Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 156 (всего у книги 166 страниц)

Мы обменялись кольцами. Моя рука дрожала, когда Эдвард надевал простое золотое кольцо на мой палец, то, которое принадлежало его матери. Я посмотрела на него и ощутила, как глаза вновь наполняются слезами. Меня охватили чувства, когда священник провозгласил нас мужем и женой.

– Теперь целуй, – сказал Эмметт, награждая Эдварда толчком под ребра.

Эдвард глянул на брата, а потом повернулся ко мне, его лицо светилось любовью. Он нежно приподнял мой подбородок и наклонился вперед, мы прикрыли глаза, когда наши губы встретились.

Его поцелуй был сладким, но в нем скрывалась страсть… страсть, которую я буду чувствовать до конца своей жизни.

ДН. Глава 80. Часть 1:

Глава 80. Зависимость. Он

Эдвард

– Еще немного.

Я вздохнул и попытался прекратить вертеться, но костюм начинал, на хер, душить меня. Было чувство, будто мы стоим уже несколько часов, пока фотограф делает снимок за снимком, размещая нас во всех гребаных позах, которые только можно представить, чтобы сделать несколько удачных кадров. Я изо всех сил фокусировался на камеру, не желая, б…ь, испортить свадебные фотографии, но мое внимание постоянно отвлекала женщина, стоящая рядом со мной. На половине снимков, я, наверное, буду таращиться на нее влюбленными глазами. Но я не мог ничего поделать. Она была чертовски красива.

– Расслабься, – прошептала Изабелла, ощущая мое неудобство.

– Я пытаюсь, – проворчал я.

– Все улыбаемся! – крикнул фотограф.

Я выдавил улыбку, желая, наконец, закончить это дерьмо, и он быстро защелкал камерой.

– Все, думаю, достаточно.

Я вздохнул от облегчения и тут же расслабил галстук.

– Б…ь, спасибо тебе, Господи. Это дерьмо длилось вечность.

– Брось, было не так уж плохо, – с улыбкой заметила Изабелла. – Всего двадцать минут.

Я взял ее за бедра, и она громко вскрикнула, когда я резко притянул ее к себе.

– Ошибаешься, Изабелла Мари Каллен, – сказал я, ухмыльнувшись тому, что впервые произнес это вслух. – Было плохо, потому что я целых двадцать минут не мог делать это.

Я прижался к ее губам и тут же углубил поцелуй, рядом застонала Розали.

– Меня тошнит, – буркнула она. – Не хочу это видеть.

– Тогда перестань, на хер, смотреть, – выплюнул я, отрываясь от Изабеллы на несколько секунд, чтобы выдавить слова.

Она хихикнула, когда я вновь наклонился к ней, и обняла меня, целуя в ответ.

– Мы пошли внутрь, – услышал я голос Джаспера, проходящего мимо. – Не заставляйте всех ждать.

– Плевать, – бессвязно бросил я.

Мы стояли там еще долго, продолжая наш поцелуй, а все вокруг тем временем заходили в банкетный зал, где проходил прием. Наконец она оторвалась от меня, тяжело дыша и краснея.

– Наверное, нам стоит пойти внутрь, – предложила она.

– Пошло оно все в задницу, – сказал я, притягивая ее назад.

Я начал целовать линию ее подбородка, спускаясь к шее.

– Давай уйдем.

– Мы не можем просто уйти, Эдвард, – еле слышно прошептала она. – Все эти люди здесь из-за нас.

– И? – спросил я, продолжая целовать ее шею.

Она засмеялась и оттолкнула меня, я вздохнул.

– Хорошо, я понял. Ты права. Нам нужно внутрь.

– Видишь? – сказала она, беря меня за руку. – Не надо переживать. Будет весело.

– Да, но я думаю, что мы сможем развлечься намного лучше наедине друг с другом.

– Может, и так, – ответила она, пожимая плечами. – Но у нас на это еще будет полно времени.

– Я тоже чертовски на это надеюсь.

