Текст книги ""Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Коротин

Обошлось. Пока мы шагали к выходу по коридорам дворца, основной проблемой, которую я обдумывал, было количество бутылок, за коими следует послать Тихона по возвращении: того, что есть дома, явно не хватит, чтобы, во-первых, снять стресс после этой аудиенции, а во-вторых, отметить наши с доктором ордена…

– Ну что, Филипп Степанович, – нарушил я молчание, когда мы вышли на Дворцовую площадь, – с кавалерством вас!

– Ох, и не говорите, до сих пор в себя не приду, – подал наконец голос доктор, промокая платком влажный лоб. – Не ждал такой чести. Чтобы «Владимир»…

– Да, вроде бы слегка не по чину нам такой орден, но государь может себе позволить.

Поймали извозчика, и, пристроившись в коляске, первое, что сделали, так это, не сговариваясь, отстегнули свои кресты и принялись их разглядывать.

Тяжелые. Золото все-таки.

Вполне понятные чувства завладели мной при осмотре награды. Вроде бы крест себе и крест. Красивый, дорогой, но дело не в этом…

Тема орденов вообще очень деликатная: ведь каждый, кто хоть что-то делает на благо государства, как минимум в глубине души надеется на официальное признание полезности своих трудов, на то, чтобы окружающие видели, что живет и работает человек не зря. И ничего лучше орденов и медалей в этом плане не придумано.

С другой стороны, давать их действительно нужно с разбором, чтобы не каждый, отпротиравший штаны на службе энное количество лет, имел бы право повесить награду на парадную одежду.

И вот тут государству или монарху нужно умудриться пройти по лезвию: поощрять соответствующими знаками отличия тех, кто этого действительно заслуживает, но не раздавать награды направо и налево.

Не могу припомнить, где, когда и кому удалось держаться именно такой золотой середины. Разве что в области боевых орденов и медалей, хотя и тут зачастую имели место отношения с начальством, которое давало представление на награждение.

В общем, тема скользкая…

А крестик красивый. Ну, дай бог, не последний: я – человек честолюбивый.

Похищение

Наш парадный банкет состоялся уже через пару часов. Тихон, отправленный с деньгами за выпивкой и провиантом, вернулся на удивление быстро и доложил, что хозяин трактира обещал немедленно все прислать в лучшем виде: и вино, и закуски, и горячее. Ценит, поганец, постоянных клиентов.

И действительно, расстарался Чусовой на славу: полдюжины шампанского, коньяк, заливная стерлядь, копченый язык, пара запеченных цыплят, фрукты, ну и кое-чего еще по мелочи.

Чего недоставало в сложившейся ситуации, так это компании: Бороздин уже уехал из столицы, Кирхгоф… Ну не посылать же ему посыльного практически на ночь глядя – мол, у нас награды, приезжайте обмывать…

И не девок же заказывать. Да и ни к чему. Доктор явно не из тех, кто расположен отрываться посредством оргий, а я, хоть уже и который месяц на голодном пайке в плане интима, все равно не хочу – у меня Настя есть. И пусть ничего не было и не предвидится в обозримое время, у нее есть мое слово – этого достаточно. Предать человека, который тебе верит и любит тебя, наверное, хуже, чем предать Родину.

Нет, я не пытаюсь расставить приоритеты «что предавать допустимее». Предавать нельзя вообще. Но если «предают Родину», то из-за страха смерти, пытки, шантажа судьбой близких людей… Ради немалых денег, в конце концов…

А тут ради чего? Ради нескольких секунд (минут) чуть новых ощущений? Оно того стоит, чтобы потом прятать глаза и чувствовать себя сволочью? Если на самом деле любишь, конечно.

А кто у нас еще из знакомых? Барклая пригласить? А чего уж – и императора до кучи!

Бред, в общем.

Так что устроились мы с Бородкиным вдвоем (предварительно набулькав стакан Тихону и выделив ему закуски) и славно повечеряли. Правда, доктор, слегка нарезавшись, попытался покомплексовать по поводу незаслуженности награды: дескать, все это я придумал, а он только исполнитель… Пришлось поизображать из себя няньку и убедить Филиппа Степановича, что без его многодневной пахоты в лаборатории мои идеи стоили бы меньше копейки. Что, кстати, было правдой. И ученым-исследователем он был от Бога. Так что мне с ним повезло не меньше, чем ему со мной.

Кстати, не особенно мы и «переупотребили» за вечер – всего пару шампанского и коньяк. Утром встали вполне себе свежими и отправились в Академию.

