Текст книги "Локи все-таки будет судить асгардский суд?"

Автор книги: Ершел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 81 (всего у книги 174 страниц)

– Об этом не может быть и речи, – перебил Один, грозно сверкнув глазом. – Локи останется здесь под твоим присмотром. Пусть идут остальные.

Хагалар крепко задумался. Это был прекрасный повод спровадить Раиду, но крикливое подобие ученого не согласится, да и в трубах, к установке которых вот-вот приступят, это недоразумение разбиралось лучше всех. Нельзя отправлять его. А вот Лагура, Беркану… Да и Ивара. Он уже разбил Тессеракт на мелкие осколки, оплести их кожей и сделать амулеты могут и рабочие, его присутствие совсем не обязательно. Самые большие успехи в деле электромагнетизма все равно не у его фелага. Значит, его можно смело заслать к людям без особых потерь. Он будет отличным парламентером и шпионом. Наконец-то Хагалар узнает, что произошло в Мидгарде на самом деле. Надо срочно найти Дочь Одина и объяснить ей все магические выкладки. Она достаточно умна для того, чтобы их понять… Но слишком напугана наказанием. Хагалар скривился, только представив себе возможное объяснение с воспитанницей. С того памятного дня он с ней не поговорил, но когда-нибудь сделать это придется. Магиологичка нужна живой и преданной. Хотя пока Одинсдоттир – наименьшая проблема. Даже если она все перепутает, люди, возможно, смогут разобраться. Придется теперь идти за Тором и предупреждать его о том, что поездка откладывается. Хорошо, если он еще не успел перенестись в Мидгард.

Беркана не могла отделаться от чарующих картин. Локи… Тот самый Локи, которого она знала почти год, оказывается, мог быть нежным, мог обнимать так сладко, как ни один другой мужчина, мог дарить неземное наслаждение. В это нельзя было поверить, но она видела своими глазами.

– Прости, – прошептала она, хватая за руку направившегося к выходу богу. – Если бы я знала, какую боль принесу тебе, я бы никогда не осмелилась. Aber jetzt bist du in Sicherheit{?}[Но зато теперь ты в безопасности]: Один поклялся, что не тронет тебя.

– В его клятве казнь не фигурировала, – откликнулся Локи, и только тут Беркана поняла, какую досадную ошибку допустила. Ведь и в самом деле! В клятве Всеотца говорилось про боль и страдания, но можно убить тихо, не принося боли и страданий. Неужели божественная невеста не заметила подвоха? А ведь она сама видела, сколь страшен гнев Одина: Хагалар водил ее к раненому, спящему Локи, которого только-только привезли в поселение. Какая-то была страшная картина!

– Алоизетта смогла попасть из Бездны в Асгард, – задумчиво произнес Локи, спокойно отвлекаясь от возможной скорой кончины. – Надеюсь, она такая одна, и все остальные погибли.

Беркана хотела поведать о своем побеге в Ванахейм, но не решилась, хотя слова так и рвались наружу. Царевич мог мстительно рассказать о нем Хагалару или главе магиологов, а тогда страшное телесное наказание неминуемо. Беркану привычно передернуло при одной мысли о розгах и публичном унижении.

– А кто остальные? – полюбопытствовала она, прогоняя ужасающие воспоминания о наказании самого царевича.

– Остальные девицы, которым я обещал жениться.

– Ты хотел взять сразу несколько жен? – Беркану покоробило подобное признание. Конечно, законы Асгарда позволяли иметь до четырех жен и бесчисленное количество наложниц, но Алоизетта была несравненным совершенством, рядом с ней любая другая…

– Я не сбирался жениться вообще, – Локи сбил Беркану с мысли и вырвал кисть из ее захвата. Он сделал пару шагов к выходу, но магиолог не собиралась отпускать его так просто:

– Не собирался жениться? – ошарашенно переспросила она. – Но Алоизетта сказала…

– Все было не совсем так, как она говорит, – Локи усмехнулся той привычной язвительной улыбкой, которой обычно жалил Хагалара. – О, на самом деле все было несколько иначе.

Он посмотрел на дверной проем, манящий на улицу, потом на свою собеседницу. Беркана всеми силами старалась показать свою заинтересованность. Она ничего не знала о сыне Одина, сейчас же чуть-чуть приоткрыла его душу и увидела сад, подобный самым чарующим садам Ванахейма. Если Локи что-то и скажет, то только сейчас. Потом он снова закроется, и она никогда не узнает правды.

