Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"
Автор книги: Kharizzmatik
сообщить о нарушении
Текущая страница: 59 (всего у книги 166 страниц)
Она прищурилась, по ее лицу пробежала вспышка гнева. Я застыл, сконфуженный, чем это вызвано. – Что ты пытаешься сказать? – спросила она, в ее голосе скользнули стальные нотки. Я нахмурился от удивления, и только тут до меня дошло, что, блядь, я сказал.
– Иисусе, детка, я не это дерьмо имел в виду. Я не пытался сказать, что тебе он понравится, потому что он тупой или ты тупая, – быстро проговорил я. Ее глаза еще больше сузились, и я громко застонал. – Блядь, ты не тупая, это не так. Все неправильно звучит. Ты же знаешь, я так не думаю. Меня всегда удивляет, насколько быстро ты схватываешь информацию, какая у тебя интуиция. Ты должна быть охеренно глупой, чтобы не видеть, насколько ты умна, – я замолчал, мои собственные слова совершенно сбили меня с толку. Безумство, насколько легко она может разрушить мое спокойствие и заставить меня выглядеть, как гребаный идиот. Гнев на ее лице, казалось, окончательно исчез, но брови по-прежнему были нахмурены от удивления. – Мне, наверное, стоит прекратить нести всякую хрень, да?
Она уставилась на меня еще на мгновение, прежде чем уголки ее губ дрогнули. Она развернулась и прислонилась ко мне спиной, я снова ее обнял. – Спасибо, – тихо сказала она через минуту.
– За что? – спросил я, зарываясь ей в шею. Она вздохнула и откинула голову, чтобы предоставить мне лучший доступ.
– За то, что всегда думаешь о моих чувствах, – сказала она. Я закатил глаза от того факта, что она благодарит меня за это дерьмо, потому что, конечно, я всегда буду думать о ее чувствах. Я люблю ее, я не хочу сделать что-то, что причинит ей боль или расстроит. – Я знаю, что это не то, что ты привык делать.
Я тихо хихикнул. – Да, ты права. Я привык быть охеренно самовлюбленным. Я по-прежнему довольно самовлюбленный, но уже не так сильно хотя бы. Честно, я раньше был несносным мудаком, ты даже представить не можешь.
Она тихонько засмеялась. – Думаю, могу, – сказала она. Я тихо засмеялся, целуя ее в шею.
– Я так не думаю, bella ragazza, если бы ты серьезно знала все то дерьмо, которое я вытворял до тебя, ты бы, наверное, не подошла и близко ко мне, а тем более не позволила бы обнимать тебя и целовать, и чувствовать тебя, – сказал я, проводя руками вверх по ее животу, задевая грудь. Она слегка застонала и крепче вжалась в меня, прикрывая глаза.
– Тебе не следует сомневаться во мне, – тихонько сказала она. – Я люблю тебя. – Я вздохнул, слегка покачивая головой.
– Я тоже тебя люблю, и это несомненно. Это просто, Иисусе,… я делал много хреновых вещей, – сказал я.
– Как злой дракон? – спросила она. Я застыл, мои руки замерли на ней, губы были прижаты к коже прямо под ее ушком.
– Что ты только что сказала? – спросил я, стараясь сохранять спокойствие. Я был ошеломлен, часть меня страстно надеялась, что это дерьмо мне послышалось, что эти слова не срывались с ее губ. Внутри снова загорелась паника, я стремительно падал с высоты. Да, я охеренно быстро протрезвел. Она вздохнула.
– Злой дракон. Ты сделал это с девушкой на вечеринке, – нерешительно сказала она.
Я оторвался губами от ее кожи. – Кто сказал тебе это дерьмо? – спросил я, мой темперамент стремительно воспламенялся, гнев поднимал голову. Какое у людей есть гребаное право забивать ей голову этим дерьмом? Она просто стояла, не двигаясь, и смотрела в землю. Я вздохнул, покачивая головой. – Не обращай внимание, я знаю чертов ответ. Гребаная Розали…
Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия.Глава 40. Продолжение
Изабелла вздохнула, но спорить не стала, что окончательно подтвердило для меня это дерьмо. Я постарался отстраниться от нее, ощущая, что мне не следует, черт побери, касаться ее, но она схватила мои руки и крепко прижала к себе. – Ты не можешь винить Розали или Элис за это, я попросила их рассказать, – сказала она. Я несколько раз моргнул, пораженный, что Элис тоже замешана, но еще больше тем, что Изабелла хотела услышать эту хрень. Я сухо засмеялся через минуту, покачивая головой.
