Текст книги "Основные произведения иностранной художественной литературы. Азия. Африка"

Автор книги: авторов Коллектив

сообщить о нарушении

Текущая страница: 21 (всего у книги 107 страниц)

HAM KAO (NAM CAO. 1916–1951)

Нам Kao (настоящее имя Чан Хыу Чи), не имея возможности из-за бедности закончить среднюю школу, был вынужден переменить несколько профессий: работал клерком, учителем в частной школе. После первых литературных опытов конца 30-х гг. в духе романтической школы писатель приходит к реализму и зарекомендовывает себя прежде всего мастером тонкого психологического рисунка. В его дореволюционных рассказах значительное место занимает тема духовных исканий интеллигента, живущего в тяжелой атмосфере колониального и полуфеодального Вьетнама, а также тема трагедии маленького человека, жизнь вьетнамской деревни.

В 1943 г. Нам Као вступает в подпольную организацию, работавшую под руководством Коммунистической партии Вьетнама, – Ассоциацию деятелей культуры «За спасение родины». После Августовской революции 1945 г. он становится на сторону народной власти, участвует в Сопротивлении, в 1949 г. вступает в Компартию. Нам Као был расстрелян колонизаторами в 1951 г.

В своем послереволюционном творчестве Нам Као стремится изобразить людей нового Вьетнама, борющихся за светлое будущее. Писатель обращается к очерку и создает правдивые образы тружеников тыла и бойцов Сопротивления. В рассказе «Глаза» мещанину, отщепенцу, более всего на свете дорожащему своим покоем, противопоставлен его бывший товарищ, обретающий смысл жизни в общенародной борьбе.

Ти Фео (Chi Pheo. 1941)

Эта повесть, опубликованная под названием «Старая печь для обжига кирпича», принесла Нам Као известность. Герой повести – Ти Фео, опустившийся, потерявший человеческий облик, вечно пьяный и готовый на любое преступление ради выпивки, – воплощение идиотизма деревенской жизни и его жертва, озлобившаяся на всех и вся. Но даже в этом звероподобном чудовище где-то в глубине души еще остается искра человечности. И достаточно было одного случайного эпизода – проявления заботы и доброты к нему, чтобы эта искра загорелась и заставила Ти Фео пробудиться от пьяного угара для иной, человеческой жизни. Но тщетны его мечты о нравственном перерождении. Ти Фео ждет гибель.

Изношенная жизнь (Song топ. 1944)

Роман «Изношенная жизнь», написанный в 1944 г., не был пропущен цензурой и был опубликован только в 1956 г. Герой романа – учитель частной школы Тхы. Он любит свою профессию, полон сил и мечтает быть полезным обществу, однако его жизнь проходит в беспросветной нужде, в атмосфере мелочных склок с хозяевами школы и коллегами-учителями. Тхы жаждет вырваться из этой трясины, он ждет освежающей струи, грезит об иной жизни, но обывательщина постепенно засасывает его. Тхы чего-то ждет, а жизнь проходит бесцельно – «он умрет, ничего не свершив, умрет, не узнав жизни». Писатель стремится показать не только нравственные муки своего героя, но и его духовную инертность, так как Тхы ничего не предпринимает для того, чтобы хоть что-то изменить вокруг. В романе развертывается трагедия маленького человека, который не может найти применения своим способностям в условиях колониального Вьетнама.

Произведения Нам Као

Избранное // Нам Као, Нгуен Хонг. Избранное. – М., 1979.– С. 15—231.

Ожидание. – М.: Худож. лит., 1963.– 182 с.

Ти Фео // Нам Као. Ожидание. – М., 1963,– С. 11–41.

Chi Pheo. – На Noi: Van hoa, 1957. – 96 t.

Song mon. – Ha Noi: Van nghe, 1956,– 257 t.

Tac pham: 2 t. – Ha Noi: Van hoc, 1975–1977.

Литература о писателе

Атарова К. Не призрачный свет луны // Иностр. лит. – 1966. – № 6. – С. 274–275.

