Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 53 (всего у книги 166 страниц)

– Ты всегда слишком хорошо обо мне думаешь, Эсме, – сказала я, поднимаясь. – Я не чудотворец. Когда они зайдут внутрь, скажи Изабелле подняться ко мне в офис, я хочу с ней поговорить.

Я вышел из комнаты, игнорируя пронизывающий взгляд Эсме. Я быстро поднялся по ступенькам и подошел к офису. Открыв дверь, я скользнул внутрь и закрыл за собой. Включив свет, я приблизился к столу и сел на свое кресло. Я вздохнул и включил ноутбук. Потом открыл нижний ящик стола и достал некоторые таблицы, просматривая их и делая заметки.

Сейчас работа в организации вновь стала тяжелой, куча дел постоянно требовали внимания и проблемы возникали словно из ниоткуда. Работа в госпитале была дополнительной нагрузкой, я не мог уделять ей столько внимания, как другие врачи. Я всегда хотел быть доктором и помогать людям исцеляться, что кажется очень странным, есть учесть, сколько жизней я отобрал. Когда мой отец был боссом, это было невозможно, он полагал на меня большие надежды. Он считал, что медицинская школа бесполезна, просто трата времени, и я отдавал всего себя организации. Он умер где-то через год после нашей с Элизабет поездки в Финикс, сердечный приступ во сне. Аро встал на его место, стал боссом. Аро давно взял меня под свое крылышко, и я довольно быстро поднялся по служебной лестнице под его чутким руководством. После всего, что случилось с Элизабет, я с мальчиками переехал в Вашингтон, и Аро благословил меня на медицинскую практику. Он был снисходительным человеком, и я был благодарен за это. Он понимал, что значит для меня семья, он тоже крепко держался семьи, которая может быть и благословением, и проклятием. В последнее время я ощущал и то, и другое, хоть проклятие становилось мне по понятию все ближе.

Я напечатал письмо коллеге с работы, когда раздался деликатный стук в дверь. – Входите, – крикнул я, зная, что это была Изабелла. Дверь медленно открылась и она сделала шаг внутрь, закрывая за собой. Я глянул на нее и заметил страх, страх глубоко внутри, он прямо сочился из глаз. Изабелла была сильной девушкой, одной из тех, которые крепко хранят секреты. Так похожа на мою жену. Но она плохо меня знала; она не понимала, как хорошо я умею разбираться в людях.

И она, и мой сын были свято уверены, что они отлично укрываются, но они оба совершали ошибки. Слава Богу, не так много, как я ожидал, учитывая ситуацию. Она допустила оплошность и фактически призналась, что умеет читать. В самый первый день тут она прочитала название на бутылке с жидкостью для окон, так как на ней была инструкция по применению. Она знала, что там говорилось, что это было для стекол, и позже она признала это, когда я спросил.

Они оба прямо светились, когда я отключил камеры в доме, хоть и были на расстоянии друг от друга, но связь между ними была очевидна. Как будто магнетизм, который окутывал их. Я видел, как они краснеют, когда находятся рядом, как обмениваются взглядами. И они забыли о камерах на улице, которые следили за владениями, я видел, как он целовал ее в машине буквально несколько дней назад, но все же – не так много промахов, как я ожидал.

– Присядь, Изабелла, – сказала я, кивая на кресло напротив меня. Она согласно кивнула и подошла ближе, аккуратно присаживаясь. И смотрела на меня в ожидании, хоть ее выражение лица и было пустым, глаза ее выдавали. Я закрыл ноутбук и перевел на нее взгляд. – Хороший был день, dolcezza? – спросил я. Она легко улыбнулась и кивнула.

– Да, сэр. Спасибо вам, – вежливо ответила она. Она всегда была учтивой, всегда придерживалась хороших манер рядом со мной.

– Хорошо, – кивнул я. – Не возражаешь, если я задам тебе вопрос?

Я увидел вспышку паники у нее во взгляде, но все же она согласилась: – Конечно, я не возражаю, – сказала она.

– До того, как ты увидела меня в тот полдень, когда я забирал тебя от отца, ты помнишь, что мы встречались? – спросил я. Она нахмурилась, лицо вытянулось от удивления. Я невольно улыбнулся, это напомнило мне о том взгляде, который она бросила на Элизабет, когда та сказала Изабелле, что она грязная.

