Текст книги "Синтез (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 103 (всего у книги 158 страниц)

– Чей был корабль? – спросила она, посмотрев на Гедимина.

– Мой, – буркнула Мафдет, отворачиваясь от воды. – Мы пойдём.

– Кто ещё потерял корабль? – спросила Шекеш в рупор. Никто не отозвался, но сарматы оживились и снова отступили вверх по склону туда, откуда было удобнее наблюдать.

– Тогда продолжаем заплывы! – крикнула самка, обходя по льду широкий пролом. За ней шёл Айзек со связкой буйков.

– Ну вот, – Иджес потёр ладони и повернулся к озеру. – Теперь посмотрим, кто лучший механик. Лилит, ты готова?

Пять минут спустя сарматы стояли на склоне и смотрели на чёрную воду с кусками льда, покрытого жёлтой сажей. Что происходит под ним, по-прежнему было не разглядеть без эхолокатора.

– Какая-то… традиция, – прошептал Линкен и криво ухмыльнулся. – В тот раз лёд проломился, теперь – загорелся… Поеду в следующем году – интересно, что будет.

– Хорошо, что не выгнали, – буркнул Хольгер. Он по-прежнему хмурился, как и сёстры Хепри, – самки даже не остались смотреть соревнования, ушли в душевую. Химик остался, но никак не мог успокоиться. Гедимин положил руку ему на плечо – Хольгер раздражённо фыркнул, но вырываться не стал.

– Зачем выгонять? – удивился Линкен. – Тут Подводного комитета нет. Макаки ушли, эту дрянь вводить некому.

Гедимин молча следил за узкими следами пены там, где корабли подходили близко к поверхности, за вылавливанием из воды буйков и объявлением победителей. Пролом не расширялся, и Шекеш и Айзек не подходили близко к краям, эхолокатор уцелел, – можно было считать, что всё обошлось. «На Атабаске таких аварий не случалось,» – думал сармат, вспоминая, как поднялся дыбом лёд. «И здесь, говорят, такого обычно не бывает. Странно…»

03 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Без испытаний говорить о работоспособности трудно,» – думал Гедимин, осторожно обходя пластины оросителей и спускаясь на дно водосборного бассейна; снизу узкие сопла водоразбрызгивателей в двадцати метрах над землёй были почти не видны, но можно было прикинуть путь вылетающей из них воды. «Но пока всё стоит где положено. Будет работать.»

На мостках посреди бассейна (не слишком глубокого, сармату едва по грудь, а сейчас и вовсе пустого) стоял хмурый Иджес и выжидающе смотрел на Гедимина. Официальный осмотр этой градирни – так же, как и соседней – закончился час назад; инженер мог бы вовсе не проверять её, но к нему подошли сарматы-рабочие, и Иджес был среди них.

– Будет работать, – сказал Гедимин, озадаченно глядя на угрюмого сармата. – Никаких видимых дефектов. Что тебе не нравится?

Иджес недовольно сощурился.

– Спасибо, что пришёл проверить. После тебя всем будет спокойнее, – он попытался изобразить радость, но получилась кривая гримаса. Гедимин растерянно мигнул.

– Говори, что случилось. Опять столкнулся с венерианцами?

Смарт в его кармане загудел, и Гедимин, прочитав сообщение, пошёл к выходу и поманил за собой Иджеса. Вот-вот должны были заработать циркуляционные насосы и пропустить по водопроводной системе сухой горячий воздух. После просушки с башни собирались снять защитное поле и оставить её «привыкать» к климату Ураниум-Сити. От воздуха сарматам не было бы никакого вреда, но Гедимин не хотел мешать плановым работам.

– Мафдет достроила на четыре часа раньше, – буркнул Иджес, искоса глядя на Гедимина, уже снаружи, за стеной охладительной башни. – Обогнала меня на четыре часа. Выходит, она – лучший инженер из нас двоих.

– Четыре часа? – Гедимин пожал плечами. – Случайность.

Иджес фыркнул.

