Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 92 (всего у книги 166 страниц)

Она покачала головой, ее глаза расширились.

– Нет, конечно же, нет!– сказала она.

– Хорошо,– сказал я серьезным тоном. – И я так считаю. Только потому, что некоторые люди видят нас по-другому, это не означает, что мы это и есть. Мы вместе сотрем эти штампы. Они не имеют значения; они не делают нас теми, кто мы есть. Мы делаем себя теми, кто мы есть. К черту этих уродов.

Она выдавила улыбку на моем последнем утверждении, и я хихикнул, когда легкий смех сорвался с ее губ. Она приподнялась и мягко надавила своими губами на мои, тут же отстраняясь и пробегаясь пальчиком по моей нижней губе.

– Я люблю тебя, Эдвард,– сказала она, ее голос был сладким и мягким.

– Я тоже тебя люблю, моя Белла, – сказал я. – Sempre.

– Sempre, – повторила она, улыбаясь. – Когда ты стал настолько умным?

Я засмеялся, качая головой.

– Проклятье, не знаю, о чем ты говоришь. Я всегда охеренно умный. Я – чертов гений, как Эйнштейн и Моцарт.

Эмметт открыл парадную дверь позади нас, когда я закончил свое утверждение и начал смеяться.

– И Лил Ким (1), придурок. Помнишь? Чистый гений, – сказал он, с силой хлопая меня сильно.

Я съежился и отошел от него, чтобы потереть место удара.

– Боже, Эмметт. Перестань, на хер, бить меня, – выплюнул я.

Изабелла засмеялась и пробежалась рукой вверх по моей спине под рубашкой. Она начала мягко потирать мою спину, кончики ее пальцев посылали покалывания вниз по позвоночнику.

– Прекращай быть тупым младенцем, братец, – сказал Эмметт. – Ты отправишься в футбольный лагерь через несколько недель, ты должен научиться отвечать, прежде чем Майк Ньютон надерет твою задницу.

– Иди на х.., – сказал я, качая головой. – Ему никогда это не удастся.

Эмметт пожал плечами.

– Никогда не говори никогда, – сказал он, направляясь к лестнице.

Джаспер вошел и вздохнул, закрывая парадную дверь.

(1) сценическое имя Кимберли Денис Джонс – американская рэп-исполнительница, которая прославилась своей откровенной лирикой и не менее откровенными нарядами

ДН. Глава 54. Часть 2:

– Все хорошо? – спросил он, глядя на нас с Изабеллой.

Мы кивнули, и он улыбнулся.

– Замечательно.

Он повернулся и поднялся наверх за Эмметтом, исчезая из виду. Я спросил Изабеллу, хотела ли она пойти наверх, в нашу комнату, и она согласилась. Мы поднялись, и она сразу сбросила ботинки, убирая их в сторону. Она прошла по комнате и легла поперек кровати на живот, скрестив ноги в лодыжках и качая ими. Я снял ботинки и наблюдал за ней, счастливый от того, какой спокойной и расслабленной она выглядит в нашей спальне.

Да, я сказал это. Наша спальня. Это больше не моя сраная комната. Большинство ее дерьма перекочевало сюда в течение нескольких недель, ее одежда заполонила мой гардероб и ящик для белья, потому что так было просто проще. Я не видел смысла в разделении нашего имущества, когда это не было ни для кого секретом, и все знали, что мы делим комнату, так или иначе.

Я схватил пульт, падая на кровать около нее. Включив телевизор, я начал просматривать каналы, наконец, останавливаясь на каком-то документальном фильме о пумах на «Планете животных».

Мы устроились поудобнее и расслабились, смотря телевизор и перебрасываясь шутками. Время от времени за пределами комнаты раздавались звуки, открывались и закрывались двери, слышались шаги по коридору, включался свет. Каждый раз Изабелла напрягалась, возвращаясь в реальность.

В конечном итоге она поднялась, объявляя, что должна пойти вниз и начать ужин, чтобы он был готов к обычному времени. Я сказал ей не беспокоиться, отец ничего не станет говорить, но она настояла. Мы вышли из комнаты, и Изабелла замерла в прихожей, когда поняла, кто поднимается вверх по лестнице. Я огляделся и ухмыльнулся, когда увидел, что это была Эсме.

