Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 73 (всего у книги 166 страниц)

Я вытерся и почистил зубы, затем отправился обратно в спальню и заглянул в шкаф. Вытащил пару черных боксеров и одну из своих белых маек, потом натянул черные брюки. Достал из шкафа белую с черными полосками рубашку на пуговицах, надел ее и застегнул. Оставил несколько пуговиц не застегнутыми, потому что, если я не делал этого, то постоянно чувствовал, что задыхаюсь.

Я стащил с плечиков черный пиджак, потому что хотел хотя бы попытаться соответствовать ей, пусть и всего наполовину, и надел его, не застегивая. Надел носки и задумался над тем, какую выбрать обувь, после чего просто схватил свои черные с белым кроссовки «Найк», потому что они подходили по цвету. Я не собирался, мать вашу, провести целый день в неудобной обуви, и похуй на все.

Я закончил приготовления и убедился, что на этот раз надел часы, чтобы, как идиот, не таращиться всю ночь на свое запястье. Я надел ремень, чтобы брюки, черт возьми, не соскальзывали вниз, и побрызгался одеколоном. Провел рукой по волосам, чтобы хотя бы попытаться привести это блядство в какое-то подобие порядка, и глянул на себя в зеркало.

Я выглядел чертовски хорошо, я знал это, и большинство девушек средней школы Форкса набросились бы на меня, если б увидели. Но я знал, что подобное дерьмо вовсе не впечатлит Изабеллу. Она, конечно, находила меня привлекательным, но она не рухнет передо мной на колени, как остальные девчонки. Ее куда больше заботило то, что было внутри, чем внешняя привлекательность. Но все-таки я хотел хорошо выглядеть для нее. Я хотел попытаться поразить ее. Я не знал, как, черт побери, воплотить это в реальность, как произвести впечатление на кого-то вроде нее, но сегодня я сделал все от меня зависящее, в надежде, что у меня получится эта хрень. Я хотел, чтобы она увидела, как много значит для меня, как важна она для меня, потому что я постоянно твердил ей об этом, но никогда не имел возможности продемонстрировать. Боже, мы оба еще молоды, мы живем в доме моего отца и девяносто девять процентов времени проводим вместе в моей гребаной спальне. Я хотел, чтобы она поняла, что есть много всего и за ее пределами.

С тех пор, как я рассказал об этом Элис, она назвала это дерьмо «Операция «Золушка». Я закатил глаза и сказал ей, что это смешно, хотя в некотором смысле это так и было. Я очень легко мог вытащить ее «из грязи в князи», и ей, черт возьми, никогда больше не придется прислуживать другим людям, никогда не придется подстраиваться под кого-то или делать то, чего она не захочет. Я, блядь, имел в виду, что даже сам уже почувствовал, будто нахожусь в диснеевском фильме. Но суть дела была в том, что я вовсе не был Прекрасным принцем. Если я и был принцем, то Principe Della Mafia (Принцем мафии), и в этом дерьме не было ничего даже отдаленно романтического. Я надеялся на долгую и счастливую жизнь, как и остальные ублюдки, но знал, что не могу обещать ей солнечного света на протяжении всего нашего пути. Несмотря на то, что моя мать называла меня именно так, я даже и близко не был долбаным солнышком, даже если Изабелла утверждала, что у меня солнечный запах. В действительности же, я был больше похож на нелепые серые облака, которые затянули небо над Форксом и, казалось, задержатся надолго. Никогда не угадаешь, когда они разразятся ливнем, но знаешь, что в какой-то момент это произойдет, и что время от времени небо будет проясняться, и сквозь тучи пробьется немного теплого света. Вот таким я и был, а она вернула мне тепло, но мое предсказание будущего было примерно таким же точным, как прогнозы проклятых метеорологов. Это дерьмо изменчиво, и мы не имеем никакого контроля над ним, но мне хотелось, чтобы она поняла – у меня были на этот счет долгосрочные планы, и что я хотел, чтобы она была со мной во внешнем мире, и не имеет значения, какой жестокой эта херня может оказаться для нас.

