Текст книги "Декларация независимости или чувства без названия (ЛП, фанфик Сумерки)"

Автор книги: Kharizzmatik

сообщить о нарушении

Текущая страница: 77 (всего у книги 166 страниц)

Я ощутила, как Эдвард напрягся, его мужское достоинство внутри меня начало подрагивать, изливая тепло. Он закричал мне в шею с громким рыком, звук был животным и усилил мое напряжение. Он сильно толкнулся, сильнее, чем раньше, врезаясь в меня тазом. Меня пронзила вспышка боли, которая разрешила напряжение, и меня снова накрыл оргазм. Я крепко вцепилась в Эдварда, издавая крик. Он еще несколько раз погрузился в меня, каждый толчок был слабее предыдущего, пока, наконец, не остановился. Он остался внутри меня, лежа сверху и отпуская мои руки. Я обняла его, крепко прижимая к себе, наслаждаясь теплом его тела. Я чувствовала его запах, его обычный аромат смешался со сладостью секса, и я ощущала его неровное дыхание, его грудь вибрировала. Слезы по-прежнему сочились из глаз, и я пыталась сдержать их, но никак не могла.

Наконец он зашевелился, выходя из меня. Мы оба застонали от потери контакта, и он глянул на меня, застывая.

– Ты в порядке? – спросил он обеспокоенно.

Я улыбнулась, и он прикоснулся к моей щеке кончиками пальцев, когда я кивнула.

– Идеально, – прошептала я, это слово было единственным, что я могла выдавить.

Он улыбнулся и мягко поцеловал меня, перекатываясь на спину и притягивая меня к себе. Я зарылась носом в его кожу и положила руки на грудь, пока он легонько поглаживал мою спину. Он был теплый, и я ощущала, как поднимается и опускается его грудь в такт дыханию, и биение его сердца, и пульсацию крови. Мы просто тихо лежали и касались друг друга, никто из нас не произносил ни слова, мы сделали то, после чего слова не нужны. Теперь мы единое целое.

Сердцебиение Эдварда замедлилось настолько, что я больше его не ощущала, и дыхание успокоилось. Я подняла глаза и заметила, что его глаза закрыты, на лице застыло выражение совершенного удовлетворения. Он спал. Я улыбнулась и положила голову назад, прижимаясь к нему ближе и закрывая глаза.

Я слушала легкое сопение Эдварда, он издавал такие звуки обычно, когда был истощен и быстро засыпал. Мой сон был глубоким и лишенным снов, разбудил меня яркий свет из окна. Я села и потянулась, ощущая болезненность в теле, большинство ее было сосредоточено между ногами. Я инстинктивно глянула вниз на источник дискомфорта и мои глаза расширились от шока, когда я увидела струйку крови на внутренней поверхности бедра. Я резко выдохнула и быстро вскочила, испугавшись, что сейчас подошли те дни или еще что-то, но на одеяле ничего не заметила.

– Что не так? – его хриплый голос раздался рядом со мной.

Я сразу глянула на него и увидела, что Эдвард ожидающе смотрит на меня, он выглядел еще наполовину сонным. Я просто уставилась на него в ответ, неуверенная, что это нас обоих не смутит. Он смотрел на меня с минуту, прежде чем застонать и резко сесть, протирая руками лицо.

– Что такое, Белла?

– Э-э, это просто… – начала я, глядя на внутреннюю поверхность бедра, прежде чем снова посмотреть на Эдварда.

Он сконфуженно нахмурился и глянул на мои ноги, его глаза слегка расширились.

– Оу, – тихо сказал он, пару секунд разглядывая кровь, прежде чем снова посмотреть на меня. – Я, наверное, должен был упомянуть, что девственницы обычно кровоточат в первый раз, да?

Мои глаза распахнулись от удивления.

– Да? – спросила я.

Он кивнул, его губы дрогнули в улыбке. Я улыбнулась в ответ и ощутила, как по щекам разливается румянец. Я испугалась из-за ерунды.

– Не надо смущаться, tesoro, – мягко заметил он, пододвигаясь и гладя мою грудь. – Хотя, румянец красивый.

