Текст книги "Основные произведения иностранной художественной литературы. Азия. Африка"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 107 страниц)

ХАЙРИЛ АНВАР (CHAIRIL ANWAR. 1922–1949)

Поэт-новатор, глава литературного течения, называемого «Поколением 1945 года» – года индонезийской революции. В индонезийской литературе не было другого поэта, о котором бы столько писали и который вызывал бы столько разноречивых мнений, как Хайрил Анвар.

Хайрил Анвар родился в Медане, учился в средней школе в Джакарте. Писать стихи он начал вскоре после оккупации Индонезии японцами. Уже первое получившее известность стихотворение «Я» (1943) сразу же приковало к себе внимание. В нем воплощен весь Анвар – с его бунтарством, утверждением жизни и презрением к смерти, с его крайним индивидуализмом. Но в условиях гнета японской военщины этот крайний индивидуализм приобретал характер общественного протеста, и бунт отдельной личности становился «символом бунта индонезийской души против насилий».

Творчество Хайрила Анвара формировалось под сильным влиянием европейского экспрессионизма. Отсюда преувеличенная эмоциональная выразительность, фантастичность образов, трагичность мировосприятия, иногда нарочитая изломанность форм. Вместе с тем поэт мастерски использует традиции и приемы народной поэзии, особенно «мантр» (заклинания). Выразительности произведений Анвар добивается средствами крайнего лаконизма. Сильное и напряженное биение меняющегося ритма строк-слов передает напряженность борьбы.

Творчество Хайрила Анвара противоречиво, как противоречиво и его мировосприятие. Но в целом его индивидуализм – не просто эгоцентризм, а борьба за права и свободу личности, утверждение человеческого достоинства.

Ранняя смерть поэта – он умер в возрасте 27 лет от тифа – придает трагическую окраску всему его творчеству. Хайрилу Анвару принадлежит немало стихов с резко выраженной политической направленностью: «Дипонегоро», «Всегда готовы». Во время вооруженного отпора англоголландским интервентам Хайрил Анвар подчеркивает свое единение с борющимся народом («Договор с бунтом Карно», «Краванг-Бекаси» и др.).

Произведения Хайрила Анвара

[Стихи] / Пер. С. Северцева // Голоса трех тысяч островов. – М., 1963. – С. 17–38.

The complete poems of Chairil Anwar / Ed. a. transl. by Liaw Yock Fang, With the assist, of H. B. Jassin. – Singapore: Univ. of Education Press, 1974. – 132 p.

The complete poetry and prose of Chairil Anwar / Ed. a. transl. by B. Raffel. – Albany: State Univ. of New York Рress, 1970.– 208 p.

Deru campur debu. – Amsterdam: De Brug, 1949. – 38 h.

«Kerikil tajam» dan «Yang terampas dan yang putus». – Jakarta: Pustaka Rakyat, 1949. – 54 h.

Литература о писателе

Болдырева М.А. Творчество индонезийских поэтов XX в. Амира Хамзаха и Хайрила Анвара – М.: Наука, 1976,– 133 с.

Парникель Б. Б. Александр Блок и Хайрил Анвар // Народы Азии и Африки. – 1965. – № 4. – С. 133–137.

Budiman A. Chairil Anwar Sebuah pertemuan. – Jakarta: Pustaka Jaya, 1976,– 71 h.

Jassin H. B. Chairil Anwar pelopor Angkatan 45. – Jakarta: Gunung Agung, 1956. – 158 h.

Oemarjati B. S. Chairil Anwar: The poet and his language. – ’s-Gravenhage: KITLV, 1972.– 159 p.

Teeuw A. Sudah larut sekali: Chairil Anwar. Kawanku dan aku // Teeuw A. Teigantung pada kata. – Jakarta, 1980. – H. 9-28.

