Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 61 (всего у книги 166 страниц)

– Ты закончила? – спросил он тихим голосом.

– Да, сэр, – пробормотала я нервно.

Он вздохнул и выкинул контейнер в мусорку. Когда он шёл к своему столу, у меня в кармане завибрировал телефон. Мои глаза расширились от ужаса, когда заиграла песня the Simple Plan, которую мне установил Эдвард в качестве звонка именно в тот день, когда мы впервые вместе провели полночи в его спальни. Я схватила свой телефон, не зная точно, что с ним делать дальше, чтобы он остановился. Само собой, это был Эдвард, потому что это было его время, когда он звонил мне в перерыве между уроками. Я боялась ответить на звонок из-за доктора Каллена, сидящего напротив меня. Я была напугана тем, что бы он подумал, если бы увидел что это Эдвард. Воздух был наэлектризован напряжённостью, витающей в кабинете. Это был самый серьезный намёк на мои отношения с Эдвардом. А также я знала, что этот звонок был из школы, и это только усугубит всю сложившуюся ситуацию.

Доктор Каллен посмотрел на меня, когда услышал музыку, и его бровь с недоумением поползла вверх. Я взяла свой телефон и, открыв его, начала в панике нажимать на красную кнопку, как учил Эдвард.

Песня, так же как и вибрация, быстро стихли. Я закрыла телефон и положила его себе на колени. Доктор Каллен вернулся на своё место за столом.

– Очень интересный выбор мелодии для звонка, – произнёс он через секунду. Я посмотрела на него и увидела, что он заинтересованно наблюдает за мной. Я не знала, что сказать, поэтому не торопилась с ответом, но всё же открыла рот для того, чтобы согласиться с этим замечанием. Я думаю, что это было правильным решением: всегда соглашаться с хозяином, несмотря на то, что он говорил. Прежде чем положительный ответ слетел с моих губ, телефон снова завибрировал у меня на коленях. Я подняла его, чтобы тут же заставить замолчать, но прежде чем я это сделала, доктор Каллен остановил меня.

– Не стоит, – сказал он резко. Я посмотрела на него и увидела, что, вскинув брови, он протягивает мне руку, – дай его мне.

Из-за приступа паники мои глаза всё больше расширялись, и я дрожащей рукой отдала ему телефон. Он взял его и мельком взглянул на экран. Я наблюдала за ним в течение секунды и прекрасно понимала, что он видел имя Эдварда, которое высвечивалось на экране. Через некоторое время песня снова завершилась, а доктор Каллен всё так же сидел и смотрел на дисплей. Я была до жути напугана сложившейся ситуацией, в которой мы с Эдвардом теперь оказались. Через секунду песня зазвучала, казалось, громче из-за эха, образовавшегося в тихой комнате.

Ты застрял в мире, который ненавидишь?

Тебе все опостылели

Своими притворными улыбками и глупой ложью?

А внутри у тебя все кровоточит?

Моё беспокойство увеличилось, когда пошли слова песни, и я поняла, что он имел в виду, когда сказал насчёт выбора песни. Я боялась, что он принял её на свой счёт, что оскорбился ей. Сейчас дела были особенно плохи, потому что и так хватало того, что он обвинил меня в непочтительности.

Он снова посмотрел на экран, и моя бровь в недоумении поползла вверх оттого, что я заметила, как его уголок рта приподнялся, словно он ухмыляется. Это исчезло так же быстро, как и появилось, но я могу поклясться, что видела это собственными глазами в течение краткой секунды, но у меня не было никаких предположений, что бы это означало.

Чувствовать боль,

Ощущать себя потерянным,

Покинутым в темноте.

Получать удары судьбы, когда жизнь и так не мёд,

Чувствовать свою беспомощность и бессилие,

Быть на грани,

Не имея спасительной поддержки.

Нет, ты не знаешь, каково это…

Добро пожаловать в мою жизнь!

Он посмотрел на меня, прежде чем открыть телефон и нажать кнопку. Песня закончилась, и я уж было решила, что он просто отклонил вызов, но вместо этого он поднёс телефон к уху. Страх сковал меня, когда я поняла, что он ответил на звонок.

