Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 122 (всего у книги 166 страниц)

Я провалился в глубокий сон. Образы, появлявшиеся в моей голове от тревоги, отражались в снах. В конце концов, я проснулся в комнате, наполненной светом, и в полубессознательном состоянии огляделся. Мой взгляд упал на часы, стоявшие на комоде через комнату. Чтобы понять цифры, которые они показывали, мне пришлось затратить несколько секунд, и мои глаза расширились от шока, когда я понял, что уже восемь утра.

Я проспал двенадцать долбаных часов.

Я быстро сел, запаниковав, и боль отозвалась в каждом дюйме моего тела. Я выругался, застигнутый врасплох ее интенсивностью, не ожидая, что мне будет так плохо. Я сполз на ноги и натянул кроссовки, тщательно завязав шнурки, и вышел из комнаты. Я остановился на пороге гостиной, спустившись вниз, слегка удивленный тем, что все осталось практически точно так же, как было, когда я уходил.

Прошла половина гребаного дня, но ничего не изменилось.

– Черт, так близко, – заорал Эмметт, разочарованно хлопая руками по кофейному столику.

Я с беспокойством посмотрел на него. Его слова заставили меня нервничать. Он выглядел весьма истощенным, его глаза налились кровью, под ними появились темные круги, и он, очевидно, всю ночь трепал свои волосы, потому что они торчали во все стороны.

– Близко? – спросил я, раздумывая, что именно он имел в виду…

Он подпрыгнул и в шоке уставился на меня, не осознавая, что я стою там.

– Черт, и сколько ты там стоишь? – спросил он.

– Только секунду, – ответил я. – Так что это означает – так близко?

Он вздохнул.

– Это означает, что я вернул все, как было. Я думал, что переключил чип назад проследить Изабеллу, но каждый раз, как я открываю чертову программу, она выдает ошибку и не дает определить ее местоположение.

– Ты сможешь исправить это, правильно? – спросил я, вопросительно поднимая брови.

– Не знаю, – тихо сказал он, нахмурясь.

Я начал вскипать, его ответ был не тем, который я хотел услышать.

– Что, б…ь, означает то, что ты не знаешь? – заорал я.– Боже, Эмметт, ты должен быть способен исправить это!

Он секунду смотрел на меня, и я услышал, как за мной прозвенел горький смех отца, застигнув меня врасплох, потому что я не знал, что он там.

– Вот что происходит, когда любители влезают в то, чего они не должны трогать, – сказал он, проходя мимо меня в гостиную.

Он вытащил из кармана сложенный клочок бумаги и протянул его Эмметту.

– Врач, которого мы посетили в Финиксе, немного покопался и достаточно уверен, что это серийный номер ее микрочипа. С этим и моим кодами ты сможешь обнаружить ее. Давай надеяться, что ты каким-то образом не изменил чертову систему, когда играл с ней, и полностью не стер ее.

Эмметт немедленно начал работать, не позаботившись ответить на язвительные слова, и отец повернулся к выходу. Он выглядел встрепанным, и было совершенно очевидно, что он работал всю ночь.

– У тебя есть какие-нибудь идеи? – спросил я, когда он проходил мимо меня, желая знать, узнал ли он, б…ь, хоть что-нибудь.

Между ситуацией с Лораном, который, как я предполагал, умер, и заседанием с Аро, они могли узнать что-то, что поможет нам.

– Мы поговорим позже, – сказал он, даже не позаботившись посмотреть на меня, проходя мимо.

Я еще долго стоял, наблюдая за работой Эмметта, прежде чем из кухни появилась Эсме, такая же усталая, как и все остальные. Она грустно улыбнулась и направилась в моем направлении, оглядывая меня и протягивая таблетку и стакан воды.

– Я подумала, что услышала твой голос, – тихо сказала она.

Я взял это, проглотил таблетку и запил ее водой.

– Как ты себя чувствуешь?

