Текст книги "Синтез (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 112 (всего у книги 158 страниц)

– Никто не знает, какая там критическая масса, – сузил глаза ремонтник. – Можно случайно… проверить.

– Датчики всякие есть, – пожал плечами взрывник. – Вас тут двое атомщиков. Вы что, не поймёте, когда пора разбирать?

Гедимин хмуро посмотрел на него, ненадолго задумался и нехотя кивнул.

– Ладно. Пусть будет сфера. Теперь иди займись делом.

…Последний внешний слой экрана был практически готов, и Гедимин собирал его, проверяя, как он будет лежать на гладкой поверхности, когда к столу быстрым шагом подошёл Константин. Остановившись над ремонтником, он шумно выдохнул сквозь респиратор и постучал пальцем по плечу сармата.

– Гедимин, что это ты собрал?

– Экран, – отозвался ремонтник, недовольно щурясь под маской. Судя по голосу Константина, что-то снова пошло не так.

Северянин взял с верстака листок с параметрами и с размаху прилепил его к защитному полю перед лицом Гедимина, так, что сармат от неожиданности вздрогнул и слегка подался назад.

– Ты это читал? Ты понял указания?

Ремонтник отвёл его руку в сторону.

– Не делай так. Я читал. Так, как у меня, – лучше.

Константин на секунду застыл на месте с листком в руке, и Гедимин потянулся за следующей заготовкой, но его крепко схватили за плечо.

– Лучше? И ты в состоянии это обосновать? Вместо плотно прилегающего куба – здоровенная сфера? Это – лучше?

– Излучение распространяется во все стороны равномерно, – если бы вторая рука Гедимина не была под защитным полем, он избавился бы от хватки Константина, а так пришлось терпеть и досадливо щуриться на почти готовый урановый экран. – Нет смысла делать куб.

– Великолепно, – пробормотал Константин с плохо скрываемой досадой. – А что насчёт размеров?

– Больше поверхность – больше выход, – пожал плечами Гедимин. – Откачать из сферы воздух – не будет рассеяния. Хотя оно и так пренебрежимо мало. Но если так мешает – пусть будет вакуум.

Константин тяжело вздохнул и выпустил плечо ремонтника.

– Надеюсь, твои опыты не закончатся полным разрушением лаборатории. Продолжай работу.

22 августа 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Сфера медленно опустилась на опору, и зелёные вспышки в нижней части защитного поля погасли окончательно. Гедимин разжал «кисть» манипулятора и некоторое время следил за неподвижным шарообразным экраном, прикрывавшим образец ирренция – и за тонкими волнистыми линиями красноватого свечения на полупрозрачном куполе. Они были немного ярче обычного и формировались в виде концентрических кругов, в основном вокруг манипулятора; чем дальше от него, тем линии становились тоньше.

Убедившись, что сфера держится надёжно, Гедимин перевёл все захваты в верхнее положение, вынул руки из жёстких перчаток и потянулся к щитку управления – нужно было прикрыть манипулятор защитным полем. Хольгер тронул его за плечо, и сармат остановился.

– Датчики, – напомнил химик, показывая несколько миниатюрных «жучков». – Есть смысл поставить их на экран.

– Температура и давление? – Гедимин озадаченно мигнул. – Полезнее был бы радиометр. Внутри всё равно вакуум.

Он уступил Хольгеру место у манипулятора и продолжил наблюдения за красноватыми линиями на защитном куполе. Когда механизм занял верхнее положение, они практически погасли – только приглядевшись, можно было рассмотреть тонкие, не толще микрона, «волоски» на внутренней части полусферы.

Хольгер сбросил датчик внутрь манипулятора и опустил его к сфере, дожидаясь, пока «жучок» докатится до «кисти» и будет захвачен и подготовлен к установке. Красные линии вспыхнули и стянулись к основанию автоматической руки. Гедимин мигнул.

– И ты это видишь? – спросил Хольгер, свободной рукой прикоснувшись к защитному куполу. – Странная реакция.