Я щелкнул выключателем, вышел из спальни и стал спускаться по лестнице. Оказавшись в холле, я взглянул на часы. Было уже почти три часа дня, и это был офигенно длинный день, но на самом деле он только начинался.

Элис скоро доставит Изабеллу, и я нервничал из-за того, что скажу. Я пошел на кухню и забрал розу со стойки, затем вернулся в гостиную. Я снова начал ходить по комнате кругами, так же, как я делал это утром, моя тревога возрастала с каждым шагом. Я совершенно не мог устоять на месте и ужасно психовал, зная, что из-за этого еще больше выхожу из себя.

Пока я ждал эту чертову желтую машину, которая должна подъехать к крыльцу, мозг продолжал рисовать мне все возможные катастрофы, которые могли произойти.

Я обязательно скажу что-нибудь не так, я уверен в этом.

Я обижу ее.

Я сделаю что-либо, что огорчит ее.

Она будет разочарована ночью, или подавлена всем этим и поддастся панике.

Пикник с треском провалится, я уже знал это.

Черт, намечалось треклятое вторжение муравьев, или, если они не доберутся до нас, и Изабелла все же сможет поесть, то она, скорее всего, получит гребаное пищевое отравление. Иисусе, я никогда ничего не готовил, так что не имел ни малейшего представления, как это вообще было возможно, но если была хоть какая-то чертова вероятность, что это случится, то оно наверняка произойдет.

Черт, а что если у кого-то из нас проявится аллергическая реакция, как в фильме «Метод Хитча»? Я хочу сказать, что у меня нет этой сраной аллергии ни на что, так же, как и у нее, по крайней мере, из того, что я знал о ней, но я ведь никогда и не спрашивал. Боже, что со мной не так, почему я не спросил об этом дерьме?!

Если ничего этого не случится, то наверняка будет долбаная гроза, хотя метеорологи обещали абсолютно ясный вечер. Но как я уже, блядь, сказал минуту назад, эти придурки ни хрена не знают! Они не могут предсказывать будущее.

Землетрясения.

Торнадо.

Цунами.

Сезон дождей.

Ураган.

Пожар.

Потоп.

Град.

Снежная буря.

Господи, да я даже не знаю, возможна ли хотя бы половина из этих природных явлений в наших краях, но с моей-то удачей эта гнусность просто обязательно случится!

У нас могут возникнуть проблемы с машиной, или мы попадем в гребаную аварию. Боже, я очень надеялся, что мы не повредим «Вольво». Вероятно, чертов пьяный водитель врежется в нас в тот единственный день, когда я собираюсь оставаться трезвым.

Слишком много всего могло пойти не так, и поэтому, пока я мерил шагами комнату, мне в голову приходили все возможные сценарии развития событий. Я был в панике, и чертовски близок к тому, чтобы сойти с ума, а моя рука практически приклеилась к волосам. Я был в шоке, и, не опуская руку, дергал это дерьмо. Но я нервничал и не мог ничего с этим поделать, потому что все должно быть идеально, а не было.

Что-то было неправильно. И я не мог понять, в чем дело, но просто не чувствовал, что все хорошо.

Я продолжал ходить взад и вперед и смотреть на часы, снова и снова, нервно вертел розу в своих руках, радуясь, что флорист уже срезал с нее все шипы, иначе мои руки уже были бы расцарапаны к чертям, и я бы залил кровью весь гребаный этаж. И если бы со мной случился этот отстой, то Изабелла пришла бы сюда и захотела все убрать, потому что ей, черт возьми, не нравились пятна крови на полу, а я, нахрен, свихнулся. О Боже, у меня же был еще один чертов сценарий, о котором следует беспокоиться…