– Черт меня подери, если это не моя любимая тетя, – игриво сказал я.

Она взглянула на нас и улыбнулась.

– Я – твоя единственная тетя, Эдвард, – сказала она, качая головой.

Я пожал плечами, и она подошла к нам, стискивая меня в объятьях.

– Ты сейчас выглядишь чертовски красивым, детка.

Я ухмыльнулся.

– Дерьмо, ты знаешь, что я всегда выгляжу хорошо, Эсме, – сказал я.

Она засмеялась и отошла от меня, игриво шлепнув.

– По-прежнему высокомерный, ничего не меняется, – сказала она, отворачиваясь от меня.– Привет, Изабелла.

Изабелла мягко улыбнулась.

– Рада видеть вас снова, Эсме,– сказала она с искренней улыбкой.

– И я тебя, дорогая. И могу заявить, ты тоже выглядишь прекрасно. Из вас двоих получилась великолепная пара, – счастливо сказала Эсме, глядя на меня.

Я ухмыльнулся и перевел взгляд на Изабеллу, замечая, как на ее щеках появляется румянец.

– Спасибо, – ответила она.

– Мы выглядим хорошо вместе, не так ли? – игриво спросил я.

Эсме засмеялась, шлепая меня снова.

– Огромное эго, – сказала она.

Я пожал плечами, смеясь.

– Это не единственное большое достоинство во мне, не так ли, Белла?– сказал я в шутку. Изабелла задохнулась, а Эсме застонала; я рассмеялся.

– Я, м-м… пойду вниз,– сказала Изабелла, поворачиваясь и фактически убегая от нас.

Я чувствовал себя немного плохо из-за того, что смутил ее, но она знала, каким я был, и я думаю, что это охеренно забавно. Эсме покачала головой.

– Все хорошо? – спросила она.

Я кивнул.

– Да, – сказал я.

Она улыбнулась, похлопывая меня по спине.

– Хорошо, – сказала она, идя к двери спальни.

Я повернулся и пошел вниз, садясь на прилавок в кухне около печки, чтобы наблюдать за Изабеллой в то время, как она готовила. Я иногда делал это, поскольку она была охеренно интригующей, когда начинала сосредотачиваться и концентрироваться на задаче. Она уделяла все внимание делу, хмурила брови, покусывая нижнюю губу. Она иногда бормотала что-то себе под нос, и это выглядело так, как будто меня там не было, если только я не вставал у нее на пути или не делал бы чего-нибудь, чтобы преднамеренно привлечь ее внимание. Она расстраивалась, когда я делал пакости, чтобы отвлечь ее, но я думал, что это мило – когда она начинает ворчать и прищуриваться, делая вид, что она свирепая. Она могла быть настоящей злючкой, когда хотела.

Она сделала мне вишневую колу, и я выпил напиток, добавляя немного водки «Грей Гус» из холодильника. Она вернулась к работе, выкладывая сверху на пасту цыпленка Cacciatore (2) и раскладывая салат Caprese (3).

Мой отец спустился в то время, как она готовила, и замер в дверном проеме, с любопытством наблюдая за нами.

– Все хорошо? – спросил он, глядя на нас с Изабеллой.

– Да, доктор Каллен. Все великолепно. Спасибо за то, что спросили, сэр, – немедленно сказала Изабелла, слова инстинктивно слетали с ее губ.

Я подумал, а она вообще, на хер, осознавала, что отвечает что-то?

– Хорошо, – сказал мой отец, не отводя глаз. – Я буду, м-м … я буду в офисе, если понадоблюсь.

Я кивнул, и Изабелла отбарабанила «хорошо, сэр» в ответ. Отец поколебался, но повернулся и ушел.

– Ты знаешь, «да» было бы вполне достаточно, – сказал я, осматриваясь.

Она растерянно посмотрела на меня.

– А я сказала «да», – ответила она.

Я вздохнул, качая головой.

– Ты сказала целую долбаную связку другого дерьма, кроме этого, ты хоть заметила? – спросил я. – Доктор Каллен? Сэр? Спасибо за то, что вы спросили?

– Это вежливо,– сказала она, пожимая плечами.

Я закатил глаза, не выношу, когда она говорит на тупом автопилоте, как сейчас. Я хотел, чтобы каждое ее слово имело смысл, чтобы она делала не то, что от нее ждут, а что хотела сама.

