Текст книги ""Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Коротин

До квартиры Зонта я добрался уже в сумерках. Он обитал в ближнем пригороде Нейстрийской столицы, и прошагать мне пришлось довольно приличное расстояние. Зонт снимал флигель в аккуратном, но несколько обветшавшем частном домике, окружённом невысокой кованой оградой. Я подошёл к ставням его окна, уже закрытым по вечернему времени. Трижды постучал, подождал и стукнул ещё два раза. Изнутри послышалась возня. Ставни распахнулись и на фоне тусклой лампочки, стоявшей где-то в глубине комнаты, я увидел заросшее короткой, но какой-то неаккуратной бородой, лицо, обрамлённое длинноватыми сальными волосами.

– Зачем вы стучите так поздно? – сварливым тоном произнёс он. По-нейстрийски Зонт говорил без малейшего акцента. – Квартирные хозяева уже спят.

– Служба у меня такая, – сходу осадил его я. Говорил нарочито по-урдски. – Впустите меня, Зонт, пока совсем не стемнело. У меня найдётся кое-что перекусить и сегодня вечером и завтра на завтрак останется.

Тут я не кривил душой. По дороге к Зонту я потратил ещё один червонец, и теперь в левой руке у меня лежал внушительный бумажный пакет с едой. На двоих хватит вполне.

Котсуолдский агент впустил меня, хотя было видно, что особой радости он по этому поводу не испытывает.

Внутри домик оказался аккуратный, но пропитанный какой-то затхлостью, как будто его не проветривали давно. Так пахло в матросских кубриках, когда наш небесный корабль поднимался настолько высоко, что открывать иллюминаторы становилось уже опасно. Воздух там был слишком разреженный и холодный для этого.

Мы молча уселись друг напротив друга за шаткий столик. Я принялся выставлять на него ту нехитрую снедь, какой удалось разжиться на рынке. Её и правда должно было хватить и на сегодня, и на завтра останется чем позавтракать.

– На какую разведку работать изволите? – поинтересовался у меня Зонт вместо приветствия. – Котсуолд? Или Блицкриг?

– А вы, стало быть, обе обслуживаете, – усмехнулся я.

Конечно, подобные ему люди ценились разведками только за то, что их домишки или квартирки были своего рода тихой гаванью, куда полиция не особенно суёт нос. Что получишь с такого вот полунищего философа, подрабатывающего частными уроками? И опасности он для порядка никакой представлять не может, естественно.

– Я на всех работаю, кто мне платит, – честно ответил Зонт. – Хотя платят, это сильно сказано. Едва хватает сводить концы с концами.

– Да вы ешьте, Зонт, – махнул я рукой. – Чего на еду глядеть?

Какое-то время мы уплетали принесённую мной еду за обе щёки. Я, конечно, больше для вида, а потому основная часть досталась Зонту. Чем тот остался вполне доволен. Несмотря на довольно субтильное телосложение, поесть он был не дурак.

– И всё-таки на кого работаете? – насытившись, спросил у меня Зонт.

– А вам не всё ли равно, а? – отмахнулся я. Его настойчивость мне не нравилась. – Я у вас заночую, и завтра же исчезну, скорее всего, навсегда.

– Вы должны понять меня, – ответил Зонт. – Идёт война, и мои домовладельцы давно уже озабочены количеством посетителей, что бывают у меня, никогда не задерживаясь. Поэтому я просто вынужден доносить обо всех в полицию, иначе сам быстро окажусь за решёткой.

Похоже, Зонт был из тех людей, кто однажды начав бояться, не переставал уже никогда. И страх подчинил его себе ещё в Урде, потому собственно он и эмигрировал в своё время.

– Называйте любую, хоть урдскую, – заявил я. – Это не так важно. Вряд ли ваши друзья из полиции смогут проверить меня. Я не собираюсь им попадаться. И помните, если вы приведёте их ночью, то можете сразу заказывать себе место на кладбище.

Тут Зонт взвился. Он подскочил на ноги, лицо его так побледнело, что мне показалось в первую минуту, он прямо тут же рухнет замертво. Но нет. Он разразился яростной тирадой, которую ничуть не портил тот факт, что произносил её Зонт почти шёпотом.