Прошла, казалось, целая вечность, когда, наконец, я услышал снаружи хруст гравия и повернулся лицом к двери, весь напрягшись. Я услышал звук хлопнувшей дверцы автомобиля, и мое сердце начало дико стучать, а нервы вскипели. Господи ты Боже мой, по тому, как я себя вел, можно было подумать, что я готовился участвовать в перестрелке, или что в дверь ломились долбаные федералы. А ведь это была всего лишь Изабелла – девушка, которая почему-то любила мою дурацкую задницу и мирилась с моими глупостями, та, которая спала рядом со мной каждую ночь в моей постели. Она видела меня в самые худшие моменты, видела меня взбешенным и выходящим из себя, и ей все-таки удалось полюбить меня. У меня не было ни одной гребаной причины вести себя подобным образом – даже если у меня получится превратить эту ночь в полную катастрофу, ей будет все равно, она, скорее всего, посмеется над этим дерьмом или просто пожмет плечами и поблагодарит за попытку. Ведь я, на самом деле, никогда не делал ничего подобного, и неважно, сколько раз Элис говорила мне, что мой план хорош, или что у меня все получится, мне все еще было не по себе. Это как собирать долбаные пазлы из рассыпанных по всему полу кусочков, и если даже собрать небольшую часть картинки, кажется, что все они не на своих местах, потому что ты потерял один из пазлов. И проблема в том, что даже не знаешь, какой именно пазл ты потерял, насколько важен он для целостности рисунка, – ты лишь знаешь, что он утерян.

Дверная ручка повернулась, и я напрягся еще больше, мой разум и сердце работали на полную мощность. Я чувствовал, что у меня будет сердечный приступ или нервный срыв, или то и другое, и независимо от того, что это было, я не сомневался, что мне срочно нужен сраный доктор. Из-за своей необъяснимой паники я даже захотел, чтобы Белла знала первичные реанимационные действия в полевых условиях, и подумал, что надо научить ее этому дерьму на случай, если я когда-нибудь упаду в обморок. Это, в конце концов, непременно произойдет, учитывая, каким перегрузкам она подвергает мое сердце.

Дверь открылась, и я уставился на нее, борясь с непреодолимым стремлением развернуться и убежать. Что это в меня вселилось? Я не узнаю себя.

Изабелла появилась в дверях и посмотрела на меня, застыв на месте. В тот же миг, когда мой взгляд остановился на ней, вся та паника, которая курсировала по моему телу и разъедала меня весь день, мгновенно улетучилась. Поскольку в этот момент я точно знал, что было не так, чего мне не хватало.

Это была она.

Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Глава 46. Продолжение

Она была тем недостающим звеном головоломки, и теперь, когда она была здесь, передо мной, казалось, что все частички пазла подходят друг к другу безо всяких проблем. Все опять было правильно. Я уже не беспокоился ни о торнадо, ни о землетрясении или пожаре, не психовал из-за чертовых муравьев, и мне реально было наплевать на то, какую, нахрен, корзину я купил. Мы все выдержим и справимся со всем, что уготовила нам жизнь. Все, что имело значение, была эта красивая женщина, которая стояла всего в нескольких шагах передо мной и смотрела на меня с удивлением, и выглядела при этом такой же чертовски нервной, каким я чувствовал себя весь день.

На самом деле, «красивая» – было далеко не правильное слово, чтобы описать, как она выглядит. Пока мы стояли, я напрягал извилины, пытаясь придумать слова, которые были бы достаточны для того, чтобы описать ее, но не нашел ни одного. Самым подходящим из тех, что пришло в голову, было «идеальная», и я знал, что она ни хрена не идеальна в традиционном смысле, у нас у всех были гребаные недостатки, но, глядя на нее, оно казалось подходящим. «Идеальная».

Я рвал себе задницу и из кожи вон лез, пытаясь сделать этот день совершенным, когда это было абсолютно излишним, поскольку любой момент с ней был уже совершенным. Мы могли быть больны гриппом и смотреть Фокс Ньюс (кабельный новостной канал, принадлежащий Fox Entertainment Group. Многие наблюдатели утверждают, что и в своих сводках новостей, и в своих политических комментариях Фокс оказывает содействие консервативной политической позиции), хотя я, скорее бы, черт возьми, стал ходить по раскаленным углям, чем смотреть его, и я был бы вполне удовлетворен, до тех пор, пока она находилась бы рядом со мной. Мы могли бы пойти в церковь, хотя я бы, скорее, прошелся по бритвенным лезвиям и бросился в бассейн с алкоголем, чем сделал это, и то бы меня это ни хрена не раздражало. Я ничего не имел против организованной религии и не сбрасывал со счетов тот факт, что Бог может существовать, но в жизни, которой мы жили, я был почти уверен, меня скорее ударит молния, чем я отправлюсь на поклонение в дом Господень. Но я бы рискнул пойти на это дерьмо, если бы Белла захотела пойти в церковь, и не задумался бы ни на секунду, поскольку до тех пор, пока она была со мной, ничто не будет слишком плохо – даже электрический стул.