ИВАН СИМАТУПАНГ (IWAN SIMATUPANG. 1928–1970)

Иван Симатупанг (наст, имя Локет Мартуа Донган Симатупанг), совершивший самую радикальную революцию в индонезийской прозе послевоенных лет, родился в Сиболге (Зал. Суматра). Он был младшим из четырех детей в средней по достатку батакской семье. Не закончив среднюю школу, Симатупанг стал участником вооруженной борьбы индонезийского народа за независимость. В 1949 г. он попал в плен и оказался в голландской тюрьме. Уже после окончания борьбы за независимость И. Симатупанг, закончив школу, поступил в 1954 г. в медицинское училище в Сурабае. С 1956 по 1958 г. находился в Голландии, где изучал антропологию, социологию, теорию драмы. Свое образование он продолжил в Сорбонне, занимаясь философией. По возвращении на родину Иван Симатупанг преподавал в театральном институте Бандунга, сотрудничал в журналах, работал на киностудии. В 1968 г. он серьезно заболел и последние два года почти не выходил из больницы.

На творчество Ивана Симатупанга повлияла философия экзистенциализма, которую он изучал в Европе. Его произведения обнаруживают явное сходство с французским «новым романом».

Паломничество (Ziarah. 1969)

Главный герой – «бывший художник», «бывший маляр», «наш герой», как его называет автор, – тяжело переживает смерть жены. Он оставляет блестящую карьеру и спивается. Но чтобы сводить концы с концами, «бывший художник» берется за любую работу и вскоре приобретает известность лучшего маляра в городе. Однажды его приглашают покрасить забор кладбища. Он отказывается, но смотритель, в прошлом талантливый студент, изучавший философию, уговаривает его и даже предлагает ему остаться жить у него в сторожке. Поведение «нашего героя» резко меняется: он перестает пить и в смотрителе кладбища находит себе друга. Но в городе обстановка накаляется, все испытывают беспричинный страх, и мэр считает виновным в этом смотрителя. Он требует прекратить работы на кладбище и отстранить от должности «бывшего студента». Смотритель кончает жизнь самоубийством, а «наш герой» занимает его место и счастлив, т. к. он теперь находится в непосредственной близости от могил, а значит, и от смерти.

В романе несколько сюжетных линий (мы остановились только на одной из них), которые возникают согласно «потоку сознания».

Коонг (Koong. 1975)

Главный герой, старик Пак Састро, потерявший жену и сына, покупает в городе на базаре певчую птицу. Но его обманули – она не поет. Тем не менее Пак Састро оставляет ее у себя, и птица удачу приносит (в соответствии с народной приметой). Но вот однажды старик забыл закрыть дверцу клетки, и она улетает. Пак Састро отправляется на ее поиски. С уходом старика в деревне все меняется: крестьяне, воспользовавшись его полями и садами, стали жить в роскоши и безделье. Хозяйство приходит в упадок. Староста считает, что причина этого кроется в исчезновении старика, и он предлагает крестьянам отправиться на поиски Пака Састро. После долгих пререканий они наконец соглашаются и уходят на розыски своего земляка. В конце концов они встречают его, но старик отказывается вернуться в деревню: для него поиски принимают самодовлеющее значение, хотя он так и не находит птицу.

Произведения Ивана Симатупанга

Kering. – Jakarta: Gunung Agung. 1972. – 206 h.

Koong: Kisah tentang seekor perkutut. – Jakarta: Pustaka Jaya, 1975. – 93 h.

Merahnya merah. – Jakarta: Gunung Agung, 1968. – 160 h.

Petang di tanam: Drama sebabak. – Jakarta: Bakti Pustaka, 1966.– 28 h.

Tegak lurus dengan langit: Lima belas cerita pendek. – Jakarta: Sinar Harapan, 1982,– 115 h.

Ziarah – Jakarta: Djambatan, 1969.– 177 h.

Литература о писателе

Jajak M. D., Usman К. Pengarang-pengarang Indonesia yang kita kenal. – Bandung, 1979. – H. 59–61.

Teeuw A. Modem Indonesian literature. – The Hague, 1979.– Vol. 2.– P. 186–189.

Toda D. N. Novel baru Iwan Simatupang. – Jakarta: Pustaka Jaya, 1980. – 103 h.

ПЕРСОЯЗЫЧНАЯ ЛИТЕРАТУРА

АВЕСТА (начало 1 тыс. до н. э.)

