Текст книги ""Фантастика 2025-50". Компиляция. Книги 1-23 (СИ)"

Автор книги: Вячеслав Коротин

– Вот и проверим, – Карл потянулся за планшетом лейтенанта и замер: снаружи донесся приглушённых грохот, а затем – треск, который не мог быть ничем иным, кроме как пулемётными очередями.

Глава 26

Планета Эдем. Поместье Томаса Батлера

Подлодка с репликантами затаилась в канале, превращающем поместье в остров, надёжно укрытая от любопытных глаз пеленой эдемской ночи. Судя по глубине, позволяющей субмарине двигаться «под перископом», эдемцы просто «доработали» природную притоку под свои нужды, прорыв Г-образное ответвление, выходящее обратно в речное русло. На этом оборудование береговой зоны поместья закончили – не контролировали даже рост кустарника, оккупировавшего всё пространство между водой и стенами поместья.

Но особое удивление у репликантов, привыкших с жёстким требованиям устава караульной службы, вызывали эдемские часовые. Находясь на посту, они позволяли себе курить, перекусывать и отвечать на сообщения коммов. Не то чтобы эдемцы относились халатно к выполнению служебных обязанностей, просто, с точки зрения репликантов, такое несение службы не обеспечивало надлежащий контроль за периметром.

– Ну и какой план, мой генерал? – полюбопытствовал Блиц.

Сержант промолчал. Признаваться в том, что толкового плана он ещё не составил, не хотелось, а сотрясать воздух впустую, как болтливый мичман, Чимбик не любил. Если до сего дня сержант считал самым большим болтуном Блайза, то теперь должность главного сотрясателя воздуха окончательно и бесповоротно перешла Блицу. По стандартам «аресов», рот у мичмана не закрывался.

Сержант даже задумался – было это личной чертой характера Блица или общей для всего его модельного ряда? Точному определению мешало то, что до сего дня контакты с «деймосами» у репликантов-коммандос носили исключительно служебный характер.

Как бы то ни было, Блиц задал вопрос, игнорировать который сержант не мог.

– Наблюдаем, – наконец ответил Чимбик.

Блиц, к радости сержанта, замолчал – то ли удовлетворился ответом, то ли просто не счёл нужным продолжать разговор.

Дрон продолжал облёт объекта. Троица репликантов уже изучила едва ли не каждый сантиметр поместья, но к решению задачи это не приближало.

Не будь на территории киборгов, Чимбик и Блайз могли вдвоём попытаться незаметно пробраться на объект: бдительность эдемцев неминуемо упадёт если не в эту ночь, то в следующую. Но сейчас проникновение на территорию врага однозначно будет бесполезным самоубийством. В то же время промедление пиведёт к провалу: в любой момент мог вернуться вертолёт или спуститься шаттл для транспортировки Лорэй.

Неожиданно дрон передал сообщение о приближении ещё одного «малого воздушного объекта». Далее шли данные о направлении, скорости и высоте полёта неизвестного дрона, а затем возникло и его изображение. Чимбик немедля увёл своё дрон выше, чтобы избежать обнаружения, и продолжать наблюдение.

Пришелец шёл над самыми верхушками деревьев. Репликанты опознали экспортную модель малого дрона-разведчика «Скарабей», пользующуюся популярностью среди частных военных компаний Союза. Государственные силовые структуры предпочитали аппараты собственной сборки, пусть и с применением импортных деталей.

Репликанты замолчали, напряжённо наблюдая за действиями незваного гостя. «Скарабей», выскочив из-за деревьев, понёсся прямо к поместью и принялся описывать над ним круги. Сержанта, наблюдающего за действиями охраны, поразила их беспечность – ни один эдемец ни разу не взглянул вверх. Видимо, сказывалась пресловутая инертность мышления: местные не привыкли к угрозам с неба. Даже контакт с более развитыми мирами ещё не внёс вклад в изменение тактики клановых войн эдемцев.

Зато владельцы «Скарабея» с тактикой затруднений не испытывали.

Из-за деревьев вылетела пара лёгких вертолётов «Онагр», оснащённых подвесным вооружением. Из-под пилона ведущей машины сорвалась ракета и ударила в караульную вышку, буквально испарив её вместе с куском стены. Ведомый не стал тратить ракет, а попросту обработал оказавшиеся в его зоне поражения вышки пулемётным огнём из установленной на носу турели.

