Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 136 (всего у книги 166 страниц)

Он не стучал, он просто зашел внутрь и сел на край кровати. Я глянула на него и увидела в его глазах сочувствие, от чего у меня перевернулся желудок.

– Когда? – тихо спросила я, голос был скрипучим.

Он сконфуженно глянул на меня, и я вздохнула, качая головой.

– Когда он сказал вам, что уезжает?

– Э-э, несколько дней назад, – тихо ответил он. – Тогда, когда я сюда вернулся. Он зашел ко мне в комнату ночью и спросил, присмотрю ли я за тобой и помогу ли тебе встать на ноги.

– Дней? – не веря, спросила я, слезы застилали глаза. – Он знал, что уезжает, несколько дней? Почему он не сказал мне?

– Ты знаешь, почему, – ответил Джаспер. – Он бы не смог уехать, если бы сказал. Выйти через входную дверь – наверное, это самый тяжелый поступок в его жизни. Он стоял на пороге не меньше тридцати минут, его сердце было так же разбито, как и твое. А потом Алеку, наконец, надоело, и он вытащил его, прежде чем они опоздали на самолет.

– И вы все знали? – спросила я. – Все знали, что он уезжает, но ни один из вас не сказал мне? Это поэтому вы ссорились на Рождество?

Он кивнул.

– Я сказал Элис той же ночью, когда узнал, и мы посвятили в это Эмметта и Розали по пути домой после покупки дерева. Эдвард был зол, что я рассказал им; я знал, как он старался в тот день, а Розали не облегчала ему задачу. Она сердилась на него за то, что он поступает эгоистично, она думала, что он опускает руки и хочет потащить тебя с собой на дно. Она почувствовала вину, когда я ей объяснил.

– А другие?

– Я не думаю, что кто-то рассказал отцу и Алеку. Полагаю, они знали, что Эдварда ждут в Чикаго, а потом сами сложили кусочки головоломки и поняли, что у него на уме, – ответил он. – Эсме расстроилась, когда ей рассказали. Она последняя узнала.

– Кроме меня, – горько пробормотала я, мне было больно. – Что мне теперь делать?

– Идти дальше, – сказал он. – Я заберу тебя с собой в Сиэттл, мы разместим тебя в собственной квартире, а когда ты будешь готова, то пойдешь в школу. Будешь делать все, что принесет тебе счастье.

– Он приносил мне счастье, – прошептала я.

– Я знаю, – тихо ответил он. – Дальше будет легче. Когда-нибудь боль станет слабее, и однажды ты сможешь двигаться дальше.

Я отрицательно покачала головой, вытирая слезы.

– Может, боль и станет слабее, но я никогда не смогу двигаться дальше, – сказала я, поднимаясь с кровати.

Я потянулась и осмотрелась, нахмурившись, когда увидела вещи Эдварда. Все выглядело так, будто он ничего не взял, вещи были на своих местах, там, где и должны быть.

– Он хоть что-то взял?

– Он взял немного одежды, – ответил Джаспер. – Он оставил машину для тебя, сказал, что ты можешь брать то, что захочешь. А то, что останется, когда ты уедешь, будет отослано ему в Чикаго.

– Вот так? – пробормотала я про себя. – Все так и закончится? Он просто ушел. Не оглядываясь назад.

Джаспер ничего не сказал, зная, что любое его слово не исправит положение… ничто не уберет боль. Я подошла к столу и начала перебирать вещи, выбирая свое среди принадлежностей Эдварда, и откладывая это в сторону.

– Ты не должна сейчас этим заниматься, – сказал Джаспер, не сводя с меня глаз. – У тебя еще будет время. Отец сказал, что ты можешь гостить тут столько, сколько захочешь.

Я покачала головой, борясь с волной эмоций.

– Гостить, – пробормотала я, слово казалось таким чужим.

Когда-то я была рабыней в этих стенах, потом это место стало моим домом. А теперь я просто гость, я задержусь тут на пути в свое Бог-знает-куда.

– Как я сделаю это, Джаспер? У меня ничего нет. У меня нет денег. Я даже не знаю, что делаю.

– Эдвард знал, что ты так скажешь, – ответил он. – Алек привез твои бумаги о наследовании. Он нашел тебе дом, а на твой счет положены деньги. У тебя полно средств, Изабелла. А когда возникнут другие трудности, ты решишь их по дороге к цели. Такова и есть жизнь. Никто из нас точно не знает, что мы делаем.

