сообщить о нарушении
Текущая страница: 36 (всего у книги 185 страниц)
— Изверг? — позволил себе вклиниться Эм, который тоже колоссально порадовался завершению первого раунда и сохранению целости конечностей Дагона. — Кто тебя так окрестил?
Данте похлопал по плечу парня, сидящего рядом с собой.
— Мэл. Больше никто не может, иначе это чревато. Давай, старик. Наша очередь. Покажи, на что ты способен.
Марлоу исподлобья глянул на друга. За старика он бы, пожалуй, подумал над тем, стоило ли придерживаться правил игры и бить мимо пальцев. Но затем он лениво вытер тыльной стороной руки рот и поднялся. Задержав внимание на Данте, Марлоу некоторое время испытующе разглядывал своего апрентиса. Тот не пасовал, выдерживая экзамен. Со стороны это выглядело, как обмен мыслями, частицей энергии, без слов, и Эм на секунду почувствовал себя лишним в их компании.
Одно то, какими глазами Данте поедал Мэла, выдавало глубину его привязанности с головой. Эмбер невольно спросил сам себя, мог ли он однажды посмотреть так же на своего создателя. Для него это было чужое, недружелюбное существо, даже несмотря на все уверения Дагона и самого Данте о том, что наставник — это святое. По мнению Эмбера, это правило могло распространяться не на всех апрентисов. Но определенно, в случае Данте и Мэла становилось ясно без слов: это явно была любовь по гробовую доску.
Внезапно Дантаниэл зыркнул на мальчика очень пристально:
— Ты не мог бы думать тише? Спасибо. Я хотел бы сосредоточиться, пока Мэл рубит меня в капусту.
Эмбер вспыхнул и немедленно прекратил. Запульнуть бы в Дантаниэла льдом, вот было бы круто. Но вместо этого он принялся наблюдать, как Мэл жестом фокусника поднимает нож и прицеливается.
— Готовься. Данте… — его тон был очень многообещающим.
— Я всегда готов, Марлоу. Всегда готов.
И они начали.
Я сгнил внутри
Я слаб и боюсь того, что я могу найти.
Я сгнил внутри. И я испуган.
(Rotten Inside)
========== продолжение 2 ==========
Эм прекратил мучительно дергаться только после третьего захода, все остальное время он провел, мысленно выжимая свою футболку. Ворлоки были потрясающе быстры. Словно потусторонние силы вселялись в их тела на момент, когда этим парням требовались внимание и сосредоточенность. Руки их шустро двигались, ударяя лезвием между пальцев и, как по волшебству, движения ускорялись, становились все живее и живее. Последние десять из пятидесяти ударов кинжала и вовсе сливались в единую линию. Эмбер задерживал дыхание, налегая на алкоголь, пока Мэл не закончил издеваться над здоровой ладонью Элая.
А затем внимание Марлоу снова обратилось на гостя.
— Ну? Насмотрелся? На. — Мэл услужливо подал Эму кинжал. — Выбирай любого из нас.
Парень поднялся на ноги.
— Я… выберу… Данте? — неуверенно протянул он.
Пожалуй, этому никто не удивился.
— Вставай, пес. Можешь попрощаться со своим пальцами, — Мэл печально похлопал друга по плечу.
— Что? Но я думал, наоборот... — веко Эма дернулось от непонимания.
— Ты первый должен попробовать. А потом кто-то проверит твою выдержку, — пояснил Дагон.
— Я... не…
— Трусишь? — кошачьи зрачки Мэла презрительно окинули мальчишку.
— Нет, — горячий, слишком поспешный ответ.
— Тогда бей и не ссы, — Мэл швырнул нож через весь стол. Клинок холодно брякнул о дерево.
— Помни, мальчик, я знаю, где ты живешь, — полушутя-полусерьезно заметил Дантаниэл. — Ты должен быть быстрым и точным. Твоя рука-продолжение лезвия. И наоборот.
Эм воззрился на клинок. Он никогда не держал ножа, за исключением случаев, когда резал бутерброды под носом Монтейта. Но сейчас шутки кончились и четыре пары внимательных глаз таращились на него, с интересом, ожидая продолжения. Эм постарался не терять марку. Его пальцы легли на теплую изогнутую рукоять.
— Руку на стол, — прохрипел он, поднимая взгляд на Данте.
— Ой, боюсь-боюсь, — Дантаниэл закатал рукав рубашки на случай, если крови будет много. Его смуглая ладонь легла на столешницу. — Бей. Малыш.
Эм старался не поддаваться соблазну и не вспоминать Данте все его пакости, грязные прикосновения и то, сколько всего этот гад сломал в его жизни.
