Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 76 (всего у книги 166 страниц)

Она улыбнулась.

– Хорошо, – она оглянулась по сторонам. – И, думаю, не надо говорить Эдварду, он не слишком обрадуется, понимаешь? Я знаю, тебе не нужны секреты от него, но это только сильнее его расстроит. От этого добра не будет, и, вообще, это мелочи. Понимаешь?

Я кивнула.

– Да, я поняла, – ответила я.

Если я скажу Эдварду, что Джейкоб сидел со мной и перемывал ему косточки – это разозлит Эдварда, а я так не планировала. Я уже хранила секреты, связанные с запретами его отца, пытаясь обеспечить ему безопасность, поэтому такая ерунда, как Джейкоб Блэк, не сыграет роли.

– Готова идти?

Я кивнула, и Элис заплатила за завтрак, отчего я почувствовала себя еще хуже, ведь она тратила на меня деньги. У меня не было никаких средств, и она это знала, но все равно было плохо. Она легко засмеялась и сказала, что Эдвард дал ей кучу наличности на сегодняшний день, поэтому она платила не из своего кармана. Мы пошли к ее машине и выехали из Форкса по главной дороге. Она сказала, что мы направляемся в Порт-Анжелес, там находится спа. Она болтала всю дорогу, а я слушала, изредка вставляя слово или два, чтобы она знала, что я ее слушаю. Она говорил в основном о мальчиках Калленах, рассказывая мне истории из прошлого, и я порой смеялась над их поведением. Она рассказала мне и несколько неприятных историй об Эдварде, и я чувствовала, что она долго колебалась, прежде чем сделать это. Ни одна из них не было настолько уж плохой, просто немного депрессивные, о том, каким сломленным и грустным он был когда-то.

Маникюр и педикюр сами по себе оказались не настолько некомфортными, как я ожидала. Люди, делавшие их, знали Элис по имени, и я поняла, что она тут частая гостья. Мне стало легче. Если Эдвард предложил это, значит, это не означает что-то плохое, Элис и другие девушки часто это делают. Я ценю то, что он дает мне опыт, хоть мне и не было особо интересно. Женщина, которая занималась моими руками и ногами, была приятной, не делала замечаний по поводу их состояния и даже не выглядела испуганной. Она занималась этим целыми днями, наверное, это не первая ее пара побитых ног. Она работала с моими руками, полировала ногти, потом наложила на них блеск. Она повторила то же самое со стопами, размочив их в теплой воде и растерев чем-то, что было похоже на камень. Я не понимала смысла этих действий, но не спрашивала. Она знает, что делает. Я едва что-то чувствовала, а вот Элис хихикала, когда это проделывали с ее ногами.

Девушка обработала лосьоном стопы и вставила что-то между пальцев, спрашивая меня о цвете лака. Я просто уставилась на нее, не понимая, о чем она говорит.

– Джаспер любит, когда у меня ногти накрашены, – сказала Элис.

Я повернулась к ней, и мы встретились глазами. Я кивнула, думая, зачем мне любопытные подробности о ее бой-френде, но тут она приподняла бровь, и я догадалась.

– О, точно, – пробормотала я, поворачиваясь к женщине, ждущей, что я выберу цвет. – Э-э, думаю, красный?

Она улыбнулась и кивнула, отходя в сторону. Я тихо поблагодарила Элис за подсказку. Женщина вернулась и начала наносить на ногти красный лак. Когда она закончила, то велела мне посидеть, пока он высохнет. Я рассматривала пальцы, пораженная их видом, никогда раньше у меня не было накрашенных ногтей.

Элис заплатила за нас обеих, и мы пошли к машине. Она подъехала к какому-то магазину, и я нерешительно пошла за ней следом, замечая, что этой модный бутик. Она повернулась ко мне и сказала, что мы подбираем платье, и запретила мне читать ценники. Я сконфуженно глянула на нее, и она объяснила, что это еще одна идея Эдварда, она должна была подобрать мне в магазине красивый наряд. Я кивнула и осмотрела магазин, нервно покусывая губу. Я заметила стойку, которая симпатично выглядела, но понятия не имела, что считается модным. Я повернулась к Элис и попросила помочь мне найти что-то. Но она ответила, что Эдвард настаивал, чтобы я сама сделала выбор.