Он закрепил первый датчик и бросил в проводящий канал второй. Волнистые разводы на защитном поле не тускнели и не смещались. Манипулятор потянулся к дальней части уранового экрана – пятна пробежали по куполу вслед за ним и быстро погасли, оставшись только у основания «руки». Хольгер остановил поднятый манипулятор и высвободил свою кисть.

– Что-то не так? – насторожился Гедимин.

– Следи за вспышками, – сармат кивнул на купол. Ремонтник досадливо сощурился – кажется, он упустил подходящий момент для наблюдений. Красные линии уже практически погасли.

– Это не реакция на манипулятор, – сказал Хольгер, просовывая руку в перчатку. Линии медленно проявились на прежних местах.

– Там больше ничего нет, – сказал Гедимин. – Ты поставил датчики?

– Ещё два, – сармат опустил манипулятор; механическая «кисть» втянула в себя небольшой предмет и медленно потянулась к сфере.

– Закончишь – освободи для меня перчатку, – попросил ремонтник, наблюдая за перемещением красных вспышек.

Через пять минут Хольгер отошёл в сторону и встал рядом с защитным полем.

– Такое ощущение, что оно реагирует… на нас, – заметил он, проводя пальцем по подсвеченным участкам. Гедимин поместил руку в перчатку, но сдвигать манипулятор не стал, – но вспышки всё равно появились. «Что-то нагревается?» – он с подозрением посмотрел на механизм. «Но внутри вакуум, а сигма-излучение не усиливается от нагрева…»

– Конар и Рохас наблюдали нечто подобное, – вспомнил он.

Дверная створка тяжело загудела – в помещение заглянул Константин.

– Всё в порядке? – громко спросил он. – Сколько ещё времени вам нужно на установку экрана?

– Экран установлен, – отозвался Гедимин, убирая манипулятор из зоны воздействия сигма-лучей. – Мы выходим.

– Десять минут лишних, – Константин сердито постучал по экрану рации, где высвечивалось время. – Выходите!

Сарматы переглянулись.

– Мы проводим наблюдения за образцом, – напомнил Хольгер, выбираясь из хранилища. – Это занятие требует времени.

– Вам пора уже научиться рассчитывать сроки, – отозвался Константин. – Я сокращу ваше пребывание там на десять минут – сами решайте, когда именно откажетесь от наблюдений.

Сарматы снова переглянулись, и Хольгер изумлённо мигнул.

– Это нравится мне всё меньше и меньше, – тихо сказал он, когда им удалось отделиться от Константина и на минуту задержаться в коридоре. Гедимин молча кивнул.

23 августа 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Гедимин задумчиво смотрел на исчёрканный лист скирлиновой бумаги; расчёт с каждой секундой выглядел всё более странно, и было похоже, что придётся полностью его переделывать. За левым плечом сармата что-то шевельнулось, но он не стал оборачиваться. Рядом с ним что-то брякнуло, и он повернулся к источнику звука и растерянно мигнул – на верстаке лежал бесформенный свёрток со свисающими во все стороны проводами, а рядом со свёртком – монитор устаревшей модели, по виду – извлечённый из груды ненужных деталей за пять центов. Константин стоял над всем этим и терпеливо ждал, когда Гедимин обратит на него внимание.

– Что это? – спросил сармат.

– Камеры, – Константин развернул непрозрачный скирлин и показал связку небольших настенных видеокамер, несколько мотков провода и пакет клемм и переключателей. – Спецзаказ. Сегодня займёшься ими. Возьмёшь Иджеса и Айрона, установишь камеры в хранилище и обеспечишь вывод на монитор над моим столом.

Иджес, услышав своё имя, подошёл и вынул из пучка одну камеру.

– Пятицентовая?

Гедимин невольно усмехнулся – оборудование показалось знакомым не только ему. Константин угрюмо посмотрел на сарматов и постучал пальцем по верстаку.