– Ты ничего не понимаешь, атомщик. Я почти догнал её! Надо было больше делать самому, не доверяться рабочим…

– Думаю, это несущественная разница, – Гедимин понемногу начинал злиться. «Я уже забыл про эти его вечные гонки. Думал, и он взялся за дело. А он всё ищет, с кем померяться. Вот и работай с такими мартышками…» – он сердито сощурился и отвёл взгляд в сторону.

– Ты не собираешься вернуться к полётам… или заплывам? – с внезапной надеждой спросил Иджес. – Я взял четвёртое место по стрельбам в Порт-Радии. Но у нас тоже сильные противники. Если бы ты вернулся к нам…

Гедимин тяжело качнул головой.

– Не хочу. Надоело.

Ему хотелось проверить почту; он силой заставил себя опустить руку и не прикасаться к смарту. «Слишком рано. Конар ещё не ответил,» – сказал он себе, стараясь не думать о странном веществе, обнаруженном на орбите Сатурна. «Может быть, ему вообще запретят отвечать. Если этот металл имеет военное применение… Надеюсь, не имеет. Радиоактивных изотопов очень много. Большинство имеет ограниченное применение. Это не уран и не плутоний… Надо подождать до вечера.»

Письмо от Конара пришло, когда сарматы возвращались с работы; Гедимин с трудом дотерпел до конца ужина, дошёл до своей комнаты, плотно прикрыл дверь и только тогда включил смарт и ткнул в новое сообщение.

«Ага! Я так и знал, что вы заинтересуетесь,» – сармат почти услышал довольную усмешку Герберта. «И всё-таки удивился такому шквалу вопросов. Пришлось поделиться с Майклом. Он сожалеет, что не может сам выйти с вами на связь, и передаёт вам привет и некоторые сведения. Вот описание образца с его слов (мне самому ещё не удалось на него взглянуть): «тёмно-серый корковатый субстрат, покрытый плотной щёткой полупрозрачных светло-серых кристаллов, высотой от миллиметра до пяти сантиметров. Испускает зеленоватое свечение холодного отлива, заметное невооружённым глазом. Какой-то «суперрадий» из дешёвых комиксов, ей-богу!».

Гедимин мигнул и перечитал ещё раз. «Видимое зелёное свечение. В атмосфере. Не черенковский эффект и не хемолюминесценция? Надо же…»

«Вокруг образца всё время толпятся любопытствующие,» – продолжал Герберт. «Слишком притягательно выглядит. Видимо, придётся поместить его под замок, пока не дошло до несчастных случаев. Те десантники, о которых я писал в прошлый раз, уже умерли – крайне агрессивная форма лейкоза; боюсь, нечто подобное может повториться в лаборатории. Один… крайне любознательный исследователь (на язык просятся другие слова, но я не хочу, чтобы вы прочитали их) уже уронил под защитное поле вокруг контейнера личную вещь и порывался её достать. Энтони Рохас – неглупый человек, но предельно суеверный – такое воспитание… Это был его фамильный перстень, семейная реликвия и что-то вроде амулета. Очень неудобно носить такие украшения вместе с перчатками, его даже хотели отстранить от работы в лаборатории, но он настоял на своём – то брал перчатки на три размера больше, то вешал перстень на шнурок. Теперь этим играм пришёл конец, и это замечательное кольцо с обсидианом лежит под защитным полем и едва ли отправится оттуда куда-либо, кроме хранилища высокорадиоактивных отходов…»

Гедимин хмыкнул и весело сощурился. «Мартышки!» – подумал он. «Даже учёные – всё равно мартышки. Хорошо, что этот Энтони не облучился.»

«А в целом – исследования продолжаются. Пока новому элементу дали временное название, об окончательном будем говорить через месяц или два. Сейчас он называется «ирренций», хотя мы так и не выяснили, что такое «ирръйен», и откуда ваши соплеменники достали этот минерал. На орбите Сатурна ничего подобного раньше не находили… хотя – мы ещё очень многого не знаем о Сатурне.

