Текст книги "Цель оправдывает средства. Том 2 (СИ)"

Автор книги: Илья Сергеевич

сообщить о нарушении

Текущая страница: 20 (всего у книги 135 страниц)

Неимоверно жаль, что сейчас их оказалось недостаточно, чтобы полноценно спасти жизнь другому разумному.

Обри тягостно вздохнула.

С девушкой всё вообще было довольно… неоднозначно. Она была чуткой, внимательной, заботливой. Она знала свой предел – и не стремилась к тому, чтобы стать лучшей. По крайней мере – не сейчас. Не после Джабиима, наглядно показавшего, что нет чести в собственном величии, когда вокруг гибнут твои братья и сестры, а эхо смертей в Силе не смолкает ни на секунду, она замкнулась, самостоятельно варилась в собственных эмоциях и чувствах. Никто в Храме не пожелал помочь ей. Не поговорил, не выяснил ее тревоги, не развеял тоску о погибших товарищах.

Никто, кроме него. Кому как не Энакину – одному из трех выживших на Джабииме джедаев, были понятны ее переживания. Немудрено, что, став его ученицей, девушка стала… чуть более эмоциональной. Завеса невозмутимости и отчуждения, которой она огородила себя, дала трещину. И вся та боль, страдания, что она копила в себе, сейчас выходили наружу. Это не было Темной стороной – любому, кто сказал бы об этом, Энакин разбил бы лицо. Девушка стала ему близка за это время. И впервые он почувствовал, что не безразличен кому-то в этом Ордене. Не как «Избранный», которому все без исключения заглядывали в рот и старались выковать из него оружие Света. Нет. Как обычный разумный, который, несмотря на все учение Ордена, все же имеет свое право на чувства и эмоции. Главное – не давать повод окружающим понять это. Не позволить джедаям пробиться сквозь маску, которую он надевал каждый раз, когда должен был общаться с Оби-Ваном, или кем-нибудь из Ордена. Лишь в обществе Обри и клонов Энакин чувствовал себя… живым. И дорожил каждым из этого небольшого круга доверия. Особенно – Обри, своей ученицей. Своей… настоящей ученицей. Выбранной по совету друга и собственному почину, а не навязанной Советом – старыми маразматиками, для которых смерть или увечья еще одного джедая – лишь «Воля Силы».

Молодая девушка сидела молча, недвижимая, словно статуя. На ее лице не дрогнул ни один мускул, но сжатые в кулаки побелевшие пальцы выдавали кипящие в ней страсти. Не говоря уже о том, что стоило лишь обратиться к Силе, чтобы почувствовать захлестывающие это хрупкое создание эмоции.

Которые, словно близнецы, отражали собственное настроение Скайуокера. Это было… чем-то новым для них обоих. Словно их эмоции, чувства стали одним целым. Он всегда мог уловить ее мысли и настроение, а она – его. Да, это не полноценная телепатия – разобрать можно было лишь обрывки… Но, и это – огромный шаг вперед. Даже прыжок – учитывая, как редко между джедаями образовывается подобная связь.

Обри контролировала себя. Не скатывалась в истерики, скандалы, не закатывала сцены. Она источала печаль, вызванную не самым результативным исходом ее лечения. Испытывала стыд и злость на себя оттого, что не смогла сделать большего. Обижалась на то, что не была рядом с этим ребенком, и свои целительские способности использовала уже тогда, когда Ханна практически слилась с Силой. Однако всё это оставалось глубоко внутри, практически не прорываясь наружу. Ее воля, которая могла бы посоперничать по крепости с дюрасталью, держала эмоции в узде. Глядя на такой контроль, Энакин мог лишь выразить свое восхищение.

В Ордене говорили, что ученик и учитель неосознанно влияют друг на друга, и процесс обучения идет в обе стороны. Он делился с девушкой всем, что знал сам. И в то же время, заражаясь ее примером, крупица за крупицей, усиливал клетку, в которой дремал его собственный дракон ярости.