Я покраснела еще больше от его слов, и он тихо засмеялся, покачивая головой. Он наклонился и прижался к моим губам, толкая меня назад на кровать и ложась на меня сверху. Я хихикнула ему в рот, когда он практически завалил меня. Он глубоко поцеловал меня, и я обхватила его руками, прижимая крепче, наши языки столкнулись. Он застонал, и я ощутила, как его достоинство начало затвердевать. Я издала стон, когда оно коснулось меня, посылая вспышки по телу. Он снова это повторил, и я застонала еще громче, запуская руку ему в волосы.

Он оторвался от моих губ, его дыхание сбивалось от возбуждения.

– Тебе больно? – тихо спросил он, прижимаясь ко мне еще раз.

Я застонала, когда он дотронулся до меня там, я колебалась, прежде чем кивнуть в ответ. Мне было больно, но также было очевидно, что он возбужден и хочет меня, и мне нравилась его потребность во мне. Отсутствие нормального ответа на вопрос заставило его оторваться от меня, на лице застыло хмурое выражение.

– Никогда так не делай, слышишь? – с нажимом сказал он. – Это дерьмо серьезно, Белла. Я не хочу навредить тебе. Это уничтожит меня, если я, нахер, причиню тебе боль.

Я смотрела на него в ответ какое-то время, прежде чем кивнуть.

– Прости, – пробормотала я. – Я просто… Я знаю, что ты… что ты хочешь, – с трудом выдавливала я, не зная, как точно это назвать.

Он вздохнул и пробежался рукой по волосам.

– Ты помнишь, когда мы первый раз были вместе, и я сказал тебе, что не хочу другую девушку, кроме тебя, а ты испугалась, думая, что я жду секса? – спросил он, вопросительно глядя на меня.

Я кивнула.

– И что я тебе тогда сказал?

Я замолчала, вспоминая.

– Ты сказал, что мы сделаем это, если я захочу, что ты ничего не ждешь, – ответила я, совершенно уверенная в правильности слов.

Он кивнул.

– И?

– И… – замолчала я, снова копаясь в памяти. – Не заниматься с тобой сексом только потому, что ты просто захочешь?

Он снова кивнул.

– Да. Потому что, откровенно говоря, мы никогда не покинем спальню и не оденемся, если будем слушаться только моих желаний. Я мужчина. Я, блядь, постоянно готов и хочу. Мои глаза расширились в удивлении, и он тихо засмеялся.

– Серьезно, так и есть. И, кстати, помимо всего прочего, в тот день я сказал тебе, что однажды тебе будет достаточно комфортно, чтобы быть со мной. Ты не поверила, и посмотри на себя сейчас, уже не невинную.

Я изумленно глянула на него, и он снова засмеялся.

– Ну как, нравится быть лишенной девственности? – игриво спросил он.

Я улыбнулась и залилась румянцем еще больше, покачивая головой.

– Мы прошли долгий путь, – ответила я, довольная нашим прогрессом в этой области.

Он кивнул.

– Так и есть, – тихо сказал он. – Но серьезно, Изабелла, нет никаких обязательств. Не надо думать, будто после случившегося прошлой ночью это должно происходить теперь постоянно. Я не хочу, чтобы с нами так происходило.

Я уставилась на него, удивленная серьезностью в его голосе.

– Хорошо, – тихо сказала я.

Подняв руку, я погладила губы Эдварда, наклонилась и мягко его поцеловала.

– Между нами все дело будет не только в сексе.

Он ухмыльнулся.

– Никогда в жизни не подумал бы, что я буду офигенно рад слышать подобное от девушки, но так и есть, – тихо посмеивался он, покачивая головой. – В любом случае, тебе больно, так как насчет того, чтобы я помыл тебя, и мы чем-нибудь сегодня занялись?

Я ослепительно улыбнулась.

– Например?

Он пожал плечами.

– Не знаю. Придумаем по ходу, – сказал он, поднимаясь с кровати.

Я рассматривала его обнаженные формы, когда он стоял там, очарованная его привлекательностью. Он заметил, что я его разглядываю, и засмеялся, направляясь в ванную. Я услышала шум воды, и через несколько минут он зашел, подходя к кровати и протягивая мне руку. Я взяла ее, улыбаясь, и поднялась. Он повел меня в ванную, и я залезла в горячую воду, тело моментально начало расслабляться, и боль ушла. Он сел на краешек ванны и взял мочалку, медленно растирая мою оголенную кожу. Я просто откинулась назад и наслаждалась его движениями, они напоминали мне о другом случае, когда он мыл меня.