На Minh Due. Nam Cao. – Ha Noi: Van hoa, 1961,– 211 t.

СУАН ЗЬЕУ (XUAN DIEU. 1917–1985)

Поэт родился в семье шкального учителя. Получив среднее образование, работал до Августовской революции 1945 г. мелким служащим. Участвовал в национально-освободительном движении. В 1946 г. был избран депутатом Национального собрания Вьетнама. С началом антиколониальной войны Сопротивления (1946–1954) ушел в джунгли с Народной армией, работал на радио и в газетах. Суан Зьеу избирался секретарем правления Союза писателей Вьетнама. С 1983 г. – член-корреспондент Академии искусств ГДР.

Суан Зьеу вступил в литературу, когда набирало силу движение «Новая поэзия», которое решительным образом отходило от старых поэтических канонов. Первый сборник его стихов «Поэзия поэзии» (1938), принесший поэту читательское признание, привлек внимание яркостью выражения поэтической индивидуальности, устремленности лирического героя к земному счастью, любви и свободе. Вместе с тем в этих стихах Суан Зьеу сквозит грусть одиночества, сознание быстротечности жизни, печаль по недостижимому душевному блаженству и покою.

Августовская революция принесла Суан Зьеу возрождение: он решительно встал на сторону революционных сил. В поэмах «Национальный флаг» (1945), «Совет гор и рек» (1946) поэт создает патриотические образы. В своей лирической поэзии Суан Зьеу выразил глубокую заинтересованность в вопросах общественного бытия (сборник «Свое и общее», 1960), в утверждении самоотверженного служения высоким моральным принципам, любви к родной земле (сборник «Два морских вала», 1967). Суан Зьеу сумел передать напряженность эмоциональной жизни человека нового общества в годы невиданных в истории Вьетнама перемен и тяжелейших испытаний (сборники «Богатство мое – глаза», 1970; «Крылья моей души», 1976). Лирический герой Суан Зьеу – простой человек, патриот Вьетнама, духовный мир которого нерасторжимо связан с общественными проблемами, масштабными событиями, исторической жизнью народа.

Суан Зьеу принадлежит ряд переводов на вьетнамский язык произведений русских классических и советских поэтов, в том числе Маяковского, а также книга очерков, литературоведческих и критических эссе.

Произведения Суан Зьеу

[Стихи] // Из современной вьетнамской поэзии. – М., 1973.– С. 59—108.

[Стихи] // Современная вьетнамская поэзия. – М., 1981,– С.43–77.

Cac nha tho со dien Viet Nam: 2 t. – Ha Noi: Van hoc, 1981–1982.

Mot chum tho. – Paris: s.e., 1983.– 76 t.

Tuyen tap Xuan Dieu. Tho. – Ha Noi: Van hoc, 1983,– 455 t.

Литература о писателе

Никулин Н. И. Поэзия социалистического Вьетнама // Социалистический реализм на современном этапе его развития, – М., 1977,– С.283–299.

Phan Си De, На Minh Due. Nha van Viet Nam (1945–1975). – Ha Noi, 1979. – T. 1. – T. 591–620.

ЛИТЕРАТУРА ИЗРАИЛЯ

ШМУЭЛЬ ЙОСЕФ АГНОН (1888–1970)

Творчество писателя стоит особняком в израильской литературе. В тематическом и идейно-политическом плане он является представителем (почти единственным) клерикально-мистического направления, в то время как стилистические особенности его прозы (в меньшей степени – поэзии) отмечены как влиянием европейского романтизма (прежде всего – «готического романа»), так и того направления в современном модернизме, основы которого были заложены Францем Кафкой. Стоя отдельно от основного потока израильской литературы, а в ряде существенных черт и противостоя ему, Аптон долгое время замалчивался критикой. Однако после вручения ему Нобелевской премии в области литературы (1966 г.) писатель стал объектом многочисленных исследований, его произведения включены во все хрестоматии и курсы по истории национальной литературы.

