Текст книги "Локи все-таки будет судить асгардский суд?"

Автор книги: Ершел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 80 (всего у книги 174 страниц)

– Дедушкой, – рассеянно пробормотал Тор, а Хагалар едва заметно усмехнулся. Рассказ обещал быть занимательным.

– Когда я упал в бездну, – медленно начал Локи и тут же запнулся. Его голос дрожал, а кулаки сжимались и разжимались против его воли: весь облик свидетельствовал о сильном волнении, и это было плохо. Один уже несколько раз приказывал не выдавать своих истинных эмоций, но приемный сын все еще упрямо пропускал некоторые уроки мимо ушей.

– Когда я упал в бездну, – начал он снова, – то думал, что умру. Но потом я очнулся. В доме целителей. Они вылечили меня, предложили кров и пищу. Я решил остаться с ними, потому что вернуться в Асгард было невозможно.

– Из царевича в лекари, – усмехнулся Тор. – Как-то это низко для тебя. Ты все метил на трон, – с языка расстроенного и выбитого из колеи Тора так и сочился яд.

– Если бы ты оказался в чужом мире без серебра, имени и друзей, ты бы поступил также, – бросил Локи злобно. – В семье было четыре дочери. Я решил жениться на одной из них, чтобы остаться в доме официально.

– И они согласились? – снова перебил Тор. – Они о тебе ничего не знали, ты мог их всех прирезать ночью и уйти. Это было бы очень в твоем духе

– По себе других не судят. – огрызнулся младший. – Куда я мог уйти? Это был маленький поселок, напоминающий наши большие фермы. Все знали, откуда я. И о том, что мне некуда идти – тоже знали.

– Однако судьба простого целителя не была тебе уготована, – произнес Один, прерывая очередной детский спор братьев. – Что случилось?

– И почему ты рассказал своей невесте столько отвратительной лжи про Асгард? – добавил Тор, мрачнея все больше.

– Я рассказывал немногое, большее она сама додумала, – ответ Локи был слишком быстрым и нервным для правдивого, и не только Один понял это – Хагалар хмыкнул незаметно почти для всех. – Я играл ту роль, которая была наиболее выгодна. Пятерым женщинам той семьи очень нравилось меня жалеть. А мне надо было втереться в доверие. Что до твоего вопроса, отец, то я случайно узнал, что все миры бездны соединены между собой и что есть мир, из которого можно попасть в нашу вселенную. Алоизетта помогла мне пройти во врата, доступные только женщинам. Она думала, что я вернусь и женюсь на ней. Но я не вернулся…

– И что было дальше? – спросил Один, как только понял, что сын продолжать не собирается.

– А дальше я попал в следующий мир. Не Мидгард. Соблазнил еще одну женщину и с ее помощью перенесся в следующий мир. И так множество раз.

– Соблазняя женщин? – удивился Тор. – Но зачем?

– Потому что, – тяжело вздохнул Локи, – все врата Бездны работали только с молодыми девушками, причем чаще всего с конкретными. Ужасно неудобное условие. А в каком случае женщина будет помогать тебе, брат? Только если влюблена. Я целый год совращал девиц. Незавидная участь для царевича Асгарда, не правда ли?

Локи смотрел с вызовом, но, столкнувшись с ледяным спокойствием, опустил голову, признавая свое поражение. Все же он сломлен, все же не смеет перечить даже в такой малости. Вышколить его удалось, осталось довести до совершенства. Еще немного, и приемыш будет покорно исполнять волю царя. Один остался доволен услышанным. Мальчишка скрывал бездну вовсе не потому, что нашел там знания, которыми не хотел делиться, и не потому, что претерпел ужасы, о которых боится вспомнить, а всего лишь потому, что занимался вещами, недостойными сына Одина. Он бережет честь и имя приемного отца. Как удачно, что Хагалар очнулся и все слышит.