– Нет, сэр, – нерешительно ответила она, подозрительно глядя на меня. Я кивнул, вздыхая. Мой визит в Финикс на нашу годовщину не был единственным разом, когда я контактировал с Изабеллой. Через несколько месяцев отец послал меня обратно, и Элизабет умоляла меня поехать самому. Я сначала сопротивлялся, но потом согласился, ведь обычно жены сопровождали нас в деловых поездках, и в этом не было ничего страшного. В третий раз мы поехали туда через два месяца и взяли с собой Эдварда. Думаю, раз она не могла вспомнить меня, как она могла помнить Эдварда. Эдварду тогда исполнилось пять, а Изабелле было по-прежнему три, поэтому неудивительно, что у нее не осталось воспоминаний о встрече, но я подумал, может, эта встреча в детстве заставила их ощутить подсознательное родство друг к другу. Также я часто размышлял, может ли тот факт, что Эдвард похож на Элизабет, на неосознанном уровне влиять на Изабеллу, даже если она этого не осознает. Я обманул ее на День Благодарения, и чувствую себя ужасно из-за этого, но она избегала меня всеми способами, а я хотел найти причину провести с ней время и не вызвать подозрений. Поэтому я выбросил яйца, зная, что без них она не сможет приготовить обед, и мы поехали с ней в магазин. Я расспрашивал ее во время поездки, почему ей так легко с Эдвардом, желая выяснить, что, может, она чувствует это родство, но она избегала прямых ответов.

– Когда я впервые встретил тебя, Изабелла, тебе было три года, – сказал я, зная, что от этого открытия вреда не будет. – Хорошо, ты сказала моей жене и мне, что тебе три, но показала только два пальца, – она улыбнулась, и я тоже заулыбался. – В любом случае, кажется странным, что ты помнишь мою сестру, а не меня, хотя я видел тебя не раз за эти годы.

С ее лица сползла улыбка, в глазах снова зажглась паника. – Простите, сэр, – быстро проговорила она. Я нахмурился от удивления.

– Не надо извиняться, дитя. Мне просто интересно, вот и все. В любом случае, причина, по которой я попросил тебя зайти другая, я хочу тебе кое-что дать. Я думал, следует ли мне это делать, но потом решил, что держать это у себя жестоко и нечестно, – ответил я. Она сконфуженно уставилась на меня.

– Хорошо, – мягко ответила она. Я легко улыбнулся и открыл верхний ящик стола, доставая фотографию. У меня она была уже несколько недель, с моего первого визита в Финикс с Алеком. Он поехал туда по делам, в резиденцию сестры, а я – по личным причинам. Он отчасти понимал, почему я там – чтобы сделать эту фотографию, но остальное я ему не говорил. Я не хотел вовлекать его в то, что ему не нужно, поэтому и не сказал, что отправился за ДНК Рене.

Я положил фотографию лицом вверх на стол и пододвинул ее к Белле. Она нерешительно подобрала снимок, ее руки подрагивали, и глянула на него. Ее глаза расширились от шока, когда она увидела фотографию, и слезы побежали по щекам.

– Несколько недель назад я был там по делам и видел твою мать, тогда я и сделал снимок. Подумал, что ты должна знать, что с ней все в порядке. Она спрашивала о тебе, и я сказал, что ты хорошо обжилась. Она просила передать, что любит тебя, – сказал я.

Изабелла пристально рассматривала фото, на ее лице вместо пустого выражения появилась целая гамма эмоций. Слезы продолжали бежать, и она подняла руку, пальцем вычерчивая свою мать на фотографии. Наконец, она подняла свои глаза на меня, лицо было все мокрым от слез.

– Спасибо вам, – хрипло произнесла она напряженным голосом. Я улыбнулся, а она прочистила горло, заливаясь краской. – Спасибо, что показали мне ее, сэр.

Я кивнул. – Пожалуйста. Это все, что я хотел, можешь пойти присоединиться к детям, – сказал я, вставая из-за стола и направляясь к двери. Она кивнула и встала, бросая взгляды на фотографию. Через секунду она протянула мне ее дрожащей рукой, а я отрицательно покачал головой. – Можешь оставить себе.