Я нашла многослойное белое платье в черную полоску и вытянула его, глядя на Элис. Оно показалось мне красивым, и я боялась, что она скривится. К счастью, она так не сделала, наоборот, улыбнулась и взяла его у меня. Мы прошли по магазину, взяв еще несколько вещей. Элис заявила, что, по требованию Эдварда, я сама выбираю платье, но остальное она может подобрать.

Она заплатила, и мы уехали, возвращаясь назад в Форкс. Я ждала, что Элис вернет меня к Калленам, но вместо этого мы съехали в Форксе на второстепенную дорогу. Я удивленно нахмурилась, когда она подъехала к прилично выглядевшему двухэтажному кирпичному дому. Она заметила мое выражение лица и объяснила, что здесь она живет, и тут мы подготовимся. Она снова повторила, что это идея Эдварда. Я скептически согласилась и пошла за ней следом внутрь, поражаясь, насколько в доме уютно. Учитывая оживленность Элис и ее яркость, я ожидала, что убранство дома будет высокохудожественным и точно в ярких цветах, поэтому желтовато-коричневые оттенки в сочетании с белым, плюс крайняя простота линий, сбили меня с толку.

Мы направились в спальню Элис, и я улыбнулась, заходя внутрь. Я поняла, что не совсем ошиблась – комната была декорирована в неоновых цветах, в основном, розовом и зеленом, и повсюду стояли произведения искусства. Я наткнулась взглядом на фотографию балерины, которую подарила ей на Рождество, она стояла около ее кровати. Внутри поднялась волна гордости от того, что подарок ей настолько понравился.

Элис выдала мне нижнее белье и халат и велела пойти в ванную, чтобы искупаться. Я нерешительно кивнула, было неловко пользоваться ее душем. Я помылась и насухо вытерлась, скользнув в черные трусики и надевая лифчик. Я накинула халат и вышла в комнату Элис, заметив, что она надела красное платье. Она усадила меня перед большим зеркалом и начала работать над моими волосами, высушивая их феном и завивая.

– Могу я тебя кое-что спросить? – задала я вопрос, глядя на себя в зеркало.

Она бросила на меня взгляд и кивнула, когда наши глаза встретились.

– Зачем мы это делаем?

Она смотрела на меня с секунду, нахмурившись от удивления.

– Потому что все так делают в День Святого Валентина, – сказала она, пожимая плечами.

Я непонимающе смотрела на нее.

– День Святого Валентина? – уточнила я, неуверенная, что точно это значит.

Она пораженно впилась в меня взглядом.

– Ты никогда не слышала о Дне Святого Валентина? – тихо спросила она.

Я отрицательно покачала головой. Она вздохнула.

– Это день всех влюбленных, когда люди показывают свою любовь друг другу.

Ее слова меня удивили, я понятия не имела, что есть такие милые праздники.

– И что Эдвард хочет, чтобы мы сегодня делали? – спросила я.

Она улыбнулась и кивнула.

– Он, правда, старается сделать твой первый День Святого Валентина незабываемым, – сказала она. – Он сам никогда его раньше не праздновал.

Я улыбнулась.

– Так мило с его стороны, – сказала я, счастливая, что он пытается сделать что-то, чтобы показать мне свою любовь, особенно если учесть, что это не его стихия.

– А Джаспер для тебя что-то делает?

Она кивнула.

– Конечно. Джаспер романтичный. Он, наверное, поведет меня на ужин и танцы, он знает, что я это люблю. И подарит мне украшения, потому что я люблю драгоценности. И потом… потом мы, наверное, будем заниматься сексом всю ночь.

Мои глаза расширились от шока, и она засмеялась.

– Слишком много информации?

Я застенчиво улыбнулась и покачала головой.

– Нет, просто ты застала меня врасплох. Я же живу с мальчиками Калленами. А они не стесняются этого вопроса, так что я наслышана, – сказала я.

Она начала пробегаться пальцами по моим волосам, расправляя локоны, которые сделала.