Она направилась к входу, потянув меня за руку, и я неохотно сдвинулся с места. Стоило переступить порог, как нас встретили громкие аплодисменты, ди-джей заметил нас и возвестил о нашем прибытии. Изабелла покраснела, опуская голову, а я хихикнул, пока мы шли к столу. Я быстро поблагодарил всех, и мы заняли свои места, ожидая, пока персонал принесет еду. Один официант расставил перед нами тарелки, а другой приблизился с зеленой стеклянной бутылкой в руке и начал наполнять бокалы. Я кивнул ему в знак приветствия, глядя, как он наливает в бокал пенящуюся жидкость. Когда официант направился к Изабелле, я поднял свой и принюхался. Я скривился от запаха, а Джаспер засмеялся со своего места, раскачивая в своем бокале напиток.

– Никогда не думал, что буду сидеть на свадьбе у брата и пить уэльский газированный сок из белого винограда, – сказал он, качая головой и делая глоток.

– А еще у нас есть газированный белый чай с жасмином, – вскользь сообщила Изабелла. – И лимонад «Vignette Wine Country». Все эти напитки выглядят, как шампанское, но они безалкогольные.

Я вздохнул и поставил бокал на место, даже не сделав глоток – мне не понравилось направление разговора. В конце помещения была отдельная комната с баром для гостей, мы знали, что невозможно провести свадебный прием без капли алкоголя, но принимались все меры, чтобы его не было поблизости от меня. Я ощущал вину, но, в то же время, был благодарен. А еще это действовало мне на нервы. Все вокруг как будто думали, что я гребаный неуравновешенный придурок, который не может жить нормально, если не будет держать руку на этом дерьме. Все это заставляло меня чувствовать себя слабым, и, что еще хуже, разговор об отсутствии алкоголя только распалял желание выпить.

Когда расставили тарелки, они, наконец, прекратили эту беседу. Заговорил ди-джей, он прочитал молитву перед едой. Я поднял вилку, но тут же ощутил приступ тошноты. Ладони вспотели, я нервно постукивал ногой под столом, мне вдруг стало некомфортно в собственном теле. Желание выпить по-прежнему не покидало меня, каждая клеточка кричала, подталкивая сделать хотя бы глоток. Я почти ощущал знакомое жжение в горле, мне нужно было почувствовать тепло в груди, как в старые добрые времена… чтобы просто успокоить нервы. По опыту я знал, что это не сработает. Тело молило хотя бы о капле спиртного, но этого было достаточно, чтобы я не смог остановиться. Первый глоток, затем второй, а потом целая бутылка, а следующим утром я проснусь со страшной головной болью, чертовски злой на босса и понятия не имеющий, что случилось прошлой ночью.

Да, у меня не было желания проходить это снова.

Изабелла протянула руку под столом и положила ладонь на мое бедро, силой заставляя прекратить постукивания – мои движения стали заметными. Я с удивлением глянул на нее и увидел улыбку, в ее чертах не было гнева. Она знала, о чем я думаю, и никогда не судила меня, она всегда знала, как успокоить меня.

– Ты в порядке? – спросила она, обеспокоенная.

Я кивнул и отбросил вилку, нервно взъерошивая волосы.

– Да, я буду в порядке, – ответил я, пытаясь взять себя в руки.

Из тела уходило напряжение, пока я смотрел на нее, меня ошеломлял ее внешний вид. Она охеренно светилась, и грудь сжимало от чувств, когда я видел искорки счастья в ее глазах, я надеялся, что и она видит это в моих. Она была всем для меня. Моя любовь к ней была сильнее всего на свете, сильнее, чем наркотики или алкоголь. Она была моим миром, моей долбаной жизнью, и теперь, превыше всего остального, она была моей женой.

Моя жена… кто бы мог подумать, что Эдвард Каллен обзаведется гребаной женой?

– Тебе стоит поесть, – тихо сказала она, ее улыбка стала озорной, когда она отвернулась к своей тарелке. – Позже тебе понадобятся силы.

Сексуальный намек заставил меня застонать, я поднял вилку и с силой вонзил ее в кусок мяса. Это какое-то чертово блюдо из свинины, но я не был уверен, какое именно. Поставщиков провизии взяла на себя Эсме, потому что ни я, ни Изабелла понятия не имели, как организовывать приемы. Я бы заказал пиццу и позволил этим ублюдкам самим себя обслуживать, но такое дерьмо не пройдет с этой компанией.

– Не переживай, Белла. Для тебя у меня полно сил.

