сообщить о нарушении
Текущая страница: 34 (всего у книги 185 страниц)
Не следовало тешить себя надеждами, что этого не случится в один день, ведь было невозможно держать дикого волка при себе вечно. И заплатить за то, чтобы он оставался рядом, тоже было невозможно. Никакие деньги или магия не способны купить волю хищника; животное, свободное, как Данте, не предназначалось для содержания на привязи, даже если сам волк еще не понимал, во что он ввязался...
Данте терся о лучшего друга мордой, покорно, как ручной пес. Он покрывал все раны блестящей пленкой слюны, которая должна была немного облегчить боль, убрать все черные мысли. Новый тычок влажным носом Мэлу в живот и взгляд, скользнувший чуть ниже. Мэл был возбужден от его прикосновений, а Данте нагло пользовался его слабостью. Его волчий язык прошелся по тонкой кожице, задевая головку налитого кровью органа, от чего Марлоу немного подался вперед.
— Данте… перестань, — он вывернулся, стараясь отползти на живот. — Это лишнее…
— Это никогда не бывает лишним. Я сказал, лежи, — уже не лапы, а ладони ласково ползли по груди темноволосого колдуна.
Дантаниэл с улыбкой заглянул в его лицо, напоминая о том, что все еще было в их руках и о том, что прежде всего они были лучшие друзья, а не враги, готовые загрызть друг друга, как Каин и Авель. В их запасе все еще могла найтись магия, чтобы поправить то, что они наломали. Данте не хотел отрываться от того, кого он считал своим сиамским близнецом. Своим братом по крови и в душе. Своим идеальным партнером.
Он лег на Мэла, нежно целуя его в висок и осторожно касаясь его волос.
— Ты простишь меня? — шепотом спросил он в его ухо.
Но Мэл ничего не ответил. Да и что на это можно было сказать? Он никогда не мог всерьез злиться на Данте. Никогда не мог твердо сказать ему «нет», даже если это было жизненно важно, не мог просто закрыть перед его носом дверь, когда он был лишним. Он не был лишним. И в этом была проблема. Вместо этого Мэл лежал обнаженный и подверженный его влиянию больше, чем когда-либо; он не знал, что теперь делать с тем, к чему они пришли. Поэтому просто выдохнул:
— Закрой дверь. Сквозит из окна.
Разные глаза волка пристально изучали его в ответ. Мэл до сих пор помнил, когда в последний раз видел их серыми. В моменты вроде этого он ненавидел улыбку Данте, как сам Ад, от которого вечно спасался в ее уголках.
Данте кивнул. Окно в комнате Мэла все еще скалилось острыми зубьями разбитых стекол. Ворлок вытянул руку и, не глядя, запустил в дверь заклинанием. Она захлопнулась, как по волшебству.
— Тебе нужен постельный режим, — промурлыкал черноволосый парень.
Облизнувшись, он спустился вниз, к концентрации возбуждения Мэла, которое явно требовало к себе внимания. Пожалуй, он бы дорого отдал, чтобы видеть его таким как можно чаще.
Тихое рычание Марлоу отдалось вибрацией по кровати, когда горячий рот прошелся по всей длине его ствола. Знакомый вкус и запах заполнили рецепторы, вызывая нескончаемое удовольствие; за многие столетия Данте привык к цвету его кожи и глаз, к изгибу его улыбки. Он мог безошибочно найти его тело среди других, даже если бы его лишили зрения; он прекрасно знал форму и венки на протяжении всех девяти дюймов чистой эстетики Мэла.
Данте нравилась его беспомощность — он слышал сбивчивые стоны и участившийся пульс и ощущал горячие ладони на своих плечах и шее. Было легко представить, как Мэл запрокидывает голову и тяжело дышит от наслаждения, уже не контролируя свои порывы. Темноволосый ворлок ненамеренно сжал коленями ребра парня и толкнулся бедрами вперед. Конечно, Мэлу пришелся по вкусу такой способ дарить свое прощение. Данте он тоже был по вкусу. Он выпрашивал его дюйм за дюймом, вылизывая каждую пульсирующую венку, всасывая все до конца и заставляя Мэла утробно хрипеть. Громче.
Они никогда не стеснялись своих животных сущностей, а Данте не стеснялся заглатывать его орган по самое горло, лаская языком по всей длине. Он просунул руки под его подтянутый зад и смял его ягодицы, впиваясь в них ногтями. Вскипевший Мэл глубоко толкался в его рот, так, что Данте пришлось чуть попридержать тигра. Он нарочно прикусил его зубами, небольно, отрезвляя страсть, нахлынувшую на темноволосого парня, затем погладил языком уздечку и снова проскользнул до самого основания, вырвав из груди Мэла судорожный хрип.