– Не смейте мне угрожать! Я прошёл через такое, о чём вы и не догадываетесь. Мне угрожали расправой самые разные люди. Но я никогда не шёл у них на поводу. Я всегда оставлял последнее слово за собой. Ибо на моей стороне ум, который сильнее пудовых кулаков.

– Сядьте, Зонт, – осадил его я. – Вам же сейчас дурно станет. Вон как побледнели, лица на вас нет. И умом своим мне тут тыкать не надо. Я не нопник и не пьяный солдат, от которых вы сбежали из Урда. В прошлом я офицер Царской армии, дрался в Первую войну, и в Гражданскую. И не я виноват, что оказался за границей.

– А кто же вам виноват? – наставил на меня длинный палец Зонт.

– Да вы же и виноваты в Революции. Вы, окопавшиеся в тылу и грабившие страну, кричавшие о том, что война преступна и откровенно желавшие поражения собственной армии. Только не говорите, что не ходили на митинги против войны, не встречали радостно первую Революцию, не прыгали от счастья, когда отрёкся от престола царь. Мы умирали за вас в небе и в гнилых окопах, а надо было развернуть штыки, и пойти маршем на столицу, как призывал генерал Вешняк. Жаль тогда слишком мало офицеров откликнулось на его порыв. Выкинули бы всю сволочь из столицы, и посадили царя на место, быть может, всё тогда обернулось бы по-другому. И вам, Зонт, не пришлось бы бежать из Урда на философском лайнере.

– Откуда вы знаете, как я покинул родину? – вспылил ещё не до конца остывший агент.

– Да это же очевидно. Не представляю я вас пробирающимся через границу в обход постов стражи и конных разъездов. А значит, вы могли только улететь на пресловутом философском лайнере.

– Всё-то вы, господин неизвестно чей шпион, знаете про меня. А вот скажите-ка, почему вы не пошли с генералом Вешняковым на столицу?

– Ошибаетесь, я дрался в том походе в составе ударного батальона.

И ведь я ни разу напрямую не солгал Зонту. Я, действительно, дрался, и действительно в составе ударного батальона. Только батальон был матросский, и сражались мы против офицерских полков генерала Вешнякова, которого чаще и свои, и чужие называли просто Вешняк.

Зонт от моих слов как-то весь сник. Он опёрся локтями на стол, подпёр руками голову, будто боялся, что если отпустит, то стукнется лбом об столешницу.

– Заболтались мы с вами, Зонт, – сказал я. – Покажите мне место, где можно улечься. Обещаю освободить его завтра к девяти утра.

– Постарайтесь встать пораньше, – попросил меня Зонт. – Я в девять уже ухожу давать уроки. До столицы ведь пешком путь неблизкий.

– Вот мы его вместе и скоротаем.

Эту ночь я провёл на топчане, закутавшись в немного пахнущее хлоркой одеяло. Его явно доставали довольно часто, и, наверное, стирали после того, как уходил очередной агент той или иной разведки.

Утром я проснулся от того, что Зонт гремел на кухне посудой. Когда я, наскоро умывшись, вышел к нему, агент нескольких разведок и нейстрийской полиции в придачу уже выставлял на стол тарелки с оставшейся со вчерашнего дня снедью. Он встал, скорее всего, немного раньше моего и успел даже разогреть еду на газовой плите. Привыкший больше к примусам и керогазам, я был сильно удивлён, увидев её на кухне в таком вроде бы не слишком роскошном домике.

– А тут почти у всех такие есть, – проследив мой взгляд, усмехнулся Зонт. – В районах почище, даже электрические. Такие вот дела.

В Народном государстве газовые, а уж тем более электрические плитки можно было найти только в домах самых обеспеченных граждан. Да и то, наверное, в одной столице. Про остальные города я и вовсе молчу.

– Хорошо они тут устроились, – буркнул я, садясь за стол. – На угле экономят.

– Топят тут тоже газом, – заметил Зонт. – Про печки все забыли давно, – и снова прибавил. – Такие вот дела.

Мы поели не торопясь и вместе вышли из дома. При этом Зонт оделся как-то очень уж тепло для этого времени года. Хотя на родине, конечно, и стоило бы надеть пальто, а под него толстый свитер, но в Нейстрии-то климат намного мягче, чем в Урде.