– Как только ты освободишься в школе, сразу выезжай в мой офис в больнице, – сказал доктор Каллен.

За этим последовала долгая пауза, прежде чем я услышала приглушённый голос Эдварда на том конце провода.

– Хорошо. Пока.

Доктор Каллен закрыл телефон и посмотрел на него, прежде чем положить его на стол. Он пододвинул его ко мне.

– Сбрасывание звонков лишь создает впечатление, что ты что-то скрываешь, Изабелла. Я хорошо осведомлён о том, что он и звонит, и пишет тебе, поскольку оплачиваю оба телефонных счета.

Я взяла телефон и снова засунула его в свой карман, пытаясь соблюдать спокойствие и невозмутимость, хотя была далеко не спокойна внутри. Я посмотрела на него, предчувствуя плохое, и не знала, что ответить.

– Хорошо, – пробормотала я, наконец, и снова начала теребить ногти, уставившись взглядом в колени.

– Сегодня мой день рождения, ты знаешь, – через некоторое время произнес доктор Каллен.

Я быстро взглянула на него и удивилась, что он решил заговорить именно об этом.

– Мммм… С днём рождения, сэр, – сказала я быстро, – мне никто об это не говорил.

Он кивнул.

– На самом деле нет ровным счётом никакой причины праздновать этот день. Можно считать его днём, когда мне дали жизнь, но в этот же день я отдал свою жизнь, – сказал он, глядя на документы, разбросанные на столе. Он начал собирать их, а я непонимающе смотрела на него.

Через секунду он взял ручку и начал что-то записывать на листке бумаги. Я задавалась вопросом, закончилась ли эта – так и не начавшаяся – беседа, и не была готова, когда она снова заговорил.

– Это был мой 18-ый день рождения, когда я начал свою деятельность в мире мафии, Изабелла. Тогда я отдал свою жизнь. С тех пор моя жизнь уже не была такой, как раньше, потому что она мне больше не принадлежала. Я, возможно, был в состоянии иметь семью, в состоянии работать врачом по своей специальности, в состоянии сесть в машину и поехать в магазин, когда бы я ни захотел, но это ещё ничего не означает. Это совершенно не важно, так как я постоянно нахожусь под их контролем. Что бы они мне ни приказали сделать, я буду просто обязан это выполнить во что бы то ни стало, я буду до последнего стоять перед лицом смерти, если мне так прикажут. Знала ли ты об этом аспекте организованной преступности? Что если мне прикажут убить кого-то, а я не сделаю этого, то погибну сам – за непослушание? – спросил он, отрываясь от бумаг и глядя мне прямо в глаза.

Я нерешительно покачала головой. Вздохнув, он кивнул и снова сосредоточился на бумагах.

– Я знаю тысячу примеров, когда человеку приказывали убить свою собственную семью, своих собственных детей. Перед ними ставили выбор: или они или их семьи. Я не шутил, когда говорил тебе, что мужчина, бывший у нас в гостях, мой хозяин. И что бы я ни делал или, наоборот, делал, чтобы обеспечить тебе уют в своем доме, ты всё равно принимаешь меня за своего хозяина, независимо от всех этих факторов. Так же, как и я для тебя – ключ к свободе, так и Аро для меня – всё тот же ключ к свободе. Различие заключается в том, Изабелла, что если у тебя не было выбора в этой жизни, то у меня он был. И мне следовало бы уйти из этого мира, вместо того, чтобы с готовностью переходить под чью-то власть. Я был чуть старше, чем Эдвард сейчас. Я был настолько же глуп тогда, как и он сейчас наивен. И не стоит заблуждаться по этому поводу, Изабелла. Мой сын наивен. Он понятия не имеет под чем подписывается и на что обрекает своё существование, общаясь с тобой, – сказал он.

Его слова не имели смысла для меня. Тот факт, что он испытывал недостаток свободы, был довольно страшным, если то, что он говорил мне, было чистой правдой.

– Поэтому нет ничего «счастливого» в том, что у меня сегодня день рождения, и почему о нём лучше даже и не упоминать. Скажи мне, девочка, ты праздновала свой день рождения в Финиксе? – спросил он, глядя на меня.

