Текст книги "Локи все-таки будет судить асгардский суд?"

Автор книги: Ершел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 22 (всего у книги 174 страниц)

– Я отобрал у ребенка реактивы и, надеюсь, больше не увижу его с ними в одном помещении, – Хагалар кивнул на ящик, облюбованный Раиду, отчего тот нервно отдернул руку, посадив занозу. О чем говорил этот сумасшедший – естественник не знал, но по тону чувствовал, что сказанное ему совершенно не понравится.

– Вождь, мне кажется, что ты немного преувеличиваешь опасность, – Ивар же, в отличие от брата, понял, о чем речь; Беркана, до этого момента находившаяся в привычной для нее прострации, вскинулась, с интересом уставившись на говоривших. – Я занимался с Локи все это время. Да, он не очень vernünftig{?}[благоразумен], но я не думаю, что твои подозрения…

– Занимался с сыном Одина? Чем? – Раиду вцепился пальцами в край стола, чтобы не рухнуть на месте. Что творит братец за его спиной?

– Ты разве не знал? – вопрос Ивара звучал столь обыденно, будто он говорил о естественных, банальнейших вещах. – Брат мой, с первого же дня нашей работы над Каскетом мы с Локи изучаем науку естества. Он благоволит моим фокусам, и мы крайне занимательно проводим время в лабораториуме.

– Вдвоем? – выдохнул Раиду. Ивар, кажется, совершенно не замечал изменившегося лица собеседника, не осознавая, какая буря последует за его словами. Желание причинить боль – любую – вероломному естественнику, ослепляло; он, как и его тезка, строил за спиной брата свою игру, смея показывать нелепые фокусы самому царевичу. Пока Раиду, не зная отдыха, работает на благо Асгарда, всеми силами приближая возвышение Локи, эта тварь проводит время, развлекаясь, показывая свои несуразные способности, словно Ивар, хвалящийся перед царевичем своими победами! Такого предательства от того, кого Раиду привык мысленно называть братом, он не ожидал.

– Беркана не пожелала к нам присоединиться, к сожалению, – Ивар бросил грустный взгляд на девушку. – Она всегда уходит, завидев нас.

– Так ты знала? – гнев Раиду переключился на глумливую магиологичку. Она все знала и ничего не говорила – мстительная стерва.

– Кстати о Дочери Одина, – встрял дерзкий маг, будто не понимая, что и без его слов естественник готов забыть обо всех правилах и броситься на брата. – У меня уже есть один покалеченный ребенок, я не хочу второго, – он приблизился к своей протеже, нарочито мягко провел рукой по уродливому лицу. – Я думал, Ивар, хотя бы тебе хватит ума понять, что детям реактивы не игрушка. Развлекай детеныша, soviel man will{?}[сколько влезет], но не позволяй ему делать ничего без твоего ведома. Нам не нужен покалеченный царевич.

– Я буду крайне осторожен, – склонил голову Ивар, покорно соглашаясь со словами мага.

Как эти двое, не годившиеся даже в прислужники великому царевичу, смеют за его спиной решать, что он в праве делать, а что – нет?! Это так же глупо, как обсуждать, может ли снег сегодня идти, или ему лучше бы повременить!

– Нечестивцы, – с губ Раиду сорвался нервный смешок – он просто не мог поверить, что эти двое смеют говорить о таком. Бросив взгляд на закрытую коробку, изъятую у царевича, естественник встал между братом и магом, намереваясь любым способом заставить их принести извинения за нанесенное царевичу оскорбление. – Как вы смеете так говорить о сыне Одина, о самом Локи? Вы оба! Niemand hat das Recht{?}[Никто не вправе] запрещать величайшему делать что-либо. Это так же глупо и самонадеянно, как не позволять солнцу подниматься из-за горизонта!

