Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 103 (всего у книги 166 страниц)

Я изо всех сил старалась восстановить дыхание, но пребывала в полном недоумении, и мне до сих пор было очень страшно. Эдвард выехал на главную дорогу и начал набирать скорость, быстро проезжая по улицам города.

– Что происходит? – смогла я выдавить из себя спустя некоторое время, мой голос сорвался из-за беспокойства.

Он посмотрел на меня и вздохнул.

– Просто расслабься, хорошо? Все под контролем, – сказал он спокойно.

Я наморщила лоб и посмотрела на него непонимающим взглядом.

– Все под контролем? – переспросила я, потрясенная услышанным. – Почему мы убегаем? Что-то случилось?

Он покачал головой.

– Нам просто нужно смыться оттуда до того, как они придут, – сказал он. – Ничего страшного, все нормально.

Я уставилась на него во все глаза, а он тем временем подъехал к единственному светофору в Форксе и остановился на красный свет.

– Кто? – спросила я. – Прежде, чем придет кто, Эдвард?

– Они, – ответил он низким и холодным голосом, смотря прямо перед собой.

С минуту я не сводила с него глаз, вообще ничего не понимая, после чего перевела взгляд туда, куда смотрел он. Я заледенела, и ужас пробежал по моему телу, когда глаза наткнулись на четыре блестящих черных автомобиля, стоявших на том же самом светофоре, что и мы, только на противоположной стороне.

– А они?.. – начала я, и была не в силах даже закончить вопрос, потому что знала ответ.

Теперь все встало на свои места – вот почему он так спешил.

– La Cosa Nostra, – сказал он.

Итальянские слова звучали необычайно красиво, но от их значения холодок пробежал по моей спине. Мафия снова пришла в Форкс.

– А он… я имею в виду… ну, ты знаешь… – пробормотала я, не зная, что пыталась сказать, но Эдвард, казалось, и так все понял.

– Да, Джеймс приехал, – сказал Эдвард. – Их много, поэтому мы и драпаем отсюда.

Загорелся зеленый свет, и Эдвард поехал через перекресток, сильнее надавив на педаль газа и набирая скорость сразу же, как только мы миновали те автомобили. Он ехал спокойно, протянул руку и включил маленький компьютер на приборной панели, который давал указания. Он нажал какие-то кнопки и снова откинулся на сиденье.

– Наверное, тебе стоит принять более удобное положение, потому что это будет чертовски длинная поездка, – сказал он, немного помолчав, и накрыл мою руку своей.

– Куда мы едем? – нерешительно спросила я.

– В Финикс, – спокойно ответил он.

Мои глаза от удивления распахнулись, и десятки различных эмоций нахлынули на меня. Неверие, эйфория, дурное предчувствие, возбуждение, страх… безумный страх. Страх был настолько сильным, что я почти задыхалась от него, грудь сжалась, а глаза заволокло слезами.

– В Финикс? – удалось произнести мне, проглотив комок в горле.

Он кивнул и с нежностью сжал мою руку.

– Да. Мы едем в Финикс.

ДН. Глава 60. Часть 1:

Глава 60. Ад

«Если ты идешь сквозь ад, продолжай идти»

Уинстон Черчилль

Эдвард Каллен

Оглянувшись на Изабеллу на пассажирском сидении, я нахмурился, когда увидел, что она задремала. Она свернулась, как могла, пристегнутая ремнем, голова упала на плечо. Ее сон был беспокойным, она надувала губки, а иногда и бормотала какие-то слова надрывающимся голосом. Вид у нее был почти обезумевший, я скучал по тому мягкому выражению лица, которое обычно было у нее во сне. Но все равно, в ней сохранялось нечто ангельское, ее кожа светилась, а волосы сияли в лунном свете, пробивающемся в окно. Она была красива, один взгляд на нее заставлял мое сердце скакать в груди и заходиться от любви к ней, но я продолжал хмуриться. Она выглядел как ангел, который упал с небес и нашел ад на земле, которого мучили и пытали, и меня переполняли чертовски херовые предчувствия, стоило мне взглянуть на нее.