– Вот только не надо на меня так коситься, – бросил мне Зонт, пока я ждал его в небольшой прихожей дома. – Я терпеть не могу мёрзнуть, а пар, как известно, костей не ломит.

Я в ответ только плечами пожал.

На улице оказалось удивительно тепло. Даже солнце иногда проглядывало через разрывы в бегущих по небу облаках. Зонт же предпочёл не расставаться с висевшим на левой руке зонтом. Теперь стал понятен смысл его оперативного псевдонима. Он остановился перед дверями дома, проверил, хорошо ли их запер, а после принялся прикуривать. Делал он это на удивление неумело. Дважды спичка у него гасла, и на третий раз мне захотелось отобрать у него коробок и прикурить самому. Но я сдержался. В конце концов, это просто неприлично – вот так лезть к другому человеку.

Наконец, Зонт прикурил с грехом пополам, пару раз затянулся, и мы медленно зашагали по улице. Пригород в утреннюю пору был тих и спокоен, только кое-где из-за заборов гавкали собаки. Да и те как-то сонно, будто просто несли службу, оповещая проходящих о своём присутствии. Не суйтесь, мол, хуже будет. Разговаривать не хотелось ни мне, ни Зонту, и весь путь до остановки трамвая мы проделали в молчании.

Вчера я шёл сюда уже поздно и трамваи просто не ходили. Да и теперь пришлось постоять нам с Зонтом, прежде чем звенящий вагон, подкатил к остановке, мерно покачиваясь на рельсах. Бугель[324]324
  Бугель – тип токоприёмника рельсового транспорта, наиболее часто применявшийся в трамваях. Представляет собой пологую дугу, скользящую по поверхности контактного провода. Вся верхняя часть дуги представляет собой контактную планку. Прямые стойки дугового токоприёмника, несущие контактную планку, соединены с вагоном единственным шарниром.


[Закрыть] его постоянно искрил. Вагон приехал почти пустой. Мы с Зонтом уселись на деревянные сидения, оплатив девушке-кондуктору проезд. Она мило улыбнулась нам, принимая деньги и отрывая билеты.

Теперь за окнами пробегал пригород столицы. Такой сонный, что просто не верилось, что не так уж далеко отсюда идёт война. Лишь попадающиеся на глаза солдаты, машины с кругами нейстрийской военной символики да посты противовоздушной обороны напоминали о ней.

– Блицкриг совсем близко, а тут словно и нет войны, – высказал я свою мысль. Молчать сил больше не было. – Какие-то тут все слишком беззаботные.

– Они будут точно так же жить и при Блицкриге, – ответил Зонт. – Ведь те зверств не творят, просто назначают свою администрацию. Им ведь не нужно яростное сопротивление всего народа. А к смене правительства большинство отнесётся равнодушно. Тем более, я уверен, что генерал-кайзер вовсе оставит на троне нынешнего короля, просто при нём будет майордом – марионетка Блицкрига. Для народа, в общем-то, ничего и не изменится.

– Вы как будто уже смирились с поражением Нейстрии.

– А с ним тут почти все смирились. Вы не видели как через столицу и пригороды спешным маршем шли колонны котсуолдцев. Бежали к морю – это очень метко подмечено. Они именно бежали. Катились танки и броневики. В небе было темно от аэропланов. И вся эта армада движется прочь от фронта. Бежит от Блицкрига. После такого кто угодно смирится с поражением. Если бы не имперцы, Блицкриг, наверное, уже взял бы столицу Нейстрии. Но и те долго фронт не удержат – это понятно всем. Каждый день по радио в сводках с фронта говорят о том, что их теснят к границам.

– Есть ещё Урд, там Блицкригу приходится несладко в Прияворье и Полесье. Я слышал, бои там идут жаркие.

– А Бадкубе потеряли. Без нефти в наше время никуда, а урдская нефть – вся в Бадкубе.