– Ну вообще-то ich habe Recht{?}[я вправе], мой гневливый Раиду, – Хагалар явно специально выводил его из себя, проверяя границы терпения и фанатичную преданность царевичу, которая могла как навредить, так и принести пользу. – Наш царь отдал Локи мне на попечение, так что он в моей полной власти, и именно я буду решать, что ему позволено, а что нет, до тех пор, пока он не покинет поселение, – маг усмехнулся, наблюдая за реакцией на свои слова. – Имея такую власть, не воспользоваться ей было бы глупостью, достойной самых безумных поступков моего очередного ребенка. Я в первую очередь забочусь о его благе, и много больше каждого из вас, юнцы.

Это было уже слишком. Раиду в мгновение ока оказался подле Хагалара, занося руку для удара, готовясь отшвырнуть Беркану, если она посмеет вмешаться. На запястье тут же легли цепкие пальцы брата, с силой сжав и не позволив завершить начатое; маг даже не шелохнулся, наблюдая молчаливую борьбу двух естественников.

– Я убью тебя, нечестивец! – почти прорычал Раиду, стараясь скинуть с себя руки держащего его брата. – Бойся моего гнева и гнева тех, кто пойдет за мной!

– Чем я сегодня так прогневал судьбу? – Хагалар закатил глаза и с наигранной печалью покачал головой. – Столько разочарований в один день, дети мои, от каждого из вас. То Ивар дает Локи реактивы, то Локи не желает их отдавать, теперь ты, Раиду, слушаешь меня и не слышишь. Беркана, jetzt bist du dran{?}[твоя очередь], чем бы еще тебе меня расстроить?

– Уходом из фелага? – Вот ведь не поймешь, шутит ли бестия или говорит серьезно.

– Быть может, – Хагалар в упор посмотрел на взбешенного естественника. – Я объяснил Локи, объясняю и вам: мы имеем дело с ребенком, напуганным, едва грамотным ребенком, бесконечно далеким от реальной жизни. Хоть выглядит он едва не старше любого из вас, не позволяйте иллюзии его опытности и знаний захватить себя.

Раиду выдохнул, справившись с волной ослепляющего гнева – взгляд и тон мага были столь холодны, что смогли остудить его пыл. Если до этого Хагалар издевался, то сейчас говорил вполне серьезно, как бывало в очень редкие моменты, и не прислушаться к его словам было бы непоправимой ошибкой. Почувствовав перемену в настроении брата, Ивар, хотя и с некоторой опаской, отпустил его запястья, перенося ладонь на плечо.

– Нам нет смысла ссориться из-за Локи, – продолжил Хагалар. – Мы все желаем ему добра, пускай и каждый по-своему. И, Раиду, поверь, лучше бы ты свой гнев направил на родителей нашего маленького бога, а не на меня. И нам давно пора подумать о том, как защитить его…

– Wir können nichts tun{?}[Мы ничего не можем сделать], ты и сам это знаешь, – Ивару не было до царевича никакого дела. Его безразличный тон вызвал новый прилив раздражения у Раиду, нервным движением стряхнувшего с плеча руку брата.

– Возможность сделать каждому дана, но стоит ли она всех мук тяжелых и будет ли по нраву результат? – опять Лагур встревает со своими умными мыслями, поданными в ужасных стихах. До этого мог додуматься всякий, даже Беркана.

– Мы знаем все одно, что жив наш Логе будет, пока частицы знаний у него, а это значит…

– Что работа над Каскетом и Тессерактом никогда не должна быть закончена! – воскликнул Раиду, пораженный собственной догадкой. Кожа естественника покрылась мурашками, словно от порыва ледяного ветра, когда произнесенные им самим слова сложились в одну картину. Лагур прав – спасти Локи от смерти можно только одним способом.

