Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 141 (всего у книги 166 страниц)

– Конечно, он любит тебя, – сказал Джаспер, покачав головой. – Ты не прекратила любить его. И это не твоя ошибка. Ты не можешь обвинять себя в том, что делает Эдвард, это глупо. Розали и Эмметт тоже не общаются с ним. Он живет рядом с Эсме и едва видится с ней. Он просто… занят.

– Так он совсем один? – застыла я. – Он полностью отрезал себя от всех? Никто о нем не слышит?

– Не совсем, – сказал Джаспер. – Алек говорит с ним ежедневно.

– Алек, – пробормотала я, тряхнув головой и подходя к плите. Я забрала у Элис ложку и начала помешивать соус, пытаясь отвлечься. Больше я ничего не сказала, но старалась все обдумать. Я всегда считала, что у Эдварда осталась семья, помогающая ему пройти через все то, с чем ему приходится справляться в Чикаго, понимая, что ему нужен кто-то – поговорить, чтобы он опять не соскользнул в темноту. Знание, что он разорвал с ними все контакты, ударило по мне, и мое беспокойствоа увеличились, так как с ним не могло быть все хорошо, раз он отказывается общаться со всеми. Я вытолкнула Эдварда на поверхность, но кто удержит его на плаву?

ДН. Глава 75. Часть 4:

Все эти мысли крутились в голове, пока я продолжала идти вперед. Все эти месяцы я ничего не слышала от Алека, но знала, что он следит за мной через остальных. У меня не было повода звонить ему, и, если честно, не было желания… пока не наступил июнь и все не перевернулось с ног на голову.

ОоОоОоОоОоОоОо

1 июня 2007 г.

Я сидела на металлической скамейке в парке, крепко стискивая белый конверт в руках и тупо глядя в пространство. Я только что закончила последний курс по искусству, и рядом на скамейке лежало мое портфолио, храня в себе все работы, которые я сделала за последние пять недель. Дюжины рисунков, от портретов до пейзажей, от реализма до абстракции, и все они содержали часть меня. Удивительно, насколько лечебным может быть рисование красками. Рисование карандашом было технично, линии и детали всегда должны были быть слишком совершенны, чтобы оставлять меня удовлетворенной, но я могла потеряться в рисовании красками и вкладывала в это свои эмоции. Каждый из рисунков много значил для меня, но искусство субъективно, и я понимала, что другие могут посмотреть на них и обнаружить что-то совершенно другое. Мне нравилось рисовать, словно каждая работа содержала скрытое сообщение, которое знала только я, но остальные могли попытаться разгадать код.

Хотя конверт в руке был самым личным моим имуществом. Внутри него была часть моего сердца, и я вложила душу в линии на бумаге. Я посмотрела на лицевую сторону – и мои глаза проверили адресата… Эдвард Каллен.

Я написала его прошлой ночью, но, вместо того, чтобы спрятать, как я обычно делала с его письмами, я вложила его в конверт и решила на самом деле отправить. Найти адрес было легко, потому что Джаспер знал, что Эдвард жил в доме, в котором вырос. Эдвард показывал его мне, когда мы жили в Чикаго, так что я знала название улицы, и найти дом по Интернету было делом нескольких минут.

Я прихватила письмо с собой в класс и часом позже все еще держала в руках, неуверенная, отправить его или нет. Я волновалась о том, что его получат, боялась, что для Эдварда все может стать еще хуже. Я была так глубоко погружена в свои раздумья, что не услышала, как ко мне кто-то подошел.

– Хороший день, правда?

Я подпрыгнула, вздрогнув, и быстро огляделась, заметив пожилого джентльмена, стоящего рядом со мной. Он был одет в обычные джинсы и футболку, с красно-коричневой кожей и седеющими темными волосами. Он выглядел смутно знакомым, и я немедленно задумалась, не был ли он кем-то, кого я должна знать, вроде соседа. Мужчина тепло улыбнулся, и я вежливо ответила:

– Да, хороший день.

– Погода удивительна. Я всегда считал, что в штате Вашингтон должно быть холодно, поскольку это северный штат, но температуры здесь умеренные. Хотя дождей больше, чем мне нравится, – сказал он, делая последние несколько шагов в моем направлении, доставая из кармана пачку сигарет.

