Текст книги ""Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Коротин

К хорошему быстро привыкаешь… И, когда уже четвертый высоченный столб воды встал приблизительно в кабельтове от борта японского крейсера, командир «Пересвета» не преминул слегка раздраженно заметить своему старшему артиллеристу:

– Что за косорукий баран там стреляет? Дистанция чуть ли не пистолетная для нашего главного калибра…

– Дистанция – двадцать семь кабельтовых, – не очень уверенно возразил Черкасов, – до войны вообще на таких прицельно не стреляли. Николай Оттович, и мне чертовски хочется, чтобы попали наконец, но вряд ли стоит ожидать точности стрельбы, превышающей двадцать процентов…

Носовая башня жахнула выстрелом в очередной раз, и бинокли офицеров жадно вперились в силуэт «Якумо».

– Нет всплеска!..

Всплеска действительно не было, но из кормы обстреливаемого корабля плеснуло огнем и здорово порхнуло дымом.

– Есть! Попали!! – азартно отозвался каперанг на столь явный успех своих артиллеристов. – Уговорили, Василий Нилович – не болтаться на рее этому наводчику, болтаться кресту на его груди!

Черкасову некогда было отвечать своему командиру, он по телефону выяснял дистанцию у Поливанова и передавал данные в казематы шестидюймовых пушек.

Пока там сделали расчеты и открыли беглый огонь, башня успела сделать еще два выстрела. Оба мимо. А вот следующий, данный под аккомпанемент среднего калибра, снял всякие сомнения по поводу дальнейшей судьбы «Якумо».

Взрывом смяло или снесло три вентиляторных трубы из пяти находившихся в кормовой части – третья кочегарка стала немедленно «задыхаться». О принудительном наддуве топок речь вообще идти не могла, да и просто нормальное поступление воздуха для сжигания угля было необратимо нарушено. Крейсер потерял еще полтора узла хода, и теперь можно было не сомневаться относительно его дальнейшей участи. Не оставалось шансов ни уйти, ни отбиться: Мацумото, получив доклад механика, уже прекрасно понимал, что на протяжении нескольких минут «Пересвет» приблизится так, что сможет задействовать свою кормовую башню, и это конец.

Нет, если бы «Якумо» с русским облегченным броненосцем были один на один – шанс имелся. И неплохой шанс. Но никак не в данной ситуации, когда еще три крейсера засыпают тебя снарядами, когда выбита практически половина артиллерии стреляющего борта, когда пожары вспыхивают все чаще, а людей, имеющих возможность их тушить, все меньше.

Классика «жанра»: если в морском бою слабейший не может отступить, то он уничтожается полностью, причем сильнейший имеет минимальный ущерб.

Сотокити Уриу тоже это понял[183]183
  У японцев имя следует после фамилии, но я решил, что русскому читателю будет более удобно, если имя-фамилию расположить в привычном порядке.


[Закрыть]. И понял, что не в состоянии ничего изменить. Вообще. Как только доложили, что «Якумо» стал отставать – никаких иллюзий на хоть сколько-нибудь благоприятный исход боя не осталось. Адмирал не пожалел бы ни «Нанивы», ни себя, ни сотен жизней экипажа своего крейсера, если бы имелся хоть малейший шанс…

Мелькнула мысль о попытке таранить «Баян» или «Богатырь», хоть как-то отомстить гайдзинам за столь бесславное поражение… Глупо – они легко уйдут, а потом спокойно расстреляют покинувший строй слабый и пожилой крейсер, а броненосец уничтожит смертельно раненный «Якумо» в любом случае…

– Кенсуке, – повернулся чуть ли не мгновенно превратившийся в старика Уриу к командиру «Нанивы», – поворачиваем влево. Уходим.

– Как? – не поверил своим ушам Вада. – Нас не обстреливают, мы бьем практически в полигонных условиях. Смотрите – «Баян» горит…

– Горит. Но не тонет. Ни крена, ни дифферента не наблюдается. А вот у Мацумото дела совсем плохи… И здесь не только «Баян»… Хочешь сразиться со всей этой армадой, когда «Якумо» не станет?