– Когда всё будет установлено, вы сможете наблюдать за образцом, не подставляясь под излучение. Тебе это должно быть интересно, Гедимин. Ты уже выбрал весь недельный лимит.

Сармат повертел в руках монитор – в принципе, это устройство было рабочим, как и «пятицентовые» камеры – и повернулся к Иджесу.

– Займись настройкой. Я в хранилище.

Механик без возражений кивнул, и Гедимин зашевелился, намереваясь встать со стула и взяться за работу, но Константин положил руку ему на плечо. Само по себе это не удержало бы сармата на месте – остановился он только от удивления.

– Никакого хранилища. Иджес, установка камер на тебе. Ты ещё не выбрал свой лимит. Он – да.

Сарматы озадаченно переглянулись.

– А, верно, лимит, – покивал Иджес. – Ладно, я пойду.

– Я не в ладах с электроникой, – недовольно сощурился Гедимин. – Кто будет делать монитор?

Вспомнив, какую удобную базу с выведенными наружу камерами обустроили сарматы однажды под крышей завода, он оглянулся на Хольгера и Линкена – но оба инженера были настолько заняты, что их часть лаборатории была отгорожена прозрачным барьером и слоем защитного поля поверх него.

– Хольгер занят, – перехватил его взгляд Константин. – Тогда Иджес будет делать всё – и камеры, и монитор. Мне нужна от вас работа, а не ваши мнения. Беритесь уже за дело!

Гедимин поднялся на ноги и в упор посмотрел на командира. Иджес досадливо фыркнул и потянул его за рукав.

– Эй, тихо! Вы чего?! Я поставлю камеры. Дело несложное. Вот, Айрон поможет…

– Почему я не могу работать? – спросил Гедимин. – Излучение не проходит сквозь защитное поле. Зачем было вводить лимиты на пребывание, если реальной опасности нет?

Константин вздохнул.

– Ты ещё не попробовал образец на зуб?

Гедимин мигнул.

– Что? Какой смысл…

– А то я тебя не знаю, – недобро сощурился командир. – Если никто из вас ещё не влез под купол и не пощупал, полизал и засунул себе в ухо все двадцать граммов ирренция – то только потому, что я за вами слежу! И намерен делать это впредь. Иджес, Айрон, приступайте к работе. Гедимин, делай что хочешь, только как можно дальше от образца. Всем всё понятно?

Резко развернувшись, он отошёл от рабочего места Гедимина. Ремонтник и механик озадаченно переглянулись.

– Что-то с ним не то… – пробормотал Иджес, оглядываясь на командира. – Ну так что теперь? Если ты пойдёшь, он снова прибежит. А мне туда лезть… да уж, я бы без этого обошёлся.

– Я могу ставить камеры, – неожиданно подал голос Айрон, и оба сармата развернулись к нему. – У меня тоже есть лимит, и я его не расходовал. Я поставлю камеры внутри и сброшу вам провода.

– Ты раньше выполнял такую работу? – спросил Гедимин, пытаясь вспомнить, видел он лаборанта в хранилище или нет. Получалось, что филк не заходил туда с того дня, как привезли ирренций.

– Это несложно, – ответил Айрон.

– Хорошо, – кивнул ремонтник. – Сбросишь провода мне, я дотяну их до лаборатории. Купол не трогай.

– Ну вот, – облегчённо вздохнул Иджес. – А я посмотрю, что с монитором. Безо всякой дряни с убойными лучами. Осторожнее там, Айрон! Вы, филки, к излучению неиммунны…

Гедимин собирался вслед за Айроном выйти в коридор, когда заметил, что Константин встал из-за стола и уже почти нагнал их.

– Я постою в дверях, – сказал командир. – Посмотрю, чтобы все были там, где положено. Рано или поздно, Гедимин, камеру придётся цеплять к тебе. Не хотелось бы, но…

Он вздохнул.

– То, что ты делаешь, – глупо, – буркнул ремонтник. – И мешает работать.