Он вытащил одну и зажал ее между зубами, протягивая пачку мне.

– Хочешь?

– Нет, спасибо, – сказала я, качая головой. – Я не курю.

– Это хорошо, – он убрал пачку назад в карман. – Умная девушка. Это плохая привычка, так что и не начинай.

– Я и не собираюсь, – ответила я.

– А тебе нравится дождь? – спросил он, возвращаясь к вопросу о погоде, после того, как зажег сигарету. – Думаю, что все местные как-то пользуются этим.

– Наверно, – пробормотала я. – На самом деле я не отсюда, так что привыкаю справляться с этим.

– Да? А откуда ты? – спросил он, вопросительно поднимая брови. – У тебя странный акцент, который я не могу определить. С юга?

– Да, с юга. Финикс, – ответила я.

– Так ты привыкла к сухому теплу, – кивнул он. – Я несколько раз был в Аризоне. Красивое место. А что привело тебя в Вашингтон?

– Изменение сценария, – небрежно пожала я плечами.

Я не знала, как точно ответить на этот вопрос, учитывая, что у меня не было выбора. Он еще немного поговорил о погоде, пока я продолжала стискивать конверт в руках, пытаясь быть вежливой и слушать его. Хотя это было нелегко, его присутствие подталкивало меня на грань.

– Это любовное письмо? – игриво спросил мужчина, чувствуя мою отвлеченность.

Я пожала плечами, чувствуя, что от его вопроса щеки заливает румянец.

– Это письмо старому другу, – сказала я.

Он улыбнулся, и его глаза понимающе сверкнули, когда он смотрел на меня.

– Я воспринимаю это как «да». Здесь есть почтовый ящик, знаешь? – сказал он, показывая на синий закрытый ящик в нескольких футах от нас на краю парка. – Я могу бросить туда письмо, если хочешь.

Я с секунду обдумывала его предложение, и нерешительно качнула головой.

– Нет, спасибо, – сказала я. – Я еще не решила, хочу его отправлять, или нет.

– Понимаю. Хотя уверен, что он стоит того, чтобы ты ему писала. Красивая девушка вроде тебя не выберет плохого, – подмигнул он. – Так ты художница?

Я удивленно посмотрела на него, размышляя, почему он так сказал, и поняла, что он увидел мое портфолио. Я немедленно ощутила вину за то, что заняла целую скамейку. Не должна ли я быть вежливой и предложить ему сесть?

– Я взяла несколько уроков рисования, но не уверена, можно ли называть меня художницей, – пробормотала я, нервно подбирая портфолио.

– Я уверен, ты прекрасна, – ответил он, бросая окурок на землю и растирая ее носком ботинка.

Он, улыбаясь, протянул руку.

– Не возражаешь, если я посмотрю?

Я засомневалась, но протянула ему папку, нервно наблюдая, как он взял ее и начал перелистывать страницы. Вытащив один и поднимая его вверх, он протянул мне остальные.

– Смотри, вот этот делает тебя художницей, – сказал он, любуясь рисунком.

Я улыбнулась комплименту и увидела, что это абстракция, по большей части состоящая из темно-красного, оранжевого и желтого. Кроме того, там были синие и зеленые пятна, и черная фигура в середине.

– А на что это кажется вам похожим? – с любопытством спросила я.

Он пожал плечами, продолжая пристально разглядывать рисунок.

– По мне – это черная дыра, которая втягивает все в себя, и вся теплота и счастье в жизни исчезает из-за этого, – ответил он.

Он с интересом взглянул на меня, и я улыбнулась его ответу, потому что поняла, что он видит в рисунке своего рода подтверждение своей теории. Я никогда не спорила с людьми, когда они высказывали собственное мнение, пусть даже неправильное. Теплые цвета обозначали мою жизнь в Финиксе, а холодные цвета начинали догонять их, моя новая жизнь обретала форму и смывала прошлое. Черная фигура в центре была мною, потому что такой я была. Нечто без имени и без лица. Тогда я была никем.

– Я рада, что вам нравится, – сказала я, забирая у него рисунок и укладывая его в портфолио.

