Текст книги "Локи все-таки будет судить асгардский суд?"

Автор книги: Ершел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 138 (всего у книги 174 страниц)

– Ты ведь не отказал бы нам, возлюбленное солнышко? – спросила она.

Ивар не нашелся с ответом, зато хмурая Отал за словом в карман не лезла:

– Спасибо, конечно, это очень интересно, но зачем ты нам обо всем рассказала? Намекаешь, что живыми мы отсюда не выйдем? Что мы пленники?

Магичка была готова ринуться в бой, пускай и против всего дворца Лафея.

– Нет. Мне не нравятся кровь и грязь, – царевна даже не заметила неприкрытой угрозы. – Сбросьте страх, асы. Мой драгоценный брат станет истинным последователем своего отца. Надежда ведет в Асгард. Сквозь белые одежды облаков сияют звезды Етунхейма и Асгарда. Звезды великой славы. Я слышала добрую весть!

– Брат? Звезды? – на лице Отал отразился тяжелый мыслительный процесс.

– Локи – сын Лафея и пленной асиньи, – выпалил Ивар, коря себя за опрометчивость, но опасаясь последствий своего молчания. – Он брат царевен Етунхейма, единственный выживший сын Лафея, усыновленный раб, ставший царевичем Асгарда.

– Оооо, а вот с этого надо было начинать, – обескураженная Отал посмотрела на двуликую царевну совершенно другими глазами. – Вы и правда похожи, ваше высочество, – Чернобурая склонилась, будто только сейчас вспомнила, что общается с особой царской крови. – Так, государственная тайна, я поняла. Запомню. Только одно уточнение: а Локи надо, получается, новый каскет делать, он когда станет царем Етунхейма?

– Если это случится скоро, то новая шкатулка не успеет сродниться с хозяином, – тут же пояснила царевна.

Ивар только диву давался, насколько легко Отал приняла немыслимые сведения о Локи, как быстро возвела его на престол Лафея. Да царевич их обоих убьет, если узнает правду. Он же клятвенно обещал убить за такой серьезный промах. Очень нехорошо вышло, но выбора не было.

– Младшая царевна, прошу, отпусти с нами наших друзей, – попробовал он сменить тему. – Надеюсь, они не знают о Локи? Это ведь тайна.

Царевна покачала головой и мечтательно улыбнулась:

– Мой добрый брат и его опекун встретили меня неласково, но для дипломатии священного нет. Я явилась к нему с посланием непосредственно от богов, и мой брат сам стал звездой великой славы, он – сын богов, он – их творение, солнце, побеждающее ночь. Мне пора встретиться с ним вновь. Голос богов больше не звучит, но его жизнь не сломана. Как и твоя, мое счастье.

– Я больше не чувствую в себе древних божеств.

– То были не боги. Ты принял свой венец – избыток сил моего брата. Ты был его нитью. Идущим в свет и его дорогой. Его путеводной звездой. Мой брат был жив твоими трудами, в тебе было его спасение.

– И Ивар ни о чем не знал, судя по тому, как обескуражено смотрит сейчас на тебя? – вступила в разговор Отал, которая тем более ничего не знала, но умела ориентироваться по ситуации. – Младшая Царевна, открою тебе простую истину, асы в основной своей массе тупы. Им надо давать инструкции подробно. Или писать. А то столько всего разного случилось. Чуть не пострадала даже ваша местная зверушка.

– Те, за кем мы все шли, древнее наших народов. Они знали, как подарить наследника нашим царствам, – мечтательно ответила царевна, и Отал прекратила бессмысленные пререкания, переведя разговор на ученых. Дочь Лафея провела их в дальние, закрытые покои, где и жили асы, скрываясь от прислуги. Выжившие выглядели прекрасно: царевны залечили не только жуткие ожоги, но и старые шрамы. Асы крепко спали в натопленных покоях, и Ивар не решился спросить, каким образом их кормили и скрывали чуть ли не два месяца. Он заверил царевну, что скоро пригласит ее в поселение, а она протянула в ответ парочку книг, посвященных проблеме деторождения, и обещала привезти еще.

