Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 153 (всего у книги 166 страниц)

Она выпустила мои руки и прикоснулась к моим щекам, вытирая слезы.

– Ты мне нужна.

– Я знаю, – ответила она. – Я же сказала тебе, что останусь. Просто… не спеши, ладно? Я никуда не уйду.

Она снова обхватила меня руками и притянула в объятия, запустив пальцы в мои волосы на затылке.

– Прости, – сказал я, чувствуя себя дерьмом за то, что сорвался сейчас, когда весь этот чертов день старался не делать этого.

– Не извиняйся, – ответила она нежно. – Это не потому, что я не хочу. Я люблю тебя, Эдвард. Просто это…

– Слишком рано.

– Да, слишком рано, – тихо повторила она.

Так я и лежал некоторое время, пытаясь взять себя в руки и успокоиться. Я знал, что был тяжелым, и ей было неудобно, так что поднялся с нее. Нервно провел рукой по волосам и вздохнул.

– Не хочешь немного поспать? У меня наверху есть кровать. Она гораздо удобнее.

Я был готов к тому, что она откажется, особенно после того, что, б…ь, только что произошло, но вместо этого она встала и протянула мне руку. Я взял ее и повел вверх по лестнице в свою спальню.

Порылся в ящиках в поисках какой-нибудь одежды для нее. Предложил ей брюки от фланелевой пижамы, зная, что ей они были слишком велики, но надеясь, что они подойдут. Она пошла в ванную, чтобы переодеться.

Я быстро сменил брюки и, сняв рубашку, бросил ее на пол в углу. Дверь в ванной позади меня открылась, и я повернулся, чтобы посмотреть на нее, и усмехнулся, когда увидел, что ее глаза автоматически скользнули по моей голой груди. Она нахмурилась и склонила голову набок, а я засмущался, не понимая, почему она отреагировала подобным образом. А потом меня осенило, что она смотрит на мою новую татуировку, и когда подошла поближе, выдвинул вперед руку, чтобы она могла получше ее рассмотреть. Она шла по правой стороне и тянулась по всей длине грудной клетки, черные чернила, смелые и резкие линии.

– Это вроде в каком-то индейском стиле, – пробормотал я. – Не знаю, как бы ты это назвала, но это, ну…

– Это лебедь, – сказала она, нежно улыбнувшись, и дотронулась рукой до рисунка.

Кончиками пальцев она провела по контуру рисунка, и я поежился – от ее прикосновений по телу побежали мурашки. Я кивнул в подтверждение, не удивленный тем, что она с первого же взгляда, поняла, что это.

– Что заставило тебя наколоть именно его?

Я пожал плечами. Она опустила руку, отошла и скользнула в мою кровать. Я забрался в нее с другой стороны и, мгновение поколебавшись, обнял ее. Она что-то промычала, поудобнее устраиваясь в моих объятиях.

– Я сказал тебе, что не помню, почему выбрал его, – сказал я. – Но я совершенно точно догадываюсь о том, что – или, скорее, кто – вдохновил меня на него.

Она улыбнулась и закрыла глаза, прижимаясь ближе ко мне.

– Мне нравится, – прошептала она сонно, слова были еле слышны.

Я наклонил голову, прижался поцелуем к ее макушке и закрыл глаза, чтобы попытаться заснуть, измотанный событиями этого дня.

И после этого жизнь закружилась, один день быстро сменялся другим. Мы забрали вещи Изабеллы из номера в том отеле, и она осталась со мной, напряжение между нами спадало, а она привыкала к моему дому.

Наши отношения были по большей части платоническими, за исключением случайных поцелуев и мимолетных нежных прикосновений. Я не подталкивал ее, отдав инициативу ей, а она не делала никаких попыток к сближению. Я не возражал, потому что понимал, что она просто была к этому не готова. Если честно, я даже не был уверен, готов ли я сам. Было просто приятно от того, что она снова рядом.

Я был опустошен, усталость накапливалась с каждым днем. По ночам меня мучили кошмары, и я сдерживался изо всех сил, чтобы не напиться, но алкоголь, черт возьми, казалось, так и манил меня. Изабелла ни разу не сказала об этом ни слова, но каждый раз, когда она смотрела на меня, пьющего водку, я видел озабоченность в ее взгляде. И эти ее взгляды заставляли меня чувствовать себя виноватым.