Я пожал плечами, протягивая назад воду, и не стал отвечать, не зная, что, б…ь, ответить. А как она думала, я могу себя чувствовать? Мне было больно и внутри и снаружи, вся моя жизнь превратилась в гребаный хаос. Мое тело было сломано, с духом произошло то же самое, все вышло из-под контроля. И что я должен был ей сказать? Что я чувствую себя в этот момент, словно умираю, и это будет для нее проклятым облегчением? Или я должен соврать и притвориться, что собран вместе, хотя реальность такова, что я просто разрываюсь на куски?

Она вздохнула, поставила воду на стол в коридоре, и начала нежно поглаживать мою спину.

– Я знаю, это больно, малыш. Они делают все, что могут. Никто не спал прошлой ночью. Твой отец и Алек вернулись домой несколько минут назад, и сейчас разбираются во всем. Если кто-нибудь и сможет найти ее, то это они.

Я кивнул.

– Я знаю, но чувствую себя гребано бесполезным, просто ошиваясь здесь. Мне нужно делать хоть что-нибудь. Все остальные заняты, а я здесь просто в качестве мертвого груза, – сказал я, беспокойно проводя рукой по волосам.

Я взглянул на часы на стене, увидев, что уже половина девятого.

– Я словно жду логического завершения чего-то, и ненавижу это проклятое ощущение.

Она открыла рот, собираясь что-то сказать, но, прежде чем она смогла произнести хоть слово, наступил хаос.

– Есть! – возбужденно заорал Эмметт, так быстро вскакивая на ноги, что и я, и Эсме вздрогнули.

Мои глаза от шока расширились, а он с широкой улыбкой посмотрел на меня, явно гордый собой.

Мое сердце заколотилось. В этот момент дверь кабинета резко распахнулась, ударившись о стену, и в коридор вышел Алек. Я немедленно поднял голову, подумав, что он как-то услышал Эмметта, но вся гребаная надежда, которая возникла у меня от слов брата, мгновенно испарилась, когда я нашел взгляд дяди. На его лице было выражение ужаса. Алек всегда был спокоен и собран, даже больше, чем мой отец, но сейчас он пребывал в состоянии паники. Я сразу понял, что случилось что-то ужасно плохое, и начал учащенно дышать, когда в голове начали появляться все самые худшие сценарии, но никогда, даже в самом диком гребаном сне я не мог представить, что произойдет дальше.

– ФБР! Ордер на обыск! Все на пол!

Мы в шоке посмотрели друг на друга, когда снаружи раздались выстрелы, и громко заорали несколько голосов. Я быстро повернулся, испугавшись и не веря в происходящее, когда что-то тяжелое ударило в дверь и силой открыло ее. Я вздрогнул, когда она ударилась о стену, такой же звук раздался с другой стороны дома, когда таким же образом открыли заднюю дверь. Инстинктивно я сделал несколько шагов назад, прикрывая голову, когда серия громких ударов эхом отразилась от лестницы, сопровождаемая ярким, слепящим светом, вспышки которого заполнили дом. Это звучало, словно вокруг дома взорвались фейерверки. Мое сердце начало дико колотиться.

– Все на пол, НЕМЕДЛЕННО, – крики продолжались, и через двери ворвалась группа мужчин, одетых в форму полицейского спецназа.

Из гостиной раздался крик Розали, и я услышал ругань Эмметта. Их голоса были приглушены звоном в моих ушах. Все произошло настолько, б…ь, быстро. Я видел, как Эсме упала на пол, прикрыв руками голову, но сам я не мог сдвинуться с места.

– Лежать! – разъяренно заорал мужчина, направив оружие прямо на меня.

Эсме грубо дернула меня за ногу, застав врасплох и заставив оступиться. Я упал на колени, и кто-то толкнул меня вниз, впечатывая лицо в пол. Я вскрикнул от боли и выругался, когда кто-то схватил меня за руки и заломил их назад. Через секунду я осознал, что на меня надевают наручники, и начал ругаться, растерянный и испуганный.

– Б…ь, – заорал я, пытаясь вырвать у них руки.

Я не понимал, что, б…ь, происходит, но чертовски хорошо понимал, что не могу попасть за решетку. Моя девушка где-то там, и мне нужно ее найти. У меня не было времени на все это дерьмо.

– Не сопротивляйся, – крикнула рядом со мной Эсме.

Я в панике повернул к ней голову и увидел, что они и ее заковали в наручники, но она выглядит почти спокойной, с серьезным выражением лица.