Произведения древнеиранской письменности являются частью древней культуры иранских племен и народностей, расселявшихся со 2 тыс. до н. э. по обширным пространствам Евразии – от Гиндукуша и до устьев Дона, от Каспия и до истоков Тигра и Евфрата. Первым по времени памятником иранской письменности является священная книга «Авеста», написанная на одном из древнеиранских языков, именуемом «авестийским», состоящая (в дошедшем до нас виде) из нескольких частей, наиболее древняя из которых представлена собранием семнадцати метрези-рованных «молитв» и носит название «Гаты» (начало 1 тыс. до н. э.). Авторство их приписывается основателю древнеиранской религии Заратуштре (или – в греческой передаче – Зороастру).

Ранние представления, в том числе и иранских народностей, выражают, с одной стороны, пытливость и активность древнейших человеческих коллективов в борьбе с природой, а с другой – фантастический отрыв мысли от ее материального источника. Отсюда и возникает восприятие природы, всех ее предметов как некоего внутренне воздействующего духа.

Именно в этот период произносились речитативом, а возможно, и распевались гаты. Они исполнялись перед слушателями, завороженными их эмоциональным накалом, бесконечными повторами, мерностью речи, и передавались из поколения в поколение, пока не были записаны жрецами, уже не все понимавшими в том их первоначальном смысле, который в свое время легко доходил до сердец иранских скотоводов и воинов глубокой древности.

Простоте социальной структуры общества отвечала и простота учения, выраженного в гатах. Во всех поучениях внимание обращено к практической стороне жизни, к быту и вопросам морали.

Весь мир рассматривался как раздвоенный, разделенный на две сферы: одну – земную, реальную, телесную – «мир вещей», другую – потустороннюю, воображаемую, духовную – «мир души». Но главное внимание в гатах уделяется миру земному, а содержание сводится к двум видам поучений: о пользе оседлого скотоводства и приумножения богатств и о необходимости справедливого распорядка и управления; порицается в них жизнь кочевников, занимающихся грабежом и угоном скота. Гаты составляют важнейшую часть «Авесты» и включают множество мифологических элементов.

Являясь религиозно-культовым памятником, «Авеста» сохранила некоторые художественные отрывки, преимущественно мифологического характера, доносящие до нас отзвуки древнеиранского фольклора. Этот памятник также дает некоторое представление о содержании и форме древнеиранской поэзии.

Относительная хронология «Авесты» исходит из выраженного в тексте идейного содержания, сюжетов и образов, которые соотносятся с реальными, исторически более ранними или поздними общественными отношениями и идеологическими воззрениями. Если текстуально гаты являются, например, наиболее древней частью «Авесты», то по содержанию не менее древней является книга Яшт. Ярко отразились архаические представления и воззрения о неразрывной связи первобытного человеческого коллектива с окружающей природой, например, в восхвалениях воды и богини плодородия Ардивисуры: «широко разливающейся, целебноносной, выращивающей семена всех мужей, подготавливающей материнское лоно всех жен, наполняющей в урочный час молоком материнскую грудь, безбрежной, широкой, равной длиною всем водам, что по земле текут, мощной» (Ясна, 15-я глава). Здесь все так переплетено, что невозможно уловить грани, где Ардивисура воспринимается зримо, как сама река, как поток воды, а где она мгновенно перевоплощается в телесный образ матери плодородия и позже – в дальнейшем тексте гимна – в бесплотный дух богини.

Существенной чертой ранних представлений является также, в силу практической деятельности общины, почитание труда, оседлого скотоводства и особенно земледелия. Показательно, что эта вера нашла отражение в поговорке, пронесенной через тысячелетия всеми народами Средней Азии и Ирана: «Кто сеет хлеб, тот сеет праведность» – и в такой именно форме впервые появившейся в «Авесте» (Вендидад). Сохранился текст фрагмента «Авесты», весьма образно восхваляющий земледелие: самое лучшее место «там, где праведный человек воздвигает дом, наделенный огнем и млеком, женой, детьми и стадами; в этом доме благоденствуют скот и собака, и жена, и ребенок, и всякое житейское добро… там, где праведный человек возделывает побольше хлеба, трав, растений и съедобных плодов, где он орошает сухую почву или осушает почву слишком влажную, в наибольшей мере выращивает крупный и мелкий скот… кто сеет хлеб, тот сеет праведность, когда хлеб готовят для обмолота, то дэвов прошибает пот…» В «Авесте» можно найти зародыш популярных фольклорных сказочных сюжетов, а также поэтически олицетворенную природу, воплощенную в мифологические образы целого сонма человекоподобных божеств.