Парень прицелился. Дыхание остановилось на острие клинка. Нужно было колоть осторожнее и внимательнее. Эмбер поставил кончик между средним и указательным пальцем. Выдохнул. И начал медленно переставлять лезвие… Марлоу от этого прыснул, как публика в первых рядах комедийного шоу.
— И это все, на что ты способен? Бабуля на костылях, и та ковыляет быстрее! Так не пойдет, мальчик.
К своему ужасу, Эм ощутил, что его рука против воли начинает двигаться быстрее. Лезвие плясало адский танец, а паршивец Данте смотрел прямо в лицо своему ученику, улыбаясь, как садист. Эм понял, кто ускоряет нож. Он мелькал все резвее и резвее, Эм уже еле успевал ловить его отблески. Он еле успевал считать, сколько раз он попал: сталь сверкала, как проклятая, а дыхание терялось, не могло остановиться. Как удары лесоруба-убийцы, тычки кончика о стол оглашали тишину сумасшедшим стуком.
— Данте, какого ты хрена делаешь? — по лбу проползла капелька ледяного пота, едко стекшая в глаза.
— Проверяю твой самоконтроль, — прошептал демон одними губами.
Эм едва не погибал. Секунды тянулись вечно. В голове полыхала всякая ересь, но затем, как спасительный луч, вдруг сверкнула единственная мысль. Эм вспомнил уроки и то, как Данте без конца кидался в него предметами. Все верно! Он ведь мог остановить его магию и при этом не воздействовать на ворлока напрямую!
Быстрее, чем Дантаниэл разгадал коварные намерения, Эм прошептал знакомые слова. Рука его с хрустом покрылась болезненной коркой льда. Дорожки побежали по локтю до запястья, и вот уже вся конечность превратилась в сверкающую неподвижную глыбу. Нож застыл над столом в дюйме от среднего пальца Дантаниэла.
Дагон открыл челюсть, а Мэл прекратил ржать. Эм же тихо возненавидел момент, когда решил постучаться в двери этого коттеджа в поисках ночлега. Из всех эта оказалась самой неудачной идеей. Его предплечье напоминало замороженную курицу. И это было больно.
— Очень умно, — лишенный шоу, Дантаниэл, прищурившись, сложил руки на груди. — Так нечестно, Эмбер. Ты нарушил правила.
— Это ты нарушил. Я бы двигался с собственной скоростью, если бы ты не полез! — парень поморщился от оглушающей рези.
— Девка. Я так и знал, — Мэл за его спиной презрительно скривил губы. Ему понадобился один легкий щелчок пальцев, и с локтя Эма тут же закапало на стол. Изо льда в полымя. Все предплечье горело, оттаивая, как сосулька в марте. Парень встряхнул мокрым рукавом и ощутил, что морозное онемение начинает спадать.
— Если тебе сказали: не отказывайся, значит, ты не имеешь права. Если сказано: бей — значит, бей. Если велели двигаться быстро — значит, надо двигаться быстро. Вот так, — рассвирипевший Мэл подошел к мальчику, и его глаза зажглись немыслимой злобой прямо возле лица Эмбера. В следующий момент колдун схватил его ладонь. На секунду парень почувствовал себя героем замедленного кино, а сознание происходящего не просочилось в его мозг даже на долю секунды. Бросив руку Эмбера на стол, Мэл со всей силы всадил нож — прямо в центр ладони, пригвоздив ее к столешнице. Раздался противный хруст. Брызги крови мелким бисером окропили футболку и лицо Эма, а мальчик бесшумно выдохнул от удивления.
Рука была все еще не родная, может, поэтому адская боль не пронзила нервы и не вырвала сознание из тела. Эм непонимающе перевел взгляд на Марлоу, заглянув в его искаженное бешенством лицо. Светлые ресницы закрылись, затем медленно открылись…
— Не пускай сопли. Даже в таких мелочах ты должен делать так, как тебе говорит твой наставник. Ясно? — Марлоу произнес эти слова почти шепотом, но до Эмбера дошло каждое из них, и даже придыхание в конце имело значение. Он немного пошатнулся.
Данте же так и стоял, сложив руки на груди. Костяшки его пальцев побелели немного, но он не проронил ни звука, не попытался вступиться или сказать хотя бы пару слов в знак защиты подопечного.
Только Элай с Дагоном решились сделать шаг, когда Мэл отошел. Братья взяли Эма за локоть и осторожно вынули нож. Лезвие по-змеиному проскользнуло по плоти, режа намного глубже, чем просто под кожей.
— Ничего, Эм. Со мной сегодня тоже случилось, — успокаивающе пробормотал младший из братьев. — Я поправлю. Затянется быстро.