– Нужно быть слепым, чтобы не увидеть этого. У тебя определенно талант, – искренне сказал он.

Он начал хлопать по карманам, оглядывая вокруг.

– У тебя случайно нет сотового? Я бы позаимствовал его на время, потому что забыл свой дома, и не знаю, есть ли поблизости телефон-автомат.

– Конечно, – сказала я, доставая свой сотовый.

Джаспер всегда давал свой людям, так что я не видела в этом вреда. Я протянула сотовый мужчине, и он взял его, с улыбкой раскрывая. Он отошел на несколько шагов, чтобы обеспечить приватность разговора, нажал несколько кнопок, поднес к уху и начал ждать. Я вздохнула и взяла из школьной сумки бутылку с водой и, оглядывая парк, допила ее. Вода была теплой и противной на вкус, потому что я таскала ее весь день, но мне хотелось пить, так что это не волновало меня. Переведя взгляд на мужчину, я увидела, что он идет в моем направлении, протягивая телефон.

– Спасибо, – ответил он.

Я начала запихивать пустую бутылку обратно в сумку. Он придержал меня за руку и тепло улыбнулся.

– Я выброшу ее для тебя. По крайней мере, я могу сделать хотя бы это, раз уж ты одолжила мне сотовый.

– Спасибо, – благодарно сказала я, протягивая ему бутылку.

Его улыбка увеличилась.

– Не стоит благодарностей. Кстати, я Джой. Я не представился тебе раньше.

– Я… – начала я, но прежде чем я назвала свое имя, меня перебил резкий мужской голос, пустивший дрожь по моей спине.

– Какого черта ты делаешь?

Я быстро повернулась, сердце забилось от страха, и увидела, что в нескольких футах от меня стоит доктор Каллен. Смутившись, я начала заикаться, не понимая, что он здесь делает, и что я сделала неправильно, но понемногу осознала, что он смотрит не на меня. Его глаза были сфокусированы на мужчине, который только что представился как Джой, и выражение на его лице было злым.

– Карлайл, рад тебя видеть, – небрежно сказал Джой, и факт, что они знакомы, шокировал меня. – Что сегодня привело тебя в Сиэттл?

– Я могу спросить у тебя то же самое, – прямо спросил доктор Каллен, направляясь к нам. – Я уже говорил тебе, что предпочитаю, чтобы меня называли доктором. Только мои друзья и семья зовут меня Карлайлом, а ты к ним не относишься.

– Правда, – сказал Джой. – Простите, доктор Каллен. Я, должно быть, забыл про это.

– Ты, похоже, забыл не только про это, – сказал доктор Каллен, глядя прямо на меня. – Я думал, что ясно дал понять, что ты должен держаться подальше от моей семьи.

– Семьи? – сказал мужчина, глядя на меня с удивленной улыбкой. – Это интересный выбор слова.

– Ты хорошо знаешь, что она рассматривается как часть моей семьи, и я не буду мириться с тем, что ты мучаешь ее, – резко сказал доктор Каллен.

– Я мучаю ее? – засмеялся Джой. – Это немного иронично, учитывая ситуацию, тебе не кажется?

– Тебе нет до нее дела, – проигнорировал вопрос доктор Каллен.

– О нет, ты ошибаешься. У меня есть к ней дело, и ты точно знаешь, какое именно, – ответил тот.

– Она не нужна тебе, – сказал доктор Каллен. – Ты чертовски хорошо знаешь, что ее надо оставить в покое.

– Я хорошо знаю наше соглашение, доктор Каллен, но ты же не можешь серьезно верить в то, что я должен просто поверить тебе на слово? – спросил Джой. – Я оставлю ее в покое, если ты не вынудишь меня, но мне нужно что-то для подтверждения. Что-то вроде секретных депозитов…

– У нее их нет, – со злостью сказал доктор Каллен, сверкнув глазами от ярости.

Он повернулся ко мне. Я напряглась, потому что меня смутило его выражение.

– Он сказал тебе, кто он такой?

– Он сказал, что его зовут Джой, – пробормотала я. – И все.

– Джой? – доктор Каллен удивленно воззрился на мужчину. – Почему, агент Ди Фронзо, вы пытались обмануть девушку?

– Агент? – промямлила я.