– Им просто нужно временно арестовать нас.

Я секунду смотрел на нее, осознавая, что она, похоже, уже проходила через это, и слегка кивнул, расслабив руки и давая им надеть наручники. Я вздрогнул, когда они сжали их, практически нарушив систему кровообращения.

– Карлайл Каллен, вы арестованы за нарушение закона «О подпавших под влияние рэкетиров и коррумпированных организациях», глава 18, Кодекса Соединенных Штатов Америки, раздел 1961, – услышал я голос офицера.

Мои глаза расширились от ужаса, и я посмотрел в коридор, наблюдая, как они выводят его через входную дверь.

– Вы имеет право хранить молчание. Все, что вы скажете, может быть использовано против вас в суде. Вы имеет право отвечать на вопросы в присутствии адвоката. Если вы не можете позволить себе нанять адвоката, он будет предоставлен вам.

– Пап, – тревожно позвал я его, когда они приблизились.

Я запаниковал, осознавая, что он серьезно, б…ь, арестован. Он посмотрел на меня, и его выражение было свирепым.

– Tenere la bocca chiusa (1), Эдвард, – резко сказал он, приказывая мне держать рот закрытым, пока его выводили наружу.

Дальше они бросили на пол Алека, зачитывая ему те же права, что и моему отцу, арестовывая и обыскивая его в поисках оружия.

– Позвони юристам, Эсме. Я не хочу, чтобы они забирали что-то без присутствия адвоката, – спокойно сказал он.

– Конечно, – слегка дрожащим голосом сказала она. – Rimanere forte. Ti amo, bell'uomo mio (2).

– Sei la mia vita, la mia gioia. Io ti amo, ma non preoccupatevi per me (3), – сказал Алек. – Abbiamo bisogno di preoccuparsi per la ragazza (4).

– Я знаю, – тихо сказала Эсме, и они вытолкали Алека за дверь.

Офицер поднял ее на ноги и быстро обыскал, прежде чем они вышли, еще двое вывели Эмметта и Розали из гостиной, тоже в наручниках, сразу после этого. Последним они поставили на ноги меня, и офицер прижал меня к стене, похлопывая по мне сверху донизу и вытаскивая все из карманов. Он конфисковал мой сотовый, так же, как и Изабеллы, который я все еще таскал с собой, и я немедленно возрадовался, что не смог прихватить в поездку свое оружие.

Они грубо облапали меня, хватая там, где доставали, и практически изнасиловали меня в процессе. Как только они убедились, что у меня нет оружия, то вытащили через входную дверь, оставляя меня полностью, б…ь, изумленным видом, открывшимся передо мной. Вся улица была перекрыта и заполнена полицейскими машинами, дюжины и дюжины агентов ФБР и местных офицеров полиции толпились вокруг. Я посмотрел в сторону и увидел, как отца и дядю запихивают в разные непомеченные полицейские крузеры. Мои шаги запнулись, колени начали слабеть, когда реальность происходящего ударила меня.

С каждой секундой все становилось еще хуже.

– Иди, – нетерпеливо сказал офицер, толкая меня.

Я, спотыкаясь, прошел несколько шагов, выругавшись, и он направил меня к месту, где уже сидели все остальные. Он схватил меня за плечо и грубо толкнул вниз. По моему телу прошла волна боли.

– Б…ь, – выплюнул я, вздрогнув и садясь рядом с Эсме. – Полегче, мужик! Мне больно!

– Тебе нужен медицинский осмотр, сынок? – спросил пожилой офицер, стоящий в нескольких футах от нас, делая несколько шагов в нашем направлении.

Я посмотрел на него и от злости сузил глаза, прочитав «Специальный агент США, D.O.J (5)», написанное на его жилете ярко-желтыми буквами. Мой отец продолжал говорить, что недолго ждать, когда офицеры Департамента Юстиции постучатся в нашу дверь, так что я не сильно удивился, но какое же великолепное, б…ь, время выбрали эти ублюдки…

– Я не ваш сын, – резко сказал я. – А все, что мне нужно – это свалить отсюда. Это дерьмово.