— Данни… — в голосе пантеры послышались мягкие характерные вибрации и почему-то отчаяние.
Этим стоном Мэл повернул ключ в зажигании. Он точно простит. После такого даже мертвый простил бы.
Дантаниэл сделал еще одно резкое движение головой, так, что нос его коснулся лобка друга. Он не выпускал разгоряченную плоть изо рта. Мэл произнес его имя, значит, правда хотел этого. Данте не собирался останавливаться ни в каком случае. Он чувствовал его член языком — гладкий и такой приятный на ощупь. Мэл опять грубо уперся в его горло. Чувствовалось, что он был на пределе возможностей. Данте ощущал ртом его пульс, который колотился в ритме с сердцем. Еще пара движений и горячая струя наслаждения ударила в гортань, заставляя волка довольно улыбнуться. Он обхватил Мэла плотнее и сделал еще движение, пока Мэл по-змеиному изгибался и вился в его руках. Затем Марлоу расслабился. Его зеленые глаза распахнулись; они были абсолютно опустошены. В последний раз чувствительно лизнув его, Данте довольно вытерся и завалился рядом, любуясь усталым, чуть взмокшим лицом друга.
— Уф. Ну, что скажешь? Я все так же хорош в этом, как и сто лет назад?
— Ты… себе… льстишь… — Марлоу еле дышал. — Я никогда не говорил тебе, что ты хорош.
С трудом открыв глаза, Мэл считал звезды. То ли в комнате стало облачно, то ли Данте выпил из него все силы, в буквальном смысле этого слова, но задымление мешало видеть ясно.
— Да, ты прав. Я лучший, — спокойно заметил он. — К тому же, ты произнес мое имя.
— Я хотел посоветовать тебе убрать зубы.
— Ерунда. Тебе нравится, когда я делаю это с зубами, у тебя спина взмокает, и ты кончаешь, как подросток.
Мэл махнул рукой и не стал ничего отвечать. Было безумно лень вести споры сейчас, когда уже не имело смысла. Они пролежали недолго, любуясь заскорузлым потолком. Потом Марлоу повернулся и посмотрел на Данте, все еще ждавшего ответа.
— Ты простил меня? .
— Еще пара твоих оглушительных минетов, и я подумаю, — со вздохом сдался Мэл.
— Ты простил. Ты просто не хочешь признавать.
— Если ты такой умный, зачем спрашивать?
— Я не такой умный. Иногда ты для меня загадка, Мэл.
— Например в чем?
— Например, ты точно не ревнуешь меня к мальчику? Ты всегда можешь мне сказать, я сделаю все, что ты скажешь мне. Твое слово для меня закон. В серьезных случаях, конечно, — на всякий случай подчеркнул Данте.
Марлоу ровно посмотрел на него. Все же иногда Данте бывал удивительно несмышленым. Даже несмотря на свой, казалось бы, не юный возраст, он все равно не понимал, что иногда наступали такие ситуации, когда любые слова, любые законы, какими бы суровыми они ни были, уже не имели значения. Мэл знал это не понаслышке, наверное, теперь пришла пора и Данте выучить этот урок.
Марлоу прикрыл веки: он дико устал…
— Данте… Задолбал, реально. Мы уже это обсудили. Я ничего не чувствую. Я даже не уверен, что у меня еще есть сердце… Оно сгнило, когда ты на свет не родился.
— Не ври мне. У тебя доброе сердце, если ты позволяешь ему быть таковым. Но ты сам не свой последние дни. Что с тобой? Уж мне ты можешь сказать?
Молчание некоторое время висело в комнате рваным покрывалом.
— Ничего. Нет настроения и все. Мне не нравится этот городок. Я мру здесь от скуки.
— Но пока мы вынужденно тут, я могу тебя попросить соблюдать осторожность? Пожалуйста. Не плоди дома все эти трупы, ладно? И позволь Элаю затянуть твои раны.
— И тогда что случится? — поинтересовался расслабленный Мэл.
— И тогда ты будешь моей любимой кисой, — пошутил Данте и взъерошил его темные волосы. Он знал, что теперь Марлоу точно вывесит белый флаг примирения.
========== 14. Неблагодарная работа. ==========
Офицер Хаген еще раз помял три фотографии в руках, раздумывая над тем, куда их определить. С одной стороны, такая информация не принесет никакой пользы следствию, и раскрывать ее не имело смысла; с другой — нужно было поставить Эмили в известность о маленькой тайне ее сына. Вдруг она могла узнать его загадочного молодого человека и подсказать, кто он такой?
