Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 87 (всего у книги 166 страниц)

– Да я пальцем ее не трону, обещаю? – cказал он.

Но я слышала, что он тщательно подбирает слова и у меня появилось предчувствие, что он уже знает, как отомстит ей, и это меня немного испугало, но у меня уже не было сил, чтобы говорить об этом и выяснять его планы. Если уж он что-то решил, то с ним уже бесполезно разговаривать.

В этот момент мы услышали, как объявили имена Эмметта и Розали, а люди вокруг зааплодировали. Я в замешательстве нахмурилась и огляделась, наблюдая за тем, как Роуз и Эмметт поднимаются из толпы на сцену. Эмметт широко усмехался, а у Розали на лице было ее обычное злое выражение.

– Они что-то выиграли? – cпросила я у Эдварда, и он кивнул в ответ.

– Они стали королем и королевой. Это всего лишь соревнование в популярности или чего там еще, короче, кто лучше выглядит, – пояснил он.

– И ты не победил? – спросила я, оглядывая его с ног до головы. Он фыркнул, качая головой.

– Чтобы победить, нужно учиться в выпускном классе, поэтому я выиграю в следующем году, – пояснил он, пожимая плечами.

Я снова прижалась к его груди, подняв глаза на сцену и глядя, как женщина с микрофоном вручает Эмметту и Розали короны. Эмметт взял микрофон у ведущей, и Эдвард захихикал. – Сейчас что-то будет.

– Вау, я даже не знаю, с чего начать. Я вам нравлюсь, действительно нравлюсь! – сказал он дурашливо высоким голосом. Эдвард снова рассмеялся. – Ну, для начала, я хотел бы поблагодарить мою воспитательницу в детском саду, в Чикаго, как же ее звали. Миссис Джонсон? Джейкобс? Джеймсон? А, Прескотт, вот как ее звали. Миссис Прескотт. О мой Бог, я был в нее так влюблен. Даже в пятилетнем возрасте я уже отлично разбирался в женщинах, вы только взгляните на мою Роузи. Ну разве от нее не вставляет? Короче, я должен поблагодарить миссис Пентекостал, потому что она говорила мне, что я никогда ничего не добьюсь, потому что я бездельник и все в таком духе. Ну кто говорит пятилетнему ребенку, что он никогда ничего не добьется, потому что он лузер? Так что съешьте это, миссис Пресли, кто после этого лузер? Если вдуматься, то у нее были большие старые губы. Могу поспорить, что в жизни ее не раз круто обламывали.

Раздался оглушительный крик и я испуганно съежилась, а все начали громко смеяться. Я увидела, что Розали держит микрофон, качая головой. – Спасибо, – бесстрастно сказала она.

– Эй, я еще не закончил! – заорал Эмметт.

Розали злобно на него посмотрела, сузив глаза и усмешка испарилась с его лица. Она опустила микрофон, и Эмметт попытался выхватить его у него, но она отрицательно покачала головой, отдергивая руку в сторону. Она поднесла микрофон к его рту, чтобы он мог в него говорить и Эмметт рассмеялся.

– Всем спасибо и пофиг на Миссис Паркер!

Эдвард снова расхохотался и я, улыбаясь, посмотрела на него.

– А как звали воспитательницу Эмметта в детском саду? – Обескураженно спросила я.

– Ой, должно быть Миссис Кэмпбелл. Это была немолодая женщина с седыми волосами, – ответил он, не переставая смеяться.

Я хихикнула, поняв, что Эмметт на сцене лишь дурачился.

Спустя секунду начала играть какая-то медленная музыка, и толпа разошлась, а Эмметт и Розали вышли на середину зала. Люди начали делиться на пары, и Эдвард положил руки мне на бедра, приближая их к себе. Я подняла руки и обвила ими его шею, глядя ему в глаза и улыбаясь.

– Я попросил поставить эту песню, – нежно сказал он. Я удивленно на него посмотрела.

– Правда? – спросила я. Он утвердительно кивнул.

– Вообще-то я скорее подкупил диджея, чтобы он нашел эту гребаную песню и поставил ее, – сказал он. – Вот что я делал, пока ты была в туалете.