Да его уже практически нет…

– «Якумо» несет сигнал… – раздался голос сигнальщика, которому было совершенно не до разборок на мостике – он просто выполнял свои обязанности. – «Тону. Благодарю за помощь! Уходите. Тенно хейко банзай!»

– Видишь? – мрачно посмотрел адмирал на командира крейсера. – Сейчас русские добьют «Якумо», а потом возьмутся за нас. И не уйти будет – у них три-четыре узла преимущества. Лево на борт! Это приказ!

Эмоции адмирала Уриу были сейчас тигром, бьющимся в клетке рациональности. Ему до жути хотелось остаться в строю или даже броситься в атаку на русские крейсера, но это привело бы к быстрой и неотвратимой гибели «Нанивы», а значит, к дополнительной победе русских в данном сражении.

«Якумо» еще совсем не собирался тонуть, но его командир, капитан первого ранга Мацумото, прекрасно понимал, что корабль доживает последние минуты. А «Нанива», старенький и слабенький, упорно старается прикрывать своего «большого брата». Напрасно. Было совершенно ясно, что такое упорство только увеличит количество вымпелов, которые утопят русские.

А с броненосным крейсером все ясно: не имея сколько-нибудь серьезного хода, но имея таких противников, корабль обречен. Огневая мощь таяла просто на глазах, надежда, что сумеет подойти и выручить Того со своими силами, растаяла давно.

А Уриу все пытается прикрывать… Бесполезно. Пусть бы лучше попытался спасти от скорого истребления подбитые «Кассаги» и «Читосе». Может, и сумеет продержаться до подхода остатков отряда Катаоки, о приближении которого доложили сигнальщики…

– Аринобу, может, все-таки в лазарет? – старший офицер крейсера и друг еще с гардемаринских времен, Исида пренастырно пытался спровадить Мацумото к докторам (один из осколков снаряда с «Богатыря» буквально взрезал живот командира крейсера, но тот категорически отказывался покинуть боевую рубку).

– А смысл, Масао? – криво улыбнулся Мацумото. – Я уже не жилец на этом свете. Да и все мы тоже.

Словно подтверждая слова каперанга, очередной тяжелый снаряд вломился в кормовой каземат и не только «испарил» своим взрывом всю орудийную прислугу, но и вызвал детонацию поданных к орудию боеприпасов. «Якумо» ощутимо встряхнуло, и еще один пожар, разгораясь, совершенно конкретно собирался проникнуть в погреба, взрыв которых гарантировал гибель крейсера на протяжении нескольких минут.

На самом деле корабль и так прожил бы немногим больше: подключилась к обстрелу кормовая башня «Пересвета» и из трех десятидюймовых стволов, с расстояния в полторы мили, русский броненосец буквально за четверть часа поставил «гранитную» точку в жизненном пути одного из лучших детищ немецких корабелов. Шесть попаданий только главным калибром в область кормы (а с такой дистанции не спасает уже никакая броня) и взрывы внутри «Якумо» следовали уже один за другим. Полыхающий крейсер стал быстро крениться на правый борт, задирая нос.

Что и куда попало, ни на «Пересвете», ни на крейсерах практически не видели. Но то, что главная на этот момент задача выполнена, наблюдали все, кто имел возможность смотреть в сторону противника.

Глава 33

– Скажу откровенно, Оскар Адольфович, – обратился Иванов к адмиралу, после того как на «Баяне» отгремело последнее «Ура!» при виде тонущего броненосного крейсера, – даже жалко их порой было. Избиение какое-то…

– Много они наших жалели, когда всемером на одного наваливались, – Энквист отнюдь не разделял мнение командира своего флагманского крейсера.

– Так я же и не спорю. В свое время «Отову» истребили без всяких сантиментов, просто…

– Знаете, Федор Николаевич… Давайте об этом потом поговорим. Разворачивайте отряд и пойдем заниматься еще раз «неблагородным» делом…

– Добьем подранков?

– Именно.

– Так я как раз и хотел это предложить.

– Вот и замечательно! Командуйте!

На мачте «Баяна» поднялся флажный сигнал: «Преследовать противника в юго-западном направлении».

