сообщить о нарушении
Текущая страница: 31 (всего у книги 185 страниц)
Как демон-разрушитель, обращающий в смрад все, к чему бы ни прикоснулся, он всего лишь попытался сделать нечто хорошее и уже, казалось, подавал надежды на реабилитацию в глазах Эмбера. И вдруг снова рывок цепного пса, и снова что-то ломается по его вине.
Он был словно море, то спокойный и размеренный, то шумный, как девятый вал. С ним надо было держаться настороже двадцать четыре часа в сутки. Да что там, с ним вообще не стоило общаться.
Вот только как можно было отстранить от себя эту заразу? Просидев в заточении, Эмбер снова продумал себе всю голову, пока не протер в мозгу дыры, и в результате снова ни к чему не пришел. Как и в прошлый раз. Как и в предыдущий.
— Так ты думаешь, я сделал это нарочно, да? — неожиданно прошелестел знакомый, грубоватый голос в комнате.
Эмбер подпрыгнул, как ужаленный. На его окне, ну конечно, сидел сам Дьявол собственной персоной.
Некоторое время они прожигали друг друга взглядами, но Эмбер и не думал ничего ему отвечать. Цена дружбы с ворлоком встала для него в неоплатную цену. Дантаниэл первый отвел глаза.
— Впрочем, я не удивлен, что ты так решил. Просто забыл предупредить, я не собирался тебя подставлять, — он поднял ладонь и показал ее Эмберу. — У меня нет отпечатков пальцев. Мэл выжег мне их пару столетий назад.
Ладонь молодого человека выглядела абсолютно гладкой, как мольберт, на который художник еще не нанес свой рисунок. Это была идея Марлоу и расчет тут оказался прост: ворлоки давно не числились среди живых людей, и значит, у них не должно было оставаться ничего от них. Для этого Марлоу уничтожил все, что могло его подставить, и начал он со своих человеческих качеств, а также некоторых физиологических признаков. Позже этому были подвержены и Данте, а затем Элай и Дагон. Так было проще скрываться от полиции и оставаться непойманными в веке, когда изобретались все новые и новые технологии для преследования преступников. Они могли просто не оставлять никаких следов после убийства.
Реакции на этот невероятный рассказ не последовало, потому что Эм не мог себе ответить на вопрос — почему это должно волновать его ? Данте тоже не счел нужным объясняться далее.
— Ладно. Что сделано, то сделано, — он немного пожевал губу, а затем швырнул на колени парню какой-то пакет. Вещь была довольно объемной, плотной и прямоугольной по форме.
— Возьми. Это деньги. Тут шесть тысяч, намного больше, чем попросили за твою голову. Если дело только в них, то это не проблема. Мэл все равно никогда не проверяет свои запасы…
— Мне не нужны твои подачки! — тон мальчишки прозвучал резко, как крик ночной птицы. Он с силой швырнул пакет обратно, но Данте успел среагировать и поймать ценный груз.
— А я бы на твоем месте подумал, что важнее — гордость? Или нервы тех, кого, как ты говоришь, ты любишь. Твоя мать в соседней комнате пьет уже третью рюмку коньяка…
— Проваливай к Дьяволу, заботливый хрен, — Эм отвернулся от него и снова бросился на кровать. — Я отменяю уроки, Данте. Меня посадили на цепь, как псину. На этом наши встречи придется прекратить.
— Ну, с этим я разберусь… Если хочешь, я могу закол…
— Я не хочу, чтобы ты никого заколдовывал! Ты ничего не понимаешь! Не лезь в наши головы, ты только рушишь мою жизнь. Все плохое в ней происходит по твоей вине! Самое лучшее, что ты можешь сделать для меня, — просто уйти!
Ворлок все так же напряженно смотрел на него. Лицо его поначалу не выражало никаких эмоций, а затем легкая печать досады и раздражения омрачила резкие черты.
Возможно, в первый раз в своей жизни Данте почувствовал укол вины. Такого не было, когда Эмбер по незнанию отправился в мир кошмаров и даже когда Мэл провалился в волчью яму, напоровшись плечом на кол, из-за того, что Данте отвлекся и не почуял опасность.
Но неужели после этого Элай сказал бы, что мальчику нужна поддержка? Черта с два!
Эмберу показалось, что его горькие слова достали до понимания Данте. Ему было все равно, кинется ворлок на него, или нет — это не имело никакого значения. Он опустил глаза, а когда снова их поднял, подоконник был абсолютно пуст. И только мешочек с деньгами так и лежал там, где демон его оставил.