С определенной точки зрения, Энакин считал Обри образцовым джедаем. Из числа тех, кто не ходят вокруг с непроницаемым паззак-фейсом, словно им известны все таинства вселенной. Она прекрасно осознавала свой уровень знаний и стремилась учиться, постигать новое. Но, не с жадностью, с которой путник в песках Татуина утоляет жажду после длительного перехода. А с невозмутимостью аристократа, вкушающего новое блюдо и не забывающего о манерах.

И вот сейчас Скайуокер ощущал, что девушка находится на грани. Неудача подточила ее уверенность в своих силах. И она словно стояла на краю скалы – одно неверное движение, и Уин сорвется в пропасть.

А допустить этого Энакин не мог. Не имел права.

Он – ее учитель. И друг. Отвергать единственного, в ком он видел родственную душу, бывший раб не мог.

– Действительно, – погладив свою бороду, добавил присутствующий здесь же Оби-Ван. – Твоей вины здесь нет. Быть может, в Храме ей помогут лучше…

– Да, здесь нет моей вины, – тихим, но преисполненным ненависти тоном произнесла Обри, переведя взгляд на магистра. – Зато есть ваша.

– Моя? – удивился Кеноби. Как и всегда, когда Энакин, будучи его учеником, указывал на его непростительные ошибки. И… сегодня произошла одна из самых удручающих.

Финальный штурм укреплений дроидов. С новыми силами – передовыми партиями свежей линейки клонов, прибывшими под их начало взамен тех потрепанных частей, что Оби-Ван отправил на Дальний рубеж – четверка джедаев: два учителя, два падавана, рванули вперед. И добились победы.

Но какой ценой…

Больше половины клонов из числа пополнения – а это полнокровный корпус взамен жалким остаткам 7-ого воздушного – погибли или получили смертельные ранения. В ожесточенной схватке джедаям удалось уничтожить командование КНС – новый образец дроида-тактика. Ханна смогла захватить его, отрубив руки и ноги этой машине. Не ее вина, что, поддавшись радости от победы, она не увидела супердроидов В-2, прибывших для спасения своего хозяина.

– Вы позволили ей вырваться вперед, – с укором произнесла Обри. – Она штурмовала их штаб одна, с отделением клонов!

– Она ослушалась приказа, – сурово заметил Кеноби. – Я четко дал понять, что ее место в арьергарде. Никто не мог знать, что она возьмет подразделение из резерва и захочет ворваться…

– Вы должны были догадаться! – срывающимся голосом произнесла Обри. – Она же ребенок… ребенок на страшной войне. И Ханна хотела вам понравиться, заслужить уважение в ваших глазах…

– Я не Энакин, чтобы одобрить подобные выходки, – отрезал Кеноби. Бывший раб с удивлением посмотрел на своего бывшего учителя, не произнеся ни слова. – На этом мы закончим. Падаван Уин, подготовьте тело падавана Динг к транспортировке на медицинский фрегат.

С этими словами командир третьей системной армии покинул расположение госпиталя. Оставив двоих джедаев в крайне противоречивых чувствах.

– Я просто не могу поверить, – голос Обри дрожал. Учитывая все то, что она прошла, Энакин просто не мог представить, сколь глубокую душевную рану ей нанесло произошедшее с падаваном Кеноби, раз она дала волю чувствам. – Он так… холоден. Учитель, ему совсем наплевать на то, что его падаван останется инвалидом на всю жизнь?

– Обри… – Скайуокер хотел было сказать что-то, но запнулся, почувствовав, что отрицание очевидного лишит его не только доверия со стороны ученицы, но и извратит его собственное мировоззрение. Сделает одним из тех джедаев, которые с легкостью относятся к гибели своих друзей и соратников. Он хотел сказать, что на самом деле Кеноби – не черствый сухарь, которому нет дела до собственного падавана. Что он тоже испытывает горечь от утраты Ханны. Что будет оплакивать ее ранения, и никогда не отвернется, будет навещать при каждом удобном случае…

Но не смог солгать. Не после тех десяти лет, которые провел бок о бок с этим джедаем. Не после всех тех потерь, к которым Кеноби отнесся стоически, с непринужденной джедайской невозмутимостью. Не после того, как Высший совет поблагодарил его за «отменную работу». Энакин, присутствовавший при этом сеансе связи, не мог не поразиться лицемерию и отчужденности Совета, которые решили, что потеря почти целого корпуса, инвалидность совсем юного падавана – это «высокая, но приемлемая цена». Цена мира и порядка на Агамаре.