С этим было не поспорить. Но Котсуолд сбежал и оттуда, хотя и не без вмешательства неизвестных сил. Об этом, конечно, я говорить Зонту ничего не стал. Да и вообще, наш разговор сошёл на нет. А после пары остановок Зонт попрощался со мной и вышел из трамвая. Я проводил взглядом его сутулую фигурку. Весьма, если задуматься, обыкновенный субъект. Можно сказать, типичный представитель урдской эмиграции. Даёт уроки и докладывает всем, кому может, лишь бы не умереть с голода. Хотя стоит заметить, в Народном государстве, его вполне возможно ждала бы именно голодная смерть. Многие подобные ему интеллигенты сгинули в лихие годы Гражданской войны как раз по этой причине. Они оказались попросту не нужны, выброшены на обочину истории. Те, у кого остались хоть какие-то сбережение, купили себе места на философских лайнерах, и всё для того, чтобы давать уроки, а если повезёт, то работать на какую-нибудь разведку. Или сразу несколько – уж больно скудно те платят.

То, что мне устроят проверку на вшивость по дороге к кабачку, я понимал отчётливо. Знал, и что убивать не собираются, а если попробуют, ничего у них не выйдет. И это было большим козырем у меня в рукаве, правда, как выяснилось позднее, козырь этот оказался чрезвычайно опасным. Для меня самого в первую очередь.

Соскочив с подножки трамвая, я, как ни в чём не бывало, зашагал к кабачку. Обе руки сунул в карманы, чтобы нельзя было понять, в каком именно у меня спрятан револьвер. Трюк простенький и незамысловатый, однако, чего ещё ждать от летуна. Я ведь не профессиональный шпион.

Я даже примерно понимал, где меня будут брать в оборот. У поворота к кабачку курили двое грузчиков в кепках и мешковатых робах. Делали вид, что ждут кого-то. Улица в этом месте была особенно узкой, и пройти мимо них на хоть сколько-нибудь приличном расстоянии у меня просто не было шансов. Увидев меня, грузчики посторонились, так чтобы у меня осталась только одна возможность миновать их – пройти между ними. При этом один выбросил окурок папиросы и принялся тщательно растирать его каблуком о мостовую.

Брали, в общем, классически. Только слепой не заметил бы простейшей уловки и поданного сигнала. Значит, сейчас меня и возьмут. Стоило мне пройти пару шагов, оказавшись между грузчиками, как они, не сговариваясь, подхватили меня под обе руки, плотно прижав их к бокам. Я не мог и пальцем шевельнуть.

– Эй, эй! – крикнул я на нейстрийском. – Вы что творите?! Полиция! Помогите! Грабят!

– Тихо, – прошипел мне в спину ледяной голос на чистом урдском. – Тихо, косорылый, не надо дёргаться. – И тут же в затылок мне упёрся ствол.

Теперь ледяной голос обращался к лжегрузчикам.

– Обыскать его.

Мне быстро вывернули карманы. Вынули револьвер и пачку патронов, прихваченную ещё на «Несгибаемом» – подарок коронеля Брондри.

– Вы кто такие? – попытался я завязать диалог. – Что вам от меня нужно?

– Да уже ничего, – хохотнул один из державших меня лжегрузчиков.

– От покойников никому ничего не надо, – заметил второй, – и покойникам – тоже, не надо.

– Разболтались, – осадил их ледяной голос. – Ведите косорылого в тупик, там его прикончим.

– Да за что меня убивать?! – взмолился я. – Что я вам дурного сделал?!

– Шпионишь, – ответил ледяной нехотя. – А с косорылыми шпионами у нас разговор короткий.

Лжегрузчикам пришлось меня буквально на себе волочь. Я едва переставлял ноги, повиснув у них на плечах. Они бранились вполголоса, поддерживая меня. На ходу обладатель ледяного голоса уже не мог держать оружие приставленным к моей голове, и это давало мне шанс. Надо только пройти ещё пару шагов, пускай все поверят, что сдался, окончательно утратил всякую волю к сопротивлению.

К тупику меня пришлось уже практически тащить на руках. Лжегрузчики, да и обладатель ледяного голоса, уже не ожидали от меня никаких сюрпризов. Вот тогда-то я решил им его преподнести.