Ее глаза удивленно расширились. Я открыл дверь, чтобы она могла выйти, зная, что ей, наверное, некомфортно наедине со мной, и она сделала несколько шагов вперед. Через миг она резко развернулась ко мне лицом. Я нахмурился, а она быстро подлетела ко мне. Я замер, когда она обхватила меня руками, обнимая. Я засмеялся, ошеломленный таким проявлением эмоций, и легко обнял ее в ответ, поглаживая по спине.

– Огромное вам спасибо, доктор Каллен, – с энтузиазмом сказала она. Я кивнул, и она отпустила меня, сделав шаг назад.

– Пожалуйста, дитя. Ты знаешь, когда я встретил тебя в первый раз, ты едва доставала мне до колена, – сказал я, вспоминая то странное объятие, которым она одарила меня во время моего ухода. Изабелла выглядела шокированной этой информацией, и я тихо засмеялся, пожимая плечами. – Ты так не смущалась тогда.

Она слегка улыбнулась и развернулась, выходя из кабинета. Я услышал ее шаги, направляющиеся на третий этаж, и закрыл дверь, садясь снова за стол. Я начал перебирать бумаги и прошло еще около пятнадцати минут, прежде чем раздался еще один стук в дверь, более громкий. Я открыл рот, чтобы разрешить войти, но не успел сказать и слова, как дверь отворилась. Я вздохнул и покачал головой.

– Ты вообще-то не должен входить в комнату без разрешения, Эдвард, – сказал я, закрывая ящик и поднимая глаза на сына. Он замер на пороге, в руках держал длинную коробку.

– Почему, ты что-то пытаешь скрыть? Не думал, что у нас тут есть секреты, – сказал он, усмехаясь. Я закатил глаза, но улыбнулся в ответ на его невинную попытку выведать информацию.

– Думаю, у меня не меньше секретов, чем у тебя сын, – свободно ответил я. Он просто стоял на месте и смотрел на меня, я увидел, как на его лице промелькнула паника. Позже я не раз ее замечал, думаю, он боялся, что я их раскусил. – Ты собираешься сесть? – наконец спросил я. Он пожал плечами и подошел к столу, опуская коробку сверху на папки. Я сконфуженно глянул на нее и его улыбка выросла.

– Ой, брось. Ты что действительно думал, что я подарю тебе только гребаный медицинский журнал на Рождество? Я думал, ты лучше меня знаешь, – сказал он, падая в кресло около стола. Я улыбнулся и покачал головой, не ожидая такой сюрприз.

– Я знаю тебя сын, и достаточно хорошо, кстати, – сказал я. Когда я открыл коробку, мои глаза слегка расширились, когда я обнаружил M1 Garand . Я достал ее из коробки, моя улыбка стала шире. Это была красивая винтовка, на мой взгляд, шедевр, одна из моих любимых. Я сильно разозлился, когда государство конфисковало мою после тех событий в Чикаго и не вернуло, после того, как сняли все обвинения, объяснив, что она «затерялась». Каждый раз, когда я пытался получить другую, государство давало отказ, хоть мою запись в полиции и стерли, теперь они точно знали, что я состою в мафии, хоть и не могли доказать. Иногда такие винтовки можно купить на черном рынке, но каждый раз я находил такие только в непригодном состоянии и за них хотели море денег. – Отличная вещь, сын, чем заслужил такую? – спросил я, оглядываясь на него. Он пожал плечами.

– А никто и не говорит, что ты ее заслужил, – шутливо сказал он. Я засмеялся, покачивая головой.

– В любом случае спасибо. Но должен спросить, где, черт возьми, ты ее достал? – спросил я. Он снова пожал плечами, криво усмехаясь. Мне было жутко любопытно, какие у сына были связи, он никогда не действовал через меня, чтобы покупать себе оружие. Я не мог на него злиться, но все равно пугало, что мой младший уже ведет такой образ жизни, когда ты можешь легко получить M1 Garand в семнадцать лет без особых проблем. Я хотел для него большего, он был слишком одаренным, чтобы похоронить себя в незаконном бизнесе. У нас было полно денег; он мог не вовлекать себя в это только ради состояния. Я не хотел, чтобы он повторял мои ошибки, чтобы он шел в организацию, не понимая, чем ему это грозит. Я знал, что у Аро на Эдварда большие надежды, и я знаю, что лицемерно говорить, будто я этого не хочу, но все равно – идея, что мой сын последует по моим стопам, пугала.