– Мне плевать, им не следовало, черт побери, говорить тебе это, – выплюнул я, раздраженный. Не знаю, с какой, блядь, радости они рассказали Изабелле это дерьмо. Они не хотят, чтобы она была со мной? Элис всегда вела себя так, будто радуется факту, что мы влюблены, так зачем, нахер, говорить ей дерьмо, которое потенциально может все разрушить?
– Почему? – спросила она, в ее голосе звучало сильное удивление. – Почему им не следовало говорить мне? – Я застонал.
– Потому что, блядь. Я имею в виду, что не стану отрицать, что вытворял все это дерьмо, я говорил тебе, что был мудаком. Но с тобой все иначе, и ты должна это знать, – быстро сказал я. Не могу даже представить, что она чувствует, зная, что я был чертовски жестоким. Она вздохнула и начала слегка поглаживать мое предплечье, откидываясь на меня головой.
– Я знаю, Эдвард. Ты действительно думаешь, я бы решилась на то, что я сделала, если бы я не верила, что ты заботишься обо мне? Не буду лгать. Все эти истории, которые они рассказали мне… – начала она. Мои брови нахмурились, и я снова застыл.
– Были еще? Блядь, что еще эти сучки тебе сказали? – выплюнул я. Она громко вздохнула, раздраженная моей вспышкой, но я не мог сдержаться.
– Это имеет значение? – спросила она, поднимая голову и глядя на меня. Я приподнял бровь, желая знать, потому что для меня это имело значение. Имело значение, что она знает, какое дерьмо было там в ее голове, и влияло ли это на ее мнение обо мне. – Я даже не помню все. Я помню дракона и то, как ты заставил Лорен попробовать ту девушку…
– Эй, эй, постой, – быстро сказал я, замирая и начиная паниковать. – Я никогда не заставлял Лорен пробовать Таню или устраивать это чертово шоу, я к этому дерьму не имею отношения. Это было их решение, – я не мог быть ответственным за это дерьмо, даже если я с охотой смотрел и делал фотографии… фотографии, которые оказались бы полезны, не оставь эти сучки Изабеллу в покое. Я уже предупредил их обеих, если они продолжат так себя вести. Я собирался сорваться и скоро, если они продолжат это дерьмо.
Она нахмурилась и уставилась на меня. – Эти две девушки… у них был секс друг с другом? – сконфуженно спросила она с удивлением в голосе.
– Э-э, думаю, можно говорить и так. Ты не об этом, черт побери, говорила? Что Лорен и Таня были вместе? – спросил я, удивленный ее реакцией. Она отрицательно покачала головой.
– Нет, об этом они не говорили ничего. Я имела в виду, когда ты коснулся какой-то девушки на вечеринке, а потом засунул пальцы Лорен в рот, не предупреждая ее. Я же сказала только что Лорен об этом, я думала, ты понял, – сказала она. Я уставился на нее, удивленный и смущенный.
– Ты только что сказала это Лорен? – спросил я. Она кивнула и несколько раз моргнула, пораженная, что я не в курсе этого дерьма. Я думаю, это было как раз то, чему я не уделил особого внимания.
Иисусе, может мой отец прав. Я – ненаблюдательный.
– Хорошо, блядь. Что еще Розали и Элис сказали тебе?
Она пожала плечами. – Я не знаю, что-то о необъезженном мустанге, а потом о том, как девушка попробовала тебя, а ты оставил ее в ресторане.
Я вздохнул, покачивая головой. Они, нахер, осветили довольно много худших моих моментов для нее. Я даже не знаю, что сказать или как на это отвечать. Я имею в виду, я могу извиниться, но проблема в том, что тут не подберешь подходящих извинений. Я был мудаком, и даже если эти девушки ничего для меня не значили, они не заслуживали, чтобы я обращался с ними как со шлюхами. Но я не могу вернуть все вспять, ничто из сказанного уже не изменит прошлое.