– Оу, я не переживаю, – сказала она, откусывая кусочек, – помню, как печенье с предсказанием пообещало, что ты не разочаруешь меня.

Я засмеялся и начал есть, внезапно ощутив себя намного лучше. Этот всплеск, по обыкновению, быстро прошел, а вот мысли сохранялись еще долго. Я по-настоящему, б…ь, потерял гребаный контроль со спиртным, но только после рождения Карлайла понял, как все плохо. Большую часть времени я не мог оставаться трезвым, мое настроение менялось так быстро, что Изабелла едва справлялась. Я связывал все это с трагическими событиями в нашей семье, думал, что когда все уляжется, я буду в порядке, но это не сработало. Становилось только хуже.

Кризис наступил за день до моего двадцать первого дня рождения, в июне две тысячи девятого года. Я был пьян, как обычно, меня вызвал Алек и отправил с поручением проверить одного из наших букмекеров, который не заплатил. Ко мне он приставил телохранителя. Обычно телохранитель нужен был ему самому, но Алек просто хотел проверить меня, увидеть, смогу ли я справиться с андеррайтерами (1) и построить их. Я должен был показать себя, заставить его гордиться прогрессом, но надо ли говорить, что я, на хер, провалился. Как только я начал оказывать давление, парень запаниковал, треснул меня прямо по носу, а потом смылся.

Телохранитель бросился вслед за ним и повалил на землю, а я был бесполезен, в гребаном алкогольном ступоре и ослепший от боли. Я забрался в свой автомобиль и прислонился лбом к рулю, закрывая глаза в попытке отстраниться от всего. Время – ничто, я не замечал ни минут, ни секунд, ни даже часов. Следующее, что помню – когда я открыл глаза, увидел последнее зрелище, которое хотел… мигающие голубые огни.

Я все еще был несовершеннолетним, пьяный, и за рулем машины с полупустой бутылкой «Серого Гуся» на соседнем сидении. У меня был заряженный пистолет с серийным номером на нем, и, конечно же, черт побери, не зарегистрированный в Чикаго. Меня арестовали, и я провел ночь в камере, обвиненный в какой-то мелочи и в тяжком преступлении по хранению оружия. Мне исполнился двадцать один год в грязной клетке, рядом с двумя дюжинами агрессивных ублюдков, я ожидал заседания суда, чтобы внести залог.

Я не мог позвонить Изабелле и попросить забрать меня – она всю ночь сидела с маленьким Ка, пока Розали и Эмметт праздновали свою первую годовщину, поэтому я с неохотой набрал Эсме. Залог за меня вскоре внесли, и я вышел в пять часов утра, ожидая встречи с обеспокоенной тетей, а вместо этого меня встретил очень раздраженный Алек. Он не сказал ни единого гребаного слова за всю поездку до дома, но гнев исходил от него волнами. Я знал, что могу потерять свое будущее, он мог, на хер, забрать у меня работу в Вегасе. Если я не смог справиться с одним мелким местным букмекером, он никогда не доверит мне целую франшизу.

Алек довез меня до дома, он отказывался даже смотреть в мою сторону, а меня снедало чувство вины. Я выбрался и медленно пошел внутрь, направляясь прямо на кухню. Я открыл холодильник и достал бутылку водки, открывая ее. Я поколебался, а потом сделал большой глоток, выпивая за раз почти половину содержимого. Жжение ослабило боль. Я с минуту смотрел на бутылку, ощущая, как алкоголь распространяется по телу, а потом вздохнул и вылил остатки в раковину.

Я пошел наверх и нашел Изабеллу в спальне, она спала рядом с маленьким Ка. Он бодрствовал и просто смотрел в темный потолок. Случайно он повернулся в моем направлении. Наши глаза встретились, и он тут же начал радостно лепетать и смеяться, заметив знакомое лицо. Я усмехнулся, глядя на него, грудь готова была взорваться.

И в ту минуту, видя, как счастлив этот маленький мальчик видеть меня, я сказал себе, что завязал со спиртным. Оно того не стоило, и я поклялся, что больше не сделаю ни глотка, каких бы это не потребовало усилий.

