Текст книги "Локи все-таки будет судить асгардский суд?"

Автор книги: Ершел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 14 (всего у книги 174 страниц)

– Наш царь, – продолжил естественник спустя мгновение, – настолько мудр, что обратил мой взор на рентген. Он знал, что я не остановлюсь на этом. И вот, передо мной десятки книг, доставленные, между прочим, и тобой, Фену!

Ивар отметил про себя, что, значит, логиста зовут Фену. Учитывая, что имен в поселении было всего двадцать четыре, велика была вероятность назвать любое имя и попасть в точку. Были даже виртуозы, которые по внешнему виду якобы могли определить, какую из рун выбрал тот или иной ас в качестве нового имени. Но угадайка никогда не была сильным местом Ивара, он предпочитал узнавать прямо, как зовут каждого собеседника, но все равно часто путал имена. Это было одной из причин, почему Ивар не обращался к собеседнику по имени: он боялся перепутать и этим поставить его и себя в неудобное положение.

– Я не остановился, – Раиду самодовольно усмехнулся, будто ожидая аплодисментов. – Я погряз в работе, прочитал книги Мидгарда, изданные в последние 69 зим. Ничтожный срок – 69 зим! И что я вижу? Что наука людей ушла в такие дебри, которые я не понимаю. Und nicht nur ich{?}[И не только я]. Книги, переведенные на наш язык, просто смешны. Там переведены союзы и предлоги, а все остальное – сплошные неологизмы и заимствования. Еще два столетия назад я понимал все в мире людей, но потом человечество открыло электричество. И теперь я могу только пресмыкаться перед ним. И не только я. Кто был царем медицины? Ётунхейм. Но тамошние целители лишились бы рассудка от зависти, увидев медицину Мидгарда. Кто был царем естественной науки? Кто знал все обо всех растениях? Юсальфхейм. Но я прочитал такие выкладки про цветы Мидгарда, особенно про те, которые растут и у нас, что ученые Юсальфхейма кажутся просто погрязшими в своей гордыне детьми. Скажи мне, Фену, как вы, логисты, умудрились пропустить восхождение человечества, как вы умудрились проморгать его возвеличивание в мире науки? Что вы таскаете из Мидгарда? Отдельные вещи. Ну притащили вы море этих Торпед, которые теперь стукают в библиотеках, мешая заниматься, но вы столько всего просмотрели. Ты мне можешь ответить за все это, Фену?

– Was kann ich sagen{?}[Что я могу сказать], – замялся логист, не привыкший иметь дела с напористым и резким Раиду. – Ты себе, наверное, не очень представляешь работу логиста, особенно в Мидгарде.

– Ивар был логистом в Муспельхейме, так что прекрасно представляю, – откликнулся оратор, с удовольствием потягиваясь. Он был доволен своей речью.

– Нет, Муспельхейм – это одно дело, а Мидгард – другое, – покачал головой Фену. – Wir sollen uns verschlüsseln{?}[Нам приходится шифроваться.], вкладывать море золота и серебра в защиту себя и информации, – Фену на мгновение замолчал, а потом резко продолжил. – Не буду мучить тебя подробностями, которые ты не поймешь, поскольку не знаешь жизни людей. Но, пойми, нас пятнадцать, логистов. И мы почти все сосредоточены в тех странах, где нам поклонялись когда-то. Финляндия, Швеция, Норвегия, Англия, Германия – unsere Hauptpunkte{?}[наши основные точки]. Мы не можем говорить за весь мир. Асгард никогда не интересовался жизнью людей, всегда считал их отсталым народом. Все это правда, и ты прав в своих рассуждениях. Почему так вышло – я не могу сказать, почему за ничтожный срок, за двести зим человечество прыгнуло настолько далеко вперед – я понятия не имею. Да, сила науки людей поражает. Но она уже ушла настолько далеко, что wir nichts machen können{?}[мы ничего не можем сделать]. Посуди сам, у нас есть наука естества, а у людей она делится, как минимум, на химию и биологию, а те, в свою очередь, на ядерную химию, экологическую химию, физическую химию, токсикологическую химию, вирусологию, ботанику, думаю, я забыл половину терминов. И в каждой из этих наук тысячи, миллионы открытий, полезных людям. Мы не можем взять и сотой доли. К тому же вот ты говоришь о Торпедах. Но ты не знаешь, сколько времени мы сперва uns ins Zeug dem Master legten{?}[С пеной у рта доказывали мастеру], что они увеличат производительность работы переписчиков в несколько раз, а потом еще на тинге буквально кровью отстаивали наше предложение. За все новое приходится бороться.

