Текст книги "Локи все-таки будет судить асгардский суд?"

Автор книги: Ершел

сообщить о нарушении

Текущая страница: 44 (всего у книги 174 страниц)

– Изменилось. – Один опять обошел его по кругу. Локи фыркнул: он точно знал, что не изменилось ничего и что отец неправ.

– Одна по-настоящему жестокая расправа в сочетании с запретом заставила вас пересмотреть взгляды на побег. Ради ягод вы с готовностью освоили искусство шпионажа, которое ранее вызывало у вас только скуку, изучили характер и повадки своих надсмотрщиков. Ваши побеги стали хорошо спланированными полувоенными акциями. Я с гордостью наблюдал за тем, как вы переодеваетесь в вашем тайном проходе в стене, осматриваете и обнюхиваете друг друга.

Локи до боли сжал руки в кулаки, но сдержался – ничем не выдал обиды и разочарования. Отцу известен тайный лаз! Узнать об этом было обиднее, чем о постоянной слежке: ведь царевичи еще осенью были уверены, что старый проход принадлежит только им, что о нем все давно забыли.

– Я вижу, как неприятно тебе это слышать, – Один не сводил с него тяжелого изучающего взгляда. – Весь риск ваших вылазок был не более чем иллюзией: обучение детей не должно быть источником смертельной опасности.

Локи кивнул, хотя и не мог понять, как болота могли быть не смертельной опасностью. Если только они не превращались в твердую почву по воле бога.

– Как видишь, я знал о каждом вашем проступке. Но считал, что, если вам удалось скрыть свои деяния от тех надсмотрщиков, которых вы сами знали, значит, ваша шалость удалась, – Один подошел совсем близко, поймал усталый взгляд сломленного противника. Притворяться у Локи не было ни сил, ни желания.

– Значит, у меня, на самом деле, никогда не было никакой свободы? – Это уже был даже не вопрос, а констатация факта. Он все понял, ему нужно было только последнее подтверждение.

– Была, – Один отошел чуть подальше. – Свобода идти по заранее определенному пути к своему предназначению.

Локи нахмурился, не сразу понял, что это не более чем сарказм.

– Мудрый родитель не даст детям свободы, иначе они поплатятся здоровьем или жизнью, но позволит детской фантазии создать собственную свободу, пускай и иллюзорную, раздвигая на полшага границы, которые они в состоянии разглядеть. – Отец взмахнул рукой, и на его ладони появилась красивая иллюзия: Тор и Локи, еще совсем дети, сидели во мху болот и уплетали клюкву. Царевич смотрел на себя со стороны, затаив дыхание. Да, именно так все и было. Ради личной еды они были готовы нарушить любой запрет.

– Своих детей я столетиями защищал от этой правды. Считаешь, что мне не стоило вам лгать? – Один двумя пальцами смял иллюзию. Локи вздрогнул, будто этими же пальцами отец смял и его самого. По сути так оно и было – а он еще считал, что хоть что-то делает самостоятельно! Да все его мечты и желания были продиктованы сверху!

– Стоило, – кивнул Локи, опустив голову и сжав челюсти. – Мне и сейчас не надо было этого знать. Но твоих информаторов я найду.

Отец ничего не ответил. Бездна все также зияла темным провалом под ногами, маня к себе, а рука бога все также мерещилась во тьме ночного неба. Локи всю жизнь гордился своим божественным происхождением, но не верил, что отец и в самом деле видит все вокруг. Все религии твердят об одном: боги следят за живыми и ничто не происходит без их ведома. Также и в Асгарде. Ничто не происходит без ведома великого бога, а он посмел считать себя чуть ли не равным ему. Самолюбие его и подвело. На самом деле вся жизнь была расписана заранее, каждый шаг просчитан, каждая ошибка учтена. Незримая рука вела наследников через тернии то ли к звездам, то ли к Бездне. А он еще думал обыграть отца, думал, что может что-то скрывать. Да наверняка отец знает все, что ему нужно. И как он смел столько столетий жить рядом с этим величайшим существом и не отдавать ему должные почести?! Как смел вчера столь панибратски разговаривать? Как смел всю жизнь лгать и выкручиваться?! Никогда ему не приблизиться к величию отца…

– Ты задумался, сын мой, – голос бога вырвал Локи из круговорота собственных восторженных мыслей, – значит ли это, что ты уловил суть моих слов?