– Это смешно,– сказал я.

Она нахмурилась, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

– Нет, это не смешно, – сказала она. – Никогда не смешно быть вежливым.

Я засмеялся сухо.

– Это не нужно, Белла.

Она сузила глаза, глядя на меня, на ее лице скользнуло раздражение.

– Нужно. Это – признак уважения, и твой отец ясно сказал мне, что уважение ему необходимо, Эдвард, – подчеркнуто сказала она.

Я вздохнул, пробегаясь рукой по волосам в расстройстве.

– Ты можешь по-прежнему уважать его и без этой гребаной формальности каждую секунду, Белла. Называть его Карлайлом не непочтительно, сама знаешь. Всем остальным он разрешает называть его по имени. Почему же ты не можешь? – я спросил.

Она пожала плечами.

– Он сказал мне называть его по имени, но это не выглядит правильным. Я понимаю, что ты сказал ранее о штампах и материале, и я знаю, что я не только, м-м, рабыня, но я все еще чувствую, что должна поступать так, Эдвард, – сказала она спокойно.

Она сделала паузу, поворачиваясь, чтобы посмотреть на меня.

– Я знаю, ты думаешь, это глупо, так как он – твой отец, но я только… я не могу видеть его кем-либо, кроме штампа. Он… доктор Каллен. Он не человек. Он – владелец.

Я уставился на нее, немного пойманный врасплох ее ответом.

– Хорошо, – сказал я, не уверенный в том, как, черт возьми, отвечать на такое. – Ты знаешь, что он не думает о тебе так, верно? Слушай, я знаю, что он делал херовые вещи, Белла, и не говорю, что он должен быть прощен за это, но он не ужасен. Его намерения… хорошо… я не могу, б…ь, называть их благородными, но я только пытаюсь сказать, что он больше не хочет быть с тобой полной задницей.

Мне казалось, что в моих словах не было ни капли сраного смысла, но она кивнула и, казалось, поняла то, что я хотел сказать.

– Я знаю, но это то, как я чувствую. Возможно, когда я, наконец, преодолею свои штампы, я смогу относиться к нему по-другому, – спокойно сказала она, пожимая плечами.

Она повернулась и продолжила заниматься обедом.

– Возможно,– просто ответил я.

Какое-то время я сидел, наблюдая за ней. Она почти все доделала и вытащила из холодильника тесто, заготовленное заранее. Я не сводил с нее глаз, не понимая, что, черт возьми, она делает, так как она уже испекла хлеб. Мои глаза расширились, когда я увидел, что она достала сыр ricotta (4) и шоколадную стружку.

– Святое дерьмо, только не говори, что делаешь то, о чем я думаю,– сказал я.

Она замерла, подняв на меня глаза, в них вспыхнула паника.

– Что? – спросила она, ее голос дрожал.

– Канноли (5)? – спросил я.

Она нерешительно кивнула, а я ухмыльнулся.

– Христос, как раз тогда, когда я думаю, что тебя невозможно любить еще больше, чем я уже люблю, ты берешь и делаешь гребаные Канноли. Ты, моя Белла, черт возьми, послана небесами, – сказал я, поднимая стакан с напитком и допивая его.

Она улыбнулась и покраснела, когда я спустился с барного стула и подошел, коротко целуя ее в губы.

– Могу предположить, что тебе нравятся Канолли? – с любопытством спросила она, возвращаясь к работе.

Я кивнул.

– Мы итальянцы, Белла. Все мы любим Канноли, – сказал я.

Она что-то пробормотала в ответ, снова сосредотачиваясь, хмуря брови и покусывая губу. Соединив все это вместе, она начала накрывать на стол, и я помог, настолько, насколько умел, но как обычно, все это было не лучшим образом.

– Я позову всех на ужин, – сказал я.

Она улыбнулась и кивнула. Я подошел к офису под лестницей и постучал в дверь. Спустя мгновение дверь распахнулась, и отец посмотрел на меня с удивлением.

– Все хорошо?– спросил он, вопросительно поднимая брови.

Я нахмурился, глядя на него.

– Почему люди, черт возьми, допытываются у меня об этом?– спросил я, растерянный, потому что это был второй раз, когда он спросил так, и это была точно такая же вещь, которую Джаспер и Эсме спросили ранее.