– И это правильно, – добавил Мастер, перебивая Фену. – Если бы каждое изобретение людей появлялось в Асгарде, то мы бы не смогли обеспечить его ресурсами. Я был категорически против Торпед, пока мне не доказали, что детали к ним можно сделать из дерева. Только когда мы убедились в том, что растущие у нас в больших количествах березы годны для изготовления каркасов Торпед, я дал свое согласие на введение их в эксплуатацию. Много позже мы начали производство некоторых деталей для Торпед из металла, и теперь единственное, что нам требуется покупать в Мидгарде, – это специальную бумагу. Но из множества открытий человеческого мира только немногие мы можем применить даже с нашей высококлассной магией. Если же говорить об адаптации человеческих изобретений, то на нее уходит чудовищное количество времени. Я уже думал о том, чтобы озадачить некоторых естественников и логистов поиском оптимальных вариантов переработки человеческих механизмов для решения некоторых наших проблем. Но сейчас это только проект, пока Радужного моста нет, мы не сможем доставить в поселение необходимые прототипы.

– Das ist Unsinn!{?}[Это бред] – откликнулся Раиду. – Самый настоящий псевдонаучный бред. После синтеза целительных камней вся наука Асгарда буквально стоит на месте. Хватит топтаться, хватит ждать подачек, надо действовать! Мы должны перенести все важнейшие открытия всех миров в наше общество. Асгард – сильнейший из девяти миров, точнее, он был таким тысячу зим назад. Но что мы имеем сейчас? Чем мы можем гордиться? Наше величие давно сгинуло в пламени бахвальства!

Ивар вздохнул, опустив голову, слыша ошибки в каждой реплике. Брат умел говорить красиво, его обычно слушали, раскрыв рот, ловили его эмоции, особо не вслушиваясь в смысл. А зря. Если в спокойном состоянии он, как любой гениальный ученый, рассуждал здраво и по делу, то, будучи движим эмоциями, срывался в плохо аргументированные обвинения. Так, синтез целительных камней был заслугой, в первую очередь, магов и медиков, но уж никак не естественников и чистой науки. И уж тем более нельзя было говорить, что за последние две тысячи зим наука стояла на месте, ведь и сам Раиду многое сделал для нее, его изобретения признавались не только в поселении, но и в прочих мирах. «Подачками» называть покупку, а часто и воровство мидгардской техники было, по меньшей мере, глупо. Люди понятия не имели, кому продают свои ресурсы и механизмы. А если бы знали, то могли бы несколько раз подумать, прежде чем согласиться, пускай и на очень выгодную, но сделку с богами. А уж слышать от брата предложение перенести все открытия всех миров в Асгард было, по меньшей мере, странно. Учитывая совершенно разные условия жизни всех миров, особенно Мидгарда, где ничего не слышали о магии… Да и слабость Асгарда сейчас – вопрос очень спорный. Обитель богов – сильнейший из девяти миров, все прочие признают это. Его мощь не сравнится с мощью людей, даже если у тех есть какое-то оружие массового поражения, превосходящее по своей ударной мощи заклинания-паразиты.

– Идея налаживания производства вещей из Мидгарда давно liegt in der Luft{?}[витает в воздухе], – откликнулся Мастер, увлеченный слогом Раиду и явно не вслушивающийся в смысл фраз. – Еще до падения моста я беседовал со многими логистами Мидгарда и слышал о сотнях изобретений людей, которые могли бы перевернуть не только быт поселения, но и быт всего Асгарда. Но Один Всеотец категорически против. Он за вечный мир.

