Текст книги "Локи все-таки будет судить асгардский суд?"

Автор книги: Ершел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 127 (всего у книги 174 страниц)

– Я никогда не обращался с маленькими детьми и не чувствую к ним никакой привязанности. Когда они подрастут, когда я смогу обучать их, рассказывать о прошлом и будущем, тогда я и появлюсь в их жизни.

– Но ты нужен им сейчас, пускай им и нет двухсот зим. Они же все чувствуют как взрослые. Пойми, кончится дело тем, что отцом для них стану я. Они не примут тебя.

– Что ж, это мудрое решение. Будь отцом, а я останусь царем и богом.

Тогда Хагалар не нашелся с ответом. А еще через сто пятьдесят лет сбежал, несмотря на обожание детей, несмотря на то, что Фригг умоляла его остаться.

 – Ты нужен мне. Ты нужен детям.

– Детям нужна ты! Детям нужна настоящая мать, а не милостивая богиня!

Он огрызался в ответ, не желая признавать своих ошибок. Как и сейчас.

 – Пообещай мне, что станешь для них настоящей матерью. Они нуждаются в тебе. Особенно Локи. Ему понадобится кто-то близкий, когда магия выйдет из-под контроля.

Он сбежал в Бездну. Потом вернулся. И снова сбежал.

 – У меня нет дома! Передай Одину Всеотцу, что я не вернусь во дворец, пока он не отдаст мне Локи.

Бесконечное бегство от самого себя и от окружающего мира. И вот он обвиняет царя Асгарда в том, что случилось с детьми. Обвиняет. Ведь больше он ни на что не способен.

 – Ты никогда раньше не ставил под сомнение необходимость запугивания детей. С чего вдруг сейчас считаешь, что мне это доставляло удовольствие? – медленно спросил Один, утратив всякий интерес к спору. – Я просто воспитывал воинов и будущих царей.

– И у тебя это не получилось, – огрызнулся в ответ Вождь. – Я вижу, что после каждой встречи с тобой Локи сам не свой, на него жалко смотреть.

 – В этом нет моей вины, – ответил Один. – Я расскажу тебе правду. Мои дети никогда не отличались послушанием, но после возвращения из Бездны Локи перешел всякие границы дозволенного. Он немного немало претендовал на то, чтобы я признал его равным. Он был в жутком состоянии: между бравыми самовосхвалениями и истеричными воплями не проходило и минуты. Я несколько раз мягко показал ему, что не стоит тягаться с богом, что есть недостижимые вершины, которые можно только обойти, а не покорить. Но он не слушал. Тогда я уничтожил его. Разбил все его мечты и представления о мире. И сейчас я кую ему новое сердце. Мои дети должны быть идеальными наследниками. Тору потребовалось лишь небольшое испытание в Мидгарде, которое он легко прошел. Теперь дело за Локи. И я почти закончил.

– Идеальные наследники, говоришь? – зло сощурился Хагалар. – Так, может, ты готов прямо сейчас посадить Локи на трон и позволить ему делать всё, что он захочет?

– Ты так жаждешь править? – Один недоуменно приподнял бровь – такой атаки он не ожидал. Хагалар не переставал его удивлять. – Я же предлагал тебе вернуться. Тебе не нужно сажать Локи на трон.

– Быть твоей правой рукой – пройденный этап, – твердо заявил старый маг, поднимаясь с пола и кидая в огонь пустую бутылку. Он был зол и готов на подвиги. Один многое отдал бы, чтобы узнать, на какие именно.

 – А достойный тебя этап – это сесть на трон вместо Локи?

– Я мог бы ему помочь. Мне хочется многое дать твоим детям.

– И поэтому ты хочешь посадить Локи на трон? Ты даже сейчас не можешь с ним договориться. И ты думаешь, что трон что-то изменит?

– Не знаю. Но можешь не волноваться – о благе этого несносного детёныша я пекусь больше, чем о своем собственном.

Злость, переполнявшая Хагалара, готова была выплеснуться наружу. Один был не прочь небольшой драки, тем более что портить в комнате нечего. Он давно не разминался с достойным противником, но бой не состоялся из-за появления нового действующего лица.