Ш. Й. Агнон родился в городке Бучач в Восточной Галиции (область Украины, принадлежащая тогда Австро-Венгрии) в семье богатого скототорговца. Его родители были образованными людьми, их дом собирал и местную, и приезжую еврейскую интеллигенцию самых разных идейных направлений – от консервативно-религиозного до социал-демократического. Раннее приобщение молодого Шмуэля Йосефа к общественной и литературной жизни обусловило и его раннее – в возрасте 18 лет – вступление в литературу. Уже в 1903 г., в возрасте 15 лет, он публикует свои первые стихи на идиш в газете «Идишес вохенблат» (г. Станислав), поэму о еврейском средневековом мыслителе Йосефе де ла Рейна и на иврите – стихотворение «Согласие» на религиозную тематику. С 1904 г. его произведения регулярно публикуются в краковской газете «Амицпе».

В 1907 г. Ш.Й. Агнон приезжает в Палестину, где первые годы работает муниципальным чиновником, частным учителем, журналистом, переводчиком, клерком в суде и делопроизводителем сионистской организации «Ховевей-Цион». Уже этот послужной список показывает, что писатель был далек от основного потока социально-культурных устремлений, определявших тогда лицо еврейского «ишува» (еврейского населения Палестины до образования государства Израиль), – устремлений, основанных на идее физического труда, прежде всего в сельском хозяйстве, и в политическом плане производных от концепций российских эсеров. В это время Агнон много путешествует по стране: особое впечатление на него производит так называемый «старый ишув» – религиозные кварталы в еврейской части Иерусалима, – и с тех пор все его творчество тесно связано с духовными исканиями именно этой части еврейского населения страны. Впрочем, это не мешает писателю регулярно публиковаться в изданиях социал-демократической направленности – газетах «Омер» и «Апоэль ацаир». Накануне Первой мировой войны появляется в свет его первая повесть «И распрямился горбатый» (1913). Уже здесь читатель обнаруживает большинство тех особенностей, которые впоследствии стали известны в израильской литературе как «агноновский стиль», особенностей, навеянных главным образом мистическими произведениями еврейских средневековых писателей, и в первую очередь раввином Нахманом Брацлавером. На фоне общей картины тогдашней ивритоязычной литературы в Палестине, в целом эпигонской по отношению к российским реалистам-народникам, которыми увлекалось тогда большинство еврейской интеллигенции, творчество Агнона сразу же было воспринято как свежая струя и получило значительную популярность. В то же время социал-демократическая критика немедленно обвинила писателя в декадентстве и мистицизме.

Во время Первой мировой войны Агнон находится в Германии, где он обучался в университете. Не имея возможности вернуться в Палестину, он принимает активное участие в литературнопросветительской деятельности «ивритофильских» кругов германской еврейской интеллигенции. Здесь выходят первые три сборника его рассказов: «Рассказы о сказках» (1921), «В кругу праведных» (1921), «У затвора» (1922). Сюжеты для рассказов Агнон берет главным образом из легенд хасидизма – мистического направления в иудейской религии, весьма распространенного среди галицийских и польских евреев.

С 1924 г. писатель постоянно живет в Палестине. Местом жительства он избирает ультрарелигиозный квартал Иерусалима Тальпиог, что сразу же обусловливает его статус автора, как бы отгородившегося от актуальных политических и социальных проблем современного ему общества. Публикуется много, сохраняя в своих произведениях верность своим любимым героям – странным и романтическим нищим евреям из галицийских местечек, большую часть своей жизни проводящим в медитации и поисках религиозных откровений. В 1929 г. издательство «Шокен» выпускает первое его собрание сочинений в трех томах, и сразу же – 4-м томом – новый роман «Дочь на выданье».