Я обдумывала его слова, пока продолжала сортировать вещи, не уверенная, как ответить. Джаспер встал, когда понял, что я не остановлюсь, он вышел, а потом вернулся через несколько минут с коробками. Я начала разбирать стол Эдварда, наши вещи были перемешаны. Я увидела, что нижний ящик открыт и застыла, когда заглянула внутрь. Там лежал его мобильный.

– Он даже не взял телефон.

– Он подумал, что так будет лучше. Он не хотел, чтобы тебе было еще тяжелее, чем уже есть, он боялся, что один из вас позвонит другому, и это так и будет тянуться, – тихо сказал Джаспер. – А еще я пообещал ему, что изменю твой номер, чтобы он не боролся с искушением позвонить тебе.

ДН. Глава 73. Часть 8:

Я сухо засмеялась, со злостью захлопывая ящик. Казалось, он все продумал, он не оставил в плане никаких лазеек.

Следующие два дня я перебирала вещи, упаковывая свои принадлежности. Я собрала всю свою одежду и фотографии, свои книги и тетради, а также рисунки, которые сделала за последние годы. Я взяла корзину со дня святого Валентина, цепочку, купленную мне Эдвардом для бала и его футбольную майку, которую он дал мне в самый первый мой день здесь, но все остальное я оставила на местах. Мне казалось, что я должна помочь упаковать его вещи, но мне было слишком больно этим заниматься. Я не могла воочию увидеть, как эту комнату покинет всё, напоминающее об Эдварде Каллене.

Эмметт и Розали вскоре уехали, попрощавшись перед школой. Они сказали, что будут мне звонить, и мы скоро вновь увидимся. Никто не упоминал Эдварда, казалось, они радовались тому будущему, которое лежало передо мной. Но я не была наивна – они тоже переживали, не меньше меня.

Время от времени в комнате со мной сидели Джаспер и Элис, но никто из них не принуждал меня начать разговор. Элис сказала, как ей жаль, она говорила, что чувствовала что-то нехорошее уже некоторое время, но от ее слов мне стало только хуже. Мое сердце было разбито, я злилась и винила всех вокруг, срываясь на них без причин. А внутри я ощущала только свою вину. Мне постоянно казалось, будто причина только во мне, именно из-за меня он изначально присоединился к организации. Я винила себя за то, через что ему пришлось пройти, за то, что ничего не замечала. Я часами смотрела на циферблат, думая, где он и чем сейчас занимается, переживая, все ли с ним хорошо. Я часто размышляла, как я могла не заметить скрытые знаки, ведь теперь я ясно видела, что он со мной прощался.

На третий день доктор Каллен отвез меня в медицинский центр, который находился в полутора часах езды от нас, там мне удалили чип. Я боялась, когда сидела в комнате ожидания, крайне уставшая и нервная. Я не могла вспомнить, когда в последний раз ела, и знала, что все волнуются за меня, но мне было слишком плохо, чтобы о чем-то переживать. Депрессия лишь углублялась, и доктор Каллен дал мне таблетки, которые, как он уверял, помогут, но я отказывалась их принимать. Я не хотела лечиться, чтобы вновь начать чувствовать, я еще не готова была принять случившееся. Я не хотела двигаться дальше. Я хотела Эдварда, и если я не могу быть с ним, лучше ничего не чувствовать, оцепенеть.

Вскоре к нам подошел пожилой темноволосый мужчина в голубом хирургическом костюме и белом халате, он приветствовал доктора Каллена, а потом обратился ко мне.

– Ты, должно быть, Изабелла Свон, – сказал он.

– Да, сэр.

– Хорошо, готова извлечь эту штуку из себя? – предложил он, тепло улыбаясь.

Я улыбнулась в ответ и кивнула, соглашаясь, даже если сейчас мне было страшно.

Он открыл для меня дверь, а я замерла на пороге, не в силах двинуться дальше. Мое сердце неслось галопом, меня тошнило, я боялась того, через что сейчас нужно пройти. Я повернулась к доктору Каллену, который по-прежнему сидел на стуле, сложив руки на коленях.

– Вы пойдете со мной? – нервно спросила я, не желая быть одна.