– Erzähl mir, bitte{?}[Расскажи, пожалуйста], – прошептала она подобострастно. По крайней мере, ей казалось, что она говорит подобострастно. – Я никому не скажу. Ich schwöre{?}[ Клянусь.].

– Клянешься, – Локи бросил на нее оценивающий взгляд, будто собирался убить за все то, что она уже видела и слышала. По спине пробежал холодок.

– Скажи, сколько тебе зим?

– Зим? – переспросила Беркана недоуменно – вопрос застал ее врасплох. – Тысяча пятьсот…

– Значит, ты совершеннолетняя, – резко перебил Локи, не дослушав. – Ты сама решаешь свою судьбу и вольна выйти замуж за кого угодно… Скажи, вот ты, благочестивая асгардская дева, стала бы влюбляться в того, кто угрожает тебе смертью, оскорбляет твою семью и ни во что тебя не ставит? Кто убивает и калечит на твоих глазах, часто безвинно?

– Ээээ, – Беркана не понимала, к чему Локи клонит. – Если жених оскорбляет меня или мою семью, то нет.

– Именно, – довольно кивнул царевич. – А обитательницы Бездны поступали наоборот, – он сел на скамейку и облокотился на стол. – Раз уж ты все видела, я расскажу тебе, каковы тамошние девушки и почему это пространство называется Бездна, а не как-то иначе. Царство порока, которое стоит очистить. Общество, не признающее морали и забывшее, что такое честь!

Беркана смущенно опустила глаза и попыталась понять, о чем толкует сын бога и уж не лишился ли он рассудка из-за потери любимой.

– Я был ранен, – начал Локи, так и не дождавшись даже подобия ответа. – Ранен смертельно. Но мое тело нашли среди скал. Я упал боком, у меня было много переломов, отбитых внутренних органов, я не должен был выжить, однако отец Алоизетты спас меня. В его доме жило пять незамужних дочерей, или четыре, точно уже не помню, и все пытались заигрывать со мной. Каждая, позабыв о сестринских чувствах, сражалась за мою любовь. Они хотели видеть во мне не бравого воина и не царевича Асгарда, они хотели видеть во мне того, кто достоин жалости, чью судьбу можно оплакивать и обсуждать с подружками. Я дал им такой образ и попытался узнать, нельзя ли как-нибудь сбежать и попасть в нашу систему миров. Узнал. Неподалеку располагался портал, ведущий в другой мир бездны, но активировать его могла только непорочная дева, принеся себя в жертву. Я попросил Алоизетту помочь, обещая золотые горы. Она выполнила все мои условия, а о жертве просто не знала. Портал взорвался, не без моей помощи. Я думал, что убил ее. Ошибся, – Локи вздохнул так тяжело, будто на его плечах лежал сам небосвод.

Беркана силилась хоть что-то сказать, но так и не смогла. Она смотрела в безумные глаза того, кто еще совсем недавно нежно обнимал и целовал воплощение женской красоты. Смотрела и не узнавала. Перед ней сидел истинный монстр! Именно так она представляла себе кошмары и ужасы ночи, такими видела етунов, пока не попала в поселение и не узнала, что ледяные гиганты – всего лишь один из народов девятимирья, а не страшилища из маминых сказок, которыми пугают непослушных детей.

– Я попал в следующий мир, – продолжил Локи, не заметив попыток магиолога возразить. – Там тоже был портал, но он был завязан на конкретную девушку, давшую обет безбрачия. Я нашел ее и соблазнил. Каждая, Беркана, каждая, – Локи то страстно шептал, то чуть не срывался на крик, – каждая была готова отдаться мне! Где же ты, о пресловутая женская честь, о которой так пекутся в Асгарде? Где хотя бы элементарное уважение к себе? Я разыгрывал карту ненависти к родителям, а через некоторое время обнаружил, что женщинам очень нравится, когда ты… нет, не даришь цветы или обещаешь целый мир бросить к их ногам. Нет, девушки получают несравненное удовольствие от унижений и рабских уз. «Я бог, тупое ты создание!» – сколько раз я повторял эту фразу, и она срабатывала. Ни одна девушка не пыталась позвать на помощь или смертельно оскорбиться, каждая была готова внимать мне, слушаться. Да, на словах она обычно говорила какие-нибудь колкости в ответ, но в ее сердце рождалась любовь, и я мог ею управлять. Десятки женщин пали к моим ногам, сраженные моей красотой, моими насмешками, колкостями и оскорблениями. Неслыханно для Асгарда!