Локи сидел в кресле, приводя тело и разум в какое-то подобие порядка. Мало ему было отца, истязающего его морально, мало ему было признаний Ивара и упоминаний о родной матери, которую он никогда не знал, но которая погибла, скорее всего, из-за него, так теперь его еще и подвергают физическим пыткам! И ведь даже не по приказу отца, пускай и один из его надсмотрщиков. В этом уже не было сомнений: маг сам во всем признался. Значит, как только отцу надоест вести мягкий допрос, он отдаст нелюбимого сына на растерзание этому садисту – боевому магу, кричащему о его, царевича, благе, а сам будет стоять в стороне и наблюдать? Перспектива безрадостна, а произошедшее по чистой случайности не разрушило всю игру. Локи настолько не ожидал настоящих пыток, что едва не сломал на корню весь старательно собираемый и разыгрываемый уже почти месяц образ ребенка! Вот что ему стоило хотя бы изобразить муки боли, когда маг начал легкую пытку? Но нет, он решил держаться до последнего. Конечно, действия мага предугадать было невозможно: Локи представить не мог, что к нему в самом деле из-за каких-то там безопасных реактивов применят пытки. Что это? Предупреждение? Ивар специально дал ему вещества, за которыми потом должен был прийти маг? Своеобразная проверка на покорность и чувствительность к боли, которую он чуть не провалил? Хорошо, что он быстро решил для себя: бессмысленно храбриться, все равно заставят. Ему удалось сыграть страх и все же пересилить желание напасть или терпеть боль до бесконечности. Еще не хватало показать надсмотрщику свою настоящую силу, мощь и выносливость. Нет, пусть считает, что он сдался, пусть празднует победу. А ведь сейчас именно от него исходит вполне реальная угроза. Локи сжал руку в кулак – Хагалар прямо сказал, что отвечает за него. Надо было догадаться. Надо было понять, что его бы не отпустили жить сюда в одиночестве. Отец не имел права так поступить. А то, что его поручат именно Хагалару, тоже надо было догадаться – не Раиду или Ивару же, в самом деле! Теперь Локи знал точно, что старый маг прекрасно мог с самого начала заставить его заниматься своей боевой магией. Да что магией, он мог заставить его сделать все, что угодно. Локи очень глубоко вздохнул. Никогда. Он. Не. Выполнял. Чужих. Приказов. И сейчас надо было сделать все, чтобы не оставаться с надсмотрщиком один на один! В первую очередь, обезопасить дом, чтобы маг не вошел в него при всем желании. Во вторую – быть всегда с кем-то. Завести себе кучу знакомых и проводить с ними весь досуг. Все, что угодно, только не оставаться с Хагаларом один на один.

Напуганные случившимся рабы постепенно выползали из свои нор и настойчиво предлагали рассказать о случившемся домочадцам Локи. Настоящие воины рассекут обидчика мечом или секирой, прежде чем тот успеет запросить пощады, но Локи категорически запретил под страхом смерти рассказывать хоть кому-то о произошедшем, особенно свите. Он не станет затевать распрю и родовую месть. Халагар – мастер магии, его смерть поведет за собой череду прочих. Своих людей Локи ценит и дорожил их жизнями. Нет уж, сражаться с Хагаларом он будет лично и не подставит под удар тех, кто ему доверился. Во всяком случае, пока не разузнает подлинные возможности старика. Силы постепенно возвращались, слабость прошла, но пусть Хагалар считает, что боль уложила сына Одина в постель на весь день. Заодно это прекрасная причина пропустить работу. А реактивы надо завтра же вернуть. Локи встал и направился к сундуку с одеждой. Пускай старый маг и заставил его носить неудобные доспехи, он не заставил еще выбросить всю прочую одежду, и в этот раз она пригодится как нельзя кстати. Ни одна книга не содержала такого количества древних заклинаний, как царские одеяния – какие-то и в самом деле были призваны защищать тело и душу царевича, а какие-то использовались совсем для другого. Сейчас следовало найти все, что возможно, для защиты собственного дома. Проще всего вырезать альгиз с оталом, но простота не гарантирует хорошего результата. Локи остановил свой выбор на сложном сочетании, состоящем аж из четырнадцати рун. Фелага среди них не было, и это вселяло надежду, что надсмотрщики точно не смогут проникнуть в крепость. Локи сперва нарисовал на бумаге чертеж. Тейваз, алгиз, турисаз – каждая из них, казалось, оживает под искусными пальцами. Только царевич решил перейти к созданию собственно амулета – в дверь постучали. Небрежным мановением руки отправив прислужника разузнать, кто пришел и что ему надо, молодой маг уже взял в руку нож, как ему доложили, что у ворот ожидает какой-то мужчина, не назвавший своего имени, но заявивший, что является учителем Локи.