После «Дочери на выданье» в творчестве Агнона наступает длительный период мрачнейшего пессимизма. Даже живя в «башне слоновой кости» квартала Тальпиот, писатель не мог не испытывать на себе влияния событий 30-х гг. в стране и в мире: прихода нацистов к власти в Германии и начала антисемитского геноцида, постоянно провоцируемой британскими колонизаторами арабо-еврейской розни в Палестине, приведшей к вспышке взаимного террора в 1936–1937 гг. Один за другим в свет выходят сборники его «черных рассказов»: «Другое лицо» (1933), «Страшные дни» (1935), «Почва Палестины» (1938), «В лесу, в лесу» (1938) и др. Здесь стиль «наивного реализма» с элементами фантастики, свойственный его более ранним произведениям, обретает зловещие кафки-анские черты. Писатель рисует жизнь простого человека как цепь непонятных событий, каждое из которых таит в себе угрозу для тела и для души. К этому же циклу тематически примыкает роман «Простая история» (1935) и повесть «Гость остановился переночевать» (1939), выдержанные в стилистической манере старого реализма. Первый из них посвящен истории буржуазной еврейской семьи из Галиции, медленно распадающейся и утрачивающей систему традиционных жизненных ценностей под влиянием бурных политических процессов рубежа XX в. Второе произведение – рассказы неизвестного путешественника о поездке в родной город в Галиции после Первой мировой войны: автор показывает окончательное разрушение милого его сердцу духа традиционного еврейского местечка, дегуманизацию, ставшую следствием распада общинной жизни, разъедающее влияние капиталистических отношений, погони за чистоганом.

Такой же ностальгией по патриархальным нравам местечка проникнуты сборники рассказов «Те и эти» (1941), «Присяга» (1943). Уже здесь читатель находит первые скрытые противопоставления «высокоморального» еврейского прошлого тому настоящему, которое предлагали евреям сионисты в Палестине Фронтальное противопоставление этих двух реальностей предлагает Агнон в наиболее крупном своем романе «Буквально на днях». После создания государства Израиль он писал все меньше и меньше. Его особый статус единственного в 40—50-е гг. местного писателя, переводившегося на основные "европейские языки, уготовил ему место не за рабочим столом, а больше в президиумах различных собраний. В немногочисленных произведениях Агнона, изданных в этот период, от сборника рассказов «Полагайся на нас – а мы посмотрим» (1951) до повести «Идо и Эйнам» (1963), в основном повторяется все та же галицийская тематика и мистика в кафкианском духе.

Дочь иа выданье (1929)

Подзаголовок романа – «Чудесные происшествия с реб Юдлом из Брод и тремя его скромницами-дочерьми» – сразу отсылает читателя к еврейской лубочной литературе XIX в. с ее наивным романтизмом и страстной верой в чудеса. Рамочная композиция – путешествия главного героя по местечкам Галиции, где он собирает деньги на приданое дочерям, – позволяет автору показать широкую панораму жизни еврейской провинции в диаспоре Восточной Европы. Перед читателем проходит галерея персонажей, живущих как бы одновременно в двух мирах: мире реальности с его повседневной заботой о куске хлеба и в возвышенном мире талмудических преданий, мистических истолкований Библии, хасидских легенд о «чудотворных раввинах». В конце концов фантастический, проникнутый наивной народной религиозностью мир реб Юдла волей автора одерживает полную победу над реальностью с ее невзгодами и лишениями. Этот роман стал одной из вершин творчества Агнона.

Буквально на днях (1945)

Эго история наивного хасида из Галиции Ицхака Куммера, который в начале века, поверив сионистским идеям, иммигрирует в Палестину, чтобы превратиться в «халуца» – пионера сионистского «освоения» страны для создания там еврейского государства. Однако в политизированном обществе, которое представлял собой тогда еврейский «ишув», благие намерения нового иммигранта постепенно рассыпаются в прах: он не может ужиться с другими «халупами», вдохновляемыми кто народничеством, кто социал-демократическими идеями, кто толстовством и каждый из которых видит в предлагаемом Ицхаком «сохранении еврейских корней» самый страшный грех с точки зрения сионизма. В конце концов герой романа отходит от сионистского движения, возвращается в среду религиозных фанатиков, но вскоре гибнет от укуса бешеной собаки.