Она стояла в дверях и с любопытством разглядывала меня. Выглядела она слегка смущенной. От одного лишь взгляда на нее, разодетую как куколку и нервно ерзающую, у меня перехватило дыхание. Она была в белом многослойном платье, которое спускалось примерно до колен, черном пиджаке и черных колготках с черными туфлями на плоской подошве. Я не разбираюсь в одежде для девочек, поэтому не мог описать, что это, нахрен, был за материал, но подумал, что и она, наверное, тоже не знает. Несмотря ни на что, эта байда смотрелась очень хорошо. Она выглядела классно. На лице ее было совсем немного макияжа, а волосы завиты и зачесаны назад.

Я стоял с минуту, просто любуясь ею, губы мои изогнулись в ухмылке. Казалось, что глядя на мою улыбку, она сразу же расслабилась, ее собственные губы дернулись вверх, и нервозность исчезла с ее лица. Она обернулась и быстро закрыла за собой дверь. Я сделал несколько небрежных шагов вперед, будучи не в состоянии оторвать от нее глаз. Я был будто, черт возьми, заворожен ею, меня тянуло к ней, как будто между нами было магнитное притяжение. Она снова повернулась ко мне лицом и очаровательно улыбнулась, когда я подошел.

– Ах, la mia bella ragazza. Buon San Valentino, – сказал я, протягивая ей цветок.

Ее глаза в шоке распахнулись, и она некоторое время смотрела на него, прежде чем осторожно взять его у меня.

– С Днем Святого Валентина. Ты очень красивая.

Ее улыбка засияла, когда она переключила свое внимание с розы на меня.

– Спасибо, – мягко сказала она. – Ты выглядишь по-настоящему привлекательно.

Моя ухмылка стала еще больше.

– Я знаю, – сказал я игриво. – Разве я не всегда такой?

Она захихикала, и этот звук был таким ясным, беззаботным и счастливым, что он немедленно заставил мое сердце колотиться, и еще эта тупая боль в груди, которая частенько появлялась во мне, но только в ее присутствии… Я и представить не могу, что можно любить кого-то так же, как я ее люблю.

– Ну, конечно, всегда. Но сегодня ты особенно красив, – сказала она, пожимая плечами.

Я кивнул.

– Grazie, – промолвил я тихо, поблагодарив ее. – К сожалению, я не был здесь сегодня утром, но у меня были кое-какие дерьмовые дела, которые я должен был закончить, ну, ты знаешь? И я твердо намерен загладить свою вину перед тобой сегодня вечером.

– Как? – спросила она с любопытством, приподняв брови.

Я усмехнулся, покачав головой.

– Ты ждешь, что я испорчу весь сюрприз? Черт, нет, тебе просто придется потерпеть, и ты увидишь, что я задумал, – сказал я.

– Правда? – спросила она, теперь уже с удивлением.

Я кивнул.

– Да, правда. Почему, ты думаешь, я заставил тебя так одеться? – спросил я.

Она пожала плечами.

– Элис сказала, что это День Святого Валентина, так что я подумала, что это и был твой сюрприз, – сказала она, указывая на свою одежду.

Я застонал, закатив глаза.

– Ты серьезно думаешь, что ЭТО может быть сюрпризом? – спросил я.

Она пожала плечами, и я вздохнул, качая головой и борясь с желанием сказать ей, чтобы она завязывала быть столь абсурдной.

– Нет, Белла, не этот сюрприз я тебе приготовил. Это было как раз сраным отвлечением, чтобы я мог ускользнуть и подготовить сюрприз.

Она смотрела на меня в течение секунды, а потом вспыхнула восхитительной улыбкой.

– Ты такой милый, – сказала она, глядя вниз, на розу, которую держала в руках, и румянец начал расползаться по ее щечкам. – Большое тебе спасибо.