Не ожидавшие воздушного нападения стражники бестолково засуетились, пытаясь организовать сопротивление. Выходило плохо: на ярко освещённом дворе их бело-зёленая форма служила отличной мишенью для напавших, в то время как вертолёты, кружащие за пределом света прожекторов, оставались невидимыми.

Для стражи, но не для боевых киборгов Союза. Те несколько секунд, которые вертолёты расправлялись со сторожевыми вышками, киборги бездействовали – их командир собирал данные. Но на следующем боевом заходе пилотов встретил горячий и неожиданный сюрприз: головная машина буквально уткнулась в трассы крупнокалиберных пулемётов. Пилот попытался выйти из-под обстрела, но тщетно: вспыхнули оба двигателя, и вертолёт рухнул в реку.

Гибель ведущего не обескуражила ведомого: обнаружив серьёзное сопротивление, он ушёл за деревья и заложил круг, рассчитывая за это время получить побольше данных с продолжавшего наблюдение дрона. Эти действия вызвали у Чимбика презрительную гримасу: пилоты Консорциума ни за что не полезли бы в атаку без детальной разведки. Разве что по крайней необходимости и прямому приказ командования.

В поместье попытались воспользоваться паузой для организации обороны, но времени не хватило: вертолёт набрал высоту, делая «горку», и отработал по меняющим позицию киборгам ракетами с осколочно-фугасной боевой частью. Вспухли султаны взрывов, во все стороны полетели осколки, комья земли и куски киборгов, а вертолёт уже скрылся за верхушками деревьев, уклоняясь от ответного огня.

Обороняющиеся оказались в крайне невыгодном положении: их средства борьбы с летающим врагом ограничивались крупнокалиберными пулемётами киборгов, которые, в свою очередь, могли обнаружить вертолёт лишь в момент его выхода для очередной атаки. А пилоты вертолёта наблюдали за перемещениями противника с безопасного расстояния через разведывательный дрон.

Репликанты с тревогой вглядывались в происходящее. Особенно их волновал низкий бетонный куб, практически скрытый в густом кустарнике: строение, в которое увели Лорэй. Но пока что это здание не интересовало нападающих.

Вертолёт вновь открыл огонь. В этот раз пилоты не стали жадничать и запустили сразу две самонаводящиеся ракеты, выбрав цели по данным дрона-разведчика. Взрывы разметали группу киборгов и ввергли охрану поместья в панику. «Бело-зелёные» уже не помышляли о сопротивлении – не слушая приказов командиров, стражники бросились к причалам.

– Трусы, – презрительно бросил Блайз.

Чимбик молча вскинул ладонь, призывая к молчанию – болтовня над ухом раздражала.

Над подводной лодкой промелькнули туши двух транспортно-боевых вертолётов «Мул». Уцелевшие киборги открыли огонь по новому врагу, но выскочивший из-за деревьев «Онагр» оперативно подавил выявленные позиции, заставив уцелевших отступить для перегруппировки.

«Мулы», не встречая сопротивления, распахнули аппарели, и вниз посыпались бойцы в лёгкой броне, опознанной репликантами как одна из экспортных версий экипировки мобильной пехоты Консорциума. Четыре десятка бойцов, единообразно вооружённых и экипированных изделиями военной промышленности корпораций.

Десантники, демонстрируя отличную выучку и слаженность, быстро рассыпались по территории для её зачистки. И вот тут неожиданно выяснилось, что далеко не все стражники поддались панике: молчавшие до сего момента ДОТы взорвались шквалом огня. Репликанты видели, как заметались нападавшие, теряя людей и пытаясь отыскать укрытие на ровном, как стол, дворе. «Мулы» открыли шквальный огонь из пулемётов, «Онагр» выпустил ещё две ракеты, но и сами вертолёты угодили под обстрел перегруппировавшихся киборгов.

Именно в этот момент Чимбик отчётливо понял: вот он, шанс. Пока враги заняты друг другом, можно, пользуясь совершенными системами маскировки, незаметно проскочить за спинами нападающих, проникнуть в здание, где держат Лорэй, и уйти обратно. Главное – не нарваться на шальную пулю, или осколок.

– Всплываем, – скомандовал сержант, захлопывая забрало. – И к берегу.

