Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 124 (всего у книги 166 страниц)

Я перевез семью через полстраны, а она следовала за мной – опасность всегда таилась в тени. Зло контролировало мою жизнь, снедало меня, уничтожало мою человечность, и я не мог его остановить. Я так переживал, чтобы мой сын не превратился в меня, что позволил себе стать похожим на собственного отца. Я больше не был тем мужчиной, за которого вышла замуж Элизабет, и я знал, что, где бы она ни была, она смотрит на меня с отвращением. Она испытывает стыд, и я не могу ее винить. Я всегда хотел быть врачом, чтобы помогать людям, чтобы исцелять и нести добро в мир, а я так далеко отошел от собственных идеалов. Я больше не признавал их или уже даже не пытался помогать. И теперь было слишком поздно для Джейкоба, я больше не мог спасти его. Я столько раз лечил его за эти годы, а в тот раз, когда его жизнь, действительно, стояла на кону, я потерпел поражение.

Я знал, что мой сын будет винить себя в гибели Джейкоба, в этом натура Эдварда, но правда в том, что виноват только я. Я принял клятву много лет назад, чтобы дать безопасность людям, которых любил, но это лишь навлекло на них беды. Джейкоб мертв из-за меня, из-за моего образа жизни, так же, как и Элизабет… еще одна ноша, которую я буду нести до конца своей жизни.

Я смотрел вниз на беспокойную воду, глаза зафиксировались на точке, где минутой ранее исчезло тело Джейкоба. Я слышал, как волны бьются о скалу и знал, что начинается шторм, юго-восточные ветры набирали силу. Уже зажглись желтые огни, сигнализирующие жителям держаться подальше от реки квилетов там, где она протекает близи от острова Джеймса – эта область была особенно опасной. Я стоял там несколько минут, скрытый темнотой и совершенно один, ни один человек не решился бы прийти сюда в таких условиях, и пытался очистить голову. Я чувствовал отвращение к себе за то, что похоронил тело невинного мальчика таким способом, но не видел иного выхода. Я видел, как он вырос, и вот теперь я проводил его в последний путь, как многих своих врагов за эти годы – в водную могилу в океане. Тяжелые цепи вокруг ног не позволят ему всплыть на поверхность, а потом его тело присоединится к природе, исчезнет навсегда.

– Oggi a te, domani a me (1), – прошептал я, качая головой.

Если я продолжу в то же духе, будет только вопросом времени, когда я закончу так же. Я чувствовал, что должен отдать ему честь, но мне не хватало слов, и я знал, что меня ждут другие дела. Я не мог помочь Джейкобу, но я могу помочь Изабелле, и я знал, что ее спасение – единственное, что может спасти моего сына. Их судьбы переплелись так тесно, что потеря одного будет означать потерю и второго, а это я не мог принять без битвы.

Мой сын, который столько потерял в жизни, был опасно близко к тому, чтобы потерять единственное, что сохраняло его цельным.

Сказать, что я был зол на Эдварда – ничего не сказать. Я был взбешен и поражен тем, что ему хватило наглости сделать такое с чипом Изабеллы после всего, что произошло; его поведение только доказывает, что он глуп и непостоянен. Мне приходилось исправлять его ошибки, подчищать хвосты, но сейчас я могу и не суметь. Я боялся, что на этот раз он зашел слишком далеко, и нет возврата. Уже ничто не будет прежним.

Я направился к машине, спрятанной между деревьями под покровом тьмы, быстро забрался в нее и выехал. Я уже убрал возле дома, помыл подъездную аллею и выровнял гравий, чтобы скрыть следы происшествия, но остались и другие вопросы, которые следовало решить. Я достал телефон, который нашел у Джейкоба в кармане и открыл его, быстро пролистывая список контактов. Найдя его домашний номер, я нажал кнопку вызова и в тишине слушал гудки.

– Алло? Джейкоб? – раздался взволнованный голос Билли Блэка после четвертого гудка. – Где ты, сынок? Я переживал за тебя…

Я вздохнул и закончил звонок, прежде чем он завершил предложение, отключая телефон и пряча его в карман. Я быстро помчался к дому и припарковался, делая глубокий вдох, чтобы подготовиться. Мне нужно было успокоить эмоции, нужно убрать из мыслей Джейкоба и все остальное, что я не могу изменить. Я должен сфокусироваться на задаче: найти Изабеллу.