Это было, на хер, странно, но это снедало меня целую неделю. Я не был уверен, в чем загвоздка и что это означает, но ощущение было постоянно со мной, спрятанное в подсознании. Оно как черная туча в небе, которая вот-вот должна разразиться, но проблема в том, что я не знал, когда и чем это закончится. Это может быть дурацкий мелкий дождик, для которого даже не нужен зонт, или гребаный потоп, для которого понадобится целая чертова лодка. И кто знает, как подготовиться к наступающему шторму, потому что невозможно предсказать, что случится, когда он грянет… все, что, б…ь, известно, так это то, что туча есть и насмехается над нами.

Да… У меня охеренно плохое предчувствие.

Оно настигло меня в воскресенье, когда Изабелла прощалась с моими братьями. Это дерьмо оказалось во сто крат тяжелее, чем я ожидал, но я держался, потому что не прощался с этими олухами навечно. Джаспер часто будет приезжать домой, пока Элис в Форксе, а Эмметт будет навещать нас на праздники. Но все равно было тяжело видеть их отъезд, знать, что эти задницы теперь не будут каждый день дома, бесить меня, как обычно. Изабелла тоже тяжело перенесла это, ей было больно смотреть, как люди, о которых она заботилась, уходят от нее.

Очевидно, мои братья по-настоящему полюбили Изабеллу, как сестру, и это значило для меня больше, чем я, б…ь, мог объяснить. Знать, что они пекутся о моей любимой девочке и сделают что угодно для ее защиты, как и я… это было охеренно хорошее чувство. Я не мог не думать, что чувствовала бы мама, видя девочку, которую она так, черт побери, отчаянно пыталась сделать членом семьи. Мне нравилось представлять, что она гордилась бы ей, и мною, и всеми нами, несмотря на то, что я сделал чертовски много всякой хрени за этим годы, достаточно, чтобы разочаровать ее.

Джаспер сказал перед отъездом, что, если он мне понадобится, то будет тут в мгновение ока, и приказал мне прежде всего думать о благополучии Изабеллы. Я кивнул, планируя так и поступать. Я всегда думал сначала о ней, без разницы, чего это касалось.

Я пытался оттолкнуть это гадкое предчувствие, когда они уезжали, думая о том, что уже через день дела поглотят меня. Но в понедельник, когда мы ходили пешком на луг, чувство еще было со мной, а во вторник, когда я возил Изабеллу на тест GED, оно стало еще сильнее. Оно было настолько мощным, что я просидел на гребаной школьной парковке несколько часов, боясь прогуляться по окрестностям. Это смешно, потому что, б…ь, что с ней может статься в школьной аудитории? Она ударит свой долбаный палец о край парты, случайно уколется карандашом или порежется гребаной бумагой? Я ощущал, что веду себя, как чертов параноик, который все преувеличивает, но не мог остановиться. Это сраное чувство никуда не девалось.

И ее настроение, когда она написала тест, тоже не исправило дело. Она явно была расстроена, снова начала показывать свои рабские повадки, которые я на дух не переносил. Она была немногословна, перекидывалась со мной одним-двумя словами, когда отвечала, в основном общего содержания, как будто она, на хер, не слышит ничего, что я говорю, и отвечает рефлекторно. Я замолчал, ожидая, что она просто выплеснет все, но часть меня опасалась, что она начнет снова называть меня «сэр». Вскоре я перестал себя контролировать. Я наорал на нее за ее поведение, и она призналась, что расстроена из-за мамы, чертовски удивив меня – это дерьмо я ожидал услышать в последнюю очередь. Я подумал, что, может, она запаниковала на тесте и завалила его, а теперь боится моей реакции, но даже не думал, что причина серьезнее. Я чувствовал себя полным уродом из-за своей нетерпеливости, но не понимал, б…ь, почему она, на хер, просто не пожалуется мне, вместо того, чтобы позволять этой хрени съедать ее изнутри.

Она начала всхлипывать, впервые со времени ее приезда она сорвалась из-за матери, а я просто держал ее, пока она выплескивала боль. Она упомянула мою маму, и эта рана чертовски саднила, но я затолкал глубоко внутрь и гнев, и боль, потому что Изабелла должна была понять, что ее страдания не нелепы. У нее есть право страдать. Да, ее мать все еще дышала, но не могу представить, как бы я себя чувствовал, если бы, б…ь, женщина, родившая, вырастившая и любившая меня, была порабощена. Как по мне, лучше смерть, чем это дерьмо. И пока я держал ее, я думал, а как считает она. За все эти годы мук, которые она пережила, сколько раз она хотела просто закончить это? Я всегда считал самоубийство хреновым и трусливым решением, но со смертью боль бы прекратилась… даже если другие страдали бы после твоего поступка.