– Странная штука. Иду я вниз по улице и вдруг, черт возьми, нахожу винтовку. И это правда, – игриво заявил он. Я снова засмеялся.

– Да уж, боюсь об заклад, – ответил я, покачивая головой. – И серьезно, спасибо тебе.

Он кивнул. – Пожалуйста, – серьезно ответил он. – Будем считать, что это мой способ ответить за все это дерьмо, которое я совершал последние годы.

Я засмеялся и покачал головой. – О, нет, потребуется намного больше, чем винтовка, чтобы загладить это, – сказал я. – Ты едва не убил Джейкоба, едва не спалил дом Билли Блэка. Ты раздраконил весь Индейский клан Америки. Ты не можешь подкупить меня винтовкой и ждать, что я тебя прощу.

Он пожал плечами, пробегаясь рукой по волосам. – А ты отослал мою задницу в частную школу на несколько проклятых месяцев, полную чокнутых дегенератов. Думаю, я сполна заплатил за преступление.

Я кивнул. – Думаю да. Никаких девочек целые месяцы, самое страшное наказание, да? – сказал я. Он безразлично пожал плечами и я улыбнулся. Мой сын долгое время был довольно высокомерным плейбоем, именно из-за этого он тогда попал в неприятности, и я рад, что он через это уже перешагнул. Я знал, почему, все благодаря Изабелле и я был благодарен ей за это, даже если их отношения меня не радовали. Я не уверен, были ли у них интимные отношения, я надеялся, что нет, но часть меня признавала такую возможность. Мне не нравилась идея, что я понятия не имею, что творится под крышей моего дома, но я сам не хотел углубляться в это, выбирая просто надежду. Я просто пытался верить, что он на это не пошел. Она хотя бы была в безопасности, я заставил ее принимать контрацептивы, просто как случайную защиту, так что можно не заботиться о вероятных потомках.

Я знал, что они спали вместе. Я случайно это узнал.

– Я выжил, – наконец сказал он через минуту. Я кивнул.

– Я рад, что ты дома, сын, действительно рад, – сказал я. – И надеюсь, что тебе больше не нужно будет уезжать. – Он улыбнулся.

– Да, я тоже. Хорошо быть дома.

–

Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Глава 38.

Глава 38. Что-то лучше, чем ничего

«Я предпочел бы одно дыхание её волос, один поцелуй её губ,

одно прикосновенье её руки, чем вечность без этого»

Из фильма «Город Ангелов»

Эдвард Каллен

Я открыл заднюю дверь дома и отступил, чтобы Изабелла смогла войти. Её щеки залились румянцем, носик был ярко красным. Она шмыгала им, её одежда промокла от барахтания в снегу и она, конечно же, чертовски замерзла. Она задрожала, как только вошла в дом, её тело пыталось снова приспособиться к теплу. Она посмотрела на меня и слегла улыбнулась, после чего пошла в направлении лестницы, я же захлопнул дверь. Мои братья и их подружки по-прежнему играли снаружи, но, черт возьми, для меня было слишком холодно. Мой член, мать его, замерз, а мои яйца, черт возьми, сплющились. Я люблю снег и всё такое, но только в ограниченном количестве.

Я шел в направлении лестницы, с меня капала грёбаная долбаная вода и растекалась по всему чертовому полу, но я ничего не мог с этим сделать, кроме как раздеться здесь и сейчас. И я, блядь, давно бы это сделал, так как не отличался особой стеснительностью, но я не был до конца уверен, что Эсме бы одобрила то, что я разгуливаю по дому с болтающимся членом, раскачаивающимися во все стороны яйцами и так далее.