– Твои друзья возвестили, что пепел надежды остыл, что ваши женщины прокляты. Женщинам следует петь у колыбели, а не унижать мужчин, не забывайте об этом, – сказала царевна многозначительно, и Ивару пришлось с ней согласиться, оттесняя Отал, которая имела свое мнение насчет места женщины под солнцем. Они перенеслись в Асгард вместе со спящими учеными без каких бы то ни было проблем: никто не заметил их отлучки.

– Так, прошло чуть меньше получаса, капуши-медики ничего не сделали, нашего отсутствия никто не заметил, иначе мой купол уже разорвали бы в клочья, – скороговоркой произнесла Отал. Ивар едва поспевал за ходом ее мысли. – Ложись давай, книги спрячь. Я позову целителей и отправлюсь к мастерам. Огонь беру на себя. Я тебя заставила пойти, ты сопротивлялся, но я настояла, ты согласился. Услышишь крики – не удивляйся, это мы с моим мастером так разговариваем. Проснутся эти до прихода медиков, – кивок в сторону тел, – объясни, что их вернули в Асгард и они единственные, кто выжил после катастрофы. Можешь подарить им по фигурке из костей Наутиз – вот обрадуются. Все, я пошла. Вопросы есть?

– Только один, – попытался вставить слово Ивар. – Ты хорошо понимаешь, на что нарываешься? Тинг будет в ярости, тебя приговорят.

– Да будто я на помосте не была, – презрительно фыркнула Отал. – Пусть побьют и успокоятся. Готова стать козлом отпущения, чтобы мастера начали хоть что-то полезное делать. У нас живет царевич двух миров, а они…

–Das ist ein Geheimnis{?}[Это тайна]! – испуганно напомнил Ивар. – Локи тебя убьет, если узнает.

– Кто еще осведомлен? – быстро спросила Отал, остановившись у самой двери.

– Весь наш фелаг по каскету.

– А, отлично, значит, и мой мастер тоже. Не трепещи, ничего я никому не скажу. Но хотя бы попытаюсь принудить к активным действиям. Война с Одином приобретает особый смысл, раз у нас претендент на два трона одновременно. Имя его матери знаешь?

– Нет, – Ивар ответил бы так, даже если бы знал наизусть всю родословную Локи: о какой еще войне со столицей Отал ведет речь? Что он успел проспать?

– Schade{?}[Жаль]. А то, может, он и с ваннами в родстве. Кстати, Лафей – чей сын? Не из Нифльхейма ли он вышел? Если да, то Локи может претендовать не на два трона, а на три.

Ивар не нашелся с ответом, а Отал вышла, бормоча что-то про славное будущее Локи, к которому обязательно приложит руку.

Джейн Фостер покинула родную Землю 17 января и чуть больше месяца прохлаждалась в негостеприимном Асгарде. По крайней мере, она надеялась, что на Земле прошел всего лишь месяц, а не два, не три и не десять лет. Тор утверждал, что время в Асгарде течет так же, как и в Мидгарде, в отличие от Свартальвхейма или Юсальвхейма, где сутки длились в два или даже в три раза дольше. О том, что время в разных мирах течет по-разному, Джейн не задумывалась, когда соглашалась на поездку, но ей повезло: в асгардском году недель было пятьдесят две, а каждое седьмое лето добавляли по одной, чтобы времена года постепенно не перемешались.

Друзья и родственники считали, что Джейн отдыхала на Мальдивах, периодически связываясь с Дарси, Селвигом и еще парочкой знакомых. Как именно асы организовали такую паутину лжи, Джейн так и не разобралась, поэтому беспокоилась о последствиях. По просьбе Тора она никому не сказала об истинной цели поездки. Завистливая Дарси попыталась бы напроситься в гости, а Селвиг не отпустил бы в опасный мир богов и был бы прав: Джейн некомфортно ощущала себя среди бессмертных. Она мечтала вернуться домой и принять хотя бы нормальный душ. Поесть фруктов. Посидеть в смартфоне. Да хоть телевизор посмотреть или почитать обычную книгу. Проведя месяц вдали от цивилизации, она ностальгировала даже по зомбоящику и книгам в мягкой обложке. А уж похудела она на асгардских несъедобных «деликатесах» минимум килограммов на пять – дурно пахнущие водоросли работали лучше любой новомодной диеты.