Я не спрашивал ее, хотя мне и было любопытно, я не хотел знать гребаный ответ. Я не знаю, в каком херовом мире она существовала, и я даже думать не хотел, б…ь, какой была бы моя жизнь, погибни она прежде, чем я ее узнал.

Остаток вечера был сдержанным, это мрачное ощущение не отпускало ни на миг. И весь конец недели прошел точно так же до самой пятницы, когда я уже начал думать, что, б…ь, схожу с ума. У нас была чудесная неделя вместе, и ничто даже отдаленно плохое не случилось, я не мог понять, почему это долбаное предчувствие не проходит. Мне все время казалось, что там, за углом, что-то есть, и оно только и ждет, чтобы схватить нас за задницы.

Я уже думал, может это все мой пессимизм, я привык воспринимать мир, как большое дерьмо, поэтому просто постарался забыться. Но в тот момент, когда отворилась парадная дверь, и раздались шаги по гостиной, мое волнение возросло трижды, я оторвался от Изабеллы, чтобы встретиться с любой хренью, ожидающей нас. Понятия не имел, что надвигалось, но я был крайне уверен, что ничего хорошего.

Как я уже сказал, у меня было охеренно дурное предчувствие.

Мой отец застыл на месте, как только заметил нас, он выглядел совершенно измотанным и обеспокоенным. Я видел ярость в его глазах, а еще панику, и это чертовски напугало меня, потому что я оказался прав. Гребаный шторм был на пороге, я видел это по выражению его лица.

Мое сердце грозилось выскочить из груди, я ощущал, что эта хреновина сейчас просто взорвется. Я пытался оставаться спокойным, чтобы Изабелле было легче. Я интуитивно передвинулся и закрыл ее своим телом, смена позы не укрылась от отца, гнев в его глазах стал ярче. Я уставился на него, думая, что, на хер, происходит, в голове я проигрывал худшие сценарии. Кто-то, б…ь, узнал, что она principessa, с кем-то произошла беда, сюда идут гребаные копы… все это встало перед глазами, я начал тяжело дышать, мне казалось, что мир, б…ь, пошел против нас.

Он резко велел мне явиться в его офис прямо сейчас, и я сказал Изабелле следовать наверх, не желая бросать ее тут одну. Я пошел прямо к нему в кабинет, не тратя время на такую хрень, как стук. Я просто зашел внутрь, и он глянул на меня с безумной паникой на лице, у меня дрогнули колени. Его охеренно напугали, я могу, б…ь, уверенно заявить, что он не спал ни минуты, и сейчас в офисе он выглядел безумным. Он казался человеком, который стоит на краю пропасти, который убьет любого урода у себя на пути. Он словно выполнял миссию, он был неуравновешен, и это чертовски пугало.

– Они идут, – просто сказал он, открывая свой ноутбук и с яростью нажимая клавиши.

Я нахмурился, услышав это заявление.

– Кто? – переспросил я.

– Кто, Эдвард? Ты, б…ь, спрашиваешь меня, кто? – выплюнул он, со злостью глядя на меня. – Эд МакМахон (1) и чертов prize patrol (2), придут вручить нам чек. Кто, как ты думаешь, идет?

Я шокировано смотрел на него, пораженный его враждебностью и злобным тоном.

– Федералы? – нерешительно спросил я, глупо надеясь, что в этот раз я угадаю.

Никогда не думал, что буду рад визиту долбаной полиции, но альтернатива была еще хуже.

– Хорошо бы, – пробормотал отец, покачивая головой. – Я могу выдержать полицию, и честно, это только вопрос времени, когда и они постучат в дверь, но… сегодня нам не настолько везет.

– Borgata, – тихо сказал я.

Он не отвечал, но не было необходимости, я сам знал, что это правда. Он громко вздохнул и прекратил печатать, поднимая руку и сжимая переносицу.