Но работать не получилось – весь день ушел на принятие поздравлений. Просто двери лаборатории не закрывались: то один придет выразить свое «очень-с рад-с за вас-с, давно заслужилис-с…», то другой. Я не поинтересовался своевременно: здесь, что, так же, как там, у нас, «поляну» в таких случаях выставлять надо? И это желающие на халяву выпить-закусить?

Причем половину из заглянувших я и в глаза раньше не видел, а вторую половину, процентов на девяносто, видел, но в упор не знаю.

Не, Кирхгофа и моих лаборантов я готов поить до посинения, но так ведь они до такого и не опустятся, чтобы намекать.

День прошел впустую. А мне ведь надо было потихоньку еще хоть фунт бездымки сбодяжить…

Зато следующее утро отыгралось событиями за все…

– Господин Демидов? – Тихон впустил в комнату просто наишикарнейшего лейб-гусара.

– Я.

– Вас срочно требует военный министр!

Вот елки-палки! Чего же я ему так срочно понадобился?

– Прошу подождать, господин поручик – мне нужно собраться.

– Жду. Но поторопитесь, сударь.

Ишь ты! Только что копытом паркет не роет. Сразу видно, недавно на посылках у самого министра служит.

Я оделся, и мы спустились к подъезду, там ждала карета, запряженная парой рыжих. Устроились в ней друг против друга и поехали. Почему-то не совсем в ту сторону, куда я ожидал. Вернее, совсем не в ту…

А когда колеса застучали по мосту через Неву, то я уже не сдержался:

– Господин поручик, а почему мы едем на Васильевский?

– Его высокопревосходительство сейчас в Адмиралтействе, – скупо бросил гусар.

Угу. Внезапно я понял, какой вопрос пульсировал все это время в мозгу, но никак не мог «сформироваться» конкретно: «Ты зачем, дурик, усы сбрил?»

Гусарский офицер лет тридцати и без усов. Ой, что-то тут точно неладно – это же привилегия легкой кавалерии, офицерам можно носить усы. А этот не носит. Да еще в гвардии…

Кстати, а ведь он письменного приглашения от Барклая не предъявил! Во я дурак! Во влопался!!

С моста пора было сворачивать направо, к Адмиралтейству, но коляска продолжала путь по прямой.

Точно влип! Стал правой рукой растирать левое плечо:

– Вероятно, погода испортится – старая рана заныла, – извиняющимся голосом промямлил я.

– Рана? А где получена? – слегка оживился поручик.

– Да было дело… Простите, а что, его высокопревосходительство никакого письма не передавал?

Ну да, глазоньки-то забегали… Но собрался мужик, быстро соображает:

– Ой, господи! Совсем забыл! Конечно, есть письмо, просто это мое первое поручение на службе у военного министра. Секунду!

Офицер торопливо стал расстегивать доломан, склонил, естественно, голову налево, типа доставая конверт, и получил ребром ладони по открывшейся шее.

Ага. Извинюсь в случае чего по полной. Заплачу там или на дуэль выйду. Но это вряд ли.

Мой визави со всхлипом сполз с сиденья. Я проворно запустил руку ему за пазуху и выудил оттуда ну совершенно не конверт. Кинжал. Причем хороший. Ножны были пришиты под мышкой, чтобы на груди не топорщиться, хотя ментик все равно прикрывал…

Ну и что это за номера? Меня в натуре иностранная разведка заполучить хочет? Ой, не верится – не те все же времена. И я не профессор Плейшнер, чтобы в связанном виде в багажнике через границы путешествовать.

Времени у меня минута-две, пока пациент оклемается…

Руки болезному я стянул сзади его же кушаком (или как там у гусар этот «шарф на поясе» называется), чакчиры (гусарские штаны, если кто не в курсе) подрезал сзади и спустил ему до колен. Достал свою шпагу из ножен, ножны отстегнул. Все, можно будить.

Полученная оплеуха частично привела в сознание лжегусара:

– Ссука! Тебе не жить!

Какая прелесть! Ну, просто сериал! У них тут что, такие же штампы, как в нашем (бывшем? будущем?) кинематографе? Ладно, я тоже сыграю героя «тупого бабского сериала» (это Ленка так их называла).

– Хавало захлопни, гнида. Будешь говорить, когда я разрешу. – И кончик его же кинжала к трахее. – Все понял?

Ну да. Некоторое ошаление в лице. Интеллигент такими словами шпарит. Не ждали-с от научных работников?

– Итак, кому и зачем я понадобился? Будешь врать – распорю глотку с чистой совестью. Ну?