– Я бы не придавала значения их разговорам о сексе. Они – парни, и могут преувеличивать и заставлять людей думать, что все дело в «клёвом сексе», – сказала она, закатывая глаза на последних двух словах, пока двумя пальцами изображала кавычки. – Что-то вроде – это не мужественно признавать, что ты занимаешься со своей девушкой любовью, – сказала она, покачивая головой.

Я с любопытством уставилась на нее.

– А есть разница? – спросила я, думая, что понимание секса у всех схожее.

Она удивленно глянула на меня.

– Конечно, есть разница. Ты можешь заниматься сексом с кем угодно и получать от этого удовольствие, но ты должна действительно любить человека, чтобы заниматься с ним любовью. Секс – это только физическое удовольствие, а занятие любовью подразумевает и физическое и эмоциональное удовлетворение. Я не против быстрых перепихов и прочего, понимаешь, клёвый секс тоже приятен. Но ничто не сравнится с занятием любовью, – сказала она, пожимая плечами. – Не могу поверить, что Эдвард никогда тебе этого не объяснял.

– Он говорил мне, что настоящий секс совсем не похож на секс с насилием, – сказала я. – И он сказал, что дело не только в том, что, э-э… парень вставляет свою штуковину внутрь… но еще есть ласки и нежность.

Я не смогла точно вспомнить его описание, но получилось что-то похожее.

Элис улыбнулась.

– Да, так и есть, – сказала она. – Знаешь, Джаспер был у меня первым.

– Правда? – спросила я.

Она кивнула.

– Да. Я никогда не хотела быть ни с кем, кроме Джаспера, – сказала она. – Он единственный, кто был мне нужен. Он, действительно, лелеет меня.

Я улыбнулась, и она наконец-то закончила с моими волосами, беря в руки сумку. Она достала чулки и кружевные ленточки, которые она назвала подвязками, с маленькими клипсами, чтобы они держались. Я надела их, и она помогла мне поправить все, прежде чем заняться собственными волосами. Я осторожно присела на ее кровать, наблюдая за ней.

– Могу я кое о чем тебя спросить, Элис? – сказала я.

Она глянула на меня через зеркало и кивнула.

– Как ты поняла, что готова к э-э… чтобы быть с Джаспером? – спросила я.

Она казалась удивленной моим вопросом.

– Ну, думаю, я просто знала. Ничего не планировалось, просто настал момент, когда мы с Джаспером были в подходящем месте и в подходящее время. И я знала в тот момент, что хочу заняться с ним любовью, что это правильно. Знаю, звучит, будто я открещиваюсь от ответа, но так и есть. Не нужно торопить события, когда настанет время, ты будешь знать.

Я кивнула и мягко поблагодарила ее, эти слова приобрели смысл несколько позже. Она ответила, что не за что, и сказала, что я могу спрашивать ее о чем угодно, что не нужно стесняться, потому всем нам нужны подруги-девушки, когда речь заходит о парнях. Элис закончила со своим внешним видом и начала накладывать мне макияж, завершая последние детали. Потом она посмотрела на часы, замечая, что нам пора ехать к Калленам, потому что Эдвард ждет меня дома.

Мы подъехали к дому, и Элис пожелала мне приятного вечера, когда я выходила из машины. Я поблагодарила ее за потраченный на меня день, мне понравилось проведенное вместе время. Она ответила, что будет рядом, как только она мне понадобится, прежде чем уехать. Я пошла к входной двери, немного нервничая, потому что машина Эдварда стояла во дворе, значит, он был дома. Я открыла дверь и заглянула в фойе, застывая на месте, когда увидела Эдварда.

Он стоял неподвижно, немного взъерошенный, и выглядел так же красиво, как и всегда. Я посмотрела на него, не в силах разобраться, что он чувствует – выражение его лица было пустым. Невозможно было понять, о чем он думает, нравится ли ему мой внешний вид. Я нервничала – я впервые надела платье. Еще ни разу не было повода, и, к тому же, это платье казалось мне красивым, и Элис сказала, что я выгляжу эффектно, но для меня имело значение только мнение Эдварда. Это странно, но я хотела поразить его, вызвать в нем чувство гордости. Некоторые из его бывших девушек были яркими, и я всегда чувствовала себя блеклой по сравнению с ними. Даже, несмотря на его заверения, что я красива. Я не хотела разочаровать его, учитывая, что он был так мил и старался сделать все, чтобы я могла красиво одеться ко Дню Святого Валентина.