– После очередного прыжка я попал к читаури, – продолжил Локи, не поднимая головы, – а там…

– А что было там, я примерно представляю, – перебил Один, запрещая сыну продолжать. Хагалар услышал достаточно. О читаури можно будет поговорить в следующий раз, без свидетелей. Один догадывался, что именно произошло, но не мог понять, на что Локи рассчитывал? Заподозрить его в непомерной глупости было бы неразумно. Он должен был на что-то рассчитывать. Всеотцу все еще не хватало фактов, чтобы представить ситуацию в целом.

– Значит, в бездне сейчас живет несколько десятков девиц, которых ты опорочил…

– Я их не трогал, – небрежно бросил Локи. – Платоническая любовь гораздо сильнее. В ожидании физической девицы пойдут на все.

– Что ж, по крайней мере, детей от тебя там не осталось, – глубокомысленно изрек Один. – Когда ребенок растет с приемным отцом, он может начать ненавидеть родного так сильно, что при первой же встрече вонзит ему нож в спину. Помни об этом, сын мой.

Локи ощутимо вздрогнул всем телом – понял незамысловатый намек. Убийство Лафея Один все еще не мог ему простить. Ненужное, бессмысленное, грозящее сильными осложнениями на мировой арене после починки Радужного Моста. Лафея можно было подставить, но казнить стоило публично, на глазах всех миров, как предателя, а не исподтишка распылять тело на атомы.

– Отец, – Локи таки осмелился поднять глаза, – если хочешь, я женюсь на Алоизетте, и Асгард получит нового сильного воина. Если не хочешь, я могу спровадить ее обратно в бездну без всяких потерь для Асгарда.

– Отец, она слишком опасна, нельзя оставлять ее в Асгарде, – тут же вступился Тор. – И Локи не может на ней жениться.

Один усмехнулся. Тор сделает все, чтобы предотвратить брак, но что бы он запел, если бы девушка не отобрала у него молот? Быть может, он бы сам обратил свое царственное внимание на столь ценного бойца.

– Не думаю, что Асгард выиграет от приобретения такого сильного оружия. Слишком сильного, – изрек Один к облегчению обоих сыновей. – Уведи ее из Асгарда.

– Да, отец, – Локи быстрым шагом припустил вслед за девушками.

– Тор, разбуди ученого, – Один указал мечом на спокойно посапывающего на многоногой змее Ивара, – и отправляйся в Мидгард. Асгард будет ждать твоего возвращения.

Стоило Тору удалиться, буквально волоча на себе засыпающего мага, полупридушенного спящей змеей, как безмятежное лицо Хагалара расплылось в хитрой ухмылке, пугавшей когда-то все девять миров.

– Всеотец сегодня крайней милостив ко мне, – насмешливо произнес он одними губами. – Чем я заслужил?

Открытый взгляд. Глаза в глаза. Как много столетий назад. Разговор, который так и не был закончен.

Беркана не стала зря терять времени и завела гостью в лабораториум с каскетом, чтобы не привлекать излишнего внимания любопытных соседей. Алоизетта нисколько не возражала против того, чтобы посидеть, поэтому Беркана уже около получаса слушала рассказ о «божественном Локи». Только истинно любящая девушка могла приписывать своему избраннику столько добродетелей и не замечать ни одного порока. Локи был недостоин Алоизетты, недостоин тех громких слов и эпитетов, которыми она его награждала, безбожно калеча красивый асгардский язык. Стоило им отойти от Одина, как гостья снова заговорила с жуткими ошибками в грамматике и произношении. Беркана не понимала половины слов, но общая суть сводилась к тому, что Алоизетта души не чает в Локи, хочет жить с ним вечно, неважно в горе или радости, во дворце или в маленькой обшарпанной хижине, родить кучу детишек и окружить его добром, теплом и заботой, которых он никогда прежде не знал. В рассказах Алоизетты Локи представал беспечным асом, обделенным жизнью, но не сломленным ею. Молодым, романтичным влюбленным, который точно знает, как понравиться любой девушке, какие цветы ей подарить и что именно тихо шепнуть на ушко. Порой откровения Алоизетты переходили всякие границы приличия:

– Его нежный дихание, пободно бризу, гриело мою коже! Я упоялась счастьем, – как птичка пела Алоизетта. Ее голос вводил в транс, заставлял забыть обо всем. Беркана с трудом объяснила, что Локи сейчас живет не во дворце, а в поселении отверженных, занимающихся наукой. Алоизетта тут же предложила образцы своей магии, крови, слюны – всего, что может потребоваться. Она была не против изучения собственного тела, потому что уже влюбилась в Асгард и хотела помочь его обитателям.