Его глаза немного расширились из-за моей вспышки.

– Я не в курсе, что «мы, люди» продолжаем допытываться у тебя об этом. Я спросил только потому, что ты постучал,– сказал он.

Я вздохнул, пожимая плечами.

– Да, ну, в общем, я помню, что ты говорил мне никогда, б…ь, не ступать в эту комнату снова, так что я не мог просто войти, а сейчас могу? – спросил я.

– Не думаю. Тебе что-нибудь нужно?– спросил он.

– Ужин готов,– сказал я. – Я сказал Изабелле, что я позову тебя.

Он улыбнулся и поблагодарил меня, но я оборвал его – как будто это был, на хер, огромный труд. Я пошел на третий этаж и постучал в дверь спальни. Через миг она открылась, и на меня посмотрела Эсме. Я сказал ей, что ужин ждет, а она тихо ответила, что они скоро будут. Я пошел вниз, на второй этаж, и громко затарабанил в двери Эмметта и Джаспера.

– Еда, олухи! – закричал я.

Дверь Эмметта незамедлительно распахнулась, и он пронесся мимо меня. Джаспер спокойно вышел и засмеялся, когда меня едва не сбили с ног. Мы пошли вниз.

(2) приготовленное по-охотничьи мясо с помидорами, луком, грибами, травами, перцем и иногда вином

(3) итальянский салат, придуманный в регионе Кампанья, отличается простым приготовлением. В него входит сыр моцарелла, помидоры, базилик, соль, перец и оливковое масло. Обычно подается как первое блюдо или вместе с основным блюдом

(4) итальянский козий сыр

(5) (перевод с сицилийского Маленькая трубочка) – традиционный сицилийский десерт, представляющий собой вафельную хрустящую трубочку, наполненную начинкой из сыра или взбитого творога с добавлением различных сиропов (чаще со вкусом ванили или шоколада), вина Марсала или Розовой воды

ДН. Глава 54. Часть 3:

Эсме и Алек появились через несколько минут, и все мы сели, чтобы поесть. Поначалу атмосфера была немного неуютной, но с присутствием Эмметта она уже не могла долго оставаться таковой. Изабелла была напряженной до конца трапезы, ей было некомфортно, поэтому я положил руку ей на колено. Я слегка потирал кожу, стараясь, черт побери, успокоить ее, она скосила на меня глаза и улыбнулась. Потом она положила свою руку поверх моей, и мы переплели пальцы.

У всех остальных была та же самая реакция на Канноли, как и у меня, когда принесли блюдо. Изабелла покраснела. Она баловала нас, это без сомнений. Эмметт наложил себе десерт и ухмыльнулся.

– Брось пушку, возьми Канноли, – сказал он с самым сильным гребаным итальянским акцентом, на который был способен.

Мы расхохотались, а Изабелла непонимающе смотрела на нас.

– Это строчка из «Крестного отца», – сказал я. – Это фильм.

Она нерешительно кивнула.

– О, хорошо,– сказала она мягко.

Эмметт смотрел на нас выпученными глазами.

– О, дерьмо, Иззи Биззи никогда не видела сагу «Крестный отец»? – спросил он.

Она покачала головой, и он резко вздохнул.

– Хорошо, будь я проклят, мы обязаны исправить это. Я и ты, котенок. Это – свидание.

Изабелла улыбнулась.

– Хорошо, – тихо сказала она.

После обеда все начали расходиться, а Изабелла пошла на кухню, чтобы прибраться. Эсме пошла следом, чтобы помочь, а я облокотился на косяк, пытаясь не мешать, но и не желая оставлять ее там одну. Я наблюдал, как она загрузила посудомоечную машину и весело болтала с Эсме, когда внезапно позади меня раздался голос. Я повернул голову и увидел отца возле лестницы.

– Мне нужно встретиться с тобой в моем офисе, когда у тебя будет время, – сказал он, не сводя с меня глаз.

Я нерешительно кивнул, тут же интересуясь, какого черта ему от меня надо. Я быстро порылся в башке в поисках того, что забыл сделать по его просьбе, но ничего не вспомнилось, так что сомневаюсь, что это что-то плохое.

– Буду через минуту, – сказал я, снова поворачиваясь к Изабелле.