Конечно, я, на хер, лгал, с тех пор у меня был не один срыв, который обычно заканчивался тем, что Алек подбирал мою пьяную задницу в разных местах, но вскоре мне стало легче. Мистеру Риччи удалось снять с меня большинство обвинений, но не обвинение в незаконном хранении оружия. С тех пор я стал преступником, и не потому что меня поймали на воровстве, или я навредил кому-то, выполняя свою работу. Нет, я стал преступником только потому что я, черт возьми, полный тупица. Я заработал пожизненную черную метку в личное дело, и винить за это дерьмо я мог только себя.

Я вновь отложил вилку в сторону и отставил тарелку подальше, поднимая стакан с соком. Я делал глоток, когда поднялся Эмметт и поднял бокал. Он постучал вилкой по стеклу, привлекая внимание.

– Думаю, все знают, кто я такой, но, на всякий случай, я представлюсь – меня зовут Эмметт. Я старший и более мудрый брат Эдварда, хотя он никогда это не признает. Зато он назначил меня свидетелем, и вот теперь мой долг встать перед вами и попытаться смутить эту задницу, – начал он.

Я застонал и поставил фужер на стол, качая головой. Я говорил ему, что речь не обязательна, но мне следовало догадаться… Эмметт никогда не упустит возможность позлить меня.

– Мне столько есть чего сказать о младшем братце, так много слов, чтобы описать его, что я даже не знаю, с чего начать. Он упрямый, глупый, привередливый, у него на редкость скверный характер, он неуправляем, быстро делает выводы и еще быстрее реагирует. Я склоняюсь к мысли, что он довольно уродлив, а еще он понятия не имеет, как расчесывать волосы, но это только мое мнение.

– Иди в задницу, – буркнул я, пробегаясь рукой по волосам.

Они стали еще более взъерошенными, и Эмметт заржал, а все вокруг захихикали.

– Я забыл добавить, что у него грязный рот, и вы уже ощутили это на себе. Священник, наверное, заново освящает церковь, учитывая, что кое-кто ее сегодня осквернил, – шутливо заявил он, но мне это дерьмо не показалось смешным. – У Эдварда есть и менее известные качества: он защищает тех, кого любит, а еще борется за то, во что верит. Иногда он кажется невероятным эгоистом, но правда в том, что он наименее эгоистичный человек из всех, кого я знаю. Он не боится жертвовать всем, если верит, что иначе нельзя, и даже если это последнее, чего он хочет. Как я сказал минуту назад, он может быть упрямым.

– А рядом с ним находится Изабелла – самый терпеливый человек на земле, потому что она может быть с ним. Такая сильная и одаренная, обаятельная и красивая. В первое время казалось, что они с Эдвардом полные противоположности – застенчивая, наивная девочка, которая испытывала все в жизни в первый раз, и пресытившийся, безбашенный парень, который уже наелся всего досыта. Мы ждали проблем и конфликтов, учитывая, какими разными они были. И я очень сомневаюсь, что кто-то мог предсказать, как эти двое совершенно отличающихся людей найдут что-то общее, но это случилось. Он помог ей открыться и показал мир, а она успокоила его и научила, что есть стоящие вещи, ради которых нужно жить. Они уравновешивали друг друга, они нашли покой друг в друге, и вместе разделили любовь. Я знаю, что это звучит банально, как будто я пересказываю чертову мелодраму с Джулией Робертс, но это правда. Случившееся с ними – редкость.

Я посмотрел на Изабеллу, она улыбалась. Я взял ее руку под столом, а Эмметт тем временем продолжил.

– Я не знаю, в курсе ли вы, но в старшей школе мой братец стал притчей во языцех. Он был своего рода футбольной шишкой, популярным куотербеком. И это дерьмо чуток ударило ему в голову, он считал себя непобедимым. Но даже я признаю, что он был неплох, – сказал он. – Я не хочу говорить банальные вещи, но мой брак доказал мне, что подобные отношения похожи на футбол. Как и в спортивной команде, вы должны работать сообща, чтобы достичь успеха. Есть вершины и падения, хорошие игры, и полные провалы, но если ты уже вышел на поле, будь готов принять вызов. Ты учишься в процессе, смотришь, как работает другая сторона, и приспосабливаешься. В зависимости от того, как крупно ты налажаешь, тебя могут убрать с поля на скамейку запасных, тебе может это стоить будущего, но, в конце концов, если ты удачлив, за свой тяжкий труд ты получишь кольцо. Но это не конец борьбы, а только начало. Потому что до конца жизни ты будешь доказывать окружающим, что заслужил победу. Что именно ты, среди всех, заслужил это кольцо.