Я знал, что даже без чипа у меня достаточно источников, которые позволят обнаружить ее, но проблема заключалась в том, что я не знал, в каких обстоятельствах я ее найду. Джеймс безжалостен, у него нет ни уважения, ни сожаления, он думает лишь о себе. Он, не колеблясь, будет жесток с Изабеллой, если этого потребует его извращенное воображение, а предположения, с кем он работает, настораживали меня.

Я направился прямо на кухню и схватил бутылку с жидкостью, которую Эдвард хранил в холодильнике, я открыл ее и сделал глоток. Скривившись, когда водка обожгла горло, я с яростью поежился. Я мало пью, в частности, после того, как пил постоянно в течение года после смерти Элизабет. Но мне необходимо было что-то, что снимет напряжение до того, как я увижу его.

Я сделал еще глоток, прежде чем вернуть бутылку в холодильник, а потом достал из кармана ключи и направился к комнате под лестницей. Открыв дверь, я скользнул внутрь, закрывая за собой. Я пошел прямо к чулану, отбрасывая с дороги коврик и открывая дверцу в полу. Сделав несколько глубоких вдохов, чтобы сконцентрироваться, я спустился вниз по лестнице, моргая, чтобы привыкнуть. Место было почти пустым, коробки с наркотиками и оружием были вынесены и спрятаны в безопасности, поэтому передвигаться в темноте было не тяжело. Я приблизился к огромному книжному шкафу около стены и сбоку от него открыл металлическую электрическую коробку, которая контролировала систему безопасности. В случае, если включится сигнал тревоги, или кто-то проникнет сюда без кода, дом будет автоматически заблокирован, а на мой телефон тут же поступит сообщение. В отличие от обычных сигнализаций, эта не была подключена к полиции, это только бы принесло больше проблем в мою жизнь, но за всеми, кто проникал без кода, наблюдали включавшиеся сенсоры и камеры, так что я мог поймать их в ловушку и смотреть, как они перемещаются по дому. Это не совершенная система, но лучше, чем ничего. Она гарантировала, что я буду знать, кто пришел и зачем.

Я открыл панель, обнажая маленькую клавиатуру, и быстро набрал номер 62373. Раздался громкий щелчок, когда я нажал клавишу ввода, и я закрыл панель, а затем и коробку, пока книжный шкаф приоткрылся. На самом деле, это была дверь, ведущая в тайную комнату, которую мой сын любил называть «подземной темницей». Это помещение, в двенадцать шагов в ширину и четырнадцать в длину, имело стены, покрытые пуленепробиваемым покрытием. С полной звукоизоляцией и вентиляцией, оснащенное системой коммуникации и всем, что может только понадобиться, оно могло послужить тому, кому необходимо было спрятаться.

Толкнув замаскированную дверь, я зашел внутрь, включая маленький выключатель на стене. Помещение тут же осветили люминесцентные лампы, и я поморщился от резкого света, поднося к глазам руку и прикрывая их, чтобы привыкнуть. Пройдя дальше, я услышал стоны и глянул в направлении шума. Лоран лежал на цементном полу в углу, там же, где я оставил его несколько часов назад. Это было моим первым действием после отъезда Алека с Эдвардом, я сделал достаточно, чтобы он выжил, а затем привязал его к ножкам столика. Я знал, что он не может двигать ногами, и все из-за пули, но лучше было перестраховаться. Он легко мог прийти в сознание, проползти через комнату к огромному ящику с моим оружием, а это я не мог допустить.

(1) Сегодня твой день, завтра – мой

ДН. Глава 70. Часть 2:

– Добрый вечер, – сказал я ровным голосом, доставая с полки около стола бутылку воды.

Сделав несколько шагов к нему, я увидел, что он смотрит на меня, он снова застонал.

– Карлайл, – прошептал он, его голос был едва слышен и полон боли. – Пожалуйста. Помоги мне.

