Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 32 (всего у книги 166 страниц)

Проблема в том, что гребаный Эдвард Каллен никогда не был медленным и нежным. Эдвард Каллен лишь тупо трахал девушек, просто зная, что он хорош в этом.

Я был так увлечен моментом, страстно целуя ее, что даже не осознал, как моя гребаная рука начала гладить ее обнаженное бедро, пока я не почувствовал, как она напряглась. Я понял, что произошло, и быстро отпрянул, извиняясь. Она улыбнулась мне и ответила, что я не должен извиняться за то, что прикасаюсь к ней, не понимая, что я извинялся не только за это. Я просил прощения, потому что думал своим членом, позволяя гормонам управлять мной, хотя обещал не давить на нее.

Она закончила с ужином, и я включил фильм. Пистолет за поясом врезался в тело, поэтому я поднялся и достал его, положив на стол. Я обернулся и увидел, что Изабелла уставилась на него с ужасом, очевидно чувствуя себя неуютно рядом с оружием. Я попытался объяснить ей, что это для ее же безопасности, потому что уж лучше безопасность, чем извинения, и предложил когда-нибудь научить ее стрелять. С тем образом жизни, который мы вели, было откровенно глупо не уметь пользоваться оружием. Джаспер, черт возьми, ненавидит его, но даже он попадет в цель, если понадобится. Однако проблема была в том, что Джаспер едва ли увидит эту необходимость. Он не думает, что жестокость может являться достойным ответом. Она посмотрела на меня, как на сумашедшего, когда я предложил обучить ее стрелять, очевидно, переживая за реакцию отца. Да, возможно он совершенно не обрадуется этому, но я доверял ей, верил, что она не использует полученные знания против кого-то из нашей семьи.

Я притянул ее к себе и мы поудобнее расположились на диване. Изабелла несильно сжимала мою руку, а ее прикосновения вызывали во мне вспышки электричества. Она разглядывала мою татуировку и выглядела удивленной, когда я сказал, что доверяю ей. Было непостижимо, как она не осознавала этого, по всей видимости, тот факт, что я не позволял ей убирать свою комнату, навел ее на мысль, что я ей не верю. Для меня это было так чертовски ненормально, и я попытался объяснить ей, что не позволяю ей делать это дерьмо только потому, что она моя девушка, и я не считаю это правильным.

Она села, все так же глядя на меня, и ответила, что хочет сделать это дерьмо лишь потому, что чувствует себя бесполезной и что у нее, черт возьми, не было ничего, что она могла предложить мне, чтобы сохранить к себе мой интерес. Я уставился на нее, совершенно ошарашенный. Неужели она действительно думает, что я могу потерять к ней интерес, если она не будет делать для меня это дерьмо? Теперь она была моей гребаной жизнью, и я никогда не потеряю к ней интерес. Она такая многогранная, и заставляет меня почувствовать все вокруг таким свежим, таким новым, словно я заново изучаю мир вокруг себя, все как в первый раз. Как я могу не хотеть этого? Она вернула свет в мою жизнь, свет, который ушел из нее, когда много лет назад та пуля прошла сквозь мое тело. В моем мире была только тьма, пока она не вошла в него и не зажгла огни на моем проклятом небе, словно это было 4-е июля. Но она этого не замечала и, думаю, это была моя гребаная вина, моя ошибка, ведь я ей этого не говорил. Она не была, черт возьми, чтецом мыслей, хотя это существенно облегчило бы все это дерьмо, и мы наконец-то поняли бы друг друга.

Она выглядела нервной, когда отвернулась от меня. Я схватил ее подбородок, придвигая к себе ее лицо так, чтобы она посмотрела на меня. Мне нужно было сказать ей, что я привязан к ней и ничто это не изменит, она не должна ничего делать, только быть со мной рядом. Я не смог сдержаться и поцеловал ее пухлые губки.

Да, я признаю это. Я, черт возьми, влюблен, и киска тут не при чем. Она привязала меня к себе одним лишь сиянием своих шоколадных глаз.

