Текст книги "Синтез (СИ)"

Автор книги: Токацин

сообщить о нарушении

Текущая страница: 132 (всего у книги 158 страниц)

– Что, сбили на лету? – Константин посмотрел на угрюмого Гедимина и усмехнулся. – Ничего, ты к станнерам привык.

Ремонтник не обратил внимания на поддёвку – то, что виднелось на экране телекомпа за плечом командира, заинтересовало его куда больше дежурных острот. Это напоминало лазерную установку – или бластер в разрезе, но выглядело немного не так…

– Что ты проектируешь? – спросил Гедимин, подходя к телекомпу. Константин хмыкнул.

– Не один ты работаешь над проектами, да?.. Ведомство хочет получить проект омикрон-излучателя. Что-то вроде бластера на ирренции. Проект секретный, так что держи язык за зубами.

– Помощь нужна? – спросил ремонтник, пристально глядя на экран. «Бластер» уже отпечатался в его памяти намертво. «Надо же, у Константина бывают удачные проекты,» – слегка удивился он, запомнив расчётные параметры. «Это устройство выглядит рабочим.»

– Иди лучше к Хольгеру, – отмахнулся Константин. – Твоя смена на подходе.

Реактор работал, как и раньше, требуя лишь минимального присмотра; Гедимин расстелил на свободном участке пульта лист ежедневника и начертил излучающую установку – немного не такую, какая была у Константина, но вполне удобную для новых опытов. «Странное ощущение – когда для работы всё есть,» – хмыкнул он, прикинув, что понадобится для её сборки. «Хоть сегодня приступай.»

Когда дежурство Гедимина закончилось, и он вернулся в «чистую» лабораторию и сел к верстаку, Константин не сразу его заметил, но заметив – удивился так, что даже поднялся из кресла.

– Ты что, не на тренировке?

– Хватит ерунды, – сердито сощурился ремонтник. – Есть два-три опыта, которые надо поставить.

– Интересно, – Константин насторожился. – Расскажи больше. Появились идеи насчёт синтеза?

– Хочу столкнуть лучевые пучки, – ответил Гедимин. – Два омикрона, две сигмы. Помощи никакой не нужно – установка простая, опыт недолгий.

Константин странно всхрюкнул.

– Ну да, недолгий, – покивал он. – Установку можешь собирать. Но запуск отложишь до января.

Гедимин мигнул.

– Почему?

– Реактор работает. В конце декабря надо будет выгрузить плутоний и обработать его. И кто этим займётся, если тебе оторвёт голову?

«Не оторвёт,» – хотел сказать Гедимин, но осёкся. Об омикрон-излучении он знал недостаточно – лучше было не давать преждевременных обещаний.

– Идёт, – буркнул он. – Запущу в январе.

21 декабря 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Гедимин вернул рычаг в исходное положение, и массивная крышка реактора сомкнулась. Теперь шум охлаждающих насосов заглох – только через стены и пол ещё передавалась вибрация от непрерывной прокачки дезактивирующих растворов. На три метра глубже, в ответвлениях канализации, сейчас активировались меевые и сольвентные ловушки, очищающие сточные воды, – ни уран, ни плутоний, ни облучённый графит не должны были выйти за пределы научного центра. «Нас тут нет, парни,» – сказал Константин, с сосредоточенным хмурым лицом обходивший с утра все помещения, где шла работа. «Это официальная версия. В ваших интересах её поддерживать.»

В коридоре загудело – Линкен и Хольгер возвращали Гедимину электрокран, по совместительству отработавший разгрузочной машиной для реактора. Теперь его работа была закончена, и сармат загнал его на обычное место над реакторной шахтой и отключил. Туннель из защитного поля, соединявший реактор с «разгрузочной машиной», разделился на две полусферы – одна прикрыла шахту, вторая – кран. Сквозь матовый кокон были видны детали конструкции, густо вымазанные меей. Этот способ дезактивации не создавал шума и не заставлял пол вибрировать – но только он, как знал Гедимин, и был действенным; прокачка раствора сквозь реактор в лучшем случае могла успокоить Константина, – для серьёзной дезактивации всю установку пришлось бы, как минимум, разобрать и частично утилизировать.