– О чем ты думаешь? – спросил он, вопросительно приподнимая брови.

Я пожала плечами и отрицательно покачала головой.

– Просто о том, как ты меня защищаешь, как заботишься обо мне, когда я даже едва поранюсь, – сказала я. – Это напоминает мне о том дне, когда ты ухаживал за мной после наказания.

Он застыл и смотрел на меня с секунду.

– Я не люблю это слово – наказание. Из твоих уст оно звучит, как будто родитель просто наказал ребенка за сворованную конфетку или прочее дерьмо, как моя мать постоянно поступала с Эмметом в детстве. Маленький засранец-воришка. Но то, что сделал с тобой мой отец, не было наказанием, Изабелла. Это было насилие, несомненно.

Он снова начал двигать губкой, и я вздохнула.

– Хорошо, тогда не наказание. Насилие. Если забыть о слове, мне это напоминает о том дне, когда ты собирал меня в единое целое.

Он легко засмеялся.

– Да. Я проделал офигенно хорошую работу, – шутливо сказал он.

– Так и есть. Ты хорошо лечишь раны. Может, однажды ты сможешь стать доктором, как и твой отец, – предложила я.

После нашего разговора о том, что я не хочу, чтобы Эдвард становился убийцей, я часто предлагала ему варианты – кем он может быть в жизни. Я подумала, что это не навредит и даже поможет доктору Каллену осуществить его желание, чтобы Эдвард пошел по другому пути. Он глянул на меня и улыбнулся.

– Может. Не знаю, хватит ли у меня терпения. Увидим, думаю. В одном я уверен – я надеюсь, что мне больше никогда, мать вашу, не придется собирать тебя в единое целое, как в тот день. Не хочу, чтобы тебе было больно, и, клянусь Богом, если кто-то обидит тебя, я его убью, – с силой сказал он.

Я уставилась на него, прежде чем кивнуть.

– Я тоже надеюсь, что тебе не придется, – тихо сказала я, делая паузу. – Что-то подсказывает мне, что ты просто выкинешь нечто такое же глупое, как и измельчение бумаги.

Он тихо засмеялся, кивая.

– Правильно, черт возьми. Нарезка бумаги может быть жестокой, tesoro.

Я засмеялась и встала, Эдвард обернул вокруг меня полотенце, когда я вылезла. Он легко вытер мои руки, нежно поцеловал меня и сказал, что в спальне есть большая сумка с нашей одеждой. Я направилась в спальню и взяла сумку, пока Эдвард принимал душ, открыла ее и доставала для нас одежду. Я вытянула его джинсы, футболку, боксеры, разложила их на кровати, и тогда начала надевать собственные джинсы и футболку с длинными рукавами, которая была упакована для меня. Эдвард вскоре вернулся и начал собирать вещи, чтобы ехать домой.

– Ты готова? – спросил он, когда мы собрались.

Я кивнула, и мы пошли к «Вольво», готовые уезжать. Когда мы загрузились, он завел машину и выехал из гостиницы. Я обернулась и наблюдала, как здание становится все меньше и меньше, пока, наконец, не исчезло. Мы вернулись в реальный мир. В реальность, где мы должны скрывать свои чувства и играть роли – я буду служанкой и чужой собственностью, а он – послушным сыном и принцем мафии.

Мы перебрасывались общими фразами в машине, и я нахмурилась, когда мы заехали в Форкс, и он проехал мимо высшей школы. Я глянула на часы и заметила, что уже 11 утра. – Почему ты не сказал, что тебе сегодня в школу? – сконфуженно спросила я.

Он глянул на меня и пожал плечами.

– Есть намного более важные вещи, чем школа сегодня, – сказал он.

Я впилась в него взглядом.

– Что может быть важнее школы? – спросила, думая, почему он прогуливает два дня подряд.

Он слегка нахмурился и удивленно глянул на меня.

– Что за вопрос? Ты важнее школы, – ответил он.

– Оу, – сказала я, странно, но я не ожидала такого ответа, хоть Элис и говорила что-то подобное день назад.