– Мешает глупо сдохнуть, ты хотел сказать, – Константин ткнул его пальцем в грудь. – Существо, которое таскало нейтронный источник во внутреннем кармане, не должно рассуждать о технике безопасности. У меня таких ожогов нет. А ты не обзаведёшься новыми.

26 августа 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Глайдер остановился у проходной, и сарматы, добравшись до поста охраны, вынужденно замолчали – даже Иджес перестал бубнить себе под нос. Пройдя сквозь считыватель, Гедимин быстрым шагом направился к ремонтным ангарам. Приятная тишина длилась недолго – через пару секунд Иджес догнал его.

– А подводные соревнования? Ты что, на день смены дат не полетишь в Порт-Радий?

Гедимин пожал плечами. Он уже слегка жалел, что не пошёл вчера на стадион, – Иджес не на шутку разволновался из-за этого и донимал его уже второй день.

– Я достаточно занимался соревнованиями, – буркнул он, угрюмо посмотрев на механика. – Хватит.

– Вот верно Кенен говорит – у тебя голова всегда в реакторе, – Иджес досадливо поморщился и сплюнул в урну. К ремонтному ангару уже подошёл Константин с ключами и оглядывался по сторонам, разыскивая лаборантов.

– Вечером кто-нибудь проверял датчики? – спросил Гедимин. Сарматы переглянулись, Линкен хмыкнул.

– Вчера была короткая смена, атомщик. Ты что, не заметил?

– С Энцелада не видно, – усмехнулся Иджес. – Я думаю, он пытался вернуться на станцию. Охрана не пустила.

Послышались смешки. Гедимин недовольно сощурился, но ворота уже открывались – и он, не вступая в споры, оттеснил Линкена от двери и первым вошёл в коридор. Сейчас, после ночного дождя, при быстром снижении температуры воздуха над Ураниум-Сити, прохлада внутри уже не казалась такой приятной и долгожданной – но до необходимости в отопительной системе было ещё далеко. «Через месяц надо будет проверить пластины и кабеля,» – напомнил себе сармат, спускаясь на нижний этаж. Освещение загоралось по ходу следования и заметно притухало, когда работники проходили мимо, – нескольких неярких светодиодов было достаточно для неиспользуемых помещений.

– Константин, сколько ещё мы будем любоваться на ирренций? – спросил Хольгер, подходя к рабочему месту. Гедимин заметил, что оно на удивление пустое – никаких недоделанных опытов, реакций, оставленных на ночь, и приклеенных к столу пометок «на завтра».

– Я предлагаю провести опыты с омикрон– и сигма-лучами, – продолжил химик, отходя от своего пустого стола к рабочему телекомпу Константина. – Герберт Конар описал множество таких экспериментов. Было бы интересно повторить их с различными материалами.

– Я нашёл патент на сигма-сканер, – сообщил Гедимин, подбирая с верстака «Ириду» (пока ещё не свой выпуск – котлован для будущего завода только начали копать в четырёхста метрах от атомной станции – но вполне рабочий образец). Хольгер оживился и повернулся к нему с радостным свечением в глазах.

– И сможешь воспроизвести?

– Сложным не выглядит, – отозвался ремонтник. – Но надо будет опробовать…

– Heta! – Константин резко вскинул руку, и сарматы замолчали. – Хватит разговоров. Ни один опыт не будет начат, пока у нас не появится свой образец ирренция. Когда будет очевидно, что мы можем его синтезировать, – я отдам вам эти полтора грамма, и делайте с ними, что хотите… в пределах техники безопасности.

Гедимин мигнул.

– Как использование сигма-лучей повредит образцу? Он всё равно их испускает, используем мы их или нет.

Константин смерил его долгим задумчивым взглядом и махнул рукой.

– Каждый раз одно и то же… Hasu! Это ещё что?!

Он смотрел на монитор над столом, и Гедимин, проследив за его взглядом, вздрогнул всем телом и шагнул вперёд. Изображение с камер, установленных в хранилище ирренция, было очень чётким, несмотря на прикрывающие образец защитные поля, – и на нём была вздувшаяся, перекошенная урановая сфера с разошедшимися швами. Хольгер протолкнулся к монитору, тычком в клавиши вывел на середину экрана показатели температуры и давления и выдохнул:

– Sulu!