Но, тем не менее, этого было недостаточно, чтобы заставить меня остановиться.

В конце концов, я сходил в больницу, чтобы мою руку осмотрели, а на следующий день Изабелла предложила мне, наконец, распаковать все свое дерьмо, распиханное по коробкам. Мы проводили много времени вместе, лишь разговаривая, веселясь и наслаждаясь обществом друг друга, как в старые добрые времена.

И все было хорошо, даже слишком хорошо, на самом деле.

Это было слишком хорошо, чтобы быть правдой. К моему большому удивлению, нас никто не трогал. Я был уверен, что братья будут ломиться в долбаную дверь, чтобы увидеться с Изабеллой, или Алек будет звонить мне и велит заняться делом, но ничего из этого не происходило. Ни визитов, ни телефонных звонков, ничего.

И лишь почти неделю спустя в дверь кто-то постучал, и, неохотно открыв ее, я был удивлен, увидев на пороге почтальона. Он взглянул на конверт в руках, чуть прищурившись, чтобы прочитать имя.

– Эдвард Э. Каллен?

– Да, это я.

– На ваше имя получено заказное письмо, – ответил он, протягивая на подпись небольшую карточку.

Я вывел внизу свое имя и вернул ему, а он передал мне конверт. Я поблагодарил его и закрыл дверь. Прошел в гостиную и плюхнулся на диван рядом с Изабеллой. Я прочел, что письмо было от мистера Риччи, и, разорвав конверт, вынул из него лист бумаги.

– Что это? – с любопытством спросила Изабелла.

– Уведомление от адвоката, – ответил я, быстро окинув взглядом текст. – В понедельник они будут зачитывать завещание отца. Видимо, он оставил мне что-то.

– Почему ты удивлен этим? – спросила она. – Ты – его сын.

– Не знаю, – сказал я, пожав плечами, и кинул письмо на стол. – Думаю, что еще не до конца это осознал. В смысле, черт, я, конечно, знаю это – знаю, что он мертв. Я, б…ь, видел его смерть. Но мне по-прежнему трудно поверить в то, что это произошло на самом деле.

– Понимаю, – ответила она. – Хочешь поговорить об этом?

Я покачал головой.

– Не сейчас. Это последнее, о чем сейчас мне хотелось бы даже думать.

– Хорошо, – согласилась она, наклоняясь вперед и опрокидывая меня на диван.

Она обняла меня и положила голову мне на грудь, а я схватил пульт и, включив телевизор, принялся листать каналы.

Мы пролежали так весь вечер, забыв обо всем, кроме того, что происходило в стенах дома, не замечая ничего вокруг – лишь мы вдвоем.

И этот раз был не последним. Уже на следующий день, точно в то же самое время, раздался еще один долбаный стук в дверь. Заворчав, я пошел открывать и, потянув на себя дверь, застыл в замешательстве. На крыльце стоял все тот же ублюдочный почтальон, держа в руках гребаный – очень знакомый на вид – конверт.

– Сраное дежа вю, – буркнул я. – Разве ты уже не приносил сюда это дерьмо?

Он кивнул и посмотрел на конверт.

– Да, но на этот раз письмо не для вас, – ответил он. – Здесь проживает Изабелла Свон?

– Оу, да, есть такая, – ответил я, шире открывая дверь, и крикнул Изабеллу.

Она появилась через минуту и недоумевающее посмотрела на меня и на почтальона. Я улыбнулся и ткнул на конверт в его руке, а он протянул ей бланк.

– Это тебе, tesoro.

– Мне? – спросила она с удивлением, забирая у почтальона карточку.

И подписала внизу свое имя идеально ровным, каллиграфическим почерком. Я улыбался, глядя на нее и зная, как много она трудилась, чтобы научиться писать. Она отдала карточку обратно, а почтальон передал ей конверт, пожелав приятно провести последний день перед отъездом. Она ничего не ответила, а просто стояла в дверях и смотрела на конверт, выглядев при этом крайне удивленной. Я усмехнулся, наблюдая за ее растерянностью.

– Чему ты удивляешься? – спросил я, игриво повторяя ее вчерашние слова. – Ведь ты – девушка его сына.