Его слова застали меня врасплох.

Мужчина, стоявший передо мной, застыл на месте, когда доктор Каллен кивнул.

– Специальный агент Джозеф Ди Фронзо, департамент юстиции Соединенных Штатов, – сказал доктор Каллен.

– Он коп? – раскрыла я глаза от шока.

Мое сердце усиленно забилось, когда я попыталась вспомнить нашу беседу, надеясь, что не сказала ничего криминального.

– Он не просто коп, – сообщил доктор Каллен. – Он федеральный агент, который занимается моим делом.

– Я… Я клянусь, что не знала, доктор Каллен, – заикалась я.

Он протянул руку, чтобы остановить меня, качнув головой.

– Я знаю это, dolcezza. Не переживай. У него не было права говорить с тобой, и он знает это. Он не получил доказательств, – ответил доктор Каллен.

– Ошибаешься, – сказал мужчина. – У меня есть доказательства, я просто не могу использовать их без девушки.

– Ты не получишь девушку, – резко ответил доктор Каллен.

– Посмотрим.

Доктор Каллен с серьезным выражением лица взглянул на меня.

– Он что-нибудь брал у тебя или давал тебе что-нибудь?

– Он… он брал у меня сотовый, – нервно сказала я.

Доктор Каллен расстроено вздохнул, подошел ко мне и протянул руку.

ДН. Глава 75. Часть 5:

– Дай мне его, – жестко сказал он.

Я достала телефон и передала ему, глядя, как он открыл крышку и вытащил аккумулятор. Он со злостью взглянул на мужчину, вытаскивая маленький черный чип, бросил его на землю и растоптал, покачав головой и собирая телефон обратно.

– У них теперь есть твой номер, так что нужно его поменять. Еще я не удивлюсь, если он интересовался твоей корреспонденцией. Это так?

– Да, – ошеломленно призналась я. – И еще он предложил выбросить мою бутылку…

– Верни ее ей, – сказал доктор Каллен, глядя на мужчину. – Я позвоню своему адвокату, если должен это сделать.

Мужчина сердито посмотрел на меня, но вернул мне бутылку. Я осторожно взяла ее, не понимая, что за проблема в этом мусоре.

– Если вы хотите получить ее ДНК, агент Ди Фронзо, сначала обзаведитесь ордером. Не пытайтесь обмануть ее еще раз, – резко сказал Карлайл и повернулся ко мне. – Иди домой. Я справлюсь с ситуацией. Пожалуйста, будь более осторожна.

– Да, сэр, – пробормотала я, прыжком вставая на ноги и собирая свои вещи. Мужчина горько рассмеялся, когда я начала уходить.

– Мы еще встретимся, Изабелла Свон.

ОоОоОоОоОоОоОоО

Я все это время так и не знала, что от меня хотел федеральный агент, с какой целью ему нужна была моя ДНК или подслушка моих телефонных разговоров, но было очевидно, что это серьезная ситуация. Алек был в ярости, потому что, если бы все узнали, что я разговаривала с федеральным агентом в отсутствии доктора Каллена, неважно, насколько невинной была беседа, он единственный расплачивался бы за последствия. Я выглядела предательницей, что, в свою очередь, делало крысой Алека, поскольку он поручился за меня. очевидно, что мужчина знал, кто я и откуда, и в ночь после этого инцидента, когда я заметила его стоящим на улице перед нашим домом, я осознала, что он не собирался сдаваться и уходить.

Тогда я поняла, что должна сделать это, ради всех, о ком я заботилась. Этим вечером, когда Джаспер заснул, я взяла телефон и нашла в нем номер Алека Эвансона. Это был первый из множества последующих моих звонков к нему.

Я не отослала письмо.

– Изабелла! – раздался снизу голос Эмили, вырывающий меня из размышлений.

– Что? – отозвалась я, откладывая телефон и подходя к гардеробной.

Вытащив шорты и топ-танкини, я быстро переоделась, после чего скользнула в шлепки.

– В этом доме есть вообще чертов алкоголь? И где ты, б…ь?

Я засмеялась, заходя в ванную, быстро причесываясь и поднимая волосы с шеи. Секунду я разглядывала свое отражение, увидев темные круги под глазами и осознавая, что я чертовски плохо выгляжу.