Локи судорожно перевел дух. Его глаза горели огнем, а голос все больше походил на визг. Он наслаждался. Наслаждался своими жуткими деяниями, судом, который не имел права вершить! Беркана очень хотела уйти или хотя бы возразить, но она боялась прервать безумную речь. О, как Локи сейчас походил на Вождя, когда тот в порыве безумия чуть не забил самого Локи. Как же они похожи!

– Я не помню ни одного имени, – вещал Локи, – но хорошо помню, как это происходило. Переходы бывали самыми разными. Как-то я оказался в лабиринте библиотеки, но мне помогли. Разумеется, молодая девушка. Иногда меня выкидывало в трапезных. Ко мне обязательно подсаживалась девка и начинала жаловаться на свою тяжелую жизнь, а потом везла к себе домой. Иногда выброс портала принимали за метеорит – он открывался в небе, и я падал на жесткую землю, расшибался. Хорошо помню ранение в ногу – меня тут же подобрала девушка, но повезла… Нет, не к целителю, как следовало ожидать, а к себе домой. В другой раз лил дождь, я лежал на скамейке, а потом очнулся в теплом доме. Болела голова, а меня настойчиво тащили в какое-то жилище. Иногда к дому очередной девицы меня вел внутренний голос, о котором девка ничего не знала, но безоговорочно верила мне и пускала жить. Сперва я еще просил ночлега, потом начал ультимативно заявлять, что мне нужно убежище и что я отныне буду жить там, куда меня принесло.

Беркана поймала себя на том, что уже несколько минут бездумно качает головой, словно пытается сопротивляться лавине ужаса, которая стремительно поглощала ее. Локи вел себя не как сын Одина, не как царевич, не как достойный продолжатель рода своего отца. И снова он походил на Хагалара, не связанного с Одином прямыми родственными узами и ведущего себя поэтому иногда ниже достоинства царской семьи. Никогда Беркана не смела судить своего благодетеля, но многое знала о его поступках и многие из них не считала достойными.

– Ни одна не вызывала стражу или родственников, – будто из тумана слышалась речь Локи. – Все соглашались, что я отныне живу с ними и хамлю им в лицо. Если вдруг меня выносило на природу, там, где не было живых, то стоило пройтись по лесу, как обязательно какая-нибудь девка появлялась, словно из-под земли, увязывалась за мной, предлагала жилье, а на утро кормила хлопьями. Стоило мне бросить на очередную девку недоброжелательный взгляд, как она уже шла за мной. У некоторых позже оказывалась эмпатическая связь, а иногда и нечто большее. Рвать ее бывало тяжело. Каждая новая знакомая считала меня симпатичным, даже если я дерзил ей, даже если был растрепанным после очередного перехода. В Асгарде ценятся светлые волосы и голубые глаза, а в бездне – черное с зеленым. Кто, как ни я, познал вкусы женщин! С одной я сидел у камина и гладил по голове, изображая вселенское горе, другой наговорил дерзостей и громко хлопнул дверью, с третьей мы пили напиток, который в Ванахейме зовется «кофе», четвертая сделала несколько моих снимков и любовалась украдкой, по ночам, думая, что я слеп. Я приказывал им, как служанкам, готовить еду, убирать комнату, стирать, и женщины покорялись. Некоторые пугались и пытались меня атаковать. Ножницами, к примеру, или метательными ножами. Но увернуться с помощью копий и скрутить непокорных девок, пригрозить казнью в случае, если позовут на помощь, было слишком легко. Я пугал тем, что раскрою череп любому, кто окажется рядом, и девка тут же отказывалась от всех своих многочисленных знакомств ради меня. Даже если я грозился убить ее лично, даже если называл ее «жалкой», она только влюблялась в меня сильнее.

Это было слишком. Ни один достойный воин Асгарда так себя не вел. Ни один не упивался победами над несчастными женщинами, которые даже на суде не могли свидетельствовать, которые созданы были только в поддержку мужчинам. Локи не нашел себе достойного соперника и теперь гордился тем, что обманул девушек, которых обмануть мог любой.