Он облизнул губы и наклонился вниз, нежно целуя меня. Он начал раскачивать нас в такт музыке и когда в песне начались слова, он начал подпевать. Его голос был тихим и мягким, и от этого сладостного звука все мое тело пронзило приятное возбуждение. Эдвард крепко обнимал меня, сладко целуя меня в губы и напевая песню.

Я не сразу поняла, что певец пел на итальянском языке, и понятия не имела, о чем он поет, но мне понравилось, как это звучало. Спустя мгновение к мужчине присоединилась женщина и начала петь на английском.

В этом нет никакого здравого смысла и нет поэзии

Это очевидно

Я слышу твой голос, и тьма вокруг исчезает

Каждый раз глядя в твои глаза, я влюбляюсь в тебя

Я нежно улыбнулась, чувствуя, как меня с головой накрывает любовь, и между нами буквально вспыхивают искры. Это был мой Эдвард, мой милый заботливый парень, который уже не боялся быть со мной самим собой и впустил меня в свое сердце и душу. На протяжении нескольких недель этот Эдвард держал меня на расстоянии от себя.

Я принадлежу тебе, ты принадлежишь мне

Навсегда

Хочу тебя, детка, я так хочу тебя

И мне казалось, ты должна знать,

Что я верю: ты – ветер, поддерживающий мои крылья

И я принадлежу тебе, ты принадлежишь мне (3)

Мы медленно танцевали под музыку, каждое движение и нежное слово, срывавшееся с его губ, затягивали меня в водоворот ощущений все больше. Мы стояли посреди переполненного зала, но в этот момент там были только мы. У меня перед глазами был лишь Эдвард, он был единственным, кого я видела. Его лицо, его запах, тепло его тела, его любовь. Только это имело значение.

Меня переполняли эмоции, я готова была вот-вот расплакаться. Песня закончилась и Эдвард остановился, удерживая руки на моих бедрах и останавливая меня. Мы стояли и не могли оторвать взгляд друг от друга, вокруг все начали танцевать под какой-то рэп, но мы, казалось, этого даже не заметили.

– Мы можем… – начала я и замолчала, потому что засомневалась, стоит ли мне сказать ему об этом или же это глупо, потому что за последнее время, ему, казалось, было совсем не до этого. Но в тот момент я отчаянно желала его. Я хотела быть с ним, хотела снова ощущать его каждой клеточкой тела.

Но мне не пришлось объяснять или даже заканчивать свою мысль, потому что он, похоже, думал о том же самом. Уголки его губ дернулись вверх? и он кивнул в знак согласия. Я убрала руки с его шеи и он, быстро оглянувшись по сторонам, пожал плечами.

– Я хотел попрощаться, но не вижу никого из этих подонков, – сказал Эдвард, хватая меня за руку.

Я тоже посмотрела по сторонам, но не увидела ни его братьев, ни Элис с Розали.

– За весь вечер я ни разу не видела Элис и Джаспера, – сказала я, понимая, что они куда-то испарились. Эдвард кивнул.

– Я видел их всего минуту, а потом они, наверное, уползли в какой-нибудь туалет и теперь трахаются там как кролики, – сказал он.

Я посмотрела на Эдварда, широко раскрыв глаза.

– Что? – cпросила я, – Здесь? – он захихикал.

– Да, здесь. Да половина здесь присутствующих уже перетрахалась где-нибудь внутри школы, – сказал он, равнодушно пожимая плечами, но меня это ошеломило. Люди занимаются сексом в школе?

– А ты? – спросила я.

Он пристально на меня посмотрел, как будто мой вопрос застал его врасплох.

– Да, – сказал он. – Но никто из них не имел для меня значения. Я просто трахался с ними. Но ты – другое дело. Ты для меня все. Вот почему я увезу тебя сейчас домой, доведу тебя до потери сознания и сделаю все по правилам.

От его слов у меня по спине пробежала дрожь возбуждения и, как я ни пыталась ее унять, это было бесполезно. Он усмехнулся, увидев мою реакцию.

– Окей, – тихо сказала я, застенчиво улыбаясь.

Эдвард провел меня сквозь толпу, по пути прощаясь с друзьями.