Ещё одно временное название получило неуловимое излучение, испускаемое образцом, – его решено называть «зелёными лучами», пока не подберут что-нибудь более удачное. Стандартные радиометры, даже самые чувствительные, в его присутствии молчат, как проклятые. Но оно существует, и об этом говорят и вспышки защитного поля, и диагнозы несчастных десантников. По-видимому, зелёные лучи обладают высочайшей проницаемостью, и стандартные методы защиты не срабатывают. Майкл намерен поставить опыты с экранами из разнообразных материалов и подобрать необходимое опытным путём. Из того, что могу сказать я, – десять метров свинца, пожалуй, экранировали бы какую-то часть этого излучения.»

Гедимин снова хмыкнул. «Десять метров свинца экранируют что угодно,» – подумал он, перематывая страницу. «Если раньше не расплавятся. Значит, ирренций и зелёные лучи? Надо запомнить.»

«И последнее – вы были правы, коллега. Заряд ядра был определён точно. Это именно тот «сто сороковой», о котором вы (и – гораздо чаще – я) слышали от Майкла, с периодом полураспада самого стабильного изотопа в 200 тысяч лет. Я, как и вы, уже начинаю подозревать, что семейная легенда Вольтов всё же основана на чём-то реальном. Могло ли выйти так, что мистер Брайан наткнулся на «сто сороковой» во время опытов с трансурановыми элементами? Точный ответ мы едва ли узнаем, но, как мне кажется, сам Майкл полностью в этом уверен. Он – как и я – всегда рад поделиться с вами новостями из лаборатории. Пока вся эта информация не засекречена, я буду держать вас в курсе. Удачи с новыми реакторами, коллега…»

10 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

За спиной Гедимина, в ремонтном ангаре, что-то мигнуло и загудело; оглянувшись через плечо, инженер увидел, как по потолку плавно ползёт электрокран, а с его крюка, ухватившись двумя руками, свисает один из сарматов.

– Эй, слезай! Моя очередь! – внизу уже нетерпеливо махал ему другой рабочий. Говорить он старался приглушённо, опасливо оглядываясь на Гедимина.

– Руки берегите, – бросил инженер, отворачиваясь, и перевёл взгляд на Бьорка. Бывший оператор главного крана стоял перед ним, насупившись, и разглядывал грязный лёд под ногами.

– Ну? – Гедимин сузил глаза.

– Мне всё равно, – Бьорк недобро оскалился. – Я не хочу знать, что делается внутри этой штуки. Дай мне нормальный чертёж и кран, и я поставлю всё на места. А в физике ковыряйтесь с Константином. Мне это даром не нужно.

– Пока не увижу, что ты понимаешь, что делаешь, к реактору ты не подойдёшь, – сказал Гедимин. – Иджеса возьму.

Бьорк слегка пригнул голову и испустил негромкий низкий рык. Гедимин не шевельнулся.

– Бьорк! Что у вас тут? – из-за ангара, на ходу отстёгивая от предплечья ремонтную перчатку, вышел Константин, перевёл взгляд с одного сармата на другого и тяжело вздохнул. – Что, опять?

За углом под стальными «копытами» экзоскелета затрещал лёд. Сарматы, стиснув зубы, повернулись на звук, – обычно охрана не перемещалась так быстро, особенно там, где велись работы.

– Инженеры Кет и Цкау! – тяжёлый экзоскелет остановился и развернулся к сарматам боком. – Срочное сообщение от мистера Мартинеса!

Гедимин и Константин переглянулись. «Срочное?» – ремонтник мигнул. «Монтаж активной зоны разрешён?!»

– Говори, – велел Константин.

– Не приказывайте мне, мистер Цкау, – из-под брони донеслось недовольное фырканье. – Мистер Мартинес сообщает, что через пять дней сюда прибудет комиссия «Вестингауза» для всестороннего изучения обоих энергоблоков и принятия решения по допустимости или недопустимости завершающего этапа монтажа. Он очень советует вам обоим подготовить станцию к её прибытию. Вы оба будете присутствовать там. Если у комиссии возникнут вопросы к вам, вы должны будете ответить.

Развернувшись, «броненосец» быстро пошёл к посту охраны. Сарматы переглянулись.

– Комиссия, – Гедимин сузил глаза. – Что, мало макак тут побывало? Нужны ещё?