– Иногда от меня требовали извинений за грубость. Я в ответ продолжал грубить. Она грубила в ответ, а потом проникалась своим ничтожеством и предлагала помощь. А я в ответ посылал ледяной взгляд и обдавал потоком злости – она шла за мной. Когда мне надоедало вредить, я принимался за полезные вещи. Однажды я случайно при телепортации сломал полку с книгами. Починил мановением руки – в меня тут же влюбились. Как же легко влюбить в себя, Беркана! Если девка споткнулась, ее просто надо поддержать, не дать упасть: от одного прикосновения возникнет чистая и светлая любовь. А как они любят фокусы! Опусти ложку силой мысли в сахар, потом добавь сахар в чашку – глаза девки запылают от восторга. А еще они очень любят красивые фразы. «Обещай, что не предашь меня,» – подобную чушь стоило говорить сразу после рассказа о жестоких родителях и ничего не понимающих друзьях. А если еще и показать часть прошлого, умело заретушировав все хорошее, оставив только самое плохое… О, результат фантастический. Иногда приходилось спасать очередную девку из лап монстров или разбойников. Если во время спасения поцеловать, то все – просыпается любовь. А если не получается, то выручит алкоголь, приправленный ехидными замечаниями о моем облике. Моя одежда вызывала много вопросов. Слова «доспехи» девки не знали – ни одна не была бравым воином или хотя бы дочерью бравого воина. Пару раз меня ловили местные власти, и всегда допрос вели женщины. У одной мне даже удалось покопаться в голове. Она признала меня богом, а я в ответ ранил ее тело, скреб кинжалом по ее костям. И она была этим довольна. О, я могу вспомнить еще несколько сотен случаев из моей практики в бездне. Я знаю женский пол лучше любого многоженца. Ни до одной из них я не дотронулся, но все они шли на смерть, все открывали портал с моим именем на устах и погибали с моим именем на устах. Подобным продажным девкам нет места в мире живых, я искренне надеюсь, что они все погибли, что Алоизетта – моя единственная ошибка.

– Du bist ein Unmensch{?}[Ты чудовище – чуть слышно прошептала Беркана, едва дыша. Она выслушала суровую исповедь и теперь могла судить Локи. Как он судил девушек, которые его любили! И ее приговор был суров: он не ас, он чужой, он вообще не из Асгарда, ему здесь не место! Все с треском рухнуло. Все то, во что она поверила. Сказка обратилась кошмарной реальностью. Безумие в глазах царевича, его гневные речи, его приговоры звучали в ушах подобно шуму штормовых волн, безжалостно бьющихся о неприступные скалы. Он строго судил девушек, которые любили его, и выносил им смертные приговоры. Сперва тот, кто заменил ей семью, оказался безумцем, жаждущим крови. Теперь сын Одина… Хотелось бежать и как можно дальше. В другой мир, в другую вселенную. Но она не могла сделать и шага.

– Я рад, что нашел вас, – послышался знакомый голос. Беркана вздрогнула и нервно обернулась. Это был всего лишь Ивар. Милый Ивар, который не скрывал под своей учтивостью суть убийцы и насильника.

– Беркана, Локи, – естественник кивнул распалившемуся царевичу, – хорошо, что вы здесь. Нам надо срочно систематизировать всю документацию по каскету и перевести ее на английский язык.

– На какой язык? – нахмурился Локи.

– На английский, – повторил Ивар, копаясь в огромных сундуках и доставая горы пергамента. – Я, Беркана и Лагур отправляемся вместе с твоим почтеннейшим братом перенимать опыт мидгардских ученых. Такова воля самого Всеотца.

====== Глава 58 ======

Комментарий к Глава 58 Мери Сью была, теперь встречайте слэш и фемслэш!

Кто просил увезти Беркану в закат? – Выполнено!