Крейсера Энквиста стали разворачиваться. «Баян», «Богатырь» и «Изумруд» нацелили свои тараны в сторону покалеченных «Кассаги» и «Читосе». «Пересвет» явно не успевал за лучшими ходоками флота, но тоже развернулся в указанную сторону. Туда же направился уже готовый вернуться в строй «Олег».

Как ни странно, Эссен находился в приподнятом настроении: хоть его броненосцу и пришлось покинуть строй в бою главных сил, но в результате этого «Пересвет» оказался в нужном месте и в нужное время. Именно его пушки помогли растерзать «Якумо» в кратчайшие для артиллерийского сражения сроки, именно его огонь превратил лучшие бронепалубные крейсера японцев в беспомощно ковыляющие по волнам развалины. Теперь, когда главный соперник уже пылает и с минуты на минуту пойдет ко дну, добить «собачек» проблем не составит, а потом уже вместе с крейсерским отрядом можно постараться догнать главные силы.

Однако смертельно раненный броненосный крейсер японцев не собирался уходить из этого мира смиренно и безропотно: все, что еще могло на нем стрелять – стреляло. В том числе и одно орудие в кормовой башне…

Взрыв произошел прямо перед боевой рубкой «Пересвета», и несколько шальных осколков влетели в ее смотровую щель. Пострадал при этом только один человек из находившихся в центре управления кораблем.

– Ай! – командир броненосца схватился за голову и стал медленно оседать, прислонившись к стенке рубки.

Из-под ладоней Эссена потекло красным, и Черкасов, увидев, как падает «первый после Бога», немедленно бросил управление огнем, и, подхватив каперанга под мышки, аккуратно опустил его на палубу.

– Санитары! Вызвать санитаров! – истошно заорал лейтенант. – И старшего офицера сюда!..

Василий почти все время боя провел на шканцах, формально возглавляя пожарную команду броненосца в этом месте, хотя реально командовал пожарными боцман Гнедых. Да и командовать было практически незачем – на оберегаемом участке возникли только два пожара, каковые залили бы и парой ведер воды.

Поэтому, когда броненосец вообще не обстреливался, Соймонов позволял себе время от времени наведываться в рубку и проводить время в общении с командиром, Черкасовым и Тимиревым.

Но сейчас кипел бой, и старший офицер находился там, где было предписано боевым расписанием.

Появление матроса Тараканова с вестью, что командир убит и нужно идти командовать «Пересветом», повергло Василия в состояние, близкое к шоковому.

Дежавю какое-то: прошло чуть больше года, как он заменил на мостике «Сердитого» Колчака, а теперь снова-здорово – командуй броненосцем, лейтенант Соймонов…

– Что с командиром? – влетел в рубку запыхавшийся старший офицер.

– Осколком в голову. Кость вроде цела, но Николай Оттович без сознания. Унесли в лазарет. Принимай командование, Василий Михайлович, – Черкасов говорил рублеными фразами, не отрываясь от смотровой щели.

– Так он жив? Ну, Тараканов! Ну, песья душа! Сгною в канатном ящике паразита!

– Да ладно тебе. Ну, перепутал дурак с перепугу. Не до этого сейчас. Решай, что дальше делать будем – «Якумо» тонет, куда идем: к главным силам или с крейсерами, добивать «собачек»?

Мысли заметались в голове Соймонова: с одной стороны, раз пластырь на пробоину наложен, вроде бы требовалось как можно скорее вернуться в линию. Однако бой главных сил громыхал уже довольно далеко, а скорость у «Пересвета» на данный момент весьма скромная – догонять придется более часа. Это в лучшем случае.

А вот подбитые японские крейсера относительно рядом, и есть прекрасная возможность покончить с еще парой вражеских вымпелов. К тому же им на выручку идут четыре японца с «Нанивой» во главе. Энквист, может, и справится со своими силами, но в любом случае провозится достаточно долго, и, возможно, без решительного результата…

– Идем за крейсерским отрядом. Какова скорость?

– Двенадцать узлов, – отозвался Тимирев.