Изабелла подошла к первой ступеньке и уже собралась подняться по лестнице, когда Эсме вышла из кухни. Она с улыбкой взглянула на меня, прежде чем переключить свое внимание на Изабеллу. – Изабелла, дорогая, Карлайл хочет видеть тебя в своем кабинете, как только ты сможешь. – Изабелла напряглась, замерев на месте. Она повернула голову, чтобы взглянуть на Эсме, и улыбнулась, но было видно, что улыбка эта вынужденная. Я разглядел в её глазах намек на тревогу.

– Да, мэм, – тихо сказала она. – Спасибо. – Она кратко взглянула на меня с толикой паники во взгляде, прежде чем развернулась и начала подниматься по лестнице. Я повернулся к Эсме, вопросительно изогнув бровь.

– Эй, он же не собирается испортить ей чертово Рождество, не так ли? – спросил я. Эсме улыбнулась и покачала головой.

– Нет, я уверена, что он улучшит его в миллион раз, детка, – сказала она. Я немного прищурил глаза.

– Как? – спросил я.

– Почему ты не подождешь и не спросишь у неё? Я уверена, что она расскажет тебе, – заявила она мне и многозначительно улыбнулась. Я закатил глаза, но всё же немного улыбнулся, так как было дьявольски хорошо чувствовать, что Эсме все знает.

– Да, она мне расскажет, – сказал я, покачав головой. – Она не скрывает от меня это дерьмо.

Глаза Эсме несколько расширились, и она скептически посмотрела на меня. – Не скрывает? – спросила она. Я отрицательно покачал головой, и она кивнула. – Значит, она рассказывала тебе о своей жизни в Финиксе?

Я пожал плечами. – Ну, говорила. Я подразумеваю, что это точно не самая любимая ее тема, учитывая всё то дерьмо, что творила с ней твоя сумасшедшая грёбаная невестка. Я, черт возьми, зол на твоего мужа из-за всей этой хрени, между прочим. Передай ему, что за это я собираюсь когда-нибудь напинать его грёбаную задницу. Он должен был удушить её сраной подушкой или чем-нибудь другим, когда они еще были детьми.

Эсме расхохоталась: – Ты же знаешь, что не можешь винить Алека за то, что делала его сестра. И мне хотелось бы увидеть твои попытки избить моего мужа, – сказала она, подталкивая меня локтем. – Он вырубит тебя куда быстрее.

Я усмехнулся: – Да ладно, я с легостью сделаю его, если только он будет вести грёбаную борьбу честно. Но, зная его, не удивлюсь, если он будет просто стоять, пока я напихаю ему несколько раз, а потом достанет грёбаный пистолет и пульнет мне прямиком между глаз.

Она вздохнула и покачала головой. – Он так не поступит, – сказала она. Я закатил глаза.

– Stronzata (херня, бредятина), ты знаешь, что он, блядь, именно так бы и сделал. Дядя Алек клёвый и всё такое, но его постоянное молчание может быть чертовски пугающим, – сказал я. Когда я был маленьким ребёнком, он обычно использовал свои приемчики, чтобы вытрясти из меня мое дерьмо. Он из тех типов, которые говорят только тогда, когда им нужно сказать что-то важное, а в остальное время он сидит и слушает, поглощая всё, что говорят окружающие, и наблюдает за их поведением. Когда ты маленький ребёнок, это пугает, так как ты чувствуешь себя так, будто находишься под каким-то грёбаным микроскопом, а он только и ждет, когда ты напортачишь. Если Алек был дома, я ненавидел оставаться у Эсме, это вызывало у меня долбаные припадки. Иногда мама и папа сдавались и брали меня с собой, но в большинстве случаев отец смотрел на меня с видом «прими это как грёбаный мужчина», и они уходили. А я всё время находился на грани, потому что Алек – ублюдок, и никогда не знаешь, чего от него ожидать. Неудивительно, что в организацию он подался в качестве грёбаного наёмного убийцы.

У меня всегда было ощущение, что мама считает его жутким, потому что, когда он был рядом, она всегда взирала на него с опаской, а он держал с ней дистанцию, как будто, чёрт возьми, знал, что пугает её или по какой-то другой причине. После маминой смерти он стал часто появляться у нас вместе с Эсме, так что, по истечении времени, я несколько привык к нему. Он, мать его, казался безвредным, и, видимо, у него все же было грёбаное сердце, хотя бы по отношению к Эсме, раз уж она оставалась с ним так долго, и мы неплохо проводили время все вместе… хотя время от времени он всё ещё выколачивает из меня дерьмо.