Отметим, что в современной литературной критике «Буквально на днях» рассматривается прежде всего как символическое произведение; по мнению наиболее авторитетного исследователя творчества Агнона профессора Баруха Курцвайля, здесь речь вдет прежде всего о метаниях европейского еврейства в 20—30-е гг. перед лицом наступающего фашизма («бешеной собаки»). Однако, не отвергая этого аспекта романа, скажем все-таки, что наиболее сильные его страницы посвящены как раз вполне реалистическому, выполненному со злым сарказмом, описанию бюрократизирующегося – уже тогда, в самом начале колонизационного проекта в Палестине – сионистского истэблишмента, с которым постоянно сталкивается в своих скитаниях по стране Ицхак Куммер. Отсюда, как представляется, и основная идея Агнона: нынешняя жизнь евреев в Палестине не дает достаточных оснований, чтобы оторваться от прошлого и начать искренне молиться новым, сионистским богам. В результате и сам главный герой, и многие другие персонажи романа как бы завязли между прошлым и будущим, утеряли жизненную перспективу и действуют как бы в тумане рока, который в конечном счете всегда распоряжается по-своему. При этом морализаторство Агнона вполне выдержано в духе классического иудейского мидраша (талмудических основ комментирования священных текстов). «Буквально на днях» стал вершиной творчества Агнона.

Произведения Шмуэля Йосефа Агнона

В сердцевине морей: [Сборник] / Пер. с иврита И. Шамира; Предисл. Л. Анненского. – М.: Радуга, 1991.– 336 с.

Идо и Эйнам: Рассказы, повести, главы из романов. – Тель-Авив: Б-ка «Алия», 1975. – 296 с.

Из недруга в друга / Пер. с иврита Л. Вильскера // Современная восточная новелла. – М., 1969. – С. 34–36.

Литература о писателе

Band A.J. Nostalgia and nightmare. – Berkley Los Angeles: Univ. of Calif, press, 1968,– 563 p.

Hochman B. The fiction of S.Y. Agnon. – Ithaca, London: Cornell, univ. press, 1970,– 206 p.

АВРААМ ШЛЕНСКИ (1900–1973)

Основатель современной израильской поэзии, родился в Кременчуге на Украине в писательской семье. В возрасте 12 лет он был отправлен родителями в Палестину для получения образования. Там начал писать стихи на иврите, который знал с раннего детства, и еще подростком обратил на себя внимание социал-демократической прессы, охотно публиковавшей его произведения.

Годы становления Шленски как личности – это годы так называемой третьей алии (массовой волны иммиграции евреев в Палестину). Культура, принесенная третьей алией на землю Палестины, – это культура немецких экспрессионистов и дадаистов, русских революционных романтиков, Блока и Маяковского (раннего). Образ жизни иммигрантов третьей алии – это физический труд, понимаемый прежде всего как «освобождение от оков буржуазности» и даже «возвращение в лоно всемирного Эроса». Эго непрекращаютцийся эксперимент – как в области создания коллективных форм хозяйствования, так и в коллективизации человеческого общежития вообще.

Путь Авраама Шленски в литературе – это путь третьей алии. В 20-х гг. он работает на стройках, на прокладке дорог и осушении болот, затем становится земледельцем в кибуце (сельскохозяйственной коммуне) Эйн-Харод и оттуда снова возвращается на стройки. В это же время его стихи замечают известные тогда в Палестине издатели Ашер Бараш и И. Рабинович и начинают публиковать их в альманахе «Эхо». А в 1924 г. в свет выходит первая книга Шленски «Боль» – сборник драматических поэм.

Уже здесь Шленски заявляет о себе как о литературном антиподе «старой гвардии», в чьих произведениях заметен прежде всего восторг иммигрантов с севера экзотическими пейзажами Палестины. Поэзия Шленски буйна и агрессивна: всякий лиризм отвергнут, небеса далеки и чужды, земля жестока, цвета резки.