Между царством света и царством мрака, воинство которого составляет сонм звероподобных злых демонов – дэвов, происходит непрекращающаяся борьба, и в ней принимает свое решительное, а порою даже решающее, участие человек-богатырь.

Таким образом, на фоне однообразного жреческого пейзажа Авесты ярко сверкают вкрапленные в текст народно-поэтические элементы, свидетельствующие о древнейших истоках поэтики иранских народов.

Издания текста

Авеста: Избранные гимны; Из Видевдата / Пер. с авестийск., предисл., И. Стеблин-Каменского. – М.: Дружба народов; КРАМАС-Т-во «Ахмед Ясави», 1993.– 206 с.

[Отрывки из Авесты] / Пер. с яз. авесты Е.Бертельса // Восток, – 1924.– Кн. 4.– С.3—11.

[Отрывки из Авесты] / Пер. И. С. Брагинского // Брагинский И. С. Из истории таджикской народной поэзии, – М., 1956,– С. 34–39; 46–49; 69, 103–112; 115–116; 182–187.

Avesta. Die heiligen BOcher der Paisen / Hisg. von K. F. Geldner: In 3 Bd. – Stuttgart, 1880–1895.

Die Gatha’s des Awesta… ilbeis / Von Chr. Bartholomae. – Strassbuig, 1905.

Литература об «Авесте»

Брагинский И. С. Авеста как литературный памятник // Брагинский И. С. Иранское литературное наследие, – М., 1984.– С 42–92.

Брагинский И. С. Древнеиранская литература // История всемирной литературы. – М., 1983. – Т.1. – С. 252–271.

Маковельский А.О. Авеста, – Баку: АН АзССР, 1960.– 144 с.

Никитина В. Б. Древнеиранская литература // Литература Древнего Востока. – М., 1962. – С. 95—209.

Geldner К.F. Studien zum Avesta. – Strassburg a.e., Triibner, 1882.– H. 1.

РУДАКИ (ok. 860–941)

Абу Абдаллах Джафар ибн Мохаммад ибн Хаким ибн Абдаррахман Рудаки – основоположник литературы на языке фарси, которая в равной мере принадлежит персам и таджикам, родился в местечке Панджрудак, неподалеку от Самарканда, в середине IX в. Годом смерти Рудаки принято считать 940-й.

Родился он в крестьянской семье, в горной деревушке, среди живописных долин и горных высот. Пейзаж родины оказал непосредственное влияние на его поэзию.

Уже будучи сложившимся поэтом, Рудаки был приглашен ко двору саманидского эмира Насра ибн Ахмеда, панегиристом которого он оставался до его свержения. Находясь при дворе эмира, поэт написал ряд блестящих панегириков, касыд, в которых не только прославлялись действительные и большей частью мнимые заслуги и подвиги правителей, но и прежде всего воспевались любовь и природа, ставились политические проблемы, волновавшие лучшие умы того времени, затрагивались глубокие философские вопросы. В стихах Рудаки утверждается добро и осуждается зло и насилие, он – певец благородства, любви к человеку. Самым большим благом на земле Рудаки считает дружбу, разум и знания.

О силе его поэтического дара можно судить по одному рассказу, сохраненному источниками. Однажды саманидский эмир прибыл в город Герат и надолго там задержался. Придворным стало скучно в чужом краю, но они не могли прямо об этом сказать властелину. Тогда они попросили Рудаки сочинить стихи о столице – городе Бухаре, чтобы эмир загорелся желанием увидеть родину. Рудаки внял их просьбе и сочинил касыду во славу Бухары и эмира. Как только касыда была прочитана при эмире, он тут же выскочил из дворца, сел на коня и поскакал по направлению к Бухаре.