В последний раз посмотрев на остывающий реактор, Гедимин вышел, закрыв за собой двери. Его уже ждали в соседнем помещении – «грязная» лаборатория была открыта настежь и отделена от «чистого» коридора двойным экраном защитного поля. Из-за экрана время от времени выглядывали лаборанты.

– Всё загружено, – Хольгер, кивнув на экранированные со всех сторон «колонны» очередного дробящего механизма (здесь вибрация усиливалась – видимо, установка уже заработала), сунул Гедимину смарт с развёрнутым экраном. – Семь килограммов минимум, возможно, больше. Выделение пойдёт поэтапно. Плутонием обещал заняться Константин. А вот ты… Кто-то должен будет подготовить сырьё для реактора.

Сармат кивнул.

– Ведомство добавит до полутонны? – спросил он.

– В обмен на плутоний, – Хольгер слегка сузил глаза под прозрачной маской. – Но это килограммов десять, не больше.

Гедимин заглянул в лабораторию. У пульта управления стоял Линкен.

– Где Иджес? – спросил сармат. Взрывник махнул рукой.

– Кто ж его сюда загонит, когда тут плутоний?!

В коридоре послышались шаги. В лабораторию вошёл Константин, опасливо огляделся по сторонам, покосился на Гедимина и щёлкнул пальцем по корпусу рации.

– Хильда спрашивает, выходить ей ночью или нет.

– Кто-то должен будет следить за установками, – Гедимин указал на разогревающиеся химические реакторы. «Много здесь реакторов в последнее время,» – промелькнуло у него в голове.

– Я встречу её вечером, передам пульт, – пообещал он.

– Нечего тебе делать тут вечером, – недовольно сощурился Константин. – Успеешь наработаться. Я привёл новых операторов. Можешь взяться за их обучение, а вечером они передадут дела Хильде.

Гедимин мигнул.

– Новые операторы? Готовы работать с реактором? – слегка оживился он. – Ты их привёл?

Константин шагнул назад и жестом поманил кого-то к себе.

– Аккорсо и Ангус, – он втолкнул двоих филков в лабораторию. – Могут находиться здесь днём. Умеют обращаться с простейшими механизмами. Специализации нет.

Линкен на секунду оторвался от табло, за которым наблюдал, смерил Константина и притихших филков тяжёлым взглядом и презрительно фыркнул.

– А что, нормальные сарматы кончились?

Гедимин повернулся к нему и молча посмотрел ему в глаза.

– Знаю, – ухмыльнулся Линкен. – Не мне говорить о нормальности?.. Тем не менее – тебе подогнали пару свежих клонов. Они говорить-то умеют?

– Ты всего лишь на три фута выше ростом, – сказал один из филков, хмуро взглянув на взрывника. – Это всё, чем ты гордишься?

Гедимин шагнул вперёд и развернулся так, чтобы успеть перехватить Линкена – или любую дрянь из его рук – на полпути к наглому филку. Взрывник хмыкнул.

– Тихо, атомщик. Я не собираюсь пачкать твою лабораторию, – он неопределённо махнул рукой. – Свежие клоны? Этого тебе не хватало? Забирай их. Пусть помогают тебе с ураном. Конечно, они вдвоём не поднимут один твэл…

– Там нет твэлов, – сердито сощурился Гедимин. – Мог бы запомнить на пятый месяц работы. Ангус, Аккорсо, вы пойдёте со мной. Я покажу вам, с чего нужно начать. До конца декабря вы оба будете работать по шестнадцать часов, с перерывом на ночную смену. Реактор, к которому вас взяли, будет запущен в январе.

Филки переглянулись.

– Кто здесь командир? – спросил один из них. – Ты? Можно узнать твоё имя?

– Гедимин Кет, – буркнул ремонтник, подозрительно глядя на филков. Ничего в их глазах не отразилось – по-видимому, они в самом деле недавно вышли из клонария.

– Что вам нужно знать об уране… – он на секунду задумался. «Только простейшие сведения. Никакой теории,» – мелькнуло в голове, и сармат досадливо сощурился. «И мне потом с этим работать…»

– Работать только в шлемах и перчатках, респираторов не снимать, – сказал он. – В другие помещения не лазить, с Линкеном не говорить. Остальное покажу на месте.