Он засмеялся и игриво толкнул меня локтем.

– Глупенькая Белла, – мягко сказал он. – Ты голодна? Мы можем остановиться и поесть.

Я улыбнулась.

– Звучит хорошо, – сказала я.

Он кивнул и поехал через город, подъезжая к кафе, где мы раньше ели с Элис. Он помог мне выбраться из машины и взял меня за руку, переплетая наши пальцы, пока мы заходили внутрь. Люди приветствовали его по имени, когда он вошел, очевидно, тут не было ни одного человека, кто бы не знал Эдварда Каллена.

Нас усадили, и официантка, та же, что и тогда, подошла к нам. Она казалась сегодня намного приятней, широко улыбалась и охотно болтала. Эдвард едва замечал ее присутствие.

– Я хочу колу, – сказал он, глядя на меня и ожидая моего выбора напитка.

Я улыбнулась и заказала то же самое, официантка ушла за газировкой. Мы немного поболтали, и я просмотрела меню, пока женщина принесла нам колу, снова пытаясь завязать разговор. Эдвард игнорировал ее болтовню и сразу начал заказывать, несмотря на то, что она даже не спросила, готовы ли мы. Он сказал, что хочет стейк с сыром и жареный картофель, прежде чем ожидающе посмотреть на меня. Я улыбнулась и попросила сэндвич с курицей и картофелем. Официантка вздохнула и взяла наши меню, говоря, что скоро вернется. Эдвард застонал, когда она ушла, покачивая головой.

– Гребаные люди, лишенные чувства уважения, – с раздражением сказал он.

Я нахмурилась от смущения и глянула на него.

– Она отнеслась к тебе неуважительно? – спросила я, не понимая, о чем он говорит.

Он покачал головой и взъерошил волосы.

– Не особо, более неуважительно она отнеслась к тебе, – сказал он.

– Как? – удивленно спросила я.

Он вздохнул.

– Пытаясь со мной флиртовать, – сказал он.

Мои глаза пораженно расширились.

– Она пыталась флиртовать? – спросила я.

Он кивнул.

– Вау, я не знала. Даже не сказала бы. Похоже, у нее плохо получается.

Он расхохотался, и я робко улыбнулась. Он провел кончиками пальцев по моим губам.

– Я люблю тебя, amore mio, – сказал он, приподнимая мой подбородок и перегибаясь через стол.

Я тоже наклонилась, и он прижался к моим губами, целуя меня нежно и сладко. Я прикрыла глаза и наслаждалась ощущением его мягких влажных губ на моих, позволяя себе забыть, что вокруг нас толпа людей, чувствуя лишь любовь Эдварда. Он, наконец, оторвался от меня, и я открыла глаза, глядя на него и улыбаясь. Краем глаза я что-то заметила позади него, и, глянув через его плечо, увидела Джейкоба Блэка. Он уставился на наш столик со странным выражением на лице. Я попыталась быстро от него отвернуться, чтобы не привлекать внимания, но недостаточно быстро. Эдвард нахмурился и повернул голову, застывая, когда встретился с Джейкобом глазами. Они недолго смотрели друг на друга, обмениваясь недружелюбными взглядами.

– Эдвард? – тихо позвала я.

Он повернулся ко мне, на его лице застыл гнев.

– Ты в порядке?

Он смотрел на меня пару секунд, прежде чем кивнуть.

– Ага, – пробормотал он, взъерошивая рукой волосы.

Я кивнула и подняла глаза, наблюдая, как Джейкоб подходит к нам с офицером полиции. Я немного напряглась, когда они приблизились, сердце бешено забилось, стоило им остановиться.

– Эдвард, – сказал офицер, кивая в знак приветствия.

– Шеф, – сказал Эдвард, стараясь быть вежливым, но я ощутила в его словах неискренность.

Очевидно, что Эдварду он не нравился по какой-то причине.

– Как поживаешь, сынок? – спросил он.

Эдвард вздохнул.

– Хорошо, сэр. А вы? – спросил Эдвард.

Мужчина натянуто улыбнулся, и тут я поняла, что ему тоже, очевидно, не нравится Эдвард. Обоюдная неприязнь.

– Замечательно. Жизнь стала намного менее хлопотной со времени твоего последнего инцидента, – сказал он.