Был ли это конец или нет, Эмбер не знал. Но, по крайней мере, Дантаниэлу хватило чести и совести оставить все, что он разрушил, как есть…
========== 13. Зеленоглазое чудовище. ==========
Постепенно ревность превращается в злобу
Свое обещание, данное сыну после ареста, Эмили действительно сдержала. Она заглядывала к нему в комнату очень часто, буквально через каждые пять минут, запрещая запираться даже на время, и Эм, положа руку на сердце, не мог определить, чем такое содержание принципиально отличалось от тюремного.
Смешанное чувство беспомощности и собственной слабости вспыхнуло в нем с невиданной силой, и в который раз Эм спрашивал себя, могло ли стать еще хуже. Он жалел, что был не в состоянии поделать ничего с подобным произволом.
Зайдя к нему поутру в один день, мать удивилась состоянию комнаты: все это время она предполагала, что этой части дома нужен срочный ремонт, но теперь там вроде бы снова царили идеальная чистота и порядок. Эм в ответ на изумленный возглас только буркнул «я всё отмыл», исчерпав тем самым назойливые вопросы.
Но проблем на этом не убавилось. Вскоре по их головы пришла новая напасть, которой Эмбер даже не слишком удивлялся. Чертов Монтейт все равно разнюхал про арест и уволил его из кафе, аргументировав тем, что им были не нужны кадры, позволяющие себе брать чужое. Менеджер резко намекнул, что однажды это мог оказаться бумажник кого-то из посетителей, а ему бы не хотелось подобных проблем.
От такого тона Эмбер взбесился до белой пены. Он немедленно забрал свою коробку с вещами, в тот же день написав заявление. Случившееся лишь наполовину расстроило его чувства: все равно это место напоминало не о самом лучшем периоде его жизни. Да, работа в маленьком городке была проблемой, но не настолько глобальной, чтобы убиваться из-за вонючей забегаловки, насквозь пропахшей кофе и сыром. Эм не забыл напоследок вывести из строя кофемашину – пусть Монтейт повозится и найдет того, кто бы разбирался в ней так же хорошо, как «тот, кто берет все, что плохо лежит».
Бывший официант «Дуглас и Ко» действительно не был в отчаянии. Он помнил, что на крайний случай в нижнем ящике стола, запертый на ключ рядом со злобной Малой Книгой Заклинаний Мэла, лежал толстый пакет с деньгами. Когда Эму удалось немного остыть, он счел, что лучше сохранить подарочек Данте, даже против голоса собственной гордости. Сделав это, Эмбер пошел против своих принципов. Он осознавал, что избавиться от денег фактически значило бы подписать себе приговор, ведь они с матерью были в долгах, как в шелках, усыпанных алмазной крошкой.
Эм отдал часть суммы Эмили и заверил, что не грабил банк, а просто одолжил у Кимбела. Подозрений это не вызвало — миссис Морриган была в курсе, что друг ее сына никогда не испытывал проблем с финансами.
Это стало своего рода облегчением для нее, так как находиться в долгу у офицера полиции казалось не совсем этичным в их ситуации. В тот же день Хаген получил обратно свои деньги. Если бы он только знал, откуда взялась эта сумма, он бы, наверное, сжёг ее немедленно одним взглядом, но Эм все равно твердо решил отработать все, что он потратит из подачки Данте, даже если придется с костями вывернуться из тела.
Он не хотел видеться с ворлоками. И пока это получалось, он намеревался держать максимальную дистанцию.
***
Данте парил по дому хмурой тучей. Элай и Дагон не лезли к нему, подозревая, что сделай они это, как тут же огребут по первое число. Ситуация была знакомой до боли, и во всем оказался виноват все тот же пресловутый мальчишка. С самого того момента, как они приехали в этот городок, Эмбер только и маячил незримой напастью над их существованием. Это уже даже становилось скучно, хотя братья подозревали, что и это еще не конец.
Так оно и оказалось, и в итоге бочка с порохом все же рванула. Слабые места всегда прорываются первыми, вот и в их истории именно такое место и дало трещину.
Это началось внезапно, когда братья мирно раскачивались в гамаке, сотканном из магии и подвешенном под потолком комнаты на первом этаже, а Данте брел мимо, что-то неразборчиво бурча себе под нос. Терпению его пришел конец, когда он случайно споткнулся о руку, вывалившуюся из-за дивана. Конечность принадлежала очередному трупу, который, ну конечно же, материализовался дома благодаря Мэлу.