– Да, уловил, – Локи говорил так уверенно как никогда. Он принял, должно быть, самое сложное решение в жизни. – Я буду почтителен, – он медленно опустился на колени, признавая величие бога, – с самым могущественным существом во всех девяти мирах, – его голос был полон восторга. Он смотрел снизу вверх на отца и отчетливо понимал, что именно здесь, у ног владыки, его настоящее место, а все попытки встать рядом обречены на провал.

– Хорошо, – отец подошел ближе. – Я надеялся, что мы сможем обойтись без крайних мер, но урок, вижу, ты вынес, – этому наставническому тону Локи внимал, словно песне соловья, и ждал, когда отец позволит ему встать.

– И все же, зацикленный на своих страданиях, ты совершенно упустил из виду, что одно из твоих обвинений попало в цель. – Царевич поднял голову, не веря услышанному: во всех глупостях, что он наговорил за это утро, была доля правды! – Ты должен был понять, какое, и продолжить атаку в том же направлении, тогда я мог бы гордиться твоей проницательностью.

Молодой маг позволил себе скривиться. Как он мог не понять, в чем же именно был прав? Сейчас можно было бы проявить себя, но он даже не помнил всех своих обвинений, и уж тем более не мог предположить, какое из них оказалось верным.

– Ты всю жизнь мечтал выйти победителем из словесного спора со мной. Я готов тебе помочь, научить тебя и этому.

– Ты отлично знаешь, что я хочу славной битвы и блистательной неоспоримой победы, – прошептал Локи. Ему приходилось вдумываться в каждое слово, чтобы не разгневать бога и не нарваться на новую болезненную правду. – Ты пытаешься сказать мне что-то другое, верно? – Это было робкое предположение, не более того.

– Да, – бросил отец через плечо, отходя к полке с вещами.

– Ты хочешь подкупить меня? – удивленно прошептал Локи.

– А для чего бы? – Отец приладил к поясу мешочек с деньгами и захватил пару мелочей со стола.

– Чтобы я остался при тебе. – Способность здраво рассуждать вернулась к Локи на удивление быстро. – И если ты, при всей своей мощи, видишь смысл в подкупе, значит, считаешь, что какая-то еще альтернатива моего будущего, неугодная тебе, привлекательна для меня. Но я этого не вижу, – царевич опустил голову, вновь признавая слабость и бессилие.

– Слова, достойные сына Одина, пускай и неверные, – Всеотец посмотрел на него с некоторым уважением. Или Локи это только показалось.

– А если я угадаю, ты мне скажешь?

– Угадать ты не сможешь, только дойти путем размышлений. – Губы отца тронула добрая насмешка: значит, он принял игру и позволит хотя бы попробовать приблизиться к себе. – И если твоя версия окажется верной, я дам тебе понять это.

– Все твои действия последних месяцев преследовали какую-то цель, – начал Локи выстраивать новую цепочку с чистого листа. – Ради нее ты отменил суд и отпустил меня в поселение. Значит, ты вернул меня в семью не потому, что я твой сын, а потому, что я средство к достижению некоей цели? – Он вопросительно смотрел на отца. Ему уже не обидно было признавать себя артефактом. У настоящего бога все живые – не более чем артефакты.

– Во многом ты прав, – Один добродушно кивнул. Из Локи еще может выйти толк. Но хвалить его надо не словами. Он подошел почти вплотную и протянул руку. Сын не сразу понял, что это позволение подняться, на его лице отразилось настоящее удивление. Еще бы: сам бог снизошел до него. Он медленно встал, едва касаясь кончиками пальцев раскрытой ладони. Сейчас для Локи не существовало большей награды, но не стоит сразу окрылять его.