Фригг вошла в комнату таким решительным шагом, будто пришла объявить о начале нового сражения с етунами. Хагалар тут же расплылся в улыбке, приглашая царицу сесть в кресло. Однако Фригг проигнорировала его предложение и устроилась у огня, не побоявшись запачкать небесно-голубое платье.

– Всеотец, все твои поступки несут неведомый непосвященным смысл, – мягко произнесла она, одним голосом гася зародившуюся ссору. – Но сейчас даже я не в силах проникнуть в твои мысли. Хагалар не узнал ничего полезного при изучении потусторонних частиц. Наш сын носит в себе семя разрушения Асгарда. Однако ночи сменяются днями, а ты ничего не предпринимаешь.

Упрек царицы застал Одина врасплох. Он и в самом деле преступно пренебрег той опасностью, которая таилась в Локи, и сегодня уже чуть не поплатился за свою опрометчивость. Мидгардские гости веселили его, скорая свадьба Гринольва и дела государства занимали весь досуг, а исследование потусторонних частиц было столь сложным, что его было проще отложить, чем провести. Но, быть может, втроем они найдут решение. Как раньше.

– Прекраснейшая права, я достоин упрека, – подал голос Хагалар, спасая Одина от необходимости оправдываться. – Единственное, что я могу сказать – это то, что частицы прибыли из мира с большим числом измерений, чем три. Может, четыре, может, шесть, может, восемь. Поэтому в нашем мире мы видим только застывшую проекцию. А значит, боги Етунхейма родом из мира с большим количеством измерений и могут просто сложить Асгард, словно листок бумаги. Девятимирье погибнет.

– Я помню Лафея, он не был безумцем, – возразила Фригг. – Он не отдал бы такой приказ

– Его жена могла отдать, – тихо ответил Хагалар. – Вряд ли она понимала, что делает, а ослушаться ее не посмели. Да и жрецы могли неверно истолковать его.

– Одна глупая женщина начала обряд, етунские артефакты его практически завершили, сработав вместо жрецов, – подытожил Один.

Хагалар хотел уточнить, что обряд завершили вовсе не артефакты, а другая глупая женщина, связанная с первой глупой женщиной кровными узами, но вовремя вспомнил о тайне царевен Етунхейма и собственной лжи.

– Даже если виновата женщина, – мягко произнесла Фригг, – нам надо спасать Асгард. Мы не отгородим Локи от несчастных случаев или болезней. Он может умереть прямо сейчас, через несколько ночей или столетий, в лучшем случае – через четыре тысячелетия. А вместе с ним погибнет всё живое. Мы не вправе этого допустить. Всеотец, ты надел корону Девятимирья, поклявшись защищать все миры от войн и разрушений. Ты обещал вечный мир. Ты не вправе преступить клятву.

– Ты мудра, моя блистательная царица, – Хагалар склонил голову в знак почтения. – Я тоже чувствую ответственность за Девять Миров, хотя и не сижу на троне, – он сделал паузу, но Один никак не среагировал на очередную провокацию. – Моя шпионка доставила документы из Етунхейма. Я изучил обряд, точнее, его последствия. Боги Етунхейма способны на настоящие чудеса – к примеру, достать артефакт, не повредив сундука, где он лежит. Что доказывает их многомерную сущность. Но уничтожить мир им никто прежде не приказывал.

– Мы и сейчас не знаем, приказывали ли богам уничтожить мир, – заметила Фригг. – Возможно, только асгардскую армию. Но истины нам не у кого узнать: Тень убила всех, кто проводил обряд.

– Слишком много допущений, – Хагалар цокнул пару раз языком, собираясь с мыслями. – Тело Локи – это лазейка, через которую духи выйдут в наш мир. Необходима ли смерть его физической оболочки? Или души? Что именно надо уничтожить, чтобы боги явились?

– Ты не совсем верно мыслишь, – подал голос Один. – Для свершения подобных обрядов обычно нужен младенец, связанный кровными узами с теми, кто вызывает духов. Вызывала Улла через жрецов, то есть должен быть ее младенец, не обязательно царевич.