Обычной планете, коих в галактике – миллиарды. Даже если все джедаи, падаваны и юнлинги отдадут свою жизнь за возвращение планет в состав Республики, воевать предстоит не одному поколению. Воевать, чтобы приносить себя в жертву.

Энакин мотнул головой, стряхивая с себя наваждение.

Ритуальные жертвы – это не его путь. Он уже принес немало подношений Ордену, чтобы добиться своего. И в ответ лишь ощущал горькое послевкусие.

– Кеноби, – он почувствовал, что горло саднит. – Он сложный человек. Ни ты, ни я не сможем понять его до конца. Не в этой жизни.

– Почему, учитель?

И в самом деле? Почему Кеноби такой? Почему при общении с ним складывается мнение, что он – органический дроид, не способный на чувства и эмоции? Не…

Великая Сила! Ведь ответ лежал на поверхности. Просто Энакин был достаточно слеп, чтобы не видеть его.

– Потому что, Обри, Оби-Ван – лицемер, – произнеся это, Энакин с удивлением почувствовал, что ему стало немного легче. Словно комок негодования и раздражения, зревший внутри него после смерти Квай-Гона, наконец получил свой выход. Как тогда – на Татуине, когда он убил все племя тускенов, измывавшихся над его матерью.

Видя непонимание и удивление на лице ученицы, Энакин с большей уверенностью добавил:

– Они все лицемеры, – произнес он, имея Высший Совет Ордена. – Каждый магистр, каждый мастер… Они твердят, что джедай должен отринуть эмоции, потому что это ведет на Темную сторону. Они говорят, что нет привязанностей, потому что это не путь джедая. И вместе с тем, каждый из них считает своим долгом нарушить эти запреты.

– Даже Оби-Ван? – удивилась Обри.

– Особенно он, – в голосе Энакина появилась желчь. – Он учил меня, что джедаям нельзя любить, ибо это порождает ревность, что ведет на Темную сторону. И вместе с тем, сам не единожды нарушал это правило. Как и большинство известных мне джедаев. Эйла Секура. Кит Фисто. Квинлан Вос. Мастер Толм. Магистр Мунди имеет бессчётное количество жен…

– Я слышала, что Совет разрешил ему это, потому что…

– Потому что у них двойные стандарты, – перебил ее Энакин. С каждым словом обвинения в сторону джедаев, он чувствовал себя легче. И не собирался останавливаться. – Если они разрешили одному магистру обзавестись семьей из-за проблем с деторождением на его планете, то почему для остальных джедаев это запрет? Не потому ли, что Совет переписывает правила под себя и тех, кто ему угоден? Они запретили учителю Оби-Вана наставлять меня – потому что он придерживался взглядов, отличных от их собственных. Сам Кеноби в юности увлекался своей подругой – Сири Тачи. И разорвал отношения с ней, потому что это ставило под сомнение его дальнейшее продвижение в стенах Ордена…

– Откуда вы знаете это? – хоть в Силе она и источала удивление, Энакин чувствовал, что падаван верит ему. И этот вопрос – не сомнение в его правоте. А лишь желание узнать больше о том, кто отправляет их в бой.

– Ни один роман в Храме не обходится без слухов, – пояснил он. – Кеноби как-то сказал мне, что за моим желанием оградить сенатора Амидалу от влияния нынешнего главы Межгалактического банковского клана стоит банальная ревность – потому как я знаю ее долгое время, фактически с детства, и я… поверил ему. И не сомневался в его мудрости до тех пор, пока не узнал, что у него был роман с мастером Тачи. В Храме перешептывались об этом, когда она перешла на службу в десятую системную армию. Я лишь держал свои уши открытыми.

