил Хольгер. – Тебе хватит?

– Я возьму триста, – сказал Гедимин. – Остальное – под сферы.

– Будь осторожен, – недовольно сощурился химик. – Это не обеднённый уран. И потом… Уверен, что за два месяца ничего не заметят?

– Если ты не проболтаешься, – буркнул Гедимин. Хольгер, слегка переменившись в лице, отстранился и убрал руку с его плеча.

– Зря ты это сказал.

Гедимин растерянно мигнул – кажется, он действительно ляпнул глупость, и притом обидную.

– Зря, – он склонил голову и прижал кулак к груди. – Не знаю, о чём я думал. Извини.

– Пустяки, – отмахнулся Хольгер. – Я понимаю. Очередной сигнал с Энцелада. Помощь точно не нужна?

Гедимин качнул головой и втиснулся между закрывающимися створками – пока двое сарматов общались, остальная группа успела дойти до лестницы, и ворота уже смыкались.

Десять минут спустя сармат, с ног до головы в «скафандре» из защитного поля, стоял в хранилище и накрывал колпаком очередную плутониевую сферу. Только позавчера были убраны старые, пропитавшиеся ирренцием, и установлены новые; сегодня, если верить датчикам, скорость синтеза необъяснимо упала, – бруски обеднённого урана, смазанные окисью ирренция и люминесцентным раствором, были очень плохой заменой чистому ирренцию.

«Ровно триста граммов,» – Гедимин, отложив манипуляторы, подобрал шесть коробков из непрозрачного рилкара и выложил их на ладонь. Поместились все – тяжёлый металл занимал немного места. Сквозь защитное поле не могло просочиться излучение – ни тепло, ни потоки омикрон-квантов – но сармат чувствовал, как его ладонь нагревается, и от неё жар растекается выше – до плеча – и оттуда стекает в грудную клетку. «Странные галлюцинации,» – подумал он, рассовывая коробки по карманам. Между одеждой и телом была прослойка защитного поля, бояться облучения не следовало, – но странное ощущение тепла не оставляло сармата, пока он шёл от хранилища к «грязной» лаборатории. Через пять секунд должны были включиться камеры и датчики наблюдения, расставленные по хранилищу Константином, – северянин по-прежнему очень небрежно их маскировал и так и не смог решить проблему передачи сигнала не по кабелю.

– Оно? – шёпотом спросил Линкен, кивнув на невзрачные коробки, выложенные Гедимином под защитный экран. Сармат кивнул и жестом попросил взрывника отступить к выходу, за стену сивертсенова поля. Тот не двинулся с места.

– Ты можешь работать с этой дрянью – и я могу, – сказал он, приводя в действие генератор защитных полей. Матовый покров растянулся по его рукам и через секунду спрятал сармата целиком, оставив небольшой просвет в районе глаз. «Опасно,» – жестом сказал Гедимин. «Говори, что делать,» – пошевелил пальцами Линкен, подойдя к нему вплотную. «Следи за нагревом,» – отозвался Гедимин, кивнув на горелку и закрытую ёмкость с плотно завинченной крышкой над ней.

…Два раскалённых докрасна цилиндра, дымясь, остывали под защитным экраном. Гедимин не стал ускорять процесс, даже отключил поток тёплого воздуха, оставив только вытяжку для испарений рилкара. Третий – стержневой, не содержащий в себе ирренция – стоял поодаль, под отдельным куполом.

– И что, такого тонкого слоя хватит? – спросил Линкен, стягивая маску и вытирая лицо мокрой ветошью. Оба сармата заметно перегрелись, Гедимин чувствовал, как пот стекает по спине, но вытереть спину было сложнее.

– Даже много, – сказал он. – Если заработает, я уменьшу массу ирренция. Качественный прорыв… он предполагает, что зависимости от массы больше не будет. Хватит грамма, чтобы заразить тонну.

Линкен недоверчиво ухмыльнулся.

– Эти твои стержни… Забавно выглядят, да, но чем они так уж отличаются от сфер? Ты уже делал слоистые сферы…

– И они работали, – Гедимин слегка сузил глаза. – В этот раз должно получиться лучше.

Через два часа он, в очередной раз измерив шагами помещение и нетерпеливо взглянув на термодатчики, включил воздушное охлаждение. Красное свечение рилкара погасло, но металл всё ещё был слишком горячим.

– Трёх слоёв хватит? – спросил Линкен, подготавливающий контейнер для реактора. Внешне это был простой цилиндрический короб с небольшим вентилятором, газоотводными трубками и прикреплённым снизу баллоном; внутри, кроме слоя непрозрачного рилкара, был запрятан стационарный генератор Арктуса, создающий дополнительные «стены».

– Да, – ответил Гедимин, наблюдая за падением температуры. «Хватит на него смотреть!» – он силой заставил себя отвернуться от остывающего ирренция, но взгляд упал на плутониевые цилиндры, дожидающиеся сборки. Они были покрыты блестящей тёмной «чешуёй» – обсидиановыми линзами, плотно пригнанными друг к другу. Гедимин взвесил один из них в руке – тонкостенный цилиндр полуметровой длины был гораздо тяжелее, чем могло показаться со стороны. Это был внешний, самый тяжёлый; второй, внутренний, был немного легче.

– Ну что? Готов? – Линкен, оставив в покое защитный короб, снова подошёл к Гедимину. Тот, помедлив, посмотрел на термодатчик и медленно кивнул.

– Tza… tiitzki. Attahanke?

– Atta» an! – широко ухмыльнулся Линкен, прикрываясь сивертсеновым полем.