Поверхность сферы нагрелась до ста сорока градусов по Фаренгейту, и что-то распирало её изнутри, – давление уже подходило к атмосферному. Константин повернулся к Гедимину; его глаза потемнели и сузились.

– Ф-физик! – он сжал пальцы в кулак, как будто хотел нанести удар, но с трудом удержался.

– Это не реакция, – буркнул ремонтник, глядя на защитный купол. При малейшем намёке на выброс омикрон-излучения он должен был гореть зелёным огнём – но блики на полупрозрачной поверхности были узкими и тусклыми. Слегка фонили разошедшиеся швы, но о цепной реакции не могло быть и речи.

– Тогда что?! – выкрикнул Константин, глядя на него потемневшими от злости глазами, и сармату стало не по себе.

– Внутри газ, – Хольгер метнулся к своему столу, подбирая щупы и колбы. – Надо взять пробы из-под купола. Что это может быть? Гелий?

– Всё что угодно, – отозвался Гедимин, крепко придерживая Константина за плечо. – Мы пойдём в хранилище. А ты будешь тут. Хочешь быть там – держи рот закрытым. Понятно?

Командир дёрнулся, хватая ртом воздух, но к Гедимину подошёл Линкен и одобрительно кивнул.

– Идём. Уверен, что там сейчас не бомба?

– Сам посмотри – не светится, – буркнул ремонтник, разжимая пальцы. – Какой-то газ. Может, гелий, от альфа-распада. Герберт ни о чём таком не писал. Хольгер, анализатор не забудь.

…Хольгер ещё не успел взять пробу, как в хранилище собрались все сарматы, кто только был в лаборатории; Гедимин встал между ними и химиком и очень старался не заглядывать через его плечо ни в пробирку (всё равно газ оказался бесцветным), ни в анализатор. Он вспоминал тихое шипение из-под защитного поля, раздавшееся, едва захват приподнял часть урановой сферы, – внутри неё скопилось много вещества, и наружу оно вырвалось под большим давлением. Сейчас, при налаженном оттоке через щели в сфере, датчики уже не показывали, что её вот-вот порвёт изнутри, и уран постепенно остывал. Зелёное свечение на внутреннем куполе было умеренным, немного ярче, чем при открытом образце, – синтез был успешно запущен и продолжался, несмотря на нарушение герметичности экрана.

Хольгер бережно закрепил закрытую пробирку в креплении на поясе и повернулся к сарматам.

– Озон, – сказал он и сам растерянно хмыкнул. – Кислородно-озоновая смесь. Под облучением слегка доокислила внутренний слой урана. Это и вызвало нагрев. Действительно, никаких цепных реакций.

Гедимин изумлённо мигнул.

– Озон? Кислород? Откуда в герметичном куполе… – он оборвал фразу, вспомнив о химическом составе сферы, и мигнул ещё раз. – Выделение из окиси?

– Надо полагать, – кивнул Хольгер. – Совершенно обычный стабильный кислород-шестнадцать. Конар ничего не писал об этом?

Гедимин покачал головой.

– Я бы запомнил. В документации этого тоже не было. Значит, кислород… Надо поставить газоотводы. Не уверен, что это вещество там нужно.

Между ним и Хольгером протиснулся Константин с дозиметром в руках. Смерив ремонтника хмурым взглядом, он поднёс прибор сначала к пробирке с озоном, потом к анализатору и, подождав немного, неохотно спрятал его в карман.

– Что вы собираетесь делать? – угрюмо спросил он.

– Изучать это явление, – слегка удивился Хольгер. – Не думаю, что кислород – продукт распада. Гедимин скажет точнее, но – кажется, это необычно для урана… и для ирренция тоже, тем более – в таком количестве. Я бы сказал – это продукт синтеза. Ирренций синтезируется из урана… более тяжёлое ядро из двух лёгких, так?