Я отрицательно покачала головой.

– Не было ничего такого, что стоило бы праздновать.

Он кивнул.

– И почему это? – спросил он, вопросительно поднимая бровь.

Я колебалась, не зная, что ответить, чтобы не расстроить его. Он уставился на меня, явно ожидая ответа. Я обдумывала одно и то же: если говорить правду, то получается какой-то хаос, а попытка соврать выглядела ещё хуже правды.

– Потому что нет никакого смысла праздновать день рождения, если моя жизнь – не моя жизнь. Это просто другой день. Единственная вещь, которую можно считать позитивной в этом дне, так это, то, что с каждым днём я приближаюсь к тому дню, когда меня кто-нибудь убил бы, – сказала я, наблюдая за ним.

Он посмотрел на меня с любопытством, а затем кивнул.

– Точно, – сказал он, наконец, проглядывая свои бумаги. Он затих на мгновение, и казалось, полностью ушёл в себя. Я не знала, чем ещё был занят его разум после нашей беседы. Это ещё больше сбивало меня с толку: почему он так и не спросил меня о том, что сказала ему Хайди, и зачем он вызвал сюда Эдварда, и я боялась, что он нас обоих поставит перед фактом. Я волновалась за реакцию Эдварду.

Доктор Каллен поднял свою ручку и снова начал писать. Я решила, что беседа закончилась, и не знала, как лучше дотянуться до стола и взять книгу, чтобы почитать и отвлечься. Я протянула свою руку и начала тянуть книгу со стола, как вдруг голос доктора Каллена парализовал меня и книга, соскользнув из моих пальцев, упала на пол. Я с ужасом посмотрела на доктора Каллена. И даже не потрудилась наклониться вниз и поднять её, потому что мне едва ли пришло в голову, что я не уважаю собственность хозяина. За такое в Финиксе меня бы жестоко наказали уже за то, что я прикоснулась к собственности Чарли без его разрешения. Но ничего подобного не происходило в этот момент, потому что я пребывала в совершенной отключке из-за его вопроса: – Ты, правда, любишь его?

– Кого? – спросила я невольно, подчиняясь своей инстинктивной реакции симулировать непонимание. Я прекрасно понимала о чём, точнее, о ком он говорил, потому что это было ясно как дважды два, особенно после всего того, что сегодня произошло. Проблема, однако, заключалась в том, что я не знала, как ответить на его вопрос.

Надо ли мне было соглашаться со всем тем, что натолкнуло его на этот вопрос или лгать? Надо ли мне было отрицать это и надеяться, что он всё забудет, хотя наверняка преследовать будет ещё долгое время? Надо ли было мне лгать, если он всё равно всё знал? Рассердит ли его ещё больше подтверждение его подозрений насчет нас с Эдвардом?

– Ты знаешь, Изабелла, кого. Не строй из себя идиотку со мной, ты этим ничего не добьёшься. Ты любишь моего сына? – спросил он серьезным тоном. Я почувствовала, как тошнота накрывает меня с головой. Я была поставлена уже перед фактом, так что мой ответ особой роли не сыграет, потому что он и так всё знал. Значит, не было смысла отрицать это и стыдиться. Потому что я совершенно точно не стыжусь того, что влюблена в Эдварда. Независимо от того, что со мной сейчас происходит из-за этой любви – оно стоило того.

– Да, – сказала я, пытаясь говорить спокойно, полностью концентрируясь на табличке на его столе. Я не хотела смотреть в пол, потому что так было невежливо, но и не могла заставить себя посмотреть ему в глаза. Я слишком боялась увидеть в его глазах гнев, отвращение, которое он испытывает от того, что его сын – его гордость и радость – связался с рабыней.

Доктор Каллен ничего не говорил, и неловкая тишина царила в комнате. Я была благодарна ему за то, что после моего утвердительного ответа он не набросился на меня и не завопил, но его спокойствие было настолько же страшно, как и его вспыльчивость. Я хорошо запомнила это в тот день наказания в октябре.