«В январе передам им реактор, и у меня будет время для настоящей работы,» – думал он про себя. «Странно, что в Лос-Аламосе никто не ставил опытов с пучками излучения. Или ставили, но до сарматов это никогда не дойдёт?..»

31 декабря 44 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

– Тринадцать килограммов ушло в отходы, – сказал Хольгер, подойдя к Гедимину. Тот стоял у щита управления и ждал, когда сформируется «коридор» из защитных экранов. Готовые урановые стержни уже лежали в «грязной» лаборатории, готовые к загрузке, – оставалось привести в действие кран и дать сигнал Линкену.

– Ничего, – отозвался Гедимин, чувствуя странную слабость в теле и тихий звон в ушах. Последнюю неделю он не появлялся в бараке – ел, отмывался и спал, не выходя из научного центра. За десять дней было переработано полтонны урано-плутониевых стержней; семь килограммов плутония теперь ждали своей очереди в хранилище, бесполезная и опасная смесь радиоактивных веществ лежала в подвале – её должны были вывезти в ночь на первое, пока «макаки» судорожно завершают череду праздников; весь оставшийся уран был собран в новые стержни. Сармат нажал несколько неприметных клавиш и поднял рычаг, направляя кран по рельсам в «грязную» лабораторию. Оттуда гудком подтвердили получение сигнала, – Линкен ждал там с самого утра, он, как и Гедимин, из научного центра не выходил уже неделю.

– Сегодня запустим, – продолжал ремонтник, следя за движением крана; экранированный коридор уже сформировался, и крышка реактора медленно открывалась. – Недостающее догрузим по ходу работы.

– А тебе пора нормально выспаться, – вздохнул Хольгер, заглянув сармату в глаза. – На ночь здесь не оставайся. За работающим реактором Хильда проследит.

В отсек зашёл Константин; так же, как и все остальные, он выглядел хмурым и осунувшимся.

– Работает? – он проследил за движением крана, скользящего по рельсам и замирающего над реакторной шахтой. – Сейчас Амос и Аккорсо вас сменят, Альваро отправится к Линкену, а вы двое пойдёте со мной. Агенты Ведомства уже на подлёте.

– А, – неохотно вспомнил Гедимин. – Ладно. Иджес где?

– На заводе – улетел по заданию, – ответил Константин. – Что-то надо делать с его радиофобией…

Плутоний – упакованные в свинцовый рилкар и уложенные в стальные короба блоки по двести граммов – был сложен в хранилище – всего тридцать шесть коробок без маркировок и каких-либо отличительных знаков. Гедимин провёл пальцем по одной из них – тепла не чувствовалось, видимо, рилкар всё-таки его экранировал.

– Не фонят? – спросил он.

– В пределах разумного, – отозвался Константин. – Без анализатора не вычислишь. Восемь из них – твои, можешь отложить в сторону.

«Чуть больше полутора килограмм – и это за четыре месяца потерянного времени,» – прикинул сармат, перекладывая свой плутоний подальше от «чужого». «Много реакторов я так настрою…»

По коридору разнеслось громкое дребезжание – на верхнем ярусе открылись ворота, агенты Ведомства уже спускались по лестнице. Гедимин отвернулся, сердито щурясь.

– Tza atesqa! – вскинул руку в приветственном жесте агент Нгылек. Он, как и все прибывшие, был одет в лёгкую броню, зеркальный щиток на несколько секунд приоткрыл его глаза и снова опустился, делая сармата неотличимым от его спутников. По его сигналу они направились к штабелю коробок, один из них достал анализатор.

– Генераторный плутоний, контейнеры по двести граммов, – сообщил он. – Мы их забираем.

– Да, несите к глайдеру, – кивнул Нгылек. – Хорошая работа, Константин Цкау. Вы наконец научились пользоваться ресурсами, которые мы вам выделили. Я давно не слышу о конфликтах между вами и Гедимином Кетом. И результаты заметно улучшились. Сегодня в десять вечера вам привезут двадцать килограммов обеднённого урана. Реактор должен возобновить работу как можно скорее. В начале апреля мы ожидаем от вас ещё одной партии плутония.