Нож едва заметно дрогнул, а потом и вовсе упал на пол. Учитель?! Здесь?! Это немыслимо! Локи, отбросил в сторону недоделанный амулет и бросился к двери, а оттуда и к воротам. От резкого движения на долю секунды потемнело в глазах. Учитель у него был только один, все остальные именовались наставниками. И что он здесь делает? Особенно в свете последних событий… Что отец на этот раз задумал?

Мужчина, стоящий за воротами и кутавшийся в теплый на вид плащ, был огромного роста – больше о нем ничего нельзя было сказать. Царевич замедлил шаг: он или не он?

– Локи! – послышался низкий голос. – Ты и в самом деле очень изменился, меня не обманули.

Сердце зашлось неровным стуком, отдающимся эхом в висках. Да, это тот голос. Тот самый низкий, приятный голос, который он слышал на уроках в течение нескольких столетий. Этот голос мог быть очень злым, мог быть безразличным, а мог – успокаивающим и, по-своему, нежным. Все оттенки, все вибрации этого голоса Локи знал наизусть и определил бы из тысячи. Голос и руки этого аса – единственное, что Локи помнил и мог описать во всех подробностях: слишком многое от них зависело.

– Ты здесь по приказу отца или по своей воле? – с настороженностью спросил маг, когда они обменялись приветствиями.

– По своей, – заверил великан, оглядывая бывшего подопечного с ног до головы: неприятный это был взгляд, изучающий. – Ты что, думал, твой батюшка подослал бы меня к тебе?

– У тебя бы хорошо получилось выпотрошить мою душу, – Локи отвернулся: он испытывал по отношению к этому асу смешанные чувства. Одно он знал точно: не хотел он быть его врагом.

– Поэтому и не послал бы, – откликнулся учитель. – У нас, знаешь ли, свои правила.

– Неужели… – Локи постарался перевести тему и продумать линию поведения. Не просто же так учитель к нему явился. – Ты потратил много сил, чтобы добраться до меня… Но ты же не войдешь в мир преступников.

– Отнюдь, я тут многих знаю, – большой ас легко приобнял царевича за плечи и увлек за ворота. Его прикосновения раньше сулили покой, а сейчас же только больше настораживали. Слишком рано Хагалар покинул покои своей жертвы. Подождал бы с половину часа, и тогда…

Локи пришлось проявить гостеприимство и пригласить к себе и учителя, и его людей. По дороге учитель пытался расспросить его о Бездне. Локи отмалчивался, погруженный в собственные невеселые думы: в завываниях метели и высоком, на грани слышимости, звоне в голове он опять слышал то крик брата, то плач матери – а ведь, ему казалось, он совсем забыл о них! Фелаг уже не раз пытался разговорить его, но у них ничего не выходило. Вопросы их были, правда, престранными: «Какая в Бездне температура?», «Какое давление?», «Есть ли там солнце?» и еще множество бессмысленных мелочей, которые претили Локи. Учитель же пытался узнать, как он её прошел, что там находится, пришлось ли применять полученные у него умения? Кажется, он даже расстроился, узнав, что нет. У Локи не было никакого желания описывать недавнее прошлое, да его и не принуждали.

Не прошло и получаса, как они оба сидели в топленом доме за широким столом, где стояли эль и всевозможные яства. Локи больше слушал, чем говорил, и чем больше слушал, тем больше не понимал.

– Приезжай в гости, – просил учитель, который, раздевшись, стал еще мощнее и больше, – тебя многие ждут, всем интересно, как ты, от тебя хотят услышать подробности твоей трагедии. Многим небезразлична твоя судьба и твое внезапное старение.

– Неужели меня не боятся? – осторожно спросил Локи. Ответ его приятно поразил и окончательно убедил в том, что не родной отец – гений манипуляций. И как ему удалось убедить всех в неоспоримом геройстве своего младшего сына? Множество бывших наставников, придворных и просто знакомых ждали его возвращения, хотели отпраздновать чудесное воскрешение, послушать истории, пускай и полностью лживые, но рассказанные воскресшим богом. Его похороны зиму назад были великим праздником, по нему все скорбели и оплакивали… Очередная ложь, придуманная отцом и вложенная в уста аса, которому Локи привык доверяться? Мало ему было мучений.