– Тихо, – Константин положил руку на его локоть. – Спокойно. Как приедут, так и уедут. Нам повезло, что макаки не распознают нашу мимику. Просто молчи, пока не спрашивают, и отвечай по делу, и всё пройдёт гладко.

Гедимин фыркнул.

– Что они идут проверять – реакторы или мою вежливость?!

Константин похлопал его по локтю.

– Ты ещё не забыл, что мы с ними воевали? Они не слишком нас любят и мало нам доверяют. Постарайся не злить их. Проверка реактора не покажет ничего подозрительного. А вот проверка тебя…

…Со станции сарматов выставили ровно в семь вечера, и ни минутой позже. Вслед за бригадами, покидающими рабочие места, летели дроны-наблюдатели. Гедимин на полминуты задержался в ангаре, прикидывая, где спрятаться, и как незаметно выбраться, когда все уйдут, но дрон, повисший напротив двери, просветил весь ангар лучами считывателя и включил сирену. Через тридцать секунд недовольный сармат выходил за ворота стройплощадки; в спину его подталкивал один из охранников.

– Ты сам не свой последнее время, – заметил Хольгер, когда Гедимин вслед за ним забрался на попутный прицеп. – Никуда не ходишь. Когда выходишь, молчишь или огрызаешься. Что ты задумал? Очередной эксперимент?

– Ничего, – сердито сощурился ремонтник. – Много работы. Все эксперименты – в Лос-Аламосе. Таких, как я, туда не пускают.

…Писем от Крониона не было. В прошлый раз, месяц назад, он обмолвился, что уезжает в Бейт-Маим «по работе»; видимо, в Бейт-Маиме было плохо со связью, или работа занимала слишком много времени. Гедимин слегка удивился, что сармата с территорий Севера выпустили в Мацоду, да ещё в город, населённый людьми, – это было очень странно, однако то, что происходило сейчас в Лос-Аламосе, занимало его куда больше, и он не стал ничего уточнять.

Письмо от Конара было на месте – судя по объёму, значительно короче предыдущих. «Засекретили?» – Гедимину стало не по себе. Помедлив, он коснулся пальцем экрана.

«Мой вам привет, коллега! (И мой привет той перевалочной станции на Амальтее, через которую проходят все почтовые отправления из Ураниум-Сити в Спрингер. В этот раз вы хорошо поработали, ребята. Мой рождественский подарок уже у меня – всего двадцать дней в пути, и готово!) Ваше изделие всё-таки попало в Спрингер и уже напугало одного лаборанта (хорошо, что он не успел донести его до контейнера!). Где вы взяли эту старую фотографию? На студенческих сайтах её давно нет, но, так или иначе, мне было приятно вспомнить те дни и наши дурачества.

Я так много пишу о ерунде – это потому, что интересных новостей практически нет, за исключением одной. И вот это – очень странная вещь. Как вы помните, образец ирренциевой руды был найден в контейнере из обеднённого урана. После доставки в лабораторию его хранили отдельно, с обычными мерами предосторожности. Три дня назад его подвергли тщательной очистке и хотели поместить к другим контейнерам, но что-то заставило меня проверить его защитным полем, и я увидел знакомые вспышки. Контейнер испускал «зелёные лучи», при том, что на нём не могло остаться ни атома ирренция!

После этого контейнер снова передали радиохимикам. Не буду утомлять вас описанием процесса, но теперь достоверно установлено – 0,5 % вещества в его составе – окись ирренция. Где бы ваши соплеменники ни взяли этот контейнер – от Меркурия до Титана – нигде им не мог попасться уран с такими примесями, иначе ирренций был бы обнаружен гораздо раньше. Сейчас этот вопрос очень меня занимает, а радиохимики ищут ответ. То, что я могу предположить, звучит слишком странно…»

Гедимин перечитал, с силой провёл ногтем по экрану там, где было написано об окиси ирренция. «Эти контейнеры делают так, чтобы они не пропитывались содержимым. Это не может быть диффузия… или может? Но синтез? Самопроизвольный синтез? Нет. Невозможно.»

«Я уверен, что дело в загрязнении,» – напечатал он в окне быстрого ответа. «Система очистки могла дать сбой. Такое случается.»