Она взглянула на меня и подняла брови.

– Правда? – спросила она.

– Что правда?

– Я – твоя девушка?

Ее вопрос поставил меня в тупик, и я подумал, что, может, мне, черт возьми, не стоило этого говорить.

– Я не знаю, а ты?

Она улыбнулась.

– Я первая спросила.

– Может быть, наверное. Как ты думаешь, еще слишком рано утверждать это дерьмо?

– Я не знаю, а ты?

Я смотрел на нее и старался уловить смысл нашего разговора.

– Не знаю, – покачал головой. – Это капец как глупо, Белла.

– Это точно, – согласилась она. – Да и это неважно. Я имею в виду, что это просто слово, обозначение. Ты всегда говорил, что ни одно название не способно определить нас так, как мы сами себя определяем.

– Истинная правда, – сказал я, оборачивая руки вокруг ее талии и притянув в объятия. – А знаешь, оказывается, я – чертовски умный ублюдок.

– Ты только посмотри – сам себя по головке гладишь… – протянула она игриво.

Я усмехнулся и зарылся лицом в ее волосы, а потом склонился губами прямо к уху.

– А может, ты желаешь погладить меня по 'головке', tesoro? – прошептал я.

Она вздрогнула от дуновения моего дыхания и, нервно хихикнув, оттолкнула от себя.

– Какая банальная шутка, – заметила она.

– Я вовсе не шутил, – ответил я, подмигивая.

Она покраснела и закатила глаза, после чего отвела взгляд.

– Из-за того, что ты сказал это всерьез, твои слова звучат еще хуже, – пробормотала она, возвращаясь к конверту, который вертела в руках. – Интересно, что он оставил мне?

– Все, что угодно, – заверил ее я, когда она открыла письмо и прочла бумагу, предписывающую ей, в какое время и где появиться. – Деньги, недвижимость… да кто, на хер, знает.

– Но зачем? – спросила она, взглянув на меня с любопытством. – Я хочу сказать, что мне, правда, ничего не нужно. У меня и так все есть. Мне не нужны ни деньги, ни дома, ни что-либо еще. Все это не имеет для меня значения.

Я пожал плечами.

– Я не знаю, зачем, – сказал я. – Думаю, мы все узнаем в понедельник.

Мы провели выходные вместе, смотрели фильмы, ходили в ресторан, я показал ей окрестности Чикаго.

Понедельник наступил очень скоро, к полудню я был готов: надел черные брюки и белую рубашку с черным галстуком, стараясь выглядеть хоть немного презентабельно, потому что ни хрена не сомневался, что Алек будет там присутствовать. Надев на ноги черно-белые «Найк», я спустился вниз. Изабелла в это время еще принимала душ. Я открыл холодильник и вынул из него бутылки «Grey Goose». Я дьявольски нервничал, потому что этот день делал все происходящее еще более реальным. Я сделал большой глоток прозрачной жидкости. Она обожгла горло, при этом успокоив нервы – мое беспокойство сразу снизилось.

Я стоял у окна, глядя на улицу и отхлебывая из бутылки, когда телефон в кармане зазвонил. Это произошло впервые за эти дни, и его звонок застал меня врасплох. Я сразу напрягся, не зная, кто бы это мог быть. Поставив бутылку на стойку, я вытащил телефон из кармана и крякнул, увидев на дисплее мигающее имя Алека.

– Да, сэр?

– Мне нужно поговорить с тобой.

– Сейчас? – я взглянул на часы и увидел, что была уже почти половина первого, и мы должны прибыть в офис адвоката для оглашения завещания менее чем через час.

– Да, сейчас, – ответил он. – Изабелла может поехать с Эсме. Мы встретим их там.

– Ну, ладно, – сказал я, на самом деле не желая иметь с ним никаких дел, но так же зная, что выбора у меня, на хер, не было. – Я буду через несколько минут.

Повесил трубку, я глотнул в последний раз и убрал бутылку обратно, после чего поднялся наверх, чтобы объяснить ситуацию Изабелле. Быстро поцеловав ее, я сообщил, что встречусь с ней у адвоката, и, не желая заставлять Алека долго ждать, вышел из дома.