Я начал смеяться, когда она поднесла цветок к носу, чтобы понюхать его.

– Не торопись благодарить меня, детка. Нет никаких гарантий, что я не облажаюсь, – сказал я, усмехаясь.

Она посмотрела на меня, все еще краснея и улыбаясь.

– Если мы будем вместе, то это уже будет здорово, – выговорила она.

Я замер, а затем кивнул, немного удивленный тем, что услышал от нее, поскольку я почувствовал то же самое всего за миг до ее откровения.

– Да, так и будет, – сказал я тихо.

Некоторое время я смотрел на нее, а она смотрела на меня, прямо в глаза. Я сделал еще один шаг вперед и наклонился, мягко прижавшись к ее губам своими. Она удовлетворенно вздохнула и раскрыла губы, которые были покрыты блеском, и на мгновение показала свой язычок. Я быстро провел языком по ее губам, пробуя сладкий клубничный вкус ее помады, прежде чем приласкать ее язык своим.

– Такая сладкая, – сказал я, оторвавшись от ее губ.

Я провел указательным пальцем по ее нижней губе, стерев с нее немного блеска, и нанес его на свои губы. И снова попробовал его, ухмыляясь.

– Ты ведь знаешь, что это дерьмо исчезнет с твоих губ прежде, чем мы даже выйдем отсюда? – я наклонился вперед и поцеловал ее еще раз.

Она улыбнулась, кивнув, когда я отстранился.

– Знаю, поэтому Элис дала мне этот тюбик, – сказала она и достала из кармана тюбик с розовым блеском.

Я усмехнулся.

– Ну, со стороны Элис это было хорошо продумано, – сказал я.

Я взглянул на часы, вздохнув.

– Ну, ты готова объявить начало этой ночи?

Она кивнула. Я подошел, открыл дверь и жестом пригласил ее выйти. Я разблокировал замки и открыл дверь машины, ведя себя как гребаный джентльмен, как и полагается в таких случаях. Когда она садилась в машину, то одарила меня милой улыбкой, в ее глазах отчетливо замаячило волнение. Я закрыл дверь и вздохнул, очень надеясь, что я ничего не испорчу.

Я сел в машину, завел ее и направился обратно в Порт-Анжелес. Я пытался вести машину более или менее осторожно, но мне это не удалось, потому что мои ноги, казалось, обладали своим собственным сознанием, и стрелка спидометра медленно, но верно ползла вверх. Я видел, что Изабелла взглянула на нее несколько раз, но ничего не сказала. Она также ничего не сказала и о том, что я не был пристегнут ремнем безопасности, но опять же, обычно она никогда не комментировала мое вождение.

Мы доехали до Порт-Анжелеса, и я свернул на шоссе №101, направившись к Центру изящных искусств Порт-Анжелеса. Пока мой быстро думающий мозг старался придумать, что делать, я решил, что мы пойдем туда, где – я знал – ей понравится. Она творческий человек и рисует лучше, чем многие из них, и неважно, понимала она это или нет, и я подумал, что ей понравится в художественном музее. У них имеются и крытые павильоны, и экспозиции под открытым небом, где представлены все виды искусства, поэтому я решил, что что-нибудь в этом чертовом месте должно было привлечь ее внимание.

Ее лоб был нахмурен, когда я помогал ей выйти из машины – она явно не совсем понимала, что это было за место. Я увидел, что она обратила свой взгляд на большую красную расписную вывеску, слегка склонив голову, когда читала название.

– Это художественная галерея, – сказал я, не зная, поймет ли она, прочтя надпись «Центр изящных искусств».

Она посмотрела на меня, от удивления вскинув брови.

– Вроде музея изобразительного искусства?

Я улыбнулся и кивнул.

– Да, типа того, – сказал я.

Она улыбнулась, все черты ее лица выдавали волнение. Я сразу понял, что сделал чертовски правильный выбор, и что ей понравится это дерьмо.