Но я больше не боялась наказания в принципе. Он может наказать меня как угодно, но ситуация от этого не изменится. Он мог бы завязать мне рот и сделать всё, что хотел: избить и искалечить моё тело, но он не мог разрушить того, что было в моём сердце. Я вынесла бы кучу наказаний ради Эдварда, но больше всего я боялась за Эдварда, который был бы против этого.

Доктор Каллен встал и взял сумку, стоящую у стола, и моё сердце ускорило ритм, потому что он повернулся в мою сторону. Он расстегнул молнию на чёрной кожаной сумке. Я продолжала смотреть прямо перед собой, но периферийным зрением могла отслеживать его движения. Он вытащил из сумки какой-то предмет, который сначала заставил меня поволноваться, но потом я успокоилась – это был всего лишь ноутбук. Он открыл его и включил.

– Недавно, в новогоднюю ночь, Эдвард позвонил мне и задавал вопросы о твоём чипе GPS, – сказал доктор Каллен. Я посмотрела на него и удивилась, что Эдвард интересовался об этом у отца. Я даже начала думать, не было ли это тем, почему доктор Каллен был настолько сердит сегодня, когда увидел меня утром. Я не помню, чтобы вспоминала о нём, – я должен сказать тебе, Изабелла, что был не очень рад услышать от него этот вопрос.

– Мне жаль, сэр. Я не знала, что я… я думала… я помню, вы сказали, что в вашем доме не должно быть тайн, – сказала я, запинаясь.

Он вздохнул и кивнул.

– То есть ты помнишь наш разговор, который мы вели, когда я вёз тебя из Финикса? – спросил он, глядя на меня в упор. Я кивнула нерешительно. – Хорошо, может быть, ты и проигнорировала часть той моей речи, но ты верно уловила момент о том, что в моём доме не должно быть тайн, и с моей стороны было бы неверно наказать тебя за это, потому что я не просил тебя не распространяться ему об этом и вовсе не поэтому я был не рад. Не имеет значения, знает он об этом или нет. Для меня важнее было то, почему он этим интересуется. А единственное логическое объяснение, которое я вижу в этом нездоровом любопытстве моего сына, это что-то незаконное и связанное с тобой. И знаешь, Изабелла, мне кажется, что единственным сценарием, имеющим хоть какой-то смысл, и в котором чип играл бы главную роль, является бегство моего сына вместе с тобой.

Я сидела, как приклеенная к стулу, в то время как доктор Каллен начал что-то печатать на ноутбуке.

– Я эмм… вы же знаете, я бы никогда бы не решилась на побег. Я останусь у вас навсегда, клянусь, – сказала я, запинаясь.

Он вздохнул и поднял руку, чтобы заставить меня замолчать.

– Я знаю, ребёнок. Ты думаешь, я дал бы тебе столько свободы, если бы думал, что ты попытаешься сбежать? Да, я мог бы найти тебя и вернуть, но с последствиями, которые были бы не в твою пользу, и мне пришлось бы ограничить твою свободу. Нет, я ничуть не волнуюсь из-за того, что ты внезапного решишь убежать, и никогда бы не стал. Хотя бы потому, что ты не способна к выживанию вне моего дома. И я уверен, что ты знаешь это. Я предоставляю тебе достаточное количество свободы. Ты передаёшься из рук в руки от одного самого опасного мужчины к другому, поэтому ты особо над этим не задумываешься. Я боялся, Изабелла, что ты влюбишься в какого-нибудь коварного соблазнителя, в кого-то, кто втерся бы в твоё доверие и обманул тебя. И, оказывается, я был прав. Только вот я не ожидал, что этим искусителем окажется житель моего дома. Никогда бы не предположил, что им будет мой сын, – сказал он, качая головой.

Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Глава 41. Продолжение

Возникла краткая пауза, я смотрела в ноутбук, а потом он нажал пару кнопок, и экран изменился. Это была карта, со связками улиц и большим красным крестом посередине.

– Я очень люблю своего сына, но он может быть непостоянным и действовать необдуманно, и я могу понять его, потому что сам был таким в его возрасте. А также я знаю, что следует из этого. Всё сводится к тому, что он решится на побег с тобой. И я могу это утверждать, потому что когда-то сам пытался это сделать, – сказал он. Моя бровь поползла вверх, и я смотрела на него, не до конца понимая, о чём он говорит.