– Он за вечное болото, – зло выкрикнул Раиду. – Мы не имеем права синтезировать оружие, мы не имеем права пускать в страну богов посторонних, мы не имеем права на все. А главное, даже если этот выродок, наш царь, падет в распре, его сын продолжит политику своего папаши.

– Что верно, то верно, – подтвердил Фену, бросая в камин маленькую веточку, на которую потухающий огонь тут же с жадностью набросился. – По слухам, Тор весь в отца.

– Все было бы так, если бы мы einen Ersatztrumpf in der Hand nicht hätten{?}[Если бы у нас не было в рукаве запасного козыря], – заметил Мастер, подавшись вперед и начиная понимать, к чему его подчиненный затеял весь этот разговор. – Я ведь правильно понимаю, Раиду, что ты, как и я, помнишь, что мы не переприсягали Одину после всего… произошедшего.

Ивар не вслушивался в мало интересующий его разговор о снабжении, он тасовал карты таким образом, чтобы последовательность восьмерок и семерок не сбилась, однако он все равно заметил, как его брат и глава естественной науки обменялись понимающими взглядами.

– Разумеется. И я буду верен своему царю, – торжествующе заявил естественник, расплываясь в улыбке. Собеседники инстинктивно отшатнулись: обычный, почти звериный оскал, получавшийся у Раиду вместо улыбки, в этот раз оказался еще более ужасающим, наполненный неприкрытым торжеством и неотвратимой жестокостью.

Ивар сдержанно кивнул, как обычно не выдавая даже жестом своих истинных эмоций. Если бы кто-то мог заглянуть в его колоду, то заметил бы, что он упустил одну из восьмерок: она смешалась с прочими картами, – но поскольку никто не обращал на него внимания, то никто и не мог знать, что он обеспокоен таким неожиданным поворотом беседы. В его голове плохо укладывалось происходящее. Да, действительно, после смерти Локи переприсяги не было, потому что царевич не был коронован по всем правилам, он лишь заменял отца на неопределенное время. Так считали все, и хотя никому в голову не придет сейчас открыто заявить, что он служит изгнаннику, а не царю, формально все жители Асгарда клялись в верности младшему царевичу и должны были подчиняться его воле.

– Простите мне мое уточнение, но верно ли я понимаю, что вы готовы стать верной армией младшему царевичу? – спросил Ивар, вставая с кресла. – Я полностью разделяю ваше мнение касательно Одина, но мы столь мало знаем его сыновей. Смею напомнить, что наши знания основываются более на слухах, чем на фактах и доказательствах. Можно ли считать доказанной теорему о том, что Тор будет следовать во всем политике своего отца? И можем ли мы быть уверенными, что Локи поступит иначе, взяв в руки Гунгнир?

– Смолкни, Ивар! – резко оборвал брата Раиду, вскакивая и хватая последнего за горло. Ивар даже на мгновение испугался: он никогда не видел такой ярости, направленной на него.

– Шавка Хагалара, – бросил Раиду ему в лицо, отталкивая от себя, так что Ивар чуть не споткнулся о кресло. – Царевич Локи – лучший ас из тех, кто рождался на этой земле!

– Ich habe mich nicht verhört{?}[Я не ослышался], Раиду? – поднялся Мастер, стараясь встать между братьями и погасить конфликт. – Ты говоришь о ком-то, что он лучший ас на всей земле? Ты говоришь о ком-то не только гадости? Это невероятно. Я не могу поверить, что мог родиться тот, кто вызвал бы у тебя что-то, кроме отвращения. Похоже, царевич и в самом деле обладает всеми известными добродетелями.