(3) Eros Ramazzotti ft Anastacia – I belong to you

ДН. Глава 51. Часть 7:

Мы вышли на улицу и, держась за руки, прогулочным шагом пошли к машине, как вдруг снова услышали знакомые звуки. Эдвард фыркнул и, посмотрев по сторонам, заметил Джейкоба и Таню, которые стояли в нескольких шагах от машины Эдварда. Они опирались на белую машину Тани, ту самую, по которой Эдвард ударил тогда у своего дома. Таня и Джейкоб целовались, и я покраснела, увидев, как Джейкоб сжимает задницу Тани. Таня отодвинулась от него и рассмеялась.

Должно быть, они услышали наши шаги, потому что одновременно посмотрели на нас. Я отвернулась от них, а Эдвард усмехнулся, качая головой. Он направился прямо к машине и открыл дверь, приглашая меня сесть.

– Можно было догадаться, что эта тачка твоя, – сказал Джейкоб. – Какому еще чмошнику придет в голову изображать Джеймса Бонда.

Эдвард ничего ему не сказал и я подошла, чтобы сесть в машину, но Эдвард обнял меня, прижимая к себе. Он припал ко мне губами, страстно целуя меня. На какое-то мгновение я потеряла чувство реальности от такой пылкости, а затем начала целовать его так, что забыла как дышать. Через долгую минуту Эдвард оторвался от меня, и я начала глубоко дышать, пытаясь вернуть себе самообладание. Таня громко выругалась, заорав на Джейкоба за то, что тот не догадался арендовать хорошую машину. Эдвард ухмыльнулся, наслаждаясь замешательством Джейкоба, и закрыл дверь с моей стороны. Он обошел машину, открыл дверь и ненадолго задержался.

– Желаю удачно повеселиться с твоей маленькой battona (4), – сказал Эдвард.

– Иди нахер, ты же сам с ней спал, и что это говорит о тебе? – огрызнулся в ответ Джейкоб. Эдвард пожал плечами, явно забавляясь ситуацией.

– Все мы ошибаемся, Джейкоб. Мне пришлось выяснить это на собственном опыте, – простодушно ответил он. – Но теперь-то она твоя шлюха, а не моя.

Эдвард залез в машину и закрыл дверь, заглушая обиженные вопли Тани, которой совершенно очевидно не понравились его слова. Он завел машину, вдавил педаль газа и забуксовал. Машина быстро дернулась с места, и Эдвард понесся вперед, одной рукой поглаживая мое бедро. Он задрал мое платье и рукой потянулся прямо к центру.

– Что ты делаешь? – в полном шоке спросила я. Он ухмыльнулся, качая головой.

– Хочу, чтобы тебе было хорошо, вот что я делаю. Я так давно этого не делал, что больше не могу ждать, – произнес он напряженным голосом. Я распахнула глаза.

– Здесь? Сейчас? – спросила я.

– Да, здесь. Боже, я не собираюсь трахать тебя здесь, мне нужно лишь потрогать тебя. Я хочу, чтобы ты кончила, – сказал он.

– Но… – начала я, охнув, когда его рука забралась в мои трусики. – Твоя рука… это… больно.

Он вздохнул и начал пальцами выводить круги вокруг клитора, и мое тело отозвалось вспышками удовольствия. – У меня еще есть несколько пальцев, которые, черт побери, по-прежнему хорошо работают. Расслабься, tesoro. Кончи для меня.

Когда пальцы Эдварда стали двигаться быстрее, усилив давление, меня пронзила дрожь. Напряжение стремительно нарастало, и мне становилось все труднее контролировать себя. Эдвард на бешеной скорости несся через улицы, а его пальцы точно так же бешено распаляли меня, и часть меня одновременно боялась и хотела крикнуть ему, чтобы он сбросил скорость, иначе мы разобьемся, но другая часть меня была полностью поглощена охватившим меня возбуждением.

Я испытывала почти животное наслаждение: громко стонала и дрожала. Внутри у меня начало все сжиматься и когда меня полностью охватило наслаждение, я изо всех сил уперлась в дверцу машины, а из горла вырвался крик от сотрясшего меня оргазма. Эдвард тоже застонал и продолжил тереть мой клитор пальцами, пытаясь смотреть на дорогу.

– Черт, детка. Как же мне не терпится очутиться в тебе, – произнес он хриплым голосом, от которого у меня побежали мурашки по коже.