– Но не во всем, – Один мягко отпустил его руку и отошел в сторону. – Продолжай размышлять. А я пока подумаю, что именно передавать твоей матери, – он медленно повернул голову и таки увидел оторопь на лице сына. А Локи-то думал, что Всеотец забыл, с чего начался разговор. – Или ты сам пойдешь?

– Да, сам! – Локи сделал пару рефлекторных шагов вперед. Все же в него очень мило играть и просто невозможно удержаться, чтобы в очередной раз не развеять его надежды и не понаблюдать, как он падает в омут отчаяния. Но нет, не сейчас – несколько сильных потрясений подряд не принесут должного результата.

– Но ты же понимаешь, что я буду стоять рядом и не позволю тебе врать матери, как ты врал мне. Зря ты обрадовался.

– Я не обрадовался, – выражение лица резко изменилось, стало похожим на бесчувственную маску: и кого он пытается таким образом обмануть?

– Недостойная тебя ложь. – Локи столь же рефлекторно отступил на пару шагов назад, дернувшись, словно от пощечины. Не зря Один с детства вбивал сыновьям в головы мысль, что нет ничего хуже недостойных поступков.

– Я читаю тебя по лицу и рукам как открытую книгу. И не думай, что этого не умеют твои враги. Эмоции – источник твоей мощи, но так явно выражать их – твоя грубейшая ошибка, – произнес Один строго. Пришло время для новой ступени обучения, и в этот раз он проследит за тем, чтобы зерна проросли в благоприятной почве.

– Я запомню, – Локи попытался разгладить лицо, расслабить руки. Сейчас он готов выполнить любое указание бога, только надолго ли этого послушания хватит?

– Отец, ты заставил меня по-новому взглянуть на прошлое и будущее, добился почтительности и повиновения. К чему это наказание? – Один только усмехнулся на слабую попытку здравых рассуждений. Пусть пробует, думать полезно. – Вернее, после всего, что ты уже объяснил, я понимаю, это не наказание. Тогда что?

– У тебя будет время подумать над моими словами и понять их суть. Пойдем. – Продолжать разговор дальше не имело смысла. Поймет ли Локи, что угроза рассказать все Фригг изначально была пустой просто потому, что подобный рассказ будет выглядеть очень глупо, или нет – дело десятое. Главное, что Локи окончательно сломлен и из него можно слепить то, что необходимо Асгарду. Один взял сына за плечо – тот вздрогнул от неожиданности – и силой направил к двери. Под ногами хрустнул очередной раздавленный конфект. Были бы слуги, они бы в момент привели комнату в порядок, но их нет, придется справляться своими силами. Но это вечером по возвращении.

– Нам еще надо решить, что привезти в подарок твоей матери.

Локи только кивнул и вышел в коридор. Один проверил количество серебра в мешочке и вышел следом: супруга просила вишневый кретек – она его получит.

====== Глава 32 ======

Беспокойный вечер сменился беспокойным утром, которого Ивар, открыв глаза, даже не заметил: вокруг стояла кромешная тьма. В покоях давно потухли все факелы, а за окном хозяйничала длинная зимняя ночь, не собиравшаяся превращаться в светлое асгардское утро. Ивар потянулся и перевернулся на другой бок. Мышцы шеи жутко затекли и едва двигались: он заснул на руке старшей царевны, а за ночь так и не сменил позы. В почти беспроглядной тьме с трудом можно было различить силуэты спящих девушек. На ночь они не стали менять ипостась, поэтому вынуждены были укрыться шкурами. Ивар же не только укрылся сразу тремя, но и не снял с себя верхней одежды. Спать в Ётунхейме он еще ни разу не осмеливался, поэтому понятия не имел, насколько холодны зимние ночи.

Ученый аккуратно отодвинул руку царевны, освободив себе побольше места, и хотел уже закрыть глаза, как вдруг ясно услышал то, чего никогда не было в этой части дворца – чью-то тихую поступь. Затаив дыхание и не смея шелохнуться, он прислушался, надеясь, что ему почудилось, но нет: осторожные шаги приближались к двери. Если его обнаружат в одной постели с обеими дочерьми Лафея…

– Царевна, проснись, – он с силой потряс плечо девушки, вынуждая открыть фосфоресцирующие глаза. – К нам идут.