– Важнее другое, – возразила Фригг. – Зачем им тело ребенка? Мы считали, что он – жертва, лакомство богов, но похоже именно через тело Локи боги проникнут в наш мир.

– Трехмерное дитя для открытия портала для существ с большей размерностью? – неверяще переспросил Хагалар. – Это абсурд. Наш мир для тех богов, словно рисунок на камне.

– Если их многомерное измерение окружает наше, а не находится в параллельном мире, – заметил Один. – Возможно, посвященное дитя нужно для открытия портала между мирами. Либо ребенка наделили бы силой и возможностями многомерного существа.

– И для этого его сжигали? – на лице Хагалара было написано что-то среднее между иронией и скепсисом. – Даже если наделить младенца силой… Что может сделать младенец? Ничего, у него нет ни разума, ни даже способности ходить.

– Значит, через него должна была получить силу его мать, – продолжил логическую цепочку Один.

– Поэтому она встала во главе отряда етунов ДО того, как закончился обряд? Бросилась в гущу врагов ДО того, как получила великую силу? – продолжил гнуть свою линию Хагалар. – Нет, все это невозможно.

– Почему вы уверены, то она знала о том, что получит силы? – возразила Фригг. – Быть может, она считала, что боги придут сами.

– А жрецы тоже так считали? – переспросил Хагалар, но ответа не получил. Воцарилась тишина, прерываемая лишь треском поленьев. Костер гас и погас бы окончательно, если бы Хагалар не поленился принести из дальнего угла пару поленьев.

– Мы знаем точно, – величаво произнесла царица, – что тело Локи преображалось из-за потусторонней сущности. Мы все видели жуткие изменения: то у него раны открывались, то он старел, а в конечном счете стал выглядеть моложе.

– Тогда, возможно, младенца надо было сжечь, чтобы он превратился в юношу? – предположил Хагалар. – У него были бы силы существа-многомерника, и он бы сложил Асгард и все прочие миры? Быть может, священный младенец – просто послание, орудие? Быть может, боги могут переложить трехмерное существо в многомерное? Мы же из плоского листа складываем трехмерную фигуру.

– Сплошные предположения, – вздохнула Фригг. – У нас связаны руки. Мы даже не знаем, когда и как ритуал завершится.

Хагалар мог бы рассказать, что ритуал уже вроде как завершен. По крайней мере, так утверждала царевна. С Локи уже произошли все положенные метаморфозы, он уже стал тем, кем должен был. И времени ждать больше нет. С другой стороны, царевна во время войны была ребенком и могла не знать деталей ритуала, да и Локи до сих пор жив, а ритуал должен его убить. И еще одна мелочь уже много ночей не давала Хагалару покоя: царевна уверяла его, что спасла Локи жизнь, проведя ритуал, что иначе он бы скоро умер. Она была уверена, что делает добро. Если только не лгала столь же искусно, сколь все ее братья.

– Нам надо узнать точную формулировку молитвы, – тяжело произнес Хагалар, подводя итог всему сказанному. – Если там были слова – «уничтожить Асгард», то есть мир, то задача неразрешима. А вот если приказывали уничтожить асгардскую армию, то придется отправить с Локи в бездну, найти какую-нибудь войну, объявить какую-нибудь из сторон «асгардской армией» и уничтожить ее силами богов Етунхейма.

– Локи либо погибнет после высвобождения силы, – откликнулась Фригг, – либо станет невероятным существом, которое пойдет войной на Асгард. И он будет знать, что перед ним не асгардская армия.

– Наркотическое опьянение и несколько смертников – асгардских воинов нам помогут, – безжалостно заявил Хагалар. – Мы точно знаем, что потусторонние сущности пробиваются в наш мир, когда Локи болеет, а довести его до воспаления легких легко. Убивать не обязательно. Если придется, я убью его своими руками, но лучше, если до этого не дойдет.