Беркана боялась представить себе, что бы еще предложила добрейшая Алоизетта, если бы в лабораториум не вошел Локи и не попал в страстные объятия. Прекрасная невеста повисла на нем, и, Беркана могла поклясться, что бордовые волосы девушки сами, подобно змеям, обвились вокруг шеи Локи. Магиолог осторожно отодвинулась к стене и затаила дыхание. Может, ее не заметят. Ей надо было уйти, оставить их наедине, но она не могла побороть любопытства.

– Алоизетта, – проворковал Локи так нежно, что даже у Берканы, не имеющей никакого отношения к происходящему, учащенно забилось сердце. Никогда раньше она не слышала в голосе Локи таких чарующих интонаций.

– Я так рад, что ты цела, – прошептал царевич, целуя нареченную в щеку. Долго, нежно, страстно. Беркана судорожно сглотнула. Как ей хотелось оказаться на месте Алоизетты! Если бы Локи всегда был таким, как сейчас… О, она бы первая влюбилась в него! Его лицо, обычно надменное и суровое, смягчилось, руки нежно водили по спине и хрупким плечам возлюбленной. Он был великолепен, под стать своей великолепной невесте.

– Я выжила для того, чтобы найти тебя, – сладко прощебетала Алоизетта. – Теперь мы навсегда будем вместе?

– Милая моя, – Локи отстранился и подошел к столу с каскетом. – Я больше всего на свете горевал по поводу твоей кончины. – Беркана не верила собственным глазам: по лицу Локи катились самые настоящие слезы. – Пути назад мне не было, портал разрушился. Когда я осознал, что потерял тебя навеки, я понял, что жить дальше смысла нет.

– Нет, ты не должен был так думать, – трогательно прошептала Алоизетта, подходя ближе. – Даже если бы я погибла, ты все равно должен был жить. Ради меня. Помни об этом. Ты должен жить. Вечно.

– Тогда я не был уверен, что смогу выполнить твой завет, – Локи опустил голову. – Я понял, что потерял тебя, мою первую и единственную любовь. И я поклялся, что никогда не прикоснусь ни к одной женщине. Никогда не женюсь, и никогда у меня не будет детей.

– Как так? – в ужасе воскликнула Алоизетта. – Это слишком жестокая клятва.

– Я был в отчаянии, – вздохнул Локи. Беркана облизнула враз пересохшие от волнения губы: неужели это правда, и поэтому Локи не давал Фену прикоснуться к себе? – Смотри, что будет, если я поцелую тебя. Иди сюда!

Алоизетта бросилась на шею богу с такой прытью, что Локи едва не свалил каскет. Он придержал его рукой и впился в губы невесты. Беркана была не в силах отвести взора от несравненной красоты. От двух лиц, слившихся в поцелуе, который должен был длиться вечность. И вдруг… Что за наваждение? Лицо Локи изменилось – стремительно приобрело синий оттенок. Алоизетта с криком отшатнулась, прижимая пальцы к обожженным губам. Беркана не могла поверить глазам: настоящее проклятье! Локи обжигал собой любого, кого захотел бы поцеловать в губы? Царевич подошел к своей невесте: обжигающая синева исчезала на глазах. Заклятие сухого льда – Беркана слышала о нем, читала, но не знала, что его можно наложить на самого себя. Какой же Локи сильный маг. Хагалар ошибается, недооценивает его.

– Ты, – в голосе Алоизетты слышались еле сдерживаемые слезы – минута, и она уже бурно рыдала на плече понурого Локи. – Этого не может быть. Не может!

– Я решил, что сохраню тебе верность. Девушка может поцеловать меня. Но ни одну не могу поцеловать я. Мое преображение губит любые нежные чувства. Не только губы, но и все мое тело обжигает.