Дочь Лафея приподнялась на локте. В установившейся тишине слышалось её сбившееся дыхание, но оно не могло заглушить приближающегося топота.

– Я слышу шелест, – наконец прошептала она, нехотя поднимаясь с ложа.

– Кто идет к нам? – подала голос младшая.

Сердце Ивара бешено колотилось. Он спустил ноги с ложа, намереваясь встать, но старшая царевна нагнулась к нему и мягко надавила на плечи, вынуждая лечь обратно.

– Я пойду одна, – прошептала она ему в самое ухо. – Не бойся, боги благословили тебя покоем.

– Иди сюда. – Младшая дернула его на себя и уложила рядом, подальше от двери. Её руки: большие и теплые – обнимали за плечи столь крепко, что вскочить он не смог бы при всем желании.

Шаги стихли. Раздался громкий стук и какие-то неразборчивые слова. От страха Ивар крепко вцепился в руку своей спасительницы и постарался задержать дыхание. Он проклинал себя за то, что решился-таки остаться ночевать да еще и поддался уговорам царевен разделить с ними ложе. Если стражники войдут, если обнаружат его, распластавшегося практически под телом младшей дочери убитого асами царя! Прошло несколько минут, показавшихся ученому часами, прежде чем дверь захлопнулась, а на кровать присела старшая царевна. Младшая тут же подползла ближе к сестре. Ивар не смел повернуть головы. Сердце готово было выпрыгнуть из груди, а дыхание никак не выравнивалось – если бы этот «кто-то» вошел в спальню…

– Слуги явились с посланием от дяди, – старшая царевна с силой перевернула друга на спину и помахала перед его носом плоским камнем.

Небо начало сереть, предвещая наступление очередного пасмурного дня. Звезды тускнели одна за другой. Скоро пора будет возвращаться в поселение. Воспоминания о доме вернули ученому крупицы сил. Он с трудом сел на огромной кровати. Сестры углубились в чтение камня и что-то тихо обсуждали на языке ётунов. Зрение у них было отменное, ни один ас не смог бы разобрать письмена в такой темноте.

– Не хотелось бы торопить вас, но скоро откроется портал. – Ивар порадовался, что голос не подводит его: звучит весело и почтительно, как обычно. – Кто из вас окажет честь мне и всему Асгарду и переступит столетиями закрытые границы?

– Я.

Младшая сестра встала с кровати и принялась сооружать дорожное платье: особым образом завязала шкуры, прикрывая почти все тело. В один из своих прошлых приездов Ивар смог убедить девушек в том, что в его мире нагота не принята.

– Сестра, исполни свое бремя.

Старшая смотрела на младшую так серьезно, будто отправляла не в дружественное поселение, а на тайную миссию в тыл вероятностного противника. Хотя для тех, кто никогда не видел мужчин и жил в затворничестве, даже полуторадневная поездка в закрытую деревню науки может стать большим впечатлением. О жизни асов царевны знали только по рассказам Ивара и мечтали увидеть своих полуродичей.

Первые лучи тусклого, едва пробивающегося из-за облаков солнца осветили заговорщиков: Ивар сидел на просторной кровати и нетерпеливо наблюдал за девушками, которые собирались настолько медленно, будто вовсе не готовились к незаконному побегу в другой мир. Они ели, выбирали украшения и громко спорили на языке ётунов. Ивар уже хотел было нарушить все установленные правила и поторопить их, но тут сестры сами подозвали его к двери. Все трое тихонько выскользнули в пустынный коридор. Нервно оглядываясь, они преодолели несколько переходов, отделявших покои царевен от места появления Ивара. Просторный ледяной зал был выбран для телепортации неслучайно. Когда-то это была любимая комната сыновей Лафея. Они собирались там вместе со своими воинами, пили, веселились и развлекались с красотками. Прошло более тысячи зим со дня их гибели: всю мебель давно вынесли, а комнату закрыли в память о царевичах, которые сделали для Ётунхейма больше, чем многие законные цари. Каждый раз, когда Ивар появлялся в пустой зале, у него начинались галлюцинации: то он отчетливо слышал приглушенный гул голосов, то стук столовых ножей, то звон разбивающихся чаш. Даже сейчас, когда рядом с ним шли царевны, он не мог отделаться от ощущения, что большая зала полна ётунами, но они невидимы. Девушки говорили, что эти галлюцинации – один из признаков его божественной избранности, но Ивар хотел верить, что есть и чисто научное объяснение этому загадочному феномену.