Мне безумно хотелось, чтобы Эдвард был сейчас со мной, глаза защипало от слез, когда я об этом подумала. Джаспер предлагал со мной поехать, предлагал поддержку, но я отказала ему, говоря, что это ерунда. А сейчас я боялась.

– Если хочешь, – ответил он, удивленно глядя на меня.

– Пожалуйста, – попросила я.

Он кивнул и встал, положив руку мне на спину; он завел меня в кабинет. Мне сделали рентген, с помощью чего определили примерное месторасположение микрочипа – где-то между лопаток. Затем меня завели в маленькую комнату со столом, куда я должна была лечь на живот и обнажить спину. Нервничая, я подчинилась, а доктор Каллен переставил стул поближе ко мне, садясь. Другой врач привез аппарат с монитором, он сказал, что мне сделают инъекцию в спину, чтобы я ничего не чувствовала. Я напряглась, а доктор Каллен взял меня за руку, другой он нежно гладил мои волосы. Я ощутила укол.

Я точно не знаю, что со мной делали, я не видела происходящее, но процедура длилась сорок пять минут. Доктор Каллен вздохнул, когда мужчина начал зашивать ранку, хмуря брови.

– Их явно намного легче поставить, чем потом извлечь, – грустно сказал он.

– Это точно, – ответил врач. – Они не сконструированы так, чтобы их потом удалять. Чип хорошо вживили, и трудно было найти его из-за рубцовой ткани. Рана, наверное, будет болеть, я выпишу вам обезболивающие препараты, а повязку вы поменяете потом сами.

– Спасибо вам, – тихо проговорила я.

Он улыбнулся и кивнул.

– Я рад, что смог помочь.

Они вышли из комнаты, а я начала одеваться, онемение на спине казалось очень странным. Через несколько минут мы с доктором Калленом вышли, он заплатил за процедуру, и мы поехали назад в Форкс в полной тишине. Молчание не было напряженным или странным, учитывая ситуацию, напротив, мне было комфортно с ним в машине. Где-то за пятьдесят минут до дома он прочистил горло, повернувшись ко мне.

– Могу я задать тебе вопрос?

Я глянула на него, замечая, что он тоже нервничает.

– Да.

– Ты помнишь всех людей, с которыми встречалась на складе, где тебя держали? – спросил он.

Я напряглась, пораженная, что он спрашивает меня об этом, ведь раньше никто не касался этого вопроса.

– Э-э, думаю, да.

– А ты можешь рассказать мне, кем они были?

– Да, там был Джеймс, – начала перечислять я. – А еще двое молодых русских парней. Я не знаю точно, кто они. А еще пожилой русский по имени Стефан, он был главным.

– А там был еще один пожилой русский мужчина по имени Владимир? Он примерно одного возраста со Стефаном, и они чем-то похожи, – выяснял он.

Я неуверенно покачала головой.

– Я такого не видела. Стефан, казалось, работал сам по себе, – сказала я.

– А еще там была девушка.

– Хайди?

– Нет. Ну, то есть, и она тоже. Там была и другая девушка, с Джеймсом. Они называли ее Вики, – сказала я.

– Виктория? С рыжими вьющимися волосами? – спросил он.

Я кивнула, и он горько засмеялся, качая головой.

– Она дочь нашего старого врага из ирландской мафии. Мы заключили договор много лет назад, своего рода перемирие, и не думаю, что ее отец будет счастлив, если узнает, в чем она была замешана.

– Сначала она была добра ко мне, даже кормила, – сказала я, не желая причинять еще больше проблем. – На самом деле, они никогда не причиняла мне боль, но разозлилась, когда я поранила Джеймса. Он пытался… э-э…

Я запнулась, нервно покусывая нижнюю губу. Доктор Каллен молчал с секунду, прежде чем сердито вздохнуть.

– Я не знаю, что он пытался, но знаю, что он ничего не сделал, – сказал он. – У организации есть несколько врачей, которых мы вызываем время от времени, если не можем обратиться в больницу. Когда мы были в доме у Эсме, я попросил одного из них осмотреть тебя, чтобы убедиться, что тебя не тронули.

– Спасибо вам, – прошептала я. – Он больше не пытался после того первого раза. И он не оставался со мной наедине. Я думаю, он боялся отц…, – внезапно замолчала я, когда поняла, что чуть не сказала.