Он замолчал, тихо хихикая, а потом продолжил.

– В этом не самое большое сходство футбола и отношений, кстати. Что бы ты ни делал, как бы ни шли события, в обоих случаях ты должен набрать как можно больше очков. Без очков все это пустая трата времени.

Я хрюкнул, когда Розали схватила салфетку и бросила ее в Эмметта, закатывая глава. Он рассмеялся и игриво послал ей воздушный поцелуй, прежде чем вернуться к речи.

– Похоже, мне пора закругляться. Моя старая леди показывает флажок пенальти, – хихикнул он, поднимая фужер в воздух. – От лица моей жены Розали и своего, я хочу поднять тост в честь моего брата и его новоиспеченной жены, Иззи Биззи – самой красивой, милой, скромной, любящей жизнь и одаренной женщины, которая только есть в мире. И пусть в их будущем будет немало очков. За Эдварда, который совершает лучший в жизни поступок, и за Изабеллу, которая, откровенно говоря, совершает самую большую ошибку в жизни.

(1) Андеррайтер ведет учет ценных акций

ДН. Глава 80. Часть 2:

Все подняли бокалы, а я наклонился и поцеловал Изабеллу, тем временем заговорил ди-джей. Он провозгласил, что пришло время нашего первого танца, в глазах жены скользнула паника, когда я встал и снял пиджак. Она поднялась и нерешительно замерла возле меня, я повел ее на танцпол. Могу смело заявить, что ей было нехорошо, за нами наблюдали все присутствующие, но она изо всех сил старалась успокоить нервы. Я притянул ее к себе, и тут заиграла мелодия «На восемнадцатом этаже», мои руки опустились ей на бедра, и мы начали покачиваться в такт музыке. Я мягко напевал слова песни, мой голос слышала только она. Изабелла начала расслабляться. Она положила руки мне на плечи, играя пальчиками с моими волосами, и смотрела мне прямо в глаза. Я видел, что она борется со слезами, ее глаза сверкали в свете софитов. Она выглядела счастливее, чем когда-либо, и это ошеломляло – я знал, что я вызвал это чувство. Я сделал ее счастливой.

– Я люблю тебя, – прошептал я.

– Я знаю, – ответила она, ослепительно улыбаясь. – И я тебя люблю.

– Хорошо, – с усмешкой сказал я, никогда не устану слышать эти слова. – Прости, что, на хер, сорвал церемонию. Похоже, это дерьмо не так просто, как кажется.

– Не глупи. Ты ничего не испортил.

– Я выругался на священника, Белла, – начал я с сухим смешком. – Я нарушил третью заповедь. Или, может, вторую… Б…ь, я даже не помню.

– Третью, – сказала она. – И это ерунда. Я имею в виду, что это не единственная заповедь католической церкви, которую ты нарушил. И, наверное, не последняя.

– И, по-твоему, это дерьмо должно заставить меня чувствовать себя лучше? – спросил я, смеясь, когда она безразлично пожала плечами. – Зато я не нарушал заповеди, стоя посреди католической церкви.

– Правда, но могло быть и хуже, – сказала она. – Тебе хотя бы удалось за всю церемонию ни разу не сказать слово на «б».

– Второй раз в жизни, – пробормотал я.

– Точно, можешь гордиться. Для тебя это достижение, – пошутила она.

– Смешно, – саркастично заметил я. – Я вообще-то хотел сделать это дерьмо правильно.

– Ты все сделал правильно, – сказала она. – В этом весь ты, Эдвард. Я не хочу иначе.

Прежде чем у меня появился шанс ответить, все вокруг начали выходить на танцплощадку. Джаспер тут же забрал у меня Изабеллу, а передо мной появилась Элис, всю песню подряд она возбужденно болтала о всякой свадебной ерунде. На третий танец я вновь пригласил Изабеллу, желая быть со своей гребаной женой, и мы танцевали, пока не пришло время резать торт. Это стало катастрофой, превратившись в настоящий бой едой. Большинство кусков оказались на людях, а не у них в желудках, но мне было плевать на это дерьмо.