Мир науки, обещанный Тором в числе прочих достопримечательностей, Джейн не жаждала осматривать. Хватит с нее роскошного дворца, столицы и окрестных деревенек. Насмотрелась, намерзлась – пора и честь знать. Свадьба Сиф стала хорошим завершением неприятного путешествия. Когда королевская семья появилась в общих залах, Джейн без обиняков спросила, можно ли уехать после церемонии? Никто не возражал, только королева предложила помочь в устроении свадьбы. Джейн совсем не разбиралась в асгардских обычаях, но не отказалась, поэтому большую часть времени просидела в Фенсалире, помогая готовить праздничный стол, рассчитанный на недельный пир. Целую неделю есть, пить, слагать песни и придумывать кенинги молодым – какая скука. Королева объяснила, что взяла на себя обязанности свахи, что слово «свадьба» неспроста родственно слову «покупка», что речь идет не о любви, а об имуществе, по поводу которого родители Сиф вели долгие переговоры с Гринольвом. Приданное Сиф оставалось за ней даже в случае развода – ничего нового по сравнению с древними земными обычаями. По законам Асгарда в результате свадьбы объединялись не просто две семьи, не просто два имущества, а две родословные, две удачи. Два прошлых сливались в единое будущее. Обычно свадьба справлялась в доме жениха, но из-за близких отношений Сиф с Тором обряд провели во дворце. Джейн молча возмущалась такой несправедливости: если уж Сиф в последний момент выгнали из принцесс, то какого черта сыплют соль на рану и выдают замуж во дворце? Правда, сама невеста не выглядела обиженной. Наоборот, она с упоением подбирала свидетелей.

Про свадебный обряд Джейн решила заранее не спрашивать, чтобы не испортить последние впечатления от Асгарда. Только уточнила, не планируются ли жертвоприношения или какие-нибудь другие калечащие процедуры с кровью и мясом. Ее заверили, что ничего подобного свадебная церемония не предполагает, и Джейн успокоилась. Она рассчитывала на три вещи: на то, что они с Локи окажутся в разных концах залы; что свадебная церемония будет красивой; и что ее отпустят домой после первого же дня застолья. Выдержать семь дней типичного асгардского пира – выше человеческих возможностей. К тому же Доктор Беннер – единственный оплот разума в божественное хаосе – уехал в местный исследовательский центр. Не то, чтобы Джейн собиралась отправиться с ним, но расставание вышло неожиданным и неприятным.

Надежды насчет свадьбы оправдались далеко не полностью, пожалуй, всего процентов на пятьдесят. Локи в парадных доспехах оказался не в другом конце залы, а напротив Тора на ступенях, ведущих к королевскому трону. На том же возвышении стояла и правящая чета. Королева всегда ходила либо в белоснежных платьях, либо в темных, символизирующих погоду, и сейчас не изменила себе, от чего выглядела самой настоящей невестой, разве что вместо фаты на голове было понакручено нечто экстраординарное из перьев цапли. Символа молчания – вспомнила Джейн рассказы Тора. Кроме правящей семьи в огромной зале собралось не так и много народу – всего-то асов четыреста, не более – сущий пустяк, гостей едва хватило, чтобы расставить вдоль стен и то с просветами.

Одежды молодоженов нисколько не походили на привычное Джейн свадебное облачение. Сиф облачилась в платье светлых тонов с поясом такого же светлого оттенка, с большим количеством брошей и кучей защитного орнамента по краям, среди которого угадывались изображения Мьельнира. Ее голову обхватывала немыслимая конструкция, более всего напоминавшая рог из ткани, направленный вперед – Джейн едва сдержала смешок. Одеяние Гринольва мало отличалось от повседневного, разве что он отдал предпочтение зеленому цвету и нацепил на себя украшения, которые ему вовсе не шли, как и капюшон расшитого кафтана.