– Не возражаешь, если я поищу? – заорала Эмили.

Я тряхнула головой, потому что было еще слишком рано для алкоголя, и ушла назад в спальню. Посмотрев на часы, на которых было без нескольких минут десять, я села на край кровати и опять взялась за телефон. Моя рука нервно тряслась, когда я перелистывала контакты, остановившись на номере домашнего телефона Алека. У меня был номер его сотового, но Алек ожидал, что я буду пользоваться им только в самых крайних случаях, предпочитая, чтобы я оставляла сообщения на автоответчике.

Прошло несколько гудков, и я задержала дыхание, услышав щелчок.

– Алло?

Я с облегчением выдохнула, потому что ответил мягкий женский голос, а говорить с ней было значительно легче, чем с ее мужем.

– Здравствуй, Эсме.

– Изабелла! – выдохнула она.

Я знала, что мой номер телефона не опознается, так что до этого она не могла знать, кто звонит.

– Как ты?

– Я в порядке. Как ты?

– Все хорошо. На самом деле, я собиралась уходить, когда услышала звонок. Я рада, что ты позвонила, о тебе уже вечность ничего не было слышно.

– Я знаю. Я была… занята, – нерешительно сказала я, чувствуя вину.

– Не надо извинений, детка. Мне они не нужны. Я понимаю, через что тебе надо было пройти. Я рада, что с тобой все хорошо, потому что беспокоилась за тебя.

– Я понимаю и обещаю, что со мной все будет прекрасно, – сказала я. – А Алек дома? Он звонил мне утром.

– Он? – удивленно переспросила она. – Нет, он рано ушел. Сказал, что ему нужно кое-что сделать в клубе.

– Ладно, – сказала я, понимая, что он, похоже, звонил по поводу свадьбы. – Сообщишь ему, что я звонила?

– Конечно, милая.

– Спасибо, – тихо сказала я. – А… он все понял? Ты не в курсе? – я вдруг почувствовала тошноту и прикусила губу, пытаясь отогнать ее назад.

– Не думаю, – ответила она. – Я уверена, что слышала бы, если бы это было так.

– Спасибо, – опять сказала я. – Ты не должна была делать это. А Алек знал?

– Нет, но он умный мужчина, – ответила Эсме. – Когда Эдвард упомянул о рисунке, который я послала ему на день рождения, Алек точно понял, откуда он пришел. На самом деле, если Эдвард в конце концов не поймет, что это такое, я удивлюсь. Правда, в его состоянии…

– Состоянии? – переспросила я, когда она прервалась, не понимая.

– Плохой выбор слова. Я хотела сказать про положение его дел. Она занят и отвлечен. Ты понимаешь, как это может быть.

– Да, – ответила я, хотя это все еще смущало меня.

Ее тон изменился, и она, похоже, внезапно занервничала.

– Все нормально, Эсме?

– Конечно, милая, – ответила она. – Правда, мне пора, сегодня много дел.

– Хорошо. Рада была поговорить, – ответила я. – И, если ты увидишь…

– Увижу Эдварда, – сказала она, точно зная, к чему я веду. – Я собираюсь к нему зайти.

– Передай ему мои поздравления с днем рождения, – попросила я.

Сердце дико забилось. Это был двадцатый день рождения Эдварда, второй, который я пропускала, и в этот момент я не хотела ничего больше, как быть рядом с ним, хотя понимала, что это невозможно.

– Конечно.

Я еще раз поблагодарила ее и отключилась, пытаясь спрятать слезы, которые угрожали пролиться потоком. Передо мной еще был длинный день, и нужно было держаться.

Взяв свои вещи, я спустилась вниз, найдя Эмили в гостиной, рассматривающей один из моих рисунков на стене.

– И что ты видишь? – спросила я.

Она подпрыгнула, не услышав моих шагов, и быстро повернулась, хватаясь за сердце. Я увидела трубочку в ее чашке из «Старбакса», и закатила глаза, понимая, что там алкоголь.

– Я вижу девушку, которой нужно лечь и отдохнуть, – саркастически сказала она, изучая меня опять. – Еще ей нужно сделать макияж, чтобы убрать мешки под глазами, и педикюр, если она собирается носить шлепки.