– Что уж говорить, – встрял Фену. – Он хотя бы в том же положении, что и мы, и это значит…

– …что он восстал против Одина, – Раиду отошел от Мастера и Ивара, который медленно массировал шею: на его лице играли блики огня, делая его зловещим. – Он был спасителем Асгарда от Ледяных Великанов, он погиб героем! И что с ним сделали, как только он вернулся обратно? Его жестоко пытали, едва не лишив рассудка, а потом сослали к нам. За что, спрашивается? Не верю, что есть преступление, которое не было бы для него добродетелью. Либо же оно было слишком незначительно для столь жестокого приговора. Нет, все ложь! Он восстал против Одина, это единственная причина, из-за которой его могут заставить замолчать, вырвать язык!

– Тут я ничего не могу сказать, – пожал плечами Фену, вставая и осматривая шею Ивара: он никогда не видел братьев вместе, и хотя был наслышан о несдержанности Раиду, все-таки такого не ожидал. – Я даже ни разу не видел Локи.

– А я видел и говорил, – перебил Раиду, расплываясь в мечтательной улыбке, вспоминая, как он сидел подле царевича на скамейке, и тот внимал ему так, будто перед ним равный. – Er ist der beste Ase{?}[Это лучший из асов].

– Возможно, что и так, – согласился Мастер, присаживаясь и жестом предлагая сесть и остальным. – Более того, говорят, что он прибыл из Мидгарда. Если он провел там целый год, то убедить его в том, что топтаться вечно на месте нельзя…

– Уж тогда надо называть вещи своими именами, wir brauchen eine industrielle Revolution{?}[промышленная революция нам нужна], – ответил Фену, пододвигаясь ближе к огню и с беспокойством глядя на Ивара. – Мы не можем просто взять технологии с Земли. Как ты правильно заметил, Раиду, люди живут на электричестве. Мы давно могли бы устроить его в поселении, но остальная часть государства от этого ничего бы не выиграла. Электростанции – это такое сложное сооружение, которое, при нашем теперешнем развитии, не будет нам доступно еще многие столетия. Мы и Торпеды смогли завезти только потому, что освоили технологию изготовления деталей, создали подходящие чернила, иначе мы бы не стали связываться. Кстати, сейчас Торпед уже нет в Мидгарде. Их заменили совсем другие аппараты, работающие не с реальностью, а с изображениями, которые нельзя даже потрогать. Ну да что я вам объясняю? Я согласен с вами, что Локи – наш шанс на изменения, но на позитивные ли?

– А куда хуже, скажи мне? – тут же ощетинился Раиду. – Болото, в которое нас загнал Один, – это высшее бесчестие! Смешно даже признаваться вам, что когда-то я чуть не боготворил Одина, – Раиду усмехнулся, вспоминая свое прошлое мировоззрение, которое сейчас казалось ему глупостью и ребячеством. – Я боготворил его, его правосудие. Мне, безумцу, казалось, что во дворце можно найти все блага мира. И что в итоге? Законы, поставленные Одином и свято исполняемые нашими тингами, суть ложь!

– Наша судебная система могла бы многое выиграть, если бы мы взяли одну достаточно простую штучку с Земли, – протянул Фену, вспоминая свое недолгое общение с полицией. – Земляне придумали дактилоскопию, снятие отпечатков пальцев. Если бы у нас это ввели в оборот, то преступлений стало бы в разы меньше, но я не думаю, что отец богов и людей пойдет на такой шаг.

– Вот и я не думаю, – буркнул Раиду. – Он заморозил себя в одном времени. Все, что было раньше – идеально, все новое – преступление. Он давно лишился рассудка. Да если бы у нас были технологии расследования преступлений с Земли, то мой брат был бы сейчас не здесь, а с женами и детьми!

Фену и Мастер недовольно переглянулись: в поселении было не принято говорить о своей прошлой жизни. Считалось, что, попав сюда, асы начинали новую жизнь, а старую как бы вычеркивали.