Джейн ожидала, что Сиф подведет к несуществующему алтарю отец или что молодожены появятся через золотые двери-ворота, под дождем из аналога конфетти, под звуки чарующей музыки, но вышло иначе. Молодожены никуда не уходили. Сиф стояла среди своих родственников, Гринольв – среди своих.

Когда Всеотец, разодетый наряднее будущих супругов, стукнул копьем об пол, молодожены подошли к высокой лестнице. Разговоры стихли. Джейн впервые услышала громкую и внятную асгардскую речь. Раньше асы говорили на английском, причем не только с ней, но и меж собой, когда она оказывалась рядом, однако священный обряд проводился на местном наречии. Оно было мелодичным и приятным, Джейн бы купила диск с записями асгардских песен, если бы дело происходило на Земле и асы умели бы записывать песни хоть на какой-нибудь цифровой или на худой конец аналоговой носитель. Любой, только не магический. Джейн мимолетом пожалела, что так и не выучила ни одного слова на асгардском и не взяла с собой диктофон.

Один произнес не более четырех или пяти длинный реплик, на которые молодожены хором ответили что-то, похожее на «я» или «йа». Король снова оглушительно стукнул копьем об пол. Открылись позолоченные двери, пропуская сияющих, словно летний день, участников торжества. Мужчина и две женщины, столь ослепительно красивые, что очарованная Джейн не сразу узнала Фрейю и Вар. Незнакомый мужчина был удивительно похож на Фрейю и, скорее всего, являлся ее братом – Фрейром. Заложники из племени ванов. Фрейр – бог плодородия, Фрейя – богиня любви и войны. А между одна из фрейлин королевы – богиня истины. Перед ними, а вовсе не перед Всеотцом, склонились Сиф и Гринольв. Церемония развернулась на сто восемьдесят градусов, поскольку новые участники событий не пошли к золотой лестнице, а остановились в центре напольного орнамента, с высоты напоминающего цветок. Начался церемониальный разговор на языке асов. Джейн не понимала ни слова. Молодоженов окружили родственники, выстроившись по обе стороны с горящими факелами в руках, несмотря на ясный день. Фрейя задавала вопросы Гринольву, а Фрейр – Сиф. Вар стояла между ними и молчала. Это было скучно. Джейн пожалела, что Тор застыл на ступенях в вышине и не объясняет, о чем беседуют боги. Она только сейчас заметила, что королевская семья стоит недвижимо, словно декорации в спектакле. У нее бы давно спина заболела или шея затекла, а им хоть бы что.

Наконец, Вар прервала милую беседу одним-единственным вопросом, на который Сиф и Гринольв ответили вновь что-то, напоминающее «йа». В этот момент «ожила» королева. Она торжественно и легко, несмотря на долгое изображение статуи, спустилась вниз и передала Вар связку ключей, которую та столь же торжественно вручила Сиф. Невеста закрепила подарок на поясе. Фрейр и Фрейя расступились. Молодые супруги чинно направились к златой двери в сопровождении факельного шествия. Часть родственников осталась в зале, и Джейн вместе с ними. Она не знала, куда себя деть. Лишь когда за процессией закрылась дверь, Тор спустился к ней, а Один по-английски предложил пройти в соседний зал к накрытым столам.

– Понравилась ли тебе свадебная церемония? – спросил Тор, излучающий такое счастье, будто это он только что женился, а не его бывшая невеста.

– Эм, ну да, конечно, великолепно, да, красиво, – выпалила Джейн и добавила, чтобы избежать дальнейших расспросов: – А зачем факелы днем?

– Это древний символ того, что связь законна: она освещена, в отличие от интрижек на стороне.

– А, даже странно, что я сама не догадалась, – Джейн улыбнулась, но ей показалось, что улыбка выглядит жалкой. – Пойдем за стол? Лично поздравим Сиф.

– Она с Гринольвом отправилась в опочивальню и не выйдет к столу, – огорошил Тор. – Родичи доведут Сиф до дома Гринольва. Там ее торжественно разоблачат и оставят с мужем один на один. Она получит от Гринольва подарок – свадебный меч.