– Очень смешно, – ответила я. – Потому что я вижу девушку, чьи планы на вечер внезапно пошли…

– Нет, – сказала она, сузив глаза. – Я предвкушала этот день несколько недель!

– Да, – усмехнулась я. – Но не буду. Радуйся, что я люблю тебя, даже если ты зараза.

– И слава Богу, – сказала она, поднося соломинку к губам и делая глоток. – Пойдем. Пора, если мы не хотим опоздать. Ты водишь… осторожно.

– Осторожно, – пробормотала я, пока она выходила мимо меня из дома.

Я взяла темные очки и надела их, выходя наружу. Было довольно жарко, температура превышала девяносто градусов (пр. переводчика: больше 32 по Цельсию), и солнце ярко светило, на небе не было ни облачка. Жара не беспокоила меня, потому что я выросла в жарком месте, и я наслаждалась ясной летней погодой. Я даже слегка загорела, хотя думала, что это невозможно.

Я нажала кнопку на брелке, открывая машину, и Эмили скользнула на пассажирское сиденье, крикнув, чтобы я поторопилась. Я оглядела машину, любуясь сияющими арками колес и гладким серебристым корпусом, и немедленно подумала об Эдварде. Я оставила себе его машину, несмотря на то, что Алек убеждал меня избавиться от нее, потому что это была большая часть Эдварда, с которой я не могла расстаться. Как бы глупо это не звучало, Эдвард любил свою машину, и каждый раз, когда я вела ее, это напоминало мне о его привязанности. Это давало чувство спокойствия, и я слушала все, что Алек говорил мне, следуя его инструкциям, но оттолкнула свой дискомфорт в сторону и заняла жесткую позицию, когда дело касалось машины.

Я села за руль и завела машину, закрывая двери. Эмили развалилась на сиденье, забрасывая ноги на приборную панель. Я съежилась.

– Опусти ноги, – сказала я.

– Ей не больно.

– Опусти.

– Это просто машина.

– Мы каждый раз должны проходить через это? Опусти ноги, или выходи и иди пешком. Мне все равно, – сказала я.

Она фыркнула и опустила ноги, усаживаясь ровно.

– Меня бесит, как ты относишься к своей чертовой машине, – сказала она, тряхнув головой. – Это «Вольво», Иззи. «Вольво» водят только домохозяйки республиканцев и мамочки футболистов. Клянусь, что до тебя я не видела ни одного «Вольво» без надписи на бампере «Мой мальчик круглый отличник». Я никогда не понимала этого. Разве не все дети в начальной школе круглые отличники? Сейчас, на самом деле, дети в начальной школе получают оценки? Разве нам не говорили, что это убивает чувство собственного достоинства, или что-то в этом роде? Наше следующее поколение вырастет сволочами, знаешь ли. У них даже нет свободного времени, так что игра в вышибалы скоро умрет. Это глупо. И я слышала в новостях, что какой-то мальчик в первом классе был исключен из школы за то, что поцеловал девочку в щеку. Слушай, какого черта? Тогда, когда они будут в старших классах, он не сможет пощупать ее, или уговорить ее на минет, или что-то такое. Вот этого я не понимаю. У половины парней в нашей школе отсасывали под трибунами на переменах, и учителя просто игнорировали это. Черт, они, возможно, и сами трахались с некоторыми девочками, похотливые старые ублюдки. В вашей старшей школе было так же?

Она с любопытством посмотрела на меня, и я кивнула, надеясь, что этого будет достаточно для ответа.

– Ты, похоже, взбодрилась от кофеина, – сказала я, стараясь отвлечь ее внимание. – Не думаю, что ты сделала хотя бы один вдох во время этой тирады.

– Смешно, – язвительно сказала она. – Где джинсы твоей мамочки? Они прекрасно подойдут для «Вольво».

Я засмеялась, выезжая с подъездной дорожки на улицу. Эмили во время поездки непрерывно болтала обо всем, что было у нее в голове, как обычно. Иногда я задумывалась, может, ей просто нравится слушать собственные разговоры, учитывая, что она не требовала от меня включения в беседу. Хотя это мне нравилось. Чем меньше она спрашивает, тем меньше мне врать.