Хаген вгляделся в смуглое лицо на фото. Неопределенное чувство снова посетило его: парень казался ему смутно знакомым. Черноволосый. Довольно высокий. Атлетического телосложения… Офицер твердо уверился, что встречал его в этом городе раньше: этот тип был просто обычным местным. Но интересная вещь — база данных не дала ничего по запросу о родственниках миссис Парвуд. Не мог же он быть ее любовником? Конечно не мог, ведь судя по фото, он явно не увлекался женщинами… Тогда что он делал в ее доме в тот день?
Когда голова офицера готова была взорваться от противоречивых домыслов, он запечатал фотографии в конверт и, все еще хмурясь, направил колеса в морг — к Эмили Морриган прямо на работу. Им нужно было поговорить без присутствия Эмбера.
Эмили обнаружилась в операционной. Она и главный патологоанатом — доктор Пирсон — изучали труп мужчины, поступившего к ним утром из местной больницы.
— Пишите, Эмили, — продиктовал Пирсон, завершая вскрытие. — Причина смерти: инфаркт миокарды.
Эмили послушно сделала пометку. Мистер Ривьера по долгу служебного положения был вхож в помещение морга, хотя Пирсон и покосился на него крайне недобро.
— А, это ты, Ривьера, — буркнул он.
— И тебе доброе утро. Что тут у вас, новые поступления?
— Да. В этом месте работа не стоит, — Эмили отложила свой планшет с таблицей. — Этот еще счастливчик, дожил до семидесяти, естественная смерть. Оставил жену, детей, внуков.
Хаген не мог с ней не согласиться. Кто бы мог подумать, что в Гринвуде такое однажды станет действительно ценной редкостью?
— Можно тебя на пару слов, Эмили? — офицер Ривьера взял женщину под руку. — Ну, будем смущать доктора.
— Иди-иди. Сюда вообще посторонним нельзя, — сварливо заметил патологоанатом.
— Да, мы уже закончили. Я могу отойти, доктор Пирсон? — Эмили стянула резиновые перчатки.
Тот недовольно заворчал и продолжал возиться со своими инструментами. Эмили сочла это за согласие, и они с Хагеном вышли за дверь.
— Ну? Что привело тебя сюда? Опять Эмбер что-то натворил? — глаза женщины тревожно заблестели.
— Нет. В смысле, ничего криминального. Но скажи-ка мне. У него есть друзья, которые появились недавно или о которых ты слышала впервые?
— Нет. Я знаю Кима, Мики. Знаю Райли. На этом все.
— Ладно. А у него… мммм… есть девушка?
— У Эмбера? — брови Эмили изумленно поднялись. — Да нет… Он все искал себе какую-то особенную, которая бы отлично подошла ему, веселую, понимающую, интересную… Даже странно слышать такое в двадцать первом веке, тем более от парня. Мне кажется, в Гринвуде он долго пробьется с поисками. А что?
— А он никогда не говорил, что может играть немного… не за ту… команду? И в действительности ищет веселоГО, понимающеГО и милоГО… парня?
— Что?! Нет, Хаген, это исключено. Он одно время ходил за одной девочкой. У него были планы, но потом они разбежались… Ты мне можешь сказать, к чему все эти вопросы?
— К тому, что теперь он, кажется, ходит за мальчиками, — офицер обреченно достал фотографии и показал их подруге.
Эмили окинула их беглым взглядом. Ей хватило всего пары секунд. После этого она начала заваливаться набок.
— Эм! Да ты чего! — переполошился мистер Ривьера. — Что с тобой? Что вы смотрите? — эти слова были адресованы уже в адрес уборщицы. — Где у вас тут можно воды достать?!
***
Через десять минут Эмили привели в чувство. Они с Хагеном сидели на металлической лавочке для ожидающих, в главном вестибюле, и оба лихорадочно потребляли воду из кулера.
— Хаген… Этого не может быть. Это какая-то ошибка. Это не Эмбер, — пролепетала женщина..
— Да. Я бы тоже хотел верить. Но ты еще скажи, что с ним не парень.
Эмили цепко вгляделась в черты лица брюнета. Они не казались ей знакомыми. В голове было слабое щекотание, но не более того. На месте воспоминания словно должно было возникнуть что-то, но поймать эти скользкие мысли оказалось невозможным.
— Я не могу поверить. Да что же это такое в последнее время? — Эмили прижала руки к щекам.
— Я тебя поддерживаю. Я бы за такое закопал своего сына. Как хорошо, что у него есть Райли…
Миссис Морриган посмотрела на него, как питон мог бы посмотреть на кролика.
— Да. Прости. Что-то не то говорю… — поправился мистер Ривьера. — Так ты не знаешь его?
Эмили снова опустила глаза в ненавистную фотокарточку.