Он невесомо зажал покалеченную ладонь парня в руках и что-то зашептал, покрывая вязью рисунков окровавленные пальцы. Эмбер не слушал древнее бормотание ворлока — он стоял и тупо смотрел в пространство. Его уже не пугала дикая, подступающая волнами боль, и стало до обморожения все равно, как той ночью, а в мозгу пульсировала лишь одна мысль: Мэл.
Он был не человек. И Данте — тоже был не человек. Насколько же жестокими тварями могли быть эти создания? Эм осознал, что никогда не хотел бы стать похожим на них и наплевать на все, что считал важным когда-то. Для ворлоков человеческое тело казалось лишь оболочкой, тонкой пленкой без души, которую легко растерзать и выбросить, выпотрошив, как пустой мешок.
— Жить будешь, — Элай тем временем минимально затянул порез. По крайней мере, из него хотя бы перестала хлестать кровь. — Выпей двойную. Полегчает.
Эм как в тумане принял стакан и, не глядя, махнул содержимое. Марлоу закурил и уселся на свое место, Данте же заткнулся и перестал довольно скалиться. Эм поднял на него взгляд.
Ни тени сожаления в смуглом напряженном лице брюнета. Просто гипсовая маска, на которой нарисованы человеческие черты. Элай с Дагоном тихонечко перекинулись парой фраз, занимая свои места, но веселая игра с оружием уже прекратилась сама собой.
— Что, больше не будет никто? — Мэл удивленно огляделся по сторонам. — Эх, жалость. Ладно. Я тогда пойду потанцую с Джонни.
С этими словами он дохромал до трупа мужчины. Неразборчиво пробормотав что-то, Мэл нагнулся и впился пальцами в его запястье. Раздался противный хруст и рука бедолаги вывернулась из сустава с громким чавканьем. Эм созерцал картину опустошенным взглядом. Марлоу взвалил конечность на плечо, оторвал вторую и, пробормотав что-то типа: «люблю крылышки», принялся ковылять наверх. Его сломанная нога еще не сгибалась и всем своим видом Марлоу напоминал пирата с деревянным протезом.
— Мы тоже к себе пойдем, — Элай и Дагон почувствовали запах разборок. Толкая друг друга локтями, они спешно улизнули из виду. Данте и Эм остались одни.
Эм не ждал от создателя сочувствия или воплей: «Я же предупреждал!». Он их и не получил.
— Моя дверь средняя. Иди в комнату. Я отолью и вернусь, — это было все, что выдал Данте.
Эмбер впервые за пятнадцать минут решился посмотреть на свою руку. Она дрожала и была покрыта розовенькой кожицей в центре ладони. Как тогда у клуба, порезы зажили через каких-то пару дней, всего лишь застыв вечным следом на душе. Сейчас выходило и того быстрее. Осталась только грубая метка в форме удлиненного ромба и сеточка крови на одежде, в напоминание о том, что все произошло на самом деле.
И больше ничего.
Вернувшись, Данте застал Эма все еще сидящим в углу и созерцающим свою ладонь. Как юродивый в приюте для нищих духом, он искал в ее линиях понимание того, что произошло и не находил его.
Данте вздохнул. В его памяти было еще свежо то, как он однажды вывел Марлоу из себя и тот перебил ему палкой все суставы на руках. Это было куда больнее, чем жалкая ранка, к тому же уже затянувшаяся. Ворлок помялся немного. Наверное, на сегодня это было достаточным уроком.
Он подошел к Эму и взял его под локоть.
— Пошли, колокольчик ты наш. Я предупреждал тебя.
Ворлок поднял еле стоящего на ногах апрентиса и, подталкивая коленом, пропустил его вперед себя по лестнице.
Им предстоял еще очень долгий путь. Очевидно, не самый легкий.
Эмбер мутно огляделся. Часть сознания пульсировала и возвращалась, часть же была по-прежнему недоступна, но он подумал о весьма странной в данный момент вещи: «И зачем миссис Парвуд было нужно сразу три комнаты наверху, ведь она была одинокой женщиной?»
— У тебя шок, вот ты и несешь всякий бред. Сядь, — Данте толкнул его на кровать, как только они зашли в комнату. — Дай сюда руку.
Эм безмолвно подчинился, и Данте проницательно вгляделся в рану. Порез был не страшен, от такого никто не умирал, но колдун буквально чувствовал, как нервные окончания пульсируют от боли, хотя мальчишка и молчал висельником. Он все время молчал, даже тогда в переулке…
Почему, черт бы его побрал?
Дантаниэл скривился от раздражения, отгоняя эту мысль. На смену ей пришла другая: небрежный Элай имел вредную привычку лечить только поверхностно. Надо будет на досуге напомнить ему смысл слова «лекарь».