– Добавить можно?

– Опасно – может пластырь сорвать.

– Ладно, пока хватит. Наша задача – не подпустить к месту боя этот японский антиквариат, а там «Баян» с компанией, я думаю, быстро управятся. Вероятно, даже быстрее, чем мы приблизимся на расстояние открытия огня.

Адмиралу Уриу хотелось кататься по палубе и выть в бессильной злобе: он успел уйти от русских крейсеров, присоединить и возглавить остатки отряда Катаоки. Были все шансы успеть. И прикрыть раненых «Кассаги» и «Читосе», но на пути снова вырастал корпус «Пересвета», прозванного японцами после этого сражения «пожирателем крейсеров»…

Что характерно: «Нанива», «Мацусима», «Хасидате» и «Идзуми» вполне могли всерьез помочь остаткам отряда адмирала Дева в схватке с русскими крейсерами или сразиться с броненосцем. Причем имелся вполне реальный шанс, пусть и ценой серьезных повреждений своих кораблей, выбить бронированного гиганта из боя. Но ведь требовалось и то и другое. И одно без другого было неосуществимо.

К тому же даже подсчетов в уме хватало, чтобы понять: «Пересвет» подоспеет к месту, где разыграется очередной эпизод сегодняшнего сражения, где-то через четверть часа после того, как Уриу со своими силами успеет вмешаться в уничтожение отрядом Энквиста лучших легких крейсеров японского флота, броненосец подойдет на дистанцию ведения поражающего огня. А в эффективности стрельбы русских сегодня адмирал уже успел убедиться.

Но решение необходимо принимать. И почти любое решение будет губительным для Японии.

Разве что отступить (еще раз отступить) к месту схватки главных сил, пользуясь отсутствием там у противника крейсеров «оседлать» корабль, замыкающий кильватер противника, и засыпать снарядами своих скорострелок среднего калибра… Это может оказаться реальной пользой: бить того, кто связан схваткой с более серьезным противником, всегда несложно, безопасно и эффективно. «Грызть хвост» вражеской линии, почти не встречая ответного огня – что может быть более комфортным для тебя? И, главное, что так можно выбивать из строя врагов одного за другим, все больше и больше облегчая задачу своим броненосным кораблям…

Вроде бы решение очевидно, но адмирал Уриу медлил с приказом: снова отступить… В который уже раз за сегодняшний день. Отказаться от боя «шесть на пять». И потом трудно будет объяснить каждому, кто пожелает «бросить камень» в адмирала, что вес бортового залпа «пятерых» чуть ли не вчетверо превосходит оный у той «шестерки», что собралась ему противостоять. Что по водоизмещению русские превосходят более чем вдвое, что крейсера Дева на данный момент вообще еле держатся на воде…

Выбор у Уриу был вполне конкретный: либо все-таки броситься в сражение сейчас и почти гарантированно погубить еще четыре крейсера, но умереть в бою, либо отвернуть к главным силам и попытаться принести реальную пользу родине. При этом покрыв свое имя позором.

Если бы речь шла о лично его жизни и даже о жизнях тех, без малого двух тысяч моряков, что следовали за адмиральским флагом – никаких сомнений. Только в бой! Погибнуть, но не опозорить флот страны Ямато хоть тенью подозрения в отсутствии храбрости ее сынов. Адмирал думал не о людях – о «железе», о кораблях, которые почти наверняка погибнут в стычке с заведомо более сильным противником.

И решение было принято. С точки зрения европейца тоже понятное: лишь бы поскорей все кончилось, а ждать осталось недолго – до первого русского снаряда…

– Курс к отряду адмирала Дева! – скомандовал Уриу командиру «Нанивы». – Поднять сигнал: «Атакуем неприятеля».

Где-то в глубине души оставалась надежда, что одно-два попадания из гомерических орудий «Мацусимы» или «Хасидате» смогут переломить ход боя на этом конкретном участке.

Не успели.

Глава 34

Первым приблизился к еле ковыляющему по волнам «Читосе» «Баян». Когда поднимали на мачте сигнал «Предлагаем сдаться», никаких иллюзий по поводу ответа не испытывали, и ответ в виде выстрелов из оставшихся целыми на японском крейсере трех орудий восприняли как закономерность.