Он посмотрел на меня и покачал головой.

– Это неважно. А вот, что важно, так это то, что мой сын будет действовать весьма убедительно, и потому, что ты любишь его, ты доверишься ему и будешь следовать за ним вслепую. И я хочу донести до тебя, Изабелла, что это нереально. Я знаю, что ты чувствуешь себя иначе, и не виню тебя за это, ведь я не совсем ужасный человек. У меня тоже есть сердце. И вся твоя любовь к моему сыну, поверь, очевидна, как и его – к тебе. Мой сын, на самом деле, идиот, если думал, что дурачил меня все эти месяцы. Я не хотел быть последней задницей в этой ситуации, поэтому пустил ваши отношения на самотёк, чтобы они развивались сами по себе и пришли к какому-либо правильному и удобоваримому решению. Но этого не случилось, и мой сын становится нетерпеливым. Я не знаю, на чём это основывается: либо на его самодурстве, либо на его мужестве, но всё сводится к тому, что в скором времени он выроет себе глубокую яму и погрязнет в ней.

Я сидела и молча слушала. Все эти вещи вызывали у меня удивление. Не было ни одного намёка на гнев в его голосе, его реакция была далека от той, что я себе нарисовала. Я ожидала отвращения или нападок с его стороны, но он как будто всё понимал. Было ясно одно: его не радует сложившаяся ситуация, но, по крайней мере, он не собирается прибегать к насилию. По крайней мере, сейчас.

– Видишь эту красную точку на экране? – спросил он через мгновение и показал на экране, что имел в виду. Я посмотрела на дисплей и кивнула, увидев её в центре заштрихованной области наряду с несколькими улицами, – ты – красная точка. Это и есть тот самый чип в твоей спине. Независимо от того, куда ты идёшь или что ты делаешь, чтобы узнать твоё местоположение мне надо лишь открыть эту программу и написать твой код, и я узнаю место твоего пребывания плюс-минус 50 футов.

Он нажал на кнопку на клавиатуре, и карта на экране изменилась. Я уставилась на красную точку, мигающую на здании. Сразу после этого я замерла от удивления, когда определилось, что местонахождение этой точки – больница, в которой мы сейчас находились. Он доказал мне точность моего навигатора.

– Это первый раз, когда я нашёл тебя через программу, первый раз, когда я получил информацию от твоего чипа, что установить твоё местонахождение. И, надеюсь, что последний раз, когда я пользуюсь этим. Я тебе гарантирую, что если ты сбежишь с моим сыном, то я найду вас во что бы то ни стало, и ты за это ответишь. Ни один из вас не понимает ситуацию, в которой вы находитесь, и что ваш побег только усугубит её, а я не могу этого допустить. Я не могу допустить, чтобы моего сына схватили, не могу допустить, чтобы он стал жертвой. Я попытался бы объяснить это Эдварду, но ему потребуются ответы на вопросы, на которые я не могу ему ответить. Не получив ответов на них, он никогда не станет меня слушать. Так что я говорю об этом именно тебе. Если ты вспомнишь наш самый первый разговор, то ты вспомнишь, что я ожидал от тебя преданности, и если бы ты где-то покривила душой передо мной, то твоя жизнь оказалась бы под угрозой, и я бы принял соответствующие меры. Теперь ты, надеюсь, усекла, что если ты решишься на побег с моим сыном, то я выслежу тебя, и мне придётся тебя убить. Я не хотел бы этого, потому что это противоречит моим принципам, но если я этого не сделаю, то подпишу смертный приговор сам себе. И хоть мне совсем не хочется причинять боль моему сыну, но если вы оба будете настолько глупы, чтобы сбежать от меня, Эдвард вляпается в крупные неприятности.

Он выразительно посмотрел на меня, а я смотрела ему прямо в глаза, полностью сбитая с толку и напуганная перспективой крупных неприятностей для Эдварда. Я не могла быть уверена, что конкретно он имел в виду относительно ситуации, в которую мы попали, но независимо от этого, он говорил настолько строго, что я кожей чувствовала всю серьёзность и заботу в его словах.