– Но, быть может, Кеноби предостерегал вас от того, что он сам переборол в юности? – предположила Обри. Хотя ее эмоции твердили, что она лишь пытается найти ответ, который бы не разорвал шаблон ее представления о Высшем Совете. Том самом, дорогу в который ей пророчили едва ли не с рождения.

– И я подумал о том же, – признался Скайуокер. – До тех пор, пока Оби-Ван не пошел против воли совета, не отправился на Мандалор, чтобы предотвратить покушение на герцогиню Крайз. Он доставил ее на Корусант, спас от нескольких покушений на ее жизнь, приложил немалые усилия, чтобы оправдать ее перед Сенатом и предотвратить вторжение Великой Армии Республики на Мандалор.

– Обычное дело для магистра-джедая…

– Прислушайся к Силе, Обри, – поморщился Энакин. Да, как же он мог позабыть. Она еще и упряма. Как и он сам. Воистину, два сапога – пара. – Разве ты не чувствуешь, что все это – лишь мишура, чтобы скрыть очевидное. Оби-Ван продолжает любить герцогиню – с того самого момента, как спас ей жизнь, будучи падаваном.

– Ох, – только и выдавила из себя падаван, явно обескураженная подобным изречением. – Не может быть, чтобы Совет этого не знал…

– Знал, знает и продолжает скрывать это, – с оттенком злости сказал Энакин. – Они многое скрывают от нас – простых джедаев. Они скрыли создание армии клонов. Строительство флота и боевой техники для них. Они защищают Республику, которая гниет на глазах. Все эти дрязги в Сенате, когда каждый из представителей пытается урвать как можно больше для себя, не заботясь о тех жизнях, что гибнут на полях сражений.

– Сенат использует нас, – заключила Уин, удивительно точно подметив мысли самого Энакина. – Они оградились от галактики с помощью Ордена и Великой Армии, потому что… боятся? Но, чего?

– Не "чего", – поправил ее Энакин. – "Кого". Канцлера.

– Что?!

– Я знаком с ним, – пояснил Скайуокер. – Мы давние друзья. И за все эти годы он никогда ничего не просил взамен тем советам и мудрости, которыми делился со мной. Он поддерживал в любой ситуации – даже тогда, когда Орден осуждал мои действия. Ты ведь помнишь, сколько негодования вызвало мое решение эвакуироваться с Джабиима, оставив там бесполезных лоялистов? Лишь канцлер смог прекратить эти пересуды. Он – сила, с которой должен считаться как Орден, так и вся Республика.

– Они не будут, – заявила Обри. – Канцлер получает все больше полномочий на фоне войны. Большинство не видят, что это – возвращение исконных обязанностей для этой должности. Таких, какие были еще тысячу лет назад.

– Да, они видят лишь усиление власти, – подтвердил Энакин. – И… боятся этого. До дрожи в коленях опасаются того, что однажды он станет могущественнее их всех и сможет положить конец этим дрязгам. Ни Сенату, ни Ордену не нужен тот порядок, который сейчас наводит канцлер Палпатин.

– Если б они приветствовали это, то Республика не встретила бы эту войну в таком плачевном состоянии.

– Я тоже думаю об этом, – согласился Энакин. – Ведь неспроста для защиты Республики Орден создал армию клонов. Совет явно что-то знал, потому – решил подстраховаться.

– Если магистры видели будущее, эту войну, – нахмурилась Оли, – то почему они заказали так мало клонов? Весь прошлый год мы буквально истекали кровью от недостатка солдат…

– То ли дело сейчас, – улыбнулся Энакин. – Когда канцлер взял это под свой контроль. Разве можно говорить о том, что современные клоны уступают тем, с которыми мы воевали в начале? Нет. Они превосходят их в разы. Но, почему тогда Орден, владеющий самой обширной базой данных в галактике, не заказал армию на Аркании? А вместо этого – отправил своего представителя на Камино?

– Я… не знаю, – призналась Обри.

Скайуокер вздохнул полной грудью. Мысли, терзавшие его последнее время, наконец приняли образ логической цепочки. Где все взаимосвязано. И ответ чрезвычайно прост.