– Я никогда не прощу себе, что невольно сломала твою жизнь навсегда! Теперь я должна тоже отказаться от возможных связей!

– Тихо, милая, тихо.

Локи говорил еще что-то нежное и успокаивающее, а Алоизетта, прекраснейшая девушка во вселенной, безутешно рыдала на его плече горючими слезами. Из единственного глаза Берканы тоже тихо капали слезы. Никогда она не видела такой красоты. И никогда ей не быть на месте Алоизетты. Никогда и ни с кем она не составит пары. Потому что она мужеподобная калека. Урод. Ей стоило умереть, а не приезжать в поселение и не вести свое бренное, пустое существование, никому не нужное. Кто будет скорбеть по ней? Не Хагалар и не Лагур. Никто не вспомнит о ней уже на следующий день. Прольют пару слезинок и забудут. А тут все совсем иначе. Беркана видела любовь. Настоящую, ту самую, воспетую в балладах и легендах. Любовь, которая преодолела пространство и время, но которой не суждено быть счастливой.

Локи с Алоизеттой проговорили еще некоторое время. Царевич усадил ее к себе на колени, ласкал и шептал такие нежности, какие Беркана никогда от него не слышала.

Наконец, пришла пора расставаться.

– Я еще приду к тебе, – тихо прошептала Алоизетта.

– Я буду ждать, – проникновенно ответил Локи.

– Если твой отец тебя еще тронет…

– Не тронет, он поклялся.

– Люблю тебя, – она аккуратно поцеловала Локи в щеку и растворилась, оставив после себя только Мьельнир.

Беркана тяжело вздохнула. Она будто наблюдала за театральной постановкой. Баллада закончилась, певцы разошлись, подарив слушателям гнетущее чувство потери. Дочь Одина смахнула слезы, а когда подняла голову, то столкнулась с лицом Локи. Нет, не с лицом, а с надменной маской. С той самой, к которой успела привыкнуть за год. И выражение этой каменной маски не предвещало ничего хорошего той, которая разбередила не до конца зажившую сердечную рану.

====== Глава 57 ======

Комментарий к Глава 57 Большое спасибо Oundine_Phoenix за вдохновение, которого мне так не хватало для написания этой главы!

Хагалар с трудом поднялся, отряхиваясь от пыли и промаргиваясь, будто бы пытаясь избавиться от цветных пятен перед глазами. Великий Всеотец должен был посчитать, что заклинание монстра из Бездны почти сломило лучшего боевого мага девяти миров. Негоже царю Асгарда сомневаться в том, что годы не отпечатываются на самом мастере магии, славившемся богатырским здоровьем, а, по едким насмешкам многих, еще и несомненной удачливостью. Отверженные не скрывали своего удивления на этот счет – Вождь считался одним из самых старых асов в поселении, но совершенно не соответствовал представлению о почти четырехтысячелетнем старике. Не зря о нём ходили слухи, что он может свернуть шею голыми руками.

– Очаровательная барышня. У твоего младшего детеныша отменный вкус. Даже у меня такого не было, – маг горько усмехнулся и опустил глаза – если уж играть роль сломленного годами и событиями несколькосотлетней давности старика, то играть до конца. Пускай Всеотец даже не подозревает о том, что, пока он языком чесал, Хагалар успел досконально изучить ауру смелой воительницы из Бездны – повезло, что поселение переполнено магией, и самые сложные заклинания требуют здесь не так и много сил.

– Твой прекрасный цветок достался мне, – мстительно напомнил Один, не удержавшись от злорадной ухмылки.

– Позволю себе уточнить детали: преподнести тебе этот цветок было нашей с ней общим решением, – тактично поправил Хагалар. – Теперь, узнав правду, я хочу спросить: стоило ли столько времени мучить ребенка, чтобы узнать о том, что в Бездне он соблазнял девок без разбору? Ты разочарован, не правда ли, величайший Всеотец величайшего из миров? Ты ожидал он него коварных союзов или жутчайших преступлений, за которыми тянется кровавый след, а, на самом деле, он только и делал, что заглядывал под красивую юбку или в глубокое декольте. Скажу тебе честно – теперь этот ребенок стал для меня еще забавнее. Он точно пошел в тебя. По крайней мере, если все рассказы о твоей юности верны.