Он удивленно глянул на меня, с любопытством приподнимая брови.

– Так ты знаешь, что Стефан его отец? – спросил он.

– Э-э, да, – пробормотала я. – Вы знали?

– Тогда не знал, но теперь знаю. Кстати, я выяснил это точно так же, как и узнал, кто твой родственник, – ответил он. – Провел тест ДНК.

– Так вы в курсе? – пораженно спросила я. – Вы в курсе, что он отец и Эмметта тоже?

Он напрягся; я явно поставила его в тупик. Мое сердце бешено забилось, когда я поняла, что он не знал этого.

– Отец Эмметта? – недоверчиво спросил он.

– Он сказал, что да, – с паникой ответила я, глядя на него.

Лицо доктора Каллена потемнело от гнева, он испугал меня; но он быстро отошел.

– Нет, я не знал, – холодно сказал он. – Ты говорила про это Эмметту?

Я быстро покачала головой.

– Нет, я не знала, стоит ли. Не думаю, что он захочет это знать; однажды он говорил мне, что не хочет даже слышать о своей биологической матери. Я не уверена, говорил ли он тогда правду, он мог солгать.

– Я рад, что ты ему не сказала, – ответил он голосом, лишенным эмоций. – Думаю, эта новость сломает Эмметта. Спасибо, что была честна со мной. Значит, это все, кто были на складе?

– Думаю, да, – сказала я, вздыхая.

Он кивнул, и в машине вновь повисла тишина.

И вдруг я вспомнила.

– Подождите, был еще один мужчина. Я не знаю, кто он. Я редко его видела, и он никогда не говорил со мной, только стоял и смотрел на меня.

– Как он выглядел? Ты помнишь?

– Да. Он выглядел странно, на самом деле. У него была смуглая кожа и большой шрам на лице. Он был немолод, однажды он говорил со Стефаном, но я не помню, о чем, – пробормотала я, нахмурившись. – Это, может быть, Владимир?

– Нет, – быстро сказал доктор Каллен. – Это не он.

– Оу, – нахмурившись, сказала я. – Тогда я не знаю, кто он.

– Все хорошо, – тихо сказал доктор Каллен. – Мне просто было любопытно. Спасибо, что рассказала мне.

– Пожалуйста.

Мы снова замолчали, и до конца поездки доктор Каллен казался отвлеченным и напряженным. Он не сказал ни слова, когда мы приехали домой, лишь тихо открыл мне дверь, а потом исчез в своем офисе.

Ночь пролетела быстро, мне не удалось нормально поспать, как и все прошлые ночи этой недели. Я лежала и плакала, снова и снова перечитывая письмо Эдварда, я уже знала его наизусть. Мне было так больно, как никогда прежде, эта боль была намного хуже любой физической боли. Физические страдания проходили, раны заживали, но я не думала, что моя разбитая душа когда-то станет целой. Я была сломлена, часть меня навсегда исчезла.

Следующим утром Джаспер поднялся наверх на рассвете, но я уже проснулась и ждала. Он зашел в комнату, снова без стука, и глянул на диван, где я сидела. Комната была все еще в темноте, я сидела, притянув коленки к груди, а руками обхватила себя и смотрела в окно. Я думала, что делал Эдвард той прошлой ночью, когда я проснулась, смотрел ли он на те же самые деревья, думал ли об отъезде, как вот я сейчас. Было ли ему так же страшно и тяжело, как мне?

– Ты готова? – спросил Джаспер, он еще вчера отнес мои вещи в «Вольво» Эдварда.

Я кивнула, не в силах выдавить хоть слово, потому что правда в том, что я никогда не буду готова. Я встала и собрала последние мелочи и засунула их в карман пальто, прежде чем пойти к двери. Джаспер протянул мне ключи от машины Эдварда; он вышел, а я застыла на пороге. Он вопросительно глянул на меня.

– Я, э-э… я спущусь к тебе, – пробормотала я. – Мне нужна минутка.