– Помогу, – ответил я. – Но сначала, Лоран, ты поможешь мне.

– Пожалуйста, – повторил он. – Я не могу двигаться. Я не чувствую… ног, Карлайл. Я не могу…

– Я знаю, – сказал я. – Пуля попала в спинной мозг.

– Что? – не понимая, повторил он. – Пуля?

– Да, – просто ответил я, откручивая крышку с бутылку и опускаясь на корточки.

Я приподнял голову Лорана и приложил воду к его губам, откидывая бутылку, чтобы он мог попить.

– Я парализован? – спросил он, когда я убрал воду и встал. – О Господи, мои ноги!

Он издал всхлип, и я раздраженно вздохнул, качая головой.

– Соберись, Лоран, – резко сказал я, ставя воду на стол. – Возьми себя в руки.

– Что случилось? – спросил он, слезы застилали ему глаза, пока он пытался пошевелиться. – Господи Иисусе, мои гребаные ноги, Карлайл! Ты должен мне помочь!

– Что произошло? – спросил я, приподнимая бровь. – Несколько часов назад мне поступил звонок, что кто-то проник в мой дом. Так что я прибыл расследовать это, и нашел своего сына без сознания, его девушка исчезла, а невинный ребенок, который рос у меня на глазах, был серьезно ранен. Ты, Лоран. Присягнувший на верность человек чести, мой брат по жизни, получил повреждения там, где напали на мою семью. Так что насчет того, чтобы я вынул пулю, а ты рассказал мне, что произошло?

– Я, э-э, – запнулся он, качая головой и продолжая всхлипывать. – Я не знаю…

– Ты не знаешь? – скептически спросил я.

– Я не знаю, что случилось, клянусь! В меня стреляли, и я не знаю, как и кто, – с безумством в глазах ответил он.

– А я более чем уверен, что знаю, кто и как, – сказал я, облокачиваясь на стол и скрещивая руки на груди. – В тебя стрелял не профессионал, учитывая, что выстрел был не смертельным, а если принять во внимание тот факт, что мы нашли гильзу в машине, а пистолет моего сына исчез, я могу предположить, что это сделала Изабелла.

– Девчонка? – недоверчиво выкрикнул он. – Это она, б…ь, сделала со мной?!

– Да, – холодно ответил я. – А теперь ты просто должен мне сказать зачем, Лоран. Ты должен сказать мне, что ты делал в Форксе, и как оказался в этой ситуации. Я знаю, что ты был с Джеймсом, и я могу предположить, что он как-то заманил тебя, поделившись своими планами. Я разбираюсь в этой жизни, сам понимаешь. Все мы иногда попадем в ситуации, которые выходят из-под контроля, но еще не поздно исправить случившееся. Не поздно помочь нам остановить его. Ты должен сказать мне, что ему нужно от Изабеллы. Ты должен помочь мне найти ее, пока это еще возможно.

– Я не могу, – сказал он, качая головой, на его лице застыл страх.

Я видел панику в его глазах, когда он смотрел на меня, и изо всех сил оставался спокойным, чтобы не напугать его еще больше. Он еще никогда не вкушал мою жестокость, но достаточно слышал о том, каким я могу быть, и я знал, что он боится за свою жизнь. И дело в том, что он должен бояться. Он знал, что связался не с тем мудаком, и я понимал, что он боится это признавать, ведь признание будет равноценно взятию на себя вины. Наверное, ему казалось, что единственный способ остаться в живых, даже временно, – это полное отрицание, так что я должен доказать ему, что понимаю. Я должен убедить его, что все будет в порядке, если он скажет мне, что я могу пощадить его в обмен на помощь. Он должен поверить, что я позволю ему выжить, путь даже мы оба знаем, что он, на хер, умрет, как бы там ни было.

– Ты можешь, – тут же сказал я. – Я говорил: помоги мне, и я помогу тебе. Я знаю, что тебе больно, и твои раны нуждаются в обработке, прежде чем туда попадет инфекция. Я твой единственный выход, Лоран.

– Я не могу сказать тебе ничего, – пробормотал он. – Я ничего не знаю. Клянусь, не знаю. Я не знаю, что хотел Джеймс.