– Видимо, чтобы заколоться, если вдруг муж совсем достанет, – невнятно пробормотала Джейн. – Так пойдем на праздник?

– Джейн, – Тор не сдвинулся с места, и это ох как не понравилось молодой ученой, – мама сказала, что ты хочешь покинуть пресветлый чертог.

– Ну, Тор, я как бы у вас немного загостилась, – Джейн смутилась. – Уже середина февраля. Я, конечно, вроде как на Мальдивах, а туда многие ездят надолго, но все же не на два месяца же. Я… с удовольствием приеду сюда еще, когда станет потеплее, – соврала Джейн, чтобы хоть как-то скрасить неприятную заминку. – Если пригласишь. И тогда же осмотрю ваш исследовательский центр. Правда, так будет лучше.

– Мое решение непоколебимо, – произнес Тор не менее торжественно, чем Один непонятную свадебную речь. – Я хочу видеть тебя если не женой, то подругой и дамой моего сердца. Навсегда. Асгард станет тебе новым домом.

«Только этого не хватало!» – мысленно возопила Джейн, мечтая о джакузи и барбекю.

– Тор, ну, правда, мы можем просто дружить. У нас было незабываемое приключение на Земле, и я всегда рада тебя видеть, но Асгард… Я же смертная.

– Я уговорю отца.

– Дело не в этом, – Джейн даже не заметила, как сделала пару шагов назад. – Я не готова расстаться со своим миром и жить здесь. Здесь всё замечательно, правда, но… я просто не могу. Вот так все бросить, переехать. Вот погостить – конечно. И ты ко мне тоже приезжай обязательно. И можешь не один… Я имею в виду, что всегда рада увидеть твоих родителей или друзей, – быстро поправилась она, чтобы Тор не дай бог не решил, что она простила Локи. – Но, правда, сейчас мне надо возвращаться домой. Твоя мама говорила, что пир длится чуть не неделю, пока все родственники друг с другом не перезнакомятся, но вот давай я сегодня на нем поприсутствую, а завтра ты меня проводишь домой? Я, правда, засиделась у вас.

– Я не смею тебя неволить, – мрачно произнес Тор, а за окном облака превратились в тучи. – Что ж, пусть будет по-твоему. Завтра утром ты отправишься домой. Но сегодняшний день мы проведем вместе?

– Да, конечно, конечно, проведем, – улыбнулась Джейн. У нее гора с плеч свалилась. Она начала боялась, что ее силой запрут в Асгарде на правах не то рабыни, не то жены бога, причем эти два статуса в ее случае мало бы различались.

Они с Тором присоединились к пиру, ничем не отличавшемуся от прочих застолий, в которых недолюбливающая большие компании Джейн имела сомнительное удовольствие участвовать. Она не понимала, почему ее вообще пускают за стол к царственным асам, учитывая, что совместный прием пищи имел чуть ли не сакральное значение и часто предшествовал обряду побратимства. Видимо, король не мог отказать принцу, а Тора обычаи родины не заботили.

На свадебном пире, как и на любом другом, первой едой угостили огонь, пылавший в центре залы. Стол ломился от мяса, в основном, от баранины, которую всем Фенсалиром сперва варили, а потом жарили. Джейн, участвовавшая в готовке, не могла без содрогания смотреть на мясо. Тор предложил угадать, какие животные являются священными в кланах Сиф и Гринольва – их мяса нет на столе, но Джейн не разбиралась в местной кухне. За свои многочисленные пиры она поняла только, что лосось – основная асгардская рыба – ничьим священным животным не является. К несчастью для самого лосося. Вторыми претендентами на титул «самое несчастное животное» были лошади. Их не ели, но устраивали праздничные бои во внутренних двориках: кони кусались, вставали на дыбы, а их подгоняли батогами. А зрители часто и не смотрели на несчастных животных, а хвастались и личной ловкостью и устраивали поединки на скользких шкурах, где противника надо было не убить, а лишь повалить.