Согласно сведениям источников, Рудаки было написано до ста тысяч бейтов. Из этого огромного поэтического наследия время донесло до нас всего одну тысячу бейтов. Но тем не менее и по этим образцам можно судить о силе поэтического гения Рудаки. Своим творчеством он охватил огромный круг тем и проблем, сформировал, а в некоторых случаях заложил основы всех жанров и жанровых форм персидской поэзии, отшлифовал основные размеры системы персидского стихосложения.

Самыми большими по объему из сохранившихся произведений Рудаки являются касыда «Мать вина» и так называемая «Старческая касыда» В первой Рудаки рисует образ идеального правителя. Во второй пишет о смысле жизни и мироздания, пессимистично оценивает этот мир и приходит к неутешительным выводам.

О лирике Рудаки можно судить по стихотворению «Живи весело с черноокими, весело», в котором поэт воспевает радости жизни и призывает наслаждаться ими, покуда для этого есть возможность.

В творчестве Рудаки много стихов, посвященных вину. Насиб, то есть поэтическое введение, в касыде «Мать вина» представляет красочное метафорическое описание производства вина и его опьяняющих свойств.

Для творчества Рудаки характерен также и дидактизм, им было написано несколько поэм такого характера. У него много стихов, в которых он обращается к людям с призывом творить добро, дает добрые советы о том, как мудро прожить жизнь.

Произведения Рудаки

Касьща; Кыта; Газели; Рубаи; Фрагменты из разных произведений / Пер. Т. Стрешневой // Рудаки и поэты его времени. – М., 1985.– С.41–98.

Касыды; Газели и лирические фрагменты; Рубаи; Кыта и различные фрагменты / Пер. С. Липкина, В.Левика // Ирано-таджикская поэзия. – М., 1974,– С. 23–68. (Б-ка всемирн. лиг.).

Избранное / Пер. С. И.Липкина, В.Левика. – М.: Правда, 1958.– 40 с.

Стихи / Пер. В. В. Левика, С. И. Липкина. – М.: Наука, 1964.– 512 с.

Литература о писателе

Айни С. Устод Рудаки. Эпоха, жизнь, творчество. – М.: Изд-во вост, лит., 1959.– 119 с.

Брагинский И. «Адам поэтов» // Брагинский И. 12 миниатюр. – М., 1976,– С.31–59.

Мирзоев А. М. Рудаки. Жизнь и творчество, – М.: Наука, 1968.– 317 с.

Рудаки и его эпоха: Сб. статей. – Сгалинабад: Таджикгосиздат, 1958.– 239 с.

Рудаки и расцвет персидско-таджикской поэзии // Рудаки и поэты его времени, – М., 1985.– С. 5–38.

Encyclopaedia Britannica. – 1967.– Vol. 19.– Р.698–699.

АБУЛЬКАСИМ ФИРДОУСИ (ок. 940/941 – ок. 1020/1030)

Шах-наме

В X в. на территории современного Ирана и Средней Азии существовал ряд государств, которые вели бесконечные междоусобные войны и тем самым способствовали вторжению в эти страны кочевых племен. Лучшие умы того времени предвидели печальный результат этих братоубийственных войн и мечтали о единении страны перед угрозой иноземного завоевания. Однако феодальные правители заботились лишь о расширении своих владений.

В то тревожное и смутное время и было написано бессмертное творение Фирдоуси – огромная эпопея «Шах-наме» («Книга царей»), содержащая более ста тысяч стихотворных строк. Эту поэму пронизывает идея объединения разрозненных сил народа перед лицом чужеземного порабощения родной страны. Однако значение «Шах-наме» далеко выходит за рамки призыва к консолидации национальных иранских сил для борьбы с врагами родины. В ней дана широкая картина мифологии, истории иранских народов, предков персов и таджиков. Перед взором читателя проходит целая галерея замечательных образов богатырей и справедливых шахов, ратоборцев за родную землю, за Иран.

Задолго до Фирдоуси образованным кругам были известны сборники древних сказаний и преданий под названием «Шах-наме». Однако они не были истинно художественными произведениями, многие из них были просто записями устно бытовавших мифов и эпических сказаний.

Впервые к художественной обработке иранских сказаний приступил поэт Дакики, однако внезапная смерть помешала ему осуществить замысел, и начатое им дело было завершено Фирдоуси, который работал 35 лет над созданием такой огромной поэмы.