Давно в жизни Тора не происходило столько неприятностей одновременно, однако сейчас они шли плотной чередой, словно вагоны мидгардского поезда. Мысленно он обнимал Джейн и пожимал руку Селвигу, а в реальности все еще находился в треклятом поселении отверженных, чья земля насквозь пропахла нечистотами и разъедала даже сапоги из прочнейшей дубленой кожи. Сперва его задержала какая-то девчонка, дерзко отобравшая молот и торжественно объявившая себя чуть не царицей Асгарда, теперь Ивар, в прямом смысле слова, спал на ходу и по объективным причинам не мог активировать сложное заклинание Тессеракта. Разбудить его удалось с большим трудом, однако бодрствование никак не приблизило Тора к Мидгарду: Ивар смотрел на стену с таким умным видом, будто видел смысл жизни или решение какой-нибудь сложнейшей задачи, а не нелепое полотно из мелких разноцветных квадратиков, похожее на мозаику, только с буквами и цифрами. У Тора так и чесались руки хорошенько встряхнуть мага, чтобы привести в чувства, но проклятая змея обвилась вокруг его шеи и недвусмысленно намекала, что маленькие ножки вполне могут стать серьезным оружием, а с раздвоенного языка капает самый настоящий яд, который заставит побегать по лекарям даже могучего сына Одина. Отчаявшись добиться чего-то путного от отверженного, Тор покорно сел на лавку, скинув на пол свитки пергамента.

– Старшая плоть и кровь Одина, я рад, что ты еще не отчалила, – послышался незнакомый голос, походивший на скрип столетней двери. Тор поднял голову и наткнулся взглядом на пожилого поселенца, одного из тех, кто встречал его у врат.

– Я надеюсь скоро уехать. Ты можешь активировать Тессеракт? – Тор кивнул на полуспящего Ивара, счастливо бормочущего во сне что-то про шипучую воду с добавлением хлора.

– Могу и активирую, – уверенно кивнул ученый к вещей радости Тора, – но не сейчас. Твой досточтимый отец распорядился, чтобы ты обождал.

– Чего обождал? – настороженно спросил Тор. Его прежнее спокойствие улетучилось, а сознанием завладела широкая палитра эмоций, в большинстве своем отрицательных. – И что с девицей? Где мой Мьельнир?

– Понятия не имею, что с девицей, ею занимается твой братец, – старец пренебрежительно фыркнул. – Надеюсь, хоть на это он способен… Хотя, впрочем, он действительно на многое способен, да…

– Так что случилось? – перебил Тор, нетерпеливо шагая из угла в угол, как будто это могло ускорить решение проблемы. – Почему я не могу прямо сейчас сойти в Мидгард?

– Ты сойдешь, только прихватишь с собой группу ученых нашего села и приведешь их к группе ученых человеческого села, – спокойно пояснил старец, растягивая губы в полуухмылке. – Каскет мы починить не можем, вот и решили следовать последней моде и подкинуть его смертным.

– Отец считает, что это хороший выход? – искренне удивился Тор. – Он всегда плохо относился к смертным.

– Отец понимает, что иногда выбора нет, – пояснил ученый. – Нам надо подготовить материалы, наработанные за год, а ты пока погуляй или, не знаю, к братцу сходи, узнай, как у него дела. Или с отцом что-нибудь обсуди… Или молот забери, если тебе его оставили. Найди себе какое-нибудь занятие, милый ребенок.

Тор не стал зря терять времени и пошел искать молот. Нашел его… Едва не у ног Локи! Неужто величайшее оружие после отъезда всесильной воительницы решило избрать поганого братца своим новым хозяином? Тот не соизволил даже поднять головы в знак приветствия: он писал что-то под диктовку Ивара, с которым Тор был шапочно знаком. Воитель подошел к молоту и осторожно приподнял. Слава Имиру, молот поддался! У Тора гора с плеч свалилась. Он внимательно осмотрел любимое оружие: незнакомка ничего с ним не сделала. Если бы она его хотя бы поцарапала, Тор нашел бы ее даже в Бездне.

Оставаться в душном помещении не имело смысла, поэтому сын Одина решил прогуляться по проклятой земле. Он медленно шел по брусчатой дороге, поигрывая молотом и оценивая бестолковую планировку, бессмысленное нагромождение многоугольных домов и едва заметные тропки, переплетающиеся клубком. На крышах жилых домов располагались какие-то уродливые скульптуры, а перед каждой постройкой, даже перед хлевом, высился столб определенного цвета. Как рассказали прохожие, цвета обозначали жилые дома, лабораториумы, работные дома, экспериментальные дома, еще какие-то дома, которые Тор не посчитал нужным запомнить. Отца он нашел у реки, и от него узнал еще одну шокирующую подробность: возвращаться во дворец не имело смысла. Возня с документами займет всего день или два, и Тору лучше провести их в поселении. Один из местных властителей сразу предупредил, что больших свободных домов нет, поэтому царевичу придется жить вместе с братом. Тора подобное известие совершенно не обрадовало, но выбора не было: он направился в тот дом, на который ему указали, и решил подождать Локи.