Во второй половине 20 – начале 30-х гг. вокруг Шленски группируется целое поколение молодых поэтов. Сначала они публикуются в еженедельнике «Кетувим», принадлежавшем Всеобщей организации еврейских профсоюзов Палестины, затем, в 1933 г., основывают свой журнал «Турим», главным редактором которого становится Шленски. Уже в эти годы его считают ведущим поэтом-модернисгом: он – предмет подражания для молодежи и жесточайшей критики со стороны воспитанных на классической (главным образом русской и немецкой) поэзии представителей старшего поколения. Основной объект критики – огромное количество неологизмов в его стихах и смелое, казавшееся традиционалистам кощунством, сочетание старых и новых форм.

В эти же годы начинается слава Шленски как переводчика. Первый же его сборник «Не убий» (1932) – 100 произведений на антивоенную тематику – произвел сенсацию. До сих пор Шленски считается в Израиле непревзойденной вершиной в области поэтического (и не только поэтического) перевода. В его переводах израильский читатель познакомился с творчеством Горького, Блока, Гоголя, Шолохова, Пушкина, Макаренко, Пришвина, Горбатова, Гроссмана, Симонова, Семушкина, Пановой, Инбер, Маяковского, Бианки, А. Островского, Аксенова, Гюго, Роллана, братьев Гонкуров, де Косгера, Б. Шоу, Майна Рида, Бульвера Литтона… Кстати, именно Шленски перевел на иврит «Интернационал».

В середине 30-х гг. Шленски возглавляет литературную группу «Яхдав» («Вместе»), куда входят молодые поэты, которым предстоит во многом определить лицо израильской литературы в 50-е г. (Альтерман, Леа Гольдберг и др.). Но в этой группе он был не только мэтром по праву основателя, но и мэтром по праву таланта – его поэзия на протяжении всей жизни сохраняла литературную актуальность, никогда не нуждаясь в завязке на злободневные события.

При этом Шленски был активен также и в общественной жизни. Он был активным членом социал-демократической сионистской партии «Ашомер ацаир», а после создания государства Израиль, с возникновением левой социал-демократической партии «Мапам», становится в ее ряды. До самой смерти Шленски принимал участие в акциях антивоенного движения. В 1946 г. основал Центр прогрессивной культуры, выступавший с последовательно демократических позиций. После 1967 г., когда многие из его бывших учеников и друзей оказались на правом фланге израильского истэблишмента, выступая за аннексию оккупированных территорий (от клерикала Аптона до социал-демократов Шамира и Альтермана), Шленски занял последовательно антимилитаристскую позицию, выступал за политические урегулирования ближневосточного конфликта и возвращение арабам захваченных у них земель.

В основе поэзии Шленски стоит попытка создать в Израиле новую синтетическую культуру, избегая традиционного провинциализма еврейской диаспоры. В его стихах соседствуют Моисей и Иисус, Маймонид и Бакунин, раввин Шнеур Залман из Лядов и Пушкин, Иов и Колумб. Поразителен космополитизм, универсальность поэзии Шленски в наш век великого национализма. Его стихи (в переводе) могли быть созданы в любой стране в середине XX в. – и вместе с тем они во многом стали той основой, на которой выкристаллизировалась современная израильская национальная поэзия. Приметы еврейского быта у него не вымученные, как у его более популярных в свое время современников Я.Ламдана и У.-П. Гринберга, а употребляются лишь там, где они уместны.

Одновременно в поэзии Шленски существенно изменяется, сравнительно с его предшественниками и большинством современников, отношение к «корням». Если для основателей еврейской литературы в Палестине, прибывших в страну в первом – третьем десятилетиях XX в., и уроженцев страны «корни», оставленные в диаспоре, изначально отметались, ибо ассоциировались с презираемой «еврейской жизнью», процветавшей в мелкособственническом, обскурантском и конформистском местечке (исключение составляет лишь Агнон, всегда стоявший на обочине литературно-общественного процесса), то в стихах Шленски отношение к еврейской культурной жизни диаспоры в целом уважительное. Причем акцент делается на ее связанности с коренными культурами, обогащавшими евреев и универсализировавшими мировоззрение демократических элементов диаспоры.