«Самопроизвольный синтез!» – сармат криво усмехнулся и покачал головой. «Ерунда. Контейнер рассыпался бы в пыль.»

«А я бы провёл опыт,» – мелькнуло в голове, и Гедимин резким движением бросил смарт в карман и поднялся на ноги. «Именно с синтезом. Интересно, Майкл рискнёт?»

15 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

«Что меня всегда в вас восхищало, Гедимин, так это ваша невозмутимость…»

Снова вспомнив короткую фразу – единственную в письме, пришедшем два дня назад из Лос-Аламоса – инженер едва заметно усмехнулся. При мысли о странном веществе и экспериментах с ним у Гедимина теплело в груди, и он в очередной раз жалел, что не может выехать на юг и присоединиться к исследователям. «Майкл не выгнал бы меня,» – он был полностью в этом уверен. «А я придумал бы что-нибудь дельное. Это лучше, чем строить реакторы по чертежам полуторавековой древности.»

«Но лучше строить реакторы, чем стоять здесь и ждать,» – подумал он, покосившись на левое плечо. В него крепко вцепилась бронированная «лапа» тяжёлого экзоскелета. Один охранник стоял немного позади Гедимина, второй следил за Константином. Оба сармата маячили перед главным корпусом «Полярной Звезды» уже полчаса, и у ремонтника начинало неметь плечо.

Из-за поста охраны показалась группа «броненосцев» – пять «Рузвельтов» в центре, восемь лёгких «Маршаллов» в окраске «Вестингауза» по краям. Сквозь негромкий шум из вспомогательного корпуса Гедимин услышал сердитые голоса из-под брони.

– Вы сообщили о готовности к монтажу активных зон, мистер Мартинес. Вам известно, на сколько вы опередили график, если верить этому сообщению?

– Известно, – отозвался Фюльбер. – Тем не менее – реакторы готовы, и вы сами можете в этом убедиться.

– Исключено, – донеслось из экзоскелета. – Полностью исключено! Вы сидите в канадской глуши, у вас нет опытных рабочих, нет ни одного инженера, никого, кроме кучки охранников, – и вы уверяете, что построили АЭС, да ещё раньше срока?

– Сарматы великолепно работают, – спокойно ответил Фюльбер. Экзоскелетчики остановились перед главным корпусом, и один из «Рузвельтов», шагнув вперёд, развернулся и широким взмахом стальной конечности указал на здание.

– Великолепно копают, вы хотели сказать, – невидимый собеседник еле слышно фыркнул. – Я не буду отрицать, что они хорошо приспособлены к простой физической работе. Но ни один теск не в состоянии прочитать чертежи! Кто давал им указания? Вы лично?

– В Ураниум-Сити шестеро инженеров, и я вам об этом не только говорил, но и сообщал официально, – отозвался Фюльбер. – Двое из них сейчас здесь. Константин Цкау имеет опыт подобной работы на Марсе, Гедимин Кет – инженер ядерных технологий, закончивший Калифорнийский университет. Оба энергоблока с первого дня находятся под их ответственностью, и я более чем доволен результатами их работы. Если у вас есть вопросы к месье Цкау и Кету, вы можете задать их прямо сейчас.

Один из «Рузвельтов» жестом приказал охране расступиться и сделал шаг к неподвижным сарматам, как будто хотел рассмотреть их получше.

– Вы говорите об этих амбалах в инженерной форме? – проверяющий презрительно фыркнул, и экзоскелет снова присоединился к группе. – Эти двое руководили строительством атомной электростанции? На вашем месте я не пустил бы их дальше ворот. Вы сами заглядывали в реакторные залы? Сверялись с чертежами?

– Это не моя работа, мсьё Невеш, – холодно ответил Фюльбер. – У куда более осведомлённых специалистов, чем я, никогда не возникало вопросов к моим инженерам.

– Мы проверим это, мистер Мартинес, – отозвался Невеш. – Проверим весь главный корпус от фундамента до вентиляционных труб. Если понадобится, разберём по винтику. Но ещё более тщательно мы проверим ваших так называемых инженеров, Цкау и Кета.