– Ты лжешь, – с силой сказал я. – Ты умный человек. Ты бы не пошел с ним, если бы не знал, что делаешь. Ты бы просто не явился сюда и не позволил этому случиться, если бы тебе не пообещали что-то взамен. Так зачем ты пришел, Лоран? Что ты хотел от нее? Куда ее забрали?

– Я не знаю, – сказал он. – Ты должен мне поверить, Карлайл. Прости, я не могу сказать тебе…

– Прекрати, – сорвался я, во мне вспыхнул гнев. – Ты можешь сказать. Ты просто не хочешь. Тут есть разница, Лоран, разница между жизнью и смертью.

– Пожалуйста, – молил он.

– Не смей умолять, – выплюнул я. – Это тебе не к лицу. Будь гребаным мужчиной и скажи то, что мне необходимо знать.

– Не могу, – повторил он, качая головой. – Ты должен понять…

– Нет, это ты должен понять, – резко оборвал я. – Они забрали у меня кое-что важное, и я должен это вернуть. И я не остановлюсь, пока не найду ее, так что твой единственный выход – помочь мне, если хочешь получить даже самый мизерный шанс выйти из этой комнаты живым.

– Они убьют меня, Карлайл, – всхлипнул он, страх в его чертах проступил сильнее.

Я видел, как тряслось его тело, но это было вызвано не повреждениями, а просто страхом.

– Если я скажу тебе хоть что-то, они меня убьют.

– Если ты мне не скажешь, я убью тебя, – вышел я из себя. – И заверяю тебя, Лоран, я тебя не пощажу, если ты не проявишь ко мне уважения. Каждую минуту, пока она вдали отсюда, ты будешь здесь, и твои страдания не прекратятся, пока она не вернется на свое место.

– Но… – начал он, от этого слова мое раздражение достигло небес.

– Нет никаких «но», – зарычал я, обрывая его. – Ты скажешь мне то, что я хочу знать, и этим все закончится. Я долго и тяжело боролся за эту девочку, и не позволю какой-то грязной крысе придти и забрать ее. Скажи мне, куда, б…ь, он ее увез. Что он хотел? На кого он работает?

– Какая тебе разница? – всхлипнул он. – Просто отпусти ее, сдайся! Ты не остановишь это, так спаси себя, пока можешь! Оно того не стоит, Карлайл! Она просто девчонка, она, на хер, подстрелила меня. Маленькая сучка подстрелила меня!

Все мое хладнокровие тут же испарилось, я замахнулся ногой и резко ударил его в бок, удар был такой силы, что у него сломались ребра. Он заорал от боли и жадно хватал ртом воздух, не в силах шелохнуться, чтобы защитить себя.

– Не называй ее так! – со злостью закричал я. – Для тебя это может быть просто игрой, но это моя жизнь, ты, кусок дерьма! Я найду ее, и клянусь, каждый, кто принимал в этом участие, заплатит за это жизнью. Моя семья многим пожертвовала ради Изабеллы Свон, и я не позволю, чтобы это было впустую. Может, она просто девчонка, но для моей жены она была намного большим. И это, Лоран, делает ее, б…ь, стоящей того.

Я развернулся и покинул комнату, оставляя его в углу, молящего о помощи. Я снова запер помещение и направился к выходу, руки тряслись от злости. Я вышел из комнаты и поднялся по лестнице, застывая, когда открылась входная дверь и вошли Эдвард с Алеком. Эдвард выглядел ужасно, его повреждения были очень заметны, но еще больше, чем физическая боль, была видна боль эмоциональная. Я знал, что он абсолютно сокрушен и больше всего на свете хотел проявить к нему сочувствие, повести себя как отец, но мой гнев затуманивал все. Все, что я чувствовал, это разочарование, граничащее с ненавистью. Я знал, что это не его вина, что мы оказались в этой ситуации – моей вины намного больше – но я почти ненавидел его за то, что он все так усложнил. Я никогда ничего не делал, чтобы вызвать у него доверие, я никогда не был с ним рядом, так что это все было глупо, но я не просто не мог принять факт, что он мне не верил. Он был так чертовски похож на меня и в этом вся проблема… он серьезно усложнил вещи.