– Немного терпения не помешало бы. Я – специальный агент Джой Ди Фронзо, – сказал мужчина.

Я изогнул бровь, тряхнув головой, когда он назвал свое явно итальянское имя… долбаный предатель.

– Ты, должно быть, сын доктора Каллена, – он хихикнул.

Я досадливо сузил глаза, когда офицер, обыскивающий меня, протянул ему мой бумажник.

– И что в этом такого смешного? – поинтересовался я, раздумывая, кем, б…ь, он себя считал.

Он просто покачал головой, открывая мой бумажник и вытаскивая водительские права. Я закрыл глаза в тот момент, когда он это сделал и вздохнул, чертовски хорошо зная, что он там найдет.

– И что это у нас здесь? – спросил он, явно обрадованный тем, что нашел.

Я даже не смотрел на него, зная, что он наслаждается этим дерьмом.

– Эдвард Энтони Каллен. Скажи мне, сынок, в каком году ты родился? У нас тут два разных удостоверения личности с разными возрастами. У тебя кризис идентификации?

– Твою мать, – раздраженно сказал я.

– Эдвард, – прошипела Эсме.

Мужчина опять засмеялся, и мои руки начали дрожать, когда я взглянул на него. Он был счастливчиком, что являлся федеральным агентом, а я был арестован, потому что в эту секунду я ничего не хотел больше, чем ударить его в его гребаный рот за то, что он с таким неуважением разговаривал со мной. Он ухмыльнулся, словно желая помучить меня, прежде чем кто-то позвал его по имени, и он отвернулся.

Подошел другой агент, помог Эсме встать на ноги, освободил от наручников и протянул ее сотовый. Она позвонила адвокатам, объясняя, что случилось. Закончив, она вернула сотовый и опять заняла свое место. Я ждал, что ей снова наденут наручники, но вместо этого они протянули ей пачку бумаг, точно объясняя, что делают. Через некоторое время они освободили Эмметта и Розали от наручников, и я со всем возможным терпением наблюдал за этим. Мое терпение истощалось.

(1) Держи язык за зубами

(2) Оставайся сильным. Я люблю тебя, мой потрясающий мужчина

(3) Ты – моя жизнь, моя радость. Я люблю тебя, не беспокойся за меня

(4) Мы должны побеспокоиться о девушке

(5) Департамент юстиции, аналог нашего министерства внутренних дел

ДН. Глава 69. Часть 5:

– А вы собираетесь снимать это с меня? – поинтересовался я, когда освободили всех остальных.

Офицеры, стоявшие рядом, не отвечали, и я простонал, тряхнув головой.

– Серьезно, это уже дерьмово.

– Снимите с него наручники, – сказал офицер ДитФронзо, поворачиваясь к нам с ухмылкой.

Офицер снял с меня наручники, и я начал растирать запястья, ругаясь себе под нос. Я ненавидел быть несвободным, и немедленно подумал об Изабелле, раздумывая, может, ее тоже где-то заперли. От этого я перешел к мысли о дне, когда я нашел ее прикованной к ее постели, и от воспоминания о боли и страхе в выражении ее лица моя грудь опять заболела.

Боже, мне действительно необходимо, б…ь, найти ее…

– Где она? – тихо, себе под нос, спросил я, поворачиваясь к Эмметту со все возрастающей паникой. – Ты сказал, что нашел ее, так где она?

Он посмотрел на меня и вздохнул.

– Она поблизости, – сказал он. – Немного к северу отсюда. У меня не было шанса приблизить точное расположение, но это в парке Хайланд.

– Парк Хайланд? – спросил я, нахмурившись. – Ты уверен? Я не думал, что кто-то из наших закреплен за этой территорией.

– Там никого нет, – прошептала Эсме, покачав головой.

– Тогда какого хрена она там делает? – растерянно спросил я.

В этом не было смысла. Какую игру затеял Джеймс? Эсме вздохнула.

– Я… Я не знаю, – вздохнув, сказала она. – Это относительно спокойная территория. Главным образом потому, что там большое количество русских.