Планета Эдем. Поместье Томаса Батлера

Впервые в жизни звуки выстрелов вызвали у Эйнджелы ликование. Сумасшедшее нетерпеливое предвкушение сестры ярко контрастировало с напряжением и беспокойством контрразведчиков.

То не было предвкушением спасения. Лорэй давно уяснили, что никто и никогда их не спасёт.

То было нетерпеливое ожидание смерти.

Возможно, даже случится невероятное – близнецам повезёт и смерть будет милосердна. Заберёт из этого ада одним коротким, почти безболезненным касанием. Пуля в голову. Пуля в сердце. В мире так много прекрасных и быстрых способов умереть…

Смерть – единственное милосердное существо во вселенной. Смерть всегда рядом и никогда о тебе не забудет. И близнецы надеялись, что хоть она будет милостивей людей. Смерть избавит от рабства, от селекционных планов Батлера, от всего того безумия, что представляла собой пародия на жизнь сестёр Лорэй.

На пороге смерти Эйнджела задалась странным вопросом: а почему они с сестрой вообще все эти годы цеплялись за изрядно переоценённую, полную боли и унижения жизнь? Потому, что боялись умереть? Но ведь на «Иллюзии» они пережили немало того, что казалось хуже смерти. Тогда что заставляло их цепляться за жизнь? Любовь?

Да, определённо, любовь к сестре была той слабостью, что превращала Эйнджелу в послушную марионетку. Ещё Батлер подметил нерушимую привязанность сестёр и их отчаянный страх потерять друг друга. Он выработал безупречный способ дрессировки – за поступок одной Лорэй наказывал другую. Ни одна из девочек не желала стать причиной увечья или смерти сестры. И Эйнджела знала, что стоит убить себя – и Свитари останется одна в руках остроухого монстра. Одна будет расплачиваться за её «побег».

Потому она продолжала жить.

Потому жила и Свитари.

Но со временем у них появлялось немало возможностей уйти вместе. Прекратить бессмысленные мучения раз и навсегда. Почему же они до сих пор этого не сделали? Наверное, слишком привыкли за эти годы зубами цепляться за жизнь. Вредная привычка, если вдуматься. А от вредных привычек нужно избавляться.

Эмпат закрыла чувства от окружающих. Контрразведчики, казалось, даже не заметили этого. Они о чём-то волновались, с кем-то переговаривались, и не поняли, что близнецы наконец-то обрели покой.

Раздался странный гудящий звук, за ним оглушительный взрыв, и земля ощутимо качнулась под ногами. Оба офицера выругались, стряхивая с себя посыпавшийся с потолка мусор. А вот Лорэй засмеялись. Они смеялись так искренне и безудержно, как могут только сумасшедшие или люди, что наконец избавились от самой тяжёлой ноши в жизни.

– Ага, согласен – та ещё веселуха, – пробормотал Карл, пока Нэйв обалдело таращился на сестёр. – Давай, цепляй их на буксир, и рвём когти.

Капитан захлопнул забрало шлема и перекинул на грудь короткий автомат. Долю секунды спустя его действия повторил и Нэйв, первоначальные страх и удивление которого сменились азартом и нездоровым, горячечным предвкушением.

Капитан полез в нагрудный подсумок, достал пульты от нейроошеников и сунул их в руку Эйнджелы.

– Ваша судьба – в ваших руках, – непривычно серьёзно сказал он и первым шагнул в коридор.

– Держитесь за мной, – лейтенант повернул к сёстрам безликую маску, скрывшую его лицо.

Эйнджела растерянно смотрела на источник страданий, заключённый в небольшую коробочку в ладони, и ощутила мимолётную благодарность за это маленькое проявление заботы. И пусть без голосового кода снять ошейники нельзя даже с пультом, но всё равно приятно ощутить что-то хорошее напоследок.

Ещё бы увидеть Чимбика…

Зачем? Ответа у Эйнджелы не было. Просто хотелось ещё раз ощутить те странные чувства, что иногда переполняли репликанта.

Она молча передала второй пульт сестре и, всё ещё улыбаясь, последовала за Нэйвом. Контрразведчики осторожно, пригнувшись, выскользнули наружу и присели по обе стороны от входа, настороженно поводя стволами.

Эйнджела беспечно шагнула мимо них в темноту, расцвеченную яркими росчерками выстрелов и чадящим пламенем на остове рухнувшего вертолёта. Свитари встала рядом, раскинула руки, будто желая обнять исходящую криками и выстрелами ночь, и звонко прокричала:

– Стреляйте сюда!