Прошел по улице к его особняку, входная дверь открылась сразу же, как я ступил на крыльцо. В проеме появилось улыбающееся лицо Эсме.

– Привет, малыш, – сказала она тепло. – Ты замечательно выглядишь.

– Спасибо.

– Изабелла дома? – спросила она.

Я кивнул, и она улыбнулась еще ярче, протянула руку и ласково потрепала меня по щеке.

– Здорово, что вы двое снова вместе.

– Да уж, здорово, что она снова рядом со мной, – пробормотал я, удивленный тем, какой счастливой она выглядела.

Это был чертовски странный день, чтобы можно было быть настолько довольной.

– У тебя очень хорошее настроение.

– Да, хорошее. Люблю, когда все получается, как я задумала, – ответила она. – Это бывает не часто. Ну да заходи в дом.

Я не понял, что, б…ь, она имеет в виду, но знал, что она права.

– Я увижусь с тобой позже.

– Хорошо, малыш.

ДН. Глава 78. Часть 8:

Я вошел и, пройдя через холл, замер, не решаясь постучать в дверь кабинета Алека.

– Открыто, – крикнул он изнутри.

Я повернул ручку и шагнул внутрь. Он сидел за столом, перед ним лежала стопка бумаг. На полу возле стола стоял черный уничтожитель для бумаги, и я наблюдал, как он совал в него листы один за другим, даже не потрудившись взглянуть на меня.

– Закрой дверь и присаживайся.

Я сел и терпеливо ждал, а он молча пихал документы в шредер.

– Что ты думаешь о юге?

– Юге? – переспросил я в замешательстве. – Ты имеешь в виду Алабаму, Миссисипи и прочее дерьмо?

– Ну, они находятся на юге, – сказал он небрежно. – Я же больше склоняюсь к юго-западу.

– Оу, ну, вообще-то, нормально. Я имею в виду, что не так уж много времени провел там, но считаю, что там неплохо, – ответил я, не понимая, к чему он, б…ь, клонит.

В умении запутать меня дурацкими вопросами он был очень похож на моего отца.

– В Фениксе было жарко, как в аду.

– К жаре нужно привыкнуть, – согласился он. – Я вырос там, но, полагаю, тебе отлично известно об этом факте.

– Да, так же, как моя мама и Изабелла. Но, полагаю, что и ты прекрасно осведомлен об этом факте.

Он поднял на меня любопытный взгляд, удивленный моим заявлением, но никак не прокомментировал его, вместо этого вернувшись к своему прежнему занятию. Он измельчил еще несколько бумаг, а я гадал, какого хрена он мне звонил, нервы накалились до предела. После того, как стопка документов исчезла, он отключен шредер и откинулся в кресле, глядя на меня со значением.

– Ты дал клятву, Эдвард, – сказал он, и голос его стал жестким. – Ты присягнул на верность организации на всю жизнь. 'Коза Ностра' будет твоим приоритетом вплоть до дня твоей смерти, без исключений. В тот день ты пустил себе кровь, четко осознавая, что, если ты когда-нибудь нарушишь клятву, то тебе пустят и всю оставшуюся. Ты точно знал, на что идешь, и я не могу просто закрыть на это глаза. Однажды вступив в мафию, остаешься в ней навсегда. Я не могу освободить тебя от твоих обязательств.

Я кивнул, не очень удивленный его словами, но не совсем понимал, какого хрена он вообще заговорил об этом.

– Я понимаю, сэр. И не жду от вас этого.

– Вот и хорошо, – одобрил он. – И хоть я не могу позволить тебе уйти, но я и не бесчувственный. Я знаю, ты совсем не создан для этого, и я достаточно милосерден, чтобы принять это во внимание. Я действительно хочу, чтобы ты был успешен, Эдвард. И не хочу, чтобы эта жизнь тебя уничтожила, поэтому буду до конца честен. Все говорит о том, что долго ты не продержишься. В тебе слишком много от матери. Откровенно говоря, все это не для тебя, но как я уже сказал: что сделано, то сделано. Ты понимаешь?

– Да, сэр, – сказал я, хотя на самом деле ни хрена не понял.