– О, знаменитое асгардское правосудие, – продолжил, тем временем, Раиду, вышагивая туда-сюда и не обращая внимания на собеседников. – Божественное, справедливейшее. Божественное правосудие приговорило Ивара к изгнанию, и это считалось подачкой. Его ведь должны были казнить, но поскольку не было никаких доказательств его вины, то повешение было заменено изгнанием, – Раиду горько рассмеялся: казалось, его каркающий смех заглушал даже шум переписчиков. – Как трогательно, вы не находите? – Раиду обращался скорее к книгам, чем к окружающим его асам. – Мгновенную смерть заменить смертью долгой, мучительной, отдать асгардца на растерзание толпе, сделать его мишенью.

– Но ведь ты тоже лишился всего, – заметил Мастер, решив поддержать неприятный разговор, если уж Раиду на нем настаивает.

– Я? – переспросил естественник насмешливо. – О нет, я только приобрел. Нужны мне родственники, которым важно наказать, а кого – не важно! Нужны мне законы, которые выносят несправедливые решения! Нужна мне страна, которая попустительствует этому! Сколько в нашем поселении живет невиновных, невинно осужденных, тех, у кого не было иного выбора, как приехать сюда или умереть?

– Позволю себе заметить, что многие пришли сюда добровольно из страстной любви к науке, – заметил Ивар, вновь принимаясь тасовать карты. Ему было крайне неприятно, что Раиду, распалившись, рассказывает историю, которая легкой болью отдавалась в его сердце. Все же он был привязан к семье, и образы оставленных на попечение клана жен и детей иногда являлись ему во снах.

– Мы все согласны с тем, что законы и саму жизнь Асгарда стоит изменить, – подвел итог Мастер. – Но будет ли царевич разделять наши взгляды?

– Так надо сделать так, чтобы разделял, – вмешался Фену, хотя вопрос был явно адресован Раиду. – Заметьте, он появился здесь именно тогда, когда он нам нужен, когда нашему обществу требуются перемены. Vielleicht, ist das ein Schicksal{?}[Может быть, это судьба?]? Он ведь тоже пострадал от того же правосудия. Какое будущее ждет его? Ограничится ли Один ссылкой? Я думаю, что тот, кто сам пострадал от того, от чего и мы, сможет понять нас лучше, чем тот, кто живет в парче и золоте. Я имею в виду Тора.

– Простите, что вмешиваюсь, – подал голос Ивар. – Но мы даже точно не знаем, изгнали ли его к нам? Знака клеймления никто, полагаю, не видел.

Раиду опять рассмеялся каркающим смехом:

– Ивар, ты лично будешь раздевать нашего царя в попытке найти на его груди клеймо изгнанника?

– Говорят, что клеймо маги должны чувствовать, – встрял Фену. – Вы же вместе с Вождем, кажется, работаете? Спросите у него, чувствует ли он клеймо.

– Клейма может и не быть, – добавил Ивар, решив, что противостоять мнению троих асов все же бесполезно. – Позволю себе высказать суждение, которое, быть может, найдет отклик в ваших сердцах. Церемония примирения была самым пышным праздником за последние много зим. Наш царь устроил огромнейший пир в честь возвращения своего любимца, так должны были порешить все. Истерзанное пыткой тело царевича видели только двое: Вождь и Алгир, целитель. Но они живут в поселении, и не могут смутить народ. Я могу только предположить, что Один, быть может, еще не вынес приговор, поэтому и отослал Локи к нам. Возможно, его ждет что-то более страшное, чем ссылка. Стоит ему поведать то, что от него так ждут…

– Считается, что стерпеть пытки Одина нельзя, – откликнулся Фену: в его голосе слышалась тревога.

– Got kann alles{?}[Бог может все], – оборвал его Раиду. – Хагалар сказал, что Одину ничего не удалось узнать у своего сына. И знаете, что это значит?

Повисло напряженное молчание, прерываемое только треском Торпед.

– Что пытки продолжатся, – закончил Раиду, сжимая кулак с такой силой, будто хотел раскрошить им череп лично Одину. – И будут продолжаться, пока царевич Локи не сойдет с ума или не расскажет то, что нечестивец Один желает услышать.