Стремительный рывок вперёд. Лжегрузчики упустили меня. Конечно, они ведь не были профессиональными волкодавами из контрразведки – те не расслабляются никогда, даже если покойника тащат, и от него ждут какой-нибудь неприятности. Я оттолкнулся ногой от стены и врезался всем весом в левого здоровяка. Ухватил его за грудки и толкнул на обладателя ледяного голоса. Точнее в ту сторону, где тот предположительно должен быть. Грянул выстрел, но стреляли явно для острастки. Пули выбила кирпичную крошку почти в аршине от моей головы. Второй лжегрузчик опомнился быстро. Он врезал мне пудовым кулаком в лицо. Я едва успел руки подставить, закрывшись плечом от удара. Но он оказался настолько силён, что едва не свалил меня с ног. А тут и первый опамятовался и ударил меня в живот. В этот раз закрыться я уже не успел. У меня из лёгких словно весь воздух разом вылетел. Я переломился пополам и рухнул на колени. Этот лжегрузчик оказался не только силён – он ещё и бить умел правильно. Удар у него был хорошо поставлен. И он доказал это сразу же, приложив меня кулаков в висок. Я повалился на мостовую, больно ударившись головой. По лицу моему обильно текла кровь.

– Допрыгался, косорылый, – раздался над головой ледяной голос.

Я с трудом повернул голову и увидел стоящего надо мной его обладателя. Им оказался не кто иной, как Гневомир. Узнать его оказалось легче лёгкого. Я ведь достаточно хорошо изучил его дело, пока готовился к этой операции. И долго глядел на самые разные фотокарточки. Видел его в юнкерской форме, и в офицерском мундире, и позже, уже в гражданке, но с фуражкой, украшенной башенной короной, на голове. В руке он держал направленный мне в лицо мощный котсуолдский револьвер.

– Это ты меня ещё косорылым шпионом называешь, – усмехнулся я. – Товарищ Гневомир, постыдился бы, что ли? Сам-то давно в страже служил, врагов народа к стенке ставил?

Он явно опешил от моих слов. Однако продлилось замешательство недолго.

– То было по другую сторону границы, – ответил он. – Здесь это не имеет значения.

– И то верно, – согласился я, даже не делая попыток подняться. – Здесь всё по-другому. Привет тебе, товарищ Гневомир, от нашего общего друга, товарища Гамаюна.

А вот тут я понял, что проняло Гневомира по-настоящему. Прищуренные глаза слегка расширились, дёрнулись аккуратно подбритые усы.

– Ты кто такой? – прошипел он, став в одночасье похож на смертельно опасную змею. – Ты кто такой, чтобы от людей с того света приветы передавать?

– Плохо вы, товарищ Гневомир, информированы, – я усмехнулся, несмотря на боль, бьющую словно молотом в череп. – Товарища Гамаюна так просто не убить. Жив он. И теперь занимает должность начальника стражи Пролетарской революции. И большой он на вас, товарищ Гневомир, зуб имеет. Очень большой.

– А ты послан, чтобы убить меня? – Гневомир взвёл большим пальцем курок револьвера.

– Хотели бы – уже б убили, – отрезал я. – Снял бы этих двоих из револьвера. Они же классическую засаду на меня устроили. Я в неё сам пришёл, потому что с вами поговорить надо. Хотя и не думал, что лично вы, товарищ Гневомир, мне тут проверки на вшивость устраивать станете. Или вас подрядили из-за того, что мы с вами оба урдцы?

– О какой ещё проверке вы болтаете? – бросил один из лжегрузчиков, тот что с хорошо поставленным ударом.

– Ну кто вы такие, если не люди из эскадрильи «Смерть», – я уже откровенно рассмеялся, хотя боль била всё сильнее. – На добровольческое подполье не тянете. Урдец из вас только Гневомир, а вы, – я кивнул на лжегрузчиков, – один – нейстриец, другой – дилеанец. Даже самый одарённый в языках урдец не стал бы бранится не на родном языке, да ещё и вполголоса. Такого интернационала не встретишь среди добровольцев, вряд ли среди них есть те, кто не служил в «цветных» полках у Вешняка или Невера.

– Ишь ты, какой умный, – присвистнул лжегрузчик с поставленным ударом.

Гневомир щёлкнул курком револьвера и спрятал оружие в кобуру. Он носил его вполне открыто, что само по себе говорило о многом. Например, о том, что он не боялся проблем с полицией.