– Я рад, что ты понимаешь, и это возвращает меня к изначальной теме нашей беседы – к югу, – продолжал он. – Как тебе известно, значительная часть нашей прибыли приходит из Лас-Вегаса. Азартные игры – прибыльный бизнес, но наши интересы в казино никем не представлены. У нас есть там сотрудники, которые делают большой объем работы, но нам нужен свой человек, высокого ранга, перед которым они будут отчитываться. Кто-то, кто будет держать все под контролем и разруливать разные ситуации по мере возникновения, ну и докладывать обо всем в Чикаго.

– Посредник.

– Совершенно верно. Многие годы им был Чарльз Свон, а после его смерти это было поручено Алистеру… ну, ты знаешь, что стало с ними обоими.

– Мой отец убил их, – пробормотал я.

Он кивнул и сухо засмеялся.

– Да, именно это он и сделал. Они пожадничали и подвели нас, так что теперь я в затруднительном положении – мне нужна замена Алистеру. Это не самая гламурная работа, но к ней прилагаются определенные льготы в виде переезда на юго-запад.

Я нахмурился.

– Подожди, я? – задал я вопрос. – Ты собираешься поручить 'мне' эту работу?

– Да. Тебе я могу доверять, или не могу?

– Конечно, можешь.

– Вот и отлично. Я не говорю, что ты должен быть готов сделать это сию минуту, но вакансия свободна, если ты считаешь, что можешь справиться с ней, – сказал он.

Застигнутый врасплох этим предложением, я начал заикаться и не знал, что ответить, но он поднял руку, останавливая меня.

– Я не требую ответа прямо сейчас. Я лишь хочу, чтобы ты все взвесил, и, я уверен, тебе нужно обсудить это с Изабеллой, прежде чем принимать какие-либо решения.

– Ну, вообще-то, да, – ответил я.

– В любом случае, именно за этим я и позвал тебя, – сказал он, вставая.

Взглянув на часы, он вздохнул.

– Нужно идти, чтобы, наконец, покончить с этим.

Я согласно кивнул и пошел за ним без лишних слов.

Мы приехали в офис адвоката как раз в четверть второго. Можно было начинать. Вся моя семья была в сборе, я увидел Изабеллу, сидящую на одном из больших черных стульев, расставленных вокруг длинного стола, я подтащил стул, чтобы сесть рядом с ней. Она улыбнулась мне и взяла за руку.

Я наклонился к ней, ее свежий сладкий запах проник в мои ноздри.

– Ты отлично выглядишь, – прошептал я, мои глаза исследовали ее тело.

На ней снова было платье и каблуки, и я не был уверен, что когда-нибудь привыкну к ее новому облику.

– Спасибо, ответила она, краснея. – Ты тоже.

– Я знаю, – игриво сказал я.

Она закатила глаза, но прежде чем смогла что-нибудь ответить, господин Риччи прочистил горло, призывая всех. Мы устремили внимание к нему, а он, выйдя в центр комнаты, начал перебирать какие-то бумаги.

– Все здесь присутствующие были хорошо знакомы с Карлайлом, так что, полагаю, никто не станет возражать, если мы сократим эту процедуру и избежим ее официальности, – предложил он. – Он оставил письмо, где изложил свои пожелания, и которое я должен вам зачитать, поэтому я приступаю.

Он сделал паузу, и Изабелла заерзала на стуле, с тревогой глядя на меня. Я сжал ее руку, надеясь, что она расслабиться, потому что мистер Риччи начал читать.

'«Моей семье – пишу это с тяжелым сердцем. Я хочу, чтобы вы знали, что я прошу прощения за боль, которую причинил всем вам. Все, что я делал в жизни, я делал с мыслями о вас, и я знаю, что совершил много ошибок, но всегда старался делать то, что – по моему мнению – было наилучшим для всех. Я не жду, что вы поймете меня, в любом случае, не прямо сейчас, но я надеюсь, что со временем вы примиритесь с моим решением. Уверяю вас, у меня были веские мотивы.