– Я удивлен, что ты позволила мне дотрагиваться до тебя после услышанного, – тихо сказал я после минуты напряженной гребаной тишины. Она вздохнула и попыталась расцепить мои руки вокруг нее. Я ощутил приступ паники, интересуясь, к какому решению она пришла. Я вздохнул и отпустил руки, глядя в сторону – на меня накатил приступ тошноты. Я любил ее больше всего в мире, а все это дерьмо из прошлого наконец-то меня догнало. Догнало и ударило по заднице. Я ждал, что она уйдет, пойдет прочь от меня. Ждал, что у нее будет отвращение к моему поведению, что она пожалеет, что дала шанс такому мудаку, как я. Она была невинной, совершенно неопытной, боялась боли, и тот факт, что она доверилась мудаку, который может засунуть член в глотку девушки намеренно, чтобы она брыкалась, должен ужасать ее. Должно быть, я ее, черт побери, отталкиваю, святые небеса, я испытывал к себе отвращение.
Она повернулась ко мне лицом и подняла руки, сжимая мои щеки ладонями. Она попыталась повернуть мою голову к себе, и сначала я сопротивлялся, не желая видеть на ее лице разочарование или ужас, но наконец сдался, когда она начала тянуть сильнее. Я глянул на нее, хмурясь.
– Могу я кое-что у тебя спросить? – Я нерешительно кивнул. – Ты бы сделал когда-нибудь этого злого дракона со мной?
– Блядь, нет, – резко сказал я, потому что был раздражен самой мыслью, что такое может случиться с ней. Она легко улыбнулась.
– А если я тебя попрошу? – спросила она, приподнимая брови.
Я сконфуженно глянул на нее. – Ты, черт побери, знаешь, что это, Изабелла? Это не мило и не смешно. Это противно. Ты когда-нибудь пила что-то и при кашле это попадало тебе в нос? – спросил я. Она кивнула, все еще глядя на меня. – Да, это дерьмо жжет. Представь, что это будет нечто вязкое. Ты представляешь, как чертовски неприятно это может быть? Это не бывает хорошо, можешь быть уверена, это унизительно.
Она легко улыбнулась. – Значит, если бы я захотела, ты бы отказал?
– Конечно, я бы, нахер, отказал. Зачем ты вообще спрашиваешь меня об этом дерьме? Ты должна понимать, что я никогда не причиню тебе такой вред, – выплюнул я, расстроенный, что она в это лезет. Она вздохнула, пожимая плечами, и обхватила своими маленькими ручками мой торс. Она крепко сжала меня и прислонилась ко мне головой, а я просто стоял на месте, ошеломленный всем происходящим. Через миг я обнял ее и начал легонько потирать ей спину, неуверенный, почему она так реагирует. Ее поведение было бессмысленным.
– Спасибо тебе, – мягко сказала она. Я нахмурился и опустил руки, пораженный ее внезапной благодарностью. Ей не за что, черт побери, благодарить меня, она должна ругаться, говорить мне, насколько она презирает меня.
– За что? – переспросил я. Она удовлетворенно вздохнула и крепче сжала меня.
– За то, что так беспокоишься обо мне. Приятно знать, что ты думаешь прежде всего о моем благополучии, что ты ничего не скажешь мне и будешь рисковать столкнуться с моим разочарованием, если только это будет ради моей безопасности. Никто раньше так не заботился обо мне, – мягко сказала она. Я был поражен, как она превратила разговор о моих проделках, который мог стать настоящей катастрофой, в нечто подобное. Но ведь это правда. Она наивна, она мало знает о мире, и кто-то должен показать ей все.
– Я всегда делаю то, что для тебя будет лучше, – сказал я спустя мгновение, снова нежно потирая ей спину. Она слегка вздохнула в ответ, и я чмокнул ее в макушку.
– Могу я еще кое-что спросить? – сказала она. Я застонал.
– Это имеет отношение к злым драконам, необъезженным мустангам и прочим моим гребаным косякам? – уточнил я. Она кивнула и я вздохнул. – Хорошо, без разницы. Спрашивай, что хочешь.
– Эти другие девушки, они это заслужили? – спросила она. – Я имею в виду, ты сказал, что я не заслуживаю такого отношения, а они, значит, да?
Я застыл на месте, не зная, что ответить. – Э-э, нет. Я не должен был делать все это дерьмо, но я не могу повернуть время вспять, понимаешь? Я был мудаком, Белла, но тогда меня это не заботило. Знаешь, это чертовски плохое объяснение, но до тебя я думал только о собственном удовольствии. И это отвратительно, ты знаешь, как я отношусь к сексуальному насилию, но я сам унижал женщин. Даже если они охотно участвовали в этом дерьме, знали, кто я, это было неправильно. Я – нехороший человек, но это плохое извинение для мужчины. – Она промычала в ответ, и мы стояли тихо пару мгновений. Отсутствие ее ответа нервировало меня.