Наверное, она услышала нашу беседу, потому что улыбнулась и кивнула мне.

– Вскоре увидимся наверху, – мягко сказала она, всем своим видом говоря, что она в порядке, и я могу ее покинуть.

Я развернулся и направился наверх, хватаясь на дверную ручку и распахивая дверь в офис. Я застыл на пороге, когда заметил Алека, стоящего у стены, словно гребаная статуя, внимательно наблюдающего за мной. Через миг я сделал шаг вперед, захлопывая за собой двери и присаживаясь на стул возле отцовского стола. Я быстро перевел взгляд с отца на дядю и назад, думаю, что, черт побери, происходит.

– Он когда-нибудь стучит? – обратился Алек к отцу, не сводя с меня глаз.

– Он понемногу совершенствуется, – просто ответил отец.

Я застонал, покачивая головой.

– Ты пригласил меня, чтобы преподать урок хороших манер? – спросил я.

– Нет, но они важны, – с нажимом сказал Алек. – Это напоминает мне детство, когда мать спрашивала, не выросли ли мы в коровнике, когда мы забывали свое место.

– Да, ваша мать была охеренной сукой, – пробормотал я, слова слетели с губ прежде, чем я сообразил, что несу.

Когда они зависли в воздухе, я понял, какую хрень несу и мои глаза расширились, я в шоке уставился на Алека. Ему не стоило такое говорить, член он семьи или нет.

– Оу, дерьмо. Ну, знаете… Б…ь, некоторые люди растут в коровниках, и тут дело в не гребаных хороших манерах, понимаете?

Он напряженно смотрел на меня, я, на хер, начал потеть. Я отца видел краем глаза и заметил на его лице ухмылку, его забавляла ситуация. Я хотел сказать ему, что, б…ь, тут нет ничего смешного, но не смел открыть рот. Очевидно, сегодня не мой день, и я несу разную срань, которую говорить не стоит.

– Именно это я и пытался сказать, Эдвард, прежде чем ты прервал меня комментарием о моей матери, – наконец сказал Алек, разрывая напряженную тишину. – Исправь меня, если я неправ, но твоя девушка выросла в сарае, а ее манеры лучше, чем твои. Ты вырос в роскоши, и, похоже, не ценишь и не уважаешь то, что люди делают для тебя, если даже не в силах постучать в дверь, прежде чем войти в комнату.

Я с минуту не сводил с него глаз, не зная, что тут сказать.

– Я действительно ценю то, что для меня делают. Но лично я никогда не переживал, что кто-то заедет мне по лицу каблуком и сломает гребаный нос, чтобы я не забывал свое место, как это было с Изабеллой. Вы учите меня уважать людей, когда они контролируют и портят твою жизнь, и без разницы, хочешь ты быть с ними вежливым, или нет. Каждый раз, когда Изабелла говорит «да, сэр», мне кажется, что про себя она кричит «иди на хер, придурок», – сказал я.

Он внимательно изучал меня.

– Ты собираешься проходить посвящение, Эдвард? – спросил он.

Я нахмурился и краем глаза заметил, что отец напрягся.

– То есть? – переспросил я, вопрос поймал меня врасплох.

– Ты слышал мой вопрос, повторять не нужно. Ты привык реагировать импульсивно и от души, не приукрашивая ничего, так давай, вперед, честно ответь на вопрос. Ты собираешься проходить посвящение? – спросил он.

– Я, э-э… – начал я. – Я не думаю…

– Вот это правильно, ты не думаешь, – резко оборвал он меня. – И, может, не я должен это говорить, но ты обязан услышать, потому что, очевидно, не понимаешь всей ситуации. Ты освободишься от иллюзий, если захочешь присоединиться к нашей жизни, потому что те люди, об уважении к которым ты сейчас говорил, и кому бы ты охотнее посоветовал пойти в задницу, будут иметь власть над твоей жизнью. Это касается не только рабов. Если ты хочешь присягнуть Omerta, тебя это тоже будет касаться. Это касается каждого, кто принадлежит к этой жизни, и, конечно, твоего отца. Если мы забудем свое место, мы получим уже не ногой в лицо, Эдвард… это будет пуля. Так что, если твой ответ «да», я советую тебе поучиться у этой девочки, которая выросла в коровнике, и научиться уважительно относиться к тем, кого, возможно, не уважаешь.