Гедимин мигнул.

– Надо посчитать, что получается, – сказал он, нащупывая в кармане ежедневник или хотя бы листок от него. – Но не так просто – одно из двух…

– Так или иначе, остаётся много лишнего кислорода, – едва заметно усмехнулся Хольгер. – И он под облучением доокисляется до озона. В этом процессе ничего сложного нет. Но – я думаю, он может повредить урановый экран. Ты предлагаешь поставить газоотвод? Он не пострадает от излучения?

– Стеклянная трубка? Не вижу причин, – отозвался ремонтник. – У тебя есть такие в запасе?

– Было несколько, – ненадолго задумался Хольгер. – Пойдём, покажу. Сам поставишь? Что у тебя с лимитом?

– В ядерный могильник все лимиты, – буркнул сармат. – Надо приподнять купол. Айрона я туда не пущу.

За спиной он слышал недовольный голос Константина, выгоняющего сарматов из хранилища, гул закрывающейся двери и писк сработавшего замка. Гедимин нащупал на поясе жёсткое крепление, чуть более толстое, чем остальные, – недавно скопированный ключ от комнаты с ирренцием был спрятан внутри, и сармат уже испытал его в деле. Он думал о том, как приподнять купол и не подвергнуться облучению, и о том, кого из инженеров поставить у двери, чтобы Константин не влез под руку. «Надо поставить газовый датчик на отвод,» – мелькнуло в голове, когда он остановился у лабораторного стола Хольгера. «Подсчитать выход кислорода. Возможно, пойму, как получается ирренций. Откуда он берёт лишнюю массу и заряд. Интересное вещество…»

27 августа 46 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Массивная дверь приоткрылась на два метра, и створки замерли. Гедимин жестом позвал Хольгера внутрь и сам первым перешагнул порог. В хранилище ирренция всегда горел свет – так были лучше видны показания датчиков – но белесое освещение не помешало бы разглядеть зелёные вспышки на поле Сивертсена. Их не было – урановый экран больше не распирало изнутри, лишний кислород, не дожидаясь доокисления, стравливался по стеклянным трубкам наружу, во внешнюю часть защитного купола. Хольгер держал в руках колбу, совмещённую с небольшим насосом, и ждал, когда Гедимин приоткроет устье во внешнем своде.

– Думаешь, этот газ требует изучения? – спросил ремонтник, глядя на датчики под куполом. Кислород выделялся непрерывно, равномерно просачиваясь наружу.

– Никогда не помешает немного лишней информации, – едва заметно усмехнулся Хольгер. – Ты написал в Лос-Аламос?

Гедимин кивнул.

– Завтра-послезавтра должен прийти ответ. Интересно… У них не было герметичных экранов. Возможно, они заметили что-то раньше.

– Не переживай, – Хольгер мельком взглянул ему в глаза и усмехнулся. – Считай это экспериментом. Мы кое-что узнали в итоге, не правда ли?

Гедимин, задумавшись на секунду, кивнул.

– Я подсчитал кое-что вечером, но надо проверить. Посмотришь, где я мог ошибиться?

Он сел к верстаку и достал из кармана свёрнутый листок скирлиновой бумаги. Хольгер ненадолго отошёл к столу, оставил там колбу с пробой кислорода и пристроился рядом с Гедимином. Краем глаза ремонтник видел, как к ёмкости с газом подходит Константин и прикладывает к ней дозиметр, а потом хмуро смотрит на сарматов у верстака; но в этот раз командир промолчал, и Гедимин тут же забыл о нём.

– Газ проходил по отводам ровно сутки, и вот итоговое количество вещества, – он указал на одно из чисел на листке. – А вот столько примерно ирренция должно нарабатываться за сутки. Здесь интервал – тяжело подсчитать точно.

– И что выходит? – Хольгер придвинулся ближе.