– Что, если Орден готовился не к войне с сепаратистами, – понизив голос, произнес он. – Что, если они видели не приближающуюся войну, а ослабление собственного влияния в галактике?

– Нет! – решительно заявила Обри, вскочив со своего места. – Учитель… вы говорите о мятеже!?

– Именно так, – облегченно вздохнул Энакин. Слова Палпатина долго точили его совесть. И мысли, словно работающий ядерный реактор, набрали критическую массу. Он был просто обязан поделиться всем этим с кем-либо.

С Рексом или любым другим клоном из 501-ого он поговорить не мог. Просто потому, что те бы не поняли его – клоны были созданы лишь для службы, а уж никак не для ведения дискуссий. С Оби-Ваном он поговорить тоже не мог по понятным причинам.

Оставалась только Обри.

– Я лишь предполагаю, – пояснил он. – Что все – не то, чем кажется. Мне кажется, что джедаи вовлечены в какую-то хитрую политическую игру. И не уверен, что кого-то из нас – простых джедаев, Совет хоть когда-нибудь поставит в курс происходящего…

– Еще сутки назад ваши утверждения не нашли бы у меня отклика, – призналась она. – Но после того, что сказал магистр Кеноби…

Повисло неловкое молчание. Каждый думал о чем-то своем, но общий эмоциональный фон оставался единым.

Как, в последнюю их встречу, канцлер помог ему сбросить шоры с глаз, так и сейчас Энакин помогал ученице освободиться от напускной праведности Ордена. Помогал освободиться от туманящих взор догм, правил и двойных стандартов.

Как и он, Обри должна была понять, что джедаи – не так просты, как хотели бы казаться. За показной доброжелательностью и желанием помочь ближнему, крылось куда больше…

Совет, а возможно и весь Орден, не был заинтересован в скорейшем разрешении конфликта. Их все устраивало – сражения, гибель миллионов разумных, смерть тысяч джедаев… Все, что угодно, лишь бы не допустить смены режима, при котором Орден поднялся из тьмы веков и завоевал несказанные богатства, славу и почет среди политиков.

Ресурсы, пущенные для разжигания войны – это топливо, которое поддерживало пламя противостояния с сепаратистами. Нет, Энакин не считал, что следовало сдаться на милость этой кучке продажных торгашей. И даже не рассматривал вариант мирных переговоров. Война могла кончиться только одним способом – победой Республики. Под управлением сильного и не зависящего ни от кого канцлера Палпатина. Только ему будет по силам навести порядок в этой разрухе.

Война обнажила подводные камни Республики. Вскрыла глубокие гнойники, отравлявшие ее тело. И сейчас именно очищающее пламя войны должно избавить государство, которому поклялся в верности Энакин, от его пороков.

Могут ли с этим справиться джедаи и созданная по их заказу армия? Возможно. Рекс и его ребята – молодцы, которые всегда прикроют и подставят плечо. Но они – имущество, созданное по решению Ордена. Бесправные рабы, которым уготована судьба воевать за чужие идеалы.

Внутри разгоралось пламя дремавшей ярости.

Рабы.

Его солдаты – рабы Ордена, Республики… всех тех, кто прятался за спинами клонов, отсиживаясь в уютных домах, попивая каф и обсуждая, как именно будет побежден враг. Даже КНС не пошла на такую низость – воевать руками рабов. Такое допускали только хатты – мерзкие создания, под властью которых находился Татуин – планета, где он прожил долгое время. Место, где умерла его мама…

– Я верю, что наше дело правое, – произнес Энакин. – Хоть я и не доверяю Высшему Совету, мы должны продолжить сражаться за Республику. За канцлера. За мир и порядок в галактике…

– И вы готовы продолжить подчиняться приказам Совета, командовать бойцами, созданными для неясной цели по его заказу? – удивилась Обри. – Клоны исполнят приказы своего командования. Вы уверены, что однажды совет, прознав о том, что вы знаете слишком много, не прикажет им пойти против вас? Так же, как они объявили охоту на Квинлана Воса и всех тех, кто пошел против их воли?