— Ни единой черточки. Я как будто его видела где-то, но в жизни не вспомню где.
— У меня та же история. И я его где-то видел. Непонятно все это… — мистер Ривьера вздохнул.
Они немного помолчали.
— Что будешь делать с этим, Эм? — спросил Хаген, когда понял, что разговор продолжаться не будет.
— А ты бы что сделал в моей ситуации?
— Не знаю. Убил бы. Потом воскресил, наверное, и попытался поговорить.
— Я в обратном порядке сделаю, — вздохнула Эмили.
C этой мыслью она постаралась дожить до конца смены и не спятить от того обилия фактов, что свалились на ее бедную материнскую голову так внезапно.
***
Эмбер сидел за столом над книгой заклинаний и таращился бездонными глазами в такое же бездонное небо. Мысли его волей-неволей возвращались к событиям, которые не давали ему покоя вчера и днем ранее. Первое из соображений было — нафига иметь сущность колдуна и при том не иметь шанса даже заработать себе на жизнь таким способом? А вторая — нахрена нужно было засасывать проклятого Данте? Откуда в голову вообще могла прийти такая дрянь?
К сожалению, память вернула некоторые обрывки того происшествия, хотя Эм ужасался и пытался запихивать их обратно в недоступные недра. Не помогало. Настойчивые кадры, губы, руки, прищуренные жалящие глаза так и вились в воображении реалистичными и болезненными образами, слишком правдивыми, чтобы признать их плодом фантазии. Вспомнив подробности, Эмбер в который раз мысленно дал себе пинка. Ему было страшно осознавать, что он, а не Дантаниэл выступил в качестве инициатора этого действа. Это же надо было придумать — «это все, что я могу дать тебе»? Лучше бы в морду дал. Этого Данте заслужил куда больше.
Эм протер рукой лицо. В него верно вселился какой-то демон. Что угодно, но целовать мужчину? Да еще кого — противного Дантаниэла, липучего, как репейник?
Даже нужда крови тут была слабым оправданием.
Уныло перелистнув страницу, Эм подумал — хорошо бы найти универсальное средство и вытирать себе память каждый раз после общения с ворлоком. Жаль, это была скорее утопия.
Внезапно парня от мыслей отвлек шум. В двери повернулся ключ. Кажется, мама вернулась домой немного раньше срока.
Пожав плечами, Эмбер быстро убрал книгу, привычно запер ее в ящик и начал спускаться вниз.
На Эмили не было лица.
— Мам? — парень удивленно подошел к ней. — Ты чего?
— Пойдем присядем, Эмбер, — женщина устало посмотрела на сына.
— Что? Но я ничего не делал! Я оставался дома все это время!
— Пойдем. Ты мне кое-что расскажешь.
Эм поплелся за ней, лихорадочно перебирая в голове, где он опять прокололся. Мать села на табуретку и положила перед ним продолговатый конверт. Увидев на нем отметку отделения полиции, Эм сразу заподозрил неладное.
— Открывай, — мать подперла подбородок кулаком и зачем-то отвела глаза.
Эм открыл дрожащими руками. На глянцевую столешницу вывалилось несколько цветных фотографий. Он некоторое время таращился на них большими глазами. Сначала он даже не понял, чья эта шутка.
— Мам… Это… Это… Что?
— Вот и я тебя хочу спросить. Это что?
В голове Эма сразу начали мелькать самые разные догадки. Как такая пленка могла попасть в руки к матери? В уме перво-наперво вспыхнуло одно: это все проделки Данте. Только вот вопрос — какая ему была с этого выгода?
— Как они к тебе попали? — мрачно спросил Эмбер, все еще надеясь на объяснения.
— Мистер Ривьера проезжал мимо. Я его просила приглядывать за тобой по мере возможности. Оказалось, не зря. Эмбер. Кто этот мальчик?
На этом моменте Эм аж поперхнулся.
— Что значит, попросила следить?
— Это значит, ты на испытательном сроке. Ты потерял мое доверие, сын.
Эм не мог поверить в услышанное. Он даже прочистил правое ухо, чтобы понять, не оглох ли он.
— Потерял доверие? Мам, если ты не поняла. Просто на случай, — он почувствовал, как кулаки его сжимаются и леденеют сами собой. — У меня сейчас не самый удачный период. Я бы хотел немного больше твоей поддержки. Но ты только и делаешь, что орешь… И даже не пытаешься меня понять!
— Я пытаюсь, Эмбер, не говори мне, что я не пытаюсь! Но ты ни слова не рассказываешь мне, а у меня нет дара телепатии, чтоб прочитать твои мысли! — миссис Морриган в отчаянии хлопнула ладонями по столу.