Сармат из Ведомства развернулся и вышел. Большая часть патрульных уже покинула хранилище – они понесли к выходу плутоний; последний вооружённый агент подождал, пока выйдет Нгылек, и только тогда ушёл за ним. Через минуту по зданию снова прокатился дребезжащий сигнал – ворота «ангара» закрылись.

– Вот макаки, – покачал головой Хольгер, с тревогой глядя на Гедимина. – Двадцать килограммов? Не так много. Мы с Амосом легко их примем.

– Обработку вы не начнёте, – отозвался Гедимин, незаметно приподнимая маску и проводя ладонью по глазам. – А стержни надо сделать быстро. Я завтра останусь в центре – займусь ими и ирренцием.

– Ура-ан и торий, – выдохнул Хольгер. – Я уже забыл об ирренции. Завтра выгрузка? Тогда и я ночую здесь. Амоса отпустим, пусть спит в бараке. Ему ещё рано становиться неблагонадёжным.

– Тогда… – Константин, помотав головой, встряхнулся и несколько раз мигнул – бороться с усталостью становилось всё сложнее. – Вы вдвоём остаётесь тут ночью. Завтра после обеда мы с Иджесом и Линкеном вас сменим и выпроводим в город. Альваро и Амос ночуют в бараке, завтра у них свободный день. У операторов – обычный график.

…Надувные матрасы были разложены в «чистой» лаборатории. Гедимин прилёг, на ходу стаскивая шлем и респиратор. Пока шла загрузка реактора, можно было отключиться на час-другой; перед запуском его обещали разбудить.

– Я всё время вспоминаю наш корабль, – сказал Хольгер, устраиваясь на соседнем матрасе. – Так же мы ночевали там и тратили всё время на работу.

– Мы работаем на Ведомство, – буркнул Гедимин, закрывая глаза. – И этот «корабль» никуда не полетит.

Глава 63

01 января 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

– В диапазоне от ста шестидесяти до ста семидесяти пяти, – Хольгер в последний раз посмотрел на экран сигма-сканера и отложил его. Все три урановые сферы были помещены в разделитель, смесь металлов измельчалась и скоро должна была поступить в ванну с реактивами, Гедимин, отмывшись от радиоактивной пыли, уже вернулся в лабораторию и сейчас вытаскивал из стенных ниш и из-под верстака плотно запакованные контейнеры. Обсидиановые сферы, готовые к загрузке в облучатели, уже лежали на столе Хольгера, прикрытые от пыли и случайных повреждений защитным полем. Хольгер посмотрел на них и удивлённо мигнул.

– Я думал, ты уже загрузил уран… – он провёл пальцем по виску, что-то припоминая. – Или не было времени сделать сферы? Что у тебя там?

Гедимин собрал все контейнеры и сейчас готовился их распаковать – разворачивал защитные экраны над верстаком и проверял, как работают манипуляторы. Сам он целиком в поле не закутывался – прикрыл только руки до локтей и надел шлем и респиратор.

– Плутоний. Хватит на замену двух сфер. Работать мне с ним всё равно некогда.

Последние недели (когда удавалось оторваться от прессовки урановых таблеток и нарезки бесшовных труб) его занимали только три излучателя, припрятанных в стенных нишах «грязной» лаборатории, – практически бластеры, только подогнать по руке и приделать удобную рукоять… Несложные системы обсидиановых линз и защитных экранов, генерируемых встроенной «оджи», на вид – обычные фриловые трубки полуметровой длины. Сам опыт, для проведения которого они были сделаны, выглядел ещё проще – оставалось найти пару часов и как следует к нему подготовиться…

– Плутоний? Из РИТЭГа и твоей установки? – Хольгер недоверчиво покачал головой. – Отдаёшь его Ведомству? Учти, оно не вернёт.

– Ну и на Сатурн его, – пожал плечами Гедимин. – Надо как-то поднимать выработку. У нас до сих пор не наберётся полукилограмма, а работаем мы третий год.