Хагалар не бы уверен в том, что вытравливать богов из тела Локи – хорошая идея. Пока опальный царевич опасен, Один точно его не убьет, наоборот, будет охранять как зеницу ока. Все понимали, что в конце концов Локи встанет Тору поперек дороги и отправится на виселицу. Хагалар не забыл своих подозрений насчет прошлого года. Он все еще был уверен, что Один сам скинул Локи с Радужного Моста. Спасти беспутного детеныша ценой жизней Одина, Тора, Фригг? – Хагалар не был уверен, что способен на такое, но пока всё складывалось в его пользу: только бы смерть Локи и дальше грозила Асгарду бедами.

– Значит, мы решили, что, если речь об асгардской армии, то мы отправим раненого Локи в Бездну вместе с нашими воинами на несколько ночей, – подытожила Фригг. – Всеотец, никто, кроме тебя, не сможет вмешаться в его разум и увидеть то, что он видел на заре жизни. И никто, кроме тебя, не сможет отправить в Бездну соглядатая, который скорее всего не пострадает из-за богов, но расскажет нам правду.

– Что ж, этой ночью я преступлю обещание, что давал себе больше трех тысячелетий назад, – кивнул Один. – И пусть удача будет на нашей стороне. Вы свидетели: я не желаю навечно оставлять Локи в Бездне, но мне придется изгнать его, если окажется, что в молитве содержалась угроза Девятимирью.

====== Глава 94 ======

После неприятного утреннего разговора с отцом Локи ожидал появления матери с очередной успокоительной беседой, но за день нигде с ней не столкнулся. Она не вышла даже к ужину, словно специально скрывалась от посторонних глаз. Да и не только она: ни отец, ни Хагалар к гостям не вышли. Зато сами вездесущие гости мелькали везде да еще и в компании неизменных сопровождающих: после неприятного инцидента с кровью Тор не оставлял дремлющего монстра в одиночестве, а Джейн объединилась с Берканой, хотя сложно представить женщин более несхожих характеров.

Царевича до глубины души оскорбили как утренние обвинения отца в безделье, так и навеянные воспоминания. Как именно царь ими манипулировал, Локи не знал, но и не верил, что потерял связь с реальностью по собственной воле или по воле потусторонних сил. Если отец пускает в свое сознание через прикосновение, то, наверняка, способен и на другие фокусы, просто не бахвалится своим умением перед названными родственниками.

Перебирая в уме общеизвестные способности отца, Локи, больше со скуки, чем от любопытства, проследил за Джейн и Берканой. Девицы расположились на заснеженном балконе, откуда открывался чудесный вид на столицу. Главной достопримечательностью этого квартала был Фолькванг – чертог Фрейи, край вечной весны, который обходили стороной снег и стужа. Удивительно бессмысленный чертог, созданный по блажи царственной пленницы: липы, яблони и мушмула круглый год стояли в весеннем цвету, то есть не плодоносили, а значит, не имели никакого иного смысла, кроме эстетического наслаждения. Фрейя, названная богиня плодородия, не то не могла, не то не хотела создать чертог вечной осени с бесконечными зрелыми плодами, за что асы презирали ее, а асиньи восхищались и ходили любоваться вечными цветами. Один считал весенний чертог бессмыслицей, недостойной мидгардских гостей, а Фрейя не стремилась к личному знакомству с людьми – за последний месяц она появилась во дворце только однажды – подарила матери очередную наперстницу-кошку взамен постаревшей любимицы. Красавица-богиня произвела на смертных огромное впечатление своими формами и притягательностью. Они так и не поверили, что Фрейя, как и Один, собирает души умерших, которые живут не только в Хельхейме и Вальгалле, а еще и в столице Асгарда, и прекрасный сад – вотчина смерти. Еще люди обиделись на Фрейю за отказ показать свои чертоги. Они вынуждены были довольствоваться балконами Гладсхейма, развернутыми к Фольквангу: не имея возможности дотронуться до красоты, они пожирали ее глазами.