Протиснувшись в слишком узкий для ётунов проход, все трое оказались в пустом темном помещении, в центре которого блестел синим маревом портал Тессеракта. Исследователь взял младшую царевну за руку и повел её к воронке, мысленно благодаря Ивара за то, что, несмотря на задержку, не закрыл портал. Старшая так и осталась у прохода. Она стояла напряженная, бледная, а губы её шевелились в тихой молитве. Младшая, напротив, не выказывала никаких признаков страха: шла уверенно, крепко схватив за руку проводника. Её шаги были столь широкими, что Ивару приходилось чуть ли не бежать. Он хотел дать несколько советов насчет телепортации, но не успел: царевна в мгновение ока втащила его внутрь портала.

– Ну как дела в Ёт… О Иггдрасиль! – послышался чей-то громкий вскрик.

Глаза, отвыкшие от не такого уж и яркого асгардского солнца, различали только смутные очертания предметов. Не полностью восстановившийся слух искажал голоса, так что естественник не сразу понял, что склонившееся перед ним существо – это тот самый Ивар, который и должен был вытащить их из Ётунхейма. Спустя мгновение, он осознал, что склонился друг не перед ним, а перед царевной.

– Дочь Лафея! – Еще один вскрик болезненно отразился в ушах. – Ничтожнейший из асов приветствует тебя в своем недостойном лабораториуме и смеет молить только о том, чтобы его неопрятный облик не вызвал гнева великой царевны!

За время этой сбивчивой речи Ивар полностью пришел в себя и огляделся. Он стоял в том лабораториуме, где Локи работал над Тессерактом. Помещение отличалось неестественной чистотой, будто здесь не просто часто убирали, а ничего не трогали уже много месяцев.

– Это тот, благодаря кому я смог снова увидеть тебя, царевна, – Ивар указал рукой на униженно кланяющегося друга. – Страж частицы Тессеракта.

Младшая царевна рассматривала нового знакомца с таким заинтересованным видом, будто никогда прежде асов не видела. А ведь и в самом деле, почти не видела! Наверняка ей интересно сравнить обитателей высшего мира. Тем более что почти все носят длинные светлые волосы.

– Тот, кто владеет Тессерактом, поможет тому, кто заблудился в мирах, – наконец, произнесла полуётунша с поистине королевским достоинством, после чего схватила мага и поставила на ноги. Тот обмер от подобного обращения. Ивар позволил себе негромко фыркнуть: он то привык к тому, что девушки, если им не нравилось его месторасположение или поза, просто переставляли его в угодное им место, но предупредить своих он о такой мелочи даже не подумал.

– Я так жду встречи с благословленной, – царевна выжидающе посмотрела на проводника. А ему еще показалось сначала, что ее совершенно не заинтересовал рассказ о софелаговце, который изучал науку таким же способом, что и ётуны, но нет, оказывается, первая, кого царевна хочет увидеть в совершенно незнакомом ей мире – это Беркана.

– Сию же минуту, – естественник тепло и ободряюще улыбнулся. – Ивар, будь добр, сходи за Одиндоттир, пусть придет и принесет свои выкладки по магии людей. Я бы и сам рад, но не смею оставлять гостью в одиночестве.

Ивар находился в некотором замешательстве после прикосновения ётунши, поэтому ответил далеко не сразу.

– Ты же знаешь, что всегда можешь положиться на меня. Не успеете моргнуть, а Беркана уже будет здесь, – он запинался, что совсем на него не походило. Даже ученые с недоверием относились к тому, что прикосновение оборотня не принесет им боли.