Эдвард и Джейкоб оба напряглись, и я заметила, как у Эдварда раздуваются крылья носа, руки сжимаются в кулаки, и он старается бороться с гневом.

– Приятно видеть, что ты теперь не ввязываешься в неприятности.

– Да, сэр, – выплюнул Эдвард с ощутимым презрением в голосе.

Я вздохнула и, потянувшись через стол, взяла Эдварда за руку. Он коротко глянул на меня, удивленный моим движением, но расслабил руку. Я переплела наши пальцы и слегка улыбнулась. Уголки его губ приподнялись, и он сжал мою кисть.

– У меня теперь есть причина не ввязываться в неприятности.

Его слова заставили меня улыбнуться, щеки залились румянцем. Он тихо засмеялся и снова перевел взгляд на офицера полиции.

– Что ж, это прекрасно. Прими мои поздравления.

Эдвард поблагодарил его, и офицер коротко поздоровался со мной, прежде чем уйти. Джейкоб задержался на мгновение, глядя на наши с Эдвардом сплетенные руки с выражением гнева на лице.

– Ты что-то хочешь, Джейкоб? – резко спросил Эдвард.

Джейкоб глянул на Эдварда, прищурив глаза. Он посмотрел в моем направлении и разглядывал меня пару секунд, прежде чем отрицательно покачать головой и удалиться.

Девушка, наконец, вернулась с нашей едой, атмосфера немного разрядилась. Когда мы оба закончили есть, Эдвард заказал клубничный молочный коктейль, и мы выпили его вдвоем, весело болтая и смеясь. Он игриво говорил со мной и время от времени перегибался через стол, чтобы поцеловать меня или погладить рукой мою щеку или губы. Удивительно, как мило и открыто он вел себя со мной на публике, в кафе, полном людей, знающих его и его отца. Очевидно, что Эдварду было все равно, что теперь окружающий нас мир отошел на задний план по сравнению с тем, что мы чувствовали.

Не могу этого объяснить, но даже в воздухе ощущалась перемена. Казалось, что Эдвард, занимаясь со мной любовью, изменил нас обоих. Теперь между нами была связь, которой не было до прошлой ночи, связь между нашими душами. Занятие любовью изменило все, что я ощущала, сделало мои чувства крепче и сильнее. Как будто мы оба могли столкнуться с чем угодно, пережить любое испытание, пока мы вместе. Он поклялся мне, что никогда меня не бросит, и я ему верила, потому что верила в него и нашу любовь.

Я просто чувствую это – чувствую его привязанность и преданность. Между нами ничто не сможет встать, я, действительно, в это верю.

Однако какими бы сильными не были наши чувства и моя вера, они не могли победить это странное ощущение, которое гуляло по моей коже. Ощущение, к которому я привыкла, ощущение, которое преследовало меню всю жизнь. Ощущение, что за мной наблюдают.

Потому что я чувствовала, как сверлил меня взглядом Джейкоб Блэк за обедом, и я не знала, что он от меня хочет и почему так интересуется мной, но была уверена, что добром это не кончится. Ни для меня, ни для Эдварда.

Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Интервью с героями. Эдвард. Часть 1

1. Эдвард, сколько лет тебе было, когда ты потерял свою девственность, и с кем ты это сделал?

Господи, это было так давно. Я думаю, мне было лет 13, и это была одна из тех сучек из Ла-Пуш, когда я тусовался в доме Джейкоба. Я прижал ее задницей к скале на Первом Пляже, это был быстрый перепих в неудобной для нее позе. Это была одна из подружек сестры Джейкоба, и она была старше меня. Я даже не помню, как звали эту сучку, но я обещал ей, что она никогда нахрен не забудет моего дружка. У нас были хорошие проклятые времена, я думаю, пока эта гребаная сучья задница не настучала на меня.

2. Если игнорировать тот факт, что она была полной сукой, что ты можешь сказать о Роуз?

ХА, как будто возможно игнорировать тот факт, что она – сука. Но это – часть ее очарования и она яростная защитница, поэтому она может быть чертовски опасной, если защищает кого-то. Спросите член Джеймса, я уверен, что он все еще ощущает это.

Оу, и у нее есть чертовски отличный вкус к автомобилям.