Но и без всяких сантиментов.

Орудия флагмана Энквиста и идущего следом «Богатыря» открыли ураганный огонь по несдающемуся кораблю японцев. А тому и требовалось немного: конструкция хрупкая, попаданий «впитал» уже немало, так что прилегать на левый борт один из лучших ходоков японского флота стал уже минут через двадцать после того, как его начали засыпать снарядами. И практически в тот самый момент, когда силы подоспевшего Уриу уже имели возможность поддержать гибнущего товарища. Поздно. Теперь им самое время было «подумать о собственном здоровье», ибо даже перспектива присоединения хоть и «охромевшего», но все-таки справившегося с опасными повреждениями «Кассаги» оставляла отряд японских бронепалубных крейсеров значительно более слабым по сравнению даже с группой, ведомой «Баяном». Без учета неумолимо накатывающего к месту боя «Пересвета».

Ну что же: японцы перли на рожон и явно хотели продолжить битву здесь и сейчас – русским крейсерам было чем встретить нахалов…

– Готовьтесь к следующей «фигуре» сегодняшнего балета, Виктор Карлович, – весело обратился к своему старшему артиллеристу Иванов. – Японцы совсем страх потеряли, а наглецов надо наказывать.

– Федор Николаевич, – лейтенант Деливрон отнюдь не разделял оптимизма своего командира, – в погребе носовой башни шесть снарядов, в кормовой – восемь. С утра стреляем без передыха… Дальномер разбит – теперь только по микрометрам… Шестидюймовых пока в достатке, но…

– Я понял, – посмурнел командир «Баяна», – все равно – атакуем эту рухлядь! Так ведь, Оскар Адольфович?

– Да у нас и выбора нет, – усмехнулся в бороду Энквист, – бежать от этих «корыт» – себя не уважать. Работайте пока средним калибром, лейтенант, а восьмидюймовые прибережем для какого-нибудь решающего удара. Командуйте поворот на японцев. Федор Николаевич!

Иванов, хоть и был достаточно лихим командиром, не раз принимавшим самые рискованные решения в бою и без оного (именно под его командованием минный транспорт «Амур» поставил те самые мины, на которых подорвались и затонули японские броненосцы «Хатсусе» и «Ясима»), но на этот раз он не разделял оптимизма адмирала: «Баян», да и весь крейсерский отряд в бою уже несколько часов. В непрерывном бою. Непрерывно стреляя. А стреляют и подносят к пушкам снаряды люди. Живые люди. А каждый шестидюймовый, который подает, как правило, один человек, весит полцентнера. То есть ожидать от комендоров такой же интенсивности огня, как была утром, не стоит. А у японцев с их относительно легкими стодвадцатками и малоутомленными людьми на подаче таких проблем нет.

Но приказ есть приказ, и «Баян» развернулся на курс преследования отряда Уриу.

– Василий Михайлович, – обратился Черкасов к двадцатичетырехлетнему командиру броненосца, – со снарядами главного калибра полный швах: в баковой двадцать, а в кормовой вообще семь…

– Считая сегментные?

– Ну что ты, без них, разумеется. Сегментные сейчас неактуальны – миноносцев не наблюдается.

– Как считаешь, имеет смысл перетащить с десяток в кормовую?

– Волоком? Думаю, что не стоит. Я просто пока приказал Витгефту до особого распоряжения огня не открывать. А в носовой, если верить Поливанову, наше чудо похмельное просто чудеса творит. Извини за каламбур, конечно.

– То есть?

– Да командир башни божится, что именно Вилкат практически все японские калоши и утопил. Заранее «Георгия» ему просит.

– Ладно, оставим пока эту тему… Ну и снаряды в носовом погребе тоже.

– И я о том же. Пусть уж наш «снайпер» порезвится. А Витгефт с компанией, когда надо будет, отбабахают свое, и пусть закуривают в ожидании минных атак.

– Согласен. А пока идем на соединение с крейсерами.