– С твоего позволения, царевна, – он быстро поклонился и едва не выбежал из лабораториума. Ивар нахмурился, сделав себе замечание: надо было все же предупредить своих об особенностях поведения полуётунш. Но ведь он не был уверен, что они согласятся навестить Асгард. Он бы подвел всех, если бы сперва пообещал привести девушек, а потом бы не привел.

Царевна, тем временем, осматривала лабораториум. Она подошла к столу, покрутила в руках пробирки, такие маленькие и хрупкие, совсем не подходящие для ее больших пальцев. С трудом поставила их на место, едва не задев куб для дистилляции.

– Я полагаю, что мне не стоит пояснять названия и назначение всех этих приборов?

– Какая большая комната для исследований, – отозвалась царевна, нюхая содержимое разных баночек. На её лице отражался почти детский восторг. На такое красивое, лучезарное лицо смотреть можно было часами.

– Ваше высочество!

Появление Берканы разрушило только установившуюся было атмосферу душевности и взаимопонимания. Запыхавшаяся, изумленная, магиолог даже кланяться не стала. Она застыла на пороге, не смея подойти к царевне иного мира, и только пожирала ее глазами, ведь она до сего дня ничего не знала об оборотничестве дочерей Лафея. Позади топтался молодой маг. Ивар и царевна, едва сдерживая улыбки, смотрели, как он пытается протиснуться между окаменевшей Берканой и дверным косяком. Наконец, ему с большим трудом удалось это сделать. Следом за ним вошел, в свойственной ему манере, сдвинув со своего пути окаменевшую от удивления девушку, маг, которого Ивар предпочел бы не видеть подле царевны. Хагалар не выразил никакого удивления, оглядывая царевну, и, что еще хуже, не испытывая никакого почтительного трепета перед столь знатной особой. Ивар позволил себе немного скривиться. Похоже, он был вместе со своей протеже и, услышав чудные вести, последовал за ней. Не самый удачный поворот событий: Вождь слишком груб и дерзок для такого утонченного создания как дочь Лафея.

– Младшая царевна! – Хагалар остановился в паре шагов от нее. – Добро пожаловать в поселение магов.

Он изобразил странный, ни на что не похожий поклон. Царевна только кивнула в ответ и, обойдя его, приблизилась к Беркане, которая все так же стояла в дверях, не смея шелохнуться.

– Слово сказано. Я ждала тебя, – глухо произнесла она. – Вижу, ты взываешь к жалости и ждешь помощи. Мое пламя разорвет на части твои страдания.

Даже старая травма и пряди светлых волос, закрывавших ее, не могли скрыть недоумения, отразившегося на лице Берканы. Ивар уже открыл было рот, чтобы перевести речь, однако вовремя остановил себя – это будет неприкрытое оскорбление. Но что же делать? Ведь Беркана ничего не знает о странном, ни на что не похожем языке ётунш – могут посыпаться неприятные вопросы.

– Ты о моих исследованиях? – переспросила девушка спустя долгую минуту. Ивар судорожно выдохнул – она правильно поняла замысловатую речь и не ударила в грязь лицом.

– Время убывает. – Дочь Лафея никогда не умела ждать: она протянула руку, схватила Беркану за плечо и потянула ближе к себе – та чуть не упала, запнувшись о порог. – Я о твоей боли познания.

– Я… – Одиндоттир начала судорожно перебирать листы бумаги для Торпед. Хагалар наблюдал за царевной, скрестив руки на груди и усмехаясь чему-то, только ему ведомому. Молодой маг, впервые увидевший такое чудо вблизи, смотрел на него голодным взглядом ученого: он будто мысленно расчленял и исследовал каждый орган загадочного гигантского организма.

– Мой добрый Ивар, – Хагалар легонько потянул софелаговца за рукав, подзывая поближе к себе, – sei so nett{?}[Будь так любезен…], чтобы объяснить, откуда в нашем достойнейшем из достойнейших поселений Асгарда появилась сия особа вражеской царской крови? Ты никогда не говорил, что так близко знаешь младшенькую дочку Лафея.