Когда мы, наконец, почистились, я сел за стол, а Изабелла приготовилась бросать букет. Джаспер присел рядом, а вскоре к нам присоединился и Эмметт, он был по-прежнему испачкан сраным тортом.

– Могу я задать тебе вопрос? – спросил Джаспер.

Я глянул на него и кивнул, думая, что он хочет знать.

– Что заставило тебя организовать такую большую свадьбу? На вас двоих это не похоже.

– Серьезно, братан, католическая свадьба? – встрял Эмметт, у него был полный рот, и он с трудом выговаривал слова. – Ты исповедался перед церемонией? Бьюсь об заклад, это заняло несколько часов.

– Иди на хер, – выплюнул я, пихая его.

С его вилки слетел кусок пирога. Он выдохнул от ужаса, когда тот упал на пол, и толкнул меня в ответ. Потом он встал и взял еще кусок, ворча себе под нос, а я повернулся к Джасперу.

– Мы говорили о том, чтобы тайно сбежать. Она сказала, что мы можем поехать в Вегас, только вдвоем, но это неправильно. Как я мог отвести ее к алтарю, где нас бы поженили прямо в машине? Она мечтала об этом всю жизнь, я не мог позволить, чтобы нас соединил какой-то толстый ублюдок в костюме Элвиса.

– В этом есть смысл, – ответил Джаспер. – Я, правда, думал, что вы, ребята, поженитесь как мама и папа… что-то маленькое, интимное, только с семьей.

– Об этом мы тоже думали, – сказал я. – И это была моя идея – большая свадьба. У нас не было ничего традиционного, поэтому я подумал, что хоть это дерьмо мы можем сделать правильно. И честно, я хотел, б…ь, чтобы весь мир увидел, как это происходит. Я хотел, чтобы каждый мудак, которого мы знаем, смотрел, как мы женимся. Она всю свою жизнь пряталась, думая, что люди стыдятся ее, что они ничего не стоит. Я хотел, чтобы ее видели.

Джаспер улыбнулся, явно удивляясь чему-то, а я нервно взъерошил волосы.

– Знаю, что, наверное, это звучит охеренно глупо…

– Нет, – прервал он меня. – Это звучит… не знаю… сладко?

– Я тебе скажу, что сладко – этот чертов торт, – встрял Эмметт, плюхаясь на кресло. – Ребята, вы видели, кто поймал букет?

– Нет, – в один голос ответили мы, тут же поворачиваясь к танцплощадке.

Я хихикнул, увидев возбужденную Элис, которая радостно подпрыгивала с букетом белых роз.

– Я должен был догадаться, что это Элис, – сказал я.

– Это уже второй, – заметил Эмметт. – Она поймала букет Рози на нашей свадьбе. По ходу, она скоро выйдет замуж.

– Ага, – согласился я. – Б…ь, почему вы так тянете?

– Я жду, пока мы закончим школу, – ответил Джаспер, пожимая плечами.

– Джас, ты, на хер, будешь в школе еще десять лет, – сказал я. – Она не станет ждать так долго.

– Это правда, – засмеялся Эмметт. – Если ты не решишься в ближайшее время, она потеряет терпение, и начнет готовить свадьбу, плюнув на обручение.

К нам присоединились девочки, Элис опустилась к Джасперу на колени, счастливо махая букетом у него перед лицом. Я усмехнулся и встал, направляясь с Изабеллой на танцпол, прием подходил к концу. Нам удалось протанцевать еще пару песен, а потом нас вновь прервали, в наши ноги кто-то врезался. Мы резко замерли и посмотрели вниз – там стоял Карлайл, его волосы были взъерошены, а лицо испачкано. Он держал в руках кусок пирога, и я резко выдохнул, когда он схватился за платье Изабеллы и испачкал весь низ.

– Ай! – вскрикнул Карлайл, понимая, что натворил.

Он начал оттирать пятно, пытаясь убрать остатки торта, но только навел еще больше беспорядка.

– Все хорошо, – сказала Изабелла, приседая рядом с ним. – Дядя Эдвард вымазал меня в большем количестве торта, и сделал это специально.

– Оу, – сказал он, глядя на меня широко распахнутыми глазами. – У тебя проблемы!

– Да, – хихикнул я. – И она хорошенько накажет меня за это, но позже. Не переживай. Я вытерплю все, что меня ждет.