– Ты знаешь, будь у тебя здравый смысл, ты бы бежала от меня так быстро, как могла, – сказал я вскоре, покачивая головой.
Она снова помолчала, прежде чем драматично вздохнуть. – Ты снова называешь меня тупой, Эдвард? – игриво спросила она.
Я закатил глаза. – Думаешь, ты смешная, да? – спросил я, сжимая ее с боков и щекоча. Она начала хихикать и отодвинулась от меня, пытаясь убрать мои руки. Я тихо засмеялся, но не позволил ей отстраниться, наслаждаясь звуками этого беззаботного смеха. Она засмеялась сильнее, ее колени задрожали, и она попыталась отстраниться. Я крепко сжал ее, чтобы она не упала на землю, и начал ее покачивать. Она обняла меня в ответ, ее смех стих.
– Скажи мне, моя Белла, эти ябеды научили тебя искусству минета, пока они трепались обо всем этом дерьме в моем прошлом? – спросил я. Она отодвинула голову от меня, ее лицо нахмурилось. Я улыбнулся. – Ну, то дерьмо, которое ты делала в машине, детка?
Ее глаза слегка расширились, и на щеках проступил румянец. Я тихо засмеялся от ее реакции, а она невинно улыбнулась, покусывая нижнюю губу. – Э-э… да… я имею в виду, мы говорили об этом. Они дали мне некоторые, э-э, указания, думаю. Я нервничала, я не знала как, или что… ну ты знаешь.
Я ухмыльнулся и кивнул, притягивая ее назад ко мне. – Ты могла поговорить со мной, но я понимаю. Всем нужны друзья, и я думаю, Элис и Розали не так уж плохи в этой роли, даже если у них большие грязные рты.
Она засмеялась, кивая. – Да, Розали и Элис хорошие. – Я сухо засмеялся.
– Розали и хорошая – это два слова, которые никогда не должны встречаться в одном предложении, tesoro. Эта сучка далеко не хорошая, – сказал я, покачивая головой. Она сильно толкнула меня под ребра, и я подрыгнул, хватаясь за бок, потому что это было болезненное дерьмо. – Черт, детка, ты можешь быть охеренно колючей, если хочешь.
Она глянула на меня и улыбнулась сладкой улыбкой, прежде чем снова положить на меня голову. – Это ты меня такой делаешь, – пробормотала она. Я ухмыльнулся и поцеловал ее в макушку, довольный это слышать. Я любил эту ее новую сторону, и мне было радостно, что рядом со мной ей достаточно комфортно, чтобы не стараться быть той, кто она не есть. Я чертовски любил ее неоткрытые стороны.
– Почему эта хрень не волнует тебя? – спросил я через минуту тишины. – Ты так хладнокровно приняла это дерьмо, это почти неестественно. Вся эта дрянь, которую сказали тебе Розали и Элис о моих поступках, дерьмо, которое говорила Лорен. Господи, даже мое поведение иногда, мой характер. Все как будто происходит у тебя за спиной, и ты не обращаешь на это внимание. Я все жду, когда ты убежишь, черт побери, подальше, исчезнешь, и я никогда больше тебя не увижу. Это, блядь, убьет меня. Просто твое исчезновение.
Она отодвинулась от меня, слегка улыбаясь. – Кое-что из этого действительно меня беспокоит, не буду лгать. Я действительно испугалась, когда услышала о некоторых сделанных тобой вещах. Но это больше не ты, не тот мужчина, которого я люблю. И да, иногда ты впадаешь в крайности, но я это понимаю и могу терпеть. Это трудно объяснить, но я еще никогда не чувствовала такой уверенности.
Я улыбнулся и наклонился, нежно целуя ее. – Я рад, что ты понимаешь меня, – промурлыкал я ей в губы. Она поцеловала меня в ответ и через миг оторвалась.
– Плюс, ты знаешь, что я не могу убежать. Исчезновение невозможно, – сказала она, закатывая глаза.