– Нет, – сказал я через минуту.

Он слегка прищурился, и я понял, что это выглядит так, будто я пытаюсь противиться и отклоняю его совет. Я вздохнул, взъерошивая рукой волосы.

– Мой ответ на ваш вопрос – нет.

Он кивнул.

– Приятно это знать. Карлайл, извиняюсь , что мы отступили от темы. Теперь можем обсудить то, зачем его сюда позвали.

Я перевел взгляд на отца и увидел, что он глубоко вздохнул.

– Мы должны поговорить о том, что ты видел в моем сейфе внизу в тот день, – сказал он. Я посмотрел на него широко открытыми глазами.

– Э-э, ДНК? – нерешительно уточнил я.

Он кивнул.

– Ты сказал мне больше не вспоминать это дерьмо, а тем более не говорить о нем.

– Я знаю, что сказал, но теперь все изменилось. Я чувствовал, что лучше отстранить тебя от всего, чтобы при худшем варианте событий ты мог делать вид, что ничего не знаешь, но я обсудил это с Алеком, и ему кажется, что лучше тебе сказать, особенно теперь, когда ты частично в курсе. В интересах всех нас, чтобы ты узнал, чему будешь противостоять, если все пойдет не так, – сказал он.

– Хорошо, – неуверенно сказал я, не знаю, хочу ли это все слышать.

Я думал, что знаю правду, может, не в деталях, но сложность ситуации я понимал.

Отец начал рассказывать историю о подпольной войне в семидесятых, которая разразилась по всей стране, когда организации разрывали свои кодексы и шли на поводу у мести. Он говорил о том, как все вышло из-под контроля и истреблялись целые семьи, им приходилось вывозить машины расстрелянных или подорванных. Он рассказал, как мой дед пытался взять организацию под контроль, он делал все, что было в его силах, но война продолжалась, и людей убивали ни за что. Дед отдал приказ спрятать семьи в безопасных домах по всей стране, к которым относился и наш дом. Это имело смысл, этот забытый богом городок – последнее место, где стали бы искать правящие семьи итальянско-американской мафии.

Он сказал, что в этом хаосе целые семьи исчезали, и всякие контакты с ними терялись. Некоторых позже нашли живыми, но не всем повезло. Он сказал, что, когда дым рассеялся, все снова успокоились, некоторых сочли мертвыми, просто посчитав общее число трупов. Я вопросительно глянул на него, думая, какое отношение это имеет к Изабелле.

– Мать Изабеллы – одна из тех, кого посчитали мертвыми, – наконец, сказал он.

– Значит, она родня правящим семьям мафии, – сказал я, совершенно не удивленный.

Он кивнул.

– Да, – подтвердил он. – Она была еще ребенком в то время и не помнила свою жизнь до того, как ее забрали Своны. Кто бы ни убил ее родителей, он продал ее Чарльзу, вместо того, чтобы уничтожить.

– И Чарльз убил мою мать, чтобы никто не узнал, что он предатель, а моя мама подобралась слишком близко, – сказал я, ощущая волну гнева.

Да, большинство из этого я уже понял, но слышать это произнесенным вслух было подобно удару молнии по нервам.

– Да, – подтвердил Алек. – Значит, ты понимаешь серьезность ситуации, в который мы оказались. В глазах организации, кстати, твоей отец делает то же самое с Изабеллой, что делал Чарльз с Рене. Он сознательно удерживает кровную родственницу одного из мафиози в своей власти, отказываясь признать ее и вернуть той семье, к которой она принадлежит. И я собираюсь сделать все, чтобы справиться с ситуацией и не дать ей выйти из-под контроля. Я хочу позаботиться обо всех, кто знает это, но всегда остается шанс, что правда случайно выплывет. Когда это случится, мы будем в опасности, особенно ты и Изабелла.

– А почему мы в особенности? – спросил, немного сконфуженный этим фактом, мне казалось, что проблемы отца серьезнее.

– Потому что мы уже будем мертвы, Эдвард, а вот вы с Изабеллой станете пешками. Вас будут использовать, как оружие друг против друга и против других, и вас будут контролировать, словно щенков, – сказал отец.

Я нахмурился.