Я дал ей передышку, потом легонько поцеловал и постарался объяснить, заверить ее в том, что она дает мне больше, чем я заслуживаю, и она не должна делать для меня все это дерьмо. Я видел, как ее глаза наполняются слезами и одна слезинка скользнула вниз по щеке. Я стер ее, мое гребаное сердце усиленно забилось в груди только от одного ее вида. Я сказал Изабелле, что надеюсь, буду ее достоин, что смогу быть тем, кто ей нужен. Сколько бы она ни могла мне дать, я мог дать ей еще меньше. Я не мог обещать ей ничего относительно будущего, не мог дать ей никаких гарантий. Все, что я мог сделать, это найти для нас способ быть вместе, но я не знал, как этого добиться. Единственное, что я мог ей дать – это место в моем сердце. Я сделаю все, что смогу, чтобы защитить ее, но некоторые вещи нам не подвластны.

Она выглядела шокированной моими словами и пробормотала, что я слишком хорош для нее. Я засмеялся, хотя и не должен был, она, черт возьми, говорила серьезно, но она была неправа, и это смешило. Все хорошее во мне было материальным и незначительным. Я хорошо выглядел, был богат, ну и что? Когда дедушка умер, он оставил нам по шесть миллионов долларов, половину из которых я получу через несколько месяцев после своего восемнадцатилетия. Остальные – когда мне исполнится 25. Джаспер и Эммет уже получили свою долю, но никто из них не прикасался к этим деньгам, пока не было повода. Мы могли снимать деньги с отцовского счета и свободно тратить их, на что хотим. Хотя ни один из нас не перегибал палку, мы не тратили сотни и тысячи долларов на машины и прочее дерьмо. То есть да, я мог купить ей мир, если бы захотел, у меня была возможность дать ей все, чего она только пожелает. И не было ничего такого страшного в моем темпераменте и самолюбии, чтобы она не могла получать удовольствие от моего присутствия.

Я сказал ей это и она засмеялась. Она начала рассказывать, каким на самом деле она меня видит, а я лишь смотрел на нее, чертовски удивляясь тому, каким я выглядел в ее глазах. Она обратила внимание на такие вещи, которые я никогда не замечал и не считал важными, просто чувствовал, что правильно поступать именно так. Например, поделиться с ней шоколадкой или дать книгу. Я имею в виду, все это дерьмо было тривиальным, я не прилагал к этому никаких усилий. Делать все это было лишь проявление здравого смысла. Но очевидно для нее это много значило. Она сказала, что мои плохие качества и привычки не являются определяющими меня вещами, и это заставило меня вспомнить слова отца, произнесенные им в кабинете, о том, что только сильная женщина может видеть сквозь оболочку. Я понял, что она, черт возьми, видела меня, и не таким, каким я должен был ей казаться. Она не смотрела на меня, как на своего хозяина, на того, кто имеет над ней власть. Она видела меня обычным семнадцатилетним парнем со взрывным характером, но у которого все еще было сердце и он не хотел быть монстром.

Я обхватил ее рукой и прижал к себе, просто желая обнять. Я все еще не сказал, что действительно к ней чувствую, не мог выдавить из себя эти три чертовых слова. Но я хотел открыться ей и надеялся, что после всего она тоже сможет это почувствовать. Мы говорили о Джеймсе и я заверил ее, что она будет в безопасности. Тогда она спросила меня, что такое goomah. Гнев внутри меня вспыхнул с новой силой, но я постарался успокоиться, зная, что мне нужно держать под контролем свой проклятый характер. Противостояние с Джеймсом ни к чему хорошему не приведет. Я постарался объяснить ей все, избегая вульгарности, я знал, что она чувствительна к таким вещам, особенно после того, как ее отец фактически сделал ее мать goomah против ее воли. Она поняла, что я имел в виду, а затем она сказала, что я могу называть ее рабом, но это слово только еще больше разозлило меня. Она не ставила на мне штампы, и я, черт возьми, не буду ставить штампы на нее – она была намного больше, чем это дерьмо.