– Рекс… не предаст.

– Конечно, не предаст, – поджала губы Обри. – Он просто исполнит приказ…

И все же ему повезло с падаваном. Сильная и способная, она смотрела в корень проблемы, без какой-либо жалости выворачивая факты на поверхность. Даже несмотря на то, что сам Энакин боялся даже подумать об этом. Представить, что 501-ый легион может обернуться против него… Нет, он не хотел даже думать о том, что однажды он может поднять свой клинок против тех, кому доверял. Против… друзей.

– Мы не можем… я не могу не доверять им, – голос потерял свою силу.

– Вы готовы рискнуть всем, ради предположения, что кто-то будет вам верен, и только потому, что вы верны ему? – воскликнула Обри, сама того не желая, разбередив едва затянувшуюся рану.

Разум боролся с чувствами. Как и тогда, когда он и Падме сочетались узами брака на Набу…

Год с небольшим назад, он не понимал, насколько это было неправильно. Бывший раб, ставший мужем одной из самых влиятельных женщин в Сенате. Юношеская влюбленность, ревность, привязанность, щенячий восторг.

Сейчас все это – лишь эфемерная субстанция, столь неуловимая, что остается только развести руками. Перечеркнуть страницу прошлой жизни, и жить дальше.

Будучи рабом, он мечтал вырваться за пределы Татуина. Исследовать космос, познавать новое. Но встреча с джедаями, Падме… все изменила.

Он хотел большего.

Хотел стать сильнее, заслужить признание и одобрение со стороны окружающих. Хотел быть героем, который может сокрушать горы и восстанавливать справедливость в таких Силой забытых местах, как Татуин.

А еще он хотел любви. Взаимной, пылкой.

Юность говорила ему, что Падме – сияющий ангел, которого он увидел в лавке Уотто в тот самый знаковый момент своей жизни, после которого судьба круто изменилась. Да так, что ни один мальчишка на Татуине не мог себе представить.

И вот, спустя десять лет после их первой встречи, он увидел ее вновь. Свою королеву из влажных подростковых фантазий. Каждый день их разлуки он думал о ней, представляя их воссоединение.

Падме…

Еще недавно воспоминания о ней заполняли все его мысли. Он жил, чтобы стать равным ей. Добиться большего. Быть лучше. Быть лучшим из всех. Он хотел, чтобы она гордилась им – не так, как она это обычно делала, с вежливой хладнокровной улыбочкой и псевдо-материнским одобрением.

Он хотел ответной страсти и чувств. Но Падме оставалась глуха к нему. Порой Энакин думал о том, что если б она была чувствительна к Силе, то смогла бы стать достойным учеником для Оби-Вана. Два одинаково холодных, эмоционально бедных разумных. Неспособных переступить через правила и делать то, что хотят.

Бывшая королева уже доказала ему, чего стоит ее любовь.

Тайный брак – ее минутная слабость. Пусть она раньше никогда и не говорила об этом – до тех пор, пока в ее жизни вновь не появился Раш Кловис. И с этого момента все пошло совершенно не так. Все чаще она говорила о том, что брак тяготит ее, потому что его нужно скрывать, прятаться от других.

Она стыдилась его. Из-за того, что он джедай? Так она говорила. Так она врала. Нет ничего постыдного в том, что твой муж – джедай. Самый сильный из всех. Этим нужно гордиться. Восхищаться. Смотреть на супруга со слепым обожанием.

Ее воротило от того, что он – бывший раб. Эта мысль настигла Энакина совсем недавно. Здесь, на Агамаре, когда он впервые заметил, что он и Обри думают одинаково. Ученица не презирала его прошлое. Не стыдилась называть своим учителем. Отрицание того, кем ты был до попадания в Храм – возможно, единственная благая вещь во всем Ордене.

Никому нет дела до того, что было раньше. А вот кто ты сейчас…

А сейчас… Сейчас он не видел для них будущего.

Ни после «перерыва», о котором попросила Падме. Ни после недель молчания с ее стороны и игнорирования его вызовов.