Он улыбнулся и сказал, что у меня столько времени, сколько я пожелаю. Потом он начал спускаться, а я вернулась в спальню. Я медленно обвела глазами комнату, в груди все запульсировало от боли, когда я смотрела на вещи Эдварда, все было на своих местах, но не было самого важного. Я заметила рамку для фотографий на столике и подошла к ней, нерешительно поднимая ее. Это был наш снимок, тот, который мы сделали в Порт-Анджелесе как раз перед разлукой. Это было время, когда у нас еще были мечты – наши глаза светились надеждой и любовью. Для нас не было границ, мы излучали счастье. Я подумала, буду ли я когда-то еще так счастлива. А он?

Я провела кончиками пальцев по фотографии, прослеживая лицо Эдварда. Я так хотела увидеть его настоящего, почувствовать его, ощутить его запах, его тепло еще хоть раз, но это было невозможно. Теперь уже невозможно, навечно, он все для этого сделал. Он все спланировал так, чтобы у меня было будущее без него; но он так и не понял, что он – это единственное будущее, которое я по-настоящему хотела.

Я наклонилась и нежно поцеловала холодное стекло там, где было его лицо, по щеке скатилась слеза и упала на рамку. Зрение затуманилось, я смотрела на фотографию и ощущала острую боль в груди, и тогда я произнесла то одинокое слово. Единственное слово, которое я никогда не говорила; единственное слово, которое я никогда не хотела произносить; но которое, я знала, я должна сказать.

– Прощай.

ДН. Глава 74. Часть 1:

Глава 74. Дыра во вселенной

«Там, где была ты, теперь дыра во вселенной, и днем я постоянно кружу вокруг нее,

а ночью проваливаюсь туда. Я отчаянно скучаю по тебе»

Эдна Винсент Миллей

Эдвард Каллен

Пятница, 20 июня 2008 года

1 год,

5 месяцев,

25 дней,

5 часов,

39 минут

и 24 гребаные секунды спустя.

Не то чтобы я считал…

Я потянулся в кресле и уставился на стоящий передо мной ноутбук. Голова безумно болела, глаза резало и жгло, и мне казалось, что они вот-вот, на хер, взорвутся в гребаном черепе. Толстые шторы на окнах блокировали свет, в комнате царил полумрак, несмотря на то, что был полдень. Кондиционер работал на полную мощность, но я все равно чертовски потел, кожа пылала.

Я выругался, раздраженно протирая лицо руками. Слепо моргая, я пытался прогнать туман перед глазами, чтобы иметь возможность сфокусироваться на гребаном мониторе, но ни черта не помогало. Слова сливались в сплошное пятно, я не мог прочитать ни строчки, и понял, что лишь теряю время и энергию, занимаясь этим. Я застонал и с силой закрыл компьютер, а потом положил голову на стол, признавая поражение. Наступили минуты блаженной тишины, мне хотелось просто, на хер, заснуть, чтобы обо все забыть хоть ненадолго. И у меня почти получилось, я был истощен, а звук дующего воздуха убаюкивал меня. Но прежде чем я окончательно провалился в дрему, мой покой нарушили.

– Ты в порядке?

Я подскочил, неожиданный голос застал меня врасплох, и я прищурился, поворачиваясь в сторону шума.

– Нехорошо следить за людьми, – выплюнул я, глядя на силуэт в дверном проеме.

По какой-то непонятной мне херовой причине она засмеялась, а потом потянулась к стене и щелкнула выключателем. Я вздрогнул, когда от яркого света острая боль пронзила голову, я поднял руки, пытаясь прикрыть глаза.

– Иисусе, зачем, б…ь, было это делать?

– Не похоже, что тебе жарко, детка, – сказала она, игнорируя мой вопрос, пока приближалась ко мне.

– Все наоборот, Эсме, у меня самый настоящий жар, как будто кто-то поджаривает мою противную задницу на костре, – пробормотал я, взъерошивая руками волосы.

Я щурился, пытаясь приспособиться к яркому свету.

– Как будто из меня выбили все дерьмо, а потом сбросили с крыши двенадцатиэтажного здания.

– Так плохо? – спросила она, отодвигая компьютер в сторону и садясь на край стола.

– Да, так плохо, – прорычал я. – Если бы не было так больно, я бы задумался, а не подох ли я. Но, к сожалению, жизнь продолжается, а впереди меня ждет долгая дорога в пекло. Меня не удивит, если это все – гребаная игра дьявола, если он просто издевается надо мной за все то глупое дерьмо, которое я натворил.