Парковка была практически пустой, когда мы доехали, и я припарковалась на первом свободном месте. Я разблокировала двери, прежде чем заглушить машину и выйти. Осмотрев потрепанное кирпичное здание, я вернула внимание на большую доску, висевшую рядом с главным входом.

Художественная студия «Радуга».

Окленд, Калифорния.

Калифорния… Алек после происшествия в парке предложил, чтобы я уехала из Сиэттла, сказав, что поможет мне устроиться в любом месте, пока доктор Каллен под следствием, но я выбрала место сама. Я еще до его предложения думала об отъезде, так что мне было не так тяжело сделать выбор. Как бы я ни приветствовала все, что делал для меня Джаспер, я понимала, что должна жить сама. Воспоминания об Эдварде наталкивали меня на мысль о моей предыдущей жизни везде, куда бы я ни смотрела, и я понимала, что мне нужен новый старт, если я действительно хочу воспользоваться шансом быть свободной. Я была рядом с людьми, которые знали, что внутри меня все еще таится часть прежней Беллы, и, пока я не отпущу эту жизнь, я никогда не смогу полностью отпустить эту личность.

Я оставила почти все, как и Эдвард, и за это чувствовала себя виноватой, но думала, что это лучший способ справиться с ситуацией. Я надеялась, что они не будут обижаться на меня, но часть меня всегда боялась, что они не смогут понять. Я написала записку, объясняя, что мне нужно побыть одной, и подсунула ее под дверь спальни, прежде чем уехать в Калифорнию. Алек нашел дом и приложил усилия, чтобы записать меня в местную художественную школу, практически в последний день, но до отъезда он дал мне несколько основных указаний. Он сказал, что у них есть несколько простейших советов, чтобы облегчить мне переезд, но я не была дурой – Алек ждал от меня повиновения. Он сказал, что федеральный агент не прекратит выслеживать меня, надеясь, что он как-нибудь убедит меня пойти на сотрудничество с ним, так что мне необходимо сделать некоторые определенные приготовления, чтобы пропасть без вести. Это означало, что я должна сделать в точности то, что он скажет… за исключением продажи машины.

ДН. Глава 75. Часть 6:

– Ну, идем? – сказала Эмили, допивая жидкость в своей чашке и хлюпнув, когда она закончилась.

Эмили вздрогнула, то ли сама по себе, то ли от ликера, который выпила, я не была уверена, и направилась к входу. Я улыбнулась, когда подошла к зданию и услышала шум внутри, крики и грохочущие шаги, но Эмили простонала.

– Напомни мне, почему я опять делаю это?

– Ты сказала, что мы справимся легче, чем эти выпендрежники-интеллектуалы.

– Точно, – ухмыльнувшись, ответила она. – Никогда не доверяй мужчине в берете с французским акцентом, Изабелла. Он или гей, или обманщик. Поверь мне.

Я засмеялась, качнув головой, не желая слушать историю, скрывающуюся за этим утверждением. Она открыла дверь, и я съежилась от шума, шагнув в помещение. В тот момент, когда за мной захлопнулась дверь, я напряглась, но было уже поздно. Они влетели прямо в меня, и я отшатнулась, теряя равновесие и падая, когда они обхватили руками мою талию.

– Изабелла! – заорал голос.

Я улыбнулась маленькой девочке, которая с обожанием смотрела на меня. Ее густые темные волосы обрамляли лицо и частично закрывали ей обзор. Я убрала волосы с ее глаз, вставая и отряхивая одежду.

– Привет, милая, – тепло сказала я девочке по имени Челси.

– Они животные, клянусь, – пробормотала Эмили.

Я осмотрелась и увидела, что в ее ноги вцепились двое парнишек, мешая ей идти.

– Хорошо, что я люблю зоопарки.

Пожилая леди по имени Шелли коротко кивнула мне, молча показывая, что они все мои, и поспешно растворилась за дверью.

– Хорошо, дети, рассаживайтесь, – крикнула я.

Несколько человек взглянуло на меня, услышав мой голос, но большая часть полностью проигнорировала это, продолжая бегать и кричать. Эмили тяжело вздохнула, поднося пальцы ко рту, и громко свистнула. Звук пронесся по комнате, отражаясь от стен и немедленно привлекая всеобщее внимание.