– Не догоним ведь…

– Да вижу я. Конечно, на своих двенадцати узлах не догоним. Мы теперь исключительно «добиватели». Если крейсерские кого остановят, тогда подойдем и постреляем. Ну, или в случае чего прикроем наших своим калибром, если у Энквиста дела худо пойдут.

– Вероятно, так. Там вроде уже каша заварилась. Посмотрим, найдется ли нам работа.

– Работа не волк – всегда найдется. В общем: идем, как идем. Курс на место боя крейсеров. Где бы этот бой ни происходил.

– А, кажется, одного уже подбили, – радостно произнес Черкасов. – Наша «добыча»!

Действительно: было отчетливо видно, как «Хасидате», попавший под шквальный огонь «Богатыря» и «Олега», щеголяя пожарами на протяжении практически всего корпуса, вышел из общего кильватера и стал здорово отставать от товарищей по строю.

– Если не успеет починиться, то точно – наш, – азартно вперился глазами в японский крейсер Соймонов. – Не должен успеть, не успеет… Машина! Давай четырнадцать узлов!

– Пластырь… Переборки… – попытался урезонить Василия штурман. – Очень рискованно.

– К черту! Полчаса выдержат, а больше и не потребуется. Нилыч! Передай в носовую, что если этот поганец и сейчас попадет, гарантирую еще один крест.

Лейтенанта просто колотило в азарте – вот она, цель, уже практически рядом, еще только чуть-чуть, и броненосец, которым он теперь командовал, практически наверняка разнесет в щепки и огрызки японский крейсер.

Только бы успеть! Только бы не сдали переборки! В Соймонове проснулся извечный охотничий азарт мужчины, корни которого, наверное, уходили еще в каменный век, если не в более древние времена. Времена, когда наш обезьяноподобный предок еще даже не взял в руки камень или палку, чтобы убить какую-нибудь «еду», умеющую самостоятельно передвигаться…

– На лаге?

– Тринадцать с половиной узлов.

– Переборки в носу?

– Выпирает, но пока держат…

– Добро! – Василий видел, что «Пересвет» успевает «на рандеву» с отставшим японским крейсером. Можно было уже не особенно беспокоиться. – Иметь ход тринадцать узлов. Спасибо, мехи!

– Можем и больше, – донеслось по переговорной трубе из низов броненосца. – Вы там сами «наверху» решайте. У нас пока все в порядке.

– Еще раз спасибо! Больше пока не требуется.

– Минут через пять можем начинать пристреливаться, – отвлек Соймонова старший артиллерист.

– Хорошо. Разбирайся уже сам в собственной «епархии». Как только сочтешь нужным открывать огонь – валяй.

– Понятно! Извини пока. – Черкасов обратил теперь все свое внимание на телефон и пошел сыпать распоряжениями.

Василий наблюдал в бинокль за приближающимся корпусом «Хасидате». Именно «Хасидате»: спутать крейсер с как бы однотипной «Мацусимой» было совершенно невозможно – корабли являлись скорее антиподами. Все наоборот – если «Итсукусима» и «Хасидате» имели относительно высокую корму при низком баке, то крейсер Окуномии обладал как раз высоким полубаком при крайне небольшой высоте борта на юте. Короче, «Хасидате», построенный в Японии, представлял из себя практически «Мацусиму», изготовленную французами, но идущую как бы «кормой вперед».

Вероятно, строители кораблей делали это для того, чтобы противник со значительного расстояния не смог разобраться, который из крейсеров перед ним и в какую сторону держит курс.

Сейчас же дистанция становилась совершенно «детской», и Соймонов прекрасно понимал, кого «Пересвет» начнет разносить в клочья через несколько минут. Ни капли жалости и сострадания не шевельнулось в тот момент в душе лейтенанта. Враг есть враг, и его необходимо уничтожать там, где встретишь. Не смущаясь тем, что ты заведомо сильнее и это будет «не по-рыцарски». Не на турнире, черт побери!

Уже загрохотал носовой каземат правого, практически не стрелявшего раньше борта, и первые недолеты, весьма незначительные недолеты, подняли водяные столбы совсем неподалеку от пылающего японца.