– Мой муж может быть молчаливым человеком, но он не черствый, – сказала она, глядя на меня. – Он переживает за тебя, ты знаешь это.

Я улыбнулся. – Я знаю. Но какого хрена он сейчас не здесь? Он нашел занятие получше, чем зависать с нами на Рождество? – спросил я. Она вздохнула.

– Он хотел приехать, но не знал, как Изабелла отнесется к тому, что он останется в доме, – сказала она. Я удивленно посмотрел на неё, а она слегка улыбнулась. – Он сказал, что знает, раз уж он нервирует тебя, то, безусловно, напугает и робкую девочку Свон, особенно из-за его связи с Джейн. Я полагаю, что это даже хорошо, что он не приехал, учитывая то, что она боялась даже меня.

Я сухо рассмеялся: – Да, уж Алек бы окончательно испугал её до чертиков. Всё же это любезно с его стороны. Наверное, я не буду гнобить его, когда увижу в следующий раз, в конце концов, он, черт возьми, внимателен к Белле, – сказал я. Глаза Эсме чуть расширились, после его она рассмеялась.

– Белла? – спросила она, и я застонал, закатив глаза.

– Да, Белла. У тебя с этим какие-то грёбаные проблемы? – спросил я. Она продолжала посмеиваться и покачала головой.

– Нет… Просто это напомнило мне о твоей матери, вот и всё, – сказала она. Я прищурил глаза.

– Почему это то, что я называю её Беллой, напоминает тебе о моей матери? – спросил я. Она растерянно смотрела на меня прежде, чем в её глазах отразилось нечто похожее на долбаную панику. – Правду, Эсме. Потому что я знаю, блядь, что ты что-то знаешь, а я не люблю людей, которые скрывают от меня какое-либо дерьмо.

Она вздохнула и покачала головой. – Я не знаю, о чем ты говоришь. Это напомнило мне о твоей матери, потому что она любила это слово – bella.

Я еще больше прищурился. – Неужели это имеет такое большое значение, что ты даже не можешь рассказать мне? – спросил я. Она взглянула на меня и пожала плечами.

– Это не мой секрет, – только и сказала она. Закатив глаза, я мотнул головой.

– Ну конечно, – пробормотал я с раздражением. Он вздохнула и, протянув ко мне руку, нежно потерла мою спину.

– Извини, детка, тебе придется спросить это у своего отца. Я не могу выбалтывать его тайны, точно так же, как и свои. Говоря об этом: разве не лицемерно разозлиться на человека, который не затягивает тебя в петлю, в то время, когда ты сам пытаешься вытащить из этой петли своего отца? – спросила она. Я уставился на неё, зная, что она, черт возьми, права, но мне не нравилось, что придется спрашивать его.

– Пытаюсь? – спросил я через секунду, когда, наконец, понял, что она имела в виду. – Ты намекаешь, что у меня не получится? Он знает? Христос, он из-за этого дерьма вызвал её к себе в кабинет? – я чувствовал, как во мне назревает небольшая паника, и Эсме, скорее всего, почувствовала это, так как закатила глаза.

– Ой, парень, хватит быть таким параноиком, – сказала она. – Я же уже сказала тебе, что он собирается сделать кое-что хорошее. Расслабься.

Я вздохнул, покачав головой. – Я пытаюсь расслабиться, но, черт возьми, гораздо проще сказать, чем сделать. Ты вообще представляешь, насколько это сложное дерьмо? Я всё время жду, когда всё это обрушится или взорвется прямо перед нашими грёбаными головами в момент, когда мой отец поймет, что я влюблен в его грёбаную рабы… – Я остановился, даже не в силах договорить это сраное слово. Я услышал хихиканье Эсме и посмотрел на неё, изогнув бровь. – Что-то охеренно забавное? – спросил я.

Она покачала головой. – Нет, просто было странное чувство дежа-вю. Не обращай на меня внимания, – сказала она. Я взглянул на неё, растерявшись, но она адресовала мне даже-не-думай-спрашивать-взгляд, я пожал плечами, так как знал, что попытаться выпытать у неё хоть что-нибудь, окажется лишь пустой тратой времени. Она всегда хранит секреты отца, и заберет их с собой в грёбаную могилу.