– Разумеется, он похож на меня, – с нажимом произнёс Один, – ведь это мой ребенок.

– Твоя собственность, я помню, – согласно кивнул Хагалар. – Прогуляемся? А то мои старые кости уже не предназначены для долгого стояния, да и лежание на промерзшей земле не повлияет на меня благодатно… Надеюсь, остальные скоро проснутся, – маг кинул беглый взгляд на спавших мертвым сном мастеров. – И помни, что, пока твоя собственность развлекается с моими учеными, она становится моей собственностью.

– Я этого и не отрицаю, – безразлично пожал плечами Один, словно его это совершенно не волновало, – пользуйся, пока Локи не возражает.

– Оооо, – Вождь звонко цокнул языком и неспешным шагом двинулся в глубь поселения. Мнение Всеотца насчет плоти и крови разительно отличалось от мнения прекраснейшей из бессмертных. Один все еще доверял своему старому другу, считал преданным союзником, хотя за последний год даже слепец мог прозреть и понять, что Хагалар не намерен жестоко допрашивать любимого ребенка. Если Всеотец рассчитывал на помощь, то его можно поздравить с сокрушительным провалом. Но зачем тогда он приехал? Объявить во всеуслышание о том, что забирает Локи обратно во дворец? Совсем на него не похоже. И откуда появилась эта всесильная сумасшедшая из Бездны? Неужто запросто телепортировалась в Асгард? Стоило расспросить милую Беркану о подробностях неожиданного происшествия. Если твари из Бездны могут проникнуть в Асгард…

– Если твари из Бездны могут проникнуть в Асгард, – Один словно прочитал его мысли, – то Локи грозит серьезная опасность. И не только Локи. Возможно, страшная угроза нависла над всем Асгардом, если не над великим древом.

– Я смогу защитить его, – мгновенно откликнулся Хагалар, заметно оживившись. – Глаз с детеныша не спущу. Никто его не тронет, пока я рядом с ним. А если умру, то найду способ вернуться из Вальгаллы, – в словах Вождя не было ни капли привычной насмешливости, он говорил абсолютно серьезно и действительно был готов на все ради неблагодарного ребенка.

– Ты не знаешь, от кого он скрывается?

– Дитя упрямо молчит.

Повисло молчание. Один остановился на распутье и безошибочно свернул к Речке, пустынной в это время суток. Гордым словом «Речка» звался маленький, ничем не примечательный ручеек, выходящий из берегов и начинающий походить на реку во время таяния снега. Назвать его «Речкой» могли только натуры поэтические, но таких в поселении было довольно, особенно среди библиотекарей. Прозвание прижилось, слово «Речка» вскоре стало нарицательным в противовес настоящей реке – обиталищу множества вкусных рыб. Ручеек весело тек по камням разного цвета и формы. В его переливчатой глади изредка мелькали маленькие, под стать ему, серебристые рыбки. Он словно радовался тому, что не в него проведут трубы с водой, благодаря многоступенчатой очистке даже более чистой, чем бегущая в нем обычно. О проекте отопления Всеотец пока не знал, и мастер магии собирался оставить его в счастливом для обеих сторон неведении.

– Хагалар, нам нечего делить, – торжественно произнес Один, остановившись у самой кромки воды. Весь облик царя Асгарда убеждал в том, что он стоит перед мировым океаном, чьим властителем является безраздельно и неоспоримо. – И тебя, и меня волнуют твари, охотящиеся на Локи.

– Да, делить и в самом деле нечего, – кивнул Вождь, но не ответил на вторую реплику. Он даже не попытался объяснить давнему другу, что нет худшей твари Бездны, чем сам Один со своими нескончаемыми допросами и истязаниями. Это все равно было бы бессмысленно – Всеотец отличался особым упрямством, особенно в спорах с Хагаларом насчет своего младшего ребенка.

– Ты что-нибудь знаешь о врагах Локи? – Один повернул голову и внимательно посмотрел на неподвижного Вождя, задумчиво всматривающегося в воду.