Он неожиданно повел машину вправо и я закричала, боясь, что он хочет объехать дерево или еще что-то, но он уверенно вел машину, не обращая внимания на мои крики. Эдвард подъехал к дому, ударил по тормозам и машина, пробуксовав юзом, резко остановилась. После этого он убрал свою руку, заехал на стоянку и заглушил двигатель.

– Я тебе уже говорил, как мне хотелось, чтобы ты кончила, пока я веду машину? – игриво спросил он. Я посмотрела на него и покраснела, на что он рассмеялся.

– Кажется, да, – выдавила я.

Некоторое время мы сидели молча, а затем я начала смеяться, приходя в себя от тех странных ощущений, которые только что перенесла – оргазм, усиленный выбросом адреналина. Эдвард тоже посмеялся со мной, и затем вышел и помог мне выйти из машины. Он подвел меня к дому, быстро открыл дверь и, понажимав на кнопки, разблокировал сигнализацию.

Прежде чем я смогла произнести хоть слово или двинуться, он уже был рядом со мной, прижимая меня к себе и страстно прильнув ко мне губами. Когда он игриво прикусил мою нижнюю губу, мы одновременно застонали. Он спиной начал слегка подталкивать к лестнице, и я чуть не споткнулась о ступени, но он удержал меня. Эдвард улыбнулся и оторвался от моих губ, беря меня за руку и ведя по лестнице.

Мы быстро поднялись на третий этаж и он толкнул дверь своей спальни, увлекая меня внутрь. Я засмеялась над его нетерпеливостью, а он захлопнул дверь и озорно ухмыльнулся. Я скинула туфли и, сняв цветок с запястья, положила его на стол. Эдвард задрал мое платье и рывком стащил его с меня, я лишь подняла руки вверх, чтобы помочь ему. Он потянулся, чтобы расстегнуть мой лифчик и немного замешкался из-за своего гипса, но, в конце концов справился и мой лифчик полетел на пол.

Эдвард наклонился к моей груди. Он начал сосать и лизать мои соски, слегка покусывая их зубами. Волны наслаждения захватили все мое тело; я издала стон и погрузила пальцы в волосы Эдварда.

– Ты нужна мне, – пробормотал он чуть слышно, и вновь потянулся к моим губам.

Я начала теребить его галстук, пытаясь развязать его. Эдвард помог мне снять его и быстро разделся сам. Мы отчаянно желали этого, желали чувствовать и ощущать друг друга.

Как только мы очутились совершенно голыми, он попытался удержать меня на весу, но из-за гипса на руке не смог ухватиться как следует. Он выругался и, не переставая целовать и покусывать мою шею, слегка подталкивал меня в сторону кровати. Я легла на середину кровати, а он лег на меня сверху, впиваясь в мои губы страстным поцелуем. Его язык пробежался по моей нижней губе, и я приоткрыла губы. Он углубил поцелуй и руками развел мои колени. Я почувствовала как головка его члена упирается в меня и, застонав, приподняла бедра. Эдвард засмеялся.

– Не терпится, детка? – игриво спросил он.

Я прошептала «да» в знак согласия, даже не утруждаясь изобразить смущение. Он что-то прохрипел в ответ, целуя меня, и бедрами еще шире раздвинул мои ноги. Он лег на меня, слегка приподнявшись, и я снова почувствовала головку его члена, упирающуюся в мой центр.

И, прежде, чем с моих губ сорвался громкий стон, он одним сладким, мучительно прекрасным и быстрым движением вошел в меня. Я закричала от пронзившего меня наслаждения, от восторга, охватившего меня, когда он заполнил меня изнутри. Его член был таким большим и я тесно сжала мышцы вокруг него.

– О боже, – задыхаясь, пробормотала я, а он начал двигаться во мне.

Это было так прекрасно, лучше, чем когда бы то ни было. Эдвард стонал и шептал, лаская мою кожу языком и покрывая меня поцелуями. У меня по телу пошли мурашки и я крепко прижалась к нему, выгибая спину.

– Б…ь, так хорошо, – выдохнул Эдвард, пробегая языком по моему уху и, зажав губами мочку, нежно посасывал ее. Меня поразило, как прекрасно было чувствовать его дыхание у моего уха.

– La figa dolce e stretta. Боже, у тебя такая сладкая киска. Такая тугая, amore mio.

Он полностью входил в меня и полностью выходил, чтобы затем вновь войти в меня одним движением. Я стонала и извивалась, чувствуя все нарастающее напряжение.