– Почему ты так говоришь? Нет ничего проще для тебя, чем исчезнуть. Господи, Белла, никто даже не знает о твоем существовании. Ты можешь просто выскользнуть из дома посреди ночи. Это чертовски огромная страна, тут полно мест, где можно спрятаться. Я не хочу сказать, что предлагаю что-то конкретное, не надо предпринимать никаких действий, – жестко сказал я, не желая, чтобы она сбежала. Она в изумлении уставилась на меня.
– Я имею в виду, что уже думал об этом, – добавил я через секунду. – После моего 18-летия, когда я получу доступ к своему фонду. Я смогу просто снять деньги, и мы исчезнем вместе, подальше от этого дерьма. И нам не надо будет работать, мы сможем отправиться в любую точку мира, куда ты пожелаешь. – Она продолжала смотреть на меня, и я тихо засмеялся, качая головой. – Возможно, мы не сможем взять Вольво, на нем где-то чип GPS, – добавил я, пожимая плечами.
Она кивнула и отвернулась от меня, покусывая нижнюю губу. Она практически прокусила ее. Я с любопытством наблюдал за ней, пока она не глянула на меня, открыв рот, чтобы что-то сказать.
– Я, э-э…, – начала она, ее брови нахмурились, но прежде чем она закончила, раздался смех Эммета. Мы оглянулись, и я увидел братьев с девушками, подходящих к нам, смеющихся и перебрасывающихся шутками. Я развернул Изабеллу, чтобы она встала спиной ко мне, и, обняв ее, вздохнул.
– Что такое, придурки? – спросил я, когда они приблизились. Они все кивнули и поздоровались, за исключением Розали, закатившей глаза.
– Что вы, ребята, делали? – спросила Элис, ослепительно улыбаясь.
– Я пытался уговорить Изабеллу сделать с ней злого дракона, – сказал я, приподнимая бровь. Джаспер выплюнул жидкость, которая была у него во рту, и почти намочил Эммета, а потом начал кашлять. Эммет захохотал, а Розали и Элис просто стояли на месте, их глаза расширились. Изабелла закрыла руками лицо, она стремительно краснела. Я тихо засмеялся и оторвал ее руки, целуя ее залитую румянцем щеку.
– Что, не нравится, когда твоя девушка знает, какой ты урод? – спросила Роуз. Я прищурился и показал ей средний палец.
– В любом случае, – сказала Элис, виновато глядя на меня. – Мы идем домой. Вы, ребята, поедете сами или вас нужно подбросить?
Я покачал головой. – Я могу водить. Все уже выветрилось, – сказал я. Они кивнули, и мы обменялись прощаниями, прежде чем они отправились к своему транспорту. С минуту мы стояли на месте, наблюдая, как отъезжают их машины, и я глянул на часы. – Уже почти час ночи. Хочешь домой?
Она кивнула. – Да, – мягко ответила она. Я разжал объятия, и она отступила в сторону. Я разблокировал машину и открыл пассажирскую дверь, кивая ей. Она мило улыбнулась мне и скользнула внутрь, пристегиваясь. Я закрыл дверь и обошел машину, забираясь на водительское сиденье. Завел машину, включил тихую музыку, нажал на газ и развернулся. Мы выехали на дорогу, и я посмотрел на Изабеллу. Она уставилась в боковое стекло, рассматривая деревья. Похоже, она погрузилась в раздумья, покусывая губу и нервничая. Я вернул свое внимание к дороге и выехал на главную, ведущую в Форкс.
– Я, правда, думала, что ты знаешь, – сказала она через время. Я глянул на нее и заметил, что она удивленно смотрит на меня, ее брови нахмурились.
– Знаю что, детка? – с любопытством спросил я, вопросительно приподнимая брови. Она вздохнула.
– Что во меня тоже есть чип, – тихо сказала она, чуть громче шепота. Я сконфуженно глянул на нее и выключил музыку.
– Что ты имеешь в виду «во мне чип»? – спросил я. Она пожала плечами.
– Я имею в виду, как в твоей машине. GPS-чип. Они поставили мне один в Финиксе, чтобы я не смогла сбежать, – сказала она. Я резко надавил на тормоза, как только до меня дошел смысл ее слов, машина резко встала на месте с громким визгом. Она уперлась руками в панель, ее глаза расширились от шока.