Я не могла понять, почему он просто стоит там и смотрит на меня, его пронизывающий взгляд нервировал все сильнее с каждой секундой. Но, наконец, он улыбнулся своей очаровательной кривоватой улыбкой, мои губы непроизвольно дрогнули. Я зашла в фойе, довольная, что ему понравилось. Он подошел ко мне и зашептал слова на итальянском, мое сердце бешено забилось. Он протянул мне красную розу, которую до этого держал в руке. Я осторожно взяла ее, пораженная, – никто и никогда раньше не дарил мне цветы. Такой простой жест, но он так много для меня означает.

Он пожелал мне счастливого Дня Святого Валентина и сказал, что у нас есть планы на ночь, меня это удивило, ведь я считала, что платье и сам праздник уже были моим сюрпризом. После нескольких поцелуев, мы, наконец, вышли и поехали по дороге, ведущей к Порт-Анджелесу. Он остановился у здания, которое, по его словам, было галереей искусства. Меня удивило, что Эдвард захотел пойти в подобное место, но еще больше меня удивило, когда он сказал, что посещение этой галереи бесплатно для всех. Не то чтобы меня удивил интерес Эдварда в этой области, просто я подумала, вдруг он пришел сюда, потому что посчитал это интересным для меня. Что он просто делает это для меня. Без сомнения, это удивительно, и я ценила каждую секунду, расслабленная атмосфера уничтожила мою нервозность.

Он упомянул, что я могу пойти в школу, что шокировало меня, ведь я никогда не считала это возможным. Затем он заговорил о величии искусства, о том, что когда-нибудь мои работы будут выставлены в галерее. Это удивило меня – разве я могу быть настолько талантливой?

После галереи он поехал через весь город к большому белому строению посреди луга, совершенно изолированному от остальных зданий. Он сказал, что арендовал для нас все это место на ночь, его поступок меня поразил. Не могу даже представить, сколько это стоило, но я решила не спрашивать, после того, как он неуютно чувствовал себя из-за вопроса о деньгах в галерее.

Эдвард запланировал пикник на природе, и мы расположились посреди луга. Мы ели и играли, просто проводя время вместе. Мы говорили обо всем, о чем только можно, рассказывали о своих родителях и о том, что пережили. Приятно, что наше совместное времяпрепровождение было таким естественным. Удивительно, но я чувствовала себя нормальной, почти обычной девушкой. Эдвард сделал это для меня, он дал мне это. Он позволил мне забыть о внешнем мире, обо всех сложностях, обо всем, что старалось разлучить нас в прошлом, да и до сих пор может. Он верил в меня и совершенно ясно давал понять, что желает положить все силы на борьбу за наше счастье. Это значило для меня больше, чем он мог себе представить.

Эдвард был первым человеком, который по-настоящему боролся за меня, как за личность. Были люди, которые считали меня своей собственностью, как доктор Каллен, но по-настоящему никто и никогда не боролся за меня из-за того, кем я была. Личностью, а не просто человеком. В глазах других разница невелика, но для меня она существенна. У моей матери никогда не было возможности сражаться за меня. Она надеялась и мечтала, желала и молилась, но бороться не могла. Она была так же беззащитна, как и я.

Но Эдвард не был беспомощным и был готов драться. Там, лежа рядом с ним на одеяле, глядя на звезды, я ощущала, как он предан нашей любви. Я знала, что он, как и я, не в своей стихии, но он прикладывал все усилия. Он не должен, но он хотел. И сам факт, что он идет на такие поступки ради меня, усиливал мою любовь во множество раз.