Чтобы посмотреть на кого-либо, «Рузвельту» необязательно было приближаться или разворачиваться – изображение окрестностей выводилось на внутренние мониторы; хотя экзоскелет Невеша оставался на месте, Гедимину упорно казалось, что кто-то смотрит на него и Константина, внимательно и недобро.

– До окончания проверки позаботьтесь, чтобы все тески держались от главного корпуса как можно дальше, – распорядился Невеш, подойдя к воротам. – Эти двое мордоворотов могут возвращаться к работе. Возможно, они хорошие бригадиры, – управляют своими туповатыми сородичами с помощью ругани и кулаков. Особенно хорош в этом должен быть Кет – такие амбалы даже среди тесков большая редкость. Но называть их инженерами? Это оскорбительно для настоящих инженеров. Не сомневайтесь, мы проверим ваши заявления по поводу Калифорнийского университета.

Отряд вошёл в главный корпус, ворота за ним закрылись, и голоса затихли. Охранники, выпустив сарматов, направились к посту. Гедимин и Константин переглянулись.

– Я молчал, – ремонтник недобро сощурился. – Чему это помогло?

– М-да, – Константин тяжело вздохнул. – Редкостные hasulesh. Теперь понятно, почему нас держали за руки. Видимо, кто-то не выдерживал… Ладно, выкинь из головы. Макаки могут молоть что угодно. Это наша станция, мы её построили, и она в полном порядке. Ни одна мартышка с континента это не отменит.

Сообщение от Фюльбера застало Гедимина на одной из насосных станций. Насосы готовили к пробному пуску; со дня на день должны были привезти несколько цистерн воды для испытаний системы.

«Настоятельно прошу вас ближайшие десять дней не приближаться к главному корпусу, не прикасаться к его стенам и – особенно – не пытаться гладить реакторы и разговаривать с ними. Вечером вам будет выдана форма бригадира. Это же касается мсьё Константина. Ни он, ни вы в деньгах не потеряете. Будьте очень осторожны, мсьё главный инженер. Вы под большим подозрением.»

– Hasu! – вырвалось у Гедимина, и он в досаде прикусил себе палец прямо сквозь перчатку. «Гладить реакторы? Какая мартышка разболтала?!» – он окинул помещение хмурым взглядом.

– Ага, – Константин посмотрел на экран и хлопнул сармата по локтю. – Понятно. Этот Невеш слишком много знает.

– Кому вредило, что я трогаю реактор?! – Гедимин резко развернулся к нему. – Это внешняя обшивка, она в любом случае нестерильна!

– Спокойно, – Константин недовольно сощурился, отключил смарт и вернул владельцу. – Делай, как он говорит. У макак свои порядки. А мы, кажется, нарушили что-то по-крупному.

…Купание в ледяном озере принесло недолгое облегчение – Гедимину уже не так сильно хотелось уронить на проверяющих какую-нибудь не слишком нужную конструкцию, но он всё ещё был не в настроении запускать подводные модельки или обсуждать с Линкеном изменения в законе да Косты.

«Как идёт проверка?» – спросил он у Фюльбера, не надеясь на немедленный ответ. Письмо пришло почти сразу же – он даже не успел углубиться в переписку с Гербертом.

«Хуже не стало. За вашу работу я спокоен. Они добрались до личных дел. А это уже не так хорошо, мсьё Гедимин.»

Сармат сердито сощурился. «Никогда не понимал мартышек…» – он быстро набрал следующий вопрос и нажал на отправку.

«Для монтажа активных зон пришлют специалистов с материка,» – немедленно ответил Фюльбер. «Это решение окончательное, обсуждаться не будет.»

«Has-sulesh!» – Гедимин от досады ударил кулаком в пол. Боль он почувствовал не сразу – уже после того, как увидел в непрочном фриле неглубокую вмятину и расходящиеся от неё трещины.

– Эй! – в стену постучала Лилит. – Теск, не ломай барак!

– Ладно, – буркнул сармат, переходя к так и не открытому письму от Конара. Он долго смотрел на значок нового сообщения и глубоко дышал, пытаясь успокоиться. «Досадно,» – подумал он, потирая ушибленную руку. «Да не то слово…»

«Рад был получить новые вопросы от вас, коллега!» – где-то на юге у Герберта Конара был хороший день, полный интересных экспериментов, и даже расстроенный сармат невольно усмехнулся, прочитав приветствие. «Когда же нас выпустят из этого лагеря…» – он снова потер руку и удобно устроился на матрасе.