Вот и сейчас Джейн пыталась рассмотреть пышный сад, не обращая внимания на снегопад и чудовищный ветер. С крыши Гладсхейма доносилось дрожащее кукареканье Гуликамби, возвещающее о том, что магический петух даже в мороз не оставит свой пост: не дай Имир пропустит начало Рагнарека, не успеет предупредить асов, не выполнит свое предназначение. Соглядатай отца прохаживался близко, но Локи все равно решил подслушать разговор, который заинтересовал его донельзя.

– Я все время слышу, как воины и даже служанки говорят про «удачу», – голос Джейн сносил ветер, и Локи пришлось применить магию, чтобы разобрать каждое слово. – Мне кажется, что в английском языке под ней понимается не то же самое, что вы имеете в виду.

– Да, это правда, – Беркана судорожно пыталась перекричать ветер и подобрать современные английские выражения взамен привычных устаревших форм. – В вашем английском удача обозначает то же самое, что и у нас, просто вы относитесь к ней не так… трепетно. Вы ее не понимаете.

– Ну почему же? – переспросила Джейн и закашлялась из-за снега, попавшего в рот. – Я считаю удачей, например, что в свое время заинтересовалась астрофизикой.

– Но для тебя это ничего не значит, – Беркана поплотнее укуталась в шубу. – Мы, ученые Асгарда, заметили это, когда жили в доме у Наташи, дочери Альяна. Американские люди недальновидны и уверены, что достигли благости благодаря собственным заслугам, старанию.

– Ну, я бы не сказала, что это совсем уж неправда. Давай вернемся в комнату, здесь уж очень холодно, – Джейн бросила последний тоскливый взгляд на солнечный чертог Фрейи – давнишний предел ее мечтаний – и первая вошла в покои, причем так быстро, что Локи едва успел перепрятаться и затаиться: подслушивать стало проще, но и шансы быть обнаруженным возросли.

– Я хорошо училась в колледже, потому что много занималась, и мне заслуженно ставили высокие баллы за тесты. Председателем клуба я тоже была по своей воле и благодаря своим личностным качествам.

Беркана раздумывала над ответом, комкая в руках шубу, а Локи жалел, что не умеет внушать угодные ему мысли. Он бы сейчас столько всего рассказал смертной, что она тут же покинула бы Асгард и зареклась общаться с богами! Один кровавый орел испугал бы ее донельзя, что уж говорить о жертвоприношениях и пытках, тоже напрямую связанных с удачей.

– Джейн, скажи, могло ли так получиться, чтобы на тесте попался вопрос, который ты не знала? – пробормотала Одинсдоттир неуверенно. Споры никогда не были ее сильной стороной, и Локи злился, что рассказывать об Асгарде выпало ей, а не другому, достойному асу. Кто мешал Джейн сдружиться с Леди Сиф – доблестной воительницей, обожающей пафосные бравые речи?! Неужто дух соперничества?

– Могло, конечно, – землянка дружелюбно улыбнулась: она неплохо чувствовала окружающих и видела, что еще немного, и Беркана уйдет в молчанку или позовет слуг, при которых Джейн старалась рта не открывать. – Такое могло случиться, конечно, но редко.

– Раз случалось редко, значит, удача была на твоей стороне. Так, примерно. Ты, наверное, меня не понимаешь, да?

– Не то, чтобы… Просто это теория вероятности, – мягко возразила Джейн. – Если хорошо готовиться к тесту, то вряд ли попадется что-то, чего не знаешь. Вероятность маленькая. Ты знаешь про теорию вероятности? Объяснить тебе?

Беркана помотала головой и вся сжалась, словно ожидая удара. Происходящее нравилось Локи все меньше. Про теорию вероятности он бы с Джейн поспорил: например, какова вероятность, что из кубка с серыми и белыми камушками она вытащит серый, если он магически обратит все камни в желтый цвет?