– По крайней мере? дюжина человек, может, больше. Точно не знаю. Несколько минут назад мне позвонил Алек; он подслушал, что они сели на самолет в Сиэттл и направляются прямо сюда без предупреждения. Они просто придут. И я не знаю, зачем, понятия не имею, что им надо. Алек сам ездит по делам, и он не знал, что планировалась поездка в Форкс, поэтому он так же в неведении, как и я, – быстро сказал он, открывая ящики стола и доставая оттуда документы, в смешке их перебирая.

– Что это означает? – сконфуженно спросил я.

Он резко покачал головой.

– Я не знаю, Эдвард. Я даже не знаю, за кем из нас они идут, – с нажимом сказал он.

Я напрягся, меня пронзил ужас, наихудшие гребаные предчувствия обострились.

– Я очень сильно сомневаюсь, что они идут сюда убить меня, поэтому не знаю. Если бы Аро возжелал моей смерти, он бы созвал собрание. Я надеюсь, что они просто едут по делам, но, честно, им может быть необходим один из вас, поэтому вам нужно убраться. Ей тоже не следует здесь быть, тут небезопасно, и я не хочу, чтобы Аро заново начинал игру с твоей инициацией. Это херово и очень опасно, многое может пойти не так, – с паникой сказал он.

Я кивнул, не желая быть рядом с этими ублюдками, когда они приедут.

– Так куда мы поедем? – спросил я.

– Я жду, что Алек перезвонит по этому поводу, – сказал он, перебрасывая документы. – Не думаю, что это важно, пока вас тут не будет, но он не считает, что тебе можно оставаться без защиты, он хочет найти подходящее место.

– У меня есть оружие, – сконфуженно сказал я, не уверенный, почему они волнуются о защите.

Отец знал, что я не побоюсь нажать на чертов курок, если понадобится. Он раздраженно поднял на меня глаза, ему не понравилось моей заявление.

– Я знаю, – выплюнул он. – От тебя будет мало пользы с пистолетом наперевес перед мафиози. Кто-то из них может убить тебя, не думая дважды, и тебе может помочь только кто-то из нас.

Его телефон начал вибрировать, и он схватил трубку, быстро отвечая. В выражении его лица сквозил страх, он напряженно слушал человека на том конце линии.

– Ты уверен? – спросил он. – Нет, я могу это устроить. У них еще летние каникулы. И ты уже поручился за нее, значит, она фактически свободна. Свон и твоя сестра будут проблемой?

Я пораженно уставился на него, от упоминания отца Изабеллы и сумасшедшей сестры Алека у меня руки затряслись. Какое, б…ь, они имеют к нам отношение?

– Ты считаешь, сейчас время осуществить это? Да, ты прав. Я понял, – сказал он, тихо вздыхая. – Сделаешь это первым делом в понедельник. Думаю, с Изабеллой все будет хорошо, пока Эдвард будет рядом… надеюсь, по крайней мере.

Я попытался разобраться в его словах, пока отец в спешке заканчивал разговор. Он положил трубку, и я тут же спросил, какого хера происходит, но тут снова телефон завибрировал. Он глянул на него, в глазах вспыхнула паника, он поднял руку, приказывая замолчать. Он отвечал официально, стараясь говорить ровно.

– Да, сэр. Я буду, – сказал он, прежде чем отключиться.

Он бросил мобильник на стол и поднял на меня глаза.

– Ты должен быстро собрать сумки, они будут тут меньше, чем через тридцать минут. Ты встретишься с Алеком в Финиксе, и я не знаю, как поведет себя Изабелла, но без этого нельзя. Она не обязана ступать на территорию Свонов, если не захочет, хотя она должна захотеть увидеть мать. И кстати, ей еще предстоит увидеться с отцом на нейтральной территории по делам бизнеса. Алек позаботится об этом. У нас нет времени разводить трепотню, вы должны убраться раньше, чем что-то произойдет, – быстро проговорил он. Я не сводил с него глаз, на хер, сбитый с толку.

– Финикс? – уточнил я.

Он кивнул.