«Сегодня у нас целых две интересных новости – одна из лаборатории радиобиологии, другая – от Майкла, который по-прежнему отвечает за сохранность нашего образца. Точнее, двух образцов, – «заражённый» контейнер сейчас содержится вместе с кристаллами. Радиохимики планируют каждый месяц проводить анализ и выявлять долю ирренция. Даже интересно, что вы скажете, когда выяснится, что она возрастает от проверки к проверке!»

Гедимин хмыкнул – ещё не весело, но уже не угрюмо. «Я умею признавать ошибки. Меня за них не расстреливают. Так что у них с биологами?»

«Прошлая неделя была очень неудачной для тысячи несчастных лабораторных крыс. На них испытали препарат гидрокарбоната ирренция – в очень низкой концентрации, как вы догадываетесь. Я слышал о людях, на спор проглотивших препараты урана и плутония, даже была странная история с северянином, который ввёл себе в кровь соединение радия. Теперь у нас есть вещество, с которым такие опыты не то чтобы невозможны, но бессмысленны, – некому будет даже похвастаться их проведением, не то что пережить результаты. Это яд, сравнимый по силе с самыми мощными органическими ядами. Сейчас из всех крыс живы только три, и мы не уверены, что они доживут до вечера. (Теперь мне интересно, пропустит ли это наш цензурный комитет на Амальтее…)»

Гедимин задумчиво сощурился. «Все тяжёлые металлы несъедобны, но это что-то странное,» – подумал он. «Если только опыт был чистым, и с этими крысами по дороге не случилось ничего незапланированного…»

«Теперь – что касается «зелёных лучей»: похоже, с созданием экрана будут большие трудности. Пока лучшие результаты показал обеднённый уран – достаточно метрового слоя, чтобы поглотить 90 % излучения (как мы его выявляем? По-прежнему по бликам на защитном поле! Я уже подумываю о создании радиометра на сивертсеновых полях…). Свинец гораздо менее эффективен. Но вместо экрана мы, кажется, наткнулись на линзу для «зелёного» излучения. И наткнулись там, где совсем не ожидали.

Я уже упоминал одного из коллег Майкла – Энтони Рохаса, потерявшего фамильный перстень рядом с образцом ирренция? Этот предмет пролежал там довольно долго, прежде чем лаборанты заметили усиление вспышек на защитном поле там, где лучи проходили сквозь фрагмент вулканического стекла. Майкл был крайне удивлён, когда об этом узнал. Он перекатывал перстень по всему периметру защитного поля, но результат был один и тот же, и его удалось воспроизвести с другими обсидиановыми «линзами». Я не буду рассказывать, как их удалось получить для опытов, – мы обычно не работаем с этим минералом, но, кажется, в скором времени нам придётся использовать его в своих приборах. Он действительно фокусирует «зелёные лучи», и это тем страннее, что речь о необработанных фрагментах горной породы, предельно неоднородных, со всеми возможными включениями. Даже не могу представить, что именно в составе обсидиана так реагирует на излучение. Теперь у лаборатории Майкла много новой работы…»

«Обсидиан,» – Гедимин удивлённо мигнул и перечитал ещё раз, более внимательно. «Окись кремния с примесями магния и железа. Что из этого может усиливать ионизирующее излучение? Им надо проверить обычное стекло и стеклянистые фрилы. Тогда… возможно, они сделают бластер на «зелёных лучах»!» – сармат ухмыльнулся. «Герберт не пишет, как они влияют на неорганику, но против живой силы это было бы очень эффективное оружие.»

25 января 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Охранник, приставленный к Гедимину, в этот раз был в лёгком экзоскелете, но, кроме обычных бластерных турелей, станнеров и сигнальных ракет, вооружился автономным ракетомётом, и его всё время слегка перевешивало назад. Ожидание на холодном ветру затягивалось; инженер с тоской смотрел на длинное здание вспомогательного корпуса. Из кабины гусеничного крана, стоящего рядом со строением, на секунду выглянул Бьорк, помахал рукой и снова скрылся.