– Кто-то поставил тебе долбаный чип? – выплюнул я, пораженный и сбитый с толку. Она смотрела на меня пару секунд, прежде чем нерешительно кивнуть. – Ты, наверное, блядь, шутишь со мной, твой гребаный отец вставил тебе чип, как какому-то сраному животному?
Ее брови нахмурились, и она отрицательно покачала головой. Я застонал, не понимая. – Что за бессмыслица, так тебе поставили гребаный чип или нет? – спросил я, не желая выходить из себя, но уже находясь на краю.
– Да, – сказала она с предчувствием. Я громко вздохнул, ставя машину на ручник.
– Тогда почему ты отрицательно качала головой? – спросил я, отчаянно воюя с собственным темпераментом. Я пробежался рукой по волосам.
– Потому что мой отец этого не делал, это сделал твой, – тихо сказала она. Я застыл и несколько раз моргнул, прежде чем глянуть на нее. Она смотрела в окно на деревья вдоль дороги.
– Мой отец всадил тебе поисковый чип? – спросил я. Она вздохнула и кивнула. – Ты уверена?
– Да, уверена. Я же была там… – сказала она немного резко. Мои глаза сузились, и я снова начал закипать, но боролся с этим, потому что это не ее вина. Но это, блядь, меняло все. Все мои планы становились, нахер, труднее, надежды освободить ее любой ценой.
Какие люди засовывают устройства для слежения в других людей? Думаю, мне не следует слишком удивляться, ведь я говорю о ком-то, кто купил за наличность 16-летнюю девочку. Я терял всякое уважение к отцу, он больше ничего для меня не значил.
Пару минут мы оба хранили тишину. Я пытался все осознать, осмыслить возникшие новые осложнения. – Прости, – сказал я через миг, заводя машину и трогаясь с места. Я медленно въехал в город и вздохнул, кладя руку ей на бедро. Она слегка подпрыгнула и оглянулась на меня, одаривая улыбкой. – Я не должен был срываться на тебя, это не твоя вина. Я не могу доверять своему гребаному отцу, – сказал я, покачивая головой. – Но я не хочу, чтобы ты волновалась, хорошо? Значит, мы не можем внезапно свалить. Но мы все равно найдем способ с этим разобраться.
Она кивнула, улыбнувшись, но улыбка не коснулась ее глаз. Она выглядела обеспокоенной и напуганной. Я протянул руку и провел пальцами по контуру ее губ, улыбаясь.
Остаток пути мы ехали в тишине, пока не подъехали к дому. Я выбрался из машины и помог Изабелле, закрывая машину на сигнализацию, прежде чем мы войдем внутрь. В доме царила тишина, и я зашел на кухню за бутылкой воды. Открыв ее, я сделал глоток и протянул ее Изабелле. Она мягко поблагодарила меня, и я кивнул, взъерошивая рукой волосы.
Потом я направился к лестнице, и она последовала за мной. Я видел свет, выбивающийся из-под дверей в спальни братьев, и слышал шепот внутри. Я тихо дошел до третьего этажа, не желая, чтобы они нас услышали и пооткрывали свои двери, пожелав пообщаться или еще что-нибудь. Сейчас я был не в настроении для компании, меня застали врасплох, и это дерьмо меня волновало.
Мы дошли до третьего этажа, и я зашел в спальню, сразу снимая обувь. Изабелла пошла в свою комнату и тихонько прикрыла за собой дверь. На мгновение я уставился на ее запертую дверь, надеясь во имя всего святого, что она просто переодевается, и что она не расстроена и не хочет быть от меня подальше. Я был полным придурком, когда кричал на нее, особенно после нашей удивительной ночи, но я не могу сдержать свой темперамент.
Не могу поверить, что мой отец сделал нечто настолько негуманное.
Я снял одежду и натянул пару пижамных штанов, не заморачиваясь ничем другим. Сев на краю кровати, я услышал, как дверь Изабеллы тихонько открылась и закрылась. Она зашла в комнату в своей пижаме и улыбнулась мне, прикрыв за собой дверь. Я улыбнулся в ответ, потому что в своих гребаных спальных штанах и футболке, с волосами, завязанными в конский хвост, она выглядела потрясающе.
– Могу я кое-что у тебя спросить? – задал я вопрос, когда она забралась на кровать. Она кивнула и легла. Я выключил свет, прежде чем лечь рядом с ней. Я накрыл нас пледом и посмотрел ей в глаза. – Мой отец сделал с тобой еще что-нибудь подобное? – спросил я.