– Ваше благородие, не знаю я, наняли за пятьдесят целковых, – поплыл клиент. – Главный – кучер, он договаривался…

Понятно, что кучер не просто нанятый, явно в деле.

– И что, без тебя договаривался? – Я слегка наколол кожу на шее допрашиваемого.

– Ай! Перестаньте! – хочет жить сучонок. – Это был молодой господин, которого я не знаю.

– Иностранец?

– Да русский вроде бы.

Интересно, какому русскому я понадобился? И зачем? Ведь явно живым довезти хотели…

– Точно русский?

– Да точно. У него еще правая рука еле двигалась…

Оба-на! Чего-то я не въехал. Кнуров, что ли, за мной охотится? Битому неймется?

– Так, а с этого места подробней: как выглядел?

– Не помню я точно, – голос «лейб-гусара» был просто плачущим, – ну ваших лет, брюнет, слегка лысоват, рука вот опять же… Как я еще могу объяснить?

Ладно, из этого чмыря много сейчас не вытащить, а время дорого…

– И как же вы собирались меня передать заказчику?

– Вы меня не убьете?

– Будешь себя хорошо вести – поживешь еще. Так что?

– Скоро уже остановимся, а там ждут. Не знаю кто – нам приказано вас туда привезти, и не более.

– Что-то ты недоговариваешь, друг ситный. Вы как меня передавать собрались? Скомандуете, а я тут же и послушаюсь?

– У Семена пистолеты, – мрачно пробубнил лжеофицер.

– Понятно. Крикни ему, чтобы остановился. Ну!

– Так меня же тогда, ежели что…

– А я тебя прямо сейчас, придурок. Кричи, гаденыш! – Я трижды бухнул кулаком в стенку кареты. – Ну!

– Семен! Останови!

Мы встали, и послышался стук сапог спрыгнувшего с козел кучера: насторожился, идет сам проверить, в чем дело. Своевременно выскочить наружу не удалось. Ладно, играем другой сценарий. Я, не отрываясь, смотрел на ручку дверцы. Как только заметил ее шевеление, сразу вмазал ногой со всей «пролетарской ненавистью». И немедленно вперед!

Это, конечно, не дверца грузовика, но ошарашил ее удар возницу здорово. Секунды на две как минимум, а мне больше и не надо – прыжок из кареты и шпага впереди меня…

Целился я в лицо – грудь дело ненадежное в такой ситуации. И шинельку для начала пробить нужно, и в грудную кость не угодить, да и по ребрам скользнуть может…

Но такого попадания не ожидал: думал, что если распорю этому Семену щеку, то от боли и неожиданности лжекучер подарит мне еще несколько секунд, а там он уже и без пистолетов…

Клинок вошел прямо в глазницу. Практически на ладонь. Не жилец.

А ведь бабахнуть из пистоля своего успел, сволочь. Пусть с задержкой, пусть «в божий свет», но пальнул…

И рухнул без звука, ну то есть только со звуком падения тела.

Интересно: в таких ситуациях, как пальба на улицах, люди будут сбегаться или прятаться? В мое «бывшее» время точно бы по «норам» разбежались. Вплоть до милиции-полиции.

Подождем и посмотрим, как «тут».

Оказалось, довольно шустро. Городовой, или как его здесь называют, нарисовался в течение десяти минут. Я представился и сдал «туловище» кучера вкупе со лжегвардейцем представителю власти. А в ожидании оного я просто сидел на крыльце ближайшего дома. Даже не стал осуществлять «экстренное потрошение» клиента. Вот просто нахлынула «пустота». Наплевать на все и даже больше. Но главное, что именно НАПЛЕВАТЬ. Устал. Надоело, не хочу больше.

Пусть я убил человека, который сам хотел сдать меня палачам, пусть он значительно более гнусное существо, чем те, кого я убивал на арене – те собирались отобрать мою жизнь за деньги, но ведь ставили на кон и свою, и ею расплатились. Этот же хотел навариться на моей смерти «из-за угла». На чем и погорел. И совершенно его нежалко. Одним варнаком на свете стало меньше. Можно считать, что я спас несколько жизней… И почему-то все равно муторно…

От подобного рефлексирования меня и спас местный полицейский, деловито принявшись разбираться в произошедшем.