Я сказал ей, что я лучше погибну, чем позволю кому-то обидеть ее. Как говорила моя мать: ты должен присматривать за теми, кто не способен сделать это сам. Будь моя мать здесь, я уверен, она сказала бы именно это. Она бы улыбнулась своей счастливой полуулыбкой и посоветовала мне быть терпеливым и понимающим, потому что по какой-то непонятной причине она уважает меня, хотя я не заслуживаю это дерьмо, а еще она приказала бы мне защищать ее, потому что сама она себя не защитит. Сидеть в стороне и молчать – это никогда не поможет жертве, это помогает только охотнику. И это напомнило мне о поэме о Холокосте под названием «Сначала они пришли», которую мы читали в школе на уроке английского. Я едва запомнил ее тогда, странно, что вспомнил сейчас, но именно теперь в ней появился смысл. Мой мозг, похоже, сохранил это дерьмо, ожидая идеального момента, чтобы использовать. Если я не могу постоять за того, кто в этом нуждается, кто, черт возьми, тогда постоит за меня?

Когда я был в отцовском кабинете, и он сказал, что сам по себе тот факт, что двое людей, таких, как она и я влюбляются, вовсе не означает, что мы должны быть вместе, это может причинить нам страдания. Я убедился в том, что сам он никогда не принимал подобное с распростертыми объятиями; он слишком много рисковал в своем счастливом маленьком пузырьке, который он считал жизнью. У него было достаточно проблем с работой, он не хотел, чтобы что-то добавило ему проблем еще и в его доме. Дом был его святилищем, где он забывал о странном и полном хаоса мире за его пределами. Иногда я разделял эту точку зрения. Это огромный риск и все вокруг может стать чертовски беспорядочным, если нарушить границы. Но в одном он прав. Все зависит от девушки. И я без тени сомнения знал, что эта красавица, сидящая передо мной, того стоила. Она стоила каждой секунды той потенциальной боли, которую могла мне причинить.

И я вдруг понял, что если бы моя мать видела меня все эти годы, она была бы разочарована. Но я также знал, что увидев меня сейчас, она бы меня одобрила. И была бы счастлива, узнав, что я раскрываюсь и выбираю нелегкий путь. Она посоветовала бы мне быть достаточно сильным и воспользоваться подаренным шансом. Ее девизом была фраза ‘Nella vita – chi non risica – non rosica’, не рискнув – ничего не выиграешь, и такие странные слова как «Иди, и сделай их, тигр». Да, моя мать была именно такой, я не знаю, что она нашла в моем пессимистичном отце. Черт, наверное, то же, что Изабелла нашла во мне, если представить, что я похож на него, а она на мою мать. L'amore e cieco – Любовь слепа. Все что я знал – будь она жива сейчас, она бы чертовски мною гордилась, и только это имело значение. Моя мать всегда видела в жизни добро, и она бы поняла, что то, что я познал с Изабеллой, было намного лучше, чем просто «хорошо».

Я любил ее, я, черт возьми, умер бы за нее, если бы пришлось, это и есть любовь. Все произошло так быстро, ослепило меня, я все еще пытался справиться с этим, осознать, но в одном я был уверен: я не могу жить в мире, где не будет ее.

Она смотрела в мои глаза, как будто читала мою гребаную душу. Я не знал, что она там искала, что пыталась увидеть, но я надеялся, что она нашла это. Потому что когда я смотрел ей в глаза, мне казалось, что все эти последние девять лет я провел в поисках чего-то, чего и сам не знал. Искра жизни, которая умерла вместе с матерью, возродилась в ней.

Она немного нахмурилась. – Как часто ты проникаешь ко мне в комнату? – спросила она, все еще не отводя взгляда от моих глаз. Какое-то время я сидел, просто глядя на нее в ответ. Я не мог лгать ей, не хотел.

И я ответил: – Каждую ночь.