– О, Эдвард, – выдохнула я, задыхаясь, пробегаясь пальцами по его спине и зарываясь ими в волосы.

Все тело Эдварда покрылось легкой испариной, и я прижалась к его шее губами, ощущая солоноватый привкус кожи.

Эдварду было сложно удерживать свой вес, из-за того что он не мог пользоваться правой рукой и поэтому крепко вжимался в меня. В тишине комнаты раздавались звуки наших обнаженных тел, трущихся друг о друга и влажных шлепков.

Он попытался рывком приподняться вверх и выругался. Эдвард сел на колени и взял меня за ноги, притягивая к себе. Он задвигал бедрами, входя и выходя из меня, а руку просунул между нами и начал тереть мой клитор. – Ты должна кончить для меня, детка. Мне нужно чувствовать, как ты сжимаешь мой член.

От того, как он произнес это, от того невероятного желания, вожделения и страсти, которые скрывались в его голосе, меня пробрала дрожь. Я вновь ощутила нарастающее напряжение и наслаждение. Эдвард начал убыстрять темп, его пальцы стали двигаться увереннее, чувствуя надвигающийся оргазм. – Вот так, Белла. Давай.

Через несколько толчков я напряглась, и наслаждение захватило меня целиком: все внутри взорвалось от еще одного оргазма. Я выкрикнула имя Эдварда, впиваясь пальцами в его бедра, хватаясь за него. Он продолжил двигаться, подстраиваясь под меня, а я сжималась вокруг него. Вскоре я расслабилась, а он убрал пальцы и снова лег на меня. Я крепко обняла его, прижимаясь к нему. Ноги у меня стали как ватные, и все мышцы в теле расслабились.

– Черт, tesoro, – усмехнулся он. Он сделал еще несколько толчков, прерывисто дыша. – Я… б…ь, кончаю, – выпалил он.

Через несколько секунд он напрягся и чуть ли не зарычал. Я захныкала, когда он несколько раз ударился тазом в меня; смесь наслаждения и боли была почти невыносимой. Эдвард кончил: теплая влага вытекла из меня и побежала по бедрам. Когда он затих, я крепко прижалась к нему, пытаясь отдышаться, и он сделал то же самое. На мгновение он приподнялся надо мной и вышел из меня, разочарованно зашипев, когда у него начала проходить эрекция. Я выпустила его из объятий, ожидая, что он ляжет рядом, но он остался на мне, положив голову мне на живот. Я опустила руку вниз и зарылась пальцами в его влажные от пота волоса.

Некоторое время мы молчали. Я перебирала его волосы, а он нежно ласкал мое тело и бедро, что-то рисуя на коже кончиками пальцев. Мне было интересно, о чем он думает, почему такой тихий, но я боялась спрашивать его об этом.

– Прости меня, – внезапно тихим голосом произнес он, но звук его голоса нарушил царившее в комнате молчание. – Я держал все в себе, знаю, это нечестно по отношению к тебе. Но… Я так сильно люблю тебя. Пожалуйста, не думай, что дело в тебе. Просто не разочаровывайся во мне, хорошо? Я знаю, я заноза в заднице, но ты нужна мне. Ты самое лучшее, что было в моей жизни.

Я молчала, продолжая перебирать пальцами его волосы.

– Ты не должен просить у меня прощения, – произнесла я наконец, чувствуя себя виноватой за то, что он извинялся передо мной за то же самое, что делала и я.

Я держала все в себе, не рассказывая ему ни о чем; понимая, что он должен знать о том, что именно я от него скрывала. Мне было так стыдно перед ним, ведь он отдавал мне всего себя.

Он доверял мне, заботился обо мне, любил меня, рисковал всем, чтобы я могла чувствовать себя свободной. Эдвард взял меня на свой выпускной, а ведь я никогда не думала, что со мной может произойти нечто подобное. Очутиться на школьной дискотеке, в красивом платье, в окружении множества людей моего возраста, да еще с отчаянно красивым парнем, который любит меня. Он любил меня и сделал все, чтобы я полюбила его. И чем я отплатила ему? Я обманываю его и не рассказываю то, что должна рассказать. Иногда я чувствовала себя настолько несовершенной и неподходящей ему, что, мне казалось, будто я его совсем не заслуживаю, я понимала, что все дело в моей неуверенности и страхах, но сейчас… сейчас я действительно чувствовала, что не достойна его.