– Да, я это и сказал, – раздраженно выплюнул он. – Ты, б…ь, слышишь меня, Эдвард? У нас нет времени, чтобы колебаться. Веди машину так долго, как сможешь, жми на газ, остановись в отеле на несколько часов передохнуть, а затем снова за руль. Уловил? Спеши, как будто адские псы гонятся за тобой, ты должен добраться туда раньше, чем весь наш план лопнет.

– Хорошо, – тут же ответил я, замирая лишь на миг, но этого было достаточно, чтобы опять разозлить отца.

– Сейчас! – крикнул он, в голосе был нажим. – Выметайтесь отсюда раньше, чем появится Джеймс, и ей снова достанется.

Я вылетел из комнаты от одного упоминания этого ублюдка, несясь наверх. Я рывком открыл дверь и начал швырять вещи, веля Изабелле собрать необходимое. Это повергло ее в шок, она не сдвинулась ни на дюйм, просто глядя на меня, как я кидаю вещи в сумки. Это взбесило меня, срань Господя, мы должны, б…ь, уехать! Я заорал нее, стараясь не наговорить лишнего, чтобы не быть полным мудаком и напугать ее еще больше. Это не ее вина, было бы ошибкой взваливать все на нее, но она просто сидела на месте и не отвечала.

Я упаковал вещи, и, схватив сумки, протянул ей руку. Она тяжело дышала, и я видел, как ее тело дрожит, она была близка к обмороку. Мне было больно видеть ее такой, но я отбросил чувства назад, у нас не было времени на них. Нужно убраться отсюда подальше.

– Идем, – сказал я.

Она схватила мою руку, не колеблясь и я с облегчением вздохнул, довольный, что она, б…ь, достаточно верит мне и не переспрашивает.

Через несколько минут мы уже были в дороге, проехав мимо арендованных черных «Мерседесов», проносящихся по Форксу. Их было четыре, что означало всего шестнадцать человек. Никогда еще не приезжало столько народа, это чертовски пугало меня, отец, похоже, был в глубокой заднице и я охеренно боялся за него, что бы он там ни говорил.

(1) Эд МакМахон – американская знаменитость, комик, ведущий. Был наиболее известен своим участием в шоу «Сегодня Вечером» в качестве ведущего в 1962 – 1992 годах. Также он вел оригинальную версию шоу талантов «Поиск Звезд» в 1983 – 1995 годах.

(2) The Prize Patrol – это команда нескольких человек, которая стучится в двери домов и сообщает людям, что они выиграли крупный денежный приз

ДН. Глава 60. Часть 2:

Я старался сохранять хладнокровие и не выдавать свой страх, я не хотел расстраивать Изабеллу еще сильнее. Она поняла, что мы бежим, потому что мафия тут, и сидела тихо, но я видел, как она переживает.

Через несколько минут я сказал ей, куда мы едем, и она, задохнувшись, глянула на меня. Она как будто была в полном шоке, когда до нее дошло все, она чертовски испугалась. Она часто дышала, хватая ртом воздух, словно задыхалась. Я нажал на тормоза посреди трассы, едва не попав в гребаную аварию, когда резко вырулил на обочину. Я остановил машину и схватил ее, отстегивая ремень и притягивая к себе. Я сказал ей, на хер, расслабиться и взять себя в руки, не уверенный, что делать. Она раскраснелась. Я боялась, что ей, б…ь, станет плохо от недостатка кислорода, я уже готовился делать искусственное дыхание и прочее дерьмо, чтобы помочь ей. Из ее глаз потекли слезы, она выглядела абсолютно потерянной, выражение лица причиняло настоящую боль. Мне не нравилось видеть ее такой, я хотел облегчить ее страдания, но не знал, как.

Потребовалось немало уговоров, чтобы она, наконец, успокоилась. Я клялся ей, что буду рядом, пока нужен, что эти ублюдки не смогут ее снова тронуть. Алек и я, вместе мы будем защищать ее; она на моем попечении, что значит – я буду охранять ее всеми силами.

Ее дыхание успокаивалось, краска сходила с лица, она начинала справляться с собой. Чем больше я говорил, тем спокойнее она казалась, поэтому я не останавливался, пока мое долбаное горло не заболело. Мы сидели на обочине дороге за час езды от города, я совершил с ней самую длинную сраную задушевную беседу столетия, уговаривая ее быть сильной, чтобы она не позволила этим мудакам увидеть и слезинки.