В доме горела всего пара маслянистых ламп, а через маленькие окна едва проникал свет, тускло освещая деревянный пол и два стола: один со стеклянными приборами и коробочками с разноцветными веществами, другой со всяким хламом, – а также огромную резную кровать, сундуки с вырезанными на них драконами, кресла, лавки, гобелен с оленями – все эти вещи Тор знал с детства, все они хранили тепло золотого дворца.

Скука быстро одолела воителя, поэтому он приказал рабам принести эль и хнефтафт. Игры он не любил и считал их дурацким времяпрепровождением, но выбирать не приходилось. На стол посыпались красные и белые фигуры из зубов моржа, король из кости кита, кубик из кости коровы – Тор еще помнил, как вырезал все эти фигурки в подарок братцу на какой-то праздник. Давно это было: фигурки потрепались и потрескались, краска стерлась. Сперва Тор решил защищать короля, потом нападать – обе роли давались ему одинаково хорошо, сказывались многосотлетние тренировки с друзьями.

Пара часов пролетела незаметно, Арвак и Альсвин, несмотря на обильное питание, уморились и оставили небосвод, уступив место первым звездам. Локи неслышно вошел в комнату и сел с противоположной стороны стола. Теперь оба сына Одина занимали почетные места, оба сидели во главе, хотя разумнее было бы сесть рядом друг с другом, по правую или по левую руку. Убирая фигуры в резную коробку, Тор вдруг понял, что его удивило с самого начала – столы! Их не разбирали после еды, хотя они занимали очень много места и мешали ходить.

– Я надеюсь, что мы завтра закончим, и ты сможешь уехать к своей смертной, – устало сказал Локи, наливая эля и требуя кабана с ягелем и водорослями. Рабы принесли кабана. Жареного. Неужто в поселении принято жарить мясо, а не варить? Вот варвары.

– Кого хоть мне надо будет везти?

– Беркану, Ивара ты знаешь. Еще Лагур.

– Какого из двух Иваров? – настороженно переспросил Тор: оба ученых устраивали его в равной мере, но не змея, сопровождавшая одного из них.

– Естественника, конечно, маг не имеет к каскету никакого отношения.

Тор неспешно кивнул и отодрал себе аппетитную кабанью ножку. Близился вечер, он откровенно зевал, но спать на одной кровати с братом не было никакого желания. Он оглядел помещение, насколько позволял тусклый свет, но больше ничего, напоминающего кровать, не заметил. Локи почему-то не стал устанавливать внутренних перегородок, отделяющих спальню от столовой – весь дом как на ладони, за исключением комнат прислуги.

– Если не хочешь спать со мной, ложись сейчас, – Локи поймал его тревожный взгляд. – Я все равно сплю по утрам.

– С каких пор? – бог грома нахмурился.

– С тех самых, как переехал сюда. Здесь принято спать утром, а ночью ставить опыты, – устало объяснил Локи.

– Дома ты спал ночью, – Тор поджал губы и недовольно отвернулся – перемены в брате его абсолютно не радовали.

– Дома я был обязан завтракать со всеми вами, – Локи подумал пару секунд, потом встал и подошел к дальнему столу.

– Ты не ученый, тебе не нужно работать и перенимать здешний образ жизни, – возразил Тор.

– Ну, как сказать, не ученый… – Локи обратил его внимание на стол. – Смотри, братец.

С этими словами он положил палочку белого цвета в прозрачный сосуд с темной жидкостью на дне. Жидкость тут же загустела, окрасилась в красный и ринулась вверх, поглощая палочку. В непроглядной тьме засверкали молнии, подобные мьельнировским, грозившие взорвать весь дом. Тор хотел разбить опасный сосуд, но не успел: светопредставление длилось всего несколько мгновений. Жидкость успокоилась, палочка переломилась, из стеклянной тары повалил пар.

– Бром и алюминий. Смешай и получи феерию, – улыбнулся Локи. – Так что, как видишь, и я кое-что умею. Но я не столько опытами занимаюсь, сколько руковожу некоторыми проектами.