Она все еще продолжала смотреть нам меня, а я ждал ее ответа. Какая-то часть меня ждала, что она даст мне пощечину или назовет меня извращенцем, но она так не сделала. Она просто откинулась на спину и снова прижалась ко мне. Я наклонился и поцеловал ее макушку, закрывая глаза и вдыхая ее запах. Мы смотрели остаток фильма в тишине, просто наслаждаясь близостью. Она внезапно уснула, и я аккуратно отодвинул ее, стараясь не разбудить. Потом нежно поднял ее и перенес на кровать, положив поверх одеяла. Я завел будильник на 6:30, у меня не было выбора, утром надо было идти в школу, затем пошел и выключил телевизор. Я колебался, выключать ли свет, потом все-таки выключил. Я знал, что она спит при свете, и откровенно говоря, сам бы не смог уснуть. Я охраняю ее, значит, она не должна бояться темноты, когда я рядом. Я взял оружие и положил его на стул возле стола. Потом лег на постель рядом с ней, придвигая ее к себе. Она уткнулась мне в грудь и еле слышно вздохнула, когда я накрыл нас одеялом. Я впервые в жизни, черт возьми, спал с кем-то вместе и переживал, что не смогу уснуть, но быстро погрузился в сон, ощущая ее в своих объятиях.

Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Глава 28 (продолжение).

Я проснулся от пронзительного звона будильника, и быстро его отключил. Звук испугал меня, потому что звучал он не так, как мой будильник. Я понял, где я, когда несколько раз моргнул, чтобы прояснить туман в голове. Тут я услышал, как Изабелла забормотала, переворачиваясь. Она все еще спала и улыбалась, видимо видела сон. Я с минуту смотрел на нее и моментально почувствовал, как в груди что-то дрогнуло, когда она прошептала мое имя. Я наклонился и чмокнул ее в щеку, перед тем, как выбраться из постели. Я схватил пистолет и пошел к двери. Открыл дверь ключом и засунул пистолет за пояс, спускаясь вниз по ступенькам. Я столкнулся с отцом на втором этаже, он смотрел на меня какое-то время. Он выглядел черт побери измученным, как будто ему совсем не удалось поспать.

– Джаспер останется с ней сегодня, – пробормотал он. – И я буду рядом. – Я кивнул и отвернулся, спускаясь на первый этаж. Взял кукурузные хлопья и заварил их, взял попить и пошел наверх в свою комнату. Я надеялся быстро принять душ, натянуть что-то из одежды, возможно последнюю пару чистых гребаных джинсов. Когда я оделся, я снова спустился вниз. Провел несколько минут с Эмметом и в 7:30 направился в школу. На кухне я заметил Джаспера и задержался, пока Эммет не вышел на улицу.

– Позаботься о ней, хорошо? – сказал я. Он улыбнулся и кивнул, по-скаутски отдавая честь рукой. Я усмехнулся про себя и тряхнул головой – он никогда, черт возьми, не был бойскаутом. – И сделай мне одолжение, скажи ей, что она может зайти в мою комнату и заняться стиркой и уборкой, но только не потому, что она должна, а потому, что я оценю, если у меня будет пара чистых штанов на завтра. Не думаю, что мне стоит всю следующую неделю ходить в эту гребаную школу в одних только боксерах.

Джаспер засмеялся. – Уверен, Джессика это оценит.

Я закатил глаза. – Трахни эту суку. – Он еще больше засмеялся.

– Я пас, – ответил он, уходя. Я тряхнул головой и пошел к машине, где Эмметт уже нетерпеливо ворчал.

Мы ехали в школу в тишине. Эмметт даже не задалбливал меня с музыкой, что я оценил. Как только мы заехали на территорию школы, я, не дожидаясь звонка, сразу пошел в класс. Первые уроки тянулись медленно, время на тригонометрии словно замерло, дразня меня, когда я хотел поскорее вернуться к Изабелле. Таня как всегда сидела за мной, играя у меня на нервах своим пыхтением. Учитель проверял нас перед грядущим тестом, но я уже знал все это дерьмо и не мог не обращать на нее внимание. Я достал из кармана телефон и начал играться им, мне как всегда было скучно. Я замер на мгновение возле надписи Bella Ragazza, взвешивая все «за» и «против». Я не знал наверняка, пользовалась ли она гребаным телефоном хоть раз, но я точно знал, что он всегда с ней, так, на всякий случай. Я перешел в раздел сообщений и открыл окошко для нового, вставляя ее номер из адресной книги. Я колебался, неуверенный, что сказать, потом написал «Скучаю, tesoro mio». Я не сразу нажал «отослать», неуверенный, что не делаю ошибку, но потом отправил. Положив телефон на стол, я вернул свое внимание к училке, слушая все то дерьмо, которое она пыталась объяснить.