– Ты не совсем прав, Вождь, я имею честь быть другом обеим царевнам. Но привести сюда их вместе было совершенно невозможно, – естественник отвечал как можно тише, чтобы не мешать девушкам.

– Что она говорит по поводу смерти Лафея и всего прочего? – Ивар вздрогнул и едва подавил раздражение: кто о чем, а Хагалар о политике!

– Sie hat nichts gewusst und jetzt trauert um den Vater{?}[Она ничего не знала и очень скорбит по отцу.]. Я прошу тебя, не терзай её пустыми расспросами.

Старый маг только усмехнулся. Ивару эта усмешка совсем не понравилась и только утвердила его в правильности давно принятого решения – не отпускать от себя царевну ни на шаг. Раз просить Вождя о чем-либо бесполезно, придется сделать так, чтобы у него не было возможности поступить непочтительно.

– Звезда Любви, – окликнула его ётунша. – Мой удел одиночество, для меня сейчас слишком много спутников. Оставь нас, – она указала на Беркану.

Ивар открыл было рот, чтобы возразить, но слова застряли в горле. Кто он такой, чтобы перечить царевне?

– Мы будем рядом, если понадобимся, – кивнул он и направился к двери. Мужчины с неохотой последовали за ним. Никому не хотелось оставлять царевну наедине с магиологом, но выбора не было. Далеко они, правда, не ушли.

– Ты собираешься показать ей поселение? – осведомился молодой маг, как только дверь за ними захлопнулась. – А не думаешь, dass das keine gute Idee ist?{?}[что это не самая лучшая идея?] Подобно тому, как непосвященный любуется серебряным зеркалом, осаждающимся на донышке пробирки, наши будут глазеть на царевну.

– Ты прав, – Ивар кивнул.– Я думал о том, чтобы показать ей поселение, но для женщины, которая никогда не видела мужчин, боюсь, это будет слишком. Быть может, стоит ограничиться знакомством с нами, добрыми беседами и обменом опытом, а уже в следующий раз показать деревню? Да, думаю, так будет лучше всего. За два дня я успею познакомить ее со многими достойными учеными.

– За два дня? – маг рассмеялся, представляя себе забавную картину. – Ты хочешь уложить спать особу царских кровей в одном из наших домов?

– Покои детеныша – самое оно, – встрял Хагалар. – Хотя… Нет, при ее росте она там все поломает. И объясняйся потом с нашей маленькой царевной…

Ивар поморщился: старый маг оскорблял младшего сына Одина даже сейчас, когда его не было рядом. Что же он позволит себе, оставшись наедине или даже не наедине с царевной Ётунхейма?

Беркана проводила друзей нетерпеливым взглядом: ей хотелось побыстрее получить ответы на все значимые вопросы. Когда Ивар ворвался в лабораториум, она как раз занималась расшифровкой сложного текста. Воодушевленный маг говорил с такой скоростью и так невнятно, что магиолог далеко не сразу поняла, кто приехал и что именно от нее требуется. А как поняла, то не могла поверить в свою удачу: логисты Ётунхейма говорили, что ётуны изучают мир так же, как древние люди. Если это правда, то она получит ответы на сотни вопросов!

– Я не очень хороша в расшифровке. – Беркана с трудом нашла нужный лист. Остальные бросила на пол, чтобы не мешались: они разлетелись чуть не по всему лабораториуму. – Я перевела текст на наш язык, но не могу почти ничего понять. Это какой-то шифр. В одном царстве жили два брата и сестра. Сестра была так красива, что, боясь потерять честь, удалилась в далекий чертог, облачившись в черные одежды. Один ее брат стал царем, второй служил ему скороходом. Однажды скороход случайно увидел деву в черном и влюбился в нее. Царь благословил их брак. После пышных торжеств новобрачные отправились в опочивальню и только там, раздевшись, обнаружили свое родство, что привело их в величайшее отчаяние и слезы. Но они так сильно любили друг друга, что, несмотря ни на что, соединились воедино. Утром двуединое тело предстало перед царем и столь полюбилось ему, что он приказал отринуть мужские части и стать ему женою… Если я правильно перевела, конечно. Тело стало триединым, а страну охватил мор. Оставшиеся в живых крестьяне схватили триединое тело, заперли в железную башню и развели огонь. Тело распалось на мужское и женское естества, а мор прошел. Я понимаю, что женская часть – ртуть, но…