– Нет, детеныш ничего не говорит, – маг продолжал упорствовать, не поддаваясь псевдодружескому допросу.

– Мне тоже, – Один поджал губы.

– Ты мог расспросить его прямо сейчас, случай был подходящим.

– Он бы не сказал.

Хагалар хотел возразить, но промолчал. Нежданный спор мог привести к самым плачевным последствиям. Старый маг мог снова увидеть в Одине бывшего друга, а вовсе не врага, жаждущего уничтожить провинившегося мальчишку; не царя, планомерно ведущего Асгард прямиком в пропасть. Нельзя позволить заблуждениям коварно проникнуть в чистый разум. Перед глазами заплясали красные тени жертв, замученных совместно с Одином или без него.

– Ты безумец! – владыка Асгарда, еще с нетронутыми сединой волосами и с целыми глазами, мерил комнату семимильными шагами. Весь его вид выражал беспокойство и злость.

– Я просто люблю кровь, – последовал спокойный ответ. Маг слегка улыбнулся, чем еще больше взбесил государя.

– Но не врагов. Ты просто любишь кровь!

Хагалар помотал головой, силясь прогнать ужасные воспоминания, но они не желали оставлять его в покое. Когда-то он всем был обязан Одину. Немолодой царь обеспечил ему блестящую жизнь и многообещающее будущее, ввел во дворец, легко, словно несмышлёный ребенок, поймался на пару дешевых фокусов, которые не должны были сработать. Хагалар стал тем, кем не мог представить себя в детстве даже в самых смелых фантазиях: он вершил судьбы, и ему нравилось это делать, а главное, у него блестяще получалось. Он был на вершине славы и могущества, пьянящего сильнее самого крепкого вина, он мог всё и делал всё. И он не просто видел, как корона девятимирья засияла на голове Всеотца…

– Я могу бросить девять миров к твоим ногам, но сможешь ли ты удержать их?

Судьбоносные сцены прошлого стремительно сменяли одна другую. Он выполнил свой долг, он достиг тех высот, которые не снились обычным асам. Его, а вовсе не Всеотца, боялись девять миров. И он шел по ним под руку с той, которую избрал себе сам, и которая не отвергла его, несмотря ни на что. А потом все рухнуло в одночасье…

– Один, мы прошли огонь, воду, медные трубы, испытания властью, любовью, милосердием, доверием. Мы прошли все. Вместе. И неужели мы не поделим маленького ребенка?

Глас, вопиющий во тьме сознания. Вопрос, так и оставшийся без ответа. Хагалар много столетий ломал себе голову над тем, почему Один поступил именно так, а не иначе. Они всегда могли договориться мирно, пойти на уступки, найти компромисс, но не в тот раз. Новоиспеченный Всеотец отказался от прошлого и выбросил того, кто стал больше, чем другом, из своей жизни, моментально заменив его на Локи. Ребенок. Всего лишь маленький ребенок навсегда встал между ними, разрушив все связи, прошлое. Разрушив жизнь.

– Ты отдашь мне его, когда будет слишком поздно!

Так и случилось – Один упустил свой шанс. Ребенок стал слишком взрослым и воспитываться упрямо отказывался. Прошло столько столетий, что былых отношений не вернуть. Да и старому магу некуда было возвращаться – тот мир, который он знал, канул в лету. Его уделом стало пассивное наблюдение за тем, как тот, на кого он доверчиво возлагал свои надежды, кого видел достойным наследником своей власти, безграничной силы, могущества и умений, допускает одну ошибку за другой, сгибается под гнетом всесильного отца и идей Раиду, спешит к пропасти и не позволяет себя остановить. Столетия ожиданий впустую. Все жертвы зря.