Гедимин движением руки убрал все экраны и взял центральный стержень. Цилиндры легко входили один в другой, хотя между ними предполагалось не более полумиллиметра пустого пространства. «Ирренций – плутоний – ирренций – плутоний,» – четыре слоя было несложно пересчитать. В последний раз проверив крепления, Гедимин поднял готовый стержень правой рукой и поставил его на ладонь левой. Шесть с половиной килограммов – небольшой вес для сармата, но рука под ним едва не дрогнула. Линкен посмотрел ремонтнику в глаза – и шагнул назад, уходя с дороги.

– Attahanke, – прошептал Гедимин, осторожно опуская стержень в короб. Счётчик Конара тревожно запищал – Линкен забыл отключить звуковой сигнал. Сармат, не обращая внимания на звук, закрепил крышку и только тогда посмотрел на табло. Излучение усиливалось; на несколько секунд рост прекратился – и тут же продолжился снова, уже гораздо медленнее.

– Работает, – выдохнул Гедимин, проводя пальцами по стенке короба. Сквозь защитное поле его никто не мог услышать. Линкен всё ещё стоял в стороне, будто не решался подойти ближе; оглянувшись, ремонтник заметил его опасливый взгляд.

– На сегодня всё, – Гедимин резким движением сбросил защитное поле. Сердце всё ещё билось слишком часто, и дышать приходилось глубже обычного.

– Глаза горят, как два прожектора, – пробормотал Линкен, покосившись на него. – Тебе охладиться бы, атомщик. За этой штукой надо присматривать?

– Не больше, чем за сферами, – ответил Гедимин. – Идём в душевую. Ты тоже перегрелся.

– Константин может сюда войти, пока нас нет, – подозрительно сощурился взрывник. – Я бы поставил небольшую защиту вокруг…

Ремонтник мигнул.

– Не надо тут взрывчатки, – сказал он. – Это не полигон. А с Константином я поговорю.

«В конце концов, он не захочет, чтобы Линкен ставил тут «небольшую защиту»,» – подумал он, стараясь не смотреть на взрывника. Раньше он никого не запугивал Линкеном, и теперь эта мысль ему очень не нравилась. «Он же любит, когда везде спокойно…»

03 июня 42 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Три слоя защитного поля с тихим свистом сомкнулись, затянув небольшую брешь, прорезанную вдоль кожуха «реактора». Дозиметр издал последний писк и затих. Хольгер, отключив анализатор, стряхнул с себя защитное поле и повернулся к сарматам, терпеливо ждущим у входа в «красный отсек». Посмотрев на Гедимина, он отвёл взгляд.

– Ну? – спросил ремонтник; затянувшееся молчание Хольгера ему не нравилось. Константин, ждущий рядом с ним ответа химика, негромко хмыкнул.

– Не хочу тебя расстраивать, Гедимин, – медленно проговорил Хольгер, глядя на экран сигма-сканера, – но ирренция здесь не так уж много. Обычный показатель выработки – двадцать три сотых грамма. Неплохо, на самом деле.

Ремонтник на секунду стиснул зубы.

– Это всё? Уверен?

– Проверь сам, если есть сомнения, – Хольгер протянул ему сканер. Гедимин посмотрел на экран, скрипнул зубами и отвёл руку химика.

– Я вижу. Ты хорошо обращаешься с прибором. Я не буду перепроверять. Двадцать три сотых?

– Больше, чем обычная сфера и даже слойка, – напомнил Хольгер. – Мне кажется, в этой конструкции есть смысл…

Громкое хмыканье Константина заглушило его слова и заставило химика замолчать.

– Двадцать три сотых. Неплохо, верно. Однако не тянет на качественный скачок. И еле-еле окупает потери ирренция из-за того, что ты опустошил синтезные сферы. Это всё, чем ты можешь похвастаться на сегодняшний день?

Гедимин угрюмо сощурился.

– Дай мне ещё месяц. Эта штука должна была заработать…

– Она работает, – усмехнулся Константин. – И неплохо. Но не так, как тебе хотелось бы. Я думаю, Гедимин, тебе пора бы признать свою ошибку. Я сообщу Ведомству, что ты немного повысил выработку. Через месяц ты утилизируешь эту штуку. Возможно, Ведомство разрешит заменить сферы такими стержнями…

«Месяц…» – Гедимин молча смотрел сквозь него, погрузившись в свои мысли. «Ещё месяц. А что, если реактору нужно время на разогрев? Если синтез ускорится со временем?»

– Стержень останется здесь, – сказал он, прервав очередную фразу Константина. – Я хочу пронаблюдать за ним до конца августа. Есть предположения, которые нужно проверить.

Командир «научников» изумлённо мигнул.

– Ты в своём уме? Срок выгрузки ирренция – первое июля, и ни днём позже.

– Предупреди Ведомство, что в июле они ничего не получат, – сузил глаза Гедимин.

– Нет, – отозвался Константин. – Мне надоело тебя выгораживать. Можешь сам объясняться с Ведомством, когда Нгылек явится сюда. И если тебя снова расстреляют…

Он обвёл хмурым взглядом остальных сарматов – они стояли у стены, поодаль от «реактора», стараясь не заходить за невидимую черту.

– Надеюсь, до всех дойдёт, что тебе это попросту нравится. Обычное извращение, распространённое у всех приматов. Ты сам нарываешься, Гедимин. Сколько бы тебя ни пытались вытащить, ты лезешь снова и снова. Мне надоело тебе мешать.