– Все же именно благодаря удаче тебе не попался сложный вопрос, – выпалила Беркана, собравшись с духом. – Американские люди неправильно понимают свою судьбу. Вы считаете, что сами ее вершите, но, я помню, у вас многие люди умирают под машинами. Значит, удача благоволит тем, кто еще не попал под машину. Удача благоволит тем, кто не жил в том большом городе, который разрушили царевичи. Удача управляет нами. Красота, ум и даже доблесть – чем они были бы без удачи? Представь, что ты бы была лучшей в астрофизике, но при поступлении к учителю тебе бы не повезло: у него было бы плохое настроение, ты бы ему не понравилась или тебе бы попался вопрос, ответ на который ты бы не знала. Или ты могла сломать шею по дороге на важный тест. Раз этого не случилось, значит, тебе благоволила удача. Понимаешь?

Беркана выдохлась после столь бурного, несвойственного ей монолога. Она тяжело дышала, и с благодарностью приняла из рук собеседницы кубок с водой, который смертная обнаружила на низеньком столике по мановению магии Локи. Дочь Одина впервые хоть немного оправдала своё громкое прозвище. Не настолько уж она ничтожна, как хочет казаться. Или ничтожной ее сделал Хагалар, потому что ничтожной женщиной легко управлять? Локи до сих пор не разобрался, помогает ли Хагалар тем, кого якобы любит, или лишь использует себе во благо?

Джейн глубоко задумалась над словами приятельницы – с такой стороны она свою жизнь никогда не рассматривала. Да и не только она. Любой смертный.

– Ну, хорошо, я поняла, что ты пытаешься мне сказать. Я признаю, тут есть рациональное зерно. Но я не раз слышала разговоры о том, что Локи благоволит удача. Он воин, его удача заключается в победоносной войне, так ведь? Но свою войну в Нью-Йорке он проиграл, ты и сама видела записи на базе ЩИТа. Значит, ему удача не благоволит?

Вопрос Джейн прозвучал неестественно громко, отразился от высокого потолка и дал Беркане несколько мгновений на то, чтобы собраться с мыслями. Локи весь обратился в слух: нет ничего более интересного, чем узнать сплетни о себе самом.

– Ты знаешь, кто такой Локи на самом деле?

– Сводный брат Тора.

С какой легкостью девушки произнесли эти слова! То, что Локи до сих пор не мог полностью в себе принять, для них было лишь кратким вопросом и не менее кратким ответом. Сводный брат! О да, сводный брат. Забыли добавить, что дитя поверженных монстров и по их меркам урод, потому что маленький, слабый и не выдерживающий холод… Внезапно Локи пришла в голову мысль, что, быть может, в своем втором облике он с легкостью выдержал бы любой мороз и не болел бы постоянными пневмониями. Проверить захотелось немедленно, но каскет остался в поселении.

– А если ты знаешь, кто он, то почему считаешь, что он неудачлив? – замешкалась с ответом Беркана. – Он удачливее всех асов в Асгарде.

– Не понимаю. Объясни, пожалуйста, – Джейн придвинулась ближе, демонстрируя заинтересованность в судьбе чуть ли не кровного врага. Если бы она была воином, Локи бы давно вызвал ее на поединок, но Джейн не умела даже прясть, так что и в женском соревновании проиграла бы, что уж говорить о мужском. Заступиться за ее честь тоже было некому: родители не то умерли, не то прекратили всякое общение, а более дальние родственники в Мидгарде считались родственниками только в случае смерти одного из них и дальнейшего раздела имущества. Вот Брюс Беннер мог и имел полное право вызвать на бой неудачливого завоевателя, но он отказывался даже от дружеских поединков и не думал об отстаивании чести своего города, из чего напрашивался вывод, что разгромленный город не был его родиной, и он сработал как наемный солдат, лишенный понятия чести.

– Тор родился у царя и царицы Асгарда, – донесся тихий голос Берканы, и Локи снова обратился в слух. – Это не удача, это случай, судьба, а Локи в младенчестве вместо того, чтобы погибнуть, как старшие дети царя ледяных гигантов, превратился в младшего сына Всеотца – властителя всех миров нашей галактики. Разве можно представить себе большую удачу? У Одина за его долгую жизнь были десятки, нет, сотни родных детей, но все они остались ни с чем, а Локи – дитя, обреченное на смерть, – стал наследником межгалактического, на вашем языке, трона! Его растили не как заложника и раба, а как сына Одина – его сделали асгардцем и членом царской семьи. Разве можно представить себе большую удачу? Ведь от младенца ничего не зависело, он ничего не мог сделать. Его удача – это удача его родителей. Она передается по наследству.