– Эдвард! – выдохнула Изабелла, отчаянно краснея, а потом вновь повернулась к Карлайлу. – Хочешь потанцевать, малыш? Думаю, дяде Эдварду нужно остыть.

Он широко улыбнулся в ответ, и она взяла его на руки, крепко прижимая к себе. Я поцеловал обоих в лоб, а потом пошел в заднюю комнату. Но на полпути я заметил Челси и остановился. Она сидела на стуле, сложив руки на коленях, и тихо смотрела на пол. Она выглядела расстроенной, или уставшей, или, может, ей, на хер, было некомфортно. Факт в том, что она выглядела одинокой, и мне это дерьмо не понравилось. Слишком знакомо.

Я подошел к ней и остановился рядом. Она подняла на меня глаза, напрягшись, когда я протянул ей руку.

– Хочешь потанцевать, sole?

Ее лицо засветилось, и она кивнула, охотно беря мою руку и поднимаясь. Я вывел ее на танцплощадку и закрутил, улыбаясь, когда она начала смеяться.

– Что такое sole? – спросила она.

– Солнышко, – ответил я. – Или солнечный свет. Моя мама так называла меня, когда я был маленьким… она говорила, что я освещаю ее мир.

– Так мило, – сказала Челси, счастливо улыбаясь. – А как она называет тебя сейчас?

Я напрягся, не ожидая такого вопроса, и медленно покачал головой.

– Никак. Она… э-э… она больше не с нами. Она покинула нас, когда я был твоего возраста.

– Ты скучаешь по ней? – спросила она, с любопытством глядя на меня.

– Да, – ответил я, – каждый день.

– А я не скучаю по моей, – призналась Челси, качая головой. – Я ее не помню.

– Ну, я не знаю твою маму, но не думаю, что она была хорошим человеком, если оставила тебя, – сказал я.

Челси улыбнулась, и я снова ее покрутил, мне нравилось видеть ее счастливой.

– Знаешь, у нас есть кое-что общее, солнышко. После того, как я потерял маму, Эсме присматривала за мной.

– Правда?

– Да, она стала моей второй мамой на какое-то время.

– Я люблю Эсме, она хорошая мама, – сказала она, потом продолжила более тихим голосом. – Алек тоже хороший, но он немного пугает.

Я засмеялся и кивнул, вспоминая, как он чертовски пугал меня, когда я был юным.

– Да, это он может, – заметил я. – В этом весь Алек. Он безобиден, но буду честным… он даже меня порой пугает.

Стоило мне ляпнуть эти слова, как тут же позади меня прочистили горло. Я резко развернулся и застыл, увидев Алека. Я не слышал, как он подошел, что не удивительно, учитывая, что у него талант следить за людьми. Выражение его лица было серьезным, он смотрел на меня, застыв на месте.

– Сэр?

– Мне нужно поговорить с тобой наедине, Эдвард, – серьезно сказал он.

– Сейчас? – недоверчиво уточнил я. – Подождать нельзя?

– Нет, – просто ответил он, а потом отвернулся и пошел прочь.

Я потоптался на месте, глядя на Челси, затем отдал ее Джасперу с Элис и последовал за дядей. Я напрягся, когда увидел, что он идет к бару, я опустил глаза в пол, сердце бешено билось. Он прошел сквозь толпу людей к маленькой металлической двери в самом конце помещения и открыл ее, кивая мне идти за ним. Я послушался, зная, что не могу иначе. Внутри он включил люминесцентную лампу, я с любопытством осмотрелся. Я тут же понял, что мы находимся на складе, вдоль стены помещались металлические полки с ящиками со спиртным, еще десятки коробок стояли на полу. Еще там был простой деревянный стол с металлическими стульями и маленькая корзина для мусора. По коже будто ползали насекомые, мне было жарко, я начал потеть.

– Тут что-то не так? – спросил я, такое количество алкоголя вокруг меня нервировало.

– Нет, – коротко бросил он.

Я смотрел на него, ожидая, б…ь, объяснений, какого черта мы тут оказались, но он молчал. Он просто стоял на месте и смотрел на часы, его лицо выражало нетерпение. Через минуту до меня дошло, что мы кого-то ждем, я запаниковал. Нахмурившись, я думал, что, на хер, настолько важно, что он вытащил меня с моей же свадьбы?