Крик утонул в какофонии боя. Пропахший гарью и кровью ветер трепал белые одежды девушек, будто заранее примеряя на близнецов роли призраков.

Рука в перчатке ухватила Эйнджелу за шею, швырнув на землю. Рядом упала Ри, закашлявшись от попавшей в нос пыли, а злой голос прорычал:

– Хрен тебе, деточка! Грэм, контролируй их!

Ладонь лейтенанта неожиданно мягко легла на плечо эмпата.

– Мы вытащим вас отсюда, – услышала Эйнджела голос Нэйва, искажённый динамиками шлема.

Она лениво, будто прилегла на траву во время пикника, перевернулась на спину и посмотрела на склонившегося к ней лейтенанта. В броне он выглядел совершенно иначе – чуждо и незнакомо. Безликое забрало с окулярами визоров, скрывшее лицо контрразведчика, почему-то напомнило Эйнджеле о репликантах.

– Ты можешь вытащить нас отсюда прямо сейчас, – с улыбкой сказала эмпат и положила пальцы на автомат в руках лейтенанта, наклоняя тот дулом к себе. – Это будет легко и быстро. Ты нам должен за Вулкан, помнишь?

Она смотрела на Нэйва с надеждой, в нетерпеливом ожидании.

– Хрен тебе, – неожиданно зло отозвался лейтенант. – И твоей сестре.

Он спихнул её ладонь с автомата и пообещал:

– Я позабочусь, чтобы вы пережили эту ночь.

От него веяло такой уверенностью, что эмпат невольно рассмеялась. Такой честный и такой наивный. Ещё не понял, как устроен мир. Не понял, что никто и ничто не в силах изменить жизнь к лучшему.

Кроме смерти.

Каким-то чудом среди пальбы и грохота Эйнджела расслышала печальный вздох сестры и полные сожаления слова:

– Надо было позволить мне пристрелить его.

Нэйв взял Эйнджелу за плечи, приподнял и с неожиданной силой встряхнул:

– Да что с вами такое?!

Ответом ему были две одинаково безумные улыбки на лицах близнецов.

– Они просто так свыклись со статусом рабов, что и сдохнуть мечтают, как рабы, во дворике у хозяина, – ядовито предположил капитан. – Могу поспорить, тут и кладбище питомцев есть. Где-нибудь под клумбой. Мне вот любопытно: их закопают прямо с ошейниками, как собачек?

Слова Монта породили злость, волной смывшую сумасшедшую эйфорию обречённости. Свитари оскалилась и рывком села.

– Заткнись, урод!

– Может, и урод, – не стал спорить капитан, – зато сдохнуть предпочту по-человечески. И точно не на этой проклятой планете.

Слова упали на благодатную почву. Мысль о том, что даже после смерти они в каком-то смысле навсегда останутся здесь, в этом чудовищном месте, неожиданно показалась невыносимой.

Эйнджела отпихнула Нэйва, и тот отпустил её. Охваченная злостью Свитари встала, подошла к Монту, наплевав на звуки выстрелов и свист пуль, и уставилась в забрало шлема сверху вниз.

Монт тут же рывком заставил её пригнуться. Свитари не противилась.

– Дай слово, что пристрелишь нас, когда мы улетим с Эдема, – чётко чеканя каждое слово, произнесла она.

– Как только запишу ваши показания, – уточнил Карл. – И если к тому времени не передумаете.

Свитари требовательно уставилась на сестру:

– Врёт?

Эйнджела неуверенно покачала головой:

– Не похоже.

– Тогда по рукам, – от недавней сумасшедшей радости не осталось и следа. Свитари была зла, собрана и полна решимости обрести другую могилу.

– По рукам, – ответил Монт и коротко пожал протянутую руку девушки. – А теперь следуйте за Нэйвом и выполняйте все указания.

Лейтенант протянул руку и рывком поднял Эйнджелу на ноги. Свитари тенью следовала за сестрой.

– Держитесь за мной, – приказал он и контрразведчики шагнули в подсвеченную заревом пожаров темноту.