Затем начался дождь, и мы пошли внутрь. Эдвард показал мне корзину, которую купил, в его голосе сквозила гордость. Мне сразу стало интересно, купил ли он ее сам, похоже, что да, если он так демонстрирует это. Я подумала, сколько неприятностей это ему доставило, и насколько он привередливый. Он сказал, что я могу забрать корзину себе, когда я упомянула, что всегда их любила, и это был такой незначительный для него жест, но он значил для меня много. Ведь он так радовался и гордился тем, что смог сделать меня счастливой.

Мы успели спрятаться прежде, чем начался настоящий ливень, и Эдвард сказал, что хочет сыграть для меня. В его голосе звучала нервозность, когда мы сели за рояль, и это удивило меня, он всегда казался таким уверенным. Я и раньше слышала его игру и знала, что он необычайно талантлив, и волноваться ему не стоит. Он сказал, что играл эту мелодию на Рождество, и я вдохновила его на нее, во мне всколыхнулась любовь от этих слов. Поразительно, что я могла вдохновить его на подобную музыку, и когда я сказала, что мелодия красива, он ответил, что только благодаря моей красоте. От этих слов сердце затрепетало, и я спросила, может ли он сыграть еще что-нибудь. Он колебался, как будто раздумывал, стоит ли, но, наконец, заиграл песню, которая, по его словам, напоминала ему о наших отношениях.

– Я закрываю глаза и улыбаюсь, зная, что все в порядке, до глубины души. Так что закрой дверь. Это случилось? – пел он мягким голосом.

Он заявлял, что плохо поет, но мне было ясно, что он и понятия не имеет, о чем говорит, у него был прекрасный голос.

– Мое дыхание раздувает твои волосы. Я и не подозревал, что ты открыла жалюзи и впустила к нам весь город. Боже, ты держала меня за руку, и мы стояли, просто вбирая в себя все это.

Я внимательно всматривалась в него, удивленная такой красивой песней. Никогда раньше ее не слышала, и на моих губах дрогнула улыбка от мысли, что Эдвард видит в этой песне нас.

– И я знал это с самого начала, поэтому я раскинул руки в стороны. Твоя голова покоится у меня на животе, и мы очень стараемся не заснуть. Мы на балконе восемнадцатого этажа. Мы оба улетаем.

Сам вид того, как его пальцы порхают над клавишами, и красивая лирическая мелодия заставили мое сердце биться сильнее, по коже побежали мурашки.

– И мы говорили о маме и папе, о семьях, чтобы просто узнать, откуда мы. Наши сердца были выставлены на всеобщее обозрение. Не могу поверить, что это происходит со мной.

Я ощутила, как внутри нарастает чувство, слова так впечатлили меня, что глаза наполнились слезами. Это определенно мы, мы оба открываемся, хотя это и мучительно тяжело. У нас обоих тяжелое прошлое, мы оба отчаянно страдали, но это нас и соединяет, мы понимаем друг друга. Несмотря на то, что мы выглядим сильными, внутри мы так ранимы, и мы оба рисковали, впуская кого-то в свою душу, позволяя себе полюбить. Но это правильно, это так правильно…

– И я поднял руку, как бы показывая тебе, что я твой, что ты можешь владеть мной. Я по-прежнему твой, и ты можешь владеть мной. И тогда я почувствовал, как поднялся ветер, я наглотался воздуха и задохнулся. Слова были сказаны, а потом ты поцеловала меня …

Слова, слетевшие с его губ, ошеломили меня. Такие правильные. Наконец, я поняла, что имела в виду Элис, когда ранее говорила о «том» времени, теперь я просто знала. Потому что я ощущала этот момент, без тени сомнения, я знала, что это правильно. Я была его, он может забрать меня, и я хочу ему принадлежать – вся я.

Он глянул на меня и застыл, музыка прекратилась. Он подвинулся, пробегая пальцами по моей щеке. Я судорожно вздохнула и поняла, что плачу. Я коснулась его руки на своем лице.