Я поняла, что ради нашего же блага, мне нужно все ему рассказать.

– Эдвард, – тихо произнесла я, вновь перебирая его волосы.

– А? – спросил он.

– Я, ну… Я тоже кое-что скрыла от тебя, – нервно пробормотала я.

Его пальцы на моем животе остановились на полпути.

– Как так? – нерешительно спросил он.

Я вздохнула, не зная, что сказать и с чего начать. Я немного помолчала, пытаясь совладать с собой, а затем просто сдалась и на одном дыхании сказала о том, что тяготило меня больше всего.

– Джейкоб Блэк знает.

(4) уличная проститутка

ДН. Глава 52. Часть 1:

Глава 52. Святой

«Человек не должен быть ангелом, чтобы быть святым»

Альберт Швейтцер

Эдвард Каллен

Я лежал головой у Изабеллы на животе, моя рука покоилась на ее бедре. Она перебирала пальцами мои волосы, и я ощущал дрожь, все ее тело слегка тряслось. Обычно я любил это дерьмо, любил ощущать, как ее упругое маленькое тело трепетало подо мной, но не сегодня. Не сейчас. Потому что она дрожала отнюдь не из-за того, что я тупо ее трахал; она дрожала от страха. Она была, на хер, напугана и эта дрянь мне не нравилось ни капли.

– Что ты имеешь в виду – «Джейкоб Блэк знает»? – нерешительно спросил я, неуверенный, что она подразумевает и зачем вообще вспомнила этого мудака в разговоре.

– Он знает… обо… мне, – пробормотала она еле слышно.

Я нахмурился и резко сел, ошеломив ее. Она вздрогнула и распахнула глаза, пока я подозрительно смотрел на нее, прищурившись.

– О чем мы говоришь? Что он знает о тебе? – спросил я.

Она просто продолжала смотреть, не говоря ни слова, мое нетерпение росло. Не знаю, что, б…ь, она имеет в виду, но мне это уже не нравится. Я не хочу говорить об этом ублюдке, она знает, как я к нему отношусь, поэтому тот факт, что она упоминает этого урода, уже указывает на то, что дело охеренно серьезное. И она обязана сказать, что происходит, чтобы я мог прогнать ее страх.

Прошлые месяцы стали самыми сложными в моей жизни. Не могу вспомнить, когда еще я был так выбит из колеи, настолько раздражен и несдержан, и не знал, что мне с собой делать. Я совершенно потерял контроль над эмоциями; любовь и гнев смешались воедино. Внутри словно разгорелась эпическая битва, и две стороны боролись за контроль над моим разумом и сердцем. Все стало настолько гребано сложным, и это доводило меня, я уже не держал себя в руках.

Я был вспыльчив и чувствовал себя нездоровым, иногда я открывал рот и выплескивал всякую лажу, даже не понимая, что делаю. Я был полным мудаком и взялся за старое, и совсем не помогало то, что это не могло продолжаться вечно. Рука была разбита, поэтому драться было охеренно нелегко. Эмметт говорил какое-то дерьмо о том, что я, на хер, провалюсь, если попытаюсь кого-то треснуть такой рукой, и я решил опровергнуть эту хрень, надрав ему задницу. Получилось грубо и неуклюже. Я сдался, охеренно злой, потому что позорно потерпел поражение.

Именно так я чувствовал себя целый месяц. Одно большое гребаное поражение. Я ничего не мог сделать нормально, каждый долбаный час приносил новую неприятность. Я не мог сосредоточиться в школе, я почти угробил проклятый «Вольво», я был самым дерьмовым бойфрендом на планете. Она не заслуживала такого отношения, но я не мог остановиться, особенно если учесть, что я даже не понимал, как себя веду. Я имею в виду, я знал, что я охеренно раздраженный, и людям рядом со мной не везет, но до тех пор, пока на обеде в Порт-Анжелесе брат не накричал на меня за гнусное обращение с Беллой, я даже не понимал, что, черт возьми, творится. Она выскочила из-за стола, когда Эмметт позвал меня, и, к счастью, Элис последовала за ней, она хотя бы не была одна.