Эмбер дернулся оттого, что Данте зачем-то поднес его ладонь к губам. Сухие и теплые касания быстро порхнули по нежной, едва заросшей кожице. Сначала Эм хотел выдернуть запястье, но Дантаниэл протестующе заворчал, как псина.
— Смирно сидеть!
Ворлок что-то шептал. Его губы снова и снова касались ранки, а Эм ощутил, словно холодные пальцы прошлись по спине. Приятно. Как при поцелуе… Он испугался такой мысли и все же выдернул кисть.
— Да что ты все дрыгаешься, как целка? — вышел из себя Дантаниэл.
Эм прислушался к своим ощущениям. Боль ушла. Частично.
— Ты… Ты снял ее? — глаза его поползли на лоб.
— Нет. Я поговорил с инопланетянами. Сейчас они прилетят за тобой, ты жди. Дождешься когда-нибудь, — последняя многообещающая фраза была брошена уже с кровати, которая жалобно скрипнула под немалым весом ворлока. — Я всегда у стенки. Не толкаться, одеяло не тянуть, ноги, руки не разбрасывать, я могу и откусить. Подушка одна, можешь взять себе, у меня нет привычки ее использовать. Спокойной ночи.
— Постой, ты что, хочешь, чтобы я тут спал?
— Эми. Малыш. Я тебе уже говорил, что ты меня задолбал? Да. Ты спишь тут. У тебя есть еще варианты?
— Но…
— Хочешь на пол?
— Нет.
— Тогда молчать. А то переложу тебя к Мэлу. Рано или поздно ему все равно надоест вытанцовывать с Джонни.
Эм заткнулся. Его голова шла кругом. Он боялся даже подумать лишнего, чтобы не взбесить Данте, который наверняка все считывал. Его разум был слишком уставший, чтобы соображать.
Новые ужасы копились пачкой, как подарки под елкой на Рождество, и если бы завтрашний день помог решить хоть одну из проблем...
Была ли вообще надежда, что все станет светлее?
Вопросов было очень много: как мириться с мамой? Как теперь избежать Мэла и какого все же хрена творилось у Дантаниэла в голове? Чего из этого нужно было бояться больше? Эмбер тихо заскулил. Ему медленно, но верно начинало становиться достаточно.
Он даже не пошел отмываться от крови, потому что не осталось сил. Вместо этого парень постарался неловко примоститься, чтобы не касаться Данте, занявшего две трети кровати. Поначалу он не думал, что сон тронет его и пальцем, но уже через минуту, к его собственному удивлению, Морфей прибрал к рукам его воспаленное сознание и склеил веки, словно положив на них неподъемные гантели. Сознание человека просто не выдержало обилия событий этого напряженного дня.
А вот Дантаниэл долго не смыкал глаз. Он поглаживал собственную ладонь, в которой все еще пульсировала острая отдача - точно такое же ощущение, как и у Эмбера. Все же это была чертовская ответственность — содержать апрентиса. На первых порах все их эмоции, вся их боль чувствовались, как собственные. Конечно, Мэл знал про это, ведь он тоже через это проходил.
Просто в пятнадцатом веке людей учили совсем иной выправке, и иногда Данте радовался, что Марлоу потерял часть садистских наклонностей по дороге к веку двадцать первому.
С этими мыслями ворлок тяжело вздохнул и тоже отрубился, немного погодя. С чертовым мальчишкой он уставал, как адов пес.
Неблагодарная работа.
========== 15. Похищение ==========
— Хаген, Эмбер пропал, — с этих слов началось утро офицера полиции, мирно наслаждавшегося последними крупицами сна. С трудом разлепив глаза, мистер Ривьера глянул на прикроватную тумбочку. Часы на ней горели страшными цифрами: 5:09
— Куда пропал? — спросил он, не очень вежливо зевая в трубку. Голос Эмили Морриган был дерганный, как обрубок оголенного высоковольтного провода.
— Когда знают, куда пропал человек, не звонят в полицию, Хаген!
— Эмили, сейчас пять утра. Мне вставать только через час! Я ничего не соображаю, конкретнее можешь? — со второго раза он нашарил на тумбочке свои очки и криво нацепил их на нос.
— Глупость произошла. Я показала ему эти фото. И он психанул. Хлопнул дверью, ушел. До сих пор его нет, — кратко и по делу отрапортовала она.
Мистер Ривьера переложил мобильный в другую руку. Чтобы не разбудить жену, он сонно откинул одеяло, угодив левой ногой в правый тапочек, а правой — в левый. Тихо поднявшись и прокравшись в коридор, он притворил за собой двери.
— Друзей обзванивала?