Остаток ночи прошел незаметно. Я, наконец, смог дозвониться до Эмметта, и мой гнев стал еще сильнее, когда я узнал, что он не в городе – развлекается на вечеринке и понятия не имеет, что происходит. Я потерял всякое самообладание и наорал на него, когда он объяснил мне, что именно сделал с чипом, а потом пережил и схватку с Эдвардом по этому поводу. Как они могли делать это за моей спиной, их явное недоверие и ослиное поведение были за пределами моего понимания.

В какой-то момент Эдвард сорвался, его собственный стресс дошел до критической точки, и даже Алек утратил привычную холодность. Он всегда сохранял спокойствие, держал голову гордо поднятой, но неуважение Эдварда и его тупость стали последней каплей. Он бросил Эдварда на стену и пригрозил ему, и даже навел на меня пистолет, когда я приказал ему отступить. Я стоял неподвижно, пока он целился мне в голову, зная, что он без колебаний нажмет на курок, если только я шелохнусь или проявлю агрессию, так что я просто ждал, пока он возьмет себя в руки.

За ночь я сделал бесчисленное множество звонков, я связывался со всеми, у кого могла быть информация и кто мог помочь. Но все оказалось безрезультатным, все высказывали свои подозрения, но ни у кого не было доказательств против Джеймса. Несколько раз я говорил с Ройсом, он был крестным отцом и наставником Джеймса, так что, если бы у кого-то и была информация, так только у него, но он не имел ни малейшего понятия. И это злило меня, ведь это была его гребаная задача – знать, что делает этот урод, а он провалил ее. Я угрожал ему, говорил, что буду наблюдать, и если все пойдет не так, он передо мной ответит.

Я немного успокоился, когда, поднявшись на третий этаж, где прятался Эдвард, нашел его на краю кровати всхлипывающим. Я застыл от этого зрелища, ощущая странное чувство дежа вю. Оно напомнило мне о том, как чувствовал себя я после смерти Элизабет – зеркальное повторение безнадежности и боли. Я пытался убедить Эдварда остаться, когда мы ехали в Чикаго, зная, что он в смятении и не сможет думать рационально, чтобы помочь, но он настоял, что должен быть там. Я изо всех сил пытался ответить на его вопросы, но я сам не знал, что говорить, и что случится, ведь я лучше других знал, как все может обернуться. Вид моей жены, лежащей мертвой на аллее, навсегда въелся в мозг, и я не хотел, чтобы мой собственный сын прожил остаток жизни, страдая от подобных воспоминаний и был не в силах избавиться от них, если все пойдет не так.

В конце концов, я позвонил Джасперу и рассказал ему, что произошло; я приказал ему оставаться в Сиэттле и быть там с Элис так долго, как возможно. Он ничем не мог помочь нам, и я не хотел вовлекать их еще больше. Уже плохо, что Эмметт и Эдвард так замешаны в случившемся… если все три моих сына бросятся в одно место – это только вызовет ненужные подозрения.

Периодически я спускался в подвал и выжимал из Лорана информацию, но каждая следующая встреча была похожа на первую. Он молил о помощи и настаивал на том, что ничего не может сказать, от чего я только больше выходил из себя. Алек тоже пытался убедить его, но безрезультатно, и я даже вколол ему тиопентал натрия (2), но он все равно не раскололся. Мое терпение подходило к концу, я знал, что Лоран слабеет, и с каждой секундой наши шансы ускользали.

Где-то после рассвета я стоял в убежище, глядя на Лорана, когда, наконец, Алек потерял самообладание. Я услышал, как он приближается, и глянул в его направлении, замечая, что лицо его ровное, но глаза горят гневом. Он выглядел как человек, выполняющий миссию, и я тут же вышел из комнаты, чтобы не мешать ему. Он бросил на меня взгляд, когда проходил мимо и вздохнул.

– Mi sono rotto il cazzo, – еле слышно бормотал он, говоря, что он сыт ситуацией по горло.