И тогда, скрепя сердце, смиряя свой гнев, испепеляющий его душу, сжигающий последние мостки, соединяющие его с беззаботной юностью, он окончательно признал: он и Падме – не созданы друг для друга. Их брак – ошибка. Юношеская влюбленность, которая не продержалась и года. Он – яркий огонь, пламя, которое идет вперед и разрушает любое сопротивление своим планам.

Она – холодная ледышка, прекрасная со стороны, но колючая и замораживающая, если взять в руки.

Слишком много различий и противоречий, чтобы продолжать пытаться реанимировать этот стремительно катящийся в бездну брак. Даже сейчас, когда боль от разлуки поутихла, а его максималистические взгляды отчасти отступили, он не мог признаться себе в том, что хоть отчасти соответствует запросам Падме. Она – аристократка, живущая в роскоши, одним своим голосом в Сенате решающая судьбы триллионов разумных. Он – простой и скромный паренек с Татуина, волей Силы ставший генералом на службе у Республики. Ничто не уравняет их в обществе – даже если они откроются. Даже если он будет воевать всю жизнь, то никогда не сможет обеспечить ее тем лоском и роскошью, в которых она живет сейчас. Энакин почувствовал, что клетка его дракона слегка ослабла.

Роскошь… Да по самым скромным прикидкам стоимости резиденции Падме хватило бы, чтоб купить целый флот «Венаторов». Но. Она этого не сделала. И даже не собиралась.

Они – не части одного целого, как Энакин считал раньше. Чтобы дополнять своего супруга, нужны общие увлечения, взгляды на жизнь. Общее мировоззрение. А что общего у сенатора-пацифиста и рыцаря-джедая, который сражается на полях сражений, в крови, грязи и внутренностях своих солдат?

Ничего. Падме никогда не поймет, на что ему приходится идти, чтобы закончить эту войну.

А он никогда не примет ее желаний договориться с сепаратистами и умасливать банкиров.

Так что счастье с Падме – несбыточная мечта. Обри верно сказала – нельзя уповать на то, что ему будут верны только потому, что был верен он. Падме хранит верность Республике – так, как она это понимает.

Он же…

Он верен канцлеру. Единственному своему другу среди политиков.

– Ты права, – произнес он. – Клоны… не те, кому можно доверять. По крайней мере – не эти.

– Это значит…

Впервые Энакин обратил на Обри внимание не как на свою ученицу, но и как девушку… Стройную, миловидную, живую…

Думающую, как он, поддерживающую его. И, судя по тому, что она не побежала докладывать о его размышлениях тому же Оби-Вану – верную.

При других обстоятельствах…

А с другой стороны, кто им запретит? Двум, возможно, единственным думающим своей головой джедаям во всей галактике?

– Да, – твердо произнес он. – Я переговорю с Кеноби. Мы заменим 501-ый легион на клонов, верных канцлеру. Только в них мы можем быть уверены.

Услышав тяжелый вздох со стороны падавана, Энакин почувствовал исходящие от нее эмоции радости, облегчения. Будто гора с плеч сорвалась. И больше никогда не придется взваливать на себя эту ношу.

– Что бы нипроизошло, – произнес он. – Что бы ни задумал Совет, джедаи или Сенат. Мы – ты и я – останемся верны канцлеру. Всегда.

– Да, учитель.

– Называй меня Энакин, – улыбнулся Скайуокер. – Мы – все, что есть друг у друга.

***

– Вот что мы тут делаем? – в голосе Оли сквозило нетерпение и скепсис. – Это же развалины…

– Не все так однозначно, – ухмыльнулся учитель. – Эта крепость – одна из сокровищниц прошлого. Давно следовало сюда заглянуть.

– Невзрачное место, – поддержала подругу Асока. – Камни, джунгли и древние статуи… что здесь может быть ценного?

Они стояли на широкой равнине перед невысоким – по сравнению с остальными храмами на Явине-4 – строением. Еще недавно это было самое труднодоступное место на всем спутнике – автоматическая система защиты говорила сама за себя. К счастью, приближения «Защитника» оказалось достаточно, чтобы устаревшие, но от того не менее опасные орудия, и маскировочный щит деактивировались.