– Если Ведомство будет растаскивать ирренций, мы никогда ничего не накопим, – сузил глаза Хольгер. – Не знаю, что тут делать. Я бы откладывал «излишки» при выгрузке, ты мог бы поставить ещё одну сферу в укромном месте… но от Константина и Альваро трудновато будет спрятаться.

– Как надоели эти прятки… – Гедимин досадливо поморщился. – Пусть забирают, что хотят. В этом году надо заняться исследованиями. Я ничего не знаю об ирренции – и при этом берусь строить реакторы. Поэтому такая ерунда на выходе.

– Тебе виднее, – задумчиво покивал Хольгер. – Да, наверное, это разумно. Пока из Лос-Аламоса тоже нет новостей. Может, и им следовало бы заняться исследованиями.

«Не забыть зайти в форт,» – подумал Гедимин. У него пока не было времени ни на что – даже на свежую почту, но он надеялся, что Герберт Конар не изменил традиции, и кексы с перцем и горчицей ждут сармата на посту охраны. Новостей из Лос-Аламоса действительно давно не было – в последних письмах учёный рассказывал о «беспокойстве» со стороны военных, о студентах-«зоозащитниках», снова отловленных рядом с лабораторией радиобиологов, и о досадном происшествии с одним из лаборантов, получившим лучевой ожог кисти. Реактор в Лос-Аламосе ещё не собрали – и Гедимин робко надеялся, что успеет первым.

04 января 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

С тремя сферами, установленными в хранилище – одной урановой и двумя плутониевыми – казалось, ничего не происходило, и только возросшее альфа-излучение и еле слышный свист газоотводов, откачивающих лишний гелий, напоминали о процессе, идущем под защитным полем. Ирренций исправно синтезировался – как надеялся Гедимин, в полтора раза быстрее, чем раньше.

Странно было осознавать, что вся рабочая смена – от начала до конца, до последней секунды – полностью свободна и может быть потрачена на что угодно, хоть на чтение почты в «чистой» лаборатории, хоть на раскладывание деталей ровным слоем по верстаку. Ещё первого января плутониевый реактор был доверен новым операторам, и до сих пор троим сменщикам ни разу не потребовалась помощь Гедимина или Хольгера. До выгрузки ирренция оставалось два месяца, до перезагрузки реактора – все четыре, задания Ведомства поделили между собой Константин, Иджес и Хольгер. Гедимин, в растерянности бродя по коридорам и лабораториям, чувствовал себя очень странно.

Пару минут он потратил на рассматривание кольцевого облучателя. Опыт, поставленный давным-давно – как иногда казалось сармату, лет десять назад – ещё не завершился, но образцы уже много месяцев не показывали Гедимину ничего нового. Заражённые материалы медленно превращались в ирренций – гораздо медленнее, чем плутоний, так что это не представляло для сармата никакого интереса; незаражённые оставались «чистыми». «Установки для работы с ирренцием придётся делать из рилкара,» – в очередной раз сделал вывод Гедимин, вспоминая фриловые трубки, спрятанные в «грязной» лаборатории. Фрилы, по свойствам близкие к металлам, были давно выпущены в производство, оставалось подобрать нужный, – например, тот, что пошёл на излучатели. Металлических деталей в них не было вообще.

Сегодня Гедимин впервые достал эти трубки из укрытия и подобрал для них штативы. В самом опыте не было ничего сложного – направить два луча в одну точку, сфокусировать на ней пронизывающее излучение сигма-сканера и посмотреть, что получится. Сложнее было убрать из опасной зоны всё, что могло сломаться…

Константин застал сармата за сооружением барьера из фриловых щитов и защитных полей, – Гедимин в очередной раз зашёл в «чистую» лабораторию за материалом и не ожидал, что командир «научников» внезапно отвернётся от экрана.

– Чем это ты занят? – настороженно спросил он.

– Работой, – коротко ответил Гедимин. С тех пор, как плутониевый реактор был построен, Константин снова стал чрезмерно подозрительным и всё чаще вспоминал о технике безопасности – и его интерес сармату очень не понравился.

– Не помню, чтобы поручал тебе выносить отсюда щиты, – сказал командир, поднимаясь из кресла. – Что ты будешь с ними делать?