– Конечно, – пробормотал я, раздраженный всей этой ситуацией. Эсме улыбнулась и вновь принялась потирать мою спину.

– Оно того стоит, я думаю, что она очаровательная девушка. Вы, ребята, так мило смотритесь вместе, – сказала она.

– Спасибо, – пробормотал я. – Хотя не совсем уверен, что мой отец будет разделять те же самые чувства. – Она вздохнула.

– Твой отец – сложный человек, ты это знаешь. Просто будет осторожен с ним сейчас, и я уверена, что всё получится, – мягко сказала она. Я вздохнул и кивнул, запустив руку в свои волосы. То, что сказала Эсме, заставило меня чувствовать себя лучше, она поддержала меня, но вся эта ситуация по-прежнему вызывала у меня беспокойство. Повисла небольшая пауза, прежде чем она вздохнула: – Твоя мать была бы счастлива.

Я перевел глаза на нее и кивнул. – Я думаю, что она бы понравилась маме. Если б ей выпал шанс когда-нибудь познакомиться с ней, – сказал я. Глаза Эсме немного расширились, а на лице появилось удивление, прежде чем к ней вернулось обычное для нее выражение лица. Я подозрительно прищурил глаза. – Это ещё один грёбаный секрет? – поинтересовался я.

Она слегка улыбнулась. – Я не имею понятия, о чем ты говоришь, – сказала она. Я громко застонал от раздражения.

– Что за дерьмо? Сейчас я собираюсь пойти в душ и переодеться, так что не заходи в мою комнату, если не хочешь увидеть шоу, – проворчал я, поворачиваясь и направляясь к лестнице. Я начал подниматься, но голос Эсме остановил меня на полпути ко второму этажу:

– Эдвард? – сказала она тихо, с состраданием. Я взглянул на неё и увидел, что она улыбается. – Для Элизабет было бы невозможным не полюбить Изабеллу.

Я уставился на неё на какой-то миг, прежде чем кивнул. Вздохнув, я пошел вверх по лестнице. Проходя через второй этаж, я заметил, что двери отцовского кабинета закрыты, а значит, Изабелла до сих пор была там с ним. Я направился в сторону третьего этажа и, толкнув дверь своей спальни, проскользнул внутрь. Включил свет и закрыл за собой дверь, чтобы сразу же снять с себя грёбаную одежду. Я бросал вещи в корзину, большая их часть упала рядом с ней, но сейчас я не придавал особого значения этому дерьму. Я направился в ванную и открыл воду, шагнув под душ, как только вода нагрелась. Я вымыл голову и постоял немного под струей воды, позволяя ей согреть мое тело, а моя кожа немного порозовела. Наконец, я выключил воду и выбрался из душа, схватив белое полотенце. Я вытерся и обернулся им вокруг талии; выйдя в комнату, я замер, когда обнаружил там Изабеллу, сидящую на краю кровати. Она держала в руке фотографию и напряженно разглядывала её.

– Что это у тебя, малыш? – тихо спросил, испытывая любопытство. Она подняла на меня взгляд, и я тут же нахмурился, так как заметил следы слёз на её щеках, и красные от рыданий глаза. – С тобой всё в порядке?

Она немного улыбнулась, кивая. И чуть приподняла фотографию в руке. – Это э-э-э… Это моя мама, – тихо сказала она, и ее голос надломился. Мои глаза расширились от шока.

– У тебя есть фотография твоей мамы? – спросил я. Она кивнула.

– Твой отец только что дал мне её, – тихо сказа она, поглядывая то на меня, то вниз – на неё. – Он сделал её для меня, когда ездил в Финикс вместе с твоим дядей.

Я в шоке уставился на неё, ошеломленный тем, как это было чертовски великодушно со стороны отца. Я провел рукой по своим мокрым волосам, и меня осенило, что я стою тут, совершенно голый, если не считать грёбаного маленького полотенца, которое едва прикрывало мой член. Я подошел к гардеробу и открыл верхний ящик, чтобы достать пару боксеров.