– Вот первая реакция, – Гедимин показал схематичный рисунок с подписанными рядом числами. – Омикрон-квант… что-то делает с двумя ядрами атомов урана. Я пока не понимаю, что, но они объединяются. Вот остаётся ядро ирренция. А это осколок деления.

– Похоже на изотоп рутения, – заметил химик. – Довольно крупный осколок. Он остаётся внутри сферы?

– Нет, – качнул головой ремонтник. – Вот третье ядро атома урана. И ещё один омикрон-квант. Осколок сливается с ядром и… дорастает. Нужны ещё протоны – два протона. Я не понимаю, как он это делает, но получается именно так. И вот остаётся кислород от трёх молекул двуокиси. Он окисляет ирренций. А лишнее просачивается наружу. Металл уже рыхлый из-за омикрон-излучения. Достаточно пор, чтобы выпустить кислород. Но это всё просто. Я не понимаю только, откуда берутся протоны.

– И нейтроны, – дополнил Хольгер, покосившись на числа на схематичном рисунке. – Эти омикрон-кванты действительно необычны, если могут брать вещество из ниоткуда. И даже если просто трансформируют подвернувшиеся электроны. Откуда-то нужно взять очень много частиц. Может, поэтому накопление идёт так медленно?

Гедимин задумчиво посмотрел на него и перевёл взгляд на листок. На обратной стороне были ещё две схемы, прорисованные неуверенно и местами исчирканные.

– Никто не пробовал синтезировать ирренций из более тяжёлых металлов. Я посчитал – лучше всего подходит нептуний. Нет недостатка в частицах, нет ничего лишнего. Я бы провёл эксперимент с нептунием.

Хольгер хотел что-то сказать, но громкий смешок заставил его замолчать и сердито сощуриться. К сарматам незаметно подошёл Константин; теперь он разглядывал записи Гедимина и широко ухмылялся.

– Эксперимент с нептунием? А Марс тебе не вернуть? – он взял листок с верстака и повертел в руке. – Даже Лос-Аламос не может позволить себе такие опыты. Очень интересные расчёты, Гедимин, и любопытные выводы. Непонятно одно – почему ты не считал на смарте, который у тебя есть, и зачем было так пренебрегать техникой безопасности.

Гедимин отобрал у него листок и, небрежно скомкав, сунул в карман.

– Займись делом, – посоветовал он командиру. – Ты нам мешаешь.

Константин хмыкнул.

– Я проверю твои расчёты, – пообещал он. – Нам всем сильно повезло, что тебе негде взять нептуний. Иначе я бы не поручился за дальнейшее существование нашей базы. Ты не хочешь отдать мне незаконно полученный ключ?

Гедимин хмуро посмотрел на него и качнул головой.

– Попробуй отнять.

Командир пожал плечами.

– Надеюсь, Хольгер окажется умнее, и после твоей мучительной смерти у нас останется хотя бы один сармат, разбирающийся в ядерной физике. Понять не могу, куда девается весь твой ум, когда речь заходит о радиоактивных веществах…

Тяжело вздохнув, он отошёл в свой угол лаборатории. Гедимин достал из кармана смятый листок и аккуратно разгладил его.

– Ещё я думал о плутонии, – продолжил он вполголоса, и Хольгер повернулся к нему и склонился над схемой. – Останется пара протонов, но это ничего – просто получится альфа-частица. Не знаю, что проще достать, – нептуний или плутоний. Плутоний у меня был, нептуний – нет.

– Напиши Конару, – посоветовал Хольгер. – Хорошо, что вы с ним работаете вместе. У него доступ к хорошему оборудованию. Пусть проверит версии с плутонием и нептунием.

– Сделал, – отозвался Гедимин. – Надеюсь, его ответ пропустят.

Он поднял листок и задумчиво посмотрел на него. Он был доволен новой информацией – и всё-таки ему было очень досадно. «Только расчёты,» – он сердито сощурился. «Цифры на бумаге. Это ничто. Нужен эксперимент. Я получал плутоний для РИТЭГов. Не думаю, что с нептунием намного труднее.»