Вскоре дверь отворилась, и я обернулся, глядя на входящих двоих знакомых мне мужчин. Это были заместитель Алека и консильери, парни, которых он поднял с капо около двух лет назад, когда стал боссом. Эти ублюдки удерживали половину власти La Cosa Nostra и, без сомнения, были самыми опасными мудаками в Чикаго, если не во всей стране. Алеку было насрать на подобное, если дело касалось бизнеса, он окружал себя только самыми сильными, умными и умелыми людьми. Он хотел убедиться, что его территорию защищают, а его дело –в безопасности, он не терпел вероломства.

Он установил несколько правил, которые следовало соблюдать, и если кто-то нарушал их, Алек демонстрировал полное отсутствие лояльности, предатели тут же сталкивались с последствиями. Поначалу творилось черт знает что, настоящий круговорот людей, новобранцы приходили к нам, а через неделю исчезали, не способные встать в ряды, но вскоре люди сумели понять, что у них нет выбора, кроме как слушаться его. Он вернул организацию к ее корням, к тому времени, когда ты должен был быть цивилизованным человеком, уважаемым джентльменом на публике, и животным после наступления тьмы.

Он следовал клятве до гребаного фанатизма, наказывая каждого, кто посмел ее нарушить. Все, кто сознательно наносил вред женщине или ребенку, тут же вызывались на совет. Придя к власти, Алек запретил иметь рабов. Он не покупался ни на одно объяснение, почему их стоит держать, постоянно повторяя, что подобные действия лишь усложнят нашу жизнь. Если не можешь позволить себе платить за наемный труд, тогда работай усерднее и получай больше денег. Если переживаешь, стоит ли впускать кого-то в дом и открывать свои секреты, значит, ты стал, на хер, слишком подозрительным. Всех, кто опаздывал на совещания или не платил вовремя, наказывали. Всех, кого замечали поблизости от конкурентов или полиции, тут же вызывали к боссу и требовали объяснений. Б…ь, даже если кого-то заметили трахающим чужую жену, и то его вызывали на совет. Все, у кого он замечал недостойное поведение, и плевать какое, тут же оказывались на чертовом совете.

Я стоял там, на складе, и смотрел на мужчин, контролирующих мою жизнь. И происходящее, б…ь, казалось мне охеренно похожим на гребаный совет.

Я начал нервно бормотать всякую хрень, повторяя, что я не собирался делать то, в чем меня хотят обвинить, но тут Алек поднял руку, прерывая меня. Он полез в пальто и достал пушку, я хаотично пытался понять, какого хера я натворил. Он положил пистолет на край стола, а потом достал из кармана перочинный нож. Он медленно выдвинул лезвия, и я нахмурился, когда он положил его рядом с оружием. Я сконфуженно смотрел на предметы, не зная, что и думать – это выглядело, как подготовка к сраной инициации. Я давал клятву, я несколько раз видел, как принимают присягу, я знал процесс, но понятия не имел, что сейчас творится.

Алек кивнул своему консильери, показывая, что пора начинать. Мужчина прочистил горло.

– Эдвард Каллен, – назвал он, ожидающе глядя на меня.

– Да, сэр, – как бы сильно я не старался оставаться спокойным, голос все равно дрожал.

– Теперь ты женат, – сказал он.

– Да, сэр.

– Ты любишь свою жену?

– Да.

– Если ее жизнь будет в опасности, ты пожертвуешь собой, чтобы спасти ее?

– Конечно, – ответил я, думая, на фига он задает эти вопросы. – Я уже делал это, и сделаю вновь.

– Ты доверяешь ей?

– Абсолютно.

Он повернулся и кивнул Алеку, который указал мне на место за столом.

– Cu e surdu, orbu e taci, campa cent'anni 'mpaci, – проговорил он. – Мы не клуб. Мы – тайное общество… тайное – ключевое слово. La Cosa Nostra, дело нашей жизни, способ нашей жизни. Ты вступаешь в нее единственным возможным способом, таким, каким ты вошел в эту комнату сегодня – по собственной воле. Но выход один, и он лежит на столе. Ты уже принял клятву, ты знаешь правила, и знаешь последствия их нарушения. Если ты предашь наши секреты, ты умрешь. Нерушимо.