Мы вернулись на дорогу в шесть вечера после того, как она поклялась мне, что она в порядке, хотя по-прежнему молчала, пока я вел машину. Она тихонько плакала про себя, от каждого ее всхлипа боль в моей груди становилась сильнее. Мне было плохо, я не знал, что, б…ь, могу поделать, я просто поднимал руку и гладил ее, или держал за руку, пытаясь успокоить.

Вскоре она заснула, и несколько часов я вел в тишине, выпив немного адералла (3), который захватил из ванной при сборах. Я прекратил принимать это дерьмо много месяцев назад, но знал, что впереди длинная ночь, и я должен оставаться бодрым, чтобы рулить. Было четверть четвертого утра, я пробыл в дороге чуть больше девяти часов, я летел по пустынному шоссе в полной темноте. Тело затекло, Изабелле тоже было некомфортно, но я собирался доехать хотя бы до Калифорнии, прежде чем остановиться.

Подвинувшись, я убрал волосы с лица Изабеллы, заправляя их за ушко. Пробежавшись рукой по ее щеке, я ощутил дорожки высохшей влаги, оставленные слезами. Она поморщилась и выдохнула, у нее на шее, под волосами, я заметил красную отметину. Я застонал про себя, касаясь по ней пальцем. Я покачал головой, когда понял, что я оставил ей гребаный засос. Мне было противно от мысли, что я оставил на ней отметину, я опустил волосы, чтобы прикрыть его, не желая смотреть на эту хрень. Всю ее сраную жизнь ее избивали и мучили, она жила с постоянными синяками, и на память ей осталась охеренная куча шрамов, а я, урод, не контролировал себя и сам оставил на ней отметку. Да, она пройдет, но сам вид засоса на ее бледной коже заставлял меня ощущать себя полным дерьмом. Она была чертовым произведением искусства, а я по-тупому оставил гребаный след на безупречной коже.

Через еще один час за рулем я, наконец, пересек границу Калифорнии, останавливаясь у маленького городка под названием Юрек. Я припарковался у отеля, решив, что не найду ничего лучше в этом Богом забытом месте. Честно, мне было плевать на сраную антисанитарию, если мне предоставят приличную кровать, на которую я смогу упасть. Я сидел в машине пару секунд, не сводя глаз с Изабеллы. Я потянулся и нежно погладил ее по руке.

– Белла, детка, – позвал я. – Проснись, tesoro.

Она поморщилась и открыла глаза, несколько раз моргая и пытаясь придти в себя. Она потянулась и скривилась, хватаясь за шею. Начала растирать ее, сконфуженно оглядываясь по сторонам. Я нагнулся и, убрав ее руку, начал сам нежно массировать ей шейку, а она смотрела на меня, понимая, что эта хрень – от долгого сидения в такой позе.

– Который час? – выдавила она, ее голос был сиплым после сна и срывался. Она прочистила горло. – И где мы?

– Около четырех, и мы только что заехали в Калифорнию, – тихо сказал я. – Нам нужен гребаный отдых.

Она удивленно посмотрела на меня и кивнула, изучая отель через окно. Мы выбрались из машины и зашли внутрь, заказав комнату на втором этаже. Когда мы зашли туда, Изабелла тут же разделась и забралась в постель в одном лифчике и трусиках раньше, чем я успел выключить свет. Я пробормотал: «Б…ь!« и сделал то же самое, раздеваясь до одних боксеров и ложась рядом с ней. Кровать и близко не была такой удобной и большой, как наша дома, но мне было насрать. Она зарылась мне в плечо, я крепко обнял ее, и сон унес меня в забытье.

Я очнулся намного позже, комната была освещена. Сконфуженно осмотревшись, я понял, что один в постели. Резко сев, я глянул на часы, замечая, что уже почти одиннадцать утра.

– Белла? – в панике позвал я, мы были посреди долбаной неизвестности, а ее рядом не было.

Она знала, что я чертовски ненавидел просыпаться без нее.

– Я тут, – тихо сказала она из ванной.