Здоровяк, что говорил с дилеанским акцентом подошёл ко мне, помог подняться на ноги.

– Ты уж извини, что мы тебя помяли малость, – сказал он.

Парень с хорошо поставленным ударом извинится и не подумал.

– И каков результат проверки? – поинтересовался я.

– Меня вы заинтересовали, – ответил Гневомир. – За Бригадира отвечать я, сами понимаете, не могу. Ему докладывает непосредственно Аспирант на правах родственника.

Говоривший с нейстрийским акцентом лжегрузчик отсалютовал мне двумя пальцами, показывая, кто именно тут Аспирант.

– А с самим Бригадиром меня познакомят?

– Идём, – кивнул Гневомир. – Он ждёт нас – с вами или без вас.

Мне не стали завязывать глаза, сажать в закрытый фиакр или автомобиль и возить по городу, чтобы сбить с толку. Никаких подобных дилетантских фокусов со мной проделывать не стали – и это говорило о многом. Как минимум, о профессионализме того, кто ведает в эскадрилье «Смерть» контрразведочными делами. И я отчего-то почти не сомневался, что это именно Гневомир. Из его досье я понял, что он специалист высшего класса, хотя, по сути, и самоучка, как едва ли не все стражи. Вряд ли загадочный Бригадир имеет ещё одного столь же профессионального контрразведчика, как он.

Мы прошли в тот же самый безымянный кабачок, где я намедни встречался с вербовщиком. Тот, как и прежде, дремал себе в тёмном углу, посасывая периодически мутное пиво из кружки. На нас он не обратил ни малейшего внимания. Мы прошли через главный зал кабачка. Аспирант при этом приятельски поздоровался с его хозяином, стоявшим за стойкой. Нам быстро открыли дверь в задней части зала. Вела она не на кухню, как мог бы подумать досужий посетитель, а в небольшой коридор с ещё парой дверей. За одной, скорее всего, скрывалась-таки кухня, а вот за второй вполне себе вместительная комната со столом, пятком стульев вокруг него и диваном у стены. Мебель выглядела вроде бы прилично, но оказалась довольно старой, если вовсе не антикварной.

– Хозяин кабачка – любитель старинной мебели, – усмехнулся сидящий за столом немолодой уже человек в форменной одежде со знаками различия командира наёмников на службе Котсуолда. – Он меняет её на дрова и на еду, чтобы не пошла на растопку. В этой комнате всё крепкое, не бойтесь упасть, товарищ урдец. Простите, имени вашего не знаю.

– Не надо звать меня товарищем, – первым делом попросил я. – Это обращение пускай останется в Народном государстве. Меня зовут Ратимир.

– Ратимир, так Ратимир, – кивнул тот. – Да вы присаживайтесь, Ратимир. Смотрю, вас мои парни слегка помяли во время проверки. Но это даже хорошо, выходит, характер у вас есть.

– Ещё какой, – встрял здоровяк. – Хорошо меня угостил, я даже опешил слегка. Если б не Аспирант, не знаю, как бы всё обернулось.

– Дилетантская у вас проверка, – напрямую заявил я. – Обоих лжегрузчиков я вычислил с первого взгляда, а уж про условные знаки и вовсе молчу.

– Но тогда почему попался? – удивился здоровяк. – Зачем дал себя взять?

– Мне надо было по вам из револьвера палить начать, что ли? Я же говорю, дилетантская проверка, я сразу понял всё, и решил вам подыграть до поры.

– А чего тогда под конец сопротивляться стал? – не унимался здоровяк. Похоже, он не был так прост, как хотел показаться.

– Могли ведь и правда пулю в затылок пустить. Покладистым до конца может быть только шпион, который заранее знает, как все обернется.

– Умён ты, как я погляжу, Ратимир, – усмехнулся пожилой наёмник, который не мог быть никем иным, кроме как самим Бригадиром. – Гневомир предлагал тебя пристрелить без лишних разбирательств. Потенциальная опасность от тебя, как он сказал, превосходит выгоду от получения одного летуна, да ещё и любителя. Так тебя мой друг Брондри из Тары отрекомендовал.