Время тянулось медленно. Я подпер голову рукой и прикрыл глаза, утомленный ее монотонным голосом, мне хотелось спать. Но я открыл глаза и принялся разглядывать часы, высчитывая, сколько времени до окончания. За пять минут до звонка я услышал звук вибрации. Мои глаза резко распахнулись и люди вокруг начали на меня раздраженно оглядываться, но я не придал значения этому дерьму. Я схватил телефон и глянул на экран: 1 новое текстовое сообщение.

Я нажал клавишу «прочитать», мои глаза в шоке распахнулись. «Я тоже. Sempre». Я моргал несколько секунд, совершенно сбитый с толку.

– Вашу мать! – удивленно сказал я. Учительница замолчала, и в классе стало тихо, когда я оглянулся, то понял, что сказал это чересчур громко. Я застонал: – Я не это имел в виду. Не обращайте внимания, продолжайте, – пробормотал я. Преподавательница еще некоторое время разглядывала меня, зная, что она должна, черт возьми, наказать меня за ругательства в ее классе, но она вздохнула и просто продолжила:

– Думаю, мы остановились на том месте.., когда мистер Каллен решил высказать свое мнение, – сказала она, пожимая плечами. Я закатил глаза, а она тем временем прошла вперед и села за свой стол. Мои одноклассники начали перешептываться между собой, а я уставился на телефон. Я не мог сдержать улыбку, когда перечитывал ее слова. Джаспер, наверное, помог ей, она не знала итальянский, но это не имело значения, просто это было романтично. Sempre. Всегда.

– Разговариваешь со своей девушкой? – спросила Таня, наклоняясь вперед и пытаясь рассмотреть телефон через мое плечо. Я отодвинул телефон так, чтобы она не увидела.

– О какой девушке ты говоришь, Таня? – раздраженно спросил я. Она засмеялась.

– О маленькой служанке. Я, кстати, слышала, что ты поцеловал ее, во что я совершенно не верю, ведь ты не целуешься, и все же, – пробормотала она. Я напрягся и почувствовал, как внутри нарастает гнев.

– Кто сказал тебе это дерьмо? – спросил я, стараясь держаться спокойно. Она пожала плечами.

– Лорен, наверное, – ответила она. Я застонал.

– Ага, здорово, Лорен просто schifosa. (дрянь – итал.) Она, черт возьми, злится, что я ее не хочу, – буркнул я.

Таня вздохнула, но не ответила. Она развернулась и начала говорить со своей подругой Кейт, а я вернулся к телефону, снова перечитывая сообщение. Я не собирался позволять Тане распускать слухи обо мне. Я просто собираюсь делать то, что хочу, и будь что будет. Я в любом случае не могу ничего изменить.

Я открыл новое текстовое сообщение, быстро набрал его и положил телефон в карман, как раз когда зазвонил звонок.

«Sempre, Веlla». Навсегда, красавица.

Глава 29. Сила

«Сила – это не физическое свойство.

Она происходит от несгибаемой воли»

Махатма Ганди

Изабелла Свон

Я села и осмотрелась вокруг, щуря глаза и часто-часто моргая. Потерла руками лицо, пытаясь согнать сон, и посмотрела на будильник. Было начало восьмого, и я была одна. Наверное, Эдвард поднялся раньше и уехал в школу, ему даже удалось не разбудить меня. Прошлой ночью я крепко спала, крепче, чем когда-либо в своей жизни. И посреди ночи я проснулась только один раз, отчаянно нуждаясь облегчиться. Не помню, как вернулась в постель, но когда я проснулась, то спала на груди Эдварда, в его крепких объятиях. Было очень комфортно и мне не хотелось двигаться, но мой мочевой пузырь не оставлял мне выбора. Не меньше минуты мне понадобилось, чтобы ослабить хватку Эдварда, каждый раз, когда я пыталась расцепить его руки, он еще крепче сжимал их. Я громко фыркнула, когда, наконец, мне удалось освободиться, а он снова схватил меня, бормоча «ты ее не получишь, она моя девушка». Его голос был хриплым ото сна, он звучал так первобытно, так по-мужски. Это странным образом согрело мне сердце, и я едва удержалась, чтобы вновь не засмеяться, удивленная, что до сих не пор не разбудила его своим хихиканьем. Когда минутой позже мне все же удалось выбраться, я полетела в ванну, не потревожив его. По возвращении я увидела, что он свернулся калачиком под одеялом. Я забралась в постель рядом с ним, пару минут наблюдая за ним и за тем, как он спит. Он выглядел таким расслабленным и умиротворенным, и таким ранимым. Какое-то время я боролась с собой, а потом протянула рук и нежно пригладила его волосы. Он застонал от моего прикосновения, инстинктивно придвигаясь ближе ко мне. Это последнее, что я помню, потому что тут же снова погрузилась в сон.