И снова они с Одином стоят рядом, будто бы и не было всех страшных событий. Они снова были вместе, как перед камнем на горе, тогда, когда и был получен шрам на руке, навсегда связавший двух друзей самой сильной связью. Вроде все как раньше, но Локи, последовавший за своей невестой, стоял незримой тенью между ними, преградой, что может быть сломлена лишь в случае смерти ребенка, которой никто и никогда не допустит. Легендарная тень прошлого, искалечившая, сломавшая, разбившая вдребезги тысячи судеб, безликий фантом, ушедший в неизвестность, воплотилась в молодом царевиче. Тень была нужна для возвеличивания Асгарда, и она блестяще справилась со своей задачей. Локи же разрушал все, к чему приближался, даже если не прикладывал к этому никаких усилий. Тень была зеркальным отражением великого Одина, исполнителем его воли и желаний, его второй рукой. Локи же был отрицанием света – беспросветной, всепоглощающей тьмой. Он вырос чудовищем из бездны и толкал в бездну поселение. Хагалар ничего не мог сделать. Не только потому, что не знал, как бороться, но и потому, что понимал: сил на противостояние не хватит. Он уже немолод и не может, как раньше, работать круглыми сутками. Вождь даже немного завидовал Раиду, увлекшемуся романтической идеей и готовому положить ради нее все. Мастер магии был слишком стар, чтобы настолько сильно увлечься чем-то, пускай даже счастьем Асгарда или Локи.

– Вы закончили с каскетом? – прервал неловкое молчание Один. – Пришло время забрать его в хранилище оружия.

– Каскет, – невнятно пробормотал Хагалар, вспоминая бойню во дворце ледяных гигантов. – Нет, не закончили.

– Прошло больше года.

– Ровно год.

– Слишком долго, – с неудовольствием отметил Один. – Я хочу поговорить с одним из твоих ученых.

– Что ж, я сведу тебя с тем, кто сделал большую часть работы и определил суть артефакта, – злорадно ответил Хагалар, недовольный тем, что его изгнали из уютного мира грез. Тень Локи, стоящая между ним и Одином, испарилась. – Я надеюсь, ты поймешь его специфические объяснения, великий Один.

И Хагалар повел владыку Асгарда обратно к жилым домам. В середине дня Лагур либо спал, либо в который раз читал «Страдания юного Вертера». С тех пор, как его позвали работать с каскетом, он отвергал все прочие начинания, мотивируя отказ тем, что загадка ларца требует недюжинных умственных усилий. Вождь искренне считал, что причина в лени, однако не он был мастером естественных наук, и времяпрепровождение Лагура его не касалось. Один шел на шаг позади, не обращая внимания на коленопреклонённых поселенцев. Для царя Асгарда отверженные были сродни грязи на дорожных сапогах. Ни в коем случае нельзя было приводить его в лабораториумы: в порыве подобострастия ученые вполне могли опрокинуть какие-нибудь ценные реагенты, упустить заклинания или разлить грибковые культуры. Визит царя в лабораториум, наверняка, закончился бы страшной катастрофой, а вот длинному жилому дому божественный лик не принесет никакого ущерба. Несколько асов крепко спало, несколько сидело на лавках и занималось чем-то невнятным. При виде Всеотца бодрствующие тут же попадали на колени. Все, кроме искомого Лагура, не заметившего появления столь важного гостя. Он был целиком и полностью погружен в «Фауста» Гете, а рядом с ним лежал таинственный подарок Локи из Ванахейма.

– Приветствую мужа, доблестно занимающегося каскетом, – торжественно произнес Один, когда понял по намекам Хагалара, что Лагур не отвлечется от книги. На прямое обращение к себе ученый тоже не среагировал. Он продолжал увлеченно водить пальцем по стихотворным строкам, не замечая ничего вокруг.

– Так бывает, – пожал плечами Хагалар. – Когда Поэтический Лагур увлекается чтением, то ничего не видит и не слышит. Подожди немного, великий Один, и ты внемлешь гласу нашего лучшего ученого.

Всеотец хотел возразить, но тут страница кончилась, Лагур отвлекся и приметил-таки гостя.

– Прошу простить, великий мудрый Вотан, я не заметил в темноте тебя. Когда вокруг царит сиянье Рая, и Ад суровый прелестью манит, когда сам Мефистофель возглашает, что делать смертным в час страданий их, мне сложно возвратиться в мир иной, пускай и освещенный ликом Бога.