Я кивнул, беззвучно соглашаясь, и стоял в дверях, наблюдая, как он подошел к ящику. Он порылся в нем и достал нож и пару пинцетов.

– Пока ты еще жив, мы поиграем в маленькую игру «считалочка».

Я отвернулся и ушел, не имея ни малейшего желания видеть, что будет происходить, и услышал щелчок замка, за которым последовал громкий крик агонии Лорана, который слышался до самой лестницы. Я знал, что Лоран не выйдет из комнаты живым, и его последние часы пройдут в муках от рук самого страшного ублюдка, которого я только знал. Я пошел наверх и оставил Алека заниматься тем, что он делал лучше всего, сделал несколько звонков и подготовил вещи в Чикаго. Наконец, я вернулся в комнату после полудня, и как только спустился в подвал, столкнулся с Алеком, выходящим из тайной комнаты. Я с любопытством глянул на него, замечая, что он взмок и на его рубашке следы крови.

– Русские, – просто сказал он, от этого слова, сорвавшегося с его губ, мое сердце замерло.

Я знал, что Алек давно подозревал, что Джеймс сливает информацию русским, и если это правда, Изабелла в еще больших неприятностях, чем я думал. Они безжалостные личности, и я знал, что если она у них, они легко могут убить ее, и это меня пугало. Единственное объяснение тому, что они взяли Изабеллу и оставили моего сына в живых – они играли в какую-то игру и пытались манипулировать нами, а мы не можем так рисковать.

– Почему? – нерешительно спросил я.

Он пожал плечами.

– Lei e una principessa della mafia, – ответил он.

– Они знают? – недоверчиво спросил я. – Как?

– Не знаю, откуда у них эта информация, но они в курсе. Возможно, они даже знали раньше нас, – сказал он. – Все выходит из-под контроля, Карлайл. Мы должны остановить это прежде, чем они повергнут нас. До сих пор ты не терял надежды, что все разрешится, но так дальше нельзя. Я закопал Лорана в лесу, но ты, наверное, захочешь очистить пол в комнате. Я хочу переодеться, чтобы мы могли скорее уехать.

Он всунул мне полотенце, и я нерешительно взял его, наблюдая, как он уходит. Потом я начал работать, очищая цементный пол с помощью перекиси водорода и воды, чтобы скрыть следы крови. Затем я разложил все в комнате по местам и закрыл ее, возвращаясь наверх. Мы уехали в аэропорт вскоре после этого, и я принял звонок от Аро, который приказал нам быть у него ночью.

Перелет прошел быстро, я был погружен в мысли и все время пытался рассортировать вещи по местам, мое нетерпение росло по мере того, как мы ехали по Чикаго в резиденцию Эвансонов. После приезда я сразу достал ноутбук и отдал его Эмметту, требуя, чтобы он быстро исправил то, что натворил. Мне было противно быть настолько холодным с собственным сыном, но я все еще был зол, и мое волнение за Изабеллу теперь стало только сильнее, когда я узнал, что причастны русские.

Позднее, ночью, мы сидели у Аро, и произошло именно то, чего я боялся. Он отказался вмешиваться, говоря с нами о «пропавшей собственности». Алек пытался настоять, что Изабелла больше не собственность, что за нее поручились, и она свободна, но решимость Аро не поколебалась. Он приказал нам обоим уходить и сделать все, что в наших силах, чтобы исправить ситуацию, но официально отказался начинать войну с другой организацией из-за того, что не имело ценности ни для него, ни для Borgata в целом. Все время, пока он говорил, я сдерживал гнев, но тот факт, что он вел себя так безжалостно, когда его собственную кровь похитили, уничтожил все остатки моего уважения к этому человеку. Он не знал правды, но в моих глазах это не имело значения. Он проинформировал Алека, что, если Изабелла заговорит о секретах организации со своими похитителями, он заставит ее ответить за это, но это последнее, что меня сейчас волновало.