Джейн постаралась как можно быстрее улизнуть с празднества, но получилось только в сопровождении Тора. Весь день он не отходил от нее ни на шаг: помогал собирать вещи, дарил все, на что она бросала хоть мимолетный взгляд. Многие подарки были сделаны из грив лошадей: ковры, гобелены, одежда. Джейн понятия не имела, куда девать гобелены, но отказываться не смела.

– Я хочу, чтобы ты была самой удачливой женщиной в Мидгарде. Моя удача перейдет к тебе вместе с подарками, – так объяснил Тор своё великодушие. Знал бы он, как Джейн достала эта пресловутая «удача», которая будто нарочно гонялась за ней по всему дворцу!

Астрофизик собиралась лично попрощаться с Берканой и пообещать, что как только немного придет в себя после путешествия, так сразу будет готова принять ее, но сборы заняли слишком много времени, а на свадьбе отверженной не было. Искать подругу по всему дворцу в сопровождении действующего на нервы Тора не хотелось, особенно учитывая, что его настроение прекрасно отражал снегодождь за окном.

Джейн рано легла спать, с трудом собрав чемодан с вещами и несколько заплечных мешков с подарками. Тор клятвенно обещал довезти и ее саму, и багаж до кромки Радужного Моста. Завтра, наконец, закончится это безумное путешествие, и Тессеракт доставит простую американскую девушку на райский остров с теплым морем, свежими фруктами и пятизвездочным отелем! Дожить бы до этого счастья…

Локи не мог дождаться возвращения в поселение. Не успел он прийти в себя, его заперли на все замки по приказу Эйр, так как попытка встать с кровати закончилась фееричным провалом. Нет, он не упал от слабости – это было бы слишком, но голова кружилась, а ноги мелко дрожали от напряжения. Как сообщили любимые родители, он не ел и не пил чуть ли не неделю, хотя ни голода, ни жажды он сейчас не чувствовал. Пришлось насильно глотать мягкую пищу и пить компоты, восстанавливая баланс организма. Когда целительницы покидали царственные покои, Локи царапал руки и выпускал магическую энергию, наблюдая за тем, как красная кровь окрашивается в серебряный цвет, напоминающий ртуть – по словам поселенцев, одно из самых вредных веществ в Асгарде. Собственное тело не столько пугало, сколько вызывало омерзение, даже большее, чем родство с Лефеем. Мало ему было десятка аномалий развития, которые обнаружили софелаговцы при исследовании его истинной сущности; мало ему было собственной несхожести с обычными асами; мало ему, в конце концов, было бесконечных воспалений легких, виноватыми в которых оказались не настоящие родители, а сам Всеотец! Даже от последнего внезапного открытия легче не стало. Из-за богов Етунхейма Локи вспомнил младенческий период своей жизни, а особенно отчетливо – несостоявшееся жертвоприношение. Пока он жил в теплой половине дворца вместе с матерью-асиньей, он был асом, когда же етуны вынесли его на холод и понесли в храм, он обратился в етуна от прикосновения к гиганту. В образе етуна холод он, конечно, чувствовал, но не очень сильный. Орал он больше от страха и тревоги, исходящих от взрослых. Во время ритуала его большую часть времени держали на руках, потом тепло рук исчезло, сменившись холодом постамента. Дальше крики и тишина – воины Всеотца уничтожили етунов. Но младенцу было не столько холодно, сколько страшно. А вот когда подошел Один, когда взял его на руки, обратив в аса, – вот тогда стало по-настоящему холодно и больно. Всеотец сперва стоял и смотрел на него, потом отвлекся, неразборчиво заговорив с кем-то, потом покинул храм и отъехал от своих воинов подальше, чтобы в тайне призвать Радужный Мост. К тому моменту он, конечно, обернул едва живую находку в плащ – холодный промерзший плащ, пропитанный снегом и кровью етунов. Локи не мог подсчитать, сколько времени прошло между тем, как Один дотронулся до него, обратив в аса, и попаданием в теплые женские покои Асгарда, но этого времени хватило, чтобы кошмарно поморозить младенца и обеспечить проблемами со здоровьем на всю оставшуюся жизнь. Не етуны виноваты в его хрупком здоровье, а один конкретный ас.