– Твой оптимизм изумляет, – сказала она с мягкой улыбкой. – И я очень даже уверена, что ты еще жив.

– Che peccato, – пробормотал я, качая головой.

Она хихикнула и взяла мой подбородок, приподнимая его вверх, чтобы я посмотрел на нее.

– Ты ведешь себя так, будто у тебя никогда раньше не было похмелья, Эдвард, – сказала она, рассматривая мое лицо. – Сколько ты выпил прошлой ночью?

– Похоже, недостаточно, если я еще жив, – заявил я.

Она закатила глаза и отпустила меня, скрестив руки на груди.

– Ты же больше ничего не делал, да? – спросила она.

– Б…ь, нет, – сказал я, качая головой. – Я завязал со всем этим.

– Хорошо, – сказала она. – Сам понимаешь, раньше ты вел себя так из-за Молли…

– Я знаю, – раздраженно оборвал я ее. – Как я уже сказал, я завязал, Эсме. И я бы очень хотел, чтобы ты прекратила швырять дерьмо мне в лицо.

– Отлично, – серьезно ответила она. – Я больше не буду это упоминать. Но ты действительно должен прекратить курить. Я услышала запах, как только вошла в дом.

– Иисусе, ты, б…ь, издеваешься надо мной? – недоверчиво спросил я. – Вы меня закопаете, если я не захочу бросать? Отшлепаете меня? Изолируете, пока я не начну слушать вас?

– Не соблазняй меня вариантами, – сказала она, улыбка вернулась на ее лицо. – Я позвоню твоему отцу.

– Оу, так ты собираешься, б…ь, настучать на меня, да? – с сарказмом спросил я, поднимаясь и смеясь. – Мне крайне жаль разрушать твои планы, но он уже знает, чем я занимаюсь, так что говори ты ему, или нет, одна хрень. И я сомневаюсь, что Алек обрадуется, когда ты станешь крысой.

– Как ты только что назвал меня? – спросила она, когда я проходил мимо, босыми ногами ощущая деревянный пол.

– Ты слышала, – выкрикнул я, выходя из комнаты и спускаясь по ступенькам.

Я шел на кухню. Эсме пошла за мной, лишь на миг задержавшись в кабинете. Кафельный пол был влажным и холодным, похоже, его только что помыли, но я забил на это дерьмо. Я начал рыться по ящикам в поисках каких-нибудь сраных обезболивающих для своей башки, и вскоре нашел в столе пачку таблеток. Я открыл холодильник, достал бутылку «Серого Гуся», открыл и сделал большой глоток. Потом я кинул две пилюли в рот, запивая их водкой.

– С этим тебе тоже стоит сделать перерыв. Слишком рано, чтобы пить, – прокомментировала Эсме, глядя на часы.

Я закатил глаза и сделал еще глоток. Водка обжигала горло, грудь онемела, по телу распространялось покалывание.

– Я где-то слышал, что лучший способ избавиться от похмелья – это снова напиться. Плюс, как там говориться? Бутылка в день – и доктор не нужен (1)? – спросил я, поднимая бутылку и делая еще глоток. – Выглядит, как план, который я должен выполнять.

Она засмеялась, качая головой.

– Все не так, и ты это знаешь, – сказала она. – И я не откажусь от своих слов, Эдвард. Ты уничтожишь свою печень еще до двадцать первого дня рождения.

– Какая разница, – пробормотал я, меня раздражал ее наставительный тон. – С каждым разом, как я тебя вижу, ты все больше начинаешь походить на моего гребаного отца. Ты за этим сюда пришла, Эсме – брюзжать? Если да, то, серьезно, у меня, б…ь, нет для этого настроения, особенно сегодня, так что не время читать мне сраные лекции.

– Нет, я пришла не для этого, – ответила она. – Я пришла, чтобы проверить, как ты.

– Ну да, отлично, мы уже установили, что я, по ходу, еще жив; что еще я могу для тебя сделать? – спросил я. – У меня чертовски много дерьма, с которым нужно за день разобраться. И как, на хер, ты сюда пробралась? Я не слышал звонка.

– Леа меня впустила, – сказала она.

– Замечательно, – пробормотал я, делая еще глоток водки. – Напомни мне, чтобы я от нее избавился.