– Понимаешь, о чём я говорю? Я не собираюсь вмешиваться, но пока вы сами не напрашиваетесь на моё непосредственное участие. И я не хочу причинять тебе боль, Изабелла, но если всё же встанет выбор между тобой и моим сыном, то я, безусловно, выберу его. Прямо сейчас вы оба ходите по лезвию ножа, и если Эдвард пересечёт эту грань, то я окажусь перед необходимостью влезть в ваши отношения. На данный момент он ведёт себя подозрительно и проявляет излишнее любопытство. Он интересуется тайнами, которые я скрываю от него, а я скрываю то, что может стоить ему жизни. Есть вещи, которые не знал даже я, и которые только недавно обнаружил. И эти вещи реально угрожают летальным исходом для тех, кто шпионит и задает не те вопросы.

Он замолчал и повернулся к ноутбуку, внимательно вглядываясь в красную точку.

– Если ты действительно любишь его, как ты утверждаешь, то понимаешь, почему я делаю это. Я не хочу иметь секреты от сына, но от этих секретов может зависеть его безопасность. И я знаю, что ты тоже не хочешь ничего скрывать от него, но во имя любви к нему, ради его безопасности… Что это за тайны, Изабелла? Все эти тайны крутятся вокруг тебя. Ты мне нужна, чтобы разгадать их. Я не жду, что ты прямо сейчас всё поймёшь, поэтому не готов сказать тебе о них, но я действительно жду от тебя повиновения. Ты не должна говорить что-нибудь Эдварду, который будет подозревать и выспрашивать, и от тебя требуется удерживать его от поисков информации, которую он не должен найти. Я не знаю, что побудило меня включить камеры в своём кабинете на прошлой неделе, но, поддавшись порыву и странному чувству, я решил оставить их включёнными. И знаешь, что я увидел этим утром, когда зашёл в офис и посмотрел плёнку? Я увидел, как мой сын искал что-то в моём кабинете, к счастью я не оставляю ничего на видном месте. Но он уже взялся за это и должен быстро закончить с этим, потому что он может найти то, что испортит вам жизни.

Он вышел из программы и закрыл ноутбук, возвращая его обратно в сумку. Вздохнув, он откинулся назад и потер переносицу. Я сидела молча, пытаясь поглотить информацию, полученную за последние несколько минут. Большая ее часть казалась путаницей и была связана с тайной обо мне, но одно я поняла совершенно точно: нельзя допустить того, чтобы из-за меня пострадал Эдвард. Слишком многие люди уже пострадали из-за меня, из-за моих ошибок, и Эдвард не должен был стать одним из них. Я слишком его люблю и пожертвую всем, чем можно, даже своей жизнью ради него. Потому что если ему будет плохо из-за меня, я не смогу жить. Он был самим дорогим в моей жизни.

– Я знаю, что это слишком много информации, которую нужно переварить, – сказал доктор Каллен, – по логике вещей я должен сесть со своим сыном и сказать ему, чтобы он остановился. Но как ты уже знаешь моего сына – логика здесь бессильна. Если я скажу Эдварду прекратить копаться в моих документах, то это подействует на него как красная тряпка на быка, и он начнет рыться с ещё большим усердием. Он наивен и глуп – такой же, каким был я сам, и он просто не может понять всей серьёзности ситуации. И мне жаль, что я не могу сказать это ему, но есть обстоятельства, которые удерживают меня от разговора с ним.

Он сделал паузу и покачал головой.

– Я не хочу вовлекать Эдварда в мафию. Я хочу, чтобы он держался как можно дальше от этого мира. Но Аро возлагает на него большие надежды. Я сам хожу по лезвию, стараясь уберечь моего сына от этого образа жизни и пытаясь при этом угодить своей организации. Когда я клялся им жизнью, я клялся, что организация для меня будет на первом месте, несмотря ни на что. Они сказали мне, чтобы я был готов пожертвовать семьёй, если это потребуется, и я согласился, потому что был придурком и думал, что это была лишь самая обычная пафосная присяга, чтобы придавать ей значение. И вот 23 года спустя они все ждут, что я отдам им своего сына, вслепую подвергнув его той же жизни, которую вёл я сам. Аро видит в Эдварде principe della mafia. Наследника. Он уже ждёт не дождётся взять Эдварда под своё крыло. Если б они только узнали, что я отговариваю своего сына от присоединения к ним, то сочли бы меня предателем. Помнишь, пока мы летели из Финикса, я рассказывал о мере наказания в моём мире, Изабелла?