По композиции «Шах-наме» распадается на пятьдесят сказаний о царствованиях, в которые органически вплетаются большие дастаны (повествования) о богатырях, о сражениях с драконами и другими сказочными существами.

В первых сказаниях говорится о битвах иранских шахов с дивами (порождениями злого божества), с дикими зверями, о том, как правители научили людей сеять, убирать урожай, строить дома, плавить металлы и т. д. На иранской земле царил золотой век, пока шах Джамшид не возгордился: он возомнил себя богом и потребовал воздания божеских почестей. Народ и знать покинули Джамшида, и страну захватил узурпатор, иноземец Заххак. После тысячелетнего гнета Заххак был свергнут восставшим народом под предводительством легендарного кузнеца Каве, и в Иране воцарился потомок законной династии Фаридун. За ним царствовали другие цари, они вели войны, правили народом, заботились о процветании страны.

Главным персонажем в «Шах-наме» является систанский богатырь Рустам, опора воинства и постоянный защитник Ирана. Сказание о битвах Рустама с Сухрабом принадлежит к числу Наилучших в мировой литературе в этом жанре. Полна глубокого трагизма коллизия взаимоотношений Рустама с сыном шаха Исфандияром. Гибнет Рустам от руки собственного брата-предателя.

Драматично повествование о юном царевиче Сиявуше, оклеветанном мачехой, которая воспылала к нему страстью. Сиявуш переходит на сторону врагов Ирана, пытается примирить вечно враждующих иранцев и туранцев, но гибнет из-за козней завистников.

Много сказочных сюжетов и чудес в повествовании об Искандере (Александре Македонском).

Интересны и занимательны вставные новеллы бытового характера в повествовании о Бахрам Гуре. Виртуозно написан рассказ о юном сапожнике, который усмирил сорвавшегося с цепи льва.

Хосров Ануширван в «Шах-наме» – идеальный правитель, который сломил мятежников и разгромил врагов Ирана.

С болью и гневом пишет Фирдоуси о завоевании Ирана арабами. На этом и кончается «Шах-наме».

Фирдоуси по своему мировоззрению стоял на позициях уходящего дихканского сословия, выразителя интересов и взглядов старой иранской знати, связанной патриархальными узами с сельской общиной. Но великий поэт сумел подняться до сознания общенародных интересов, восстал против тирании, воспел справедливость, с сочувствием писал о тружениках, прославлял разум и знания.

Фирдоуси рисовал людей большого сердца, мужественных, бесстрашных, мудрых.

Произведения Абулькасима Фирдоуси

Шах-наме / Пер. с фарси В.Дежавина, С.Липкина: В 2 т. – М., 1964.

Шах-наме / Пер. с перс. Ц. Б. Бану-Лахути: В 4 т. – М.: Наука, 1957–1969.

Шах-наме: Критический текст: В 9 т. – М., 1960–1971.

Шах-наме. Сказание о Рустаме / Пер. с фарси – тадж. В. Державина; Предисл. Б. Гафурова; Сост. и примеч. К.Айни. – М.: Худож. лит., 1980,– 478 с.

Литература о писателе

Бертельс Е. Э. Абу-л-Касим Фирдоуси и его творчество. – Л.; М.: Изд-во АН СССР, 1935. – 72 с.

Брагинский И. Царь-книга и ее творец // Брагинский И. 12 миниатюр, – М, 1976.– С. 60–89.

Османов М. Н. О Фирдоуси. Жизнь и творчество, – М.: Изд-во вост, лит., 1959.– 183 с.

Шукуров Ш М. «Шах-наме» Фирдоуси и ранняя иллюстративная традиция, – М. Наука, 1983. – 173 с.

Browne Е. G. A literary history of Persia. From Firdawsi to Saadi. – London: Unwin, 1920. – XTV, 568 p.

Masse H. Les epopees peisanes. Firdousi et l’epopee rationale. – Paris: Perrin, 1935. – 304 p.

Noeldeke Th. Das iranische Nationalepos: In 2 Aufl. – Berlin; Leipzig, 1920.