От шока мои глаза расширились, и я пристально уставился на нее. Мой страх увеличился, когда я вспомнил подслушанный разговор отца о том, насколько дикой и нецивилизованной была так называемая русская организация. Он упомянул, что они никого не уважали и не считали ужасным причинять боль невинным – даже своим собственным людям – для большего контроля.

– Русские, – произнес я. – Это гребаные русские.

Они с тревогой посмотрели на меня, потому что я почти, черт побери, прокричал это, и несколько рядом стоящих офицеров растерянно посмотрели на меня.

– И что там с русскими? – поинтересовался агент Ди Фронзо, с любопытством поднимая брови.

Я с секунду пристально смотрел на него и покачал головой.

– Что? – быстро сказал я. – Я ничего не говорил ни о каких гребаных русских.

Он посмотрел на меня, словно я был идиотом, и покачал головой, вернувшись к разговору с другим офицером. Эсме расстроено вздохнула.

– Tenere la bocca chiusa, – сказала она, повторяя то же самое дерьмо, которое сказал отец, приказывая мне держать чертов рот закрытым.

– Б…ь, я не хотел орать, – прошептал я. – Но Джеймс работает с русскими. Это единственная вещь, которая имеет смысл.

– Алек беспокоился, что так может быть, – сказала Эсме. – Он уже некоторое время переживал, что…

Эсме замолчала, когда подошел мужчина в костюме с пуленепробиваемым жилетом DOJ, надетым сверху, и сообщил, что приехал ее адвокат. Ей разрешили поговорить с ним, и они воспользовались этой возможностью, чтобы разделить нас. Я тихо сидел, сжав руки в кулаки и нетерпеливо постукивая ногами, когда они уводили Розали и Эмметта, оставляя меня перед этой самоуверенной задницей – специальным агентом, который все еще держал в руках мой бумажник.

Я не был уверен, сколько я сидел там, но это чувствовалось как гребаные часы. Мужчина пытался задавать вопросы о моем отце, но я игнорировал их, отказываясь сказать хоть слово. Если он думал, что я предаю свою семью, то ошибался. Я, б…ь, оцепенел от таблетки, которую дала мне Эсме, но задница начала болеть от сидения на бетонном тротуаре. Я пытался изменить положение, но каждый раз, как я это делал, дюжина агентов напрягалась и смотрела на меня так, словно я хотел сбежать.

Они, в конце концов, начали выносить из дома дюжины коробок и сумок, все помеченные как вещественные доказательства. Я не знал, какого хрена они конфисковывают, не мог даже представить, что Алек прятал в доме, но надеялся, что это было не очень криминально. Я откинулся на локти и смотрел на землю, когда очередной агент подошел к Ди Фронзо, протягивая ему листок бумаги.

– Вот список, – сказал он.

Мужчина взял его и начал проглядывать, кивая.

– Хорошо, – сказал он. – Это все?

– Почти, – ответил второй. – Сейчас они собирают компьютеры. Три штуки – большой компьютер и лэп-топ наверху, и еще один лэп-топ в гостиной.

Мой взгляд немедленно перешел на него, и меня пронзили растерянность и ужас.

– Какого хрена, вы хотите сказать, что забираете лэп-топ? – спросил я, садясь.

Они оба взглянули на меня, и специальный агент засмеялся.

– О, теперь ты заговорил? – поинтересовался он. – Это означает, что его забирают как вещественное доказательство.

– Почему? – выпалил я, испуганный, потому что это была наша единственная возможность выяснить, где держат Изабеллу.

– Потому что ордер на обыск дает нам возможность забрать все компьютеры и хранители информации.

– Вы не можете, б…ь, забрать этот, – сказал я, покачав головой.

– Почему? – спросил Ди Фронзо.

– Потому что, Боже, вы просто не можете, – ответил я, не зная, что, черт возьми, сказать. – Мне он нужен.

Он засмеялся и не сдвинулся с места.

– В конце концов, мы его вернем, если будет доказано, что он не нужен для нашего расследования, но сейчас это под нашей охраной.

Он кивнул головой по направлению к дому. Я повернулся, и меня затопил ужас, когда я увидел офицера, выносящего лэп-топ моего отца из дома в чистом пластиковом пакете. Я тревожно огляделся и похолодел, когда заметил Эмметта с ужасом на лице, который тоже смотрел на это. Он с паникой посмотрел на меня и покачал головой, и тут я взбесился. Я вспрыгнул на ноги и рванул с места. Дюжина агентов повернулась ко мне, направляя оружие.