Я кивнула, кусая губы.

– Смерть, – пробормотала я.

Он кивнул со вздохом.

– Именно. Смерть. Итак, ты поняла, в каком тупике я нахожусь? А ваши отношения ничуть не помогают мне в этой ситуации, но я являюсь таким же человеком, как и ты, поэтому отношусь к своему сыну по-человечески. Ты спасаешь его тем способом, в котором я отказал ему, но я хочу дать понять тебе, что я тоже пытаюсь его спасти. Я пытаюсь спасти его от того, от чего он пока не понимает, что нужно спасаться. Я не знаю ни одного способа, который обошёлся бы без жертв и без причинения кому-то боли. И ты мне нужна. Мне нужна твоя преданность, потому что без неё будет только хуже.

Я посмотрела на него озадаченно. Он заметил выражение моего лица и кивнул.

– Я знаю, что всё это и звучит, и выглядит странно. Но я оказался перед необходимостью использовать твое влияние на моего сына, чтобы заставить его отступить, не став при этом слишком подозрительным ко всему, потому что в этом вопросе, наверное, ты – единственная, кто поможет мне. И при этом, Изабелла, я рад, что вы нашли крупицу счастья во всей этой дикой ситуации, поэтому не буду вам мешать. Но и не надо выставлять ваши отношения передо мной напоказ. И я не буду противиться им, до тех пор, пока ты будешь послушна во всем, и будешь со всей серьезностью воспринимать мои слова. Не вынуждайте меня что-либо предпринимать.

Он вопросительно посмотрел на меня, приподнимая брови, ожидая от меня ответа на свой как-бы-вопрос. Было много чего, что мне хотелось спросить, но я была одновременно и озадачена, и сбита с толку, и напугана, что не смогла заставить себя сформулировать связные вопросы. Наконец, я кивнула.

– Да, сэр, – прошептала я.

Он кивнул и встал, чтобы снова сеть за стол. Взяв ручку, он вновь принялся сортировать бумаги. Я смотрела на него некоторое время, прежде чем поднять с пола книгу. Открыла её, но из-за мыслей, пробегающих со скоростью миллион миль в минуту, не могла сосредоточиться на историях, поскольку пыталась постичь всё, что доктор Каллен сказал мне. Эта была определённо не та реакция, которую я ожидала.

Время пролетело быстро, и прежде чем я разобралась со всем этим, раздался стук в дверь. Я испуганно подпрыгнула из-за того, что до сих пор в офисе царила мёртвая тишина. Доктор Каллен посмотрел на дверь и, видно, хотел что-то сказать, но не успел он и рта открыть, как дверь отворилась, и он лишь застонал, покачав головой.

– Как долго ты, Эдвард Энтони, собираешься входить без разрешения? – резко спросил доктор Каллен. Я сидела, замерев и почти не дыша, пристально глядя на доктора Каллена, и почувствовала, как пульс на шее в который раз за сегодняшний день начал убыстрять свой ритм, когда своим затылком ощутила его близость, так как находилась рядом с только что закрывшейся дверью.

Я услышала, как позади меня он простонал, и заволновалась, когда услышала его приближающиеся шаги. Он прошёл и плюхнулся рядом со мной на кресло, пристально глядя на отца. Я продолжала смотреть прямо перед собой, но могла видеть его глаза и чувствовать его близость каждой клеточкой своего тела. Я даже чувствовала запах его одеколона, который заставил моё сердце неистовствовать.

– А я думал, что у меня уже есть разрешение. Я имею в виду тот самый звонок, которым ты вызвал меня сюда, – сказал Эдвард. Доктор Каллен смотрел на него в течение секунды, прежде чем покачать головой.