– Ой, не будь смешным. Ты от нее не избавишься, – со смехом сказала она. – Она знает, что делает, и ты бы, наверное, был по уши в грязи, если бы не она. Плюс, моя компания так уж плоха? Ты живешь меньше чем в миле от меня, а я так редко тебя вижу. Ты слишком крут, чтобы проводить время со своей любимой тетей?

– Ты моя единственная тетя, Эсме, и насчет «любимая» еще можно поспорить, – шутливо сказал я. – И нет, я не слишком крут для тебя. Я просто… занят.

– Занят, – она попробовала слово на вкус.

Тут ее взгляд стал напряженным, словно она смотрела сквозь меня.

– В вольном переводе «я тебя избегаю», да? Как дела в школе?

– Продвигаются, – ответил я, пожимая плечами.

Она не сводила с меня глаз, очевидно, ожидая лучшего ответа, но, б…ь, я не знаю, что она хочет услышать. Я только закончил свой первый семестр в Чикагском колледже, и поступил на курс музыки в Ассоциации Изобразительных Искусств. Это была только одна из многих вещей, которые меня интересовали, но при этом не забирали столько времени, чтобы я не мог заниматься другими своими обязанностями. Но все равно, это дерьмо оказалось тяжелее, чем я рассчитывал. Мои оценки были весьма посредственными, мне было тяжело на чем-то сфокусироваться, и я знал, что если не соберусь, то никогда не смогу перевестись в университет с четырьмя годами обучения. Летом я поступил на несколько подготовительных курсов, которые начались неделю назад, и я пипец как старался найти для этого время, но пока положение дел было херовым.

– Может, если бы ты столько не пил… – начала она, но я поднял руки, останавливая ее, прежде чем взорвусь.

– Хватит, – жестко сказал я. – Я знаю, что ты хочешь мне добра, но, Иисусе, хватит! Меня уже тошнит от того, что все указывают, как поступать со своей жизнью. Я делаю то, что приказывает мне Аро, я держусь подальше от Молли, я даже поступил в школу и никого не достаю. Так чего еще люди ждут от меня? Я стараюсь изо всех сил.

– Я знаю, что ты стараешься, – промямлила она. – И я знаю, что ты этого не видишь, но я горжусь тобой, детка. Я просто переживаю, что ты тут совсем один.

– Я не один, Эсме. У меня есть Леа, которая натирает полы, и это, чтобы я не замерз ночью, – сказал я, поднимая повыше бутылку с водкой. – Что еще мне нужно?

Она просто стояла и смотрела на меня, и выражение ее лица говорило лучше всяких гребаных слов. Мы оба знали, что мне нужно, но это – единственное, чего у меня никогда больше не будет. Мне было мучительно трудно думать об этом, боль в груди была все так же сильна, как и тем декабрьским утром.

26 декабря 2006 года.

Я сидел на ступеньке, крепко вцепившись руками в волосы, и пытался взять себя в руки. Я не знал, сколько времени я уже тут торчу, у ног валялась спортивная сумка, полная шмоток, а каждая секунда тянулась не меньше вечности. Время, б…ь, издевалось надо мной, оно преспокойно проходило мимо меня, а я был тут, неподвижный, не в силах встретиться с тем, что меня ожидало. Я презренный трус, жалкий и слабый, я разваливаюсь на куски из-за того, в чем сам виноват.

Руки неистово тряслись, желудок переворачивался, а грудь пульсировала от боли, когда я старался избавиться от чувств. Сердце бешено билось, а от того, что кровь неслась по венам, меня окутывал туман; и я переживал, что сдамся, если не смогу справиться с собой. Мне казалось, что у меня вырывают сердце, резко, безжалостно, но зачем оно мне, когда я покину этот дом. Счастье, которое я нашел в его стенах, будет омрачено воспоминаниями, и я знал, что заслуживаю эту боль. Я смотрел на проступающие на руках сосуды, каждое биение сердце напоминало мне, что я еще жив, хотя внутри я уже умирал.

Да, я драматизирую, но как иначе? Это охеренно больно.

Позади я услышал шаги и напрягся, меня, казалось, вот-вот стошнит. Я боялся, что Изабелла проснется и поймает меня, но часть меня предательски на это надеялась. Часть меня хотела, чтобы она, на хер, остановила меня, не дала покинуть ее; глубоко внутри я понимал, что никогда не смогу оставить свою девочку, бросить, если она будет рядом. Я ни разу не смог отказать ей, даже если это было неправильно. И я еще раз доказал это несколько часов назад, когда она попросила меня заняться с ней любовью… Какой гребаный мужчина согласиться на это, зная, что уходит?