Эсме, своей сестренке, своему лучшему другу и бессменной жилетке – когда бы мне ни понадобился совет или просто был нужен кто-то, кто выслушает, ты всегда была рядом. Так много всего я мог бы тебе сказать, но полагаю, самое главное из этого – что я люблю тебя, и хочу сказать тебе спасибо. Все эти годы я полагался на тебя, и теперь в неоплатному долгу перед тобой за то, что взяла на себя заботу о мальчиках после смерти Элизабет. Вы с Элизабет были хорошими подружками, и я помню, как она любила ваши совместные путешествия. Вот почему я хочу передать тебе все, что находится на чердаке дома в Форксе. Там хранятся все вещи Элизабет, все, что она напокупала за свою жизнь. Я так и не смог расстаться с ними, поэтому сложил все это там и оставил пылиться. Уверен, что только ты найдешь среди этих вещей что-нибудь полезное"'.

Я посмотрел на Эсме и увидел, что она улыбается, ее глаза блестели от невыплаканных слез.

'«А Алеку – содержимое подвала дома в Форксе, а также сейфа в кабинете под лестницей и ячейку для хранения в Порт-Анжелесе. Ты знаешь, что с ними делать"'.

Сказав это, мистер Риччи передал Алеку ключ и листок бумаги, который Алек положил в карман и кивнул, чтобы тот продолжал.

'«Моим сыновьям. Я хочу, чтобы вы, все трое, знали, что я люблю вас. Эмметт, мой старшенький, который был дан мне судьбой – твой юмор неизменно делал нашу жизнь светлее. Ты сильный и всегда защищаешь людей, которых любишь, а также ты очень отзывчивый. Ты станешь потрясающим отцом, и мне хотелось бы быть там, чтобы увидеть, когда Розали родит моего первого внука. Да, сынок, я знаю, что она беременна. Вам не удалось скрыть это от меня. Я врач и могу сам поставить диагноз"'.

Все засмеялись, а Эмметт протянул руку и положил ее на живот Розали. Мистер Риччи продолжал читать.

'«Ты всегда были самым подкованным в бизнесе, хорошо разбирался в компьютерах, даже если пару раз использовал свое умение для того, чтобы усложнить мне жизнь. Я оставляю тебе все свои инвестиции, акции, облигации и все законные сделки"'.

Мистер Риччи передал Эмметту полный документов портфель и вернулся к письму.

'«Джасперу, моему среднему сыну. Ты всегда умел сочувствовать и видел в каждом человеке, прежде всего, личность. Ты понимаешь людей и сопереживаешь им, и поэтому когда-нибудь ты станешь прекрасным врачом. Тебя многое связывает со штатом Вашингтон, там живет и семья Элис, вы оба учитесь в Сиэттле, так что я хочу, чтобы именно вы владели домом в Форксе и всем остальным его содержимым"'.

Он передал Джасперу связку ключей и какие-то документы на подпись, и снова вернулся к письму.

'«И моему младшему сыну, Эдварду – все знают, что ты бываешь непостоянным, упрямым и привередливым, но есть кое-что, о чем многие даже не догадываются – ты великодушен. Это досталось тебе от матери – твое бескорыстие. Я уважаю это качество в тебе, и независимо от того, что случится в будущем я хочу, чтобы ты знал, что я всегда гордился тобой. Ты можешь оставить за собой дом в Чикаго, но также я оставляю тебе пакет. Что ты сделаешь с его содержимым, полностью зависит от тебя, но я убежден, что это должно достаться тебе"'.

Мистер Риччи передал мне какие-то документы, после подписания которых дом, в конечном итоге, будет переведен на мое имя, и когда я вернул их ему, он протянул мне небольшой запечатанный конверт. Я тихонько поблагодарил, и осторожно начал его открывать, терзаясь любопытством, что же в нем за хрень.

'«Элис и Розали – вы обе всегда были мне как дочери, для меня было честью смотреть за тем, как вы растете, и я надеюсь, вы понимаете, как много вы значите для нашей семьи. Я оставляю вам обеим достаточно денег в трастовом фонде. Чтобы оплатить ваше обучение и все, что вам может понадобиться в будущем, хотя у меня есть предчувствие, что, благодаря моим сыновьям, никто из вас никогда и ни в чем не будет нуждаться.

Остальные деньги будут разделены на три равные части и перейдут моим сыновьям. Их точное количество не знаю даже я сам, но это больше, чем я когда-либо в этой жизни смог бы потратить, и уверен, что больше, чем когда-либо понадобится кому-то из вас. Я надеюсь, вы правильно распорядитесь ими"'.