– Закрою химические реакторы. Целее будут, – нехотя пояснил Гедимин. Глаза Константина сузились.

– Раньше это тебе не требовалось. Новые опыты? С чем на этот раз?

– Ничего нового не нужно, – качнул головой ремонтник. – Хватит того, что есть. Поставлю побольше щитов для надёжности.

– Пойду посмотрю, чем ты там занят, – сказал Константин.

…Прикрыть реакторы было недостаточно – Гедимин установил множество экранов там, где, по его мнению, мог пройти луч опасной интенсивности. Константин, осмотрев их, остался недоволен – и тут же своё недовольство высказал. Гедимину очень хотелось взять его за плечо и выставить из лаборатории, но на этот раз он сдержался.

– Там нечему взрываться, – в третий раз сказал он, хмуро глядя на командира. – Там нет ни одной частицы.

– В месте столкновения пучков есть, как минимум, атмосферный воздух, – парировал Константин. – И потом – что ты знаешь об омикрон-квантах?

– Они не придут сами и не расскажут о себе, – недобро сощурился Гедимин. – Нужно их изучать. Атмосферный воздух – не динамит и даже не ирренций. Никаких взрывов тут не будет. А если что-то случится, экраны примут удар на себя.

– Кто будет здесь во время эксперимента? Ты? – командир смерил сармата угрюмым взглядом. – Закроешься полем. А лучше – выйди в коридор. Тебе что, в прошлый раз ожогов не хватило?

Гедимин пожал плечами и, оттянув перчатку, провёл пальцем по старому серому шраму.

– Не вижу причин для шума. Несколько пятен на коже – не повод прекращать исследования.

07 января 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

– Константин утверждает, что это рванёт, – сказал Линкен, глядя на прикрытую защитным полем установку. Его глаза побелели и зажглись странным огнём, и дышал он чаще и громче обычного, – намёк на новую, ещё неизвестную ему взрывчатку не мог не взволновать его. Гедимин досадливо щурился и отворачивался.

– А я говорю – не рванёт, – буркнул он. – Это просто кванты. Там нет вещества. Ни единого кварка. Там нечему взрываться.

Линкен криво ухмыльнулся.

– Знал многих охранников и даже офицеров космофлота, которые так говорили. О разных вещах. Взрываться всегда есть чему. Здесь можешь мне поверить.

– Ну так выйди и закрой дверь, – отозвался Гедимин. – Ещё поранишься.

«Интересно, что цензура затёрла всё, что Герберт написал мне об опытах с пучками,» – думал он, отвернувшись от Линкена и в очередной раз проверив, куда направлены «щупы» сигма-сканера. Прибор не должен был проверять весь воздух между ним и защитным экраном по другую сторону от установки; Гедимин хотел знать, что конкретно станет с атмосферой в точке столкновения омикрон-пучков.

Дверь наконец закрылась за Линкеном, и ремонтник немедленно заблокировал её изнутри. С любопытствующего взрывника сталось бы сунуть что-нибудь под пучок – в лучшем случае ненужную железку, в худшем – руку; а ещё на шум мог подойти Константин и развёрнуто рассказать о том, как взрываются омикрон-кванты. Гедимин выслушал бы его, если бы у северянина было хоть какое-то доказательство; расчёты на телекомпе таковым не являлись.

Он ещё немного помедлил, прежде чем запустить излучатели, – рука сама в нерешительности замерла над парой переключателей, – но тут же одёрнул себя. «Чтоб я ещё раз отвлекался на Константина перед опытами?!» – он презрительно фыркнул и до хруста вдавил кнопки в гнёзда. «Attahanke!»

Два узких, ярких, отлично различимых в белом искусственном свете зелёных пучка вырвались из сопел и на долю секунды скрестились в воздухе. В следующее мгновение пространство вздулось, зарябило и с неизмеримой силой ударило Гедимина в грудь. Защитные экраны сдуло – они даже не успели задрожать, просто исчезли. На микросекунду дольше продержался щит вокруг самого Гедимина, а затем сармата швырнуло в стену.