– Долго ещё? – спросил Гедимин у охранника.

– Нельзя говорить, – буркнул тот, переступив с ноги на ногу.

На дорогу, застеленную полотном фрила, давно вмёрзшим в лёд, с громким воем опустился бело-синий глайдер с литерой «W» на заднем бампере. Проскользив по льду два десятка метров, он остановился. Из-за поста охраны навстречу ему вырулил другой, такой же окраски, но гораздо меньшей длины. Охранники столпились вокруг – они открывали машину и помогали кому-то выйти, но Гедимин из-за их спин ничего не видел. Глайдер был пассажирским, без прицепного фургона, но очень длинным, мест на тридцать, – такие очень редко прилетали в Ураниум-Сити.

– Внимание! – над стройплощадкой ожила громкая связь. – В главном корпусе работают специалисты «Вестингауза»! Рабочим из Ураниум-Сити находиться там запрещено!

Гедимин мигнул. «А, это сборщики реакторов,» – понял он. «Ладно, пусть работают. Надеюсь, за ними переделывать не придётся.»

– …сегодня, покидая ваши леса, убедиться, что всё в порядке, – донеслось из-за поста охраны. Оттуда, широко шагая, вышли два «Рузвельта». Третий шёл немного в стороне, и турель на его «голове» слегка проворачивалась вокруг своей оси, будто выцеливая мишень.

– Специалисты на месте, завтра приступят к работе, – сказал второй «броненосец»; Гедимин по голосу узнал Фюльбера и обрадованно хмыкнул – кажется, скучное ожидание подходило к концу.

– Я по-прежнему считаю, что ваша безответственность в выборе персонала едва не погубила станцию и однажды её погубит, – сказал первый, останавливаясь в десяти шагах от Гедимина. – Вы ведь даже не собирались проверить, годятся ли ваши наёмники для такой работы, верно?

– Это проверялось неоднократно, причём на деле, – бесстрастно ответил Фюльбер, останавливаясь рядом с проверяющим. – Насколько я знаю, даже ваша комиссия не имеет претензий к качеству и скорости работы.

– Зато у меня есть претензии к качеству вашей работы, мистер Мартинес, – холодно отозвался проверяющий. «Невеш,» – Гедимин с трудом, но всё-таки вспомнил его имя. «Чего ему ещё? Меня уже выгнали из главного корпуса.»

– Из ваших семи так называемых инженеров, – медленно проговорил Невеш, махнув бластером в сторону Гедимина, – выбранных, как мне кажется, за размеры мускулов и вопиющую дерзость… так вот, из них всех на эту должность имеет право только один – Константин Цкау. Он действительно получил высшее образование и не был замечен в диверсиях, саботаже и подстрекательстве к бунту. Ещё пятеро могут кое-как справляться с обязанностями бригадира – на вечерних курсах их научили читать чертежи. Что касается вашего главного протеже, Гедимина Кета…

Бластер качнулся в воздухе, и сопло уставилось в грудь сармата. «Тупая макака,» – недовольно сощурился тот. «Ну что ты машешь оружием?!»

– Вы утверждали, что он закончил Калифорнийский университет по специальности «Ядерные технологии». Три года назад, как вы сообщили. Верно?

– Это так, – отозвался Фюльбер. – Самое что ни на есть профильное образование для инженера «Вестингауза».

– Да, если бы он действительно его закончил, – Невеш презрительно фыркнул. – Мы связались с Калифорнийским университетом, мистер Мартинес. Последние тринадцать лет он не принимал на обучение ни одного искусственнорождённого. Ваш теск не смог бы даже приступить к обучению, его развернули бы на первом же этапе. Возможно, он показал вам какой-то сертификат – у вас нет никаких средств для его проверки, и это мог быть простой кусок цветного скирлина с отпечатанным текстом. Конечно, я не понимаю, как можно было в принципе поверить, что вот этот амбал закончил Лос-Аламос. Достаточно взглянуть на него, чтобы убедиться в обратном!