– Ну, это было ужасно мило с его стороны, – сказал я. Я повернулся обратно к ней и заметил на себе её пристальный взгляд, он был сосредоточен на моей груди. Я прокашлялся через секунду, и её глаза взметнулись к моему лицу. – Ты собираешься наблюдать за тем, как я одеваюсь? – игриво спросил я. Её глаза распахнулись еще шире, и она покраснела, щеки вспыхнули розовым цветом. Я захихикал, качая головой. – Ну тогда закрой свои глазки, tesoro, потому что я планирую снять это полотенце.

Она повернула голову так, чтобы смотреть в другую сторону, но когда отбросил полотенце, я увидел, как она взглянула на меня. Я засмеялся, а она ещё больше залилась краской, когда прикрыла руками лицо и повернулась вокруг так, чтобы оказаться спиной ко мне.

Я покачал головой, посмеиваясь, и швырнул полотенце в сторону корзины для белья. Натянув боксеры, я быстро натянул пару джинсов, застегнул их и подошел к кровати. Сев рядом с Изабеллой, я вздохнул и обнял её. Она подпрыгнула от неожиданности, но открыла глаза и прислонилась ко мне.

– Можно мне посмотреть? – спросил я, потянувшись к фотографии, которую она держала. Она инстинктивно вцепилась в неё еще крепче, когда я прикоснулся к ней, и я засмеялся. – Я верну её тебе, Белла.

Она посмотрела на меня и смущенно улыбнулась, разжав пальцы. – Прости, – пробормотала она, засмущавшись. Я улыбнулся и пожал плечами.

– Ничего страшного, – сказал я, и опустил взгляд вниз на фото. Это было изображение женщины, совсем тощей и немного хрупкой на вид, с короткими каштановыми волосами. Я сразу же узнал её, поскольку видел в комнате Изабеллы рисунок, который она тогда нарисовала, и легко отметил множество сходных с Изабеллой черт. Она стояла в месте, похожем на пустыню, что имело смысл, учитывая, что Финикс в значительной степени и являлся грёбаной пустыней, а также на заднем фоне виднелся огромный бело-серый дом. Возле дома было ещё одно строение, больше похожее на потрепанный сарай, а за домом – несколько коричневых сооружений и ряды деревьев. Некоторое время я смотрел на это, сморщив лоб: по каким-то причинам сцена казалась мне поразительно знакомой.

Изабелла наклонила голову, чтобы опереться на мое плечо, и вздохнула: – Сейчас ты видишь мой дом, – сказала она мягко, вытягиваясь и указывая на сарай.

– Это не твой дом. Твой дом – со мной, – сказал я решительно; мне не нравилось, что она назвала это долбаное нелепое место домом. – Я не могу поверить, что они действительно заставили вас жить в этом убожестве.

Она пожала плечами. – Я выжила, – просто сказала она. Я закатил глаза.

– Жизнь – намного больше, чем просто выживание, Изабелла, – сказал я. Она легко вздохнула.

– Как что? – спросила она. Я пожал плечами.

– Я не знаю. Черт, а как же быть счастливым? – сказал я, не имея понятия, как на это ответить. Она тихонько рассмеялась.

– Счастье – это хорошее здоровье и плохая память, – шутливо сказала она. Я нахмурился и взглянул на неё, чтобы увидеть на её губах легкую улыбку. Она смотрела на меня, и её улыбка росла по мере того, как она поднимала голову с моего плеча. – Альберт Швейцер.

Я наигранно закатил глаза. – Ты и эти сраные цитаты Швейцера. Клянусь Христом, ты слишком умна и могла бы извлечь из этого выгоду: ну, например, делать за меня грёбаное домашнее задание, – сказал я.

– Я бы так не сказала, – сказала она, смеясь. – Я знаю ровно столько, сколько знаю, ни больше, ни меньше.

Я рассмеялся, качая головой. – Ну, конечно, bella ragazza. Ты должна больше верить в себя. Как и с твоим рисованием: ты, твою мать, безосновательно сомневаешься в себе, ты талантлива.

– Спасибо, – сказала она тихо и искренне. Я улыбнулся ей и кивнул, пристально глядя на неё, прежде чем наклониться и легко поцеловать в губы, неглубоко проникая языком ей в рот.