Еще Локи, наконец, понял, почему отец всегда вызывал у него леденящий душу ужас. Раньше царевич не мог разобраться, почему Всеотец столь сильно пугал его, учитывая, что никогда не бил, не орал и даже убивал животных и рабов очень тихо, без мучений и лишней крови. Сейчас пришло осознание: Один напугал его в первую встречу: огромный старец с кошмарно обезображенным лицом, залитый етунской кровью, а, главное, искренне желающий убить священную жертву. Именно этот образ отпечатался в детском сознании. Локи забыл о давних событиях, но подсознание помнило, и сколько бы хорошего отец ни сделал за десять столетий, Локи всегда ждал от него подвоха.

Царевичу было интересно, что скажет отец, если обвинить его в причинение вреда здоровью, но чего он добьется своими обвинениями? Извинений? Собственного морального удовлетворения, доказав что хоть в чем-то Всеотец ошибся? Да ведь самая большая ошибка, по большому счету, – это спасение чужого наследника.

О детстве Локи так никому и не рассказал, даже матери, хотя она подробно расспрашивала и пыталась восстановить некоторые перепутавшиеся воспоминания. Локи не очень нуждался в ее помощи. Он не настолько сошел с ума, чтобы не помнить, какой антураж и какие лица соотносились друг с другом, вопрос был только в последовательности событий, но тут не мать, а Тор сильно помог ему, расставив по местам их совместную жизнь. Почти тысячу лет они были неразлучны, и кто, как ни Тор, знал, куда и зачем они ходили и какие подвиги совершали. Если же в каком-либо вопросе возникала заминка, то братья обращались к друзьям или бывшим наставникам. Восстановить память Локи не мог, но легко запомнил правильную последовательность событий. Трехдневная вакханалия сильно сплотила его с дворцовыми асами, которых он добровольно променял на поселение. Он встретился и поговорил с теми, кого давно вычеркнул из своей жизни, кто когда-то был ему дорог, а потом тихо исчез. Отец не препятствовал паломничеству, наоборот, бросил клич и собрал всех причастных. Локи встречался с очередным асом и старался вырвать из памяти сцены, связанные именно с ним.

Когда цепь жизненных событий упрочнилась, отец предложил заняться физическими тренировками во дворце, где много достойных воинов, но Локи настоял на своем и получил разрешение вернуться в поселение. Он боялся себе представить, что ученые натворили без него. А больше всего он боялся, что они ничего не натворили, что все его идеи похоронены, что на деле никому не нужно могущество Асгарда, что поселенцы на словах поддерживали его, потому что он сын Одина, а не потому, что прониклись необходимостью реформ. Это был бы самый большой провал Локи. Хотя, если поразмыслить, провалов в его жизни было предостаточно.

Единственным асом, из-за кого он откладывал немедленный отъезд, была мать, с которой у него установились такие же нежные отношения, как в детстве. Одно ее присутствие вселяло надежду на лучшее, а разговоры тянулись до полуночи. Она понимала его и искренне любила, в отличие от отца, который не был способен на чувства. Какие чувства могут быть у существа, живущего пятнадцать тысяч зим, похоронившего множество жен и детей? Только наследники ему нужны да исполнители. Вынужденный вспоминать и проникаться собственным прошлым Локи все больше думал о родителях, которые раньше казались ему просто данностью. Ему было жаль царицу, лишенную супружеской любви. Отношения родителей всегда были несколько отстраненными, но маленьким детям казалось, что дело в придворном этикете, зато уж в спальне, без слуг и рабов… Но потом дети побывали в родительской спальне, в прекрасных садах и на вершинах гор, куда царская семья ездила без слуг, вчетвером. Там не было никого постороннего, но любви тоже не было. Отец и мать всегда были подчеркнуто вежливы друг с другом, но не проявляли ни малейшей нежности.

– Тебя это не должно тяготить, – сказал как-то Учитель маленькому Локи. – Они воевали за то, чтобы ты и твое поколение познали любовь. Не обесценивай их жертву.

Наверное, именно потому, что многие в последнее время женились по любви, Локи казалось диким то, что он наблюдал у родителей.