– Я люблю тебя, Эдвард Каллен, – тихо прошептала я, ощущая любовь как никогда сильно. Он смотрел на меня пару секунд, прежде чем ответить, что тоже меня любит, в его словах не было и тени сомнения или колебания. Я спросила его, можем ли мы подняться наверх, и он согласился, вставая и ведя меня за собой к лестнице. Он открыл одну из дверей, и я застыла, когда увидела приглушенный желтый свет и розы повсюду, даже на кровати. Удивительно, так романтично и красиво, и кричащее чувство внутри меня добавило, что именно этого момента я ждала.

Я вытянула одну розу из вазы и присела на край кровати, пока Эдвард включал музыку. Мои эмоции были на пределе, я старалась бороться со слезами, но бесполезно. Не знаю, что мне делать, как начать, будет ли ему удобно, захочет ли он, ведь всего несколько дней назад он сказал, что сейчас не время. Я переживала, изменились ли его чувства, ведь несколько дней назад я тоже не чувствовала, что готова. Но теперь момент настал.

Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Глава 47. Продолжение

Эдвард подошел и присел возле меня на корточки, спрашивая, все ли хорошо. Я кивнула, мне было лучше, чем просто хорошо. Идеально. Я сказала ему это, и он согласился, приподнимаясь и прижимаясь к моим губам. Я откинулась на кровать, и он лег сверху, страстно меня целуя. Я ощутила, как мое желание растет, как оно берет контроль над телом, как внутри пробегают молнии. Я запуталась руками в его волосах, и он оторвался от моих губ, двигаясь к шее. Я нервничала, но мое желание принадлежать ему взяло верх над волнением, и я выговорила эти слова, прося его заняться со мной любовью. Потому что именно этого я и хотела. Я хотела заниматься с ним любовью, хотела принадлежать ему, и не только физически. Я хотела соединиться с ним всеми возможными способами, ощутить каждый дюйм его тела, его душу. Он застыл и глянул на меня, в его глазах ясно читалось удивление и нерешительность. Казалось, я застала его врасплох, но я прошептала «пожалуйста» прежде, чем он начал бы отталкивать меня. Он был мне нужен, я никогда и ничего не хотела так раньше, как его в этот момент.

Он спросил, уверена ли я, и я кивнула, и рассказала ему о своих чувствах. Так правильно, и мы поступаем верно. Я была не уверена, сразу ли он понял то, что я пыталась объяснить, но он кивнул и напряженно всматривался в меня, на его лице застыли страсть и любовь. Он наклонился и нежно поцеловал меня. Он понял. Он чувствовал то же, что и я.

Он целовал меня и ласкал, прежде чем оторваться и сесть на кровати передо мной. Он начал снимать с меня одежду, покрывая кожу маленькими поцелуями, пока обнажал мое тело. Он сказал, что я могу передумать прежде, чем он меня разденет, и я знала, что могу, и он не произнесет ни слова. Но я не хотела. Потому что не будет более подходящего момента, нежели сейчас.

Тем не менее, мое желание и тяга к нему не могли унять мою нервозность. Я понятия не имела, что делать или чего ждать. Он раздевал меня, поэтому я подняла руки и начала расстегивать его рубашку, стараясь справиться с волнением. Он остановил меня и попросил расслабиться, уверяя, что это только мы двое, просто Эдвард и Белла. Он убрал мои руки от рубашки и сказал, что хочет сам поухаживать за мной, и я улыбнулась. Со мной много чего раньше делали, но такого – никогда. Я кивнула, и он закончил раздевать меня, пробегая руками по моему телу. Когда я была, наконец, полностью обнажена, он велел мне лечь на спину и прошептал несколько слов на итальянском. Понятия не имею, что они означали, но от звука его голоса мое желание усилилось.

Я откинулась на спину, и он начал пробовать меня, посылая вспышки по всему телу. Поразительное чувство: я ощутила, как мышцы расслабляются, и тело погружается в негу, пока он лизал и покусывал меня. Он погрузил несколько пальцев в меня и ускорился, вызывая у меня оргазм. Через некоторое время я успокоилась и откинулась на кровать, дрожа и пытаясь отдышаться. Он отодвинулся и встал, снимая собственную одежду. Я снова занервничала, когда на нем ничего не осталось. Я пыталась контролировать свое тело. Он сказал, что мы можем остановиться, но я ответила, что не хочу, что я уверена в нем, как в ни в ком другом.