Рубашка Дантаниэла затрещала по шву – он наконец нашел причину выместить свою злобу. Увеличиваясь в размерах, ворлок медленно двинулся наверх, где его друг уже который день сходил с ума. Мэл в эти дни был неузнаваемый: он стал отстраненным еще более, чем обычно, грубил всем, исчезал из дома неизвестно куда и убивал прямо-таки в несметных количествах. Запершийся в темноте, вдали от друзей и прочих двуногих созданий, вдыхая запах убитых им людей, он предпочитал коротать часы в гордом одиночестве.
Элай и Дагон задолбались выносить за ним объедки и хоронить их у леса, недалеко от дороги, и именно поэтому Данте не вытерпел. Он с ноги распахнул дверь в самую дальнюю комнату, облюбованную Мэлом.
— Я кому сказал не таскать в дом эту гадость? Жри на улице, — Данте увидел, что Мэл сидит на кровати с книжечкой, болтая в бокале темную кровь. Тот, кому она принадлежала ранее, валялся рядом с его кроватью, не подавая признаков жизни.
— И тебе доброе утро, Дантаниэл, — Мэл поправил очки и меланхолично перелистнул страничку.
Данте в жизни не видел более позерского типа. Зрение Мэла могло пронзать расстояния дальностью в мили и без оптики.
— Я сказал, убирай отсюда это! Сам! Дагон не должен за тобой прибирать!
— У, — Марлоу бросил на него взгляд поверх чтения. — Какая злая собачка. Малыш, мне стоит надеть на тебя ошейник?
Данте кипел, но держался из последних сил.
— Мэл, весь город на ушах. Полиция рыщет везде. Я не могу вечно их заколдовывать – рано или поздно нас вычислят они или Хантеры!
— Да пусть вычисляют. Уйдем отсюда, и все.
Данте прочел название на обложке его книги. «Поющие в Терновнике». Литература про совращение священником маленькой девочки. Неудивительно, что Марлоу был весь такой мечтательный и отстраненный. Дантаниэлу же было далеко до состояния духовного баланса. Ему пришлось из последних сил сжать кулаки, держа себя в руках.
— Мы не уйдем отсюда, пока я не решу, — зрачки его начали сужаться. Черты лица черноволосого парня снова трансформировались в волчьи.
— Конечно, я забыл. Твоя маленькая белобрысая птичка. Как поживает наш мальчик? Я слышал, это из-за него полиция теперь взъерепенилась. Смотри, как бы он первый не вывел их на нас.
— Не будь сволочью, Мэл! Что на тебя нашло в последнее время?
— Ничего. Сижу никого не трогаю. А вот ты, — он снял очки и указал ими на Данте, — меня пугаешь. Рассказываешь этому типу то, чего он знать не должен. Нянчишься с ним, как с грудничком. Ты какого хрена берешь у меня без спросу деньги? — последняя фраза была сказана очень въедливым бухгалтерским тоном, от которого Данте закатил глаза.
— Решил пересчитать в кои-то веки? Зачем они тебе? Ты все равно предпочитаешь шарить по карманам тех, кого ты пялишь!
Это была чистая правда. Мэл всегда знал, как добывать средства к существованию. Иногда он умело выбирал жертву – по качественному костюму или дорогой машине. Он умел в любую минуту раздобыть наличные деньги, а Данте знал, что у него в банке всегда найдутся вложения. Дан помогал ему в финансовых вопросах. Обычно Мэл не говорил ему ни слова, если друг брал с их общего счета пару тысяч на игры в казино или одежду. Но только не сейчас. Сейчас Мэл смотрел на него точно окаменевший. Ему не нравилось, что Данте влез в его кошелек без спроса в этот раз.
Данте, не выдержав, снова отвернулся. Его начало трясти от бешенства. И на этот раз это было не то игривое кошачье-собачье настроение. Это была одна из ссор, грозивших обернуться катастрофой.
— Они мои. И я не разрешал тебе их брать, — отрезал огненный ворлок. — Тем более отдавать их этому сопляку.
Это было окончательное пересечение границ.
— Нет. Ты все это вытворяешь, только чтобы досадить мне! — Данте рыкнул, а формы его тела резко поменялись. Одежда треснула по шву совсем, и вот уже волк, а не человек, запрыгнул на кровать, выбивая у Мэла из рук его пойло.
Страшный, свирепый рев вырвался из груди Марлоу. Словно вихрь, его существо охватила дрожь. Через секунды черное кошачье тело изогнулось, растягивая человеческую кожу. На том месте, где только что лежал темноволосый ворлок, нарисовалась разозленная взъерошенная пантера.