Я откинула одеяло и выскользнула из постели, потягиваясь. Подойдя к шкафу и достав какую-то одежду, я сняла пижаму и быстро переоделась. Я долго думала, надеть сегодня футболку Эдварда или не стоит – мне хотелось, потому что в ней я чувствовала себя уютно, но сейчас у доктора Каллена были гости, и мне все же стоило вести себя как можно скромнее. Не думаю, что рабу позволено разгуливать по дому в одежде хозяина, даже если хозяин понимающий и щедрый. Было у меня некоторое ощущение того, что гости не сочтут это приемлемым или подходящим.

Я натянула пару штанов цвета хаки и длинную черную футболку с рукавами. Потом обула черные балетки, которые в последнее время стали моей любимой обувью. Они были такими удобными, что порой я даже забывала, что в обуви, когда была в них, поскольку до сих пор не могла избавиться от привычки ходить босой. Я расчесала волосы и собрала их в длинный конский хвост у основания шеи и бросила взгляд в зеркало. Безо всякого сомнения, я была обыкновенной, но, в конце концов, хотя бы выглядела презентабельно.

Я схватила телефон и засунула его в карман брюк, как обычно это делала. Доктор Каллен был дома, конечно, но я уже привыкла носить его с собой – просто на всякий случай. Он звонил только раз, и тогда я не взяла с собой телефон, и не хотела этого повторять. Медленно вышла из комнаты, убедившись, что вокруг все тихо. На втором этаже я застыла, когда увидела, что дверь в комнату Джаспера открыта нараспашку. Обычно все двери в доме заперты, независимо от того, был кто-то в помещении, или нет. Я медленно подошла к ней, задержавшись у порога и оглядываясь. Комната казалась пустой, свет был выключен. Джаспер говорил, что я могу заходить сюда без спроса, если понадобится, но все еще было чувство, что я вторгаюсь в чужое пространство.

– Джаспер? – тихо позвала я. Ответа не последовало. Я сделала шаг вперед, про себя отмечая, что комната была пустой. Он должен быть в школе, я не понимала, почему он оставил свою комнату открытой на всеобщее обозрение. Это на него не похоже. Я нашла выключатель и погасила свет, затем покинула комнату, закрыв дверь. Потом развернулась к лестнице и, сделав несколько шагов, вскрикнула, увидев, как приближается чья-то тень.

Что бы это ни было, я инстинктивно отскочила назад и прижалась к двери, крепко зажмурившись. И почти сразу почувствовала руки на своих плечах, их прикосновение было деликатным.

– Изабелла? Все хорошо? – я приоткрыла глаза от звука голоса Джаспера и увидела его перед собой, выражение на его лице было сосредоточенным. Он всегда переживал, когда я сжималась перед ним, но он хотя бы понимал, что в этом не было ничего личного. Это лишь животный инстинкт, я интуитивно пыталась защититься.

– Да, простите, – промямлила я, слегка расслабляясь и отодвигаясь от двери. Потом глубоко вздохнула и чуть-чуть ему улыбнулась. – Я увидела, что ваша дверь открыта и это меня обеспокоило, ведь вы никогда так ее не бросаете. Я не думала, что наткнусь на кого-то снаружи, когда выходила.