Что же касается отношения к Палестине – здесь поэт выступает как последовательный романтик (романтические настроения вообще были характерны для израильского общества вплоть до конца 50-х гг.). Однако романтизация эта, в отличие от представителей более старшего поколения, носит не идиллический, а скорее космический характер: капли пота на лице рабочего – «божественная роса», солнце Палестины – «золотые волосы Авессалома», земля одета светом, «как мантией раввина», ночь несет на голове «корзину, полную звезд», и т. д.

Одной из главных заслуг Шленски является революционизация поэтического языка и литературного иврита в целом. Еще в 30-е гг., за десятилетие до выступления первых литераторов – сабра (урожденных израильтян), он вводит в поэтическую речь элементы разговорного синтаксиса и лексики. Шленски придумал согни неологизмов, причем, в отличие от своего предшественника Х.-Н. Бялика и представителя следующего поколения Аарона Мегеда, также пытавшихся перестроить язык, процент «попадания» у него удивительно высок: почти все изобретенные Шленски слова и словосочетания укоренились в современном иврите.

Шленски является признанным создателем израильской детской поэзии. Его перу принадлежат сборники стихов «Книга приключений Мики-как-бишь-его» (1957), «Я и Тали» (1957), пьеса в стихах (1966).

Произведения Авраама Шленски

[Стихи] / Пер. А. Пэнна, Л. Тома // Поэты Израиля. – М., 1963.– С. 16, 22–27.

БИНЬЯМИН ТАМУЗ (1919–1989)

Известный израильский прозаик, журналист, искусствовед и скульптор, родился в Харькове, но еще во младенчестве был увезен за границу родителями, спасавшимися от белого террора. С 1924 г. семья Тамуза оседает на постоянное жительство в Палестине. Биньямин прошел путь, которым следовали многие представители его поколения в национальной литературе: учился в тель-авивской «престижной» гимназии «Герцлия», работал в сельскохозяйственной коммуне, в 1936–1939 гг. был членом Коммунистического союза молодежи, а затем примкнул к «ханаанцам» – социально-политическому и литературному направлению, исходившему из тезиса о существовании особой «ивритской» нации в Палестине, враждебно настроенному к сионизму и видевшему корни национальной культуры в традициях древнего Ближнего Востока.

В 1950–1955 гг. Тамуз учился на факультете изящных искусств в Сорбонне, затем долгое время был главным редактором литературного приложения к газете «Гаарец».

Первый сборник рассказов Тамуза «Золотые пески» появился в 1950 г. Здесь он заявляет о себе как о последователе традиций критического реализма. Большинство его рассказов посвящено жизни еврейской молодежи в Палестине накануне образования государства Израиль – идейной полемике между коммунистами и социал-демократами, «ханаанцами» и сионистами, взаимоотношению с арабским населением и борьбе против британского колониального режима. Тяжелую жизнь простых людей в первые годы существования государства Израиль, во время жестокого экономического кризиса и залечивания ран, нанесенных войной за независимость, раскрывает писатель в другом сборнике – «Запертый сад» (1958).

Однако подлинная известность пришла к Биньямину Тамузу лишь с выходом в свет его романов об «Элиякуме» – «Жизнь Элиякума» (1965), «В конце запада» (1967) и «Элиякум: книга снов» (1969). Здесь писатель предлагает широкую панораму жизни израильского общества, начиная с годов, предшествовавших созданию государства, и кончая периодом непосредственно перед войной 1967 г. Главный герой Тамуза – Элиякум – архетип сабра (урожденного израильтянина), прошедшего через все уровни сионистского воспитания, привычного к физическому труду, политически активного – и в то же время не задумывающегося о сущности проблем Палестины, воспринимающего их лишь как противостояние евреев – носителей западной цивилизации – «нецивилизованным» арабам. Писатель достаточно скептически относится к системе социальных и культурных мифов, пропагандировавшихся истэблишментом: следуя за Элиякумом по пути его жизненных и духовных исканий, мы постепенно убеждаемся в том, что израильское общество не в состоянии обеспечить реализацию провозглашаемых сионистскими лидерами идеалов всеобщего равенства и социальной справедливости, что человек становится все больше отчужден от окружающего мира.