(2) Тиопентал натрия – лекарственный препарат, используемый как снотворное. В некоторых источниках носит название «сыворотка правды» – вещество, под воздействием которого человек якобы не может лгать

ДН. Глава 70. Часть 3:

Мы вернулись к Эвансонам рано утром, усталость, наконец-то, начала брать над нами верх. Алек вернулся к работе, пытаясь нащупать ниточки, которые выведут нас на русских, а я связался с доктором, который имплантировал Изабелле чип в Финиксе, мы оба бесконечно пили кофе, чтобы не спать. Мы работали в обстановке сильного напряжения, когда вдруг Алек подскочил и резко отшвырнул назад стул, на его лице была паника.

– Б…ь, – сказал он, застав меня врасплох – я крайне редко слышал это слово из его уст.

Он вылетел из комнаты в фойе, мое сердце бешено забилось. Быстро оглянувшись, я попытался понять, что он нашел, и тошнотворное чувство пронзило тело, когда мои глаза упали на монитор, за которым он сидел. На экране была картинка с камеры безопасности, и я тут же понял, что сейчас происходит, желудок свернулся от предчувствия.

Через несколько секунд я был окружен полицией, вторгнувшейся в дом. Они бросили меня на пол и одели наручники, обыскав на предмет оружия. Меня вывели из комнаты и зачитали мои права, я не слишком удивился, когда они заговорили о нарушении закона RICO (3). Я знал, что обвинения серьезны и грозят серьезным наказанием, но дело в том, что они не имели ничего общего со мной, как личностью, они относились к тому, кем я был – к члену преступной организации. Эдвард что-то кричал мне, но я приказал ему заткнуться, переживая, что он потеряет над собой контроль. Мы влипли в серьезные неприятности и последнее, чего я хотел, – чтобы он еще больше усложнил вещи.

Меня забрали в центр города и изолировали от остальных узников, за несколько часов оформив все бумаги и установив надо мной надзор. Прошло время, начался новый день, а все, о чем я мог думать – что делала моя семья. Я был совершенно отрезан от внешнего мира, в голове проносились худшие сценарии, я все больше выходил из себя.

Мой юрист, Майкл Ричи, приехал на второй день и сказал именно то, что я и ожидал, заявляя, что доказательства против меня крайне серьезные. Они провели расследование и выдали ордер на арест дома в Форксе, каждого компьютера, тонн личных документов, финансовых отчетов и сведений о перемещениях. Они конфисковали коллекцию моего огнестрельного оружия, а заодно и многочисленные диски, книги, и даже гребаный микрочип, который я оставил на столе в библиотеке. Они даже забрали почти выпитую бутылку абсента и разные приспособления для приема наркотиков, которые нашли в спальне Эдварда, ни один уголок дома не остался нетронутым. Он плавно перешел к тому, что Эдварда арестовали в доме Эвансонов за пользование поддельным идентификационным кодом, сказав, что они держат его поблизости, и заверил, что он вызволит его максимально быстро. Я ощущал вину, ведь я знал, что он был там по единственной причине – из-за меня, и я переживал, что наше заточение в клетке, пока Изабелла Бог знает где, только серьезно навредит его сознанию.

Часы превращались в дни, а я все еще был в камере. Мой адвокат пришел еще через два дня, чтобы проинформировать, что на следующей неделе нас выпустят под залог, но он никак не может ускорить этот процесс. Он также сказал, что Эдварда освободили, и я был благодарен, что он на воле, хоть и переживал, чем он теперь займется. Мне оставалось только надеяться, что он сохранит трезвую голову и не наделает того, о чем потом пожалеет.

Каждый новый день был похож на предыдущий, время текло мучительно медленно. Они наблюдали за каждым моим шагом, за моими звонками и посетителями, они все записывали, поэтому никто из нас не рисковал общаться, кроме как через адвокатов. Однажды утром, когда я сидел в камере, глубоко погрузившись в размышления, ко мне зашли офицеры. Они приказали мне подойти к решетке и поднять руки, я подчинился, отказываясь с ними говорить. Они надели на меня наручники и провели в комнату для допросов, открывая дверь и заводя внутрь. Смуглый мужчина сидел за маленьким столом, он смотрел на меня с небольшой улыбкой на лице.

– Карлайл Каллен, – сказал он, кивая в знак приветствия и поднимаясь.

Он указал на стул перед собой.

– Присаживайтесь.