– Неважно, – сказал он, – давай сюда свои ключи от машины.

В шоке я вытаращила глаза, а Эдвард просто уставился на отца. Я взглянула на него и заметила, что он заскрипел зубами, наверняка был уже на пределе. Он стоял горой за свою машину, и я могла только догадываться о том, какие последствия будут у этого заявления доктора Каллена.

– Прости… что? – спросил Эдвард. Его голос источал гнев, который он пытался сдержать.

Доктор Каллен покачал головой.

– Как можно прикидываться таким дурачком? Ты слышал меня. Я сказал: отдай мне свои ключи от машины, – сказал он грубо.

Я посмотрела на Эдварда и увидела, как он сунул руку в карман брюк, и, вытащив ключи, бросил их на стол. Они с лязгом приземлились на кипу бумаг перед его отцом. Доктор Каллен взял ключи и встал из-за стола. Он повернулся и подошёл к своей куртке. Как только он отвернулся, Эдвард слегка сжал мою руку, привлекая тем самым моё внимание. Я посмотрела на него и увидела, как его бровь вопросительно приподнялась. Он бросил быстрый взгляд на отца и снова посмотрел на меня, как бы спрашивая, что здесь происходит. Я пожала плечами, всё ещё обдумывая полученную информацию, и Эдвард вздохнул. Доктор Каллен обернулся через секунду, и Эдвард отпустил мою руку и нервно провёл своей по волосам.

Доктор Каллен подошёл к нам и передал Эдварду ключи. Эдвард непонимающе посмотрел на них, прежде чем взять.

– Зачем ты даёшь мне ключи от Мерседеса? – спросил Эдвард.

Доктор Каллен вздохнул и снова сел за стол.

– Потому что у него автоматическая коробка передач, – сказал он, пожав плечами. Эдвард продолжал смотреть на него.

– Что, блядь, ты имеешь в виду? – спросил он.

– Я подумал, что на автомате удобнее учиться вождению, – сказал доктор Каллен, – но если ты хочешь начинать с Вольво, то ради бога – можешь взять свои ключи обратно.

Эдвард потряс своей головой.

– Господи Иисусе, о чём ты, мать твою, говоришь? – спросил он, – в этом нет никакого гребаного смысла!

– Guardi le vostre parole (следи за своим языком), – быстро сказал доктор Каллен, глядя на Эдварда, сузив глаза. Тот вздохнул, но так и ничего не сказал, – если бы ты прекратил искать какой-либо скрытый подтекст, ты бы понял, что я лишь велел тебе приступить к обучению девочки вождению.

Я напряглась, а глаза Эдварда в шоке распахнулись.

– Ты, блядь, разыгрываешь меня? – сказал он громко и взволнованно.

Я посмотрела на него с удивлением, а доктор Каллен лишь застонал.

– Клянусь, за такую ругань, мне иногда хочется вытрясти из тебя всё дерьмо, – сказал доктор Каллен, а Эдвард засмеялся.

– Ты же должен понимать, что для меня ты проклятый пример для подражания? Что именно из-за тебя я так выражаюсь? – спросил Эдвард в шутку.

Я была удивлена такой быстрой сменой настроения.

Доктор Каллен покачал головой.

– Не то ты выбрал для подражания. Делай то, что я говорю тебе, а не то, что я делаю сам.

Эдвард ухмыльнулся.

– Ой, остынь ты. Tale il padre, tale il figlio (каков отец, таков и сын), – сказал он.

Доктор Каллен покачал головой.

– Ты слишком хороший, чтобы следовать по моим стопам, – сказал он.

– Слишком хороший, чтобы стать доктором? – спросил Эдвард с улыбкой. Доктор Каллен вздохнул.

– Ты знаешь, о чём я говорю, – сказал он спокойно, а Эдвард со вздохом пожал плечами.

– Короче. Посмотри на все, что ты имеешь. Уверен, это не так уж отвратительно, как ты описываешь, – пробормотал он, – итак, почему мы всё ещё в грёбаной больнице? Внедрение еще большего количества дерьма, выполнение еще большего количества генетических тестов? Или – дайте-ка угадаю – это секрет?