– Стойте! – скомандовал агент Ди Фронзо.

Эсме закричала мое имя, что-то ударило меня, когда я повернулся к ней. Сила удара свалила меня на землю. Я простонал, когда резкая боль прошила бок, и попытался стряхнуть с себя полицейских, которые навалились на меня, крича и ругаясь. Они силой уложили меня на живот и грубо заломили руки за спину, заковывая их в наручники. Я пытался, б…ь, бороться, неистово лягаясь ногами, но они намного превосходили меня числом и, в конечном итоге, я оказался слишком слаб, чтобы стряхнуть их.

Через минуту меня поставили на ноги лицом к агенту Ди Фронзо. Он был серьезен и озлобленно сузил глаза.

– Забирайте его с собой, – жестко сказал он.

– За что? – гневно спросил я.– Я, б…ь, ничего не сделал!

Он секунду пристально смотрел на меня, и ухмылка медленно вернулась на его губы.

– Рад был познакомиться с тобой, Эдвард Каллен, – сказал он. – Уверен, что мы будем часто встречаться в будущем.

Он повернулся и ушел. Офицеры начали заталкивать меня в полицейский крузер. Я начал орать на агента Ди Фронзо, обзывая его каждым ругательством, которое приходило мне в голову, и всячески затруднял им их действия. Они силой запихнули меня на заднее сиденье машины и тронулись, отъезжая от дома. Я заметил Эсме, стоящую на улице с озабоченным выражением на лице.

Они подъехали к областной тюрьме, и меня бросили прямо в грязную, переполненную народом камеру, где сидела еще дюжина людей. Я нашел место в углу помещения и сел, опустив голову, крепко вцепившись в волосы. Атмосфера была гребано напряженная. Люди спорили и трепались о чем угодно, но я пытался изо всех сил заблокировать это. С каждой проходившей секундой во мне росла ярость, но я знал, что мне нужно держать голову спокойной, потому что я уже достаточно облажался. Мне нужно было сдерживать свой темперамент, нужно следовать предупреждениям Алека и прекратить, б…ь, делать из себя уязвимого человека. Я не мог показывать им свои слабости, не мог позволить людям видеть меня распускающим язык. Я продолжал повторять в голове слова отца, говоря себе, что должен держать рот закрытым и оставаться спокойным, и игнорировал всех, кто пытался заговаривать со мной.

Проходили часы. Изредка называли мое имя, и я переходил из одной камеры в другую, точно такую же. Я держался, но мой мозг неистово работал, с каждой секундой приближая меня к гребаному срыву. В углу камеры был телефон, и я несколько раз пытался позвонить в дом Эвансонов за счет вызываемого абонента, но каждый раз натыкался на автоответчик, а ни одного другого телефона я не помнил.

В конце концов, опять назвали мое имя, и, точно так же, как и в остальные полдюжины раз, я молча пошел, стараясь удержать темперамент под контролем, когда охранник приказал мне повернуться. Он сделал несколько фальшивых комментариев себе под нос, упоминая мое имя, но я знал, что подраться с одним из них – худшее, что я мог сделать. Я и так уже втянул себя в проблемы.

Были уже сумерки, когда меня отправили на регистрацию. Они отвели меня в маленькую комнату и посадили перед женщиной, которая задала мне кучу дурацких вопросов, на которые у меня не было никакого желания отвечать. Я ответил на основные, типа моего имени и даты рождения, но, когда они начали спрашивать меня всякое дерьмо о том, как я себя чувствую, и не собираюсь ли совершить самоубийство, я быстро заткнулся. О чем, б…ь, они здесь только думают, спрашивая меня, хочу ли я нанести вред себе или кому-нибудь еще? Любовь моей жизни пропала, мои помощники задержаны, и самая большая надежда найти мою девушку конфискована чертовым правительством. Вместо того, чтобы искать ее, я сижу в этой чертовой маленькой комнатушке с любопытной сукой, спрашивающей меня, чувствую ли я злость. Конечно, я зол! А предполагается, что я должен быть счастлив?