Я вздохнул с облегчением и выкарабкался из постели, потягиваясь и приглаживая волосы рукой. Тело затекло, я все еще был уставшим, но знал, что нужно собираться и возвращаться на дорогу. Я подошел к ванной и обнял Беллу, замечая, что она стоит возле зеркала. Она мягко улыбнулась мне, и я наклонился, целуя ее шею у основания, напрягшись, когда она подняла руку и провела пальцами по засосу, который я оставил.

– Черт, прости меня за это, – быстро сказал я, чувство вины снова нахлынуло мощной волной.

В дневном свете он выглядел даже еще хуже, ярко-красный с пурпурными точками.

– Я не понимал, что так впиваюсь…

– Не извиняйся, – мягко сказала она. – Он не болит.

Я вздохнул и пробежался рукой по волосам.

– Какая разница, болит ли он, я не должен был оставлять на тебе отметину. Это просто, на хер, неправильно. Я нанес тебе вред, а у тебя этого дерьма было предостаточно, тебе не нужна добавка в виде отметин, оставленных моей гормонозависимой задницей.

Она закатила глаза.

– Это не одно и то же, – раздраженно сказала она. – Ты не хотел ранить меня, ты сделал это, потому что любишь меня. Даже приятно знать, что это след твоих губ.

Я уставился на нее.

– Это уродливо, – поежился я.

Дело дрянь, она слишком особенная и утонченная, чтобы разгуливать повсюду с отметиной на шее, как какая-то чертова дешевая шлюха.

– Он исчезнет, – просто сказала она, поворачиваясь ко мне лицом.

Она заглянула мне в глаза, и там я увидел обожание. Я улыбнулся, нежно целуя ее. Она молчала с минуту, а потом закусила нижнюю губу, нервно сжимая ее зубами, возвращалось беспокойство вчерашнего дня. Она нерешительно смотрела на меня, и в глубине ее глаз я видел, как растет волнение, мое гребаное предчувствие возвращалось. Меня начинало тошнить, желудок переворачивался, но мне нужно было быть сильным для моей девочки.

– Мы уже близко? – тихо спросила она, голос был едва ли громче шепота.

Я покачал головой.

– Нет, еще даже не половина пути. Сколько сейчас, одиннадцать? Если я поеду без остановок, мы будем там в три-четыре утра, – сказал я, вспоминая данные навигационной системы, оценивающей время прибытия.

– Оу, – сказала она, напряжение на ее лице немного уменьшилось.

Может, мы еще и не близко, но она знала, что вскоре будем.

– Ты хочешь поехать прямо сейчас? – внимательно глядя на нее, спросил я.

Она подняла глаза и снова закусила губу, раздумывая над ответом.

– Что мы будем делать, когда приедем? – нерешительно спросила она.

Я пожал плечами.

– Я должен позвонить Алеку, когда мы подъедем достаточно близко, но, наверное, мы еще раз остановимся в отеле и поспим, – сказал я.

Вряд ли мы можем заявиться в сраную резиденцию Свонов в три утра, поэтому, даже если сейчас мы помчимся в Финикс, сразу мы туда не попадем.

– Хорошо, – осторожно кивнула она.

Я приподнял брови, и она виновато улыбнулась.

– Хорошо, мы можем ехать прямо сейчас.

– Вот и отлично, – сказал я, коротко ее целуя.

Изабелла выскользнула из моих рук и пошла в душ, пока я одевался и спускал в машину сумки. Я замер, когда подошел к «Вольво» и достал телефон, набирая номер отца. Мне нужно было проверить его, знать, что, б…ь, творится в гребаном Форксе. Не буду, на хер, лгать – я волновался за него. Он рисковал своей жизнью ради нас, и я хотел убедиться, что он цел, но на телефоне стоял долбаный автоответчик. Я оставил короткое сообщение, говоря, что это я, и просто проверяю, все ли в порядке, сохраняя безразличный голос на случай прослушки.

Я помылся после Изабеллы, и мы оба оделись в дорогу, надевая удобные вещи, чтобы провести еще один день в дурацком «Вольво». Когда мы оба были готовы, я сдал комнату, и мы пошли к автомобилю. Уже было жарко, солнце зависло высоко в небе, поэтому я опустил верх машины, чтобы мы хотя бы могли наслаждаться гребаной погодой, если ничем больше нельзя. Я завел автомобиль и выехал на дорогу, направляясь к шоссе номер пять. Я включил радио, безумно раздраженный, что забыл свой гребаный IPod в спешке, и прокрутил станции в поисках чего-нибудь порядочного. Мы болтали, и не прошло и двадцати минут, как проснулся мой желудок.