– И почему ты, – я тоже перешёл на «ты», обращаясь к Бригадиру, как к равному себе, – не последовал этому совету?

– Всё просто, – он поднялся из-за стола. – Скоро в небе начнётся такая мясорубка, что у меня каждый летун будет на счету. И шпионить тебе будет просто некогда. Да и следить за тобой будут очень хорошо. В этом я уверен на все сто.

Я удержался от того, чтобы не обернуться в сторону Гневомира и не отсалютовать ему на манер Аспиранта. Слишком уж хулигански выглядело бы.

Бригадир шагнул вперёд – и луч света от висящей под потолком электрической лампы упал на его лицо. Я был поражён. Он оказался почти точной копией коронеля Брондри из Тары. На секунду мне показалось, что сам бравый котсуолдский летун решил сыграть со мной шутку, и стоит теперь передо мной. Однако Бригадир был лет на пять старше Брондри, тяжелее его фунтов на семь-восемь, если не больше, а главное, взгляд у него совсем другой. Очень похожий на взгляд покойного командира Народной армии Тура. На меня словно два пистолетных дула глядели. Прямо не по себе становилось смотреть ему в глаза. Но я выдержал это испытание – не отвёл взгляда.

– У тебя есть все задатки хорошего летуна, Ратимир, – сказал он мне. – Быстро соображаешь и не отводишь взгляд, значит, если что машину и на таран пошлёшь, не струсишь в последний момент. Но, честно скажу тебе, в той мясорубке, что скоро начнётся в небе над Нейстрией, выжить шансов нет.

– Я пережил драку над Йольдиевым морем, перед ней говорили примерно то же.

После этих слов я спиной ощутил заинтересованный взгляд Гневомира. Уж он-то отлично знал, кто был уполномоченным Конвента во время битвы над Йольдиевым морем.

Кабачок мы покидали уже все вместе. Через две улицы от него Бригадира ждал автомобиль, за руль которого уселся здоровяк. Обращался он с машиной вполне профессионально, хотя тот, кто садится за рычаги аэроплана, наверное, легко управится с любым авто. Я это на себе не проверял, однако отчего-то был уверен в этом.

– Вам придётся на трамвае, – бросил напоследок Бригадир. – До самого лётного поля они, понятное дело, не ходят, так что там уж ножками. Аспирант и Гневомир проводят тебя.

Он забрался на переднее сидение автомобиля. Здоровяк быстро завёл мотор, и они покатили по улице. Нам же пришлось топать на остановку и ждать трамвай. Правда, ходили те достаточно часто – долго торчать на остановке не пришлось. Вот только вагон прикатил заполненный почти до отказа, да и войти в него вместе с нами хотели почти все. Пришлось основательно поработать локтями, чтобы впихнуться внутрь, оставив позади несколько человек. Я давно уже отвык от трамвайной давки, да и от езды в раскачивающемся вагоне. В Хаджитархане была всего одна ветка, и трамваи ходили по ней без какого-либо расписания – как придётся. По городу я всё больше передвигался на автомобиле или пешком. Так что, наверное, ещё со времён учёбы на Временных курсах юнкеров я не катался в битком набитых трамваях, и не скажу, что сильно скучал по этому.

По мере того, как трамвай подкатывал ближе к окраине города, в него заходило всё меньше народу, а вот покидало вагон всё больше. Вскоре мы смогли усесться на деревянные сидения, продолжая поездку хотя бы с относительным комфортом. Теперь можно было и поболтать, однако разговор как-то не начинался. Не с чего нам было его начинать. Так и катили в молчании до конечной остановки, да и потом на лётное поле шагали тоже молча.

Оно оказалось огорожено невысоким забором с колючей проволокой поверху, на проходной дежурили двое нейстрийских солдат под командованием унтера. Из будки рядом с нею торчал ствол пулемёта. Унтер тщательно проверил документы у Гневомира и Аспиранта, насчёт меня сверился с книгой, а после даже позвонил куда-то из будки. В общем, нам пришлось проторчать на проходной почти четверть часа, пока нас не впустили, наконец, на лётное поле.

– Серьёзно тут дело поставлено, – сказал я, когда мы миновали въедливого унтера.