3. Я заметила, что у тебя есть несколько татуировок. По моему скромному мнению, некоторые из них очень горячи. Есть вероятность того, что в будущем ты сделаешь одну в честь Беллы?

Разве ты не знаешь, что никогда не должен делать татуировку ради сучки? Потому что если ты сделаешь такое дерьмо, а потом вы расстаетесь, следующая сучка захочет знать, что обозначают эти чертовы татуировки. Господи, худшая вещь, которую ты можешь сделать – это наколоть ее гребаное имя на себе, это – полная глупость.

Пожалуйста, черт возьми, не говори Белле, что я случайно назвал ее сукой, я не имел в виду этого дерьма.

Но отвечая на твой вопрос, я, скорее всего, блядь, сделаю это. Потому что она сделала бы это для меня. Но этого не произойдет, пока я живу в доме своего отца, потому что он сказал, что надерет мне зад, если я сделаю это еще раз (да, я никогда не спрашивал его разрешения ни на одну из них).

4. Давай разберемся, Эдвард, мы все знаем, что ты любишь грязно выражаться. Своим грязным ртом ты превзошел себя. Мне просто интересно… насколько грязно ты хочешь, чтобы Белла отвечала тебе?

Христос, ты хочешь, чтобы я гребано очищал грязь со своих штанов!? Ты не можешь говорить мне такое дерьмо. Это жестоко. Ты же знаешь, что я не имею киску сейчас, а ты приходишь и насмехаешься надо мной.

Мамзель, я думал, вам сучкам нравилось, как я …

Ты права, мне нравится грязно выражаться. Но я не знаю.., ты думаешь, Беллу оскорбляет это дерьмо? Может ее бесит эта хуета? Я снова чувствую себя, как проклятая девственница, не знающая, что делать и что чувствовать в постели. Но видит Бог, как чертовски я хочу проникнуть в нее, и облизать ее сочную кожу, и говорить ей, как, блядь, горячо она ощущается, и как сильно я люблю эту киску. Поэтому я кля-чертовски-нусь, что буду любить это, потому что она – моя Белла, и нет дерьма, которое бы я не любил в ней.

Я исчерпывающе ответил на твой гребаный вопрос? Я бы отдал все, что гребано угодно, чтобы услышать слово «ебать», когда она стонет, это чертова правда. Разве это дерьмо не будет горячо в исполнении ее мягкого, невинного, хриплого голоса? Христос, пошла ты со своими вопросами, теперь мой член еще тверже. Кто из твоих сучек собирается приехать и позаботиться об этой проблеме для меня? Хорошо, хорошо, я просто шучу. Христос, вычеркни эту хуйню. Я знаю, что не могу делать это дерьмо из-за моей девочки.

Декларация независимости ИЛИ Чувства без названия. Глава 48.

Глава 48. Секрет

«Секрет счастья – свобода.

Секрет свободы – храбрость.»

– Thukydides – (Фукиди?д, великий греческий историк.)

Эдвард Каллен

2 месяца спустя

Прошло ровно два месяца, как мы покинули отель Джорджа Вашингтона и вернулись в реальность. Прошло ровно два гребаных месяца. Время пролетело довольно быстро. Настолько быстро, что, блядь, казалось, Изабелла была с нами больше полугода. Она так сильно изменилась за это время. Причем значительные изменения произошли не только в ее поведении, но и во внешности. Она буквально-таки стала другим человеком. Внутри она оставалась все той же Изабеллой, но теперь она была уверенной, веселой и даже могла быть самой собой в кругу друзей.

Она делала большие успехи в адаптации к внешнему миру, что, понятно, шокировало меня, потому что, по моим меркам, тут требовалось несколько лет, черт возьми, прежде чем она приспособится окончательно. В то утро в гостиничном номере она сказала, что вместе мы прошли долгий путь, и я не мог не согласиться, что это была правда, так как наедине мы были совершенно другими людьми. Так же я задался вопросом, поняла ли она, какой путь совершила самостоятельно. Она тащилась от этого литературного дерьма, она прочитывала кучу книг от корки до корки, пробегая по всей коллекции моего отца, которую он подарил ей на Рождество, в то время, когда она торчала дома, а я пребывал в адской дыре, также известной как средняя школа Форкса.