Всполохи взрывов то и дело выхватывали из темноты отдельные фрагменты боя, и ночь празднично сверкала огненными цветами выстрелов. С разных сторон доносились крики, ругань, звуки боя, но Эйнджела шла среди этого ада с безмятежной улыбкой. Она точно знала, что умрёт сегодня, и теперь лишь гадала с нетерпеливым предвкушением, как именно это случится. Хотелось бы подальше от Эдема…

Но стоило эмпату приблизиться к людям, как иррациональное умиротворение исчезло без следа. Мир сузился до ощущений – своих и чужих. Собранность и азарт контрразведчиков, злая решимость сестры и боль. Боли больше всего. Чужие страдания сокрушительным толчком вошли в сознание, застряли в горле комом криков и стонов.

Монт повёл стволом автомата и выстрелил в вынырнувшего из темноты врага. Тот будто споткнулся на бегу и упал, а грудь Эйнджелы пронзила острая боль. Эмпат почувствовала, что не может вдохнуть. По губам потекло, и Эйнджела рефлекторно утёрлась. Крови нет, лишь очередной взрыв выхватил из темноты харкающего кровью наёмника. В следующую секунду Эйнджела умерла. Краткий миг освобождения от боли и прикосновения к чему-то чуждому.

Босую ступню обожгло, но сестра не позволила упасть. Эйнджела опустила взгляд и увидела под ногами дымящийся осколок металла. Настоящая боль. Своя. В следующий миг голова эмпата будто взорвалась, а броню Монта густо заляпала кровь, смешанная с ошмётками мозга и клочками волос. Эйнджела одновременно видела это и умирала вместе с неизвестным, обезглавленное тело которого оседало на траву.

Отчаянно хотелось кричать, но горло сковал въевшийся с годами запрет. Нельзя показывать, что она всё чувствует. Нельзя проявлять эмпатию без разрешения. Крик комом стоял в горле, мешая дышать. Пальцы судорожно сжимались на пульте от нейроошейника, грозя сломать прочный пластик контейнера.

– Держись, – зло выдохнула Свитари, помогая сестре идти. – Соберись на мне.

Злость… Именно её злость всегда поддерживала Эйнджелу, став чем-то вроде экзоскелета для хрупкого разума. Заёмная злость, заёмная сила. Ненависть и злоба – то единственное, что могло служить прочным фундаментом жизни сестёр, вытесняя даже страх. Ненависть и злоба – вот то, что было всегда и останется до конца мира.

Из темноты вылетела верхняя половина тела киборга, пролетела в полуметре от девушек и упала на клумбу, взрывая землю. Сейчас Эйнджела испытывала к киборгу нечто сходное с любовью. Он был одним из немногих, кто не делился с ней болью.

Свитари чертыхнулась и рывком заставила сестру ускорить шаг.

За свободную руку её неожиданно потянул Грэм:

– Идём на соединение с группой Батлера, – сообщил он. – Слушаетесь меня, не его. Ясно?

Девушки кивнули – Ри сразу, Эйнджела с некоторым запозданием. Мысль о том, что они снова окажутся рядом с воплощённым, кошмаром вызывала у эмпата слабость в коленях.

Нэйв почувствовал её состояние, словно и сам был идиллийцем:

– Я буду рядом.

Из темноты появилась группа людей в бело-зелёном. Батлер собственной персоной, окружённый телохранителям. Выглядел работорговец не лучшим образом – одежда испачкана и местами порвана, волосы всклокочены, лицо злое и напряжённое.

При виде Лорэй его глаза хищно блеснули. По спине Эйнджелы пробежал холодок, будто посреди этого ада вдруг появилась настоящая опасность. Злобный и жестокий хищник, питавшийся чужими страданиями.

Стрельба начала утихать. В общей какофонии уже можно было различить несколько очагов боя. Невидимый в темноте, кричал раненый, щедро одаривая эмпата болью в оторванных ногах. Нэйв рывком бросил близнецов на землю и упал на них сверху. Над головой что-то грохнуло, и один из телохранителей эдемца рухнул, поливая окружающих кровью из отсечённой головы.

Эйнджела ещё судорожно ощупывала свою шею, когда Нэйв поднял её на ноги и потащил куда-то сквозь чужие страдания и смерти. Много, много смертей. От обилия и разнообразия боли сознание эмпата плыло. Она уже не могла различить, что происходит с ней, а что с другими. Могла ли она раз за разом умирать, оживать и снова бежать навстречу новой гибели? Эйнджела уже не могла ответить, в очередной раз опасно приблизившись к грани, за которой ждало безумие.