– По местам, монстры, – сказала она.

Дети повиновались. Я похлопала Челси, все еще обнимающую меня за талию, по голове, тихонько сказав ей садиться на место. Она неохотно отпустила меня, скользнув на свой стул. Эмили и я начали раскладывать наши принадлежности.

Художественная школа «Радуга» была маленькой комнатой в местном общественном центре, где Эмили и я вели уроки рисования для непривилегированных детей. Название было ироничным, потому что в этом месте не было ничего яркого или цветного. Стены были тускло-коричневого цвета, краска облупилась, здание обветшало и разваливалось на части. Там протекала крыша, кондиционер не работал, и в комнате едва можно было дышать.

У большинства детей, приходящих в общественный центр, не было семьи, они жили в приютах, а оставшиеся появлялись из сломанных домов, где их родители были связаны с наркотиками и криминальной деятельностью. Все они находились в группе риска у властей штата Калифорния, опасающихся, что они пойдут по стопам родителей или полностью растворятся в системе. Они все были юны и невинны, в возрасте между четырьмя и семью, но я понимала, что они в одном шаге от жизни, которой жила я. Маленькая девочка, которая обнимала меня, в особенности… ее мать бросила ее, когда та была младенцем, и отец пытался продать ее ради наркотиков.

Один из моих профессоров однажды упомянул об этом, спросив, не хочет ли кто-нибудь учить детей, или программа закроется. Никто не выразил желания, хотя это было полезно для дальнейшего образования, потому что никто не хотел связываться с детьми и терять свободу. Я, нервничая, сообщила о своем желании профессору после уроков, она радостно согласилась, и на следующее утро я пошла к Эмили с вопросом, не сможет ли она помочь мне. Она сомневалась… пока не услышала, что сможет пропустить обязательную летнюю практику в обмен на добровольную помощь.

Мы провели два часа, рисуя с детьми, и, когда урок закончился, я устала. Шелли вернулась присматривать за ними, мы попрощались, и Челси встретила меня у двери, ярко улыбаясь и протягивая один из своих рисунков.

– Это я сделала! – воскликнула она. Я засмеялась и взяла его, рассматривая кривую тощую фигуру с ненормально большой головой и длинными коричневыми волосами. На лице был большой красный рот, на небе нарисовано большое солнце, яркость которого заставила меня улыбнуться.

– Очень красиво, – с энтузиазмом сказала я.

– Возьми его.

– Правда? – спросила я. – А давай оставим его здесь, и я возьму его завтра, хорошо? Он очень красивый.

– Ты думаешь, он красивый? – с сияющими глазами спросила она. – Может, я смогу стать художницей?

Я улыбнулась.

– Конечно. Ты можешь быть всем, кем захочешь.

– Спасибо! – завопила она, почти стискивая меня в объятиях.

Я обняла ее в ответ и сказала, что скоро увижусь с ней, прежде чем уйти к машине, где меня уже ждала Эмили.

Я поехала домой. Эмили сообщила, что ей надо кое-что сделать, и она пообщается со мной позже вечером, залезла в свой «Мерседес» и покатила вниз по улице. Я направилась внутрь, поднялась по лестнице и свернулась на кровати, чтобы подремать. Как только я закрыла глаза, то скользнула в бессознательное состояние. Пришли мысли об Эдварде, его образ в голове был настолько ясным, что мне было больно. Он сидел перед своим пианино, легко пробегаясь пальцами по клавишам, но не надавливая на них, не играя ни одной ноты. Он не говорил, но поднимал голову, не было ничего, кроме Эдварда в темноте и тишины.

Я наслаждалась этим, мои глаза сканировали его силуэт, упиваясь его накачанным телом. На нем не было рубашки, и я видела очертания его мышц, то, как поднимается и опускается его грудь при дыхании, и темноту татуировок на его бледной коже. Его волосы были спутаны, как обычно, торчали в разных направлениях и падали на его глаза, пока он смотрел на клавиши. Я видела шрам на нем, напоминание о том, что он пережил, и внезапно страстно захотела коснуться его.