– Теперь я понимаю твое восхищение, – кивнул Мастер. – Если Локи сумел выдержать пытки Одина, он и в самом деле один из сильнейших воинов девяти миров. Das kommt uns sehr zustatten{?}[И нам это на руку], – Мастер заговорил шепотом, хотя, казалось, скрывать было нечего и не от кого: кроме них никого не было в библиотеке. – Локи не может не понимать, в каком он положении. А если так, то он должен искать способ спастись от пыток и казни.

– Локи будет новой эрой, хозяином нового мира, – Раиду встал, чувствуя, что, если не сделает этого, то заснет, пригревшись у камина. – Только он сможет вытянуть Асгард из того болота, в котором он мощно увяз по милости безумного царя. Я буду защищать его до конца. И пусть убоятся Один и его армия!

– Не стоит торопиться, – откликнулся Мастер, тоже вставая, чтобы быть с Раиду на одном уровне. – Бифрест разрушен, без него мы не можем попасть на Землю и произвести закупки необходимого оборудования и исследовать достижения Земли. Я согласен с тобой, Раиду, исследовать Землю нам необходимо, а, кроме того, необходимо точно определить, какие технологии нужны в Асгарде, а какие нет. Но до этого как до небес. Фелаг, занимающийся постройкой моста, так и не сдвинулся с мертвой точки за целый год. Злые языки говорят, что это делается специально, что Одину совсем не нужен мост, но я сомневаюсь в правдивости слухов.

– Но давайте не будем забывать, что Локи вернулся в Асгард, – вклинился Ивар. – Значит, у царской семьи есть возможность сходить на Землю.

Все резко повернулись к естественнику, так что он даже почувствовал себя немного неудобно.

– Верно, – прошептал Мастер, что-то высчитывая. – Тогда я беру свои слова обратно. Возможно, Одину и выгодно, что моста, то есть свободного прохода для всех, нет, а у него лично, напротив, есть. Надо бы выяснить подробности, и чем скорее, тем лучше.

– Сидя на берегу реки и плетя сети для ловли рыбы, я и представить не мог, что когда-нибудь решусь посягать на законность власти, – усмехнулся Раиду.

– Ich auch, Bruder{?}[Я тоже, брат], – отозвался Ивар, убирая карты. К его несказанной радости, собрание закончилось.

====== Глава 15 ======

Каждую зиму, как только снег ложился на поля и укутывал землю, Тор отправлялся покорять самый высокий вулкан Асгарда, чья высота составляла почти пятую часть мили. Целый день требовался на то, чтобы добраться до вершины, провести там несколько часов и спуститься вниз. Возвращались друзья обычно даже не к ужину, а ближе к обеду следующего дня. В этот раз сопровождали Тора только Сиф и Фандрал, остальным ежегодная традиция давно надоела, и они предпочитали развлекаться, не выходя на холод. Фандрал проявлял какую-то необъяснимую страсть к горам и скалолазанию. Он любил рассказывать, что еще в отрочестве лазал на всякие вулканы: на кратерные ряды, на щитовые вулканы, на стратовулканы, на грязевые, подледниковые и даже подводные! Вольштаг в таких случаях язвительно интересовался: «Каким образом можно залезть на подводный вулкан?». Фандрал отшучивался, а дамы, которым ловелас обычно и хвастался своими немыслимыми подвигами, тихо смеялись, наблюдая за друзьями. Во время ежегодного восхождения Фандрал обязательно рассказывал о своих прошлых походах, которые состоялись еще до того, как Тор вошел в пору юношества. И с каждой зимой количество этих походов почему-то росло.

Сиф слушала вполуха, стараясь не обращать внимания на восторги друга. Старые байки мало её интересовали, у нее было свое увлечение, которое вызывало удивление и недоумение у почтенных асов. Девушка не просто гуляла с друзьями, не просто сидела у костра. Она всегда смотрела по сторонам и насторожено прислушивалась, стараясь уловить крики далеких птиц. Птиц в Асгарде было очень много, и они увлекали воительницу едва не больше, чем сам подъем на вулкан. Во время каждого похода она вела дневник, описывая встреченных пернатых. По возвращении сравнивала записи за несколько зим и делала какие-то только ей понятные выводы.