Он кивнул, явно все понимая. – Извини, я напугал тебя, я не хотел.

Я слегка пожала плечами, беззвучно давая ему понять, что это ерунда. Нахмурившись, я смотрела на него еще пару мгновений. – А почему вы не в школе? – спросила я. было уже начало восьмого, а мальчики всегда уезжали в 7:30. Он улыбнулся.

– У меня выходной, – ответил он, подернув плечами. Я удивленно уставилась на него.

– День в качестве сиделки, – пробормотала я, чувствуя себя глупо от того, что из-за меня он пропускает день в школе. Это неправильно, он не должен страдать из-за моей слабости. Джаспер заметил мою гримасу и вздохнул.

– Говоря, что я тут в качестве сиделки, ты подразумеваешь, что мне это не нравится. Я бы назвал это свободным временем, посвященным полезному занятию, – ответил он. Я легко улыбнулась и кивнула, обрадованная, что для него я не обуза, хотя сама себя чувствовала именно так.

– Ну тогда хорошо. Полезное время, – сказала я. Он вернул мне улыбку, вполне довольный. – Чем именно мы займемся в наше полезное время?

Он засмеялся. – Ладно, можно уделить внимание уборке, а потом провести время в библиотеке, а после обеда прогуляться. Я знаю, что это ничего особого, но как тебе?

Я улыбнулась и кивнула. – Звучит отлично, – пробормотала я.

Он улыбнулся в ответ и развернулся телом в направлении лестницы, ведущей на третий этаж. Я нерешительно пошла за ним, вспомнив, что он говорил о библиотеке. Но когда мы поднялись, он пошел в другую сторону. Я переждала секунду, не зная, что мне делать. Он остановился у двери Эдварда и обернулся ко мне, приподнимая брови.

– Ты сможешь зайти сама или мне пойти с тобой? – спросил он. Я в замешательстве подняла на него глаза.

– Зачем мы идем в комнату Эдварда? – нерешительно спросила я, неуверенная, что он имеет в виду. Конечно, мне было комфортно с Эдвардом, я верила ему, но я все еще не могла без разрешения вторгаться в его личное пространство.

После моего вопроса Джаспер оказался сконфуженным, но затем засмеялся. – Я же забыл сказать. Эдварду необходимо постирать вещи, он утром попросил меня передать тебе это. Он сказал, что ты вовсе не обязана этого делать, но он это оценит, учитывая, что у него закончились чистые брюки. – Я в шоке уставилась на Джаспера, удивленная, что Эдвард все же попросил меня об этом, особенно после нашего разговора ночью. – А значит, кто-то должен пойти туда и забрать вещи. Она дал тебе разрешение, но я не знаю, насколько тебе будет удобно заходить в эти… хм… джунгли.

Я пожала плечами, слегка усмехаясь над таким определением комнаты Эдварда. – Если он позволил, тогда ничего страшного, – сказала я. Джаспер кивнул.

– Хорошо. Займись стиркой, а я буду ждать тебя внизу, – сказал он.

– Э-э, хорошо, – промямлила я, все еще ошеломленная. Он коротко улыбнулся мне и ушел. Я нерешительно мялась в прихожей, прежде чем подойти и осторожно повернуть ручку. Я медленно толкнула дверь и сделала шаг внутрь, быстро осматриваясь. Везде по-прежнему царил беспорядок, я наткнулась взглядом на его пистолет, валяющийся на кровати. Я, не отрываясь, в течение минуты таращилась на него, вспоминая, как ночью он предложил мне научиться им пользоваться. Я непроизвольно усмехнулась тому, как много доверия было в этом заявлении – вложить мне в руку смертельное оружие, когда я легко могу использовать его против него. Конечно, я бы никогда так не поступила, но он должен на самом деле верить мне, чтобы рискнуть.

Я отвернулась от пистолета и постаралась не обращать внимание на бардак, пока пробиралась к куче валяющегося на полу грязного белья. Пришлось бороться со своими подсознательными инстинктами убрать все то, что попадалось мне под ноги, но вместо этого я переступала через вещи или обходила вокруг. Он дал мне разрешение на стирку, но ничего не говорил о том, могу ли я прикасаться ко всему остальному. Несмотря на то, каким образом вел он себя сейчас, он оставался жутко привередливым, и я не хотела пересекать границы дозволенного.