Я взял ее за руку, переплетя наши пальцы, и повел в здание. Открыл дверь и пропустил ее первой, скользнув внутрь следом за ней и поддерживая ее за руку. Она остановилась, когда оказалась внутри, нерешительно оглядываясь. В помещении царил полумрак, рассекаемый лишь тонкими полосками света по периметру всего здания, и повсюду были расставлены экспонаты. Она посмотрела на меня, а я ответил ей маленькой улыбкой.

– Ну, давай посмотрим на эти произведения искусства, tesoro, – сказал я.

Она еще раз осмотрелась вокруг, не шевелясь.

– Ты не должен заплатить? – спросила она тихим шепотом.

Я таращился на нее пару секунд, шокированный ее вопросом.

– Нет, – ответил я, нерешительно покачав головой.

Я был застигнут врасплох, не ожидая такого поворота.

– Чтобы посмотреть на искусство здесь не нужно платить.

Ее глаза в шоке расширились, и она снова оглянулась. Я просто стоял, стараясь быть терпеливым, и ждал, немного переживая из-за того, о чем она думает. Я почувствовал себя плохо из-за того, что привел ее куда-то, где мне не пришлось потратить даже гребаного десятицентовика, как будто я был прижимистым скупердяем или кем-то в этом роде.

– Это место действительно бесплатное? – спросила она, наконец, посмотрев на меня.

Я чуть улыбнулся, кивнув головой.

– Да, tesoro. Это бесплатно. Они не берут плату, – сказал я.

– Почему нет? – спросила она совершенно серьезно.

Некоторое время я смотрел на нее, нахрен, не зная, как ответить на этот вопрос. Я никогда раньше не задумывался об этом дерьме.

– Думаю, в образовательных целях. Кто-то вложил средства в это место, чтобы люди могли придти и насладиться искусством совершенно бесплатно. Большинство людей рады возможности не платить за что-либо, поэтому произведения искусства увидят и оценят большее количество посетителей. Художники, как правило, работают не ради денег, а для удовольствия, так же как и многие музыканты. Мне кажется, – сказал я, пожав плечами.

У меня не было гребаного мнения на счет, правильно это или нет, потому что я очень мало знал об искусстве, но это звучало так, будто вполне может быть правдой.

Чуть погодя она кивнула и улыбнулась, и казалось, что она поняла.

– Хорошо, – сказала она, оглядываясь по сторонам.

– Хорошо, – повторил я. – Сейчас мы уже можем начать знакомиться с искусством, или ты еще хочешь по обсуждать денежный вопрос?

Ее глаза слегка расширились, и она отрывисто покачала головой.

– Прости, я вовсе не собиралась проявлять любопытство к деньгам, – сказала она, слегка запаниковав.

В замешательстве я нахмурился и помотал головой.

– Ничего страшного, я просто подшучиваю, – сказал я.

Она чуть улыбнулась.

– Ну, тогда ладно. Сейчас мы можем посмотреть на предметы искусства, – сказала она.

Я усмехнулся, слегка сжав ее руку.

– Хорошо, – сказал я, потянув ее за собой.

Мы ходили по залу, останавливаясь через каждые несколько футов, чтобы рассматривать экспонаты. У них был представлены почти все возможные виды искусства: резьба по дереву и керамике, и скульптуры, и картины, и рисунки, и фотографии, и ремесла, и другие творения. Это было интересно, не совсем обычное место, не из тех, в которых я привык бывать, но, как я уже говорил, для меня все было весело, если она была рядом. Она сияла на протяжении всего времени, ее лицо просветлело, а глаза, черт побери, сверкали. Она комментировала произведения искусства, не колеблясь, просто открывала рот и произносила то дерьмо, которое я бы ни в жизнь не подумал, что она скажет. Она чертовски глубоко анализировала это фуфло, а я просто стоял в стороне и с удивлением ее слушал. Мы увидели картину с изображением какой-то грустной женщины с букетом оранжевых листьев и еще там были деревья, и я смотрел на нее, полагая, что это стилизовано под времена года или какую-то подобную хренотень, потому что из-за того, что она была грустной, становилось чертовски холодно, но Белла сказала, что она мечтает. После этого я таращился на нее целую минуту, совершенно потрясенный, потому что этот бред никогда бы не пришел мне в голову.