– И отверженные тебя слушают? – с подозрением спросил Тор, опасаясь ядовитого пара, летящего в его сторону.

– Конечно, я же сын Одина. Для них.

– То ты пользуешься своим происхождением, то позоришь наше доброе имя, – зло бросил Тор. – Что ты наговорил обитателям бездны?

– Например, что ты меня насилуешь, – Локи встал и, прежде чем Тор успел хоть слово сказать, оказался у его кресла, мягко опустил руки на плечи и заглянул в глаза. – Причем с раннего детства и очень жестоко. Или, что меня насилует сам отец…

Губы брата были в неприятной близости, дыхание щекотало щеку. Тор поспешил разорвать контакт и резко поднялся, едва не уронив кресло.

– Да как ты посмел??? – у него не было слов. При других обстоятельствах он бы ударил брата. Названного брата. Но сейчас даже марать руки не хотелось. Локи опозорил весь их род своими мерзостями.

– Девушки очень хотели мне помочь, – лжец подошел к кровати и опустился на нее, не снимая одежды. – Но женщине не хочется быть второй. Каждая хотела быть первой. Им легче было увидеть во мне жертву со стороны насилия мужчин, чем женщин.

– Хотя бы маму ты в это не впутал, – Тор сел с противоположной стороны на мягкие шкуры, которые так и манили теплыми объятиями. – Хоть мать ты еще ценишь.

– Просто насилие с ее стороны не возымело бы такого эффекта, как насилие со стороны отца и брата, – спокойно ответил Локи. – Иногда я еще твоих друзей вплетал. А кто-то вообще считал, что меня не столько насиловали, сколько просто принижали, кто-то, что недооценивали и все время наказывали за тебя. Кто-то получал обратную версию, что ты защищал меня от гнева отца и брал мою вину на себя. Чего только я не придумывал.

– Как низко ты пал, – буркнул Тор. – Мне стыдно называть тебя «братом».

– У меня не было другого шанса вернуться домой, – горько прошептал Локи, укладываясь на кровать. Тор последовал его примеру. Кровать была достаточно широкой, чтобы они поместились вдвоем. У воителя слипались глаза, ему хотелось спать, и неважно, с Локи или без.

– Бездна – это не Девятимирье, там слава Одина не очень-то много значит. Большинство ничего о нем не знает, а кто знает, считает его самодуром и убийцей. Отец бывал в Бездне гораздо чаще, чем нам рассказывал, и далеко не добро туда нес, – Локи вздохнул. – Как я его понимаю. Я бы разрушил Бездну.

– Так и показал бы там свою доблесть, – зевнул Тор: спорить уже не было сил.

– Девкам Бездны доблесть неинтересна, это же не храбрые асгардские девы. Им интересна жалость. Они хотят найти объект, который можно пожалеть и через жалость к которому возвыситься в своих глазах, – Локи тоже зевнул.

– Хорошо, что мои невесты не такие.

– Невесты? – Локи приподнялся на локтях. – Ты собираешься жениться в ближайшее время?

– Мама и тетя настаивают на свадьбе с Сиф в начале зимы, как обычно, – невнятно пробормотал Тор – даже думать о свадьбе было ему неприятно. – Я поэтому и хочу побыстрее привести в Асгард Джейн.

– Жениться на Сиф – это все равно, что на Фандралле или Вольштагге, – хмыкнул Локи. – Она же для тебя не женщина, а просто друг. Разделить ложе с другом… Не ожидал от тебя, братец, – тон был таким слащавым, что даже через завесу темноты нельзя было не угадать усмешку.

Тор хотел возразить, но не стал. Он меньше всего на свете хотел жениться на Сиф. Она была прекрасной боевой подругой, но не женой. С женой нельзя вместе выпить и пойти крушить врагов, жена нужна для другого, с женой надо соблюдать кучу мелких формальностей, держаться отстранено в обществе. За царицей все следят и обсуждают каждый ее шаг.