Например, такой гребаный мужчина чести, как я…

– Я удивлен, что ты еще здесь, – тихо сказал Джаспер, садясь рядом со мной. – Я думал, ты к этому времени уже уйдешь.

– И я так думал, – пробормотал я, голос дрожал, и я сжал руки в кулаки, чтобы не расплакаться.

Тело, на хер, не подчинялось мне.

– Иисусе, это, б…ь, уничтожит ее.

– Да.

– Замечательно, – выплюнул я. – Спасибо, теперь мне еще лучше.

– А ты хотел, чтобы я соврал? – спросил он, приподнимая брови, когда я глянул на брата. – Она любит тебя, и до встречи с тобой никогда не знала, что такое «любить». Ей будет очень больно, Эдвард. Этого никак не избежать.

– Просто охеренно, б…ь, – сказал я, качая головой. – Все не так должно быть. Не так это должно было закончиться, Джаспер. Мы должны были быть вместе. Мы должны были поехать в Калифорнию, подальше от всего этого дерьма, пойти в школу и жить среди этих тупых пальм, потому что это сделало бы ее счастливой. Мы должны были поехать туда и просто быть. Вместе. В первый раз в наших гребаных жизнях мы просто должны были жить, а глянь, как все повернулась. Что, б…ь, я натворил?

– Ты готов передумать? – спросил он. – Ты еще не уехал, Эдвард. Может, Эмметт был прав. Может, еще не поздно.

– Слишком поздно, – с нажимом сказал я. – Слишком поздно стало, когда я принял эту сраную клятву. Изабелла выше этого дерьма, Джаспер. Она лучше той жизни, которую я могу ей предложить. Она провела всю жизнь в рабстве из-за этих ублюдков… как я могу требовать, чтобы она пожертвовала и своим будущим ради них? Нет, Эмметт ошибается. Уже слишком поздно.

– Хорошо, но разве так все должно быть? – спросил он. – Разве ты не можешь поговорить с ней и сделать так, чтобы она поняла?

– Что я должен сказать? – скептически спросил я. – Я люблю тебя, но должен оставить тебя? Поверь мне – это для твоего же добра? Иисусе, я не смогу посмотреть ей в глаза и сказать это дерьмо ей в лицо, даже если это правда! Она будет умолять меня передумать, а так нельзя, Джаспер. Но я, б…ь, передумаю, потому что я слаб, и что тогда? Что будет через двадцать лет, когда она возненавидит меня за то, что я не дал ей шанс добиться всего того дерьма, которое обещал, и будет чертовски поздно для нее начать заново? Иисусе, а что, если, б…ь, ее убьют? Если она закончит, как мама? Я никогда себя не прощу. Я не могу с ней так поступить, но и она не сможет это понять, только не сейчас.

– И что я должен буду ей сказать? – тихо спросил он. – Я пытаюсь поддержать тебя, даже если не согласен с тобой. Но скажи, чего ты от меня ждешь.

– Ты должен пообещать мне, что заставишь ее поверить, что я ей не нужен, что она уже готова сделать это дерьмо самостоятельно, потому что я знаю ее, Джаспер. Она будет напугана, но ты убедишь ее, что эта хрень для ее же добра, даже если не веришь в это сам, – бормотал я, вставая со ступеньки и направляясь в фойе.

От расстройства чувств я крепко вцепился в волосы, ноги подгибались.

– Скажи мне, что сделаешь все, что потребуется.

– Ты знаешь, что сделаю, – ответил он, глядя на меня с серьезным выражением лица. – Я уже пообещал тебе это. Я буду убеждать ее, что ты ей не нужен … но кого ты сам пытаешься убедить, Эдвард? Кого ты пытаешься убедить, что с тобой все будет хорошо?

– Пока она в порядке, и я буду, – сказал я.

– И ты доверишь мне это?

(1) Изначально было выражение «Яблоко в день – и доктор не нужен», затем появился его аналог «бутылка красного вина в день – и доктор не нужен». Какой напиток подразумевал Эдвард, остается загадкой…