– О чем она мечтает? – спросил я, желая знать, что за хрень она сказала.

Она вздохнула и, посмотрев на картину несколько мгновений, пожала плечами.

– Не могу знать наверняка. Мне кажется, она одинока, и время проходит мимо нее, а она просто дрейфует по жизни, ожидая момента, когда что-то, наконец, встряхнет ее, и она по-настоящему проснется и заживет, – ответила она.

Мои глаза расширились от испытанного шока, и я уставился на нее, потому что ожидал услышать, что «она мечтает об осени» или что-то другое, но не это.

– Я… а-а… – начал я, обернувшись, чтобы посмотреть на картину, недоумевая, как она, нахрен, дошла до этого. – Я думаю, мы должны достать тебе GED (General Education Diploma – диплом об общеобразовательной подготовке), чтобы ты смогла поступить в колледж. Ты, мать твою, слишком умна, чтобы не сделать этого.

Она повернула голову, чтобы посмотреть на меня, и слегка прищурилась.

– Уместно ли сквернословить в художественной галерее? – тихо спросила она.

Я повернулся и посмотрел на нее, изумленный, что она, черт возьми, сказала это после того, как я фактически предложил, что мы отдадим ее в школу, и разразился смехом из-за выражения ее лица. Я поднес руки ко рту, чтобы прикрыть его, стараясь не побеспокоить никого поблизости, а она улыбнулась.

– Ты на самом деле считаешь меня достаточно умной для школы?

Я взял свой смех под контроль, пробежался рукой по волосам и кивнул.

– Да, считаю. И хочу сказать, что тебе необходимо продолжать работу над навыками чтения, письма и всего остального, и нет никаких причин, почему ты не можешь заняться этим – сказал я, пожав плечами.

Она кивнула, продолжая нежно улыбаться мне. Я улыбнулся в ответ.

– Ты ведь знаешь, что я могу помочь тебе, верно?

Ее улыбка стала шире.

– Я знаю, что ты можешь попытаться помочь мне. А получится у тебя или нет, это уже другой вопрос, – игриво заявила она.

Мои глаза в ужасе расширились от ее язвительности.

– Злючка, – сказал я, ухмыляясь. – И, думаю, мне это нравится.

Она покраснела и отвернулась от меня, а я фыркнул. То, как она могла в считанные секунды превратиться из игривой и саркастичной в застенчивую и заливающуюся румянцем, было ужасно мило. Она была истинной женщиной, загадкой.

Мы прошли по остальным галереям, общаясь и держась за руки. Мы вышли на улицу и рассматривали экспонаты снаружи, расставленные среди деревьев, которые, казалось, нравились ей не меньше. После того, как закончили, мы направились к машине, я взглянул на часы и был шокирован тем, что мы проторчали в этой гребаной галерее, разглядывая произведения искусства, целых два часа.

– Знаешь, не исключено, что однажды мы увидим здесь и какую-нибудь из твоих работ, – сказал я.

Она посмотрела на меня, вопросительно приподняв брови.

– Ты всерьез думаешь, что я настолько хороша? – спросила она.

Я кивнул.

– Да. И это лишь талант, данный тебе природой, а представь себе, как чертовски хороша ты могла бы быть, если бы взяла несколько уроков, – сказал я.

Она ярко улыбнулась и кивнула, никак больше не отреагировав. Я завел машину и поехал через Порт-Анжелес. Изабелла возилась с радио, и это немного раздражало меня, но я сдержался, чтобы не сказать ей, чтобы выключила его, нахрен. Я стал более терпимым – я по-прежнему вел себя как последняя стерва, но я уже лучше умел сдерживать себя. Я не хотел срываться на ней, ведь на самом деле то, что она делала, было офигенно здорово. Тот факт, что с ней было так комфортно, что она возилась с моей музыкой, зная, каким я могу быть, был совершенно невероятным и показывал, как она изменилась. Она уже совершенно точно не была той испуганной девушкой, которую я встретил на кухне в то первое утро, умоляющей меня не наказывать ее. Эта девочка была готова сознательно надавить на мои кнопки и совсем не боялась меня, но я также знал, что она никогда не сделает этого умышленно, чтобы только вывести меня из себя. Она была совсем не такой. В ее теле не было злобных костей.