Она пожала плечами. – Он дважды брал мазок с моей щеки, – сказала она.
Я нахмурился от удивления, единственная причина, по которой берут мазок со щеки, насколько я знал, был тест ДНК. Каким бы ни был секрет отца, он был серьезным.
– Если он сделал что-то еще, ты должна сказать мне прямо сейчас, хорошо? – сказал я. Она кивнула, и я вздохнул, придвигая ее ближе к себе. Она уткнулась в меня носом, кладя голову мне на грудь и почти сразу заснув. Через некоторое время она скатилась с меня, зарылась под одеяло, а я продолжал ворочаться. В сознании мелькала только что полученная информация, весь день теперь казался чертовски странным. Внезапно я погрузился в поверхностный сон, периодически просыпаясь ночью.
Когда я проснулся и глянул на часы, было шесть утра. Изабелла крепко спала, мурлыкая во сне и издавая гортанные звуки. Я лежал там, прислушиваясь к ее бормотанию, прежде чем вздохнуть и вылезти из постели. Я схватил телефон и спустился по лестнице, замечая, что в доме темно и тихо. Я замер, когда включил свет в фойе, колеблясь, прежде чем подойти и сесть за фортепиано. Я положил телефон рядом на скамейку и размял пальцы, прежде чем разместить их на клавишах. Я начал играть первые ноты похоронного марша, прежде чем резко оборваться и начать наигрывать мелодию, над которой я когда-то работал, ту, которая навевала мне мысли об Изабелле. Я проиграл ее, но в конце мне по-прежнему казалось, что чего-то не хватает.
Я вздохнул и прекратил, какое-то время просто сидя в безмолвном холле. Потянувшись, я взял телефон и, пролистав список контактов, остановился на имени отца. Я знал, что он уже проснулся, особенно учитывая, что Чикаго опережало нас по времени. Немного поколебавшись, я нажал на гребаную кнопку вызова. Потому что я никак не мог расслабиться, не раньше, чем получу подтверждение или, наоборот, опровержение всему этому. Часть меня хотела верить, что это простое заблуждение, что Изабелла просто ошиблась.
Я поднес телефон к уху, слушая гудки набора, в голове начало гудеть. Я уже хотел бросить трубку, но было, нахер, поздно, он уже увидел мой номер. Через секунду я услышал щелчок, и мое сердце почти остановилось.
– Рановато для тебя, Эдвард, разве нет? – ответил отец. Я вздохнул.
– Что случилось? – спросил он. Я застонал, ощущая себя полным идиотом, что звоню ему.
– Ничего не случилось, я, что, не могу позвонить своему гребаному отцу и пожелать ему счастливого нового года? – спросил я. Он тихо засмеялся.
– Конечно, можешь. Счастливого Нового Года и тебе, – сказал он. – Хорошая была ночь?
– Да, отличная, я думаю, – сказал я.
– Хорошо. Значит, никто не подрался? – спросил он с легким удивлением в голосе. Я застонал.
– Нет, я не сломал никому нос, – сказал я. Он снова засмеялся.
– Хорошо. Тогда чем ты собираешься сегодня заняться? Пойдете куда-то? – спросил он. Я поколебался, прежде чем выдавить это слова, почти не сожалея, что говорю это.
– Может. Элис и Роуз провели тут ночь, вчера у них с Изабеллой был девичник, и сегодня они тоже, наверное, что-то будут делать вместе. Думаю, ты сможешь потом сам сказать, пойдем ли мы куда-то, сам понимаешь, проследив ее по этому поисковому чипу.
Он замолчал на какое-то время, и меня терзало любопытство, может, я совершаю гребаную ошибку, может мне, черт побери, не стоило ничего говорить об этом. Его молчание подтверждало правдивость информации, он же не спросил меня тут же, о чем это я, нахрен, говорю.
– Значит, она тебе сказала? – наконец спросил он тихим голосом. Я вздохнул.
– Случайно упомянула это дерьмо. И она также сказала, что ты брал гребаный мазок с ее щеки. Она же не наша чертова кузина или что-то в этом роде? – спросил я, испугавшись того, зачем он брал этот ДНК-тест. Если бы мы были родственниками, разве он обращался бы с ней, как с прислугой, но часть меня все равно боялась этого.