Джаспер продолжал помогать ей в освоении правописания, улучшая ее навыки день ото дня. Было трудно предположить, что в сентябре, когда она только ступила на порог нашего дома, она с трудом писала и читала. И, блядь, если бы вы видели ее сейчас, то наверняка бы не поверили этому.

Она исписывала вдоль и поперек подаренные Джаспером тетради заметками и просто своими мыслями, которые приходили ей в голову. Читать их было захватывающе, почти как дневник, но некоторые ее каракули я, блядь, разобрать не мог. У нее не было от меня никаких тайн, поэтому я не волновался об этих непонятных закорючках, которые она могла написать специально неразборчиво. Некоторое дерьмо в ее записях заставляло меня съеживаться – воспоминания о ее прошлом. Но мне было интересно, поэтому я читал это, хотя и чувствовал себя неуютно от своей любознательности, потому что хотел узнать ее лучше. Благо, Белла не возражала против моего любопытства. Это было похоже на быстрое получение информации из ее мозга: небольшими фразами она выражала на бумаге факты, мысли и мечты.

Последнее время она часто рисовала, большинство из ее работ были случайными набросками, такими, как дерево или здание, или та лабуда, которую она видела по телеку. Недавно она нарисовала охрененную картину моего «Вольво”, которую я прикрепил на стену в спальне, рядом с тем автопортретом, который она подарила мне на Рождество. Две, блядь, самые дорогие вещи в моей жизни – моя девочка и моя машина. Я сказал, что ей осталось нарисовать мое фортепьяно и мое оружие.

Она стала чувствовать себя лучше не только в доме, но и за его пределами. Поход по магазинам теперь не являлся для нее таким уж грандиозным событием, каким раньше ей представлялся шопинг. Она спокойно проходила мимо товаров и брала то, за чем пришла, даже взаимодействуя с людьми. Я до сих пор не могу забыть, как прифигел, когда она заговорила с незнакомцем, особенно, когда этим незнакомцем оказалась та сука – кассирша, которая работала в первый день нашего похода в супермаркет. Тогда эта курва подсунула мне свой номер телефона. Я мысленно просил ее не лезть ко мне со своими приставаниями, и, к счастью, она этого не сделала, если, конечно, не считать легкий флирт. Белла быстро тормознула ее. Прежде чем безвредный флирт сучки перерос в необходимость с моей стороны задеть ее самолюбие, Белла внезапно произнесла: «Расскажите мне о вашей системе поощрений». Я смутился на мгновение, спрашивая самого себя, о чем, блядь, она говорит, но Белла указала на ее бейджик, где было написано «Спросите меня о нашей системе поощрений», и быстро спросила о карте и об экономии, или еще о чем-то в этом духе. Я просто отступил и улыбнулся, потому что был счастлив слышать и лицезреть это. Белла сама прочитала бейджик девушки, и сама отважилась задать вопрос незнакомому человеку.

Такая мелочь была незначительна для людей, но для Беллы это стало огромным прорывом. Меня распирало от гордости за нее.

Это было глупо – надеяться, что Белла не заметила флирт, но, тем не менее, начиная с того дня, когда я показал на официантку, открыто флиртовавшую со мной, она разработала проклятый радар для этого. Каждый раз, когда девушки улыбались мне приторными улыбочками а ля «нагни меня и оттрахай», которые совсем не были привлекательными, я знал, что Белла толкнет меня в бок и скажет что-нибудь смешное, как, например, «она так с тобой флиртует». К счастью, она не смущалась и, блядь, фактически находила забавными способы девушек привлечь мое внимание. Поэтому я чувствовал себя хорошо, зная, что она доверяет мне и не ведет себя, как другие ревнивые девочки, с чьими парнями открыто флиртовали и чуть ли не закидывали трусиками. Она знала, что я принадлежал ей и только ей, я же, в свою очередь, всегда говорил, что для меня не существует других девушек, кроме нее.