Он сделал паузу и быстро посмотрел на Изабеллу, в результате чего глаза всех в комнате устремились к ней. Она заерзала из-за всеобщего внимания и нервно прикусила нижнюю губу, на ее лице легко читался страх.

'«И, наконец, Изабелле Свон… Я оставляю тебе конверт. Кажется, это мелочь по сравнению с тем, что я оставил остальным, но чувствую, что ты не станешь возражать. То, что находится в конверте – эгоистично, как для меня, так и по отношению к тебе, и мне бы очень хотелось отдать тебе это лично, но приходится делать это вот так"'.

Мистер Риччи передал Изабелле обычного вида белый конверт, она осторожно взяла его. Ее имя было выведено на конверте разборчивым почерком отца, и никаких указаний на это, что, б…ь, находилось внутри. Во мне вспыхнуло любопытство, но я знал, что это, на хер, не мое дело, поэтому перевел взгляд на конверт в своей руке, а мистер Риччи тем временем заканчивал чтение завещания.

'«И еще раз, я прошу прощения за ту боль, которую причинил вам мой уход, но выше нос и живите дальше. II tempo guarisce tutti i mali. Никогда не забывайте об этом. Знаю, что мои сыновья не забудут. Я люблю вас всех. Карлайл"', – прочел мистер Риччи и положил письмо на стол.

– Вот и все.

Я потер то место на груди, где находится сердце, болью в котором отозвались эти слова, краем глаза заметив, что Эмметт и Джаспер сделали то же самое.

'II tempo guarisce tutti i mali'.

Время лечит все раны. Мы вместе пришли к понимаю истинного значения этих слов, и хотя я по-прежнему чувствовал себя таким чертовски разбитым, из-за всего, что я видел и что потерял, я знал, что со временем эти раны затянутся, рубцы заживут. А также я знал, что присутствие красивой женщины, сидящей справа от меня, станет тем снадобьем, которое исцелит все мои раны.

Я, наконец, смог открыть конверт и, заглянув внутрь, застыл, когда увидел блеск золота. Я сразу понял, что там, и в мгновение ока меня охватил десяток различных эмоций. Я видел его сотни – если, б…ь, не тысячи – раз, восхищался им, когда его на своем пальце носила первая женщина, которую я любил, а позже оно украшало шею первого мужчины, которого я почитал.

Обручальное кольцо моей матери.

Оно было таким чертовски простым, но так много значило, в нем заключалась любовь длиною в целую жизнь и истории, которые оно могло рассказать. Это был символ любви моих родителей, связывающих их уз, выходящих далеко за рамки глупого клише '«рабыня и принц мафии"'. Им было насрать на это, то, что разлучило их, не шло ни в какое сравнение с тем, что свело их друг с другом. Они были родственными душами и, несмотря на все гребаные вещи, которые вставали у них на пути, жизнь привела их туда, где они должны были быть. И вот это кольцо, что лежит на дне бумажного конверта в моих руках, скрепило их узы.

Оно было их судьбой… а теперь стало моей.

Стараясь совладать с овладевшими мной эмоциями, я посмотрел на Изабеллу и напрягся, когда увидел слезы на ее лице. Она вскрыла конверт, и теперь он лежал на столе перед ней, а в руке она сжимала бумажку, которую вытащил из него.

– Tesoro, что случилось? – тихо спросил я, вытирая слезы с ее щек.

Она посмотрела на меня и покачала головой, а потом нерешительно протянула мне листок. Я осторожно взял его, испуганный ее реакцией. Я улыбнулся, когда прочитал слова, написанные в самом центре. Потому что понял, что отец дал ей, наверное, самое ценное из всего, что получили все мы.

– Ты того стоила.

ДН. Глава 79. Часть 1:

Глава 79. Зависимость. Она

Я просто хочу быть кому то нужным. Нужным и необходимым.

Мне нужен кто-то, кому я мог бы отдать всего себя –

всё своё свободное время, всё своё внимание и заботу.

Кто-то, зависимый от меня. Взамозависимый.

Чак Паланик

Изабелла

– Это совершенно не нужно, – буркнула я, поудобнее устраиваясь на кожаном сидении и глядя в затонированное боковое стекло.