Когда к эмпату вернулась способность мыслить, она обнаружила себя на причале у рабских бараков. Нэйв хромал, припадая на простреленную ногу, но когда его ранили, Эйнджела не могла вспомнить. Она даже не была уверена в собственном состоянии – в этом хаосе уже не удавалось отделить чужую боль от собственной.

На причале столпились выбравшиеся из бараков рабы, судя по всему, из свежих партий. Около двух десятков растерянных испуганных людей, лишившихся последней надежды на спасение. Лодок не было. Все захватили и угнали запаниковавшие слуги и стражники. Да и им всем мест не хватило: берег усыпали тела в бело-зелёной форме – погибшие в драке за место.

При виде хозяина рабы напряглись и притихли, но Батлеру было не до имущества – он целеустремлённо шагал к длинному эллингу, построенному в стороне от прочих зданий.

Внутри оказалась подводная лодка серо-зелёного цвета – небольшое, с рубкой, похожей на плавник хищной рыбы, судно. Один из телохранителей взбежал по сходням и, взобравшись на рубку, принялся возиться с люком. Холодок у хребта Эйнджелы превратился в арктический мороз от жестокого предвкушения Батлера. Ноги подкашивались от накативших слабости и страха. Эмпат крепко вцепилась в руку Нэйва и, когда он повернул голову узнать, в чём дело, произнесла одними губами:

– Он вас убьёт.

Сомнение и тревога лейтенанта подсказали Эйнджеле, что Грэм понял.

– На борт! – один из телохранителей ухватил Свитари за руку.

Двое его коллег отошли в сторону, на первый взгляд – чтобы не мешать погрузке, но направленные на контрразведчиков напряжённые взгляды выдали намерения эдемцев.

В следующий миг Эйнджела уже падала на бетон от сильного толчка лейтенанта, и угол пульта больно врезался в ладонь. Ухвативший Свитари эдемец упал, получив от Монта жестокий пинок в промежность, отозвавшийся неестественной болью в теле эмпата. Упавшая рядом с эдемцем Свитари неумело, но от души колотила того босыми ногами, силясь вырвать руку из ослабевшей хватки.

Нэйв встал на колено и вскинул автомат. Короткая очередь – и телохранители Батлера упали, перечёркнутые строчками пуль. Каждый выстрел Эйнджела будто принимала в себя. Вспышки боли, снова выстрелы, несколько касаний смерти и всё наконец стихло.

В наступившей тишине оглушительно прозвучал стук последней упавшей гильзы. В ушах стоял лёгкий, на грани слышимости, звон.

– Замри, гнида, – прошипел Нэйв, наведя ствол на работорговца.

Эйнджела слышала его приглушённо, будто из-под воды. А вот Батлер, похоже, слышал лейтенанта громко и чётко. Он уставился на контрразведчика так, словно не мог поверить в случившееся. Затем посмотрел на неопрятные кучи тряпья, ещё секунду назад бывшие его личной охраной, и поднял руки.

– Спятили?! – холодно поинтересовался он.

Надо отдать Батлеру должное – со страхом он справился мгновенно. Выросший среди нескончаемой клановой вражды, привыкший ломать чужую волю хищник столкнулся с хищниками посильнее и отступил, ища достойный выход из ситуации.

– Вы напали на моих людей, – Батлер зло нахмурился. – И я не…

Нэйв молча шагнул и врезал эдемцу по зубам прикладом. Голова Батлера мотнулась, брызнула кровь, пачкая подбородок рабовладельца.

Эту боль Эйнджела приняла с радостью и ликованием.

Она осторожно села, неосознанно пытаясь беречь неполученные раны, и жадно уставилась на сплёвывающего кровь хозяина. В этот момент она почти любила Нэйва.

– Ты пожалеешь, сопляк… – гримаса ненависти исказила окровавленное лицо Батлера.

– Да вали его… – начал Монт, наклоняясь к Свитари и протягивая той руку.

Больше он ничего не успел сказать. Эллинг вновь наполнился грохотом выстрелов, ноги Эйнджелы ожгло болью. Капитан молча повалился на Свитари, плеснув на неё неожиданно яркой в свете прожекторов, кровью. Рядом глухо вскрикнул и упал Нэйв.