В день запланированного отъезда царевич узнал, что Хагалар не просто так не появлялся в его покоях все это время. Оказывается, он давно вернулся в поселение. Локи пришел в ярость – мастер магии на корню уничтожит все прогрессивные идеи, ему только дай волю! Видя его недовольство, но не понимая сути, мать предложила проводить его до поселения, и Локи не отказался – они давно не выезжали верхом, особенно зимой.

Но незадолго до запланированного отъезда пришел отец, что стало для царевича полной неожиданностью.

– Локи, – произнес он торжественно, и эта торжественность могла быть предвестником любой бури, – духи тебе больше не угрожают, но последствия их пребывания ты можешь ощущать даже сейчас. Твоя кровомагия немыслима. Тебе надо учиться ее контролировать, пока ты не натворил бед.

– Хорошо, отец, – кивнул Локи насторожено – Я уже думал об этом.

Он лгал. Он не только не думал, но даже и не собирался думать. Ему хотелось только одного: выжечь из себя чужеродность, роднившую его непонятно с кем, ведь не было известно в девяти мирах существа, у которого магия течет по кровеносным сосудам.

– Ты должен заново овладеть магией и достичь в ней высот. Хагалар поможет тебе.

Локи на мгновение забыл, как дышать. Овладеть новой магией? Таки с Хагаларом? Почитать его как наставника? Да проще перерезать горло маминой фибулой.

– Это приказ, отец? – враз севшим голосом спросил царевич, даже не пытаясь скрыть своего недовольства.

– Что именно? – вскинул брови Один. – Подчинить магию – необходимость в сложившихся обстоятельствах. Что же до кандидатуры Хагалара, то ты прекрасно знаешь, что с тех пор, как ваше с Тором сознание прояснилось, я никогда не выбирал вам наставников. Это делали вы сами.

– Ну да, конечно, – тихо пробормотал Локи, вспоминая. Из шестисот зим, потраченных на учебу, только первые триста наставники были божественными посланниками, избранными Отцом. Когда Локи стукнуло семьсот, то почти по всем предметам они стали с Тором учиться вместе, и наставников действительно подбирали сами. Точнее, выбирали из кандидатур, предложенных Всеотцом, коих оказывалось три или четыре.

– Я вас ни к чему не принуждаю, но ответственность за свой выбор будете нести сами, – так говорил отец не в меру серьезным сыновьям, озабоченным нежданным выбором.

Очередная иллюзия свободы: отцу было все равно, кто из равновеликих мужей будет обучать наследников, но наследникам очень льстило доверие отца. Правда, ошибались они порой кошмарно, но и учились видеть суть аса, а не только оболочку. Сейчас Локи не удивился бы, узнав, что каждое действие любого из наставников было продиктовано Всеотцом, чтобы глупые дети нашли выход из смоделированной ситуации. Хотя если отец действительно правил Девятью Мирами, то ему некогда было заниматься подобными глупостями.

– И каковы же альтернативы? – быстро спросил Локи. – Кто, если не Хагалар?

– Кто, если не Хагалар? – Один задумался. – Я сам могу заняться тобой. Если не побоишься, конечно.

Локи стал лихорадочно соображать. Отец предлагает личное обучение: от таких подарков или подачек – не суть – не отказываются, такой шанс выпадает раз в жизни. Но принять его – означает навсегда распрощаться с мыслями об усовершенствовании Асгарда, ведь придется остаться во дворце, забыть о поселении, забыть обо всем, что стало ему дорого, что составляло часть его самого. Презреть общественное ради личного. Отказаться от тех, кто верил в него, ради того, чтобы обрадовать отца и оказаться достойным сыном, а разве не ради этого, в конечном счете, он затеял промышленную формацию? Не ради доказательства, что его не зря забрали из етунхеймского храма? Вот она – возможность, и делать ничего не надо, только согласиться. Он привык учиться, он дотянется до звезд с помощью отца… и похоронит чаяния всех, кто в него верит. Об этом стоило поразмыслить, прежде чем давать окончательный ответ.