– Ты голодна, tesoro? – спросил я, понимая, что в последний раз мы питались прошлым вечером.

Она кивнула, и я направился к «Макдоналдсу», заказав цыпленка и жареный картофель, еду, которую мы могли бы поесть в машине, не угробив сраную отделку. Мы ели, и настроение Изабеллы, казалось, улучшилось, с каждой следующей милей предчувствие на ее лице уменьшалось. Она комфортно устроилась на сидении, сбросила туфли и рассматривала пейзажи, проносящиеся мимо машины. Изредка она прикрывала глаза и откидывала голову назад, просто наслаждаясь солнечным светом и ощущением ветерка, развевающего волосы. Милое зрелище, она выглядела беззаботной и расслабленной – настоящая гребаная перемена по сравнению с прошлыми сутками, когда она боялась поездки. Я знал, что это спокойствие не продлится долго, поэтому наслаждался каждой его минутой.

– Тебе нравится Калифорния? – внезапно спросила она через несколько часов езды.

Я кивнул.

– Да, мило. Точнее, у меня не было достаточно времени, чтобы посмотреть ее, но мне нравится, – сказал я.

Она улыбнулась.

– Она выглядит милой. И теплая, – сказала она. – У них тут есть хорошие колледжи?

Я пораженно посмотрел на нее.

– Да, есть. Много, кстати.

– А я могу пойти в какой-нибудь, как ты думаешь? – спросил она, с любопытством глядя на меня.

– Конечно, да, – ответил я.

С тем, как работает ее долбаный мозг, сомневаюсь, что найдется школа, в которую она бы не попала, если бы захотела.

– Например? – спросила она.

Я удивленно снова глянул на нее, пораженный, что она думает, будто я смогу вспомнить названия.

– Ну, не знаю, зависит от того, на кого ты хочешь учиться, – сказал я. – Какие предметы ты бы хотела изучать?

– Искусство, думаю, – нерешительно сказала она. – Мне оно нравится, и оно делает меня счастливой, но я не знаю, достаточно ли я хороша…

– Прекращай это дерьмо прямо сейчас, – быстро сказал я, обрывая ее.

Я, б…ь, ненавидел, когда она сомневалась в себе.

– Ты достаточно хороша, прекрати недооценивать свой талант. И да, тут полно школ, в которых изучают рисование, ты сможешь выбрать.

– Правда? – возбужденно спросила она.

Я тихо хихикнул и кивнул.

– Да, правда. И тут много колледжей, кстати, в которые я бы мог пойти, если ты выберешь для нас Калифорнию, – сказал я.

– Замечательно, – счастливо сказала она, возвращаясь к изучению пейзажа.

На ее лице была улыбка.

– Почему Калифорния? – с любопытством спросил я через некторое время.

Мне плевать, куда она решит ехать, но сама идея вызывала интерес, как она захотела жить в этом месте. Она едва видела этот штат, она все время просидела в гребаной машине.

– Мне нравятся пальмы, – сказала она, пожимая плечами.

Ее ответ был совершенно серьезным и сбил меня с толку, я расхохотался.

– Пальмы, Белла? Они есть не только в Калифорнии, знаешь ли, – с удивлением сказал я.

– Да, но мне нравятся те, которые тут, – покраснев, ответила она.

Я покачал головой и продолжил смеяться. Я позволил ей выбрать любое место в мире, а она выбрала Калифорнию из-за гребаных деревьев. Именно это я в ней и любил. Несмотря на тяжелые испытания, она осталась чертовски невинной натурой, и действительно ценила разные мелочи в жизни, которые большинство не замечало. Многие люди месяцами думают, в какой колледж поехать, выбирая места по разной хрени, типа рейтингов студентов и учителей, спортивных команд, репутации, стоимости, близости к дому. Но моя Белла – нет, она выбрала место из-за пейзажа. Она действительно художник в душе, и если она хочет пальмы, я подарю ей пальмы, даже не сомневаясь.