Во время последнего похода чаще всего почему-то попадался люрик – маленькая черно-белая пташка, гнездящаяся обычно на побережье. Что она делала у подножья горы, Сиф представить не могла, но встретила, как минимум, трех представителей этого вида. Еще больше недоумения вызвал чуть припорошенный снегом трупик фифи, которая, по непонятным причинам, не улетела на юг. Коричневая птичка выглядела так, будто погибла минуту назад, возможно, из-за мороза. Что заставило её остаться в родных краях в зимнее время года, когда световой день не превышал пяти часов? Фандрал и Тор тихо переговаривались, стоя в стороне и наблюдая, как Сиф осматривает полянку, будто немая природа могла дать ответ. В лесу неподалеку путешественникам встретился пару раз клинтух, как назвала Сиф серо-коричневую птицу (по мнению Тора, это был обычный голубь). Они заспорили, Фандрал вставлял едкие комментарии. Воительница заявила, что голуби живут ближе к городам, что у них длиннее тело и хвост, хотя окрас и правда схожий. Фандрал ввернул шутку, что недокормленный голубь сразу же превращается в клинтуха, Сиф обиделась и полдороги молчала. Тор вздохнул было спокойно, посчитав, что больше он о птицах не услышит, но тут Фандрал чуть не наступил на очередного умирающего кулика. Девушка, не долго думая, соорудила из веток клетку и взяла дутыша с собой. Тор только плечами пожал: кулики все были для него на одно лицо, и почему именно этот вдруг прозывается таким смешным именем, он понять не мог да и не хотел. Сиф, нежно глядя на птичку, заявила, что если она найдет еще и грязовика, то это будет точным указанием на то, что поход следует прекратить, потому что три разных кулика, не улетевшие на зиму, не могут встретиться просто так. Однако все обошлось: трупики птиц больше не попадались, и подъем прошел благополучно. Фандрал продолжал рассказывать о своих прошлых подвигах, Сиф любовалась окрестным пейзажем в надежде разыскать еще какую-нибудь птицу.

Тор поднимался молча. Он наслаждался холодным ветром, снегом под ногами, препятствием, которое он должен преодолеть, да не один, а с друзьями. Сын Одина не признавал проторенных, веками выверенных дорог. Еще в детстве, только начиная осознавать свое место в этом мире, наследник Асгарда заставил себя полюбить трудные препятствия, крутые вершины, могучих соперников – все то, что давало ему шанс проявить силу, которой он так гордился, которую считал лучшим из своих достоинств. Дитя могущественнейшего мага, он преуспел лишь в покорении физически ощутимых измерений: высоты, тяжести, скорости. Бесчисленное количество раз он проваливался в пустоту, тщетно пытаясь коснуться эфемерной магической паутины, пронизывающей все пространство родного мира. И каждый раз буквально захлебывался гневом, наблюдая, как младший, без видимых усилий, окружает себя целым отрядом размытых двойников, вызывая одобрение отца, улыбку матери. Но, едва не дойдя в своем отчаянии до мысли, что его родство с царской семьей – какая-то ошибка, Тор обнаружил свой путь к божественному совершенству, свой способ доказать, что он более, чем кто-либо, достоин править всеми мирами. И на этом пути не было места придворным фокусам и хитроумным магическим уловкам. Раз обретя свой путь, он делал все, чтобы не потерять его, и всегда стремился оказаться там, где тяжелее, сложнее, невыносимее. Первым он несся в бой против любого врага, не признавая заумных тактических хитростей. А снежные наносы и коварные горные тропы стали для него обычным ежегодным развлечением. И не только для него. Была рядом с ним и девушка, которая так же, как и он, искала свое место в этом мире. Прекрасный чертог женщин Вингольф навевал на нее только скуку, мастерские для рукодельниц, прекрасные сады, кухни, даже купальни, в которые мужчинам вход был заказан – все это отбросила юная Сиф и устремилась к цели, которая мерцала перед ней туманным призраком – к миру мужчин.