Ёе бугристые мышцы играли под лоснящейся шкурой, и при виде черной сволочи рассудок почти покинул Данте — так он хотел наподдать этому дегенерату, который за последние дни только и делал, что отравлял всем жизнь. Может, созданию и нельзя было применять против создателя свою магию, но зато в ход отлично шли зубы и когти. Пантера была больше и сильнее волка, но Дантаниэл имел преимущество в виде юркости и проворства подобных тем, которыми могла бы обладать пустынная гюрза.*
________________
* змеюка такая, понятное дело. С резким броском. Стремная, сука О_о
Как два жадных шакала, крупные звери стремились быстрее напасть друг на друга, скалясь и хрипя. Желание уничтожить, превратить оппонента в кровавое месиво — вот что за инстинкт владел сейчас их разумом. Сильные тела возились в крови, размазывая ее по покрывалу и стенам. Затем пантера и волк скатились на пол, наполняя дом звуками тяжелого звериного дыхания и возни.
Дагон и Элай влетели в комнату чуть погодя, заподозрив, что в этот раз шутить их друзья перестали. На их глазах Мэл вцепился Данте в шкуру и придавил его морду к полу, мотая друга как игрушку. Железные лапы царапали нос и глаза волка, а хвост кота яростно мотался, как обрубок агонизирующей конечности, выдавая крайнюю степень бешенства.
В помещении все было пронизано злобой, пахло потом и гарью. Данте исхитрился. Впившись зубами в шерсть Мэла, он выдрал у него клок с мясом, отчего Марлоу издал звук крайне жалобный, похожий одновременно на мяуканье и на вопль адской боли.
Дагон и Элай не понаслышке знали — Дантаниэл, если терял контроль, действительно мог драться, как стервятник.
— Ребята, ладно вам! — Дагон сделал шаг, чтобы разнять шипящий, разящий все вокруг торнадо, но Мэл и Данте зарычали на него, ощетинившись в холке. Только в этом друзья достигли согласия за последнее время.
Пока враг был отвлечен, разъяренный и раненый Мэл метнулся в окно, осыпая блестками стекол стол и пол. По большей части, ему было все равно, что он сигал прямо со второго этажа, ведь его кошачья сущность позволяла такие трюки. Опомнившийся Данте взвыл от возмущения: его сущность немного отличалась, зато клокочущее бешенство брало свое, а потому, немного сгруппировавшись, он тоже метнулся следом, неловко плюхнувшись на землю. Две черных стрелы устремились в сторону леса через всю лужайку устраивать свои разборки вдали от тех, кто мог вмешаться.
Что-то подсказывало Элаю, ему придется попотеть, затягивая их раны, когда они вернутся.
— Я говорил, что будут проблемы, — Дагон обеспокоенно прислонился к раме, в которой, как зубы хищника, все еще торчали стекла.
— Да тут пророком быть не надо, — поморщился Элай. — Еще пара выходок Дантаниэла, и Марлоу точно слетит с катушек. Я такими злыми их не видел, даже когда они напились на ярмарке в Торонто и полезли разносить прилавки.
Братья переглянулись. Проблемы день ото дня только приумножались и никак не хотели делиться.
Дантаниэл вернулся через пару суток, мокрый, покрытый смердящей грязью и злой, как адов пес. Ни одна живая бестия не могла сказать, в каких степях носило блудного сына преисподней. Он без сил рухнул на коврик, превратившись в человека, и выглядел отощавшим и диким. Его кожа была вся в ссадинах и побоях, а довершал картину огромный шип, торчащий из руки. Глаза волка горели злобой; вокруг обозначилась легкая синева, подобная той, что проявляется у покойников в час их последнего вздоха.
Элай с Дагоном побоялись спросить, где был Мэл; с того момента он все еще не возвращался. Надеясь на разумность Данте, они понадеялись, что он хотя бы был жив, и в пылу драки Дантаниэл не потерял контроль настолько.
Братья сидели и ждали, затащив преподобного внутрь и налив ему мисочку с кровью — единственным, что он смог принять внутрь.
Так прошло еще несколько дней, а за ними еще, и вот уже на смену ноябрю незаметно подошел декабрь. Первый месяц зимы в Минессоте и окрестностях принес людям легкую наледь на дорогах, обжигающий ветер с реки и участившееся количество аварий на обезлюдевших шоссе.
Весь мир погрузился в слякоть еще более серую и унылую, чем до этого.