Хагалар едва сдержал смех при виде вытянувшегося лица владыки Асгарда. Примерное содержание «Фауста» знали все поселенцы, или, по крайней мере, все, кому судьба приказала делить с Лагуром жилье или работу. Но Всеотец точно не входил число знающих.

Один смерил склонившегося Лагура взглядом, который мог обозначать что угодно.

– Ты, видимо, ошибся, Хагалар, – произнес владыка, и в его голосе сквозило резкое недовольство. – Этот безумец не может обладать ученой мудростью.

– Однако обладает, – перебил мастер магии, приподняв уголки губ. – Поэтический Лагур – лучший ученый поселения. Создатель одеяния твоих несравненных деток, между прочим.

– Я начинаю думать, что Фригг была права в своем стремлении забрать Локи, – надменно произнес Один и снова обратился к Лагуру, который успел перевернуть страницу, но еще не успел погрузиться в чтение. – Поведай мне о каскете.

– Если чего не поймешь, я переведу, – подмигнул Хагалар, ощущавший почти физическое удовольствие от одного вида сконфуженного Одина, славившегося в свое время любовью к дурным шуткам и злорадству. Чего только стоило создание Фенсалира с лягушками и тритонами, которых смертельно боялась Фула! Хагалар считал, что Один был зол, а, может, даже обижен на сестру жены, но не мог отомстить ей открыто. Зато нашел способ сделать красивый жест для Фригги и одновременно подпортить жизнь ее наперснице – подарил дорогой подарок, в котором обязал жить обеих женщин. Мало того, что лягушки отвратительно квакали, мешая спать, так еще и Фула отказывалась выходить из покоев в страхе перед тритонами. Хагалару и Фригге пришлось на пару уговаривать Одина приспособить чертог для жизни, но тот долго не хотел идти на уступки. Избавить обитателей от лягушек и жаб он, несмотря ни на что, категорически отказался, но хоть кошмарные тритоны исчезли, чему Фула была несказанно рада.

– Прошу простить меня великодушно, но результат отсутствует, увы. Бессилен разум мой в сию проникнуть тайну. Мы сотни испытаний провели, но все они безрезультатны были… Нет, не открыть нам каскета секрет – ларец сей дивный заберет в могилу и то, что до сих пор нам показал… Гексацианоферриат весьма упорен в сокрытье тайн, нам не под силу он! Лишь два пути нам могут быть пригодны, коль не хотим мы пораженье потерпеть – иль в мир людей нам обратиться должно, или к хримтурсам на поклон идти. Когда ж они помочь не пожелают, или не смогут тайну ту раскрыть – тогда смириться нам, увы, придется, и путь иной для равновесия искать…

– Перевести на обычный асгардский? – услужливо предложил Хагалар, скрыто торжествуя.

– Не стоит, – хмурый Один помотал головой. – Я уловил суть его речи. Ты с ним согласен?

– Я согласен с тем, что за год мы ничего не смогли сделать, – признал поражение Вождь. – Сейчас вроде бы стало понятно, из чего каскет состоит, но он постоянно меняет свои свойства. Беркана изучает схожие артефакты, пытается хоть как-то разобраться в кристаллической решетке, но пока ее поиски тщетны. А вот в Етунхейме должны были сохраниться записи по созданию ларца.

– Но етуны не должны узнать, что артефакт разбит, – уверенно заявил Один.

– Тогда остаются ничтожества-люди, у которых есть любопытные методы познания мира. Отсутствие магии способствовало развитию науки об элементах, – добавил Хагалар. – Но пускать людей в Асгард…

– Не людей в Асгард, – глухо откликнулся Один. – А асов в Мидгард. Мой сын дружен с учеными. Мой старший сын, – поправился он, когда увидел удивление на лице Хагалара. – Если он еще не уехал, пусть возьмет с собой ученых по каскету и сам каскет. Договорится с людьми. Быть может, у них получится. У нас достаточно золота, чтобы оплатить любые исследования.

– Подожди, позволь уточнить: ты хочешь, чтобы твоя младшая плоть и кровь…