В эллинг один за другим проникли люди в броне, похожей на экипировку контрразведчиков. Эйнджела ошарашенно смотрела, как Нэйв попытался дотянуться до упавшего автомата, и дёрнулась, когда короткая очередь пробила его плечо. Рука в перчатке ухватила её за волосы, заставляя запрокинуть голову.

– Они, – услышала она приглушённый забралом голос.

Ни голос, ни эмоции незнакомцев не выражали практически ничего. Ни ненависти, ни злости, ни особой радости. Спокойная деловитость и едва ощутимое удовлетворение.

Один из безликих рывком поднял Батлера и поинтересовался у кого-то:

– Берём?

– Да, – послышалось из-за спины Эйнджелы. – Всех к вертолёту. Там выпотрошим и завалим.

Сестёр, обоих контрразведчиков и Батлера подтащили к вертолёту.

Один из наёмников – судя по повадкам, командир – схватил стоявшую на коленях Эйнджелу за волосы, заставляя запрокинуть голову, и поднёс к её лицу нож.

– Кому вы рассказали про станцию? – спросил он, перекрикивая свист турбин.

Эйнджела не видела, как дёрнулся истекающий кровью Нэйв, но ощутила его бешенство, отчаянье и бессилие. Губы эмпата сами собой расплылись в улыбке. Редкое и, надо сказать, приятное проявление заботы. И без того истерзанное сознание с готовностью проваливалось в ласковые объятия безумия. Желание умереть вновь вернулось, обрело небывалую силу. Эти люди знали о станции, а значит, они могут вернуть её туда. Лучше уж сдохнуть в ошейнике, как собака, на проклятой земле Эдема.

– Режь, – с безумным блеском в глазах предложила Эйнджела.

Слова прозвучали тихо и тут же затерялись в шуме винтов, но наёмник понял. То ли прочёл по губам, то ли сам сообразил по ухмылке с сумасшедшинкой.

– Вырежи второй шлюхе глаз. Левый, – равнодушно бросил её мучитель, даже не подозревая, что почти дословно повторил сказанное когда-то Чимбиком.

Эйнджела дёрнулась, но пятерня наёмника всё ещё крепко держала её за волосы. Один из бойцов пинком сбил Ри наземь и, ухватив за лицо пятернёй, занёс нож.

Хлопнул выстрел.

Наёмник, державший Свитари, кулем рухнул под ноги товарищам. А Эйнджела не могла поверить глазам: на освещённом единственным уцелевшим прожектором пятачке земли стоял репликант. Искусственный солдат повёл автоматом, и на кончике ствола расцвёл огненный цветок. Ещё двое наёмников сложились, будто сломанные куклы, а репликант, показав оскорбительный жест средним пальцем, растворился в воздухе.

Открытый выжившими наёмниками шквальный огонь пришёлся в пустоту, зато из темноты захлопали частые выстрелы, выкашивающие столпившихся у вертолёта бойцов – в первую очередь тех, кто был ближе к Свитари.

– Дымы! – заорал командир, первым швыряя дымовую шашку.

Стоявший перед ним боец завалился набок, суча ногами в агонии. Командир наёмников рывком за волосы поставил Эйнджелу на ноги, заслоняясь ей, словно щитом.

– Все в вертолёт! – надсаживаясь, заорал он, пока его подчинённые расшвыривали по сторонам дымовые шашки, скрываясь от губительного огня.

– Сейчас может быть очень больно, – пятясь, прорычал командир Эйнджеле на ухо.

– Будет, – неожиданно для него произнесла Эйнджела, цепляя ногтем пластиковую крышку коробочки, что всё ещё сжимала в руке.

– Что будет? – голос наёмника, не ожидавшего ответа, прозвучал удивлённо.

– Очень больно, – зло оскалилась Эйнджела.

Одним движением она выставила регулятор пульта нейроошейника на максимум и вдавила пальцем сенсор.

Долгие годы Эйнджелу дрессировали, обучали не проявлять эмпатию без разрешения. И каждый раз, когда боль всё же прорывалась вовне, проецировалась на окружающих, наказывали Свитари. И то было самой страшной пыткой. Со временем Эйнджела научилась контролировать эмпатию настолько, что могла удержать в себе агонию нейроошенийка. Но сегодня… Сегодня она решила поделиться если не со всем миром, то с каждым, кто оказался поблизости.

Ночь наполнилась криками.