Они выпили здравицу, опорожнив большие кубки. Учитель распалялся, говорил все путанее, рассказывал о дворце, порой повторяясь, но с таким жаром, что в его словах сложно было усомниться.

– Видимо, асы считают, что я не достоин казни? – спросил Локи как бы между прочим.

– Казни? – переспросил учитель. – Ты герой Асгарда, спасший всех от гигантов, вернувшийся из Бездны. Казни! Скажешь тоже. Да и кто тебя казнить должен? Я, что ли? – он громко рассмеялся, так что стены чуть не затряслись.

Смех того, кому Локи доверял, и кто знал множество его тайн, сейчас раздражал особенно сильно. Локи досадливо поморщился. Из воздуха опять соткалась брюнетка с зелеными глазами – молодая, стройная. Рядом с ней Локи, порядком выпивший, различал огромную фигуру ётуна. Настоящие родители? Царевич Асгарда помотал головой, прогоняя наваждение. Не может быть!

– Скажи, а тебе приходилось работать с ётунами? – выпалил он, напряженно вглядываясь в собеседника.

– Конечно, приходилось, – кивнул тот самодовольно, поднимая очередной кубок. – Различия колоссальные. Тела совершенно разные, и реакция совершенно разная, все разное. Что именно тебя интересует?

Локи встал и поманил учителя в противоположный от стола угол якобы для того, чтобы показать артефакты из Бездны.

– Что ты знаешь обо мне? – Локи перешел на шепот, хотя мог бы и не утруждаться: за столом шло слишком веселое пиршества. В руке Локи уже держал один из боевых кинжалов. Вероятность того, что придется его применять – ничтожна, но все же она есть.

– Все знаю, – махнул рукой учитель, чуть не попав Локи по носу. – Я столько столетий с тобой занимался, что знаю все.

– Тогда скажи, кто я? – Локи продолжал наседать. Он не позволит этому асу уйти от ответа. И живым он ему уйти не позволит, если услышит то, на что намекали настоящие родители.

– Ты о том, что ты незаконнорожденный, полуетун? – тихо спросил мужчина совершенно серьезным тоном. Незаконнорожденный? Что он имеет в виду?

– Когда ты узнал? – Локи чуть опустил голову, изображая скорбь, но понимая, что вряд ли учитель купится на его простые уловки. Он один из немногих, кто видел его настоящие страдания.

– Что царица тебе не мать? С самого начала, – пожал тот плечами, перехватывая его запястье, но не пытаясь вырвать нож: понимает, что не ножом, так магией его прикончат и никто ничего царевичу не скажет. – Я же говорил: я лучший. Твое тело сильно отличается от тела аса, в нем много чего от ётуна, да и чертами ты все больше в батюшку, а от матушки у тебя ничего нет. От царицы, в смысле.

Локи откинул в сторону злосчастный нож. Кажется, учитель уверен, что он таки сын Одина. Очень хорошо, не стоит его в этом разубеждать да и убивать его пока тоже не стоит.

– Ты считаешь, что я этого не знал? – решил задать он еще один важный вопрос.

– Конечно, не знал, – учитель легко откупорил еще одну бутыль. – Ты же постоянно повторял её имя именно с такой интонацией, с какой зовут самое дорогое в мире существо. Уж в этом я точно разбираюсь.

– «Во имя Фригг», – прошептал Локи, вспоминая детство. Вот, значит, как: учитель никогда не говорил ни ему, ни отцу о своих догадках. Очень важно было узнать это сейчас.

– Да, занятия, – Локи поднял голову. – Мне нужно их возобновить.

Он позволил себе ухмыльнуться. Еще неизвестно, какую тактику лучше применить в борьбе с Хагаларом: продолжить ли играть в физическую боль или остаться на уровне слов? В любом случае защита ему необходима.