Сурово рыкнув на собирающуюся толпу любопытных, служитель закона спокойно выслушал мои объяснения, уяснил ситуацию и предложил проехать к начальству. Ну да кто бы сомневался…

Тело кучера решили положить в карету (решение не только мудрое, но и единственно разумное). Мой «упакованный» спутник испуганно вжался в самый угол, когда к ногам положили труп соучастника. Очень хорошо. Замечательная компания для недолгого пути весьма способствует размышлениям о «тернистом пути греха». Как и зуботычина, лениво и буднично отвешенная полицейским чином вляпавшемуся гаврику – грамотно, пусть ощутит себя «мясом», с которым церемониться не будут, пофантазирует о ближайших перспективах…

– Я сяду за кучера, – предложил городовой, – а вы, ваше благородие, не откажите проехаться с этим татем в карете: все же кой-какой пригляд за ним нужен.

– Разумеется. Далеко ехать?

– Да рядышком туточки, даже заскучать не успеете. И… Это… Спасибо вам за Сеньку.

– За кого?

– Да вы же Сеньку Махова закололи – душегубец известный. Каторга по нему давно горючими слезами плакала, но никак поймать не могли.

Поехали. В разговоры с киднеппером-неудачником я решил по дороге не выступать и не выяснять, «как он дошел до жизни такой» – пусть помается.

Ну и ему блатная гордость не позволяла первому начать беседу. Но было очень заметно, как напрягся болезный в предвкушении общения со стражами правопорядка. Так и промолчали всю дорогу.

Остановились у достаточно обычного дома, но было заметно, что это некая государственная контора, хотя, может, я просто знал, что едем мы не в оперу и не на банкет, да и стоящий у подъезда еще один (вроде их в эти времена будочниками называли) создавал соответствующую атмосферу.

Меня провели в кабинет на первом этаже, где за обширным столом восседал круглолицый лысоватый чиновник. Полицейский, вместе с которым мы прибыли с Васильевского, склонился над ухом начальства и что-то возбужденно зашептал. Лицо чиновника было непроницаемым, только один раз он удивленно поднял брови.

Выслушав подчиненного, местный, как я понял, «участковый», кивком головы отпустил его и с интересом посмотрел на вашего покорного слугу.

– Разрешите представиться: коллежский асессор Штауфенберг Илья Адольфович. С кем имею честь?

Я представился.

– Очень приятно, господин адъюнкт. С учеными пока встречаться не приходилось. Прошу вас рассказать о произошедшей с вами неприятности.

Мило! Всего лишь «неприятность». Ну да ладно, не буду кривляться в стиле уездного трагика: рассказать так рассказать.

Когда я закончил, Штауфенберг выглядел очень даже заинтригованным.

– Просто роман можно писать о вашем приключении, господин Демидов. Знаете, если бы не труп Сеньки Махова, то я бы десять раз подумал, прежде чем отнестись к вашему рассказу всерьез. Никогда не сталкивался с похищением людей, разве что слышал о некоторых случаях, но тогда речь шла о женщинах – можно понять. Но ваша история… А у вас есть какие-то правдоподобные объяснения по этому поводу?

– Если честно, то сначала я подумал об иностранных посольствах. Дело в том, что я сделал несколько изобретений, имеющих серьезное значение для армии. При их демонстрации его высокопревосходительству генералу Барклаю де Толли…

– Вы знакомы с господином военным министром? – Лицо чиновника выразило нешуточное удивление.

– Имел честь беседовать с ним и демонстрировать, как я уже упомянул, свои новшества.

Лицо коллежского асессора стремительно поскучнело. Оно и понятно: с одной стороны, мое дело не замнешь, а с другой – допекать расспросами, а то и допросами достаточно высокопоставленных военных, да еще и вероятно приближенных самого министра… Да уж, перспектива в голове моего собеседника рисовалась достаточно тусклая.

– Так кто, кроме его высокопревосходительства, присутствовал на испытаниях? – Чиновник со вздохом обмакнул перо в чернильницу.

– Думаю, что это неважно. Когда я скрутил своего спутника по этому вояжу, тот рассказал, что их нанял некий дворянин с малоподвижной правой рукой. А относительно недавно у меня произошел… некоторый конфликт с одним господином, и у того случилась некоторая неприятность именно с правой рукой. То ли с лошади неудачно упал, то ли еще что-то… Понимаете? – Признаваться в дуэли судейскому было, разумеется, нельзя, но будем надеяться, что он, во-первых, просечет ситуацию, а во-вторых, человек порядочный.

– Еще бы! – Улыбка снова заиграла на губах Штауфенберга. – Так вы хотите сказать…

– Мне трудно представить, что дворянин способен на такую низость, но тот господин произвел на меня впечатление весьма непорядочного человека.