Главное здание было выполнено в форме просторной усеченной четырехгранной пирамиды. Просторная посадочная площадка, некогда выполненная из массивных каменных плит, сейчас была покрыта слоем земли и буйной растительности, отчего каждый шаг глушился нетронутой за тысячи лет запустения флорой.

По какой причине после Белсависа они отправились сюда – в Силой забытое место в глубине зоны ответственности системной армии под командованием магистра Ундули, учитель не объяснял. Равно как и причину, по которой следом за ними прилетела «Фурия», доставившая мастера Грелл и ее ученицу – Асоку.

Леди Грелл, поправила себя Оли. Называть древнюю джедайку, столь же опытную и могущественную, что и сопровождающая их Кира, «мастером», у Старстоун язык не поворачивался. В первую очередь потому, что несмотря на свое прошлое, обе сияющие в Силе словно две звезды девушки, больше не часть Ордена. А глядя на них, на окружающую их ауру могущества, девушка могла лишь с грустью констатировать, что будь они обе в Храме, сколь многому они могли бы обучить подрастающее поколение. Ту же Карсен девочка, несмотря на все наставления учителя, на практику в сражениях, не могла не то что победить – даже продавить ее защиту. По словам Асоки – подобная ситуация была и с леди Грелл.

Вывод напрашивался сам собой – похоже, что джедаев прошлого учили в разы лучше, чем нынешнее поколение. Или же, их мощь рождало то самое Равновесие, о котором говорил ее мастер? Доктрина Ордена Имперских рыцарей, которую она понимала разумом, но никак не могла постичь.

Меж тем, их небольшая группа достигла входа в эту «крепость», как называл ее учитель. Массивный дверной проем оказался перекрыт огромной плитой. На вид она казалась каменной, но присмотревшись, Оли поняла, что это – смесь камня и строительных материалов, вроде дюрабетона. Следовательно – любому, кто смог бы преодолеть защитный периметр, потребовалась бы еще и артиллерийская мощь целого корвета, чтобы прорваться внутрь.

– Кажется, нас здесь не ждут, – заметила Асока. Оли бросила на нее осторожный взгляд. Если раньше тогрута светилась в Силе ярким огоньком Света, то сейчас… Сейчас ее Сила представляла из себя яркую звезду, достигшую пика своего жизненного цикла. Без перепадов, без провалов: ровная, чистая СЕРАЯ энергия. Такая же, какая была у учителя, когда он не покрывал себя маскировкой, леди Грелл и Киры… Значит ли это, что Асока научилась черпать Силу из обеих сторон, придерживаясь пресловутого Равновесия? Если да, то Оли ей безмерно завидовала.

– Не в том дело, – возразил учитель. – Металл входного механизма не прошел проверку временем – в отличие от камня. Ну да ладно, это не проблема.

Он сделал пасс рукой, и массивная каменная плита взлетела вверх, словно ничего не весила. Да, будучи юнлингом на занятиях по телекинезу, она слышала от магистра Йоды, что размер не имеет значения (а став падаваном, придумала и альтернативное пояснение для этого высказывания). Но видеть это своими глазами…

Доуган вытащил из зарослей бурьяна массивный кусок скалы, который подставил под махину входной плиты так, чтобы та не раздавила никого из тех, кто будет под ней проходить. И только после того, как убедился в безопасности этого строения, первым шагнул под своды древнего строения.

Первое что обратило на себя внимание Оли – темнота. Кромешная и непроглядная, она словно обволакивала каждого из присутствовавших. И вызывала воспоминания о монастыре на планете Тет, где они действовали подобным образом. Свет, проникавший сквозь парадный вход, лишь слегка разгонял тьму, отчего массивные статуи внутри казались еще более зловещими.

Затем, спустя мгновение, до нее донесся треск, привлекший внимание и остальных. Кира, появившаяся мгновение спустя из мрака откуда-то слева, кивнула в сторону, где доносился шум, нарушающий тишину.