– Прошлая война нейстрийцев многому научила, – ответил мне Аспирант, говорили мы на нейстрийском. – У имперцев шпионы оказались едва ли не всюду. Они устраивали диверсии, что ни день – на заводах, лётных полях, в пунктах сосредоточения войск, даже на призывных комиссиях. Теперь все проверяют очень тщательно, чтобы не допустить ничего подобного.

– Готлинду приходится несладко с его акцентом, – как бы невзначай усмехнулся Гневомир. – Он в первый же день в столице в участок из-за него угодил. Теперь без меня, Аспиранта или Близнецов не выходит в город.

Я никак не отреагировал на слова Гневомира относительно летуна, вместе с которым они устроили диверсию в комплексе на Катанге. Я был уверен – Гневомир ничего не говорит просто так, и следит за мной более чем тщательно. А я пока ещё не продумал, как следует линию поведения с ним и его товарищем – Готлиндом, слишком много неизвестных оказалось для меня в этом уравнении. Пока ещё слишком много.

В трамвае мы тряслись достаточно долго. На деревянной лавке я успел себе всё на свете отсидеть, а ведь до того мы, наверное, никак не меньше часа были вынуждены ехать стоя. Так что на лётное поле прибыли уже к вечеру. Солнце, конечно, было ещё высоко, но уже начинало клониться к закату. Однако это не помешало познакомить меня с летунами эскадрильи. Они обосновались в большом ангаре, где раньше, скорее всего, стояло никак не меньше полусотни аэропланов. Это можно определить по количеству зарядных разъёмов в полу, но считать их мне было лень, да и света в ангаре не хватало. Электричество тут запитано, конечно, от встроенного в фундамент мощного аккумулятора, который раньше питал двигатели аэропланов. Но теперь он сильно подсел, и вряд ли мог выдать даже сотую часть былой мощности. На десяток лампочек вполне хватало, как и на прочие мелкие бытовые нужды.

Разделять ангар на отдельные помещения не стали. Только у Бригадира, как я потом узнал, была своя квартира, так её называли. Она представляла собой довольно комфортное жильё из пары вполне прилично обставленных комнат. Их отгородили толстыми брезентовыми стенами, за которыми не было слышно ничего. Так Бригадир вполне мог спать, несмотря на то, что ангаре шла гулянка по полной программе. Всё это мне поведал командир разведчиков эскадрильи – весёлый парень по имени Оргард.

Когда мы вошли в ангар на нас особого внимания никто не обратил. Летуны эскадрильи сидели за длинным столом и азартно резались в карты. Никто в нашу сторону и головы не повернул. Большая часть ламп была направлена именно на стол, из-за чего в остальном помещении царил почти полумрак. Мы шагали по бетонному полу ангара, шаги наши гулко отдавались под его высокими сводами. Мне даже как-то не по себе стало. Однако за столом шла слишком азартная игра. Шлёпали карты, хриплые или наоборот звонкие голоса выкрикивали ставки или просто отчаянно ругались. Кто-то то и дело хватался за пистолет, лежащий рядом, но его быстро утихомиривали. Да и хватался он больше для виду – это понимали все сидящие за столом. Даже мне было видно, хотя я не был ещё знаком ни с кем из игроков.

– Господа летуны, – подойдя поближе, выпалил во всю мощь лёгких Аспирант, – отвлекитесь на минуту от карт!

За столом все разом затихли и обернулись к нам.

– Представляю вам нового летуна нашей эскадрильи, – продолжил Аспирант. – Ратимир, родом из Урда, проверку на прочность прошёл на отлично. Прошу любит…

– А после не жаловаться, – усмехнулся один из сидящих за столом летунов.

– Вот именно, – кивнул Аспирант, похоже, это было некой традицией, вряд ли ему так уж нравилось, когда его перебивали.

Мы уселись за стол. Карты с него убрали. Теперь все смотрели только на меня. Но я не спешил открывать рот – пускай за меня пока говорят другие. Мне надо как следует присмотреться к будущим товарищам по оружию. Это ведь не котсуолдцы с «Карадока», с которыми мне идти в бой пришлось лишь однажды. Сколько мне придётся воевать вместе с легендарной эскадрильей «Смерть», я пока сказать не мог даже приблизительно.