Также я начал давать ей наличку, когда мы ходили по магазинам, чтобы она могла использовать навыки из «Монополии». Она отсчитывала деньги и оплачивала это дерьмо самостоятельно. Могу поклясться, что, когда в первый раз я сунул ей в руку купюру, она задрожала, а ее дыхание участилось. И все-таки она, черт возьми, справилась. Мы обычно не посещали много мест, в основном, супермаркет и несколько магазинчиков поблизости. Иногда мы заходили в кафе перекусить. Во всех случаях я старался обеспечить ее независимость настолько, насколько это было возможно. Она заказывала сама себе еду, выбирала всякую фигню в магазине и всегда говорила за себя. Я старался выглядеть, блядь, не совсем уж самодовольным или не казаться дерзким, но со своей ролью «лояльный бойфренд» справлялся на ура.

Кто бы мог подумать, черт возьми?

И Изабелла так хорошо адаптировалась ко всей этой ерунде, что я не мог не задаться вопросом: когда же она будет готова совершить прогулку одна?

И вождение… Господи, учить ее вождению было самой трудной и напряженной вещью, которую я когда-либо, блядь, делал. После того, как мы несколько раз тренировались на машине моего отца, у которого была коробка-автомат, казалось, она, действительно, приобрела навыки и не делала серьезных ошибок, поэтому мне в голову пришла идиотскаяя идея научить ее стартовать с ручника. Да, это была большая сраная ошибка. По крайней мере, я додумался проводить уроки не на своей машине, потому что она постоянно раздражалась и останавливалась каждые пять минут, катилась назад и выходила из себя. Я был тоже расстроен и сдался уже через полчаса нашего занятия. По-моему, она тоже была расстроена, и тогда я решил объяснить ей, что для нашего же блага и наших гребаных отношений было бы определенно лучше, если бы я больше не приступал к этому. К счастью, пришел Джаспер и предложил обучать ее сам.

В первый же день, когда Джаспер взялся учить ее водить машину, они пропали более чем на два часа. Я начал волноваться, что что-нибудь пошло не так, что она остановилась посреди мудацкого перекрестка или, съехав с дороги, въехала в дерево, но они вернулись домой на целой машине. Он брал ее с собой еще несколько раз и вскоре сообщил, что она смогла проехать на машине, не останавливаясь, и вообще ни разу не заглохнув, как это случалось с ней раньше. Я улыбнулся ей и сказал, как дьявольски горд за нее, а она в ответ просияла. Но пока я не решался садиться с ней в одну машину. Если бы долбаная коробка передач не переключалась самостоятельно, я ни за что не доверил бы ей вести машину, в которой находился я сам.

С каждым днем она становилась похожей на нормального подростка, и я любил каждую секунду этого перевоплощения. Она была дерзкой, сексуальной, уверенной в себе, немного свободы и спокойствия помогали ей приспосабливаться. Она даже начала проводить больше времени с Элис и Розали, занимаясь с ними тем, чем, блядь, занимались все девочки без исключения. Я не знал и, блядь, не хотел знать, что они делали. Одно я знал наверняка – они возвращали мне ее в целости и сохранности, и с ними она всегда была в безопасности. И после того как прошло некоторое время, я заметил, что она начала делать большего девчачьего дерьма: покрывать ногти лаком, как на руках, так и на ногах, красить губы блеском и укладывать волосы. Тот факт, что она начала делать нормальные девчачьи вещи, можно было назвать прорывом.

Жизнь изменилась не только для Изабеллы. Изменения произошли, кажется, у всех нас. Теперь папа отсутствовал намного чаще, почти на всех выходных его не было дома, поскольку бизнес в Чикаго тоже требовал внимания. Джаспер и Эммет были заняты, готовясь к колледжу, так как получали уже через два месяца высшее образование. Эммет и Розали направлялись через всю страну в Нотр-Дам. Эммет планировал изучать компьютерные технологии, а Розали – маркетинг. Я думал, что они найдут себе учебное учреждение поблизости, поэтому я был в легком шоке, когда узнал, что они собираются поступать в гребаный католический университет на другом конце страны. Но все равно, я был рад за них, и папа, блядь, от счастья, выписал чеки с оплатой обучения обоих. Джаспер же, напротив, оставался рядом и шел в школу в Сиэтле. Элис заканчивала школу только через год, и я знал точно, что это и была основная причина его решения повторить выпускной класс. Я уважал его за это, потому что, когда я думал о своем будущем, Изабелла тоже представлялась мне основным критерием во всех начинаниях.