Брак в Асгарде всегда затрагивал исключительно имущественные вопросы, объединял семьи и предполагал равный ранг и положение обоих супругов. Но никто из асов не мог быть равным сыну Одина. Тор хотел сделать царицей женщину, которую не знает, которая просто выполнит положенные функции: родит наследника, станет опорой и поддержкой мужу, поддержит хозяйство Фенсалира, когда мать окончательно состарится. Царица не должна быть другом. Если Сиф желает стать женой царя, ему не жалко оказать ей любезность. Пусть станет женой, но не первой, не царицей. Эту мысль он давно хотел донести до отца, но после изгнания не решался заговорить с ним о чем-то серьезном. И вдруг дар свыше – не просто гостевой визит в Мидгард, а сопровождение ученых, которые торопиться не любят. Он сможет остаться среди людей на несколько ночей или даже недель, найти себе достойное занятие. В его жилах текла слишком горячая кровь, он жаждал сражений, жаждал настоящей жизни, несовместимой с ролью царя. Такую жизнь мог дать Мидгард и инициатива «Мстители». Пока отец жив и не собирается на покой, Тор может пожить там. Несколько десятилетий – ничтожный срок, а по его прошествии сын Одина взойдет на трон Асгарда. Наверное. Джейн к тому времени умрет, свадебный выкуп можно будет вернуть и надеяться, что мать не заметит пропажи такой мелочи, как двенадцать футов шерстяной ткани… Усталое сознание постепенно отключалось, оставляя образ милой Джейн. Тору снилось, как он ее обнимает, обещает защитить от невиданного врага. И пускай в реальности он обнимал Локи, сон слишком сладок для того, чтобы прерывать его из-за подобной мелочи.

Спасительный Ивар дал возможность Беркане незаметно улизнуть из лабораториума. Пока Локи выяснял подробности поездки и грозился переписать своим идеальным почерком все многочисленные документы по каскету, Дочь Одина тихонечко пробралась к выходу и выскользнула на улицу, вознося хвалу богам за то, что в летнее время года скрипучие двери снимали с петель. Она побежала по главной дороге, ведущей от ворот к селекционным полям со множеством привитых растений. Вымоталась, остановилась, чуть не опустилась в чистом платье на выжженную реактивами почву. Утром было так хорошо, а днем стало так плохо. Алоизетта, подобно красному нашатырю, промыла металл, а Локи, белый нашатырь, жестоко отрафинировал. Только вот место металла занимала трепещущая душа. Сперва она поднялась до самых высот любви и блаженства, а потом рассыпалась в прах. Беркана совсем не понимала мужчин. Хагалару она много столетий верила больше, чем себе, он был для нее легендарным живым серебром, которое из красной серы создавало золото, из белой – серебро и даже из белой порченой серы – олово. Живое серебро таило в себе силу очищения, как и Хагалар: он мог помочь во всем, найти выход из любой запутанной ситуации, успокоить, обнадежить. И кем он оказался на деле? В лучшем случае, мастером пыток, а о худшем Беркана предпочитала не думать. Он несколько столетий назад привез ее в поселение и сказал, что она станет с ним единым целым, но сера, несмотря на то, что сосредотачивается в минералах, при варке отделяется, становится твердой и плотной. У серы много видов: белая, красная, зеленая, черная, мертвая… Какая же она? И какой Локи? Нет, он не сера, он аурипигмент – ясный и чистый… Был еще второй вид аурипигмента, но какие у него свойства? Беркана с ужасом поняла, что не помнит. Когда-то стройные знания по магии людей выветрились. Многое забылось, ведь она целиком и полностью сосредоточилась на Каскете и друзьях. На тех, кого считала друзьями. На мужчинах. Нет, не зря в большом Асгарде считается, что мужчина и женщина – это разные миры, которые не должны соприкасаться. И сколько бы поселение не рассказывало о равноправии, суть его ложь. Роль женщины не в том, чтобы тягаться с мужчинами, а в ведении хозяйства и рождении детей. Это была судьба Дочери Одина. Но все рухнуло, она должна была умереть, если бы не Хагалар. Из-за него она живет теперь в страшном мире отверженных. Она должна уйти… Но как? Клан считает ее, в лучшем случае, мертвой. У нее нет ни меча, ни копья, ни топора, ни длинного ножа – ни одного атрибута настоящего воина, нет даже символа божественное силы, к которой она имеет некоторое отношение – рогатого шлема. Она не выживет за воротами, ее убьют, не задавая вопросов. С чем ее похоронят? С прялкой, ручной мельницей, лодкой? Какая разница, зато хотя бы похоронят, в отличие от поселения. И будет она лежать в земле, как благочестивая асинья, головой на юг.