– Не ртуть, а медь, – поправила царевна, которая, казалось, даже не дышала во время рассказа Берканы. – Облачение в черные одежды – это черная серная медь. Один брат – олово, став королем, приобрел золотоподобный цвет – соединение олова и серы. Другой брат – это быстроногая ртуть. Ртуть и медь влекутся друг к другу, но медь прячется за серой. Чтобы соединить ртуть и серную медь, нужна помощь.

– Катализатор? – переспросила Беркана недоуменно.

– Царь, – поправила дочь Лафея. – Опочивальня – это герметичный сосуд. Раздевание – окисление ртути. Слезы – обработка веществ специальным раствором. Соитие – это сложный процесс: в результате ртуть с медью соединяются. Отринуть мужские признаки – избавиться от сернистых соединений. Еще одно соитие уже на троих – в результате сулема – причина мора. Сильное нагревание с железом разлагает триединое тело и сулему.

– Это невероятно! – воскликнула Беркана. Она опустилась на колени и принялась судорожно выискивать другие листы с не менее непонятными формулами. – Неужели все именно так? Darf ich aufschreiben?{?}[Можно я запишу?] А это ты не знаешь? – руки девушки дрожали от чрезмерного возбуждения, мяли и даже надрывали хрупкие листы. – «Чтобы приготовить эликсир, возьми философскую ртуть и накаливай, пока она не превратится в красного льва». Красный лев – это может быть и сурик, и свинцовый глет, и киноварь – как тут разобраться? «Дигерируй льва на песчаной бане с кислым виноградным спиртом, выпари жидкость, и ртуть превратится в камедеобразное вещество. Положи его в реторту и медленно дистиллируй»… Да что я тебе читаю, посмотри сама. «Киммерийские тени покроют реторту тусклым покрывалом» – что за тени? «Внутри истинный черный дракон, пожирающий свой хвост» – этого я тоже не понимаю. И каким образом в конце ритуала появляется горючая вода и человеческая кровь?

– Ты ищешь верную дорогу, – кивнула царевна, просматривая другие листы. – Красный лев…

– Ивар, дорогой!

Беркана резко обернулась, заслышав знакомый голос и предполагая самое худшее – в дверях действительно оказалась Фену. Магичка.

– Какая неожиданность! – присвистнула она, откровенно любуясь царевной. Беркана уткнулась в свои записи. Фену не могла конкурировать с ней, просто не занимаясь магиологией, но кого будут интересовать какие-то наработки девушки, на которую и смотреть-то противно, когда рядом такая женщина? Вот и царевна поддалась ее чарам. – Беркана с грустью наблюдала, как ётунша поднялась со скамейки во весь свой немалый рост. Конечно, она предпочтет красавицу с пышными формами в откровенном платье одноглазой мужеподобной калеке с дурацкими вопросами.

– Эта магичка – Черная Вдова, – сказал вошедший вслед за новой гостьей Хагалар, одним хозяйским движением обняв Фену за талию и прижав к себе. Беркана не смогла сдержать гневного вздоха, но тут до ее чуткого слуха донеслось:

 – Это младшая царевна Ётунхейма, полуасинья.

Движение Хагалара не несло в себе желания – за ним был сокрыт практический смысл: объяснить недоходчивой магичке природу гостьи.

– Вот тебе на! – столь же тихо откликнулась Фену. – Und meinen Namen hast du schon vergessen?{?}[Ты уже забыл мое имя?] – она игриво подмигнула Хагалару.

– Для женщин ётунского племени имен не существует, – Хагалар отпустил талию красавицы.