Я передвинулась в центр кровати, и он обнаженный лег сверху, целуя мои губы и лаская тело. Он шептал мне слова на итальянском, его голос и прикосновения пробуждали во мне вихрь желания. Он пробормотал что-то о презервативе, и я спросила, необходимо ли это, надо сказать, будучи не очень уверенной. Было видно, что он нервничает насчет этого, и я заверила, что доверяю ему, потому что так оно и было. Казалось, мой ответ расслабил его, и он начала снова целовать и ласкать мое тело, все сильнее заводя меня. Он высвободил руку и поместил ее между нами. Я заметила, что он держит себя, сердце бешено забилось. Он сказал, что будет действовать медленно и нежно, я все равно переживала, но я слишком отчаянно его хотела. Я хотела ощутить его, быть с ним, хотела, чтобы мы вдвоем разделили этот миг.

Он глянул вниз и шире раздвинул мои ноги, опускаясь. Он начал погружаться в меня, и я почувствовала растяжение, ощущение не болезненное, но непривычное. Он позволил себе лечь на меня сверху, и я крепко обняла его, меня пронизывали десятки эмоций. Он толкнулся глубже и замер, говоря, что будет больно, и что я должна держаться за него, и боль уйдет. Я сказала «хорошо» и сильнее сжала его, нервничая насчет следующей части. Он двинулся дальше, и острая боль пронзила меня. Это была не самая сильная боль в моей жизни, даже приблизительно, но намного сильнее, чем я ожидала. Я крикнула и напряглась, та область начала пульсировать, и Эдвард остановился. Он начал целовать мою шею и шептать слова по-итальянски. Потребовалось время, прежде чем я поняла, что это та поэма, которую я просила его рассказать, а он не смог вспомнить. Я сосредоточилась на его словах, на красивых звуках, слетающих с его губ. Это хорошо отвлекало, и я ощутила через пару минут, как тело расслабляется, и боль быстро уходит, а пульсация успокаивается.

Я сообщила ему, что все хорошо, и он снова начал двигаться.

– Это было красиво, – прошептала я, и он игриво спросил, имею ли я в виду поэму или проникновение.

Его вопрос изумил меня, но я все равно его ценила, ведь даже в такой момент Эдвард оставался собой. Он пытался забрать слова назад, начал стараться быть романтичным, но я сказала ему, что не нужно. Он не должен изображать другого человека передо мной, я хотела его настоящего, в любой ситуации. Я любила его за то, кто он есть, и не хотела, чтобы он когда-либо менялся внутри, его личность ошеломляла.

Чем больше Эдвард двигался, тем сильнее становились ощущения. Сначала было немного некомфортно, пока пульсация полностью не ушла, и не начало расти удовольствие, которое затмевало все остальное. Я ощущала, как он полностью наполняет меня, и тосковала каждый раз, когда он выходил. А пустота внутри меня, эмоциональная и физическая, снова заполнялись с каждым его толчком внутрь. Я стонала, электричество от нашего соития пронизывало каждый сантиметр моего тела. Удивительное и всеобъемлющее чувство.

– Только ты. Это всегда будешь только ты, Эдвард, – выдохнула я, желая, чтобы он знал.

Никто больше не нужен мне, и никто не принесет мне таких чувств. Это электричество между нами было новым, раньше его не существовало. Я не смогу отдать себя больше никому, только не после этих ощущений. Он застонал в ответ и продолжил свои движения вперед и назад, посылая волны удовольствия по моему телу.

– Я готов, – наконец сказал он с придыханием. – Ты такая, черт возьми, тесная, малышка, ты даже не представляешь. Ничто никогда не будет столь же хорошо, как это, никто не смог бы доставить мне большего удовольствия, чем ты!

От его слов на коже началось покалывание, внутри закипала любовь. Руками я изучала его тело, отчаянно желая чувствовать его. Поразительное ощущение – он внутри меня, его тело, прижатое к моему. Я вдыхала сладкий аромат его кожи, слышала его тяжелое дыхание, пока он толкался в меня. Он взял меня за руку и переплел наши пальцы. Я не могла сдержать звуки, которые вырывались из горла, тело реагировало на его стоны и хрипы. Он сильнее раскрыл меня и начал проникать глубже, усиливая ощущения.