Они, б…ь, не знали меня, и им было наплевать на то, через что я прошел, так что я просто молча сидел и пристально смотрел на нее. В конце концов, они сдались и приказали мне выйти. Потом мне выдали идентификационный номер, сняли отпечатки пальцев и сфотографировали. Меня раздели, провели медицинский осмотр, включающий анализ крови и рентген грудной клетки. Я надел оранжевую робу, а все мои пожитки сложили в пакет. Моя ярость росла с каждой секундой.

Они даже не сказали мне, какого хрена меня задержали.

Меня отправили назад к любопытной суке, которая начала приставать с вопросами, где, черт возьми, я получил повреждения, так как рентген показал сломанные ребра. Я коротко взглянул на нее и покачал головой, не позаботившись ответить.

Фактически, я вообще отказывался произнести хоть слово.

Они поняли, что больше ничего от меня не добьются, и назначили мне обеспечивающий арест (налагаемый на помещение и занимающих его лиц на время, необходимое для получения ордера на обыск). Они сослались на то, что мой отец занимает высокое положение, и мои серьезные повреждения, и сказали, что это достаточная причина, чтобы изолировать меня от народа. Меня посадили в крохотную одиночку, где не было ничего, кроме гребаной лампочки и одеяла. Время проходило мучительно медленно, часы казались вечностью, пока я лежал там один. Я слышал, как ругаются и орут мои соседи, изредка раздавался звук сирены, после которого по коридору пробегал охранник. Все это ошеломляло. Но я не мог не думать об Изабелле, беспокоясь за нее и размышляя, что, б…ь, произошло.

Я едва поспал, ворочаясь и метаясь в страданиях всю ночь. Утром ко мне пришли с завтраком, но я отказался есть, требуя, чтобы мне объяснили, что я такого сделал, и вызвали адвоката.

То же самое произошло на ланче – я проигнорировал их гребаную еду, они проигнорировали мои вопросы. К обеду я уже был взбешен, практически истощен и яростно мерил ногами крошечную камеру. Я услышал, как кто-то идет по коридору, и ждал очередного подноса с едой, но удивился, когда дверь открылась. Я сузил глаза и с подозрением уставился на вошедшего человека, заинтересовавшись, кто это.

– К вам посетитель, – сообщил тюремщик.

Он сковал мне руки и ноги, и препроводил в маленькую комнату со столом посередине. За ним сидел смуглокожий итальянец с поседевшими волосами, на столе перед ним стоял портфель. Он поднял голову, когда я вошел, и улыбнулся, приглашая меня сесть. Тюремщик вышел после того, как я занял свое место, закрыл дверь и оставил нас одних.

– Мистер Каллен, меня зовут Майкл Риччи, адвокат, – сказал он, протягивая мне руку.

Я быстро пожал ее, мгновенно почувствовав облегчение от того, что наконец вижу гребаного адвоката, хотя понятия не имел, кто, черт возьми, он был.

– Со мной связалась Эсме Каллен-Эвансон. За много лет семьи Калленов и Эвансонов несколько раз нанимали меня, так что я полностью осведомлен обо всей ситуации.

– Хорошо, – нерешительно сказал я.

Он начал доставать бумаги, раскладывая их передо мной вместе с ручкой.

– Мне нужно, чтобы вы подписали эти документы, соглашаясь с тем, что я буду представлять вас, и все, что будет сказано в этой комнате, полностью конфиденциально.

Я кивнул и опустил взгляд, быстро просматривая бумаги, потом неловко расписался в нужном месте, так хорошо, как смог в наручниках, и передал их ему обратно.

– Хорошо. Прежде всего, мне нужно знать, говорили ли вы с кем-нибудь. Они пытались допрашивать вас? – спросил он, убирая бумаги назад в портфель.

– Нет, – ответил я, поерзав на неудобном пластиковом стуле. – Они вообще ничего не сказали мне. Они даже не объяснили, какого хрена я вообще здесь делаю.