Я открыла корзину с бельем, та оказалась странно пустой. Я не поняла, почему он бросил всю одежду на пол, хотя для этого у него была отличная корзина, но это ведь был Эдвард. У него были свои причуды – особенно относительно порядка. Вещи были там, где не должны быть, но наверняка он легко мог найти то, что ему было нужно.

Я быстро отсортировала одежду, отбирая темное и кидая его в корзину. Потом набрала кучку белого и еще одну кучку из цветного белья – его я постираю позже. Еще в углу были простыни, я с минуту нерешительно смотрела на них, не уверенная, могу ли я забрать и их. Но решила не трогать. Неизвестно, почему они там лежали, и я не хотела трогать что-либо лишнее без позволения.

Я подняла полную корзину и пошла в прихожую, закрывая дверь в комнату. Потом спустилась по лестнице на второй этаж, замерев на месте, когда услышала шаги. Доктор Каллен поднимался наверх с мужчиной по имени Лоран. Я скользнула в сторону и уставилась в пол, ожидая, пока они пройдут мимо. Но когда они поднялись на этаж, доктор Каллен оглянулся и заметил меня.

– Доброе утро, Изабелла, – вежливо поздоровался он, немного холодно и формально, совсем не так, как он делал это обычно. Я поняла, что причина в присутствии гостя – он не мог относиться ко мне по-особому. И это неудивительно, наоборот, странным было то, что он не обращался так со мной постоянно.

– Доброе утро и вам, сэр, – ответила я, взглянув на него и удостоверяясь, что мой голос чистый и звучит уважительно.

– Не делай ничего у меня в кабинете сегодня, я буду там работать, – сказал он. Я кивнула.

– Слушаюсь, сэр, – ответила я. Он кивнул и направился в офис. Я украдкой глянула на другого мужчину, он странно смотрел на меня. Быстро отведя взгляд, я снова уставилась в пол. Они ушли в кабинет доктора Каллена, а я с корзиной спустилась по лестнице на первый этажи пошла прямо в прачечную, Джаспер пошел за мной с закрытой бутылкой воды в руках.

– Подумал, ты захочешь пить, – сказал он, улыбаясь. Я усмехнулась и быстро поблагодарила его, открывая ее и делая глоток. Потом отложила в сторону и начала стирку с закладывания в машинку одежды Эдварда, когда Джаспер ушел в гостиную. Закончив, я пошла на кухню, сложила тарелки в посудомоечную машину и включила ее. После той катастрофы с Эдвардом, когда мы залили пол, мы, наконец-то, узнали, как правильно ей пользоваться, что очень облегчило мне мытье посуды. Это стало так легко, словно было каким-то развлечением.

Я протерла шкафчики и перед тем, как идти в гостиную, убедилась, что кухня сияет чистотой. Там я, потянувшись, протерла обеденный стол.

– Помочь? – предложил Джаспер. Он стоял неподалеку и наблюдал за мной, при этом выглядел скучающим.

– Нет, но спасибо за предложение. Вы можете заниматься чем-то своим, я сама закончу. И не стоит наблюдать, думаю это скучно, – сказала я, пожимая плечами. Он вздохнул.

– Знаешь, ты ужасно упрямая, – пробормотал он. Я удивленно взглянула на него и увидела, что он улыбается. – Так и есть. Тебе предлагают помощь, а ты отказываешься. Как это называется?

Я пожала плечами. – Вы всегда предлагали женщинам помочь с уборкой? – спросила я, внимательно наблюдая за ним. Джаспер был хорошим парнем, но не выглядел так, будто ему часто приходится убираться. Он смотрел на меня в течение минуты, прежде чем отрицательно покачать головой. – Вот что я имею ввиду. Я не особая, Джаспер. Я могу быть моложе, чем они, но я такая же. Не нужно обращаться со мной, как с ребенком, я, в общем-то, никогда не была ребенком. Я привыкла к этому – не переживайте. Со своими обязанностями я справляюсь.