Поиски корней провала сионистского проекта создания нового общества и «нового еврея» занимают Биньямина Тамуза и в ряде других его произведений. Так, в романе «Яаков» (1972) он проводит своего героя (именем которого названо произведение) через антибританское вооруженное подполье, через коридоры власти израильского экономического истэблишмента 50-х гг., а затем и через состоятельные круги еврейской диаспоры, оказывающие Израилю финансовую и политическую поддержку, но в то же время оказывающие значительное влияние на правительство страны и определенную часть его интеллигенции. Отношение ко всем структурам израильского государства и международных сионистских организаций у Тамуза характеризуется в первую очередь злой иронией: подполье оказывается полностью несостоятельным, и вся его деятельность сводится к романтическим ночным похождениям десятка молодых людей, перепрятывающих с места на место десяток винтовок; экономическое руководство молодого еврейского государства насквозь проедено бюрократизмом; богатые западные евреи с апломбом рассуждают об израильских проблемах, в которых они ровным счетом ничего не понимают. Все расползается в руках: идеи, проекты, теории. И в конце романа Яаков остается на распутье с самым главным нерешенным вопросом: каков же все-таки итог гигантского эксперимента по созданию государства для евреев? Что в нем получился за народ? Что за культура? И что произошло с теми, кто остался в диаспоре?

Тема корней национального существования анализируется писателем и в наиболее известном его романе «Реквием по Нааману» (1978). Здесь охватывается даже более длительный период времени, чем в трилогии об Элиякуме – с 1895 по 1974 г. Тамуз прослеживает эволюцию семьи одного из «отцов-основателей» государства, некоего Эфраима Абрамсона, от самого Эфраима – цельного характера, посвятившего все свои усилия созданию еврейской экономики в Палестине, начинавшего простым крестьянином, а затем поднявшегося до поста президента Национальной ассоциации производителей цитрусовых (в то время – ведущая отрасль палестинского экспорта), – и затем семерых его потомков, постепенно утрачивающих привязанность к земле, а с ней и жизненные силы. Трагедия самого интеллигентного из потомков Эфраима, Наамана, бегущего из Израиля в Париж и умирающего там в одиночестве, – это предлагаемый писателем ответ на вопрос, сумел ли сионистский проект создать культуру, укорененную в стране.

Неожиданной стороной повествовательного дарования раскрывается Тамуз в сборнике рассказов «Горький запах герани» (1978). Здесь он впервые отходит от своих традиционных героев – сабра, людей с крепкими руками и возвышенными мечтами. Персонажи рассказов сборника – иммигранты, прибывшие в Палестину в годы второй и третьей алии (волны иммиграции) в начале века и не находящие себе места в стране. Жизнь течет мимо них, а они живут воспоминаниями об оставленной России или Польше. Ностальгией охвачены даже те, кто относительно преуспел в новой стране и кто искренне стал приверженцем сионистских идей (Яша Черный в «Батальоне защитников языка»). А герой рассказа «Зумейра» Гриша Левин, ставший одним из основателей национальной песенной поэзии, так и не узнал о своем успехе, прожив остаток своих лет в безвестности, скромным владельцем книжной лавочки. Иммигранты говорят на каких-то странных наречиях, которые с трудом можно понять, никак не могут разобраться в окружающей их жизни. В этом смысле «Горький запах герани» стал своего рода прощанием писателя с ханаанскими увлечениями юности: новая нация возникает – но возникает она на развалинах жизни тех, кто прибыл в страну ее строить.