– Подожди, подожди, кажется, его родители проиграли войну Асгарду, – вмешалась Джейн, – то есть они точно были неудачливы.

– Да, верно, проиграли, и его мать погибла, но это было потом. Родился Локи во времена етунхеймского могущества и успел перенять удачу родителей до того, как они ее лишились. Понимаешь? У людей остались отголоски былого учения об удаче. Вы же гордитесь успехами своих маленьких детей? Только гордитесь неосмысленно, считаете, что раз это ваш ребенок, то он хорош. У вас остались проявления того, древнего понимания удачи, но вы не понимаете сути. Зато ваши чувства вас не обманывают: вы откуда-то знаете, ваше сердце говорит вам, что именно ваш ребенок – лучший в мире.

– Ты хочешь сказать, что вы гордитесь успехами своих детей, потому что ваша удача перешла им, а, значит, это вы удачливы, а вовсе не они? – наморщила лоб Джейн.

Беркана радостно закивала, удовлетворенная тем, что ее объяснение наконец-то приняли.

– Верно. И удачу можно потерять, если ты поступаешь неправильно. Так и случилось с Лафеем и Уллой. Так должно было случиться с Локи, но он пока удачу не полностью потерял, тем более что мы не знаем, что произошло год назад, но точно знаем, что он выжил в Бездне, где до него погибали все, кроме Хагалара. Он проиграл вашу битву, но семья приняла его, отец не изгнал его в мир отверженных. Вот там живут те, кто потерял не только удачу, но и надежду снова ее обрести. Там невыносимо ужасно. Но я не могу тебе объяснить. Ты меня не поймешь.

– Почему не пойму? – Джейн пододвинулась еще ближе, нарушая границы личного пространства – непростительная ошибка в случае с Берканой. – Попробуй объяснить, а я попробую понять. Это так интересно: познавать мир богов.

– Ты очень привязана к вещам, – едва слышно прошептала Беркана, отодвигаясь к подлокотнику. – К гребням, тканям и трезубцам. В поселении все это есть. На твой вкус там хорошо жить.

– Но есть какой-то подвох. Какой? – предприняла еще одну попытку Джейн, но Беркана замолчала, и он нее больше не удалось ничего добиться. Локи стало скучно слушать неумелый допрос. Джейн добилась лишь того, что подружка позорно ретировалась, даже не извинившись. Царевичу хотелось лично рассказать Джейн в подробностях обо всех мерзостях поселения, но он не решился. Смертная его не послушает, завяжется спор, ссора, в которой виноват окажется он. Отец и так сегодня объявил, что он по определению виноват во всем, только еще не хватало подать повод для новых обвинений.

– Ладно, спрошу у Хагалара, – пробормотала Джейн, допивая воду из кубка.

Эта идея Локи еще меньше понравилась. Старый маг возведет стены лжи, и не факт, что эти стены одобрит воспитанник Одина. Локи до сих пор не разобрался, работают ли они с Хагаларом сообща или друг против друга. Что маг думает о приезде смертных в поселение – узнать тоже не представлялось возможным: у всех стен есть уши, особенно у Гладсхеймских. За любым окном мог скрываться ворон, в любом углу могла притаиться Рататоск. А еще везде шныряли любопытные дворцовые асы. Локи ломал себе голову, как не допустить встречи Вождя со смертной, но пока ему не пришлось ничего предпринимать: Хагалар весь день не высовывался.

Тем же вечером Локи готовился ко сну, когда слуги доложили, что мать просит аудиенции по поводу какого-то сверхсрочного дела, которое никак не подождет до завтра. Царевич велел подать одежду, про себя костеря надоедливых родственников и слуг. Раз мать явилась почти ночью, значит, с дурными вестями, возможно, даже и о Хагаларе – ведь только о дурных вестях объявляют при свете факелов. Закончив наводить марафет, царевич вышел в приемные покои и в первое мгновение увидел скелет, который не сразу сменился обликом неродной матери.