Я подъехал к гостинице, и глаза Изабеллы распахнулись от удивления, когда отель появился в поле нашего зрения. Я остановился перед ним, и она взглянула на меня.

– Что это за место? – спросила она.

Я улыбнулся, заглушив машину.

– Это «Джордж Вашингтон Инн», – сказал я.

Она слегка нахмурилась и какое-то время разглядывала большой белый особняк, потом повернулась обратно ко мне.

– Джордж Вашингтон, который президент? – спросила она.

Я кивнул в ответ.

– А разве он не умер до того, как образовался этот штат?

Я улыбнулся.

– Да, я почти уверен, что он умер, – сказал я. – «Джеопарди»?

Она смущенно улыбнулась.

– Да, – пробормотала она.

Я засмеялся и толкнул ее слегка.

– Отель лишь носит его имя, он, действительно, мать его, никогда не жил нигде поблизости, – сказал я.

Она понимающе кивнула, а я вышел из машины, подошел и открыл ее дверь, чтобы помочь.

– Так зачем мы здесь? – спросила она.

– Мы останемся здесь на всю ночь, я арендовал его, – сказал я, пожав плечами.

Она замолчала, глядя на меня с недоверием.

– Все номера? – спросила она неуверенно.

Я кивнул, а она вздохнула.

– Ничего удивительного, что ты вынужден был сводить меня в бесплатную галерею искусств, это должно было обойтись тебе в целое состояние.

Шокированный ее словами, я вытаращил глаза и начал смеяться. Она смущенно улыбалась и заливалась румянцем, явно удивленная своим собственным поведением. Обеими руками она схватила меня за руку, обняла и, прислонившись головой к моему плечу, стала смотреть вдаль, на воду. Я протянул руку и погладил ее спину, поцеловав в макушку.

– Ты голодна? – спросил я.

Она кивнула, промурлыкав в ответ:

– Да.

– Хорошо, идем. Давай покормим тебя.

Мы направились внутрь, и я пошагал прямо на кухню, радуясь тому, что помещение совершенно пустынно. Я сгреб одеяло с прилавка и, открыв холодильник, схватил корзину. Изабелла посмотрела на нее с удивлением, а я усмехнулся, велев ей следовать за мной. И направился обратно к двери, она последовала за мной на лужайку. Я остановился на полпути, поставил корзину на траву и расстелил на земле одеяло. Взглянув на Изабеллу, я увидел, что она улыбается, глядя на меня с любовью.

– Пикник? – спросила она.

Я кивнул и улыбнулся еще шире. Она подошла и аккуратно опустилась на одеяло. Я сел рядом с ней и стал доставать из корзины контейнеры, расставляя их вокруг. Я открыл контейнеры, Изабелла окинула их оценивающим взглядом и, потянувшись, тут же схватила виноградинку, которую запихнула в рот. Она улыбнулась, когда увидела, что я наблюдаю за ней.

Я усмехнулся, взял в руки зеленую бутылку и сорвал с нее крышку, затем достал два пластиковых стаканчика. Изабелла смотрела на меня с опаской, пока я наливал в стаканы жидкость с пузырьками, один из них я протянул ей. Она осторожно взяла его и, поднеся к носу, понюхала.

– Это алкоголь? – спросила она недоверчиво.

Я усмехнулся, покачав головой.

– Боюсь, что нет, angelo mia. Это игристый виноградный сок. Ты и я – мы будем трезвы сегодня ночью, – сказал я, ухмыляясь.

Она посмотрела на меня с нескрываемым удивлением, но, улыбнувшись, пригубила свой напиток.

– Ням, – сказала она. Я усмехнулся и отхлебнул из своего стакана. Никогда прежде я не пробовал ничего такого, и Элис предложила мне его, когда я сказал, что хотел бы попытаться избежать алкоголя и провести вечер в расслабленной обстановке. Я уже видел Беллу подвыпившей, и даже пьяной… Я хотел, чтобы мы были естественно раскованы, без необходимости накачивать себя гребаными одурманивающими веществами, чтобы сблизиться.