Доказав однажды другим, что она лучшая из защитников Асгарда, воительница теперь не могла успокоиться и доказывала себе, что она может все делать лучше, чем мужчины. Тор был уверен, что если бы его молот можно было поднять, то Сиф приложила бы для этого все усилия. Сказать по правде, наследник золотого мира находил свою подругу девушкой необыкновенной. Её красотой восхищалось пол-Асгарда, все говорили, что она просто копия Фригг в молодости, разве что волосы черные. Тор, правда, не мог представить собственную мать, обнажившую меч и бросившуюся в атаку на какого-нибудь великана, но не отрицал, что чертами лица и некоторыми привычками воительница и в самом деле походила на стареющую, но все еще прекрасную царицу.

Тор гордился уникальностью своей команды: ни одна другая не включала в себя девушку, не уступающую мужчинам ни в чем, даже в уме. Конечно, он не мог не замечать её стремления к абсолютному лидерству, желания командовать не исподтишка, а отдавать прямые приказы. Бог грома не хотел подчиняться даже своему отцу, мудрейшему из асов, что уж говорить о девице, пускай и дающей вполне дельные советы, которые, правда, почему-то всегда оказывались диаметрально противоположными советам Локи. Тор уж не раз думал, что его брат и боевая подруга заключили своего рода пари и специально во время любого спора отстаивают противоположные точки зрения.

Сиф буквально расцветала, когда рядом не было Локи, поэтому, возможно, так сильно любила всевозможные зимние горные походы, в которых младший царевич никогда не участвовал. И девушка никогда не упускала возможности напомнить ему об этом, намекая на своё превосходство. Однако и с ней однажды случилось несчастье: несколько зим назад она неудачно споткнулась и едва не сорвалась вниз. Тор бросился за ней и с большим трудом вытащил. Сиф повезло: мелкие ссадины, ушибы, синяки. Фандрал предлагал вернуться во дворец и считать, что поход окончен, но воительница заявила, что на настоящей войне такие пустяковые царапины не стоило бы даже замечать, и восхождение продолжилось. Тор полагал, что после этого неприятного инцидента Сиф надолго охладеет к вулканам, но вышло наоборот. Сразу после неудачного восхождения она предприняла несколько самостоятельных вылазок, чем навлекла на себя гнев и обиду друзей: те с огромным удовольствием составили бы ей компанию да и не отпустили бы одну после недавнего происшествия. Воительница объясняла, что ей необходимо было залезть на несколько вершин в одиночестве, чтобы вернуть уверенность в собственных силах и доказать себе, что она – лучшая.

Вот и в этот раз, несмотря на легкую простуду, Сиф не отказалась от предложения друга. Поднимался отряд тяжело, то и дело упираясь в тупики, несколько раз хотел повернуть назад, но в самый последний момент находился какой-нибудь затерянный в снегах проход, и друзья продолжали путь. Это восхождение было особенно трудным, гораздо труднее предыдущих. Неожиданные препятствия на привычном маршруте наводили на мысль: уж не побывал ли на горе проказник-братец?

Вершины достигли уже в потемках, что было немудрено при таком коротком световом дне. Решили возвратиться в Асгард поутру, а заночевать у самого кратера. Тор не чувствовал никакой усталости, но его друзья выглядели изможденными: у Сиф слипались глаза, Фандрал прекратил свой бесконечный рассказ и даже украдкой позевывал. Развели костер, поставили палатки и заснули почти сразу, даже и не посидев толком у огня.

Утро встретило путников промозглым тяжелым туманом, в который совершенно не хотелось погружаться. Собрав пожитки, двинулись вниз, сетуя, что в этот раз не смогли насладиться видом Асгарда с высоты птичьего полета. Спускались легко, но молча: Сиф больше думала о птице, которая, казалось, не доживет до возвращения в город, Фандрал не выспался и поминутно клевал носом, едва не оступаясь. Тор зевал и думал только о том, чтобы оказаться в своих теплых покоях и проспать там несколько часов, если не целый день.