– Локи, как ты себя чувствуешь? – царица, живая и здоровая, не подходила близко – нутром чувствовала, что что-то не так.

– Всё было хорошо, пока тебя не было.

Ответ Локи прозвучал чересчур грубо, но у него не было желания сплетать слова в витиеватую бахрому.

– Мама, скажи, ты ведь не имеешь никакого отношения к драугам, верно?

– Я не драуг, что ты.

– А к другим проявлением смерти ты имеешь какое-либо отношение?

– Зачем ты спрашиваешь? – родной голос показался Локи чуточку более строгим, чем обычно. – Ты же знаешь, что я отвечу «нет», но если я отвечу «да», то что ты будешь делать?

Локи промолчал.

– Мой ответ ничего не изменит.

– Да, наверное, – согласился царевич просто потому, что от него ожидали согласия. – Ты пришла только для того, чтобы осведомиться о моем здоровье?

– Нет, – печально покачала головой царица. – Я здесь, чтобы усыпить тебя. Завтра ты отправишься в Бездну.

– Вот как, – Локи жестом пригласил мать в спальню и отослал полусонных слуг. – И ты здесь, чтобы подготовить меня? Какая забота!

Он ожидал от себя другого: хотя бы страха перед усыплением и неизбежной участью, но почти все сильные разрушительные эмоции оставили его, кроме злости на отца, которую он без зазрения совести выказывал матери. Напускное спокойствие и вязкость сознания явно имели магическое происхождение.

– В Бездне ты будешь не один, – царица села в изголовье кровати, не замечая наглого тона и колкостей. – С тобой переместится прислужник отца: ворон или волк. Мы не оставим тебя и, если понадобится, придем на помощь.

– Выбираю таракана.

– Что? – брови матери от неожиданности взлетели вверх, за что Локи мысленно поставил себе плюс за удавшуюся шутку.

– В качестве соглядатая. Отец недавно отдал мне своих тараканов. Пусть кто-нибудь привезет их из поселения. Нет в мире более живучих существ, ведь они прожили несколько тысячелетий. Их я с собой и возьму. Достойные шпионы для великого Всеотца?

– Достойные, – кивнула мать, не оценив шутки. – Ложись спать. Я побуду рядом.

– Давай усыпляй, – пробормотал Локи. Ему требовалось хоть немного времени на раздумья, но и этого его лишили, подослав приемную мать, которую он не может прогнать или заставить долго ждать. Надо было утром уехать в поселение, несмотря на намеки отца. Запереться там и готовить армию. А теперь всё – его не вернут из Бездны, его просто выбросят в бессознательном состоянии как ненужную, опасную игрушку в надежде, что он разгромит какой-нибудь другой мир, не принадлежащий Всеотцу. Локи нарочито медленно раздевался: эти несколько мгновений, возможно, последние в его короткой жизни. Его точно умертвят, если не получится что-то из того, что мать с отцом задумали сделать ночью. Не верил Локи, что его просто так решили усыпить – что-то затевалось. И уже никак не сбежать. А ведь ему дали целый день на побег: как можно было упустить его! Променять на слежку за девками! В Бездне он был свободен. Там множество женщин, готовых ради него на все. Там он найдет нового могущественного союзника, особенно со своими новыми силами. Там он станет по-настоящему великим. Докажет хотя бы себе, что он нечто большее, чем тень брата, неудачный эксперимент Одина, навязчивая идея Хагалара. Но в Бездне его ждет Танос со страшной карой, от которой не скрыться. Лучше уж умереть во сне, особенно сейчас, когда напущенные отцом чары не дают ни запаниковать толком, ни даже уболтать мать и вызнать истинное положение вещей.

– Если я завтра не проснусь, – шепотом произнес Локи, укладываясь поверх шкур, – отдайте мое тело в поселение. Хочу, чтобы мои внутренности послужили хоть кому-то.