Мы ехали по улицам, здания проносились мимо с постоянной скоростью, темнота скрывала пейзаж.

– Мистер Каллен не согласен, мэм, – раздался вежливый голос с водительского сидения.

– И называть меня «мэм» тоже нет необходимости, – сказала я, глядя на мужчину.

Я заметила, что он смотрит на меня в зеркало заднего вида, на его лице была написана нервозность. Я не видела его прежде и, очевидно, такая работа для него в новинку, он не хотел упустить шанс проявить себя. Это ситуация, которую они называют «ЦГ» – «Ценный Груз», – его доверяют везти только самым надежным и заслуживающим доверия шоферам. Так, в основном, именовали знаменитостей и политиков, но, похоже, мафия тоже подпадает под эту категорию. Наверное, в этом есть смысл, они боялись нападения, если что-то пойдет не так, но лично меня смущало, почему в этот список внесли и меня.

– Простите, мэм, – ответил он низким голосом, отводя взгляд.

Я мягко улыбнулась и повернулась назад к окну, ирония ситуации не ускользнула от меня.

Поразительно, как сильно изменился мир – наши жизни повернули в сторону, которую когда-то мы и представить не могли. Я часто задумывалась, как мы дошли до этой точки, было любопытно, как обернулось бы все, если б обстоятельства сложились иначе. Я знала, что это бессмысленно, потому что прошлое не изменить, но мне было интересно. И неважно, сколько раз я мысленно возвращалась к этому вопросу, я всегда думала о том единственном событии, с которого все началось – с убийства моих дедушки и бабушки Маркуса и Дидимы Тэннер зимой тысяча девятьсот семьдесят второго года.

Дедушка и бабушка – сомневаюсь, что я когда-нибудь привыкну произносить это. У меня никогда не было семьи, за исключением мамы, я отказывалась принимать в этом качестве Свонов, но пришло время, когда я начала задавать вопросы. Эдвард обещал мне, что расскажет все, что знает, что станет более открытым со мной в будущем, но правду мне поведал Алек. Он рассказал мне о Тэннерах, о том, какими они, по слухам, были людьми. Они были крепкой и гордой семьей, и, несмотря на деятельность Маркуса в мафии, он был порядочным человеком. Алек говорил, что они обожали дочь, и назвали ее Бри в честь моей прабабки Брианы. Удивительно слышать о прошлом моей матери, о том, что ее ждали… ее любили.

Он объяснил мне, что сделал Аро, начиная от участия в их гибели и заканчивая сокрытием следов, и я поняла, что этот момент был поворотным в наших жизнях. Эффект домино, который спустя десятилетия еще дает о себе знать. Если бы Аро не принял это решение, у моей мамы был бы шанс вырасти в привилегированной семье. Она бы ходила в школу и завела друзей, поступила бы в колледж и сделала карьеру. У нее были бы пижамные вечеринки и дни рождения, бойфренды и свидания. Она бы не познала ту боль, которую причинили ей Своны, она бы не была в поместье в тот день, когда приехали Каллены, и Элизабет бы осталась в живых. И Эдвард бы не страдал из-за гибели матери, а доктор Каллен не потерял бы жену. Они держались бы вместе, крепкая семья, а не переживали бы ее смерть.

Если бы Маркус и Дидима жили, все были бы счастливы.

Я видела в этом неоспоримую логику, но Эдвард не соглашался – если бы они не погибли, я бы не родилась. Он повторял, что, несмотря на то, что у моей матери многого не было, у нее была я, она подарила миру меня. Я знала, почему он так говорит, но не могла прекратить думать об этом, особенно тогда, когда ехала по улицам Чикаго в лимузине. Одно несовершенное действие, одно непринятое решение – и в машине бы везли мою мать вместо меня.

– Мэм? – я оглянулась на водителя и заметила, что он вновь на меня смотрит, вопросительно приподнимая брови. – На сорок первом шоссе была авария, и движение перекрыто. Мне придется сделать крюк, но это займет всего несколько минут.

Я вздохнула и посмотрела на часы, замечая, что уже четверть одиннадцатого.

– Хорошо.

– Я прошу прощения за неудобство.

– Все в порядке, – ответила я, пытаясь успокоить его. – Это ерунда. И пожалуйста, называйте меня Изабеллой.