– Я люблю тебя, – сказала я, чувствуя, как глаза наполняются слезами.

Было намного лучше, чем я могла представить, эйфория от того, что я с ним, и физическое блаженство пересилили все остальное. Ничто, кроме него, не имело значения, я волновалась только о нас. Он был моим миром, моей жизнью, и я отдавала ему каждый дюйм себя и надеялась всем сердцем, что он возьмет это и сохранит.

– Ti amo, – сказал он. – Так сильно, Боже, я чертовски сильно люблю тебя.

Его слова послали вспышки по позвоночнику, настолько мощные, что я двинула бедрами и громко застонала. В его голосе ощущалась страсть и неприкрытая любовь. Я не сомневалась ни в одном его слове. Он любил меня, так же сильно, как и я его, и он занимался со мной любовью. Элис была права, это больше, чем физическая связь. Она духовная и эмоциональная. Я ощущала его в своей душе. Он полностью поглотил меня, забрал каждую мою частичку. Я принадлежу ему, и всегда буду принадлежать. Назад дороги нет, я не смогу от этого уйти. Он нужен мне, как воздух, и я дышу им теперь, я не выживу в мире, где не будет Эдварда Каллена. Он мой свет в темноте, мое солнце.

– Пожалуйста, никогда не покидай меня, – сказала я, слезы лились из глаз, я уже не могла сдерживать эмоции.

Я боялась потерять его, боялась утратить это чувство. Он застонал в ответ, звук был первобытно страстным.

– Никогда, – немедленно ответил он с усилием. – Я никогда не брошу тебя. Ты чувствуешь это, Белла? Мы принадлежим друг другу.

Я застонала.

– Sempre, – дрожащим голосом сказала я.

Это слово стало моим любимым с того раза, как я впервые использовала его в сообщении. Он был моим навсегда.

Он наклонился и начал гладить меня, продолжая толчки, тело воспламенилось. Каждый сантиметр моей кожи горел, душа словно попала в огонь. Удовольствие было за пределами всего, что я представляла раньше, и я ощущала, как растет напряжение.

– Sempre, – подтвердил он и хриплым голосом. – Навсегда, Изабелла. Я, нахрен, умру без тебя. Я не переживу, если ты уйдешь от меня.

Его слова ударили меня, и дыхание перехватило, тело застыло, пока напряжение возросло во стократ и взорвалось, пронизывая меня. Я закричала, оргазм был сильнее, чем когда-либо, тело будто билось в конвульсиях, и ощущение его внутри ошеломляло. Я выгнула спину, и он зашипел, выговаривая грубое слово и говоря, как приятно это было. Его слова продлили оргазм, понимание того, что я заставляю его чувствовать себя так же хорошо, как и он меня, усилило чувства еще сильнее.

Когда оргазм прошел, я расслабилась в кровати и попыталась взять себя в руки, пока он продолжал заниматься со мной любовью. Я не могла сформулировать ни одну цельную мысль, я даже не могла выровнять дыхание, каждая частичка меня была поглощена Эдвардом Калленом. Это удивительно, почти магически. Он взял вторую мою руку, переплетая наши пальцы, и сильнее прижался ко мне. Я ощущала каждый дюйм его тела, как он двигался на мне, звук его толчков, когда он погружался в меня, лишал меня остатков контроля. Он шире раздвинул мне ноги и начал погружаться глубже – чувство почти мучительное, но это была не плохая боль. Электричество еще больше усилилось, удовольствие выросло. На глазах снова появились слезы, и я боролась с рыданием, полностью поглощенная моментом. Тело дрожало от желания, и он начал толкаться сильнее, его движения еще ускорились. Дыхание срывалось, руки дрожали, пока он крепко держал меня. Было ясно, что он тоже поглощен происходящим, как и я, и мне стало интересно, чувствует ли он то же самое. Эту завершенность, целостность. Сколько себя помню, я всегда была сломана, но теперь… как будто я целая.