Он хмыкнул. – Нет, никакого кровного родства. Это было из соображений безопасности, просто на всякий случай, вдруг с ней что-то случится. Небольшое дело, у меня единственного есть код к ее чипу, и я до сих пор им не пользовался, честно говоря. Не было причин. И ДНК…, – его голос стих, и он замолчал, что-то обдумывая. – Просто в целях идентификации.
– Хорошо, без разницы. Это не имеет значения, мне просто любопытно, – сказал я, солгав. Уже сам факт, что я это спрашиваю, будет подобен красному флагу, еще не хватало сорваться и наговорить ему всего. – Передавай в Чикаго всем мой привет.
Он вздохнул. – Передам. Хорошего дня, сын.
– И тебе, – сказал я, нажимая клавишу отбоя. Я сидел в тишине, прежде чем подняться и пойти наверх. Я хотел вернуться в постель раньше, чем Изабелла проснется, не желая выглядеть мудаком, который бросает ее посреди ночи.
Я не знаю, в чем тут дело, но было ясно, что этот ДНК вел к секрету моего отца. Не знаю, может ее родители были не теми, кто она думала, или она состоит с кем-то в родстве, но это что-то неожиданное, раз тест проводили дважды. И я понятия не имею, кто это может быть, и как это скажется на Изабелле, но я был совершенно уверен только в одном.
Я выясню.
–
Глава 41. Обходиться с другими
«Одной из самых важных фаз взросления является переход от эгоцентричности
до взаимопонимания с другими людьми. Человек не может считаться зрелым,
пока у него нет ни способности, ни готовности видеть себя одним среди других,
ни обходиться с другими так, как ему бы хотелось, чтобы они также обходились с ним»
– Вальтер Скотт –
Изабелла Свон
Я села в кровати и потёрла глаза. Они слиплись и еле открывались после сна. Я посмотрела на будильник, пытаясь сосредоточить размытый взгляд, и каково же было моё удивление, когда я увидела, что на часах было почти девять утра. Я оглядела комнату и отметила, что сумки Эдварда и всего того хлама, который он обычно держит на столе, нет на месте. Он наверняка был невероятно тих сегодня утром, чтобы собрать всё и выскользнуть из комнаты, при этом не разбудив меня. Я вздохнула и стащила с себя одеяло. С одной стороны, я была благодарна Эдварду за то, что он был настолько милым, что дал мне поспать сегодня, а с другой – была несколько расстроена тем фактом, что не смогла увидеть его этим утром.
Сегодня была пятница, 6-ое января. Мальчики уже несколько дней ходили в школу. Последняя неделя пролетела быстро, поскольку я, чтобы убить время без Эдварда, занималась уборкой. Плеер, который мне подарил Эдвард на Рождество, был весьма выгодным приобретением, потому что казалось, что, слушая музыку, я действовала более плодотворно. Она отключала меня от всего, а время и работа пролетали незаметно. Это было странно, потому что раньше я никогда не слушала музыку, а всего лишь через одну неделю не могла представить себе жизни без неё. Теперь я понимала любовь Эдварда к музыке. Если раньше музыка была для меня чем-то вроде шума и бессвязных слов, то теперь я чувствовала мелодию и эмоции в ней. Кто бы мог подумать, что какая-нибудь глупая песня может заставить расплакаться на пустом месте? Этого я не могла и предположить до того момента, пока Эдвард не появился в моей жизни…
Я встала и со стоном потянулась. Моя спина почти не гнулась, а шея чуть побаливала ото сна. Я подняла руку и немного потёрла её, а затем застелила постель. Эдвард всегда говорил мне, что нет никакого смысла делать это каждое утро, потому что мы снова помнём постель, но я игнорировала его ворчание и всё равно заправляла кровать. Мне нравилось, что вечером я могла залезть в заправленную кровать. Это была одна из тех вещей, к которой я привыкла в течение последних месяцев. И я знала, что он никогда не понял бы всю важность этого момента для меня, потому что всю жизнь спал в тёплой комфортабельной кровати, и это не было для него чем-то особенным. Ему было по барабану: свисали ли простыни с краёв или были скомканы. Но когда всю свою жизнь вы провели, засыпая на старом матраце, разложенном на полу, на подушке, свёрнутой из вещей, и под одеялом, которое прохудилось от времени и уже не могло защищать от холодного ночного воздуха, вы бы поняли всю значимость застеленной кровати.