– Думаю, что можно переходить на беглый, – обратился Василий к Черкасову.

– Подожди! Еще два-три пристрелочных залпа… Тогда и врежем всем бортом. И из носовой башни добавим. Думаю, что на пяток десятидюймовых снарядов ради такого случая разориться стоит. А?

– Не возражаю. Работай, Василий Нилович.

– Радио от командующего, ваше благородие! – нарисовался в рубке посыльный со станции беспроволочного телеграфа.

– Вот не было печали! Нашли время… Давай! – протянул руку Соймонов.

– Что там? – повернулся лейтенант Тимирев.

– «Пересвету» возможно скорее вернуться к главным силам, – в полном обалдении прочитал Василий. – Что у них там такое произошло?

– Не могу знать, ваше благородие! – тут же рявкнул матрос, решив, что спрашивают его.

– Да понятно, что не можешь. Подожди! – старший офицер «Пересвета», отвлекшись от неумолимо надвигающегося очередного боя, схватил карандаш и слегка подрагивающими от волнения пальцами быстро написал ответ: «Веду бой. Прервать его не имею возможности». И отдал бумагу посыльному:

– Бегом к станции! Если будут новые телеграммы – немедленно сюда. Ясно?

– Так точно, вашбродь! – обозначил пожирание начальства глазами матрос и немедленно смылся выполнять приказ.

– Не горячитесь, Василий Михайлович? – снова подал голос Тимирев. – Все-таки прямой приказ…

– Владимир Сергеевич, а вы что предлагаете, сейчас, в данный момент, выйти из боя? – с удивлением посмотрел Соймонов на штурмана. – Русский броненосец отступит от полуживого японского крейсера?

– Я ничего не предлагаю, – спрятал глаза Тимирев, – я напоминаю о полученном приказе. Вполне конкретном. Хотя решать, конечно, вам.

– Я уже решил…

Слова командующего «Пересветом» лейтенанта прервала пальба шестидюймовых казематов правого борта, которые уже «почувствовали» накрытие цели и перешли на огонь по способности. Причем все разом.

Жахнула выстрелом и носовая башня.

– Перелет! – «вернулся» в реальность боевой рубки и Черкасов. – Все-таки придется этого Вилката вместо кавалерства отправить гальюны драить…

Однако уже второй выстрел из баковой утихомирил разгневанного лейтенанта – у самого форштевня «Хасидате» вырос здоровенный столб воды, выбросило огнем и дымом – явное попадание. Причем было видно, что попадание не «формальное», вражеский крейсер за пару минут здорово погрузился носом и стал зарываться в волны.

А средний калибр «Пересвета» в пять стволов продолжал курочить корпус японского крейсера. Двадцати минут хватило, чтобы ветеран флота страны Ямато задрал свои винты над волнами. И медленно, но верно заскользил в глубины Японского моря.

– Ну что, к крейсерам идем или к эскадре? – повернулся к командиру Тимирев, когда отгремело очередное «Ура!».

– Выполняем приказ, – ни секунды не сомневался Василий. – Только нужно отстучать Вирену, что больше тринадцати узлов дать не можем и в наличии… Василий Нилович, сколько десятидюймовых осталось?..

– Семнадцать, – не замедлил с ответом Черкасов, в последнее время считавший каждый выстрел главного калибра.

– Японцы отворачивают! – резануло криком сигнальщика.

Офицеры одновременно вскинули бинокли к глазам. Действительно, крейсера Уриу сделали поворот все вдруг и стали удаляться от линии, ведомой «Баяном». Вид у них был достаточно плачевный: горели все, а «Идзуми» имел еще и серьезный крен на правый борт.

– Не уйдут, – уверенно высказал свое мнение старший артиллерист «Пересвета», однако русские крейсера почему-то продолжали оставаться на прежнем курсе, не торопясь броситься в погоню.

– Вы что-нибудь понимаете, господа? – недоуменно посмотрел Черкасов на своих товарищей.

– Думаю, что ларчик просто открывался: Энквист получил тот же приказ, что и мы. Что-то там у наших броненосцев пошло не так…