Дозиметр на рамке над дверью запищал пронзительно и часто; ему вторил радиометр, встроенный в стену. Его завалило обломками щитов, но излучение достало его и там. Гедимин с трудом отделился от стены и попытался выпрямиться; нижние рёбра отозвались резкой болью. Он схватился за грудь и почувствовал сквозь перчатку что-то липкое. Из мелких прорех в комбинезоне сочилась густая чёрная жижа. Он вдохнул чуть глубже, и она потекла быстрее.

Под потолком запоздало взвыла сирена. Сармат с трудом выпрямился. Дышать было больно, шевелиться – тоже. То, что осталось от сигма-сканера и излучателей, разметало по лаборатории мелкой россыпью осколков. «Часть – внутри меня,» – мелькнуло в мозгу сармата. «Сканер… Что он успел зафиксировать?»

«И что, сожги меня омикрон, здесь взорвалось?!» – последнюю фразу он, забывшись, попытался выкрикнуть – но из горла вышел только хрип. Он плотнее прижал ладонь к рёбрам. «Воздух. Нельзя впускать внутрь воздух…»

Кто-то снаружи шарахнул по двери чем-то металлическим, и створки загудели. Гедимин, пошатываясь, подошёл к передатчику.

– Здесь ирренций. Не входите.

– Теск, открывай! – заорали снаружи. Из распылителей под потолком брызнула мея, быстро покрывая ровным слоем всю лабораторию. Гедимин облегчённо вздохнул и дотянулся до рычага блокировки. Он ещё смог дойти на своих ногах до порога; кто-то шагнул ему навстречу, подхватил сползающее тело, но сармат всё равно не удержался и тяжело осел на пол. Кровь из мелких отверстий между рёбер выходила понемногу, прерывистыми струйками, и дышать становилось всё труднее.

…Лишний раз открывать глаза не хотелось – веки жгло и щипало; жгло всё, каждый сантиметр кожи, казалось, был прижат к нагретому металлу, и температура медленно возрастала. Комбинезон с него срезали, под кожу ввели анестетик, – сармат вяло удивился отсутствию блокатора и затянувшейся возне вокруг его тела. Его куда-то тащили, по пути заливая липким; острый запах меи резал ноздри.

– В карантин его, – буркнул кто-то над головой. – Такие ожоги… Странно, что ещё не мутировал.

– Кровь чистая, – отозвался другой. – Под блокатором не выживет, лёгкие пропороты. Несите на стол, надо шить.

– И он мутирует, и мы мутируем, – фыркнул первый. – Куда его на стол?!

– Некогда болтать, – Гедимина приподняли и растянули на жёстком, закрепив руки и ноги в захватах; жёсткий обруч лёг поперёк бёдер. Игла воткнулась в шею; боли сармат не почувствовал, только прохладу, растекающуюся по коже.

– Инородные тела за плеврой, два в правом лёгком, мелкие осколки в мышцах, – сообщил один из медиков. – Кто работает?

– Мы вдвоём, остальным – отойти и прикрыться.

Что-то холодное с силой прошлось по нижним рёбрам, задев края ран, и Гедимин стиснул зубы.

– Heta! Он в сознании, – холодный предмет отдёрнулся.

– Что? С такой дозы?! – медик оттянул Гедимину веко. Сармат зашипел – не столько от боли, сколько от неожиданности.

– Давно должен был отрубиться, – потрясённо пробормотал другой медик. – Ещё дозу?

– Некогда, – буркнул первый, прижимая к виску сармата холодное сопло. – Извини, парень, время дорого.

«Станнер?» – успел удивиться Гедимин перед тем, как чернота под веками взорвалась красными брызгами – и снова сомкнулась, и уже надолго.

08 января 43 года. Земля, Северный Атлантис, Ураниум-Сити

Приходить в себя не хотелось, но избежать этого было невозможно – жжение, сначала почти незаметное, но с каждой секундой усиливающееся, растекалось по коже. Не открывая глаз, Гедимин определил, что сильнее всего оно чувствуется в нескольких «центрах», и они хаотично разбросаны по всему телу, от ступней до лба. Часть располагалась на спине, – для омикрон-излучения ни мышцы, ни кости не были сколько-нибудь ощутимой преградой, и кожа со всех сторон пострадала равномерно. Жгло и внутри, к горлу приступами подкатывала тошнота; она усиливалась вместе с болью во всём теле, и сармат нехотя открыл глаза и тут же закрыл их – всё вокруг было расплывчатым, как будто он смотрел сквозь толстое матовое стекло.