– Как, черт побери, они будут использовать нас друг против друга? – спросил я, мне не понравилось, как звучали эти слова.

– Помнишь тот ответ, который ты дал мне всего несколько минут назад, когда я спросил тебя о посвящении? Могу заверить, они найдут способы заставить ее уговорить тебя изменить решение, – сказал Алек.

Он начал рассказывать, как ее будут использовать в роли наживки, а ее жизнь постоянно будет под прицелом. Он упомянул и о роли Джеймса, и о том, как тот попытается воспользоваться ею для обеспечения собственной безопасности, от чего я завелся, но Алек быстро поставил меня на место. Они подробно объясняли мне каждый будущий шаг, но разу не произнесли его имя. Не было необходимости. Я уже, на хер, знал, что это Аро. Я знал своего крестного, босса организации; мужчину, с которым у нее была общая ДНК.

Когда они закончили, я молчал с минуту, давая себе время поразмыслить.

– Один вопрос, я кое-чего не понимаю, – наконец, сказал я. – Какого черта Чарльз Свон купил этого ребенка, если знал, кто она? Зачем он приобретал кого-то, кто был родственником его хозяина? Какого хера он рисковал всем и знал, что может умереть?

– Мы не можем знать наверняка, но я вспоминаю историю, о которой шептались, когда их сын женился на моей сестре. Чарльз приобрел это дитя с намерением сделать ее своей дочерью, а не рабом. Он мог подделать документы, но никак не мог пройти через все государственные инстанции и удочерить ее легально. Как ты знаешь, родственные связи для нас важны. Они не могут сами по себе обеспечить власть, но старые семьи уважают. Если бы она стала его дочерью, он бы породнился с кровью, которую ценили и уважали. Я думаю, он просто пытался извлечь выгоду из этого несчастья, он верил, что сможет справиться, потому что везде бушевал хаос и никто бы не заподозрил измену. Младенцев трудно различить, а он жил очень далеко от сердца организации, поэтому там не было никого, кто мог бы опознать девочку, – сказал Алек.

– Плюс, дети-рабы крайне редки, – сказал мой отец. – Никто не покупает детей для труда, особенно младенцами. От них просто не будет пользы. Не получится заставить едва начинающего ходить ребенка мыть посуду, или готовить, или работать в поле, так что какой смысл их держать. Никто не подумает, что младенца могли продать и не убили бы за это. Дети рабов растут там, где родились, иногда их отпускают на волю, или убивают, но даже у этого есть границы.

– Именно поэтому рабам не разрешено иметь детей. Единственная причина, по которой приобрели Рене – чтобы сделать из нее дочь, а Изабелле позволили выжить только из-за ее кровного родства, – сказал Алек. – Кстати, Изабелла – единственный ребенок-рабыня, которого я видел воочию в своей жизни, и это меня поразило.

ДН. Глава 54. Часть 4:

– Так кто, б…ь, убил ее родителей и продал ее? Кто-то же это сделал. Или это совершил сам Чарльз? – спросил я.

Отец пожал плечами.

– Честно, мы не уверены. Не думаю, что Чарльз убивал лично, он не пачкал руки кровью. Я даже не знаю, совершил ли он сам хоть одно убийство. И я не знаю, кто мог помочь ему в этом, кто мог знать, как добраться до них, – сказал он.

– Хорошо, – просто сказал я.

Мы молчали с минуту, а потом Алек хихикнул, удивив нас с отцом.

– Еще сегодня я удивлялся, что она может быть чистокровной итальянской принцессой, но сейчас беру свои слова назад. Своей готовкой она доказала, что итальянские корни у нее глубокие. Это по-настоящему, – сказал он.

Я улыбнулся, кивая.

– Да, она чертовски хороша, – сказал я. – Кстати, это все? Я могу идти?

Они кивнули и я поднялся, пробормотав «пока», прежде чем выйти. Я направился на третий этаж и открыл дверь спальни, заметив Изабеллу. Войдя внутрь, я закрыл дверь, а она нежно улыбнулась.

– Все в порядке? – спросила она.

Я застонал, качая головой.

– Иисусе, только не ты, детка, – сказал я, устав от этого сраного вопроса.

Она сконфуженно глянула на меня, но я просто отмахнулся, прежде чем обнять ее и притянуть к себе.