Я поколебался, но через секунду подчинился, любопытствуя, что он хочет. Я присел, и офицеры начали прикреплять мои наручники к столу, чтобы я не мог двигаться, но мужчина остановил их.

– В этом нет нужды, джентльмены. Мы оба цивилизованные люди, – сказал он.

Офицеры удивленно глянули на него, но послушались, и, развернувшись, вышли, оставив меня без охраны. Мужчина снова присел и положил руки на стол перед собой, на его лице сохранялась улыбка.

– Вам, наверное, интересно, кто…

– Доктор, – серьезно сказал я, обрывая его.

Его улыбка испарилась от моего властного тона, и он вопросительно приподнял брови.

– Доктор? – спросил он.

– Да, доктор. Я не просто так ходил в медицинскую школу. Доктор Карлайл Каллен, – ответил я.

Он уставился на меня, а затем кивнул.

– Э-э, точно, правильно. Извиняюсь, доктор Каллен, – сказал он. – В любом случае, я специальный агент Джо Ди Фронзо из Департамента Юстиций.

Раздраженно вздохнув, я покачал головой.

– Мне нечего сказать.

– Я знал, что вы это скажете, – ответил он. – Вы бы не зашли так далеко, если бы не умели изворачиваться. Я просто хотел рассказать вам о том, что я нашел.

Я подозрительно посмотрел на него, когда он поднял портфель и положил его на стол, открывая. Он достал оттуда обычную на вид записную книжку и отодвинул портфель в сторону, положив книжку перед собой.

– Знаете, что это, доктор Каллен? – спросил он, вопросительно глядя на меня.

Я не ответил, не имея намерения говорить ему еще хоть одно слово, но любопытство брало верх надо мной, и я хотел знать, что он раскопал.

– Я приму вашу реакцию за «нет». Мы нашли это в спальне на третьем этаже в вашей резиденции в Вашингтоне. В спальне вашего сына, если я правильно припоминаю.

Я глянул на записную книжку, напрягая мозги в попытке понять, что в ней. Он начал пролистывать ее, и я видел, что каждая страница покрыта детским на вид почерком, меня ударило понимание, что это принадлежит Изабелле. Я напрягся, когда он просматривал страницы, в предчувствии, что там.

– Довольно увлекательная вещь. По крайней мере, то, что я могу прочитать. Почерк плохой, так что кое-что не разобрать. Но есть вещи, которые крайне интересны, и я хотел ими с вами сегодня поделиться, – сказал он, останавливаясь на одной из страниц.

Он провел пальцами по строчкам и остановился на половине листа.

«Джейн иногда говорила мне, что убьет меня во сне. Она говорила мне держать один глаз открытым, если я хочу жить. Я боялась спать по ночам. Я бодрствовала на случай, если она решится. Я не боялась смерти, но не хотела оставить маму одну. Я не хотела, чтобы Чарльз еще больше ее мучил, и думала, что Джейн убьет ее следующей. Пока я жива, Джейн придет за мной, а не за ней. Хотя Джейн никогда не приходила».

Вздохнув, он снова начал листать, останавливаясь во второй раз.

«Я назвала его отцом только однажды, когда была ребенком. Он никогда не называл меня дочерью, но я знала, кто я. Я позвала его по имени, но он не слушал меня, и тогда я сказала «папа», чтобы привлечь его внимание. Все в комнате были шокированы и не знали, что сказать. Чарльз разозлился и побил меня. Он сказал, что я никогда не буду его ребенком, потому что я слабая. Он сказал, что если это снова случится, я пожалею о том, что научилась говорить. Больше я никогда не называла его отцом».

Он замер и с любопытством посмотрел на меня.

– Своны, как я понимаю? – сказал он. – Они недавно довольно странно погибли. К несчастью и очень неожиданно. Любопытно, что они оставили Изабелле все их состояние, учитывая, что по этим записям они не слишком любили девочку. Но, знаете, не это больше всего меня смущает. Видите ли, я под впечатлением, что Изабелле была сиротой из Италии и лишь недавно переехала сюда после того, как узнала, кто ее родители, ну или как говорят ее бумаги. Как я уже сказал… интересно.