Эмметт отчитывал меня, по меньшей мере, пять минут, а Джаспер и Розали периодически высказывали свое мнение. Они считали меня мудаком, учитывая мое поведение за последние недели. Мне было хреново, я не понимал и половины того, что делал. Злость и любовь, которые разрывали меня все время, отступили в сторону, давая дорогу чувству вины, пришедшему им на смену. Я совершил единственное, что никогда не хотел делать. Я обращался с ней так, как обращался со всеми остальными. Я не был понимающим, а ведь после всего, что она пережила, она заслуживала немного гребаного понимания.

Я встал из-за стола и пошел в сторону уборных, грустно улыбаясь Элис. Она глянула на меня, одаривая презрительным взглядом. Маленькая пикси, она может быть удивительно утомительной, когда хочет.

– Привет, коротышка, – тихо сказал я.

Она развернулась ко мне и поставила руки на бедра.

– Серьезно, Эдвард? «Найк»? Почему ты не напялил просто какие-нибудь тапочки? Или пляжные шлепки? – наконец выдавила она, с видом крайнего раздражения на лице.

Я нахмурился.

– А что не так с «Найк»? Они подходят, – сказал я, пожимая плечами.

Я купил эту хрень, потому что Элис сказала носить мне гребаный голубой галстук, а у меня не было подходящей обуви. Я подумал, что они прекрасно смотрятся.

– Что не так с «Найк», Эдвард – то, что это студенческий бал. Бал! – заявила она. – Тебе нет до нее дела, ты даже не подумал приобрести пару неудобных классических туфель для нескольких часов с женщиной, которую ты, предположительно, любишь.

– Я, действительно, люблю ее, – быстро сказал я, ощущая, как разгорается от такого заявления гнев. – И она имеет значение. Иисусе, это просто туфли, Элис.

Она с издевкой усмехнулась.

– Ты прикладывал больше усилий для вечера в школе с Таней, для этой последней шлюхи, чем для Изабеллы. Изабелла за всю жизнь ни разу не была на танцах. Это должен быть особый день, а ты даже не оделся для нее. Ты никогда не одевал «Найк» с Таней.

Я уставился на нее, пытаясь вспомнить тот вечер. Большая его часть была в тумане, учитывая, что мне тогда было все похер, и я не заботился ни о каком дерьме, но понял, что Элис права. Я обувал классические туфли.

– Исправь это, – просто сказала она, разворачиваясь и уходя.

Я стоял возле женской уборной, ждал любовь всей своей жизни и ощущал себя самым большим мудаком на земле. Я снова шел на дно, едва оставаясь на плаву, и даже не замечал, как вода накрывала и забирала меня. Я должен разобраться с этим. Элис права – я должен все исправить.

И я старался изо всех сил. Я извинился за свое поведение, и я хотел, на хер, сказать ей все это. Хотел рассказать все, что знаю, чтобы мы могли вдвоем с этим справиться, но не мог причинить ей такую боль. Не хотел видеть страдания, которые, я знал, будут, стоит ей узнать, что ради нее моя мать отдала жизнь. Не мог так с ней поступить. Позволить ей мучиться, только чтобы облегчить свое состояние. Не мог быть настолько чертовски эгоистичным. Поэтому я продолжал скрывать это дерьмо, но остальную часть своего сердца я очистил для нее. Я взял ее на танцы и показал, как отлично можно проводить время. Я все время держал ее за руку и, не колеблясь, говорил всем вокруг, кто она мне. Она моя девушка; девушка, которая изменила мою жизнь. Она и была моей жизнью, и всегда ей будет.

Вскоре она пошла в уборную, потому что я носил ей напитки, а все знают, что когда пьешь, то писаешь как лошадь на скачках. Пока ее не было, я пошел к ди-джею и подкупил этого мудака, чтобы он сыграл мне песню. Он никогда ее не слышал и сначала попытался отшить меня, но со мной это не прокатило. Я сказал, что лучше ему найти эту хрень, и сунул некоторую наличность, и после этого он был более чем счастлив выслужиться. Я пошел искать Изабеллу, зная, что она должна быть в уборной. Большинство девушек проводили охеренное количество времени в уборных, собираясь там кучками и часами делая свои гребаные женские дела. Но я знал, что моя Белла не такая, и я не хотел, чтобы она была там одна. Подходя к другому концу комнаты, я ее заметил. Я уже открыл рот, чтобы заговорить, как вдруг кто-то другой завладел ее вниманием. Я застыл, меня накрыл гнев, когда перед глазами предстал Джейкоб Блэк.