– Без воли твоего отца я не могу ничего сделать, – пожал плечами великан. – Договаривайся с ним.

– Скажи, что тебе нужно? Деньги? – царевич ответил слишком резко.

– Нет, не деньги, – учитель покачал головой. – Для занятий необходимо специальное помещение, помощники, без разрешения это никак невозможно.

– Я был царем Асгарда! – процедил Локи сквозь зубы.

– Я тебе не доверяю, – послышался честный ответ.

– Что? – Локи нахмурил брови.

– Ты уже однажды нас смертельно напугал.

– Ты вечно будешь это вспоминать? – Локи закатил глаза и скривился. – Мне было гораздо хуже, чем вам, и это был хороший урок. Сейчас я вырос, знаю все контрзаклинания, можешь поверить.

– Кто больше пострадал, это еще вопрос, – учитель вновь схватил его в охапку, шутливо обнимая. Вырываться было глупо и бесполезно. – Мы перепугались вусмерть: царский сын ни с того ни с сего теряет сознание! Мы же несли за тебя полную ответственность.

Локи едва сдержал очередной приступ гнева: совсем недавно Хагалар говорил то же самое. Ответственность перед отцом. Будто он дите малое. Они что, все сговорились считать его ребенком? Его, прошедшего Бездну, пережившего не одну войну, выжившего там, где большая часть населения Асгарда загнулась бы в первый же день? Он опасался вернуться домой преступником, висельником, но все оказалось много хуже: он вернулся младшим братом, младшим сыном, младшим царевичем. Ребенком, от которого никто ничего не ожидает, и которого не воспринимают всерьез. И если не воспользоваться этим положением, то придется признать, что все окружающие его глупцы правы.

(1)Глупый невежа!

(2)без сомнения

(3)Этот упрямый, самонадеянный, наивный ребенок

(4)и я дал ему возможность

(5)Ты в своем уме?!

(6)Я не ослышался?

(7)Это была случайность…

(8)Живи, как хочешь, и делай, что хочешь

(9)мой дорогой

(10)благоразумен

(11)сколько влезет

(12)Никто не вправе

(13)я вправе

(14)твоя очередь

(15)Мы ничего не можем сделать

====== Глава 21 ======

Несколько следующих дней прошли монотонно и безынтересно, не случалось ровным счетом ничего, что могло бы быть достойно божественного внимания. Локи, конечно, обещал, что съездит во дворец и повидается со всеми знакомыми, но ехать было так далеко и лень, что он решил оставить задумку хотя бы до потепления, а лучше до лета.

Проверить, действуют ли амулеты, пока не представлялось возможным: никто из фелага не смел и близко подойти к его дому, а старый маг делал вид, будто ничего не произошло. Сидеть вместе с ним над магическими формулами Каскета было бы крайне неприятно, если бы Локи мог на них сосредоточиться. Однако руны расплывались перед глазами, а бурчание Хагалара и тихие ругательства Раиду не могли заглушить мучительного внутреннего многоголосья. Плач матери, крики брата – видения преследовали царевича постоянно, заставляя погружаться с головой в заслуженную пытку. Даже реактивы, которые он получил буквально на следующий день, да не от Ивара, а от Раиду, не принесли желанного облегчения. Локи очень хотел узнать правду. О себе, о своей матери, о том, что произошло много столетий назад. Но кто её поведает? Локи не раз задумывался о том, чтобы самому наведаться во дворец, но вероятность того, что у отца будет на него время – ничтожно мала, а если вдруг они и встретятся, кто может обещать, что он ответит на заданные вопросы?

Проснувшись в очередной раз от жалобного крика матери, с ужасом глядящей на его падение в Бездну, Локи попытался было заснуть вновь, но ему доложили, что приехал Всеотец. Лично. В поселение он войти не желает, но приглашает сына на конную прогулку по заснеженным полям. Что это – удача или еще одна ступень к заслуженной казни? Размышлять не было времени, подготовиться к встречи и продумать слова и действия ему не дали – отец, как всегда, все решил за него. Хотя нет, не все. Локи остановился посреди комнаты. Сегодня или никогда – он узнает правду. И ничто его не остановит. Главное, сохранить трезвую голову. Полный решимости довести дело до конца, он натянул надоевшие доспехи и поспешил навстречу своему отцу, взяв с собой лишь пару асов.