– Так назовите имя человека, которого вы подозреваете, – проверить будет очень легко. Особенно если он сейчас в столице.

– Некто Кнуров Сергей Аполлонович. Насколько мне известно, помещик из Псковской губернии.

– Не слыхал о таком. Ладно, если это действительно он, то разобраться с делом не составит большого труда. Вас известят, когда появятся какие-то новости. Где проживаете?

– На Фонтанке, давайте напишу адрес.

– Будьте любезны. – Следователь протянул мне небольшой листок и перо.

Черт! Наверное, никогда не смогу научиться этим нормально пользоваться. Но адрес накарябать все-таки получилось.

Я попрощался и отправился ловить извозчика.

Если кого удивит, что я не поинтересовался дальнейшей судьбой своего похитителя, то меня и самого это удивляет. Но было совершенно конкретно пофиг. Упекут в Сибирь почти наверняка, а на какой срок, мне реально по барабану.

Вот отловят ли Кнурова, это действительно волновало. Если нет и я не ошибся, подозревая его, то такая гнусь может попытаться еще не раз мне жизнь испоганить.

Блин! А ведь может и не только мне… Надо будет Сергею Васильевичу написать, чтобы Настю поберег…

…Домой добрался без приключений и рассказал о произошедшем Бородкину. Лучше бы промолчал.

Никогда не думал, что добрый доктор может так рассвирепеть:

– Да это ни в какие ворота не лезет! Чтобы дворянин мог опуститься до такой степени!! Я немедленно напишу Михаилу Михайловичу, он ведь не только генерал, но и предводитель дворянства, а потому…

– Любезный Филипп Степанович, очень прошу вас остыть. Пока ведь нет никаких доказательств, что этим мерзавцем является именно господин Кнуров. Только то, что у заказчика похищения плохо действовала правая рука. И все со слов какого-то уголовника. Этого совершенно недостаточно для выдвижения столь серьезных обвинений против дворянина, не так ли?

– Пожалуй, вы правы, – слегка успокоился эскулап. – Но ведь и бездействовать тоже нельзя.

– А что мы можем предпринять? Будем ждать результатов расследования, этот Штауфенберг показался мне толковым человеком. А у меня есть более срочное дело, и я попрошу у вас некоторой помощи, хорошо?

– К вашим услугам. Что от меня требуется?

– Раз уж жизнь пошла такая, что нельзя за нее ручаться, то мне необходимо составить прописи синтеза некоторых веществ, которые нужно будет передать Барклаю, если со мной что-нибудь случится.

– Да Господь с вами! Даже слушать о таком не хочу! – Доктор всерьез опешил и судорожно пытался по-быстрому найти слова, чтобы пресечь мои похоронные настроения.

– Филипп Степанович, дорогой, я умирать не собираюсь. У меня, если помните, невеста есть. И с нею я намерен прожить долгую и счастливую жизнь. Но дело в том, что человек смертен и, что самое неприятное, внезапно смертен, – сплагиатил я Михаила Афанасьевича, – мне на голову может упасть кирпич, меня теперь могут банально подстрелить из-за угла, не заморачиваясь с похищениями, может разбить удар…

– Да прекратите! Какой удар в ваши годы и с вашим телосложением?

– Всякое бывает. Все под Богом ходим. В общем, не надо меня раньше времени хоронить, но в случае чего я не хотел бы, чтобы мои разработки пропали для России, понимаете?

– Понимаю, – хмуро бросил Бородкин, – но настроение мне ваше не нравится.

– Да при чем тут настроение? Ведь перед дуэлью люди приводят свои дела в порядок, чтобы в случае их смерти не было каких-то споров о наследстве и тому подобном.

Я не на дуэль иду, но и речь не о каком-то там наследстве, а о судьбе нашей с вами Родины в грядущей войне.

– Ладно, – Бородкин не то чтобы согласился с моими аргументами, но основную мысль уловил, – передам, конечно. Но лучше бы этого делать не пришлось.

«Сам нэ хачу!» – мысленно нарисовалось у меня, ага, «Кавказская пленница». Елки-моталки, как же давно я не видел киношек!

И ведь нынешними театрами не заменить. Нет в данный момент приличной драматургии и режиссуры. Смотреть, как герой закалывается картонным мечом, вопия о своем благородстве, скучно и неинтересно. Гоголя с Грибоедовым на них нет. И Станиславского до кучи. Чтобы хотя бы Шекспира ставить от души.

Сходил разок на «спектаклик» – убожество натуральное. А ведь зал аплодировал…