– Мы можем просто отдохнуть, посмотреть фильм или что-нибудь вроде того?

– Конечно, – ответила она.

Оторвавшись от меня, она легла на кровать, а я поставил кино. Не могу даже сказать, о чем, на хер, оно было, потому что, стоило мне лечь рядом с Изабеллой, и она начала перебирать мои волосы, как я задремал.

Следующее утро уже с самого начала было трудным, Изабелла была крайне напряжена. Она тихонько сделала завтрак и сидела в сторонке, как обычно, наблюдая за нами. Иногда она становилась собой, смеялась, была игривой, но стоило поблизости появиться Алеку, как она менялась. Становилась сосредоточенной, наблюдала за каждым его шагом. Не будь это так охеренно грустно, я бы нашел это очаровательным, потому что она двигалась вокруг него, как будто там было сраное магнитное поле или что-то вроде. Она всегда соблюдала определенную дистанцию, и, как только он делал шаг в ее направлении, она тут же делала шаг назад. Все это было похоже на инстинкт, она даже не понимала, что делает. Я задумался, был ли это дурацкий защитный механизм, который она выработала в себе, чтобы уходить от линии огня, и он напомнил мне о матери. Именно так вела себя мама, когда Алек был поблизости, всегда в курсе, где он, что делает, всегда хранила дистанцию.

И да, тот факт, что она напоминала мне о матери, не улучшил мое настроение. Появлялась тоска, грусть, страстное желание ее вернуть. Я так хотел, чтобы она была тут, живая, видела нас, чтобы она застала тот день, когда двое ее старших детей заканчивают школу. Иисусе, это даже не мой гребаный выпускной, я чувствовал себя мошенником, я даже не мог представить, как ощущали себя братья.

Элис и Розали показались после полудня, девочки сразу пошли наверх, в мою комнату, заниматься какими-то своими гребаными девчачьими делами, а я с братьями и Эсме смотрел фильм. Отец с Алеком уехали еще до этого, понятия не имею, куда, но они сказали, что вернутся к выпускному.

Когда фильм закончился, я пошел наверх, громко стуча в дверь, потому что было закрыто. Через миг она отворилась, и я улыбнулся Элис, проскальзывая мимо нее.

– Эй, коротышка, – сказал я, подталкивая ее локтем. – Через год будет и наша очередь. – Она улыбнулась.

– Я знаю, что будет моя очередь. А вот насчет тебя я не уверена, – сказал она, в ее голосе скользнула серьезная нотка.

Я покачал головой, взлохмачивая волосы.

– Оу, я буду с тобой, буду выглядеть в своем долбаном ярко-голубом парадном наряде, как finocchio (6), – сказал я.

Она вопросительно приподняла брови.

– Обещаешь? – спросила она.

Я улыбнулся, кивая.

– Обещаю, коротышка, – ответил я. – Ты хорошо выглядишь, кстати.

Она осмотрела себя и ослепительно улыбнулась, ее лицо фактически, на хер, засветилось. Она была в коротком розовом платье и в розовых туфлях на высоких каблуках.

– Спасибо, – бодро поблагодарила она. – Я положила твою одежду на кровать.

Открылась дверь ванной, и я застыл, когда показалась Изабелла. На ней была черная юбка и серый верх с короткими рукавами, который подчеркивал ее грудь, оголяя ее. Мои глаза автоматически скользнули в декольте, я смотрел на нее с вожделением, словно сраный сексуальный извращенец, но не мог остановиться. Она была эффектной. Мои глаза спустились вниз по ее телу, наслаждаясь видом оголенных ног, кожи сливочного цвета, в сознании сразу замелькали картинки скрытых одеждой мест. Я тут же представил, как эти ноги будут у моей головы, пока я буду ласкать ее, или как они будут заброшены мне на плечи, а я буду погружаться в ее тугую киску. Как напрягутся ее бедра, когда приблизится оргазм, как ноги начнут дрожать, пока я буду возносить ее на пик блаженства. У нее чертовски красивые ноги, такие ровные, мягкие и женственные, но в то же время бледные.

Я услышал, как Изабелла прочистила горло, и поднял глаза. Она улыбалась мне, ее глаза искрились. Да, она, на хер, хорошо меня знала; она точно понимала, что сейчас у меня на уме. Я ухмыльнулся, пожимая плечами.