Как только Локи выехал за пределы поселения, эмоции, словно цепные псы, спущенные с поводков, накинулись сворой, сбивая с толку. Он слишком хорошо понимал, что, если решится задать вопросы, они повлекут за собой очередной ком правды, которая добавится к хлестким фразам из прошлого разговора и погребет под собой шаткое душевное равновесие. К волнению примешивалась злость, затмевавшая порожденные Всеотцом стыд, раскаяние и страх. Незнание же влекло за собой тревогу, сокрытую под раздражением – вопросы, вопросы и никаких ответов! Почему отец решил почтить блудного сына своим присутствием, а не вызвал его во дворец для очередного истязания? Да и мало ему было прошлого разговора? Ведь он сам выгнал его, не пожелав продолжить беседу! Какие дурные вести или обвинения посыплются на голову поверженному жалкими смертными на этот раз?..

– Локи, удалось ли тебе найти того, кто достоин изучать Тессеракт? – послышался размеренный голос Одина. Царевич встрепенулся: в очередной раз утонув в своем кошмаре, он и не заметил, как поравнялся с отцом, не заметил даже, что они едут в сторону дворца и что свита отстала от них, не мешая личному разговору. Можно было на мгновение расслабиться и выкинуть из головы мучительные воспоминания: сегодня он пополнит их коллекцию новыми, которые будут преследовать его всю жизнь. Пришла запоздалая мысль, что царя Асгарда неплохо бы было поприветствовать.

– Да, конечно, – откликнулся Локи прежде, чем понял суть вопроса. – Ты хочешь на него взглянуть?

– Нет, – покачал головой Один, ловко управляя конем так, чтобы он скакал рядом с лошадью Локи. Это было не так и просто: восемь летящих ног не желали ходить со скоростью четырех, утопавших в глубоком снегу.

– Я вверил тебе могущественный артефакт, – продолжил Один, помолчав. – Пусть твое неуемное любопытство, презирающие запреты, послужит на благо миров.

– На благо миров? – с раздражением повторил Локи, стараясь успокоиться: излишняя эмоциональность может сыграть с ним злую шутку, заставив в припадке гнева выдать слишком много тайн, касающихся не только его. Слова царя асов будто специально задевали гордость несостоявшегося правителя мира смертных, чтобы, разозлив его, заставить проговориться.

– После разрушения радужного моста девять миров оказались изолированными друг от друга, – начал Один, не обращая внимания на многочисленные гейзеры, выплевывающие песок и воду. Обычные лошади избегали этих долин, но только не царские, приученные к тому, что фонтанирующая земля не причинит им вреда. Один резко остановил коня, когда прямо перед ним устремилась ввысь струя кипятка, обдавая брызгами окрестные камни. По долинам гейзеров надо было ходить очень аккуратно – Локи напомнил себе об этом, когда чуть не попал под фонтан, блуждая мысленно далеко от заснеженного поля среди своих кошмаров.

– Тессеракт может восстановить мост или сам станет проводником между мирами, – слова Одина потонули в жалобном ржании лошади, испугавшейся особенно сильной струи воды, резко устремившейся вверх. – Однажды Асгард добился мира во вселенной, но его нужно поддерживать.

– Зачем? – механически спросил Локи, лишь по инерции продолжая разговор; его разум занимали совершенно другие, безрадостные мысли, напоминавшие огромное озеро, глубокое, темное и холодное, в которое придется нырнуть с головой, такое же холодное, как и пронизывающий ледяной ветер, бьющий в лицо.

– Ты даже не можешь себе представить, сколько живых существ из всех девяти миров пытается создать артефакт-телепорт, – Один с облегчением вздохнул, проехав последний, маленький и почти незаметный гейзер, который, однако, будто специально плевался кипятком именно в ту секунду, когда мимо него кто-то проходил. – Нам повезло завладеть Тессерактом. Этот артефакт должен помочь нам в сохранении мира.