Я едва не сорвался, но Изабелла сказала, что он помог ей, и я долго колебался, ожидая объяснения. Сначала я не повелся на это фуфло, но помнил, как в прошлый раз ее расстроило то, что я выбивал дерьмо из кого-то, кто ей помогал, даже если это моя естественная реакция. Они рассказали мне о происшествии с Таней, и сказать, что я был просто зол, было явным преуменьшением. Таня и другие сучки зажали ее в угол уборной и попытались, б…ь, обидеть. Эти суки прекрасно все поняли, и позже сама Изабелла попросила не нападать на Таню, на что я пообещал и пальцем ее не коснуться. Я так и сделаю, я не собирался выбивать из нее всю ее хрень. Но она очень пожалеет, что встала у меня на пути.

Она сказала, что Таня сорвала украшение у нее с шеи и отдала его мне. Засовывая его в карман, я был чертовски зол, учитывая, что заплатил за него около 900$. Я мог легко починить его, небольшое дело – я не любил, чтобы мою девочку обижали. Я убью ту сволочь, которая попыталась испортить что-то, принадлежащее моей девочке. Раньше у нее ничего подобного не было, и она дорожила этой вещью. Этого достаточно.

Остаток бала, по большей части, прошел гладко. Ди-джей включил песню, о которой я просил, Эрос Рамазотти и Анастэйша «Я принадлежу тебе», и мы танцевали под нее. Я думал, не заказать ли песню Голубого Октября, но это дерьмо теперь сочеталось с нашим занятием любовью. Что-то вроде «нашей песни». До сих пор чертовски странно, что у нас есть такая песня.

Во время танца мне казалось, что все ушло в сторону, потеряло значение. И только тогда я в полной мере осознал, каким уродом был, когда обижал ее. Я едва уделял ей внимание целый месяц, я пытался разобраться со своим дерьмом и в процессе совершенно ее игнорировал. И это неправильно, это моя чертова проблема. А без нее в жизни все не так, и, хотя она постоянно была рядом со мной, я отталкивал ее. Не позволял быть рядом, и теперь должен винить только себя. Она нужна мне; нельзя это отрицать.

Я по-прежнему не мог признаться, не мог так поступить, но я мог быть просто с ней. Я должен быть с ней. Когда песня закончилась, мы посмотрели друг на друга, и ее глаза признались, что ее чувства похожи. Мы убрались оттуда, столкнувшись на парковке с Джейкобом и Таней. Часть меня больше всего на свете хотела дать по заднице обоим, но я сдержался. Год назад я бы не смог, сорвался бы, не колеблясь, но эту часть меня Изабелла изменила. Теперь я по-настоящему терпеливый мужчина, и я подожду подходящего момента, когда, уверен, они свое получат.

Я не мог держать свои руки подальше от нее, пока мы ехали домой, во мне бурлило желание. Я хотел коснуться ее, хотел ощутить влажность и сладкий запах, услышать ее стоны. Она кончила в машине, и видя кульминацию, то, как ее тело выгибается, как сочится влага, я больше всего на свете хотел взять ее прямо там и сейчас. Но я не мог, она заслуживала лучшего. Старый Эдвард Каллен вытащил бы ее из машины и уложил прямо на капоте. Но мужчина, который любит ее, – новый я – хотел отвезти ее домой, в наше святилище, нашу спальню, и поступить с ней правильно.

Так я и сделал. Я дал ей каждую каплю своей страсти, желая, чтобы она, б…ь, ощутила ее. Мне было необходимо, чтобы она почувствовала всю мою тягу к ней, необходимость быть с ней. Я хотел, чтобы она запомнила меня таким, если когда-то я вновь стану прежним мудаком. Запомнила меня настоящего и вытянула из темноты. Потому что меня тянуло именно туда. Я падал обратно в пропасть, и она была моим единственным светом. Я боялся, что этот ублюдок внутри меня снова проснется, или она уйдет, потому что я совершенно ее не заслуживал, и определенно не мог быть с ней, если буду с ней и впредь так обращаться.