– Эа-клеток нет, – сказал невидимый сармат над его головой; он что-то делал с плечом Гедимина – точнее, с жёстким плотным браслетом на плече, и от этих действий жжение и боль постепенно отступали. – Но костный мозг доживает последние часы. Готовить к трансплантации?

– Не приживётся, – ответил ему другой. – Регенерация у него уже подавлена. Смотри, завтра пора вынимать дренаж, а где заживление?

Он пошевелил что-то на груди сармата. Гедимин снова открыл глаза и попытался сквозь плотный туман рассмотреть фиксаторы и дренажи. Видно было плохо – под его головой была очень тонкая подкладка, и он мог рассмотреть только верхнюю часть груди. Там было несколько ярко-красных полос – свежие омикрон-ожоги. Ощущения говорили о том, что ниже установлена система полужёстких фиксаторов, а ещё ниже, в области паха, закреплены какие-то дренажные устройства. «Выделение? Сработала выделительная система?» – сармат невольно поморщился.

– Подстёгиваем регенерацию, – сказал один из медиков. – Иначе здесь и помрёт. Сам он с такими повреждениями не справится.

– После такого облучения? Я и то, что есть, подавил бы, – отозвался второй. – Эа-формирование – только дело времени. Уверен, что успеем перехватить до того, как вылезет наружу?

– За пять минут он не мутирует, – ответил первый. – Сейчас эа-клеток нет. Надо поправить то, что есть, – ранения грудной клетки и лучевую болезнь. Предположительной эа-мутацией займёмся позднее.

– Хорошо, если она будет только предположительной, – пробормотал второй. – Значит, трансплантация?

– Сначала попробуем отрегенерировать его собственный мозг, – ответил первый. – И кожу со слизистыми заодно. Добавь анестетика – он снова очнулся.

Гедимину удалось повернуть голову. Силуэты медиков от этого не стали менее расплывчатыми, но сармат смог разглядеть их скафандры, шлемы, полностью закрывающие лицо, и манипуляторы, закреплённые на запястьях.

– Ничего не видно, – пожаловался он – и мучительно закашлялся: что-то обожгло горло изнутри.

– Сплюнь, – ему влили в рот немного прохладной жидкости. Вкуса у неё не было – или, что вероятнее, сармат её не чувствовал.

– Лучевой ожог сетчатки. Или регенерирует вместе со всем остальным, или больше тебе не понадобится, – сказал медик, дождавшись, когда Гедимин отдышится.

– Это карантин? – спросил сармат, поворачивая голову набок. Через секунду он и сам уже мог ответить на свой вопрос, – в карантинном бараке окон, даже закрытых решётчатыми створками, не было.

– Наполовину, – медик невесело хмыкнул. – В карантине ты помрёшь. Подержим тебя здесь, под наблюдением… на свой страх и риск. Тоже эксперимент, не хуже твоих.

Гедимин не стал задумываться о том, откуда медик знает о его экспериментах, – его, как он успел заметить, узнавало в лицо больше сарматов, чем мог узнать он сам. Воспоминания о последнем опыте – и в особенности о том, что он так и не был закончен – заставили его приподняться на койке. Ожоги немедленно заболели с тройной силой, и тошнота снова подкатила к горлу, но сармат только досадливо сощурился.

– Ещё кого-то ранило?

Медики дружно хмыкнули.

– Своевременная забота, – пробормотал один из них. – Был один с лёгкими ожогами… и тяжёлым испугом. Обошлось успокоительным и парой перевязок. Сегодня вечером будет рваться к тебе, но не рассчитывай, что его пропустят. Кстати, окно под напряжением.

«Ловушка для мутанта?» – Гедимин невольно представил себе, как его тело, потерявшее форму и каркас, пытается выползти через окно, и поёжился. Несмотря на все анестетики и разряд станнера в висок, сейчас его мышцы не были вялыми и слизеподобными, – скорее постоянно напряжёнными и дёргающимися во всех направлениях.