В ответ Локи промычал что-то невразумительное. Вцепившись в поводья, он резко дернул их, заставляя послушного коня, утопая в снегу чуть не по грудь, повернуть в нужную сторону. Царевич надеялся, что, как только свернет, вчерашняя уверенность вернется, но вместо этого пришел страх, безосновательный, почти на уровне инстинктов. Локи казалось, что воздух загустел и стал липким, как остывший суп, что лошади двигаются невыносимо медленно, с трудом выдирая копыта из затягивающей их жидкой массы. Однако Всеотец, ехавший рядом, никак не отреагировал ни на изменение направления, ни на исказившуюся действительность, что заставило царевича усомниться в собственном рассудке.

Молчание Одина не добавляло Локи решимости. Отец смотрел на него так, будто наблюдал за диковинной, опасной зверушкой, и ждал, какую очередную глупость она выкинет. Пусть, пусть считает, что своевольное изменение дороги просто глупость. Чем дольше он будет так считать, тем более удивлен будет, когда узнает истинную причину смены направления. Локи твердо решил убедиться, что не найдет никаких подтверждений недавней сказке Ивара, что все эти нелепые слухи – не более, чем легенды утонувших в собственном величии асов. Мельком бросив взгляд на отца, царевич нервно облизнул пересохшие губы, пытаясь подобрать слова, но они, заготовленные поутру, не желали строиться в одну-единственную совершенно, казалось бы, безобидную фразу. Локи мысленно приказал себе собраться: он всего лишь собирается попросить о ничтожной малости у того, кого вечность считал отцом, а чувствует себя так, будто за просьбу его могут вновь швырнуть в Бездну. Приведя-таки мысли в порядок, царевич приоткрыл было рот, чтобы задать грызущий сердце вопрос, и… Не ожидая от лошади своевольной остановки, болезненно прикусил язык, дернувшись в седле. Перед ним высилась кладбищенская ограда, из-за которой животное так резко остановилось. Локи показалось, что они доехали до погоста слишком быстро.

Судорожно сглотнув – солоноватый привкус крови спокойствия не добавлял – он слишком резко спрыгнул на землю, так что едва не поскользнулся на припорошенном снегом льду. Следующий за ним Один мог видеть идеально прямую спину сына и его твердую походку, больше похожую на военный марш – каждое движение Локи выдавало напряжение, сковывающее его тело. Оказавшись рядом со своим курганом, к которому была протоптана широкая тропа, царевич почувствовал, как страх отступает – ведь чего может бояться тот, кто уже мертв? – и на его место приходит какое-то холодное удовлетворение, избавляющее сознание от лишних мыслей. Склонив голову в приветственном поклоне, царевич опустился на колени перед красивой оградой: ему казалось, что стоять перед собственной могилой как-то неправильно.

– Что ты сделаешь со своим курганом?

Услышав голос отца, Локи вздрогнул – на какой-то миг он забыл, зачем прибыл сюда, а, главное, с кем. Не отвечая на вопрос, он расчистил небольшое пространство у подножья могилы, снял варежку, коснулся промерзшей земли – она была влажной и холодной; это прикосновение будто придавало сил для решительного броска. Паника, мучившая Локи всю дорогу, сменилась обидой, которая раздувала ярость, столь необходимую для очередного мучительного разговора. Для разговора, из которого он, Локи, выйдет либо победителем, либо… покойником. Не в прямом, так в переносном смысле. Многим ли была оказана честь быть убитыми на собственной могиле?

 – Как он устроен? – тихо спросил Локи больше для того, чтобы спросить хоть что-то, чем из интереса. Он ковырял ногтями землю, питаясь странной энергией, которую она ему давала. Нужно подготовиться к решающему прыжку. Нужно придумать такую речь, чтобы её венцом стала просьба, которую Всеотец никак не ожидает услышать. Мысли о просьбе вновь окатили расслабившееся тело волной ужаса и холода. Локи проклинал себя за непонятную слабость.