– Они задержали вас за обладание фальшивыми документами, мистер Каллен, – сказал он. – Подделка документов – серьезное правонарушение, но в вашем случае это практически административное правонарушение. Вы должны были посидеть несколько часов и выйти под залог, но, похоже, они забыли свои собственные правила.

– Тогда почему, б…ь, я все еще сижу в этой чертовой клетке? – поинтересовался я.

– Потому что статья закона, по которой они задержали вас, предусматривает достаточное количество времени для расследования в отношении лиц, подозреваемых в совершении преступления, – сообщил он. – Они пытаются приписать вам сопротивление при аресте, но это полный абсурд, и для этого нет оснований. Реальность такова, что вы сидите в этой камере только потому, что вы сын Карлайла Каллена, племянник Алека Эвансона и крестник Аро Моретти.

– Хреново, – сказал я, тряхнув головой. – Я не имею ничего общего с этим дерьмом.

– Я знаю, но так уж вышло. Косвенно виновен, мистер Каллен, – сказал он. – Я работаю над вашим освобождением. Это не должно занять больше нескольких дней.

– Дней? – недоверчиво спросил я. – Я должен оставаться в этом долбаном месте несколько дней?

– К несчастью, да. Я собираюсь потребовать слушания, чтобы посмотреть, можем ли мы освободить вас, но это может занять некоторое время. Обычно они не задерживают в таких случаях больше чем на сорок восемь часов, но законы Иллинойса дают им некоторое послабление на этот предмет, – ответил он. – Так что держитесь, и мы вытащим вас отсюда. Я буду на связи.

Он вышел, не сказав больше ни слова, и тюремщик сопроводил меня обратно в камеру. Меня уже поджидал поднос с едой, и я взял контейнер с запеканкой и сок, садясь на маленькую комковатую кровать.

Ночь казалась еще длиннее. Истощение взяло надо мной верх, и я уснул, физически неспособный больше бодрствовать. Я беспокойно проспал всю ночь. Подкрался ночной кошмар, уничтоживший последний кусочек мира, который сохранился у меня в этих обстоятельствах. Мне снилась Изабелла, я слышал ее крики и чувствовал ее муки, и мне опять приснилась мама. Я снова вернулся в тот день десятилетием раньше, на ту аллею, недалеко от места, где я стоял, ощутив весь ужас и опустошение, когда они пролили ее кровь и прекратили существование одной из самых прекрасных женщин этого мира.

ДН. Глава 69. Часть 6:

La cosa nostra украла у меня маму, и будь я проклят, если позволю, чтобы это случилось опять. Я найду Изабеллу и спасу ее, даже если это будет последнее, что я сделаю. Я не позволю жестокому миру, в котором я родился, забрать еще одно прекрасное создание. Она заслужила шанс на то, чтобы выжить и расцвести, и ничто, б…ь, не остановит меня, потому что я хочу дать ей это.

Следующий день прошел точно так же, как и предыдущий, и с каждой минутой я все больше смирялся с тем, что должен сделать. Я должен сделать все, что угодно, но выйти отсюда и спасти Изабеллу. Вечером ко мне пришел тюремщик и сообщил, что у меня посетитель. Он сковал мне руки и ноги, и сопроводил в ту же самую комнату. Я подумал, что это мистер Риччи, и понадеялся, что он скажет мне хорошие новости, но застыл, войдя внутрь и увидев знакомого мужчину, который явно не был моим адвокатом.

– Эдвард Каллен, – сказал специальный агент Ди Фронзо, показав на стул перед собой. – Садитесь.

– Мне нечего вам сказать, – прямо заявил я.

Если он думает, что я серьезно собираюсь, б…ь, разговаривать с ним, он выжил из ума.

– Ты даже не знаешь, почему я здесь, – ответил он.

Я горько засмеялся.

– Не имеет, б…ь, значения, почему вы здесь, – сказал я. – Мой ответ – нет. Мне нечего вам сказать.

– Достаточно честно. Ты знаешь свои права – они были тебе зачитаны. У тебя есть право отказываться говорить со мной и можешь возвращаться в свою камеру, если ты именно этого хочешь, – сказал он, пожав плечами.

Я повернулся, чтобы уходить, и он преувеличенно вздохнул.

– Я просто заинтересовался, кто такая Изабелла Свон.